Текст книги "Загряжский субъект"

12

– Вы слыхали? Кукуй тронулся! – торжественно сообщил Тихон Дрюне и отцу Амвросию, возвратившись с «брехаловки». – Разгромил свой кабинет в мэрии, разгромил ресторан на площади, разогнал монахов с подворья, сейчас громит музейные экспозиции…

Скупая новость быстро обросла подробностями. Кукуй не мог пережить унизительных для него похорон деда Пахома. Он уволил четырех заместителей, и не просто уволил, а двоим выбил зубы, одному сломал ребра, а четвертый с расстройством желудка слег в больницу. Два чиновника из области, прибывшие выяснить обстоятельства неадекватного поведения мэра, еле унесли ноги из Загряжска.

Кукуй был страшен в гневе. Подобно смерчу, он носился по улицам и переулкам, разбивая витрины, опрокидывая торговые павильоны и киоски. Налитое кровью лицо, вздувшиеся мышцы на циклопических руках вселяли ужас, жители в панике разбегались по дворам и подворотням. Кукуй с легкостью голливудского персонажа гнул и ломал опоры уличного освещения, опрокидывал легковушки и, задрав голову, издавал гориллоподобное устрашающее рычание.

Взвод омона, вызванный на усмирение взбунтовавшегося мэра, не мог справиться с тяжеловесом. Полицейские применили усыпительные заряды. Богатырь бесчувственно рухнул посреди улицы. Восемь полицейских с трудом засунули тушу мэра в грузовичок и отвезли в психушку. На следующий день он умер, не приходя в сознание. От обширного инфаркта, как сказано в медицинском заключении. От передозировки снотворного, говорили загряжцы.

Как бы то ни было, Кукуй умер действующим мэром, и мы простимся с ним, соответственно, как с государственным мужем и бывшим чемпионом-тяжеловесом по боксу.

Прощай, Кукуй! Ты был спортсменом, боксером по призванию, по горячему юношескому желанию, по своему хотению. Ты добился успеха и стал чемпионом. Потом против своего желания ты стал мэром славного Загряжска и очень выразительно выполнял свои обязанности. Ты наделал много глупостей, но делал их бескорыстно. В главном ты был человеколюбив и вызывающе правдив. Ты не любил мэрию и чиновников, но, как и в боксе, уважал достойного противника. В общем, ты был неважным мэром, но не самым худшим из них. А если учесть, что ты не брал взяток – то и вовсе был далеко не самым худшим градоначальником. Загряжцы будут поминать тебя незлым тихим словом.

Хоронили Кукуя с воинскими почестями. Именная чугунная плита была девятой в открывшемся пантеоне. Рядом с надгробными плитами космонавта, писателя, академика, генерала, председателя колхоза, учительницы, хирурга, художника.

На другой день после похорон могила градоначальника исчезла. На ее месте зияла свежая яма, точнее, воронка правильной конусообразной формы. Не было никакой стихии, громов и молний, колебаний земной коры, наводнения или испытаний нового оружия. Земля молча разверзлась и поглотила мрамор и чугунную именную плиту свежепохороненного мэра Загряжска, сошедшего с ума Кукуй-Прискокова.

Люди стояли в очередь, чтобы посмотреть на чрезвычайное явление. Милиция оцепила объект и поддерживала порядок осмотра в пантеоне. Зрелище было угнетающим. Люди в оцепенении молчали, кое-кто всхлипывал.

Появились первые версии. Кто-то предположил, что исчезновение могилы связано с предупреждением апостола Петра. За грехи и безбожие такая же кара может постигнуть и пантеон, и все кладбище. Больше того – ухнет в тартарары и сам Загряжск со всеми жителями!

В город приехал ученый человек из университета, профессор. Он должен был установить причину исчезновения места захоронения мэра Загряжска и дать ученые рекомендации руководителям города. У профессора была желтая, как тыква, голова, и череп такой же, как тыква, продолговатый и глянцевый. На черепе удобно сидели толстые очки с толстыми стеклами. Профессор любил пошутить и говорил простонародным языком. К гостю был приставлен человек из администрации.

– Коллега, – обратился к человеку профессор. – Для начала было бы неплохо перекусить.

В ресторане профессор съел курицу, выпил бутылку красного вина и выкурил тонкую сигаретку. Человек выпил стакан нарзана.

– Ну-с, приступим к делу, – сказал сытый профессор и крепко потер ладошки.

На месте происшествия толпились десятка два жителей с вездесущим Тихоном. Из церкви вышел навстречу ученому человеку отец Амвросий, поздоровался с поклоном. Начался осмотр провала. Профессор обошел яму вокруг, как бы измеряя окружность, захватил в кулачок глины из ямы, понюхал и швырнул обратно. Присвистнул залихватски:

– Ясно как божий день!

Видя, как жадно вперились в него десятки глаз, профессор подошел поближе к людям, выразительно поднял палец выше головы, каркнул непонятное слово:

– Карст!

Толпа напряженно застыла, недоумевая.

– Что такое?

– Карстовый провал!

Профессор показал пальцем вниз, под ноги.

– А покойник где?

– Там!

– Глубоко?

– Глубоко!

– Значит, не достать?

– Не достать!

– А в другом месте может быть карст? – уважительно спросил вездесущий Тихон.

– Может! – трагически заключил профессор. – И другую могилу, и целое кладбище… смотря какой карст. Но вы не бойтесь, это редкое явление природы. В Загряжске наблюдались карстовые провалы в девятнадцатом веке, в восемнадцатом… А первые описанные случаи зафиксированы в пятнадцатом столетии. Размеры небольшие, как эта воронка.

– Может, это кара Божья Кукую и всем нам? – осторожно спросил кто-то из толпы.

– Это типичное заблуждение! – сказал профессор, повернувщись к отцу Амвросию. – Вот батюшка подтвердит, что карстовые явления не имеют никакого отношения к вероисповеданию. Это обычное смещение песчаных отложений, и в результате образование пустот. А природа, как известно, не терпит пустот, отсюда провалы грунта на поверхности. Я вам расскажу не совсем типичный, но уморительный случай. В городе Забалуеве два кума поехали на ярмарку продавать виноградное вино. На обычной крестьянской повозке с лошадью. В повозке два бочонка вина, пара окороков, пироги, огурцы, лук, помидоры, одним словом, добрая крестьянская закуска. Конечно, они добре выпили, закусили и ехали в прекрасном настроении. И в дороге, как гром среди ясного неба, случился карст! Лошадь с повозкой и кумовьями, с бочонками вина и с окороками в одну секунду провалились в яму и засыпались землей, как в могиле. Сверху почва выровнялась, и никто не заметил, что тут исчезли живые люди с лошадью и с повозкой. Но случилось очень счастливое смещение песчаных отложений! Под землей образовался устойчивый пузырь, то есть пустота. И крестьяне оказались в воздушной оболочке, где вполне можно было выпить, закусить и какое-то время функционировать. Так просидели они в пузыре ровно трое суток, пока не кончилось вино и закуска. А на четвертые сутки их откопал пьяный экскаваторщик, который перепутал объект и начал рыть яму посереди дороги. Таким образом, кумовья вместе с лошадью и повозкой, но без вина и закуски оказались на свободе… Кстати, а вы случайно не изготавливаете вино в домашних условиях?

В толпе как-то облегченно улыбнулись, захихикали.

– Для такого человека отчего же не изготовить, счас угостим. Ты посиди пока возле церкви…

Только через трое суток вернулся ученый человек из Загряжска.

А что же с могилой Кукуя? А ничего, пустое место. Засыпали воронку, положили мрамор. И никакого знака отличия. Отец Амвросий объяснял прихожанам как мог:

– Нельзя на пустое место ставить надгробие.

– Как же пустое? Ведь хоронили на виду у всех, был гроб с телом…

– Гроба нет и покойника нет. В церкви поминать будем как без вести пропавшего…

– Отколол номер Кукуй! Спрятался!

13

Соня зарегистрировала фирму «Загряжский пантеон» с самыми разными сферами деятельности. От ритуальных услуг до паломничества по святым местам России. Она пришла к Дрюне как руководительница и старалась как можно мягче и осторожнее объяснить положение дел. Понятливый Дрюня оценил ее деликатность и сказал без лишних слов:

– Теперь на кладбище, значит, за деньги?

– Платные услуги.

– Почем теперь покойник будет?

– Ирония неуместна, Андрей Васильевич. Для простых горожан останется все, как было. А дополнительные услуги – дело добровольное. Например, повапленные гробы из красного дерева и венки из серебра. Позолоченные урны для пантеона. Камерный оркестр при погребении и так далее. С завтрашнего дня начнется строительство ритуального зала, мастерских по изготовлению гробов, венков и памятников. Гаражей для ритуальных авто. Лабораторий для операторов фото– и видеосъемки. Гардеробных для ритуальной команды. Разве не заслужили загряжцы самых высоких стандартов? Скоро убедишься сам, как будут благодарны люди. Кстати, тебя я назначаю директором кладбища…

Дрюня решительным жестом остановил ее красноречие.

– Оставь меня в смотрителях.

Соня запнулась, замялась на секунду, не стала настаивать.

– Хорошо, у тебя будет другая миссия… Директором будет Тихон Палыч.

– Вот-вот! Только купи ему костюм и шляпу. И портфель.

Тихон Гонимый торжественно вступил в должность. Он врезал замок в дверь своей комнаты, привинтил табличку: «Директор» с расписанием приема граждан и поставил у двери два стула для посетителей. Дрюне он сказал вежливо:

– Ты, Дрюня, теперь у меня в подчинении. Держи себя в рамках.

Дрюня поманил пальцем, призывая Тихона подойти поближе. Тот приблизился с опаской на несколько шагов.

– Чем отличается ужака от орла?

Тихон молчал, боясь подвоха. Покашлял в кулачок.

– Ты брось свои замашки…

– Чем отличается ужака от орла?!

Тихон вжал голову в плечи.

– То-то, говнюк! Рожденный ползать не может летать!

И пошел прочь вольной походкой. Тихон робко плюнул ему вслед.

Возле старого церковного дома, где жили смотрители, развернулась грандиозная стройка. Стены, перегородки, потолки, крыши росли прямо на глазах. Применялись современные технологии и материалы. Соня управляла маленьким пальчиком всеми работами, как опытный дирижер. Она читала чертежи, по ходу дела переделывала план, уточняла, дополняла. Прораб с двадцатилетним стажем, строитель с высшим образованием армянин Карп эмоционально всплескивал руками:

– Эта маленькая красавица имеет корпоративную голову! Она может руководить городом, я бы поставил ее мэром Загряжска.

Армянин был недалек от истины. Только Соня обдумывала проект грандиознее поста градоначальника…

С весны до осени, за три-четыре месяца стройка была завершена. Фирма «Загряжский пантеон» обрела европейский облик, дышала уютом и чистотой.

Завершилась и расчистка родника. В старых книгах его именовали Егорьевым Ключом, Соня сохранила это имя. На спуске перед впадиной из бревен сделали широкую арку, и по верху, по дуге деревянными буквами выложили: ЕГОРЬЕВ КЛЮЧ. От арки вниз шли каменные ступени. Перед родником был деревянный навес с тесовой крышей и позолоченной главой-луковкой наверху. Под навесом большой круглый стол и сплошные широкие скамьи. Все сооружение имело вид часовенки. Родник был выложен отделочным камнем. Из стены торчала керамическая труба, по которой струей текла в корыто родниковая вода. Дальше она водопадом струилась по валунам в широкую чашу-купальню. Купальню выложили голубой керамической плиткой, здесь могли помещаться одновременно до пяти человек. Температура воды не превышала десяти градусов.

У купальни поставили кабинки для переодевания.

Во время работ по расчистке родника нашли небольшое бронзовое распятие и десяток медных монет времен Ивана Грозного. Соня передала находки директору музея.

Егорьев Ключ возродился через несколько столетий в самом благородном цивилизованном обличье. Отец Амвросий торжественно освятил источник, и он был открыт для широкого доступа.

14

Соня заглянула к смотрителю в обеденный час и спросила:

– Андрей Васильевич, можно у тебя кофе выпить?

Дрюня был рад видеть Соню. Ему нравилась ее простота и самостоятельность. Она всегда знала, что ей нужно, и говорила об этом прямо и без лишних слов. Дрюня давно понял, что не министр, а его жена главная в семье, в доме. Дрюня ценил самостоятельных людей.

– Бутерброд будешь? С колбасным сыром.

– Буду.

Пока Дрюня варил кофе и резал сыр, Соня рассказала о болезни Пучеглазова.

– С ногами плохо. Пять минут походит с палочкой и садится, устал. Ступни опухать стали. Привезла хорошего врача-терапевта. Он, конечно, насоветовал процедуры, уколы, таблетки. В Москве то же самое рекомендовали. Сосуды кальцием забиты… Я кое-что почитала, хочу попробовать. Нашей водой полечить. Поможешь мне? Он не хочет видеть чужих людей.

Пучеглазова привезли к роднику, надели на него длинную белую рубаху и завели в купальню. Он окунулся с головой пару раз и заорал:

– Ххо-ло-дно! Оо-о-е! Хорошо!

Медсестра долго растирала белую тушу министра сухими полотенцами, потом массировала ступни и лодыжки. Министр оделся и крякнул от удовольствия:

– Тело горит!

Процедуры повторялись ежедневно. Через месяц Пучеглазов осторожно сказал Соне:

– Я сегодня ходил к Дону и до обеда гулял по пойме… Я, кажется, здоров, Соня…

Соня крепко поцеловала мужа, засмеялась и заплакала.

– Я знала! Знала! Знала! – Соня громко кричала и хлопала в ладоши. – Это родник! Родник! Родник!

15

С утра у Егорьева Ключа собирались сотни паломников. Они сидели в тени под вербами, ожидая хозяйку. Многие были из дальних мест и ночевали тут же на траве под деревьями. Дети играли в чехарду, женщины раскладывали на рушниках нехитрую снедь, тихо переговаривались. Хозяйка запаздывала. Дрюня в монашеском одеянии сидел в домике у самого родника возле купальни, слушая точеные пересвисты соловьев и человечьи клики кукушки. На днях отец Амвросий благословил своего друга носить монашеское облаченье и именоваться старцем Андреем, как его давно уже называли паломники. Они же с почтением называли матушкой Софью Ильиничну. Старец и матушка уже прославились исцелением. В купальне на глазах у толпы паломников вылечили мальчика от заикания. Много лет страдавший от судороги местный учитель прямо у родника отбросил костыли и стал делать приседания, как молодой. Но самым впечатляющим было выздоровление молодой женщины с нервным расстройством. Ее накрывала падучая по нескольку раз в день. И вот после двухнедельного купания в ледяной родниковой воде и растирания сухими полотенцами женщина объявила всем, что выходит замуж и до скончания дней своих будет молиться за старца Андрея и матушку Софью. Царица небесная, все во власти твоей! Сколько умников остались в дураках, не вкусив блаженства испытать чудо. А может, им не дано видеть то, что видят страждущие и алкающие благодати. Хвала вам, вкушающие исцеление и утешение в Егорьевом Ключе от старца Андрея и матушки Софьи. Ищите и обрящете!

Хозяйка появилась, как ясно солнышко, светлая, целомудренная. В белой приталенной кофточке, в белом шелковом платочке, с веткой жасмина в руке. Паломники почтительно встали, кланяясь. Низко поклонилась и матушка Софья.

– Здравствуйте!

Она спустилась к купальне, поздоровалась со старцем Андреем и уселась в плетеное кресло. Служки стояли у входа, у открытой железной калитки, пропуская по двое паломников. Две медсестры у купальни принимали пациентов, проделывали водные процедуры, растирали сухими полотенцами, напутствовали советами и обращались к другим страждущим исцеления. Процесс сопровождался жалобами, стонами, мольбами. Участие старца Андрея заключалось в накладывании рук на головы стоящих в купальне и обращением к каждому:

– Во имя Отца и Сына, окунайся!

Процедуры длились каждый день с утра до вечера, и паломников прибавлялось. Гостиница была переполнена, люди устраивались на ночлег по соседним дворам, а то и вовсе на траве под деревьями. Хозяйка начала строительство еще одной гостиницы. Прикладбищенский бизнес процветал. Отец Амвросий, благословивший Егорьев Ключ, теперь укоризненно качал головой и говорил своему другу Дрюне:

– Негоже подогревать людские страсти. Негоже брать деньги за дармовую водицу…

Дрюня вздыхал, мрачнел и отмалчивался.

Тихон, директор кладбища, всегда под хмельком, умилялся и хвалился загряжцам:

– Это не женщина, а совет министров! Софья Ильинична даст фору любому Ротшильду. Молюсь и буду молиться за нее до скончания века.

В этот день Соня выглядела не совсем обычно. Многозначительная улыбка дрожала на губах, рука беспокойно теребила ветку жасмина. Белая полупрозрачная кофточка с глубоким вырезом на груди выглядела не совсем скромно на этом почти церковном обряде.

Она недолго побыла у родника, царственно встала с кресла, позвала старца Андрея и повелела:

– Андрей Васильевич, пожалуйста, зайди ко мне в обеденный перерыв…

Голос Сони был по-девичьи чист, воркующ. Веточка жасмина медленно щекотала кончик носа. Прямой немигающий взгляд был настолько откровенен, что Дрюня почесал поясницу и отвел глаза.

Соня ждала в комнате отдыха, вход в которую был прямо из кабинета. В комнате было прохладно и темно, работала охладительная установка. Небольшой столик был накрыт просто и со вкусом. Отварное мясо, овощи, балык из осетрины, черная икра. Коньяк, соки. Огромная ваза с розами. Пока Дрюня осваивался с темнотой и разглядывал закуски, из глубины комнаты вышла Соня в розовом прозрачном халате. Она улыбнулась многозначительно, вскинула голые руки к затылку, пришпиливая длинные волосы. Сквозь прозрачную ткань близко виделись темные подмышки и темный мысок под животом.

– Дрюня, милый, – сказала она буднично, по-родственному. – У меня сегодня именины. Ты мой родственник и друг, самый близкий в Загряжске. Поздравь меня.

Дрюня облизнул губы и твердо сказал:

– Поздравляю!

– Поцелуй меня.

Дрюня взял в ладони ее голову и медленно тщательно поцеловал в губы.

– Иди ко мне.

Она медленно отступала в темноту, роняя на пол халатик.

– Иди… Тут хорошо, мягко…

Дрюня пожевал пересохшие губы и косолапо потянулся к ней.

Через полчаса они сидели за столом, пили коньяк, ели мясо с кинзой и огурцами. Дрюня наивно спрашивал:

– Ты зачем… это?

Соня строго посмотрела ему в глаза.

– Дурачок ты, Дрюня. Ребенка хочу.

– А муж? Денис?

– Он знает.

– Это… это как-то по-московски…

– Дрюня, ты же понятливый, Денис не может, что же мне, на дискотеку ходить? Ты из Пучеглазовых, порода хорошая – вот весь мой расчет. Мне наследник нужен, сыночек. Давай выпьем, ты поймешь меня.

За свою грешную жизнь Дрюня познал немало женщин, и на старости лет они мало чем могли его удивить. Соня его удивила. Он стучал по темени кулаком и восхищенно изрекал:

– Царица!

После этого он как-то попытался обнять ее, Соня наотмашь ткнула его локтем и зло отрезала:

– Слышишь! Никогда больше не прикасайся ко мне!

Дрюню точно кипятком ошпарили. Он с ожесточением скреб затылок и мотал головой:

– Царица!

Она милосердно погладила его по голове, приказала:

– Тогда служи мне!

И пропал казак! Никогда уже мы не увидим прежнего Дрюню, вольного и гордого сына Загряжска. Не совершить ему больше рыцарских подвигов и поступков, не пировать с друзьями в «Шалашах», не петь, не плясать на свадьбах и гульбищах. Уготовано тебе, атаман, жалкое прозябание возле бабьей юбки! Не жены, не любовницы, не подруги даже, а так, пришей-пристебай, заезжей цыганки-молдаванки. Будь жива Антонина, получил бы от нее горячую оплеуху, а гордая Кларисса навсегда бы отворотилась от своего рыцаря. А уж Кукуй-Прискоков дал бы тебе в морду такой хук, которого сроду не видели в Загряжске. Впрочем, что же мы заживо хороним человека! Много раз спотыкался, падал Дрюня. Но вставал! Поднимался! И совершал! Удивлял и загряжцев, и Президента даже. Осталась еще вера у земляков, что восстанет Дрюня, просияет его имя на скрижалях Загряжска! Поживем – увидим.

Видно, суждено Дрюне на своем веку попадать в переплеты…

В последние годы в Пантеоне стали хоронить все больше чужих людей. Ничем не прославивших Загряжск. Больше того, позорящих славный город. Хоронили за большие деньги с почестями, достойными разве что государственных мужей и просиявших в вере Христовой. Ропот пошел по Загряжску: богатеют на святом деле чиновники из мэрии, Сонька Пучеглазова, отец Амвросий…

Очередные похороны в пантеоне обернулись всероссийским скандалом. В Загряжск нагрянула бригада бритых яйцеголовых качков на четырех джипах. Они зашли в мэрию, заручились поддержкой и отправились на кладбище. Отыскали директора кладбища Тихона и приказали рыть яму в Пантеоне. Тихон, глядя на ядреных немногословных ребят, струхнул и, заикаясь, стал задавать законные вроде вопросы:

– А где разрешение? А Софья Ильнична? А отец Амвросий? А кого хороните?

Старший с тремя складками на затылке с трудом разлепил губы:

– Старичок, через час выкопаешь яму там, где укажут. Задачу понял?

– П-понял…

Некстати появился Дрюня с метлой и совком в руках.

– В чем нужда?

Старший даже не повернулся, жестом показал – уйди, исчезни. Один из хлопцев больно ткнул пальцами в грудь:

– Вали отсюда!

Дрюня споткнулся, устоял однако, расставил ноги пошире и взял метлу наперевес. Обидчик мгновенно выхватил пистолет и, не целясь, стал палить по ногам. Дрюня упал, корчился и выл от боли. Из лодыжки через штанину хлынула кровь. Из раскрытых церковных дверей полоснул женский крик:

– Убивают!

Мгновенно собралась толпа. Быстрыми шагами, почти бегом, спешил отец Амвросий. Он осмотрел рану, крикнул Тихону:

– Вызывай «скорую»! Несите полотенца из церкви! Накладывайте жгут! И милицию, вызывайте милицию!

И гневно, задыхаясь, бандитам:

– Стрелять в человека у храма Божьего? Кто вы такие?

Старший, не меняя интонации, пояснил священнику:

– Мы попросили выкопать яму для уважаемого человека. Через час привезут покойника, приедут люди. Нас не услышали. Теперь говорю тебе, старичок: через пятьдесят минут ты выкопаешь яму. Задача понятна?

Приехала «скорая», приехал начальник милиции с омоном. Оттеснили людей, бандитов увели в офис Софьи Ильиничны. А через несколько минут кладбищенская похоронная бригада стала рыть могилу в пантеоне. Бандиты сидели в холодке, пили холодный сок, наблюдая за работой бригады. Омон стоял в оцеплении и не пускал отца Амвросия в церковь. Он что-то кричал начальнику милиции, махал кулаками, но полковник повернулся к нему тучной спиной и не хотел слышать глупости.

Через час все прикладбищенское пространство заполнили богатые лимузины. Столько дорогих машин Загряжск видел впервые. И впервые, наверно, видел таких людей. В золоте, в бриллиантах на часах, на телефонах, на браслетах и перстнях, на колье и брошках, на сумочках и на тростях. Кажется, и в карманах у них были бриллианты россыпью. Как семечки, как арахис, как кириешки… Чинно, по сценарию хоронили уважаемого человека. Море речей, море цветов, море вдов, братьев, сестер, дядей, тетей, сотни племянников и племянниц… Все были здесь родичи, семья, династия, подданные. Уже перегрелся интернет от срочных сообщений: в Загряжске хоронят короля, убитого снайпером другого короля в Москве, среди бела дня. Имя короля известно всей стране: дед Басан. Один ядовитый московский политкомментатор предложил народу по случаю кончины деда Басана избирать в России не президента, а смотрящего по России.

Впрочем, прочь политику! Все горазды в политике! И речисты, и умны, и влиятельны, решительно все нынешние политики – дети самых чиновных людей России. Там нет загряжцев, нет забалуевцев, нет из Нахаловки, Горелова, Неелова, Неурожайки тож. Там питерцы и москвичи. По мне – так век не слушать политики! Заткнуть уши и вовсе жить без политики. Увы, она, как серозный менингит, и нет от нее спасения. Вернемся лучше к любезному нашему сердцу Дрюне.