Текст книги "Загряжский субъект"

19

Мэр Колупаев запустил дезу в интернет. Якобы американская Международная ассоциация любителей кошек TICA официально обратилась к нему с просьбой провести первые в истории кошачьи бои в Загряжске. Выбор объяснили исключительно благоприятной средой обитания кошек и добросердечным отношениям к этим животным местных жителей. По плотности обитания котов и кошек Загряжск входит в первую десятку городов мира. И так далее…

Опровержение последовало немедленно. В официальном заявлении Ассоциации говорилось:

«Мы никогда не вступали в сношения с мэрией Загурйяжска в России, тем более с такими отвратительными богомерзкими предложениями, как кошачьи бои. Мы дорожим своей высокой репутацией среди фелинологических организаций во всем мире. И официально заявляем о своей непричастности к попыткам организовать и устроить где бы то ни было кошачьи бои. Устав нашей Ассоциации прямо запрещает что-либо подобное в этом роде».

И пошло и поехало. Интернет был переполнен и гневными, и одобрительными откликами. Более двухсот международных кошачьих организаций выступили с протестами против кошачьих боев, около двухсот таких же организаций приветствовали проведение первых в мире кошачьих боев. И просили мэра российского города Загурйяжска организовать такое состязание. Посыпались письма, заявки, телеграммы. VIP-персоны обращались в посольства, в консульства, в МИД России. Желающих приехать на кошачьи бои в Загряжск увеличивалось с каждым днем.

Мэра Колупаева вызвал губернатор.

– Ты что натворил, сукин сын?! Какие коты?! Какие бои?! С твоим рылом в международные дела! Где ты собираешься принимать Европу? В леваде?

Много наговорил губернатор. Колупаев спокойно слушал и даже кивал, соглашаясь. Но когда губернатор сказал утомленно:

– Я, наверно, оторву тебе голову.

Мэр решительно возразил:

– Только после мероприятия! Лед тронулся.

В Загряжск наведался представитель Президента. На двух джипах, с четырьмя охранниками.

– Ты что натворил, сукин сын?! – закричал представитель прямо с порога. – Какие коты?! Какие бои?! С твоим рылом в международные дела! Где ты собираешься принимать Европу? В леваде? Я, наверно, оторву тебе голову.

Славик упрямо наклонил голову:

– Только после мероприятия! Лед тронулся.

Мстислав Колупаев только на вид был молод и простоват. Нет, недаром он был босяком и беспризорником.

Слухи дошли до Кремля. Поздно вечером уставший Президент как бы между делом спросил помощника:

– Слушайте, что происходит в Загряжске?

Помощник помялся, почесал нос.

– Молодой амбициозный мэр решил провести первые в мире кошачьи бои. Ну и пошла волна…

– Загряжск для меня очень дорог… Закон запрещает кошачьи бои?

– Нет, закон не запрещает кошачьи бои.

– Так в чем дело? Может, надо помочь мэру?

– Европейские организации по защите животных возмущаются и грозят международным судом…

– Можно подумать, они когда-нибудь одобряли наши инициативы. Нужно помочь молодому мэру!

Губернатор немедленно позвонил Колупаеву.

– Слушай, Президент на нашей стороне! Он за кошачьи соревнования. Готовь смету, мы подумаем, чем тебе помочь.

Позвонил и представитель Президента.

– Не вздумай экономить! Делай по высшему разряду!

Дело развернулось нешуточное. Только иностранных гостей ожидалось не менее двух тысяч. По ускоренной технологии заложили пять отелей. Десять плавучих гостиниц-теплоходов пришвартовались у причала. От палаток-закусочных рябило в глазах по всей пойме. На стадионе построили трибуны с новыми пластиковыми стульями. Для прессы поставили огромный шатер с космической связью, с интернет-техникой. Для котов устроили специальную гостиницу с вольерами.

Загряжцы испытывали необыкновенный прилив патриотизма. Возле каждого дома, каждой хаты подмели, присыпали желтым песочком. Ни одного окурка не валялось на дороге. А на стадионе ярко зеленела подстриженная густая трава. Не синтетическая, не крашеная в пожарном порядке трава, а настоящая газонная, стадионная, из раскатанных накануне специальных рулонов.

Двадцать шесть держав сделали заявки на участие в первых в мире кошачьих боях. И двадцать шесть стран заявили протесты. Буквально накануне Покрова стали съезжаться гости и участники кошачьего форума. Загряжск хорошо подготовился и размещал гостей в гостиницах и на теплоходах. Приезжих соотечественников направляли на частные квартиры. Были и такие экстремалы, которые разбивали палатки и сидели в плавках у костров и мангалов. Пели под гитары и пили пиво прямо из бутылок.

В леваде раскохалось бабье лето. Золотом горели ясени, липы, ивы и тополя. Серебрились длинные нити паутины. Пронзительно кричали чайки. Загряжцы толпами валили на стадион. Распорядители состязаний делали последние приготовления.

Посередине стадиона стоял огромный вольер. Арена, понятное дело, была закрытой, чтобы бойцы не дали деру куда попало. При входе на стадион продавали программки и буклеты с персональными данными участников боев. Всего было около ста котов. Кошек не заявляли из-за многочисленных протестов международных организаций любителей кошек. Только коты, осмотренные медиками и кинологами. Чтобы не было самодеятельности и неприятных сюрпризов. И наконец, самое главное. Победитель получал миллион долларов. Не кот, понятно, а хозяин или организация, представляющая кота. Загряжцы поголовно рванулись заявлять своих питомцев, но нарвались на вежливое европейское: «нет». Требовались коты чистых пород. С родословной, с прививками, состоящие на учете в одной из кошачьих организаций. Не знали люди, что в Загряжске задним числом создали и зарегистрировали такую организацию. И там уже выдали документы на сорок котов. Одним из последних поставил на учет своего кота Варфоломея смотритель кладбища Андрей Васильевич.

И грянул бой!

По количеству страстей на одно человеко-место кошачьи бои в Загряжске могли сравняться разве что с боями гладиаторов в известном Колизее. Мы не прибегаем к эмоциям, не подогреваем интерес, – только статистика, читатель, только документ!

За две недели состязаний на стадионе скончались от сердечных приступов:

3 чел.,

госпитализированы с нервным расстройством от перевозбуждения:

12 чел.,

имели место преждевременные роды:

2 случая,

семейные ссоры и конфликты по протоколам полицейского участка:

64 случая,

потерпевшие на азартных играх (ставках):

400 чел.

Бои проходили по системе отборочных матчей чемпионата мира по футболу. Зрелищность мероприятия, повторимся, была потрясающая. Кровавые победы и поражения, рев стадиона и устрашающие вопли бойцов! Журналисты отметили, что по высоте и чистоте голоса некоторые коты превзошли голоса Пласидо Доминго и Лучано Паваротти!

Выделились, отличились фавориты: норвежский лесной кот Густав, абиссинец Тутанхамон, сибирский кот Куржавый, персидский Дарий, бенгальский Радж Капур, американский жесткошерстный Билл, ангор турецкий Бузулук и загряжский кот Варфоломей… Тот, кто сделал ставки на этих бойцов, сказочно разбогатели и, напротив, кто сделал ставки на других, – в одночасье, если не разорились, то изрядно поиздержались.

Кот Варфоломей, как вы, наверно, догадались, принадлежал Дрюне. И это был сюрприз, настоящий кот в мешке. Кота Дрюня долго выслеживал в пойменной чаще, в камышах. И поймал его с помощью капроновой рыбацкой сети. Это был выдающийся экземпляр матерого камышового кота, больше похожего на рысь, чем на своих сородичей.

В полуфинале Варфоломей одолел норвежца Густава. Одолел с трудом, так как Густав был сильно лохмат, и Варфоломей наглотался шерсти, кашлял и срыгивал ее комками. Густава санитары унесли на носилках, а разгоряченного Варфоломея с трудом поймали сетками и заключили в вольер. Он успел укусить одного санитара за ногу, а второму сильно расцарапал голову. Дрюня усмехался и ладонью прятал нахальную улыбку.

Выдающиеся коты Рататуй и Разгуляй, на которых большинство загряжцев сделали ставки, не дотянули до четвертьфинала. Их вышибли соответственно сибиряк Куржавый и перс Дарий. А последних, соответственно, вышибли бенгалец Радж Капур и турок Бузулук. Все прогнозы пошли кувырком.

…В финале Варфоломей дрался с американцем Биллом. Американец был велик и страшен, наверное, около пуда весом и очень высок в ногах. Он употреблял виски и постоянно жевал резинку. Билл проявлял полное презрение к Загряжску и его жителям, а также к своему противнику Варфоломею. До сегодняшнего дня он не имел ни одного поражения на родине в штате Тенесси. Без меры жрал говядину и индеек. Голова американца была круглой и твердой, как кормовая тыква, глаза закисли от алкоголя, он кашлял и пердел, как настоящий ковбой.

Варфоломей в отличие от американца жил природной жизнью, охотился на перепелок, уток, куропаток, ловил рыбу на перекатах, коротко знал всех камышовых кошек и не щадил соперников. Он был на корпус длиннее своих сородичей, гибче и мускулистее, желтые тигровые глаза мерцали тысячелетней неутоленностью. Варфоломей был умен, хитер и не боялся никого на свете.

Ставки на Билла и Варфоломея разделились поровну, а Дрюня не мог сдержать ехидной улыбки. Трансляция со стадиона велась по Евроньюс и еще на двадцать восемь стран мира. А двадцать шесть стран клеймили позором организаторов и хозяев кошачьих боев и уже подавали иски в международные суды. Загряжск заполнил интернет и звучал на всех языках мира. Мэр Колупаев за день давал по двадцать интервью. Фото Варфоломея и Билла красовались на обложках популярных журналов и газет. Майки со знаменитыми котами продавались в Европе на каждом перекрестке, а также в Америке, Австралии, в Африке, Индии и Китае. Бренд «Загряжск» гулял по всему миру, как пепси, грипп и жевательные резинки.

В последний день состязаний на финальный бой, по слухам, должен был прилететь Президент России и главы стран Таможенного союза. Мэр Колупаев как-то загадочно опровергал эти слухи. А редактор «Загряжских ведомостей» Певзнюк радостно потирал руки:

– Прилетит как миленький! Коты ему до лампочки, у него тут любовница и сынок растет. Он каждый год тайно прилетает.

20

Ударил колокол, скрипнули задвижки, коты с поднятыми хвостами выскочили на середину вольера. Варфоломей сделал два прыжка, стремительно взмыл ввысь и в пике упал на спину Билла. Он клещом влип, врос в американца и зубами терзал, рвал его жесткошерстный затылок. Билл реванул голосом Поля Робсона, выплюнул жвачку, встал на задние лапы во весь чудовищный рост и грянул оземь, сбрасывая противника. Сцепившись в объятиях, коты перекатывались по стадиону, истошно вопя, полосуя когтями друг друга, кусаясь, кровавя аквамариновую зелень стадионной травы. Американец тяжело дышал, бока раздувались, как кузнечные меха, и дрожали, опадая. Он все чаще принимал стойку боксера и бестолково отмахивался лапами-кулаками. Загряжец молниеносно менял угол атаки и рвал когтями раскабаневшую тушу американца, оставаясь неуязвимым. Он прыгал с места вверх, как взлетают орлы и камнем падал на противника, сшибая его с ног, полосуя клыками кожу и плоть.

Так продолжалось, наверное, с полчаса. Билл ушел в глухую оборону, вжавшись брюхом в траву, примкнув уши к затылку, его круглая голова выделялась на стадионе, как тыква в огороде. Варфоломей с изяществом гимнаста делал круги, целясь, как снайпер, собирал мускулы в один удар. Прыгнул, взмыл ввысь, упал кометой. Клыки сомкнулись на горле, американец замер от боли и страха. Варфоломей медленно давил, сжимая челюсти…

Разливали бойцов двое пожарных из брандспойта. Американца унесли санитары на носилках. Варфоломей покусал и исцарапал двух волонтеров-кинологов, вырвался из их рук, в три прыжка перемахнул стадион и рванул к Дону, в камыши.

Стадион ревел, вопил, топал. Интернет перегрелся и давал сбои. Трибуны скандировали:

– Ко-лу-па-ев! Ко-лу-па-ев!

Мэр вышел на середину стадиона и преклонил голову перед лучами славы. Не коты, не Варфоломей, а мэр Загряжска был победителем на этом празднике!

Перед тем как объявить и вручить награду владельцу Варфоломея, в совещательную комнату ворвалась разъяренная американская делегация. Они требовали немедленно предъявить публике победителя. Так было предписано правилами игры.

– Вы не можете объявить виртуального победителя! Кот-призрак не может быть легитимным! Вы должны показать процедуру награждения онлайн!

Мэр Колупаев и все члены жюри согласились с требованиями американской стороны: победитель должен воочию стоять на пьедестале.

– А как же награда? Миллион? – потерянно спросил Дрюня членов жюри.

– Только по предъявлению! – был неумолимый вердикт членов жюри.

Дрюня остался при своих интересах. Поймать Варфоломея на необъятной территории в джунглях камыша и кустарника было дохлым делом. Но члены жюри были тоже люди, и они имели сочувствие к Дрюне как таковому.

– Наградить владельца сбежавшего кота Варфоломея именными наручными часами.

Таково было решение членов жюри.

Загряжск остался без кота-победителя, а Дрюня без миллиона.

21

Первые в мире кошачьи бои в Загряжске ушли в историю и имели некоторые последствия для наших героев. Популярность мэра Колупаева была столь велика, что было бы грех ею не воспользоваться. Молодая команда выдвинула своего лидера кандидатом на пост губернатора.

Камышовому коту Варфоломею поставили медный памятник. Прямо напротив медного памятника атаману Платову. Герои строго смотрят друг на друга, как бы примериваясь перед поединком. Так смотрят друг на друга боксеры перед решающей схваткой. Понятное дело, в реальности никто бы не допустил драки кота с атаманом, но в искусстве все возможно, фантазия скульптора воплотилась в замысле. Теперь это самое популярное место в Загряжске. Сюда приходят молодожены и кладут цветы, у памятников назначают свидания. Здесь обсуждают самые свежие новости в городе. Молодые пьют пиво прямо из горлышка, старые пьют водку из пластиковых стаканов, а барышни и бабы – из чего бог послал. У памятников дерутся, мирятся, заключают и обмывают сделки по купле-продаже. Здесь знакомятся, читают стихи, поют песни под гитару и просто так, без музыки. У памятников постоянно работают фотохудожники, они делают не фотоснимки, а художественные портреты, пейзажи и натюрморты самой экзотической окраски. Здесь снимают эпизоды для своих триллеров известные кинематографисты. Здесь запросто гуляют звезды из шоу и кино. Как в Голливуде или на Мосфильме у Шахназарова. После кошачьих боев Загряжск раздулся от важности.

У памятника коту Варфоломею познакомились Екатерина Ивановна Колупаева и смотритель кладбища Андрей Васильевич. Женщина первая подошла к Дрюне и робко сказала:

– Я мать Славика Колупаева, а вы его приемный отец. Будем знакомы.

Дрюня с интересом рассматривал свою родственницу. Она была хорошо одета, миниатюрна и сравнительно молода. Длинные ресницы, робость во взгляде, в опущенных глазах и некоторый признак неадекватности.

– Вы, наверно, слышали, что я сумасшедшая? Это было в прошлом, после Турции. Сейчас я здорова.

Дрюня наивно пожал плечами.

– Слышал. Меня тоже считают ненормальным. Рад знакомству. Славик, наверно, нарисовал мой портрет?

– Нарисовал. Но оригинал интереснее.

С первых минут Дрюня почувствовал легкость разговора.

– Я видела вас на кладбище, у Егорьева Ключа. И в церкви, у отца Амвросия. И слышала о вас много от загряжцев.

Екатерина Ивановна говорила просто и умно, как со старым знакомым, и Дрюню подкупала ее непосредственность.

– Не повезло с Варфоломеем, а могли бы стать богатым человеком?

– Господь отвел от искушения. Зачем мне богатство?

– Богатство – это независимость.

– Богатство – это большая зависимость, и наш Славик пошел по этому пути…

– Кстати, что вы сейчас думаете о Славике?

Дрюня строго глянул на Катерину Ивановну.

– Не жду от него ничего хорошего.

Катерина Ивановна надула губы.

– Напрасно, он делает добро людям. У него было трудное детство. Почему вы не верите в добро?

– В добро верю. Зачем он баллотируется в губернаторы?

– Что же в этом плохого?

– Молоко на губах не обсохло. Его сто раз съедят, и косточки выплюнут.

Екатерина Ивановна была огорчена разговором и не скрывала этого. Впрочем, при следующей встрече она не помнила об огорчениях. Она пришла на кладбище, заглянула в церковь, поставила свечку и долго молилась. Потом Дрюня напоил ее чаем. Она раскраснелась и смело распрашивала смотрителя.

– А правда, что вы были атаманом и встречались с Президентом?

Дрюня недовольно пожимал плечами и отвечал, как отвечают маленьким:

– Обо мне больше брехни сочиняют. Если что и было, то… так, по пьянке.

– Интересно. А жена действительно пела в Большом театре?

– Жена Кларисса действительно пела в Большом театре.

Екатерина Ивановна помолчала и вздохнула.

– Я всю жизнь мечтала петь. У меня хороший голос. Да, я пела… Хотите, сейчас спою, для вас?

Она встала, наклонила голову, выгнула спину и покашляла в кулачок.

 
Белым снегом, белым снегом
ночь метельная ту стежку замела…
 

Дрюня внимательно слушал женщину, с жалостью и участием. «Конечно, она тронутая, – думал он, – как и Кларисса, как и все певицы, наверно. А поет хорошо, замечательно поет, почти как Клара…»

 
По которой, по которой я с тобой,
любимый, рядышком прошла…
 

– Ну как? – спросила Екатерина Ивановна с гордостью, глядя на удивленно притихшего смотрителя.

– Душевно! – восхищенно откликнулся Дрюня. – Пробирает! За что Господь посылает ко мне замечательных женщин, поврежденных на голову, красивых и с талантами? Чем я заслужил такую милость?

– Что вы! Что вы говорите! – Екатерина Ивановна возразила решительно и энергично. – Вы заслуживаете гораздо большего! Вы настоящий мужчина! Добрый и душевный! Я полюбила вас с первого взгляда! Я буду вам другом и сделаю вас счастливым. Вы много страдали, как и я, и заслужили счастье.

Катерина Ивановна жила одна в небольшой квартире, которую купил для нее Славик. Она настойчиво предлагала Дрюне переселиться к ней с «ужасного кладбища». Дрюня вежливо, но настойчиво отказывался.

– Тогда я буду жить у вас. Мы не должны расставаться.

Она смотрела на Дрюню влажными, тающими от счастья глазами, в них были жертвенность и порыв, мольба и надежда. Дрюня растерялся от женской искренности, вздохнул и перекрестился.

Катерина Ивановна надышаться не могла на своего возлюбленного, ни на шаг не отходила от него и сопровождала всюду.

Дрюня стал замечать, что отец Амвросий при встрече отводил глаза в сторону и торопился по своим делам. Софья Ильинична выразилась откровенно:

– Бес в ребро! Найди здоровую нормальную девку из загряжских, и никто тебя не осудит. А эта сумасшедшая ночью ножиком пырнет.

Дрюня везде чувствовал молчаливое осуждение и однажды не выдержал и сказал отцу Амвросию со злостью:

– Я тебя, друг мой любезный, не осуждал в свое время… Я не могу отвернуться от этой женщины, она больная и несчастная.

– Упаси Господь! – испугался настоятель. – Очень хорошо тебя понимаю. Только… узаконить надо ваш союз.

– Не твое собачье дело! – огрызнулся Дрюня и обиженно зашагал домой.

А с матерью объяснялся Славик. Он не церемонился и не стеснялся в выражениях.

– Зачем ты пристаешь к смотрителю кладбища? Позоришь меня в глазах загряжцев? Ходишь за ним, как собачка. В глаза заглядываешь?

Екатерина Ивановна плакала, как девочка, размазывала слезы по щекам.

– Я люблю его…

– Дура! Он тебя считает дурой!

– Неправда, он любит меня!

– Это невыносимо! Это, наконец, невозможно накануне губернаторских выборов! Я вынужден принять меры, мама! Для моей и твоей пользы. Нам нужно пройти курс лечения, я устрою тебя в хорошую больницу. Там есть лекарство от любви.

Услышав слово «больница», Екатерина Ивановна вскрикнула, забилась в угол, закрыла лицо руками.

– Нет! – кричала она. – Не хочу в психушку! Я здорова, сынок, не надо меня лечить! Я хочу на кладбище, я хочу умереть на руках возлюбленного… Я не люблю тебя, я боюсь. Позовите Андрея, приведите милого Дрюню!

С ней случился нервный припадок. Всю ночь она бредила, вскрикивала, звала на помощь. Славик вызвал скорую, врач сделал укол, она уснула. Утром Славик сопровождал ее в больницу, поговорил с главным врачом и уехал, не простившись с матерью.

22

Больница, в которой проснулась Екатерина Ивановна, была известным психиатрическим заведением в хуторе Мишкине, в пригороде Новочеркасска. Небольшой хуторок растянулся на километры в пойменной чаше Дона, у подножья лысых крутых бугров, бывших в доисторические времена берегами великой реки. За годы и тысячелетия бугры покрылись промоинами-буераками, заросли терновником и лохом и являли живописные пейзажи в низовьях Дона.

Хутор Мишкин был вотчиной казаков Платовых, один из которых прославился в войне с французами в 1812 году. Матвей Иванович Платов, атаман, удалая голова, победитель и герой.

В старинной усадьбе Платовых, в белом доме с колоннами, в глубине парка располагался теперь главный корпус психиатрической больницы. По всему периметру усадьба обнесена трехметровым железным забором, у входа и въезда круглосуточный пост охраны, как на военном объекте. Редко, но все же бывали случаи побегов, среди пациентов числились в разные годы чемпионы по прыжкам, по бегу и скалолазанию. В общем, народ, как и везде в городах и весях нашей необъятной родины, всех национальностей и всех профессий. Проходил курс лечения и излечился полностью академик РАН, пациентами числились рабочие и крестьяне, солдаты и матросы, композиторы и госслужащие, полярники и домохозяйки, ветеринары и зоотехники.

Екатерина Ивановна Колупаева была одним из самых тихих и нетребовательных пациентов. Она глубоко погрузилась в себя и механически выполняла все, что ей говорили окружающие и врачи: встать-сесть, выпить таблетки, идти на обед, на прогулку, лечь под капельницу.

Екатерина Ивановна находилась, благодаря сыну, в привелигированном положениии. В палате среди вполне нормальных и вежливых людей. Конечно, со своими привычками, как и у здоровых. Например, капитан дальнего плавания, красавец с атлетическим торсом ровно в двенадцать часов становился на кровать, открывал форточку, свистом передавал сигналы точного времени и голосом диктора Балашова сообщал в открытую форточку последние известия. Закрывал форточку, поправлял кровать и уходил восвояси. Никто не удивлялся, все с интересом слушали, что происходит в стране и мире. Информация капитана в точности соответствовала официальным сообщениям.

Шефство над новенькой взял английский подданный сэр Ролтон, рыжий и густо конопатый джентльмен, курносый, с разными глазами: один серо-зеленый, другой карий. Он с достоинством поклонился:

– Сэр Ролтон. Не удивляйтесь, я потерял паспорт и забыл английский язык. Меня принимают за сумасшедшего. Но как только я добьюсь встречи с английским послом, все недоразумения рассеются. Свое временное пребывание в этом не чужом для меня доме я скрашиваю чтением исторической литературы и общением с интересными людьми.

Сэр Ролтон оказался галантным и высококультурным человеком. С манерами джентльмена и аристократа. Это прививается от рождения при соответствующем образе жизни. Сэр Ролтон рассказывал Екатерине Ивановне удивительные истории. На прогулках он уводил новую знакомую в дальний угол парка под старую шелковицу. Они усаживались на скамейку и сэр Ролтон увлеченно нашептывал:

– Этот дом, любезная Катрин… – он перстом показывал на главный корпус больницы, – принадлежал моему предку, атаману донских казаков графу Платову…

Екатерина Ивановна слушала англичанина с некоторым испугом и восхищением. Ему это нравилось, и он продолжал рассказ:

– Впрочем, все по порядку. Граф Платов после кампании 1812 года, после триумфа в Париже и Лондоне… Особенно в Лондоне, где его путь устилали розами и носили на руках. Его приветствовал сэр Вальтер Скотт, а королева Елизавета наградила его рыцарским званием и преподнесла меч с драгоценностями… Впрочем, это отдельная тема. Граф Платов вернулся на Дон, в хутор Мишкин не один, а с моей пра-пра-прабабкой леди Элизабет Ролтон. Она влюбилась в атамана и следовала за ним самозабвенно и неразлучно. Графу было шестьдесят два года, он недавно овдовел, Элизабет исполнилось двадцать пять, и она была девицей.

На лице Екатерины Ивановны появился интерес и удивление.

– Они поженились, и вы их сын?

Сэр Ролтон поморщился и терпеливо объяснял:

– Они не поженились, к сожалению. Жили гражданским браком до самой смерти атамана в 1818 году. После его похорон Элизабет вернулась в Лондон и там родила моего пра-пра-прадедушку Матвея Ролтона. Внебрачный сын не мог унаследовать фамилию графа Платова. Но в моих жилах течет кровь донского казака Платова. Я написал книгу о своем предке, рукопись храню под матрацом… Книга написана по-английски, но я забыл язык и не могу вспомнить содержание целиком. Это омрачает мое существование. А сделать перевод рукописи и издать на русском языке никак невозможно, нет средств. В обширной исторической литературе об атамане Платове, с которой я ознакомился в больничной библиотеке, нет даже упоминания о Элизабет Ролтон. Это несправедливо, и я хочу восстановить справедливость. Любезная Катрин, вы настоящая казачка и вы мне порекомендуете, к кому из известных людей на Дону можно обратиться за помощью.

– Да! – горячо отозвалась Екатерина Ивановна. – Я познакомлю вас с известным человеком, атаманом Дрюней! Андреем Васильевичем! Он умница, он замечательный. И он тоже потомок атамана Платова! Он ваш брат, и он непременно поможет вам!

Сэр Ролтон горячо благодарил свою собеседницу за участие и жаждал скорее познакомиться со своим русским братом.