Текст книги "Загряжский субъект"

Эпилог

Прошло несколько лет.

Каждую субботу в библиотеке появлялся немолодой человек с седой бородкой, с редкими седыми волосами до плеч, в круглых очках. С тихой улыбкой, в застегнутой наглухо черной рубашке он напоминал разночинца из тургеневских романов. Удовлетворенно оглядывал зал умными, тихими глазами, становился за кафедру и негромко спрашивал:

– На чем мы остановились в прошлый раз?

Из зала охотно подсказывали:

– На гибели ацтеков и разрушении Теночтитлана.

Дмитрий Степанович Редкозубов начинал очередную лекцию в библиотеке реабилитационного центра. Слушателями были в основном молодые люди, проходившие лечение после техногенных аварий. Шахтеры, военнослужащие, нефтяники, строители из разных уголков России.

Дмитрий Степанович второй год читал курс по истории земных цивилизаций. Его лекции имели успех. Люди приезжали из Загряжска, Забалуева, приходили местные, хуторяне. Кузьма Валерьянович с Варварой. Настя с Иваном Максимовичем. Иногда в библиотеку заглядывали Валентин Тарасович Брудастый и Егор Михеевич Кайло. Оба были при деле, при должностях. Руководили уборкой, окультуриванием и озеленением территории центра.

Свою лекцию Дмитрий Степанович всегда заканчивал объявлением:

– А сейчас для вас будет петь Варвара Менестрель! Аккомпанирует ей Кузьма Валерьянович!

Под аплодисменты артисты поднимались на сцену. Варвара пела много и вдохновенно, аккордеон Кузьмы Валерьяновича изнемогал от лирического страдания. Молодые люди слушали, как откровение, полузабытые песни Шульженко, Вертинского, Баяновой, Зыкиной, Руслановой…

Варваре несли на сцену цветы, роскошные букеты хризантем, ромашек, гвоздик. Варвара плакала, принимая подарки от раненых солдатиков.

– Боже, мне никогда не дарили столько цветов! Я ваша! Я буду петь для вас всегда!

Кузьма Валерьянович украдкой смахивал слезы, шептал:

– Вот народная любовь! Вот признание на старости лет!

В хутор Гривенный на имя Нины Кузьминичны пришла посылка из Парижа. Поскольку хуторскую почту давно перевели в Загряжск, Нина Кузьминична попросила Настю съездить за посылкой на машине. Она же попросила открыть посылку и прочитать письмо от дочери Анны. Чтение состоялось у Насти, в беседке за широким столом в молчаливом присутствии Ивана Максимовича.

В посылке была разная парфюмерия, кремы, духи, конфеты, кофе, бутылочка ананасового ликера и фотокарточки с детьми на Елисейских Полях…

«Дорогие мама и папа! – медленно читала Настя. – Я уже привыкла здесь и говорю по-французски. Детей учу по-русски, но они все-таки больше французы, чем русские. Ничего не поделаешь, им учиться здесь и надо хорошо знать язык.

Прошло немало времени, и много изменилось в моей жизни. Конечно, я виновата, что не писала вам и не сообщала о новостях. Простите, жизнь набирала такие обороты, что я едва успевала опомниться. Рассказываю все по порядку.

Как вы знаете, я уехала с Кретьеном в Париж. Его родня приняла меня прохладно, но все же примирилась с выбором Кретьена. С одним условием, чтобы я приняла католичество. Я стала католичкой, мы поженились, и муж усыновил трех моих детей. Я впервые почувствовала себя счастливой. Кретьен любил меня и заботился о моих детях. Жили мы в предместье Парижа, в небольшом особняке с парком, лужайкой и летним бассейном. Я ждала ребенка, когда случилось несчастье. В ресторане, где Кретьен ужинал со своими друзьями, неизвестный террорист взорвал бомбу. Бедный Кретьен был буквально прошит осколками и умер в больнице. Я осталась одна, теперь уже с четырьмя детьми.

Не знаю, как бы сложилась моя дальнейшая жизнь, если бы не участие друга и помощника Кретьена – господина Александра. Больше года он потратил на то, чтобы я и мои дети стали законными обладателями наследства покойного мужа. Претензий и препятствий со стороны родственников было великое множество. Что могла сделать я без помощи Александра, без средств? Только на юридические услуги была потрачена уйма денег! Александр стал для меня больше, чем друг. Он признался, что полюбил меня еще в России, в нашем хуторе, во время строительства казино…

Через год мы поженились. Я родила Александру трех девочек, младшенькая уже ходит ножками. Старший, Володя, учится в юридическом колледже. Очень похож на своего отца, моего первого мужа-актера, который безжалостно бросил меня в Воронеже.

В общем, живу я, как коренная парижанка. Хожу в костел, но молюсь так же, как молилась раньше. Те же молитвы, те же слова. Бываю в парижской опере. Всегда хожу на концерты русских артистов. Во всем чувствую себя очень русской и с волнением посещаю могилы соотечественников на кладбище Пер-Лашез.

Александр с утра до позднего вечера на работе, я, конечно, скучаю и вспоминаю всех хуторян как самых близких и родных мне людей. Передавайте привет и кланяйтесь Насте и брату Сергею, соседям: тете Марии и дяде Степе. Мите кланяйтесь, он хороший. Женить его надо, и скорее! Только женщина вправит ему мозги! Так и скажите ему от меня.

Скучаю и люблю вас всех до смерти!»

– Отрезанный ломоть, – прошептала Нина Кузьминична и заплакала.

Иван Максимович молча длинно и тяжело вздохнул.

– Не гневите Бога! Жизнь продолжается, – заключила Настя.

Ветеринар Лошак побывал в Париже.

Он был уже не тот Лошак, который лечил людей, как скотину, а скотину, как людей, не видя в том большой разницы. Он владел лягушачьей фермой, то есть имел статус буржуа в хуторском масштабе. Ежемесячно в назначенный день на ферму подъезжал грузовичок, забирал картонные коробки, в которых вместе с водорослями живьем были упакованы питомцы фермы. Товар отправлялся самолетом прямехонько в Париж, в ресторан Александра, унаследовавшего, как мы знаем, все хозяйство покойного Кретьена Лягура. Александр ценил обязательность и аккуратность своего партнера. В отличие от жены Анны, которая не пожелала даже видеть земляка. На недоуменный вопрос Александра ответила резко:

– Потому что он хам и мошенник!

Лошак бродил по Парижу несколько дней, жадно вбирал и вдыхал запахи и звуки чужой цивилизации. В хуторе он подробно делился впечатлениями с Брудастым и Кайло. Он угощал своих заклятых друзей горилкой от Уколовича у себя на ферме, на берегу Серебрянки под старыми вербами.

– Париж – это Европа, все там не по-нашему. Только вышел из гостиницы – плати за каждый шаг. За прогулку по Елисейским Полям – плати, за Эйфелеву башню, поглядеть сверху – плати, за простую воду – плати, присел на скамейку – плати. Нет, не понравился Париж! Эйфелева башня вся из арматуры, точь-в-точь высоковольтная опора, какие за хутором стоят. Из еды одни лягушки. Местные французы на каждом шагу едят одних лягушек.

– Ты молиться должен на французов! – резонно заметил Брудастый. – За мерзопакостную тварь тебе долларами платят.

– Вы глубоко ошибаетесь! – горячо возразил Лошак. – Лягушачьи окорочка кушают все культурные люди. Я сам с удовольствием съел в ресторане пару окорочков и не жалею об этом. Больше того, я открою ресторанчик в Загряжске, где все блюда будут состоять исключительно из лягушачьих деликатесов. Тогда посмотрим.

– Посмотрим!

Лошак не стал углубляться в подробности своего бизнеса и продолжил рассказ о парижских впечатлениях:

– Только один раз мне предложили услугу бесплатно, – загадочно и самодовольно произнес Лошак. – Ни за что не догадаетесь!

– Ну, например, бесплатно пописать в парижском туалете, – неуверенно подсказал Кайло.

– Эх ты! – насмешливо произнес Лошак. – Мелко плаваешь, землячок! Красавица-француженка предложила отдаться мне бесплатно прямо на Эйфелевой башне!

– О-о-о! – в один голос воскликнули Брудастый и Кайло. – И как же ты…

– Оробел, – тихо признался Лошак. – Везде за каждый шаг плати, а тут угощают даром. Нет, не поверил!

– О-о-о! – воскликнули оба друга. – Дурак ты, дядя!

– Теперь я и сам так думаю, – с сожалением сказал Лошак. – Мне еще никто из женщин не предлагал отдаться бесплатно. Ни в хуторе, ни в Загряжске, ни в Москве, где я учился на курсах повышения квалификации.

Прежде чем открыть свой ресторанчик в Загряжске, Лошак дотошно изучал пристрастия и вкусы клиентов в местных ресторациях. В трех-четырех местах он предложил включить в меню лягушачьи окорочка. Каждый день интересовался результатом. Увы, ни в одной ресторации не было ни одного заказа на лягушек. Лошак недоумевал и жаловался знакомому владельцу ресторана в Загряжске:

– От диетического деликатеса наши едоки морду воротят! А что кушают наши едоки в общепите? Уши свиные! Хвосты поросячьи! Печенку, селезенку, требуху, я извиняюсь! Желудки, кишки. Вымя кушают! Дикая нация! Печенеги! Сарматы!

Лошак отказался от мечты открыть свой ресторанчик для земляков и продолжал бизнес исключительно для благодарных французских едоков.

Бронзовую скульптуру генералиссимуса, похожего на олигарха Тримайло, решили установить на меловой горе за речкой Серебрянкой. Среди каменных скифских баб и огромных замшелых валунов. Кто решил и кто устанавливал – неизвестно. Ходили слухи, что затея принадлежит бывшему батюшке Дмитрию Редкозубову, который проявил себя в последнее время настоящим историком и краеведом.

Если вы хотите взглянуть на редкую достопримечательность хутора Гривенного, то вам нужно заехать на меловую гору по степной дороге со стороны Загряжска. Оставьте машину у подножья горы и поднимайтесь пешком. Тропинка круто берет на бугор, виляя между промоинами, каменными уступами и редкими кустами шиповника. Чем выше, тем сильнее и свежее ветер. Он свистит в кустарниках и сухом бурьяне, шевелит желтый песок на проплешинах бугра, гонит наверх круглые скелеты перекати-поля.

Вам трудно дышать. Остановитесь на минуту, обглядитесь кругом. С высоты птичьего полета далеко открывается необъятная ширь Придонья. Виляет голубой жилой Дон и теряется где-то за Загряжском. Зеленая пойма вся в клетках садов, виноградников, овощных плантаций. Несмолкаемый гул федеральной автотрассы на Воронеж, на Москву. Щекочет в горле, щиплет глаза. Родина…

И вот бугор, самое высокое место в округе. Здесь, по преданию, стоял Мамай со своими полчищами. Свидетелями тех времен остались глыбы-валуны и каменные скифские бабы. И высокое донское небо. И упругий свежий ветер, набирающий силу от Турции, от Черного моря, несущий на донские степи теплые благодатные дожди.

Вы не сразу отличите бронзовую скульптуру от каменных истуканов. От дождей и ветров, от морозов и оттепелей металл на памятнике покрылся серой коркой и по цвету сравнялся с древней каменной скульптурой. Ветер вылизал, сгладил черты лица генералиссимуса. Нос и усы стали плоскими, лицо стало напоминать размытые обличья скифских баб. Бронзовый вождь был вкопан в землю по пояс и по росту не отличался от древних идолов. Природа и ландшафт дополнили работу скульптора. Идол сильнее оригинала!

Непременно побывайте на меловой горе за речкой Серебрянкой!

Станица Старочеркасская,

Ростовская область