Текст книги "Загряжский субъект"

Часть вторая

1

Они шли со стороны Загряжска тремя стальными колоннами в густых шлейфах дорожной июльской пыли. Разномастная техника выглядела устрашающе-нелепо на фоне крошечного хутора и горстки маленьких людей на бугру. Фигурки строчили из автоматов, бросали гранаты, поднимались во весь рост и яростно кричали:

– Ура-а-а!

Местные мальчишки героически встречали стройбаты нового хозяина хутора Гривенного.

Колонны самосвалов, экскаваторов, бульдозеров, будок, тележек, автобусов и пр. и пр. сошлись в пойме речки Серебрянки. Здесь по-военному разложили лагерь, огородили высоким забором. На входе поставили сторожевую будку со шлагбаумом. В пойме стало шумно, как в студенческом стройотряде. Хутор замер в ожидании.

Бывший голова, пенсионер Валентин Тарасович Брудастый, рано утром постучал в крашеные ворота бывшего председателя колхоза, пенсионера Егора Михеевича Кайло. Хозяин спросонья долго открывал калитку. По сосредоточенному лицу и загадочной ухмылке гостя Кайло догадался: голова пришел с новостями.

Хуторяне удалились в летний флигель, хозяин заварил кофе. Молодые пенсионеры молча выпили по нескольку чашек, поговорили о погоде, о ломоте в суставах, об украинских событиях.

– Ты сейчас упадешь, Жора! – Брудастый вытер платком вспотевший лоб и сделал испуганные глаза. – Упадешь и не встанешь! У нас в хуторе скоро будет казино и гольф-клуб! Моего кума внук Эдик работает в Москве у одного миллионера, который знает нашего нового хозяина Сергея Ивановича, сына Насти и Ивана Максимовича… Так вот он по секрету…

Кайло поморщился и даже плюнул себе под ноги.

– Я в курсе. И про казино, и про клуб. И про Сергея Ивановича.

– Э-э! Ничего не знаешь! Сергей Иванович прислал управляющего, знаешь кого? Попа-расстригу, нашего хуторского, Митьку Редкозубова. У него все вожжи!

Кайло икнул от неожиданности.

– Я не в курсе…

– Он теперь главный! Я ночь не спал и вот что думаю. Жора, друг сердечный! Бери быка за рога! Кто такой Митька? Сын наших колхозников Редкозубовых, плотника Степана и доярки Марии, твоих бывших подчиненных. Он бегал без штанов, получал подзатыльники и не думал, что станет батюшкой. Попы обычно не меняют профессию. Разве думал он, что зарежет живого человека и его предадут анафеме и отлучат от Церкви, как писателя Толстого? Присниться не могло, что после этого Митька станет управляющим, будет строить гольф-клуб и казино у себя на родине. Опыта никакого, чужие люди будут дурить его на каждом шагу. Зачем же отдавать хорошего человека в чужие руки? Ночью мне приснился сон. Большие грибы, желтые и скользкие. Много грибов, целая поляна. Я рву, рву, а складывать некуда. Тут ты подходишь с плетеной корзиной, дело пошло. Рвем, рвем, а грибы не кончаются… Это к деньгам! К большим деньгам! Завтра же иди к управляющему!

Кайло вяло отнекивался, ссылаясь на возраст, здоровье, но слова Брудастого льстили и ласкали слух бывшему руководителю. В конце концов он осторожно поддакнул:

– Молодого нельзя оставлять без присмотру.

2

Сбылось горячее желание плотника Степана, чтобы его сын выучился на прораба. Дмитрий Степанович Редкозубов стал не прорабом, а сразу начальником большой стройки.

Степан сам пошел поглядеть на масштаб и размах проекта в пойме на берегу обмелевшей речки Серебрянки. Дмитрий Степанович на минуту вышел из вагончика, окликнул парня в спецовке, приказал:

– Покажи бате объекты, он плотник, интересуется…

Парня звали Аркадием, он повел старика на экскурсию и охотно объяснял:

– Представь, дед, скоро ты будешь жить здесь в разврате и соблазнах. Тут будут сходить с ума, травиться, стреляться, купаться в шампанском и торговать барышнями. Здесь, где твои предки выращивали редьку и горох, мы построим вертеп для похотливых старичков.

– Каких стариков? – робко спрашивал сбитый с толку плотник Степан.

– Ты играешь в карты, в рулетку?

– Ты это… Брось. – Степан обиженно сопел. – Бабе своей про карты расскажешь…

Аркадий шутливо отмахивался:

– Дико извиняюсь, это не про тебя, дед. Я говорю про старичков, у которых денег куры не клюют. Вот для них, лысых, облезлых, кривоногих, мы построим здесь, на диком бреге, гольф-клуб, казино, бани, озеро с лебедями, гостиницу, ресторан… Представь, девчата в розовых пеньюарах выполняют танец живота, а старички сидят в ваннах с шампанским и кушают молодильные яблоки.

– Тьфу! Насмехаешься вроде…

Аркадий перекрестился.

– Чистую правду говорю! Так хочет хозяин, твой земляк. А по огородам, прямо перед вашими хатами, пройдет кремлевская стена со Спасской башней. Фрагмент метров пятьсот… Как брэнд. Таков замысел и проект французского архитектора, которому хозяин отвалил гонорар, равный годовому бюджету вашего Загряжска.

Плотник Степан понимал, что Аркадий веселый парень и любит пошутить, но дело, которое разворачивалось на глазах, было вовсе нешуточное. Разве его сын Митя может ради шутки строить казино в камышах и хлябях первобытного хутора, в котором доживают несколько десятков пенсионеров и чудаков? Непонятная тревога зашевелилась, тронула холодком в груди, Степан сердито высморкался.

– Тьфу! Я слыхал, что всю пакость только в Сочи разрешают.

– Верно. Персонально разрешили и в хуторе Гривенном. Вашему хозяину, который похож на генералиссимуса, не отказывают ни в чем.

На прощание Аркадий неожиданно приобнял старика и доверительно сказал на ухо:

– Твоему сынку, пока не поздно, нужно драпать отсюда…

Проект французского архитектора предусматривал насыпной грунт по всему периметру строительной площади. Как защита от весенних паводков и сильных осадков. Плато полагали поднять до двух метров от материнской почвы. Таким образом, законченное сооружение напоминало бы, по образному выражению архитектора, огромный торт «наполеон» посреди цветущей флоры.

Гольф-клуб с десятком игровых полей занимал половинный сегмент в гигантском виртуальном торте.

Земляные работы начались в мае. Сотня оранжевых КамАЗов живой извилистой цепью тянулась от карьера через хутор в пойму. День и ночь над хутором висела густая пыль, рев моторов сверлил столетнюю тишину, воздух напитывался гарью солярки и масла.

В заросшем русле Серебрянки работали роторные экскаваторы. Они выгребали и выбрасывали мощными струями крошево донного грунта, кустарников, деревьев и камыша. По всему берегу протянулся вздыбленный земляной вал, оплывший книзу вязкой гончарной глиной вперемешку с ракушками и песком.

Бригада каменщиков выкладывала основание Спасской башни в центре хутора, в задах усадьбы Насти и Ивана Максимовича.

Начальник стройки Дмитрий Степанович жил в бытовом вагончике, наотрез отказавшись от просьбы стариков перейти в родительский дом.

Варвара Менестрель с Кузьмой Валерьяновичем написали несколько хитов о «цветущем уголке России», в котором скоро в унисон с Москвой зазвучат кремлевские куранты. Варвара добилась аудиенции в бытовом вагончике и вручила Дмитрию Степановичу хиты для передачи в Москву самому Сергею Ивановичу Тримайло.

3

Утром он нашел ее мертвой. Голубка лежала на траве с затянутыми лиловой пленкой глазами. Он взял ее в руки, сел на порожки и стал сипло напевать забытый мотив, который в молодости пела Офелия:

 
Голуби, вы мои милые, улетайте в солнечную высь.
Голуби, вы сизокрылые, в небо голубое унеслись…
 

Сеня закопал голубку во дворе, облегченно и даже весело сказал самому себе:

– Вот и все. Пора к Офелии.

Каждый день теперь Сеня находил во дворе мертвых турманов. Каждый день молча рыл ямки и молча хоронил свою стаю.

Приходил Кузьма Валерьянович. Приходила Настя с Иваном Максимовичем. Сочувствовали, вздыхали. Пытались отвлечь от грустных мыслей. Иван Максимович привел ветеринара Лошака. Тот залез на голубятню, осмотрел несколько особей. Поковырял палочкой помет в домике. Взял перышко, повертел перед носом, подул на него и развел руками.

– Вертячка! Результат стресса, как и у человека… Все гудит и трясется от этих… – Лошак погрозил кулаком в сторону поймы. – И Кайло, собака, стреляет ваших турманов на шулюм. Он теперь новым хозяевам прислуживает, работает у них. Вместе с Брудастым, два вора, два шакала. Колхоз и хутор пропили, теперь на московские миллионы зарятся!

Возмущению и протесту Лошака в немалой степени способствовало одно обстоятельство. Недавно он навестил своего бывшего начальника в стройгородке, на его новом рабочем месте. Кайло теперь состоял в замах по хозчасти у самого Дмитрия Степановича Редкозубова! Вагончик зама стоял рядом с вагончиком шефа. Бывший ветеринар робко переступил порог и осмелился попросить для себя должности на стройке. Кайло не мог забыть про публичный диагноз с аскаридозом. У него даже задергалось веко при виде ветеринара. Он затопал ногами, выгнал бывшего коллегу и приказал охране больше не пускать его на территорию. Лошак, конечно, затаил справедливую обиду и не упускал случая прилюдно укусить обидчика.

Сеня закопал последнего турмана, позвал Кузьму Валерьяновича с Варварой и торжественно попросил выслушать его. Кузьма пытался что-то возразить, но Сеня решительно остановил:

– Подошел час. Пора к Офелии. Прошу выслушать поэму о турманах.

Варвара изобразила возмущение.

– Не шутите так, дорогой Семен Семенович! Мы еще о-го-го!

У старика покраснели глаза, задрожал подбородок, Варвара прикусила язык.

– Офелия давно написала возвышенное сочинение о голубях, поэму, и оставила мне как завещание. Теперь я вручаю ее вам.

Сеня достал из кармана свернутую в трубочку ученическую тетрадь, сел на табуретку, деликатно покашлял в кулачок и отчетливо, с нажимом, стал читать:

Голубиное слово

(поэма Офелии)

Они всегда с человеком. Бессловесно живут с нами, чтобы люди не сошли с ума. Как живой пример вечной красоты и разумности жизни.

Гляди, человече, как любят друг друга голубь и голубка. Как они воркуют, целуются, как счастливы быть вдвоем!

Как легки и трепетны их крылья, как скользят они в вышине, купаются в воздухе, белой россыпью чертят слепящую эмаль поднебесья.

Ветер свистит, обтекая тугие поющие перья. Холодом горит грудь, крохотное сердце заходится от восторга. Это голубиная песня, симфония. Она бесконечна, как солнце, прекрасна и свежа, как улыбка дитяти.

Гляди, человече, как чисты и красивы вольные птицы. Они сидят у тебя на руке, на плече, пьют воду из твоих губ. Говорят, воркуют тебе в ухо о счастье и вечной гармонии. Возьми в руки голубку, послушай, как бьется маленькое сердце. Посмотри, как пуглива, робка и доверчива ее быстрая умная головка.

 
У голубя у сизого золотая голова…
 

Посмотри, человек, как нежны, заботливы родители. Как они любят своих желторотых и большеротых детей. В родительском гнезде царят ангельская кротость, терпение и жертвенность.

Птенцы повторяют своих родителей. Они проходят высшую голубиную школу достоинства, любви, постоянства и справедливости. Посмотри на царственную осанку, грациозность быстрой походки, на изящество и блеск оперения.

Посмотри, человек! Голубиная красота бережет и спасает тебя. Когда утром ты встречаешь солнце с голубкой на плече – мир прекрасен!

Ты любишь жену, свое дитя, стариков родителей. Любишь речку и луг, солнце и майский гром, цветы и колосья. И Бог тебя видит под солнцем.

Голуби не оставляют людей в годину смуты. Они вместе с людьми на развалинах и пепелищах. Страдают от голода и холода и умирают от ран, как люди.

Голубиные стаи собираются ближе к церквам и погостам. Они творят бессловесную молитву о твоем спасении, человек! Голубиное слово звучит в пропахшем пороховой гарью воздухе.

Они первые несут весть о мире. Их выпускают из рук ангелы в белых одеждах.

 
Пусть всегда будет солнце!
 

Я счастлива, что живу в этом мире рядом с турманами. Слушаю голубиное слово. Когда-нибудь человек поймет, зачем Господь послал ему голубя.

Говорю всем: когда трудно и душу одолевают сомнения, когда горло саднит обида и некуда пойти – возьмите в руки голубку, подержите на груди, прислонитесь щекой к ее теплому трепетному тельцу. Замрите и слушайте…

Иссушенная июльским зноем земля долго ждет влажного дыхания, первых капель. Вот он, желанный миг! Из черной тучи обломилась белая стена ливня. Молнии и гром сотрясают камни и воду, очищают горячий воздух. Остро пахнет морозом и яблоками. Мутные потоки бурунами уходят в растрескавшуюся пашню. Земля пьет, как человек…

Слышите, голубка на груди очищает вашу душу, как июльский дождь, как гроза. Подержите, погладьте ее по головке и подбросьте с ладоней вверх, в небо. Глядите, любуйтесь полетом. Смело приподнимайтесь на носки, и – раз! Хутор уменьшается под вами, речка выгнулась серебряной подковой. Летят внизу под вами бугры, лес, степные дороги. Ветер свистит в ушах, сердце тает холодком, душа уходит в пятки…

Попробуйте!

Хотя бы раз в жизни.

Люди, я люблю вас!

4

Семен Семенович Гривенный умер на третий день Пасхи. По народным поверьям, знак особой милости, награда за праведную жизнь. Апостол Петр встретит его с улыбкой, поведет под руку в райские кущи, где обретаются чистые и почти безгрешные души. Офелия в белых одеждах выйдет навстречу, и они соединятся, чтобы жить вечно.

Господи, помилуй! Отчего люди умирают безобразно, коряво и торопясь? Не каются при последнем издыхании, не просят прощения у ближних за корысти и обиды, за измены и камни за пазухой.

Смерть кладет страшную печать на лик грешников, лежащих во гробе. И смерть же просветляет лицо человека, исповедовавшегося и принявшего причастие. Апостол Петр раскрывает объятия новопреставленным праведникам и сурово отворачивается от грешников, вечные муки ждут несчастных, и нет им спасения.

Дай бог всем гражданам хутора Гривенного заслужить царства небесного!

5

В хутор вернулась Анна.

По слухам, после разрыва с мужем. Приехала на такси с большим чемоданом и двумя девочками. Третий, старший брат, вместе с бабушкой встречал сестричек и маму. Четырехлетний Вовка сделал взрослое лицо, подбоченился и важно сказал маленьким девочкам:

– Я знаю, как вас обеих звать! Одну – Танька, другую Вика! А я Вовка, ваш старший сын!

Нина Кузьминична заплакала, запричитала. Сморщенное лицо и седые виски сильно состарили ее. У Анны сжалось сердце.

Дом с некрашеными ставнями осел, стены облупились и потрескались, Двор зарос травой, калитка висела на веревочке. Анна почувствовала, что ее ждет в хуторе. В глазах стояли сухие слезы. То были слезы женщины, которую обстоятельства взяли за горло.

Не торопитесь выразить ей сочувствие и боже упаси проявить жалость. Она не примет помощи. Посмеется над собой и над вами, не пустит близко к себе, не покажет слабости или обиды.

На все вопросы матери, как дальше жить, Анна спокойно отвечала: «Я сама. Я все решу сама».

Пришел Иван Максимович. Повздыхал, потоптался от неловкости, предложил немного денег и пособить, если надо…

– Не надо, папа. Я все решу сама.

Анна была вежлива, замкнута. Недоступна. Часто сидела одна. «Земляные работы в душе», – определил подобное состояние один московский поэт, близко знавший Анну.

Молчаливое одиночество Анны затянулось. Нина Кузьминична старалась не стучать, не скрипеть возле комнаты, где почти безвылазно сидела дочь. Дети радовались хуторской воле, им очень нравилась нестрашная старая бабушка, домашние коты и соседские индюки. Девочки подчинялись «старшему сыну». Вовка гордился, что он командир и хозяин.

6

– Как хорошо!

С треском раскрылись заклеенные бумажными лентами рамы. Анна в цветастом ситцевом платье выглянула в распахнутое окно и засмеялась громко, заливисто, как в детстве.

– Доброе утро, мама! Доброе утро, дети!

Нина Кузьминична во дворе мыла стеклянные банки, дети носили воду в ведерках, брызгались, дразнились. Нина Кузьминична вытерла руки тряпкой, подошла к окну, спросила с опаской:

– Что стряслось?

На румяных щеках Анны от смеха прыгали ямочки. Молодая женщина была вызывающе хороша в распахнутом окне с резными наличниками.

– Жди гостей, мама!

Нина Кузьминична укоризненно покачала головой, погрозила пальцем и возвратилась к своим банкам. Она хорошо знала дочь. Перемена ее настроения всегда сулила сюрпризы. И первым утренним сюрпризом стал визит Дмитрия Степановича Редкозубова, начальника стройки и друга детства Анки.

Бывший батюшка осторожно вошел в калитку, нерешительно постоял, оглядывая двор, остерегаясь спрятавшейся собаки.

– Проходи, Митя! – громко отозвалась Нина Кузьминична, выглядывая из летней кухни. – Сейчас Аню позову.

Девочки и старший, Вовка, окружили начальника и спрашивали его, как знакомого, по-свойски.

– Что ты нам принес?

– Как тебя зовут?

– Зачем пришел?

Дмитрий Степанович поискал в карманах, смущенно улыбнулся и развел руками:

– Я ваш должник. За мной мороженое и каждому по коробке конфет.

Вовка шагнул вперед и спросил строго, конкретно:

– Не врешь?

У Мити заныло под ложечкой: как он похож на Анку!

Анна вышла во двор босиком, с распущенными по плечам волосами. В коротком ситцевом платьице. В глазах Мити она почти не изменилась. Девочка, подросток.

– Здравствуй, Митя!

Митя на мгновенье ощутил чувство большой потери. Только мгновение, и никто больше не увидит его слабости. Теперь он смотрит на Анку, как на мать троих детей, соседку, подругу детства…

– Здравствуй, Анна. Я по поручению Сергея Ивановича.

Анна долго изучающе смотрела на друга. Загадочная блуждающая улыбка скользила, терялась в губах. В глазах плясали веселые злые огоньки.

– Переменился ты…

Тряхнув волосами, выпрямила спину, холодно официально сказала, не глядя на гостя:

– Я в курсе дела. Показывай хозяйство!

Через час она сидела в вагончике начальника стройки, как хозяйка, и не просила, а приказывала компаньону:

– Твое дело – стройка, мое – управление хозяйством.

Хозяин Сергей Иванович, зная о затруднительном положении сводной сестры после развода с мужем, предложил ей поработать в хуторе Гривенном в качестве хозяйки его предприятия. Не очень лестно отозвался о нынешнем управляющем Дмитрии Редкозубове:

– Бывший поп – плохой менеджер. По-моему, он попал в руки местных колхозных мошенников. Воруют без оглядки. Ты не вмешивайся, я сам разберусь.

Работы на гольф-клубе были в самом разгаре. Уже вырисовывался объект. Десятка полтора округлой формы зеленых холмов с геометрической точностью вписались в каналы, озерца, лужайки, липовые и кленовые аллеи. Заложили березовые и хвойные рощи, стадион для скачек, конюшни, коттеджи для гостей. Гостиница и ресторан должны воплотиться в невиданном доселе проекте из стекла и металла. В виде гигантского гриба-боровика натурального цвета.

Гольф-клуб рассчитывали построить за пять лет. А бани на озере и казино уже готовились к открытию в ближайшие дни. Анна попала в самые горячие дни. Заканчивали укладку мрамора на набережной вокруг озера Серебряного. В оздоровительный центр с массажными кабинетами завозили мебель. Меблировали также гостевые домики, ротонды и беседки. Анна, пожившая в Европе, удивлялась богатству и комфорту на берегу еще недавно пересыхающей и заросшей камышом и тальником речки Серебрянки, речки ее детства.

Гостиничный комплекс с казино и рестораном начал потихоньку работать без официального открытия. Хозяин решил не устраивать торжеств до полного завершения проекта. В казино наведывались деловые люди среднего достатка. Как правило, компании молодых людей с девушками из соседних городов Загряжска, Забалуева, Требушкова, Вислоухова. Они мало интересовались рулеткой, но знали толк в выпивке и активном общении. Ночи напролет горланили песни, дрались, не раздеваясь, прыгали в озеро. По утрам мучились похмельем, с отвращением пили шампанское прямо из горла. Девушек тошнило, рвало, они курили пахучие сигареты и бегали окунаться голышом в ледяном озере. Такие компании мало сочетались с игорным бизнесом, и казино могло превратиться в заурядную забегаловку. Анна схватилась за голову, когда узнала, кто работает кассирами, официантами, крупье, администраторами. Там были все бывшие: чиновники, милиционеры, депутаты, журналисты, поэты и даже один академик Петровской академии…

7

Каждое новое знакомство удивляло Анну. В кабинете экстрасенса ее встретил ласково снисходительной улыбкой ядреный бородач с гнедой косичкой на затылке. Не успела Анна рта раскрыть, как бородач взял быка за рога:

– Вашу проблему, барышня, решим за два сеанса.

– Какую проблему? – спросила Анна.

– Не валяйте дурочку! – грубо оборвал экстрасенс. – К вам охладел любовник. Дело обычное, не гоняйтесь за молодыми и красивыми. На днях была одна из Загряжска. Грудь первый размер, а нога сорок третий. Изо рта грибами пахнет. А любовнику двадцать лет, щеки, как пион. Бедная просит вспомоществования. Не уразумеет, что тут наука бессильна. Даже мой сорокалетний опыт не может вызвать эрекцию опавшего любовника. Я, конечно, попробовал, но не ручаюсь за психику…

– Извините, но я не ваш клиент.

– Дурак ты, дядя! – засмеялся сопровождающий Анну охранник. – Она начальница нашего заведения.

Бородач не смутился, одобрительно кивнул:

– Полагаю, сработаемся.

В массажном кабинете Анну встретила хозяйка салона Василиса. Женщина была так велика, что с трудом протискивалась в дверной проем. В кабинете стояло специальное кресло, перекроенное умельцем-сварщиком для негабаритного седалища. Василиса знала себе цену и без лишних слов отрекомендовалась:

– Специалист по суставам и позвоночнику, опорно-двигательной системе, а также по реабилитации мышечных тканей. Имею сертификат двух международных академий. Также диплом по оздоровлению и восстановлению волос, выправлению плоскостопия и косолапости, удалению родимых пятен и бородавок, а также излечению косноязычия и заикания искусственным испугом…

Видя, что начальница как-то недоверчиво смотрит на нее, Василиса подошла к массажному столу и шлепнула пятерней по простыне.

– Вот с этого места поднимались и топали на своих двоих домой полностью обезноженные люди! Вы их найдете в хуторе Гривенном, городах Загряжске, Забалуеве, Урюпинске, Элисте, Нахаловке и других местах.

Василиса предложила Анне в честь знакомства тут же сделать тонизирующий массаж. Анна поблагодарила.

– Сработаемся, – твердо сказала вслед ей Василиса.

Знакомство с коллективом проходило несколько дней. За это время Анна открыла еще несколько народных умельцев. Старший администратор игорного зала Влад Куцый удивил виртуозностью манипуляций игральными картами. Колода рассыпалась в его руках длинной лентой и мгновенно раскладывалась по игрокам. Куцый из другой комнаты безошибочно называл любую карту вынутую вами из колоды. Он нагадал одному клиенту крупный выигрыш в рулетку. тот выиграл миллион.

Куцый был мал ростом, худ, рыжая челка закрывала один глаз. Зрение и чутье у него были звериные. За пятьдесят шагов он различал запахи ромашки, тысячелистника или шалфея. Ходили слухи, что он мог на расстоянии замедлить ход или вовсе остановить рулетку в нужный момент. Как появился Куцый в хуторе Гривенном, откуда он родом, есть ли родня – никто не знал. Участковый Бузняк уверял, что Куцый известный московский аферист и шулер, от него жди какую-нибудь пакость, после чего бесследно исчезнет.

Главный сюрприз был впереди. Он ждал Анну в кабинете психолога. Хозяйка кабинета Виолетта Юрьевна, лет шестидесяти, в яркой мануфактуре свободного покроя, с множеством бус, браслетов, перстней была экзотична и экзальтированна. Она по-мужски обняла Анну, обдав ее стойким запахом табака.

– Золотце мое! – проворковала женщина приятным баском. – Помню тебя вот с таких лет. – Она показала ладошкой ниже колена. – Сопливая девочка стала королевой!

Анна не могла припомнить эту тетю ни в детстве, ни позднее среди хуторян. Видя некоторое удивление в глазах Анны, Виолетта Юрьевна по-свойски потрепала ее за ухо:

– Твой папа был моим другом, я работала в мэрии и жила на съемной квартире в Загряжске. Родитель часто бывал у меня вместе тобой, маленькой сопливой девочкой. Я давала тебе шоколадку, а потом вытирала полотенцем всю мордашку. Чудная девочка была…

Анна хотела что-то возразить, но Виолетта Юрьевна продолжала живописать… Да, читатель, живописать, ибо трудно подобрать определение выразительности ее речи. Дело в том, что каждое свое слово она сопровождала мимикой, и можно было без звука понимать, о чем она говорит. В разговоре участвовали не только губы, но и нос, щеки, брови и даже уши.

– Я знаю всю вашу подноготную! – продолжала Виолетта Юрьевна, переходя на «вы». – Всю вашу жизнь на хуторе, вашу дружбу с Митей, родство со сводным братом Сергеем Ивановичем, ваши замужества и разочарования. Но! – Виолетта Юрьевна выразительно подняла палец вверх. – С сегодняшнего дня у вас начинается новая жизнь! Совершенно новая. И многие будут завидовать ей. Многие будут кусать локти за то, что в свое время пренебрегли вашей дружбой. О, какие перспективы сулит нам совместная работа! Я счастлива быть вашим другом!

Анна едва успела поблагодарить за добрые намерения, как экзальтированная женщина перешла на другую тему. Она расширила глаза и заговорила почти шепотом.

– Хочу заранее предупредить об опасности, которая подстерегает нас обоих. Восемьдесят процентов наших клиентов – люди с расстроенной психикой. Причем, большинство неизлечимые психи, но с большими деньгами. Представь теперь, что эти люди будут играть в рулетку, посещать бордель, ревновать, мстить друг другу… Грядут неслыханные трагедии с убийствами, отравлениями, похищениями, разрушением семей, мошенничеством и воровством. Я предвижу, нет, я вижу это как в увеличительное стекло, в телескоп…

– Скажите, а сейчас, в ходе строительства, есть ли случаи мошенничества или воровства?

Виолетта Юрьевна сморщила нос, собираясь чихнуть, задумалась и горячо, громко объявила:

– Никогда! Ни за что! Дмитрий Степанович Редкозубов? Валентин Тарасович Брудастый? Егор Михеевич Кайло? Это люди без упрека! Скажем, тот же Кайло. Даю деньги, прошу купить мороженое. Он принесет, да еще цветочек подарит. И сдачу, хоть десять копеек, непременно возвратит. С такими людьми, золотце мое, будем спать спокойно.

Анна не переставала дивиться разнообразию человеческой природы. Она продолжала знакомиться с хозяйством и его специалистами. Главный врач оздоровительного комплекса, бывший колхозный ветеринар Лошак сам пришел на прием в вагончик. Он предстал пред светлые очи начальницы в белом накрахмаленном халате, в галстуке, с запахом дорогого одеколона и такой пышной рыжей шевелюрой, что Анна невольно потрогала свою прическу и наивно спросила:

– Они у вас свои?

Лошак поздоровался и с гордостью подтвердил:

– Свои. Бабушка моя Гортензия Витальевна всю нашу породу волосьями наградила. Они росли у нее прямо от бровей, и волнами шли к затылку и вниз ниже колен. Люди издалека приезжали поглядеть на бабушку. Фотографировались рядом с ней, интересовались, какой она нации. Что характерно, бабушка всегда отвечала по-разному. Я запомнил три варианта:

– Папаша был из Грузии, а мама – хохлушка.

– Родитель из румын происходил, а мама – хохлушка.

– Папа турецкой нации, а мама – хохлушка.

При этом бабушка смущалась, как девушка, и сильно краснела. Я очень любил свою бабушку. Она мне с детства привила любовь к медицине и здравоохранению…

– Вы по образованию ветеринарный врач? – спросила Анна.

– Диплом с отличием плюс курсы повышения квалификации.

– Но вы работаете с людьми?

– А-а! – Лошак деланно засмеялся. – Наговорили, значит, доброжелатели… Да, я двадцать лет работал в колхозе ветеринаром. В хуторе не было врача, только малограмотная медсестра. Мне пришлось лечить и скотину, и людей. Работал как практикующий хирург, как терапевт, фрактолог, ухо-горло-нос, гинеколог. Месяц работал главврачом Загряжской горбольницы, пока доброжелатели не написали жалобу в Москву, и мне запретили лечить людей. Я закончил курсы и сейчас состою в академии народной медицины действительным членом. С документами все в порядке, будьте спокойны. Сейчас готовлюсь пересадить желудочно-кишечный тракт молодой свинки нашему шоферу-язвеннику. Кстати, этот орган одинаков у свиньи и человека. На базе оздоровительного центра откроем салон красоты, будем делать различные операции по увеличению груди, уменьшению носа, выправлению ушей и пересадке свиных хрящиков в интимные органы. Уже ведется запись клиентов…

– Это мы обсудим отдельно. – Анна решительно остановила ветеринара. – У меня от вас голова болит…

Лошак извинился и перешел на шепот:

– Я пришел по другому делу. Я разоблачу шайку мошенников, прошу слова и прошу внимания. Шайка открыто ворует у вашего братца Сергея Ивановича миллионы, и ваш батюшка завербован и причастен к краже…

– Что вы несете?! – Анна возмутилась и хотела выставить главврача из кабинета.

– Это я несу?! – завопил Лошак. – Это они несут у вас с Митькой из-под носа! И ваш батюшка с ними! Прошу выслушать, пока дело не получило огласку! Доверьтесь честному человеку.

Лошак отдышался, откашлялся и вот что рассказал удивленной и несколько растерянной начальнице:

– Трое разбойников, а именно бывший голова Брудастый, бывший председатель Кайло и бывший главный бухгалтер Уколович вошли в доверие к управляющему Дмитрию Степановичу Редкозубову, и он взял их на работу. Мошенники обгляделись и создали контору по типу «Рога и копыта» в известной сатире. Половину денег от стройки идет на эту контору за виртуальные работы. Уколович уже не успевает делать бумаги на огромадные объемы работ. Взял себе в помощники твоего батюшку Ивана Максимовича. Гонят липу теперь вдвоем, а поп не глядя подписывает. Хозяин далеко, он нескоро спохватится. Что делать будем, Анна Ивановна?

Кровь бросилась Анне в лицо, кровь ее отчаянной прабабушки Оксаны:

– Вон отсюда!

Она с силой швырнула в подчиненного мраморный стакан с карандашами. Обхватила голову руками и расплакалась.

Управляющий Дмитрий Иванович Редкозубов был никаким менеджером. Он плохо знал местные нравы, не верил на слово, не прощал ошибки, подозревал всех и ни с кем не советовался. В одиночку он не мог контролировать большую стройку. Это было на руку его помощникам, новоиспеченным заместителям стройки – Валентину Тарасовичу Брудастому и Егору Михеевичу Кайло. Матерые местные управленцы быстро подмяли неопытного начальника, нахваливая его при этом прилюдно.

– Дмитрий Иванович голова!

– Министер!

Стройка шла полным ходом, к основному подрядчику прибавилась новая фирма, которая сразу взяла на себя половину всех основных работ. По этой половине шло движение документов, отчетность, платежи, заработная плата. Штат новой фирмы состоял из двух человек, директора Егора Михеевича Кайло и бухгалтера Уколовича. Они ювелирно отчитывались перед хозяином за половину финансов стройки. Виртуальная фирма получала огромные деньги, управляющий Редкозубов узнал о подвохе слишком поздно, его подпись уже стояла в расходной ведомости Уколовича. Шеф было возроптал, затопал ногами, разорвал рубаху на груди, но Брудастый спокойно охладил его: