Текст книги "100 великих литературных героев"
Автор книги: Виктор Еремин
Жанр: Прочая образовательная литература, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 41 (всего у книги 41 страниц)
Иван
В нашем обществе создана огромная, небывалая в истории по своему количеству литература, посвященная единственной, но такой необъятной теме – Великой Отечественной войне. В течение почти семидесяти лет написаны произведения всех жанров. Есть здесь и грандиозные многотомные романы-эпопеи и малюсенькие рассказики для детей, есть патетические возвышенные поэмы и шуточные стихи-частушки, есть светло-искренние исповеди о пережитом участников событий, но есть и интеллигентские выдумки о том, чего авторы никогда не знали, но где-то об этом слышали, а чаще сами высосали из пальца в назидание публике. Есть, к сожалению, и талантливые произведения неумных авторов, претендующие на истину о войне в последней инстанции – в ранг правды они возвели грязь и подлость бюрократов, жлобов и обывателей, которые затмили для таких писателей высшую правду народной трагедии и подвига. Бог и павшие им судья.
А еще есть три произведения, стоящие особняком в нашей литературе, как бы в стороне. Можно было бы сказать, что они выше, значительнее других, да неверно будет сказано. Это произведения о столь глубинной правде именно Великой Отечественной войны, о мистической сущности происходивших и ныне происходящих событий, что никто не имеет права допускать в их отношении каких бы то ни было сравнений.
Прежде всего это великое стихотворение А.Т. Твардовского «Я убит подо Ржевом». Когда Твардовский писал его в 1946 г., история войны только складывалась. Сегодня все чаще высказывается мнение, что борьба за Ржев была центральной битвой Второй мировой войны.[328]328
Подробнее об этом см.: Кожинов В.В. Россия. Век XX (1939–1964). Опыт беспристрастного исследования. М.: Алгоритм, 2001.
[Закрыть] Длилась она более года – с января 1942 г. по март 1943 г., причем в самом начале ее Гитлер пророчески провозгласил: «Ржев – ворота Берлина». В этой битве погибло несколько сот тысяч человек (хотя поговаривают о миллионах), она сковывала в течение всего времени одну шестую часть немецких войск на Восточном фронте. В мистическом же понимании именно над священной Ржевской землей шла тогда великая брань между небесным воинством и полчищами адских сил. Именно в этой битве складывалось духовное превосходство нашего народа над захватчиками и решалась судьба Победы. Добровольное оставление фашистами Ржева 3 марта 1943 г. знаменовало признание врагом этого превосходства за четыре месяца до Курской битвы.
В своем мистическом стихотворении (В.В. Кожинов назвал его лирической поэмой) Твардовский воззвал от имени погибших к оставшимся в живых и их потомкам: хранить Отечество и Победу, доставшуюся нашим предкам в самой великой, в самой кровавой – огненной и духовной одновременно – войне в истории человечества. А иначе быть всем нам проклятыми в веках:
Ибо мертвых проклятье —
Эта кара страшна.
Это грозное право
Нам навеки дано, —
И за нами оно —
Это горькое право.
В 1946 г. никому и в голову не могло прийти, что настанут страшные дни предательства павших дедов их алчущими богатств потомками и это проклятие будет обрушено на головы всех нас. Но вот пришли роковые 1990-е – и сегодня мы живем в стране проклятых и отмолить нас никто не в силах. Это не пафос, это реальность, которую надо понимать, не сетовать на уже сотворенное, не отрицать очевидное, а искать пути спасения каждому для себя, но не для всех – через собственную душу, как завещали гении русской литературы – богоискатели. Грядущие же кары все мы заслужили каждым днем нашей нынешней жизни: смирись, алчный человек, перед грядущими временами расплаты.
Не менее тяжкое предупреждение потомкам – духовное стихотворение-поэма Михаила Васильевича Исаковского (1900–1973) «Враги сожгли родную хату». Писатель Александр Степанович Старостин незадолго до кончины рассуждал об ужасающем изменении смысла этого стихотворения, указывая на то, что изменение это было изначально заложено свыше: «Великая Отечественная война – война вечная. Тем она и отличается от всего, что было прежде нее. Души загубленных тогда не канули в Лету, они ежесекундно смотрят на нас с небес и всякий раз вопрошают: за что? За что загублена семья этого солдата? За что переломана его судьба? Ответ нынешних россиян один: за то, чтобы ныне группка вовремя сориентировавшихся пройдох жировала на созданные общим трудом народа богатства; чтобы проститутки при политике на награбленные деньги могли круглыми сутками свободно демонстрировать с телеэкранов свое умение трепаться обо всем и ни о чем; чтобы разбежавшиеся из тюрем и лагерей недавние уголовники вкупе с бывшими партийно-государственными бонзами благоденствовали за счет жизней и страданий таких вот солдат – миллионов и миллионов таких солдат, транжиря национальные богатства для собственного удовольствия; чтобы интеллигентские служки новых хозяев жизни им в угоду под приправой свободы слова поливали грязью жизнь и плоды трудов этих солдат! И все это они называют Россией, всеми возможными изощрениями гадят в ее историю и призывают дружно беречь только полезное им Отечество… Не дождутся! Стихотворение Исаковского веще отвергает все это от России. “Враги сожгли родную хату” – высший акт ненависти и презрения погибших к ныне на нашей земле жирующим! Ибо души убиенных – живые, а души этих – мертвые души. Господи, да свершится кара твоя!» Конечно, Старостин был жесткий человек, но вопрос небес, им услышанный, от этого не становится менее значимым для каждого из нас в XXI столетии: за что претерпели павшие миллионы? Неужели за то, что мы видим ныне повсеместно? Неужто, как говорил Достоевский, за право кучки беззаконных миллионеров делать что угодно с миллионами ограбленных?
Наконец, третье пророческое творение – гениальный рассказ В.О. Богомолова «Иван». Страшный и справедливый рассказ.
Немного об авторе. Сразу оговорюсь. Существует официальная биография Владимира Осиповича Богомолова (1926–2003) и существует скандальная версия о том, что биография эта выдумана (нафантазирована) самим писателем. История действительно очень запутанная, она воспринимается поклонниками таланта Богомолова весьма обостренно, а потому разбираться в ней мы не будем. Расскажем только то, что поведал о себе сам Владимир Осипович. При этом будем иметь в виду, что многие факты из официальной биографии писателя документального подтверждения не имеют, а военный билет, в котором указано, что в пятнадцатилетнем возрасте Богомолов был командиром отделения разведки 6-го гвардейского Воздушно-десантного полка Красной армии, вызывает глубокие сомнения.
Владимир Осипович (Иосифович) Войтинский (Богомолов) родился в 1926 г. в деревне Кирилловке Московской губернии.
В 1941 г. он окончил семь классов средней школы и почти сразу был эвакуирован в Багульму. Оттуда Владимир и пошел добровольцем в действующую армию, где последовательно воевал рядовым, командиром отделения, помкомвзвода, командиром взвода – стрелкового, автоматчиков, пешей разведки, – в конце войны исполнял должность командира роты. Был ранен (осколки в основании черепа остались до конца жизни), дважды контужен. Награжден орденами и медалями…
По окончании войны служил в армейской разведке в Берлине, был арестован по ложному обвинению в агентурной работе на врага. Больше года Владимир Осипович сидел в львовской тюрьме, в одной камере с бандеровцами, ожидавшими расстрела. На допросах ему отбили легкие и почки, но в конце концов без объяснений отпустили. По официальной версии Богомолов служил в армии до 1952 г.
Первое произведение писателя – трагический рассказ «Иван» – был опубликован в 1958 г. в журнале «Знамя» и сразу принес Владимиру Осиповичу широкую известность, открыл ему путь в мировую литературу.
В одном из критических отзывов на рассказ говорится: «…погибая, Иван уносит с собой неразгаданную тайну, ощущение которой возникает с первых строк повести». Эта тайна давно была раскрыта Ф.М. Достоевским в романе «Братья Карамазовы», в великом монологе-смятении Ивана Карамазова. Цитирую:
«Пока еще время, спешу оградить себя, а потому от высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка, который бил себя кулаченком в грудь и молился в зловонной конуре своей неискупленными слезками своими к “Боженьке”! Не стоит потому, что слезки его остались неискупленными. Они должны быть искуплены, иначе не может быть и гармонии. Но чем, чем ты искупишь их? Разве это возможно? Неужто тем, что они будут отомщены? Но зачем мне их отмщение, зачем мне ад для мучителей, что тут ад может поправить, когда те уже замучены. И какая же гармония, если ад: я простить хочу и обнять хочу, я не хочу, чтобы страдали больше. И если страдания детей пошли на пополнение той суммы страданий, которая необходима была для покупки истины, то я утверждаю заранее, что вся истина не стоит такой цены. Не хочу я, наконец, чтобы мать обнималась с мучителем, растерзавшим ее сына псами! Не смеет она прощать ему! Если хочет, пусть простит за себя, пусть простит мучителю материнское безмерное страдание свое; но страдания своего растерзанного ребенка она не имеет права простить, не смеет простить мучителя, хотя бы сам ребенок простил их ему! А если так, если они не смеют простить, где же гармония? Есть ли во всем мире существо, которое могло бы и имело право простить? Не хочу гармонии, из-за любви к человечеству не хочу. Я хочу оставаться лучше со страданиями не отомщенными. Лучше уж я останусь при неотомщенном страдании моем и неутоленном негодовании моем, хотя бы я был и не прав. Да и слишком дорого оценили гармонию, не по карману нашему вовсе столько платить за вход.
А потому свой билет на вход спешу возвратить обратно. И если только я честный человек, то обязан возвратить его как можно заранее. Это и делаю. Не Бога я не принимаю, Алеша, я только билет ему почтительнейше возвращаю.
– Это бунт, – тихо и потупившись проговорил Алеша».[329]329
Достоевский Ф.М. Собр. соч. в 10-ти т. Т. 10. М.:Художественная литература, 1955.
[Закрыть]
В том и заключена тайна «Ивана», что в рассказе содержится великий пророческий бунт честного человека против современного мира и особенно против нынешних россиян, поправших деяниями своими не просто память, но прежде всего слезки миллионов умученных в Великой войне. А Иван стал аллегорическим символом этих попранных миллионов.
История Ивана, одиннадцатилетнего мальчика, у которого погибли родители, который бежал на фронт и оказался в армейской разведке, показана как медленное восхождение ребенка на Голгофу, как предопределение его судьбы. В реальной жизни ничего подобного никогда не было и быть не могло, самому молодому из известных истории участнику боевых действий со стороны СССР было немногим менее 16 лет. Известные же нам истории о героизме детей на фронтах – конъюнктурные выдумки взрослых дядей-интеллигентов, о войне знавших лишь понаслышке. Бесспорно, детей на войне убивали, фашисты даже публично их казнили, много было детей и в партизанских отрядах, но в боевых действиях, тем более в разведке использовать их советское командование себе не позволяло. Почему же Богомолов, прославившийся своим жестким реализмом, скрупулезно описывавший каждую деталь изображавшегося им события, пошел на такое явно невозможное допущение.
Ответ мы вновь находим у Достоевского, признававшегося в знаменитом отрывке «Мальчик у Христа не елке»: «…Но я романист, и, кажется, одну “историю” сам сочинил. Почему я пишу: “кажется”, ведь я сам знаю наверно, что сочинил, но мне все мерещится, что это где-то и когда-то случилось, именно это случилось… уж и не знаю, как вам сказать, могло ли оно случиться или нет? На то я и романист, чтоб выдумывать».[330]330
Достоевский Ф.М. Собр. соч. в 12-ти т. Т. 12. М.: Правда, 1983.
[Закрыть] Сочинил для самовыверки на совесть и испытания душ состоянием бессильного сочувствия.
«Иван» – рассказ о предательстве. Первоначально мальчика предали из добрых побуждений, он не принял щедрый дар искренних благодетелей – суворовское училище, потому что жил одним – жаждой мести. В конце рассказа его предал полицай Титков, выследивший, схвативший и сдавший мальчика немцам. «…Титкову… выдано вознаграждение… 100 (сто) марок. Расписка прилагается…» А потом память его предали потомки и его благодетелей, и полицая Титкова разом. О причинах последнего предательства замечательно сказал В.Г. Белинский в письме В.И. Боткину от 2–6 декабря 1847 г.: «…горе государству, которое в руках капиталистов. Это люди без патриотизма, без всякой возвышенности в чувствах. Для них война или мир значат только возвышение или упадок фондов – далее этого они ничего не видят. Торгаш есть существо, по натуре своей пошлое, дрянное, низкое и презренное, ибо он служит Плутусу, а этот бог ревнивее всех других богов и больше их имеет право сказать: кто не за меня, тот против меня… Торгаш – существо, цель жизни которого – нажива, поставить пределы этой наживе невозможно. Она, что морская вода: не удовлетворяет жажды, а только сильнее раздражает ее. Торгаш не может иметь интересов, не относящихся к его карману. Для него деньги не средство, а цель, и люди – тоже цель; у него нет к ним любви и сострадания, он свирепее зверя, неумолимее смерти».[331]331
Белинский В.Г. Полн. собр. соч. в 13-ти т. Т. 12. Письма 1841–1848 годов. М.: Издательство Академии наук СССР, 1956.
[Закрыть]
Незнайка
Разговор пойдет, конечно, не столько о любимом всеми герое знаменитой трилогии Николая Николаевича Носова в целом, как о конкретном Незнайке из заключительной ее части – «Незнайка на Луне». Многие читатели наверняка знают об острой кулуарной полемике, которая идет уже не одно десятилетие вокруг этой книги. Упорные реалисты утверждают, что в ней писатель в духе своего времени сатирически изобразил жизнь коротышек в капиталистическом мире. Искатели правды договорились уже чуть ли не до того, что «Незнайка на Луне» стал руководством к действию для разрушителей СССР.
Принимать чью-либо сторону в этом споре не стоит, однако нельзя не отметить и тот факт, что «Незнайка на Луне» приобрел в наши дни глубочайший философский и общественный смысл. Об этом и пойдет речь.
Но прежде кратко об авторе трилогии.
Николай Николаевич Носов родился в 1908 г. в Киеве, в семье актера эстрады и кино. У Носовых росло четверо детей, но Николаю ближе всех был старший брат-погодок Петр. Детство мальчиков прошло в маленьком пригородном поселке Ирпене, а на время учебы старших сыновей в гимназии родители снимали квартиру в Киеве.
После того как на Украине окончательно утвердилась советская власть, Носовы вернулись в Ирпень, где Петр и Николай устроились работать на цементный завод, но одновременно учились в киевской вечерней школе-семилетке. Завершив учебу, молодые люди перешли работать на кирпичный завод Сагатовского. Там они познакомились с сестрами Марией Артемовной и Еленой Артемовной Мазуренко, на которых вскоре и женились – Петр на Марии, Николай – на Елене. В семье Мазуренко кроме старших дочерей было еще девять детей, мал мала меньше. Впоследствии Николай Николаевич признавался, что дружная семья Мазуренко и стала коллективным прототипом сообщества коротышек в трилогии о Незнайке.
В 1927 г., следом за Петром, Николай поступил в Киевский художественный институт, на кинофотоотделение. Однако братьям хотелось большего, и в 1929 г. они перевелись в Московский институт кинематографии, будущий ВГИК. По окончании института оба Носовых были приглашены на «Мосфильм»: Петр – художником, Николай – режиссером. С 1932 по 1951 г. Николай Николаевич работал режиссером-постановщиком мультипликационных, научно-популярных и учебных фильмов.
Он и прежде пробовал себя в литературе, но первый рассказ Носова «Затейники» был опубликован только в 1938 г. в журнале «Мурзилка». Читатели приняли его с восторгом. Этот успех был подкреплен целой серией маленьких шедевров – «Живая шляпа», «Огурцы», «Чудесные брюки», «Мишкина каша», «Огородники», «Фантазеры». Эти и другие рассказы были объединены в 1945 г. в сборник «Тук-тук-тук» – первую книгу Николая Николаевича. Затем последовали такие известные всем произведения, как рассказы из сборников «Ступеньки» и «Веселые рассказы» (1947 г.), повести «Веселая семейка» (1949 г.), «Дневник Коли Синицина» (1950 г.) и, наконец, повесть «Витя Малеев в школе и дома» (1950 г.), за которую Носов в 1952 г. получил Сталинскую (Государственную) премию.
В 1951 г. Николай Николаевич окончательно ушел из кинематографа и целиком посвятил себя литературному труду. Тогда, видимо, и была задумана первая книга о Незнайке. Здесь необходимо внести небольшие, но существенные разъяснения в связи с популярными ныне в демократической среде демагогическими выпадами по поводу авторства Носова в отношении Незнайки.
Во второй половине XIX в. большой популярностью пользовались, с одной стороны, книги Жюля Верна о дальних странствиях, а с другой стороны – сказки Андерсена и бесчисленные подражания им, переполненные историями об эльфах, гномах, домовых и тому подобных чудиках.
Тогда же в Америке, где нравы просты и вкусы незамысловаты, начинали набирать популярность комиксы. Вовремя сориентировался канадский писатель и художник Пальмер Кокс (1840–1924) и с 1883 г. начал штамповать книжонки-картинки о так называемых брауни (на русский язык переводится как «домовые», но в России их предпочли именовать «эльфами»). Компания брауни отправилась в далекое путешествие по миру, во время которого с ними происходили забавные приключения. К литературе эта халтура имела только то отношение, что под картинками, изображавшими жутких уродцев, помещались коротенькие рифмованные тексты.
Обратив внимание на популярность комиксов в Америке, рисунками Кокса заинтересовалось наше отечественное издательство «Товарищество М.О. Вольф», но поскольку российский читатель требовал нормального текста, издатели решили заказать к иллюстрациям соответствующую историю. За дело взялась окололитературная дама Анна Борисовна Хвольсон (? —1934), к сожалению, лишенная природой каких-либо талантов. Она-то и придумала нескольким брауни-эльфам имена, в частности, главный герой получил имя Мурзилка, два второстепенных героя, всего несколько раз промелькнувших на страницах книги, – братья Знайка и Незнайка. Эльфы путешествовали по миру то на воздушном шаре, то верхом на птицах и знакомились с достопримечательностями и народными характерами разных стран. «Царство малюток. Приключения Мурзилки и лесных человечков», как назвала свое «творение» Хвольсон, было опубликовано в 1887 г. в журнале «Задушевное слово». Всего 27 рассказов и 182 чудовищных по уродливости рисунка.
Надо отдать должное сотрудникам «Товарищества М.О. Вольфа». Говоря современным языком, они оказались отличными пиарщиками и организовали писаниям Хвольсон шумную рекламную кампанию, которая ныне позволяет утверждать, будто «Царство малюток» пользовалось огромным читательским спросом. Но как только реклама закончилась, сразу же умерла и книга, причем вполне заслужено.
Чего не скажешь о журнале «Мурзилка». Он появился в 1898 г. и первоначально был сориентирован сугубо на истории о брауни-эльфах, но постепенно приобрел достойное содержание, был относительно популярен и просуществовал вплоть до 1918 г. Поскольку дореволюционный «Мурзилка» носил ярко выраженный прозападный, то бишь «прогрессивный» характер, в 1924 г. (время безграничной власти Л.Д. Троцкого) именно на него пал выбор как на главное государственное периодическое издание для детей.
Возвращаясь к книге Хвольсон, скажем, что кроме далеко не новой идеи о маленьких человечках (достаточно вспомнить лилипутов, Мальчика-с-пальчик или Дюймовочку), имен двух героев и путешествия на воздушном шаре, «Царство малюток» к носовскому Незнайке никакого отношения не имеет. Ряд критиков пытаются доказать, что настоящим прототипом забавному коротышке был хвольсоновский Мурзилка. Однако к 1950-м гг. в мировой литературе было создано столько блистательно художественно выписанных маленьких героев – хвастунов, озорников, но в душе добрых и щедрых мальчиков (те же Том Сойер, Буратино или ребята из рассказов и повестей В.А. Осеевой-Хмелевой), что ссылки на бездарно-блеклого Мурзилку из «Царства малюток» как на прототип забавного шалуна Незнайки просто искусственно притянуты за уши, лишь бы хоть краешком внести в сознание читателя сомнения в авторстве Носова.
И уж совсем бессмысленны попытки провести аналогию между Незнайкой и гоголевским Хлестаковым – это могут делать только поверхностно образованные люди. Любовь же Носова к творчеству Гоголя аргументом в данном случае служить не может.
Как бы там ни было, но в детстве Николай Николаевич прочитал книжку Хвольсон, и образы маленьких человечков навсегда врезались в его память. А с возрастом и накоплением литературного опыта он понял, какая блистательная идея была загублена бездарной графоманкой. Эльфы были отброшены писателем сразу, их сменили милые забавные коротышки, а вместе с ними появился и мир Цветочного города, живущий по вожделенным для нормальных людей законам коммунизма.
Трилогию Носов создавал в переломные для советского общества времена – в последние годы правления Сталина и в самый разгул хрущевской «оттепели». Происходившее, хотя и не явно, но нашло отражение на ее страницах. И если первые две части – «Приключения Незнайки и его друзей» и «Незнайка в Солнечном городе» носят сугубо забавный, сказочный характер, то «Незнайка на Луне» – книга откровенно футурологическая и написана в духе Джонатана Свифта скорее для взрослой аудитории, хотя и считается книгой для детей.
Дело в том, что Николай Николаевич долгие годы жил в весьма своеобразной среде – в мире кинематографистов и литераторов. Это самая благодатная для формирования ницшеанской философии часть творческой интеллигенции, из которой именно в хрущевский период и выделилось особо агрессивное и крикливое поколение так называемых шестидесятников (жили они преимущественно в Москве и Ленинграде). Именно шестидесятники сформулировали основные идеи диссидентского движения прозападного толка, которые впоследствии были использованы нашей внутренней криминальной бюрократией для опорочивания идей социализма, развала СССР и реставрации капитализма в пользу этой самой бюрократии.
Носов наверняка не раз был участником так называемых «кухонных посиделок» шестидесятников и взялся с позиций здравого народного смысла проанализировать их бредни о благодатности и честности конкуренции, о превалировании свободы личности над интересами общества, о правомерности и справедливости частной собственности и эксплуатации более умным и сильным более глупого и слабого и т. д. Ответом советским интеллигентам-ницшеанцам стал «Незнайка на Луне», произведение и впрямь сатирическое, только сатира эта была направлена не против капиталистического мира, а против пресмыкавшихся перед ним отечественных словоблудов. Более того, «Незнайка на Луне» – это жестокая, справедливая и неопровержимая сатира гениального предка-прозорливца на современную Россию и на все то, что творилось и творится в ней весь постсоветский период.
Мы не станем подробно анализировать саму книгу, гораздо важнее понять образы Незнайки и Знайки, их становление уже после выхода книги в свет.
Сегодня Незнайка вырос в аллегорическое изображение населения СССР, большинства советских людей. Его духовные и нравственные свойства позволяют четко понять, почему оказалось столь легко уничтожить социализм в нашей стране и развалить Советский Союз. С одной стороны, Незнайка мил, доброжелателен, забавен, но с другой – доверчив, не сомневается в своей защищенности друзьями-коротышками, а потому ленив и безгранично самоуверен – считает себя вправе без знания истинной сути происходящего делать выводы и совершать поступки, поскольку в случае ошибки друзья всегда помогут, исправят, не позволят обидеть, а самому лишь устроят «распеканцию». Именно на этом свойстве советских людей и сыграла криминальная верхушка КПСС, искусственно с помощью интеллигенции лишив население СССР той самой опоры, которая по замыслам создателей социалистического государства вроде бы должна была вечно защищать своих граждан в главных жизненных приоритетах (жилье, питание, здравоохранение, образование, оборона, нравственность).
Именно самоуверенность и гордыня, которые обычно трактуются как детская наивность и баловство, занесли Незнайку на вожделенную таинственную Луну – в мир свободного предпринимательства. И тут оказалось, что защитников в таком мире у Незнайки нет, а сам он к такой жизни не готов, да и не желает ею жить: таланты его и труды здесь бесполезны, поскольку не они определяют положение личности в обществе, а деньги, связи и врожденная склонность к бандитизму – единственный востребованный талант.
Доверчивость и бескорыстие Незнайки привели его на Дурацкий остров – вершину носовского пророчества. Знаменателен уже сам путь на остров, освященный голопузым интеллигентом, исполняющим роль козла, ведущего на бойню стадо баранов – этакий Холден Колфилд «Незнайки на Луне». Его умиротворяющий призыв «Сыты будем – как-нибудь проживем!» – призыв отечественных вождей 1990-х гг. – вселил в пленников надежду и смирение перед грядущей участью: ведь все знали или понимали, что плывут на остров, чтобы из них сделали баранов.
Потрясает футуристическое описание России все тех же 1990-х гг., когда население СССР купили на мелкие удовольствия и дешевую телегазетную клевету! «Бедняжки испустили радостный крик, увидев зеленый берег с растущими пальмами, персиками, бананами, ореховыми и апельсиновыми деревьями… С диким визгом и гиканьем коротышки высыпали на берег и взапуски побежали к деревьям. Там они начали скакать и плясать от радости, рвать бананы и финики, персики и апельсины, сбивать палками орехи с деревьев. Наевшись досыта, они принялись качаться на качелях, которые во множестве были устроены между деревьями, вертеться на каруселях и чертовых колесах, спускаться на ковриках с деревянных горок и спиральных спусков… Бросившись… в другую сторону, они увидели здание кинотеатра, облепленное сверху донизу цветными афишами. На самой большой афише было написано огромными буквами: “ ‘Убийство на дне моря, или Кровавый знак’. Новый захватывающий кинофильм из жизни преступного мира с убийствами, ограблениями, утоплениями, бросаниями под поезд и растерзаниями дикими зверями. Только в нашем кинотеатре. Спешите видеть!”».[332]332
Носов Н. Незнайка на Луне. М.: «Оникс», 2000. Далее текст цитируется по этому изданию.
[Закрыть]
А пока пленники от души веселились, постепенно отупевая и превращаясь в баранов, за высоким забором небольшая компания умненьких коротышек стригла шерсть с бараньего стада; детская книжка не позволила автору упомянуть о сочных шашлычках. Случайно узнавший о происходящем за забором, пронырливый Незнайка бросился спасать товарищей по несчастью, но никто не захотел его слушать…
На этом и заканчивается история о Незнайке на Луне, потому что носовский финал книги традиционно закономерен для детского произведения, но невозможен в реалии – Николай Николаевич прибег здесь к древней методе разрубания неразвязываемых узлов с помощью deus ex machina. (Парадоксально: в начале нашей книги проблемы людей древние авторы решают с помощью «бога из машины», и заканчивается она современной историей о «боге из машины».)
И закричал вдруг Незнайка, когда с неба, из пустоты свалился в прибрежные воды огромный пароход с множеством шумных коротышек на борту: «Это не иначе как Знайка. Я так и знал, что он прилетит к нам на выручку! Ура!»
Итак, кто такой Знайка? В полном соответствии с традицией мировой художественной литературы XVIII–XX вв., это человек-герой, заменивший Бога! Человек-спаситель, действующий во имя людей и неизменно побеждающий не только благодаря своим огромным знаниям, недюжинным организаторским талантам и способностям руководителя, но в гораздо большей степени благодаря безграничной вере в него ближнего окружения.
Однако беда наших дней в том, что Знаек в современном мире больше нет и уже никогда не будет! Все Знайки сегодня (под радостное улюлюкание Незнаек) пожраны свиньями мировой цивилизации – Сочинителями и Крошками Цахесами, Иудушками Головлевыми и Фомами Опискиными, Антигонами, Холденами Колфилдами и Манон Леско… Одним словом, Знайки сожраны демократией, которую сами и породили.
И все-таки нельзя забывать и о самом главном пророчестве Носова, которое пока еще не нашло воплощения в нашей жизни, но которое буквально сияет со страниц книги: с Незнайкой можно делать все что угодно, однако его менталитет никому не позволит превратить мальчишку в барана! Это других можно превращать в баранов, но народ Теркиных и Корчагиных всегда останется в человеках!
Зрительный образ Незнайки был впервые создан художником-графиком Алексеем Михайловичем Лаптевым (1905–1965), проиллюстрировавшим первые две книги трилогии. Им была заложена традиция изображать Незнайку в уже знакомом нам облике. «Незнайку на Луне» впервые проиллюстрировал Генрих Оскарович Вальк (1918–1998), который сохранил и развил лаптевский образ шалуна-коротышки.
2005–2008 гг.
Москва – Воскресенск – Ногинск (поселок Октября)
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.