Текст книги "Смерти вопреки: Чужой среди своих. Свой среди чужих. Ангел с железными крыльями. Цепной пёс самодержавия"

Взял кружку и сделал глоток. Чай, оказывается, давно остыл. Посмотрел на часы. На них сейчас было двадцать пять минут одиннадцатого.

«Так. Что я имею? Карту… и Хозяина, который, скорее всего, уже знает о карте из письма, которое явно украли, а значит, и обо мне. Под подозрением у него сейчас два человека. Профессор и я. Действовать главарю придется быстро, поэтому он пойдет на крайние меры. И, думаю, начнет с профессора. Его проще запугать, а вот со мной все намного сложнее, и Хозяин это знает. Вот только как развернутся события?»

Пока я просчитывал варианты развития событий, в гостинице, расположенной недалеко от Николаевского вокзала, состоялся разговор, который как раз имел непосредственное отношение к моим мыслям.

В номере, который обычно снимали купцы средней руки, было много лепнины, вроде ракушек и амфор, а тяжеловесная и помпезная мебель была украшена грубой резьбой в виде резных завитушек. Тяжелые бархатные шторы, массивные рамы развешанных по стенам картин и плюшевая обивка мебели довершали убранство номера, которое импонировало приезжим купцам, простодушно считавшим все эти детали интерьера признаками роскоши. Сейчас в этом номере, снятом на имя господина Задунайского Аркадия Ипполитовича, за столом сидели друг напротив друга два человека. Хозяин номера, одетый в костюм, пошитый явно в дорогой мастерской, курил папиросу. Его серый шелковый галстук выглядел нарядно на фоне белоснежной, отлично накрахмаленной рубашки. Три мелких бриллианта в зажиме для галстука и драгоценный камень в перстне на левой руке должны были говорить о его богатстве. Гость, в отличие от хозяина сидел в тяжелом черном пальто, застегнутом на все пуговицы. Снял только меховую шапку, которая сейчас лежала перед ним на столе. На его лице, худом и потасканном, как у человека, не знающего границ своим страстям, лежала печать злобы и жестокости.

– Мы все решили, Пиво, – твердо сказал хозяин номера.

– Решили, Хозяин. Адреса знаем. Не фраера, сработаем как надо!

– Уже один раз сработали, и что от той кодлы осталось?

– Да это все Артист. Он, видите ли, месть задумал. Да и бугай этот шустрым оказался. Теперь пусть только взбрыкнет, Солдат из пушки его враз завалит.

– Этот Богуславский, ты сам говорил, что троих в подвале положил. Не мало вас будет?

– Не. В самый раз. Мы теперь осторожные. У нас с Солдатом по шпалеру, а Бардым лихо с ножом работает. Правда, по мокрому делу он не ходил, но так и не в нем вопрос. Провернем дело, не сумлевайся, а теперь, Хозяин, насчет денег перетрем. Ведь мы запросто так не работаем.

– Вот, как и обещал, – рука Хозяина скользнула за отворот пиджака, вытащила мешочек и бросила на стол. В нем глухо звякнул металл. Золото.

Бандит взвесил мешочек на ладони и, глядя на своего собеседника, спросил:

– Остальные когда?

– Как договаривались.

– Тогда до завтра.

Выйдя из дверей с зеркальными стеклами и перейдя на другую сторону улицу, бандит покосился на гостиницу, презрительно сплюнул, затем влился в толпу и быстро зашагал к месту встречи со своими подельниками.

Утром, собираясь на тренировку, я решил, что профессора надо взять под опеку с сегодняшнего дня, так как бандитам нет смысла мудрить и затягивать с этим делом. Только как это сделать? Иконников, насколько я мог его изучить, был человеком спокойным и добродушным, но при этом крайне самолюбивым и, если решит, что охрана ему не нужна, то недовольства и упреков будет столько, что через край начнут литься.

Заскочив после тренировки по дороге перекусить, я затем намеревался забежать домой, чтобы переодеться, а уже затем отправиться в университет, чтобы приступить к его охране, хочет он этого или не хочет. Но все пошло не так. Телефонный звонок раздался, когда я в прихожей уже снимал с вешалки пальто. Поднял трубку. Звонила приходящая прислуга Иконникова Анастасия Павловна. Голос дрожащий и испуганный.

– Сергей Александрович! Беда-то какая! С Антоном Павловичем плохо! Он хочет, чтобы вы приехали. Прямо сейчас!

Связь оборвалась. Я собрался перезвонить, но тут же передумал. Надо ехать и все разузнать на месте. Надев пальто, положил в карман наган, в дополнение к пистолету, находящемуся у меня в подмышечной кобуре, потом подошел к двери и повернул ключ. Только я распахнул дверь, как увидел стоящего на пороге мужчину, а за ним чуть сбоку второго. Пока сознание отмечало неожиданный факт появления незнакомцев, участок мозга, отвечавший за боевые рефлексы, сработал первым, вычленив главную опасность – занесенный для удара кулак с надетым на него кастетом. Спустя несколько секунд напавший на меня бандит уже падал на пол, а его подельник, не ожидавший столь быстрой и резкой развязки, инстинктивно попятившись назад, только сейчас выдергивал из кармана оружие. Ему не хватило какой-то пары секунд, чтобы направить на меня наган и нажать на спуск.

Когда я затащил второе тело в квартиру, щелкнул замок у моих соседей и в проеме двери появился заспанный и зевающий во все горло генерал-отставник Багиров Валерий Сергеевич. Они с женой нередко засиживались за картами допоздна, после чего спали полдня.

– Здравствуйте, Сергей Александрович.

– Здравствуйте, Валерий Сергеевич. Вы чего-то хотели?

– Супруга на кухню пошла и вдруг шум услышала. Меня растолкала и говорит: иди, глянь. Ничего не слышали?

– Да это я. Вышел, а потом вспомнил, что забыл одну вещь. Пришлось вернуться. Ну, и с досады громко хлопнул дверью. Вы уж извините великодушно.

– Так и скажу супружнице. Сила у вас немалая, а двери у нас дубовые… Осторожнее надо быть, батенька, а то ведь так весь дом ненароком развалите, – и отставник усмехнулся в пушистые усы.

– Первый и последний раз, Валерий Сергеевич. Низкий поклон и самые глубочайшие извинения за причиненное беспокойство передавайте от меня Наталье Никитишне.

Сосед кивнул головой, дескать, передам, и, зевнув напоследок, скрылся за дверью. Я, в свою очередь, закрыл за собой дверь. Незваных гостей я сначала обыскал, а затем примотал веревкой обоих к стульям. Оба имели по кастету и нагану. Пару минут разглядывал их бандитские рожи, после чего привел в чувство. Один из них был широкоплечий, ширококостный мужчина, лет сорока, с простым и грубым лицом. Второй был такого же возраста, но при этом жилистый и худой. Его серые навыкате глаза смотрели на меня с волчьей ненавистью.

– Отвечать коротко и четко. Иначе будет очень больно. Вы меня поняли?

Широкоплечий бандит, глядя мне в лицо, не разжимая губ, длинно сплюнул на пол. В следующую секунду я ткнул его фалангами пальцев под кадык. Он закашлялся, глаза побелели и вылезли из орбит. Он задергался в веревках изо всех сил, хрипя от боли и нехватки воздуха. Второй бандит с ужасом смотрел на бьющегося в судорогах подельника.

– Теперь твоя очередь. Или скажешь все, или… Погоди, а я ведь где-то тебя видел. Точно. Ты ведь Пиво?

– Узнал все-таки, – обреченно сознался он.

– Что с профессором?

– Если все как на духу выложу, отпустишь?

– Нет. Таким, как ты, место на кладбище, но есть и другой вариант. Расскажешь, сдам полиции. Выбор за тобой.

– Хорош выбор, – бандит скривился. – Ладно. Колюсь. Нам от тебя документ нужен. Карта, план или что-то вроде. Решили тебя по-хитрому взять. Значит, выманить из квартиры и взять в оборот. На квартиру профессора пошел Бардым. Это он заставил кухарку профессора телефонировать, а теперь ее сторожит, ждет нашего звонка.

«Профессору ничего не угрожает, как и Степановне, так что время есть».

– Кто Хозяин?

Головорез громко сглотнул слюну.

– И про него знаешь? От кого, если не секрет?

– От Сашки-Артиста.

– Вот же падаль продажная! Из-за него, шкуры, все так вышло! И он… Погоди, да ты меня на понт берешь! Мне потом верные люди сказали, что кончили Артиста на квартире Ножа… – тут бандит неожиданно замолк, какое-то время как-то странно смотрел на меня и потом неуверенно спросил: – Ты… его, что ли?

Я промолчал. Пусть думает, что хочет.

– И Шкета… там же положили. Значит, это ты их обоих. Засаду устроил. Я-то голову ломал, как оно могло так сложиться.

– Тебе тогда повезло, – вскользь заметил я, ничего не утверждая, но и не отказываясь. – Вот только, думаю, насколько твоего везения еще хватит?

Бандит, окончательно понявший, что нарвался на такого же зверя, как и он сам, только еще более крупного и матерого, окончательно перепугался. Юлить и обманывать не было никакого смысла, так как перед ним стоял человек, который один, почти голыми руками, расправился с целой бандой. И он действительно может себя считать счастливчиком.

«По всему выходит, что лучше мне на каторгу пойти, чем потом со сломанной шеей в канаве найдут, – подвел итог своим мыслям Пиво и начал рассказывать:

– Начала всего не знаю. Меня Нож нашел, когда уже Сашку-Артиста к делу пристроили в качестве жениха к Машке. Потом мне уже рассказали, что задумал Хозяин, я тогда только его кличку знал. Очень ему хотелось подобраться к документам этой самой вдовушки, вот только зачем, мне невдомек. Все шло хорошо, пока ты Артисту дорогу не перешел. Тот, видно, полностью в роль благородного вошел, вот и захотелось ему мести. Никому не сказал, падла. На стороне людей нашел, сучонок. И все пошло к чертям! Как только ты со всеми разобрался, Машка исчезла, а вслед за ней и Хозяин. Потом спустя пару месяцев меня нашли. Как оказалось, Хозяин всех нас в лицо знал. Нож ему издали нас всех показывал. И где найти, тоже рассказал. Подкинул мне денег, приказал найти пару людей и следить за профессором. Дескать, когда письмо придет или сама Машка приедет, чтобы знать дал. А сам наездами сюда приезжал, неделю-другую поживет и уезжает. Так и с письмом получилось. Я ему сразу телеграмму отбил. Потом Бардыма в квартиру профессора наладил, он то письмо нашел и мне передал. Осталось ждать. Когда ты в гости пришел, окончательно стало ясно, что ты в это дело не просто так ввязался. Вчера приехал Хозяин. Мы с ним перетерли и думали сегодня все кончить, а оно вон как обернулось.

– Где его найти?

– В гостинице «Купеческая», за Николаевским вокзалом. Семнадцатый номер. Он сейчас там сидит и моего звонка ждет.

– Фамилия?

– Задунайский. Только липовая она, а настоящей я не знаю.

Подойдя к бандиту, я отвязал его.

– Телефонируй Бардыму: пусть уходит. Хватит ему старуху пугать.

После того, как бандит положил трубку, в его глазах снова появился страх, рассосавшийся во время разговора. Он понимал, что уже не нужен, а значит… Я увидел этот страх в его глазах и сказал: – Что обещал, то сделаю, а теперь ответь мне на несколько вопросов.

Узнав, что мне было нужно, я сказал:

– Садись. Привяжу.

После того, как основательно его привязал, я ударил его ребром ладони под ухо, надолго приведя в беспамятство. То же самое проделал и со вторым бандитом. Проверил еще раз узлы и вышел из квартиры. До гостиницы добрался быстро. Подойдя к номеру, осторожно постучал. Ответил Задунайский не сразу, спустя пару минут после моего второго стука.

– Кто? – раздался из-за двери глухой голос.

– Я от Пива.

– Не знаю такого! Будете еще стучать – полицию вызову! – голос за дверью стал тонкий и ломаный, явно от испуга.

– Его малость покалечили. Сам не мог прийти. Просил передать: бумагу взяли. Ну, я похилял.

– Погоди!

Я знал, что сейчас в душе Хозяина, стоящего за дверью, боролись страх, жадность и осторожность.

– Бумага с тобой?

– Нет.

– Где сейчас Пиво?

– Лежит у подруги. Сказал, что ты знаешь, где его найти.

– А что с бугаем?

– Солдат его порешил, – кличку второго головореза я узнал от Пива. – Все. Хорош бадягу разводить. Мне хилять надо.

– Пиво сейчас у Машки с Басманной?

– Какая Машка, фраер! Там Таська борделем заправляет. У нее он.

Щелкнул ключ в замке.

«Похоже, проверочный тест я сдал».

Не успела дверь открыться, как я сходу шагнул через порог. Хозяин номера чисто автоматически отступил назад. При виде меня в его глазах заплескался ужас. Он меня знал или, если точнее сказать, видел со стороны. Я усмехнулся, а затем неожиданным и быстрым движением ударил стоявшего передо мной хозяина номера в солнечное сплетение. Задунайского сразу согнуло пополам от жуткой боли в животе. Судорожно хватая ртом воздух, он скорчился. Повернувшись, я закрыл за собой дверь, потом вытащил ключ. Подойдя к столу, уселся за стол, а ключ положил перед собой. Какое-то время разглядывал полусогнутую фигуру, стоявшую у двери. Этот человек, лет тридцати пяти, произвел на меня двойственное впечатление. Хорошо пошитый костюм и в тон подобранный галстук великосветского хлыща и тут же напомаженные волосы и нафабренные усики, от которых откровенно несло деревенским лавочником. Закончив его разглядывать, я сказал:

– Давай знакомиться, господин хороший. Вижу, ты меня знаешь, а я тебя – нет. Как-то нехорошо выходит.

Задунайский с кряхтением разогнулся, затем доковылял до стула и сел. Вытер слезы на глазах. При этом он старался смотреть не на меня, а в пол, пытаясь выглядеть как можно более незаметным и безобидным. Я смотрел на него с усмешкой, так как понимал, что он сейчас пытается что-то лихорадочно придумать, чтобы оправдаться во всей этой истории.

«Ну, давай, давай. Послушаем твою сказку».

Бросил скучающий взгляд по сторонам. Ракушки, завитушки, плюш, бархат. Все то, что обычно любили купцы. Снова посмотрел на хозяина номера:

– Ну, что Хозяин, говорить будем или мне тебе сразу начинать ребра ломать?

Тот поднял голову. В глазах затаившийся страх, но чувствуется, что он уже взял себя в руки.

– Мы можем договориться? – вдруг неожиданно спросил он.

Я даже слегка опешил от такой наглости. Думал, что начнет плакать, предлагать деньги, говорить, что исправится, а этот оказался прожженным дельцом, сразу предложив мне сделку. Отвечать не стал, а вместо этого задал новый вопрос:

– Твоя настоящая фамилия?

– Вы просто не понимаете, насколько это большие деньги… – он начал говорить, но я его перебил новым вопросом:

– Что тебе сломать?

Он отвел от меня взгляд, снова опустил голову и глухо произнес:

– Макиш. Николай Семенович.

«Где-то я уже слышал…» – но додумать мне так и не дали, так как Хозяин вдруг решил сменить покаянную позу, постаравшись себе придать как можно более раскованный и уверенный вид. Он откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки.

– Мне больше нечего терять! Расскажу, все как на духу. Я единственный сын Семена Марковича Макиша, доверенного приказчика купца первой гильдии Крупинина, ныне покойного. С самых малых лет…

Рассказчик из Макиша оказался плохой, потому что, несмотря на его показную уверенность, он сильно нервничал, сбивался и терял нить повествования, но даже в таком виде стала ясна суть его рассказа.

Вся эта история началась с того, что Крупинин в одном из своих странствий за золотом случайно набрел на зарубки, оставленные на дереве каким-то человеком. Сначала он подумал, что их оставил какой-то старатель, причем очень давно, так как метки были уже едва заметны. Решив, что эти следы могут привести его к золотой жиле, он постепенно стал расширять круг поисков, ища другие следы. Его упорство принесло свои плоды – спустя неделю он вышел к болоту, а спустя двое суток, благодаря настойчивости и почти звериной интуиции, нашел остатки гати, ведущей в глубину болот. Почти два дня он осторожно, многократно проверял топкую тропинку, ведущую через трясину, так как большинство некогда оставленных вех давно сгнили или ушли под воду, пока наконец не вышел на твердую землю. Это оказался остров, находящийся посреди болот. Немного передохнув, золотоискатель бросился обыскивать остров и уже спустя час стоял возле обрушившейся от времени большой землянки. Взвинченный до предела, он с таким диким остервенением вкопался в землю, что уже спустя несколько часов его лопата наткнулась на прогнивший сундук. Откинув крышку, он чуть не сошел с ума от счастья. Бегал, прыгал и орал во все горло. Два дня у него ушло, чтобы полностью раскопать клад.

Четыре больших сундука и около десятка ларцов различной величины, заполненных золотыми монетами, серебряной и золотой посудой, женскими украшениями и доспехами, инкрустированными золотом и серебром. Помимо этого было около двух дюжин золотых и серебряных статуй божков различной высоты. Из самых больших старатель отметил отлитую из золота статую величиной более полуметра. Прожив на острове почти неделю и поняв, что продукты на исходе, Крупинин стал собираться в обратный путь. Что с собой взял Крупинин, младший Макиш не знал, но именно с этого капитала и началось его богатство. Видно, действительно оборотистым да удачливым торговцем оказался бывший крестьянин и старатель, сумевший за несколько лет превратить то, что принес с острова, в миллионы. Он все собирался снова съездить на остров и забрать все, что там лежало, но сначала работа, а затем пьяная и разгульная жизнь так и не дали ему это сделать, к тому же денег у него и так хватало. Все метки и вехи для прохода через болото он обновил и нанес на карту, которую разделил на две части и засунул в картонные лубочные картины, а уже потом приклеил их на Библию. Никто его тайны не знал, до того момента, когда по пьяному делу он не открыл ее своему единственному другу, Семену Макишу. Раньше они были друзьями не разлей вода. Вместе зверя били, на приисках работали, а однажды Семен спас жизнь Крупинину в пьяной драке. Разбогатев, он нашел своего старого товарища и сделал своим доверенным лицом в торговых делах. Тот оказался под стать Крупинину, докой в торговых делах, но при этом остался верным, честным и надежным человеком. Спустя годы, когда Крупинин стал купцом-миллионером, он решил открыть своему давнему другу тайну. Причина была проста. Дескать, он уже в возрасте, ни жены, ни детей, а у Макиша сын растет, деловой да оборотистый. И рассказал ему о месте нахождения клада, но карты с метками не дал. Прошел год, и все изменилось. Крупинин неожиданно женился, а спустя восемь месяцев умер. Макиш был тогда в отъезде по торговым делам и не успел проститься со своим благодетелем. Мария Крупинина была официально признана владелицей всего состояния покойного, а Макиш, как был, так и остался доверенным лицом при хозяйке. Спустя какое-то время отец Николая настолько сильно заболел, что уже подумывали звать священника, но он сумел выкарабкаться. Все эти несколько дней, пока отец находился между жизнью и смертью, сын просидел у кровати отца. Именно тогда, в горячечном бреду, отец рассказал ему то, что, скорее всего, он никогда бы не узнал. О кладе, как его найти, и о карте.

Мать Николая умерла рано, и он всю жизнь прожил в тени отца, властного и скорого на расправу человека. Он его как уважал, так и боялся. Его первая попытка выбраться из-под власти отца, совершенная им в двадцать лет, стала и последней. Макиш-младший тогда познакомился с девушкой и хотел на ней жениться, но в ответ на свою просьбу услышал, что отец сам решит, на ком и когда ему жениться, а чтобы слова не показались сыну пустым звуком, жестоко его избил. И вот спустя двенадцать лет, услышав о кладе, он наконец решил, что это его шанс стать независимым человеком. Он строил различные планы, как пробраться в дом и найти карту, но сам был на это не способен, а просто поговорить с Марией Владимировной не решался, так как между ними сложились хорошие, добрые отношения и он не хотел все испортить. Правда, больше всего он боялся, что разговор с Крупининой дойдет до ушей отца, и тогда… О последствиях ему даже думать не хотелось. Спустя какое-то время судьба свела его с матерым уголовником Ножом. Именно тогда план Николая приобрел реальные черты, и он же поставил жесткое условие: Машу Крупинину и пальцем никто не смеет тронуть. Нож подобрал нужных людей, где главную роль отвели Артисту. Все шло хорошо до того момента, пока наши дорожки с Артистом не пересеклись. Уже начавший работать план рухнул в мгновение ока. Узнав об уничтожении банды, Макиш перепугался так, что в течение двух последующих месяцев не показывался в Петербурге и только потом, приехав, нашел ее последнего члена – Пиво. От него он узнал, что это дело рук некоего Богуславского, знакомого Марьи Владимировны. Николай сразу решил, что это его соперник в поисках клада, поэтому он дал денег бандиту и приказал установить за профессором и бывшим поручиком слежку. Когда от Пива пришла телеграмма, его снова охватил охотничий азарт. Наконец свершится его мечта! Он станет богатым и независимым человеком! Обуреваемый подобными мечтами, он бросил все дела и выехал в Петербург. А в результате… Результат был налицо: вместо вожделенной карты он получил визит Богуславского, который, в понимании Макиша, убил уже столько людей, идя к той же цели, как и он, что для него одним трупом больше или меньше разницы не было.

Несмотря на напускную браваду, которой он пытался показать, что ему больше нечего терять, страх сжигал его изнутри.

– Я все рассказал. Что со мной будет?

– Не все. Где это место, указанное на карте?

Услышав мой вопрос, Николай даже сумел усмехнуться, правда, гримасу, скользнувшую по его губам, назвать ухмылкой было трудно.

– Позвольте узнать: вы меня как убьете?

Он, видно, считал себя приговоренным к смерти, но даже при этом, пусть с трудом, но держал себя в руках. Я не знал, что ему сказать, так как шел с намерением убить настоящего главаря банды душегубов, а им оказался человек, который придумал все это, чтобы только уйти из-под опеки отца-самодура и зажить самостоятельной жизнью. Да, он мог мне соврать, но только в мелочах, потому что чувствовалась, что рассказанная им история его жизни правдива. Горечь и боль, звучавшие в его словах, шли от души, их нельзя было подделать. Какое-то время я молчал, думая над всем этим, а потом решил: пусть все останется, как есть.

– Будешь жить. Рассказывай о месте, а еще лучше напиши на бумаге.

Спустя двадцать минут я получил полное описание местности, нарисованной на карте, причем со всевозможными пояснениями. И тут выяснилось, что Николай Макиш дважды был в тех местах, пытаясь найти метки, оставленные Крупининым. Аккуратно сложив лист бумаги, я положил его во внутренний карман, после чего встал, взял ключ и пошел к двери. Щелкнув замком, обернулся:

– Не дай бог нам снова свидеться. Второй раз не прощу.

Так я неожиданно получил наследство от Марии Владимировны Крупининой. Почему она так поступила, оставалось только догадываться. Видно, все-таки муж, будучи при смерти, рассказал ей о кладе, но только в тот момент она приняла все это за предсмертный бред, а, оказавшись у бандитов в подвале, поняла, что он действительно существует. После своего спасения, перепуганная до смерти и, не желая повторения подобных ужасов, она решила избавиться от карты, отдав ее мне, но не напрямую, а через Иконникова. Освобождаясь от карты, она видно считала, что таким образом награждает меня за свое спасение и вместе с тем навсегда избавляется от возможного преследования темных личностей.

Мысль, чтобы съездить в те места и поискать клад, как появилась, так и исчезла. У меня были более важные дела, здесь, в Петербурге, которые нужно было решать как можно быстрее.