Текст книги "Оллвард. Разрушитель клинка"

Глава 28
Благословенны очищенные

– Эндри —

В ожидании рассвета он смотрел на потрескивающий огонь. Военный отряд еще спал, расположившись в открытом поле, но Эндри Трелланд привык просыпаться рано. За столько лет, проведенных в казармах, когда он вставал с восходом солнца, чтобы тренироваться и прислуживать рыцарям, эта привычка стала его второй натурой.

Ambara-garay.

Доверься богам.

Эндри вспоминал молитвы своей матери, которые она тихим, но сильным голосом произносила на кейсанском языке. К этому моменту она уже должна была пересечь Долгое море и благополучно вернуться к своей семье в Нконабо. Он попытался представить, как она сидит в кресле во дворе виллы Кин Кианэ. Солнце согревало ее лицо, фиолетовые рыбки кружились в маленьком пруду, а воздух был наполнен ароматом орхидей и стрелиций. Он знал ее дом только таким, каким она описывала его в своих рассказах, но казался ему вполне реальным. В воображении Эндри мать дышала глубоко, без каких-либо усилий, зеленые глаза с интересом взирали на все вокруг. Болезнь прошла, ее хрупкие конечности снова стали сильными. Она встала со стула и направилась к нему, протягивая смуглые руки и улыбаясь широкой, белоснежной улыбкой. Он очень сильно хотел пойти к ней, хотел верить, что она жива и здорова, защищена от надвигающегося апокалипсиса. В сознании Эндри не существовало другой реальности. Во всяком случае, такой, которую он мог бы вынести.

У оруженосца было более чем достаточно переживаний и забот.

Потрескивающие в костре раскаленные угли отбрасывали слабый жар, но его было достаточно, чтобы защитить от мороза. Без защиты холмов и деревьев галлийские равнины казались холодными и бесплодными. Резкий безжалостный ветер дул с востока, неся холод Зоркого моря и едкий запах дыма вдали. Джидаштерн пылал, и теперь, приблизившись, они ощущали этот запах.

Внезапно шевельнувшийся, облаченный в накидку силуэт пронесся по лагерю вместе с ветром. Он поднялся, как серо-зеленые крылья. На мгновение Дом стал похож на бога, а не на бессмертного, когда поднял голову, обратив лицо к утреннему небу. Тень скрывала его шрамы – память о том, что осталось позади.

Он направился к лошадям, стоящим в наспех сооруженном загоне. Эндри резко вскочил на ноги. Не отрываясь, он смотрел, как Дом перекидывает седло через спину лошади. Затем бессмертный расстегнул пояс с мечом и пристегнул его к ремням, прикрепив клинок.

Болезненное дыхание с шипением вырывалось сквозь зубы Эндри, когда он хромал, пробираясь через спящий лагерь так тихо, как только мог. Рана на бедре все еще причиняла боль, но достаточно быстро заживала.

– Что вы делаете? – прошептал Эндри, нагибаясь под веревочным ограждением. Он выдохнул и прислонился к боку ближайшей лошади, перенося вес с поврежденной ноги.

Дом повернулся и холодно посмотрел на него. Благодаря рассветным сумеркам его бледная кожа походила на алебастр, а зеленые глаза горели огнем. Первые солнечные лучи увенчали его голову золотом. Он выглядел как настоящий бессмертный принц, слишком высокий и красивый, чтобы быть рожденным в Варде.

– Неужели вы думаете, что я брошу вас, оруженосец Трелланд? – хрипло сказал он.

Эндри вздрогнул, уязвленный обвинением.

– Я думаю, вы собираетесь в одиночку отправиться за Таристаном.

Скривив губы, Дом снова отвернулся.

– Я двигаюсь быстрее, чем военный отряд, – прорычал он через плечо.

– Скорость не спасет вас, Домакриан, – прошептал Эндри, хромая подходя ближе. Он уже видел, как Дом исчезает за горизонтом, обреченный бессмертный на обреченном коне, скачущий за горящим Веретеном и ждущими внутри чудовищами.

Дом надел уздечку на голову лошади и вставил удила ей в рот.

– Такое уже случилось однажды, – сказал он, похлопав кобылу по носу. – Я не позволю ему снова ускользнуть от меня. Я не могу вынести эту боль.

– Нам осталось два дня до Джидаштерна. Всего два дня, – ответил Эндри, слыша отчаяние в собственном голосе. – Вы слышали, что сказали те девочки: город в огне. Вероятно, сейчас он уже превратился в пепел, а в его сердце – Веретено, извергающее лишь боги знают что. Ужасы Инфирны…

Его доводы отскочили от Дома, как меч от щита.

Эндри разочарованно покачал головой:

– Мы даже не знаем, там ли он.

Он схватился за поводья лошади Дома, но бессмертный быстро выхватил их, нависнув над худощавым Эндри. Его ноздри раздувались, зеленые глаза расширились.

– Я знаю о нем достаточно, – отрезал Дом. Его бессмертная красота уступила место бессмертной ярости и огню, веками пылающему внутри. – Таристан издевается над нами, пытаясь выманить Корэйн. Я не доставлю ему удовольствие, позволив убить и ее. – Древний сжал кулаки, костяшки на руках побелели. – Он ждет ее, но сначала ему придется сразиться со мной.

Эндри видел гораздо худшее, чем избитый, павший духом бессмертный. Он продолжал стоять на месте, даже когда Дом выпрямился во весь свой рост, походя2 на что-то среднее между горой и бурей.

– С нами. Ему придется сразиться с нами, – четко возразил Эндри и снова потянулся к поводьям.

Ведя себя, словно капризный ребенок, Дом снова выхватил их.

– Не покидайте нас, – сказал оруженосец, морщась от боли в ноге. – Вы все равно не сможете одолеть его в одиночку.

– Тебе стоит послушать оруженосца.

Когда Сораса Сарн вышла из-за лошади, Эндри вздохнул с облегчением. Она направилась к ним, ее руки были скрещены на груди, а медные глаза полны ярости, сравнимой с яростью Дома. Усмехнувшись, она посмотрела на бессмертного, короткие волосы рассыпались по ее лицу.

Дом усмехнулся в ответ.

– Полагаю, ты в состоянии приглядеть за всем в течение пары дней?

– Конечно, – ответила она. – А ты?

Дыхание со свистом вырвалось сквозь его зубы.

– Сораса, я бессмертный, во мне течет кровь Утраченного Глориана… – Недолго думая, убийца схватила рукоять двуручного меча Дома и сняла его с крепления, быстро развернувшись на каблуках. К удивлению Эндри, Дом не отреагировал с присущей ему скоростью. Вместо этого он прислонился к боку своей лошади и приложил руку ко лбу, делая вид, что раздражен. Не задерживаясь, Сораса быстро исчезла среди лошадей, держа в руке клинок размером почти с ее собственное тело.

– Без меча никуда не отправиться, – пробормотал Эндри, пожимая плечами. Он искоса взглянул на Дома, наблюдая, как запал бессмертного угасает, а огонь в груди сгорает до угольков.

На мгновение стало казаться, что он не такой уж и бессмертный.

Дом снова вздохнул, напряжение оставило его плечи.

– Два дня до Джидаштерна.

– Два дня, – повторил Эндри, хлопая его по плечу.

Заворчав, Дом выпрямился и принялся распрягать свою лошадь.

– Можно было бы подумать, я уже привык к ней.

– К Сорасе?

– К смерти, – ответил Дом. – Хотя полагаю, они взаимозаменяемы. – Эндри попытался улыбнуться, хотя бы ради Дома.

– К этому невозможно привыкнуть, – тихо сказал он. Его слова повисли в лучах рассвета, вокруг стояла тишина, если не считать лошадей вокруг них. – Даже нам, смертным.

Дом тоже попытался улыбнуться.

– Подобная новость странным образом успокаивает.

– Рад оказаться полезным, милорд.

Эндри помнил, как кланяться. Это умение привили ему еще в раннем детстве. Когда он согнулся в талии, отведя руки назад, время словно изменилось. Дом мог быть сэром Гранделем, а травянистая равнина под ними – мраморным полом дворца.

Но все это исчезло, разрушенное временем и происходившими в мире переменами. И все же Эндри закрыл глаза, еще ненадолго удерживая эти ощущения. Этого должно было хватить, чтобы помочь ему продержаться еще немного.

Когда он вернулся к их тлеющему костру, Корэйн уже проснулась и теперь куталась в накидку, пытаясь защититься от холода.

Рядом, укрывшись накидкой, громко храпел Чарли.

– Пылающий мир, – пробормотала Корэйн, поверх тлеющих углей глядя на Эндри. В ее черных глазах плясали отблески костра.

Эндри опустился на землю и с тихим ворчанием вытянул раненую ногу. Он снова посмотрел на языки пламени. Они искрили и плевались, пожирая последние дрова и превращая все в пепел. «Пылающий мир, – подумал он. – Инфирна».

– Gambe-sem-sarama. Beren-baso, – прошептал он, говоря на кейсанском, языке своей матери. Старая молитва, которую он мог с легкостью перевести. – Пусть огонь смоет все наши грехи. Благословенны очищенные.

Корэйн нахмурилась.

– Где ты этому научился?

– От матери, – ответил он, снова думая о ней. На этот раз Эндри вспомнил Валери такой, какой она была в его детстве. Энергичную, полную жизни, как она молилась перед камином в их покоях. – Она верит в Фириада Избавителя. В Кейсе ему молятся чаще, чем всем остальным в пантеоне.

– Я слышала, что его храм великолепен, – сказала Корэйн. – Огонь горит там и днем и ночью.

Эндри кивнул.

– Для верующих. Они исповедуются огню и очищают свои души. – Он прищурился, глядя на тлеющие угли и пытаясь вспомнить бога, которого любила его мать. – Благословенны очищенные.

– Полагаю, тогда мы будем настоящими праведниками, – вымолвила Корэйн, теребя свои перчатки. Она не пыталась скрыть беспокойство или страх. – Ты знаешь, что такого можно встретить в Инфирне?

Эндри пожал плечами:

– Я лишь знаю, что написано в сказках, о чем шепчут священные писания моей матери. Есть истории о горящих птицах, пылающих огнем гончих, цветах, которые распускаются в горящей золе. Реках пламени.

Он подумал о Миэре, царстве богини воды, о ее Веретене, сорванном посреди пустыни. Морские змеи, кракены, извергающийся из песчаных дюн океан. Эндри взирал на Нэзрай собственными глазами, но все еще не мог поверить в увиденное. «Окажется ли Инфирна хуже него?»

– Я уже с трудом понимаю, что реально, а что нет, – пробормотал он, опуская голову. От этого движения холод проник под его одежду, проводя ледяным пальцем по позвоночнику.

Ощутив тепло на своем запястье, он подпрыгнул и поднял голову.

Это оказалась всего лишь Корэйн, она крепко сжала его руку.

– Я настоящая, Эндри, – сказала она, глядя на него. – И ты тоже.

Затем она наклонилась к нему, и Эндри оцепенел, у него перехватило дыхание. Корэйн надавила на его раненое бедро, проверяя зашитую рану, скрытую штанами. Он стиснул зубы и зашипел от боли.

– Боль тоже реальна, – хитро усмехнувшись, сказала она, а затем отстранилась.

– Да, – выдохнул он. – Я тебя понял.

– По крайней мере, ты снова можешь ездить верхом, – обнадежила его Корэйн, глядя поверх лагеря на горизонт.

В то время как небо над ними было ясным, окрашенным в ярко-синий, свойственный зиме цвет, на востоке облака висели очень низко. Эндри знал, что это вовсе не облака, а дрейфующие столбы густого дыма. Солнце странным образом пробивалось сквозь них, отбрасывая красно-оранжевый свет и расчерчивая небо полосами. Снова подул холодный ветер, наполненный запахом дыма.

Корэйн поежилась и поджала губы.

– Бедные девочки, – сказала она, покачав головой. – Осковко молодец, что дал им сопровождающих. Должно быть, сейчас они уже в Водине. Отчасти мне хочется, чтобы и мы были там.

– Ну, вряд ли стоит ожидать, что мы будем закрывать по Веретену в день, – сказал Эндри, пытаясь пошутить. – Это довольно утомительная работа.

Корэйн не ответила и снова принялась теребить свои перчатки, а затем наручи, которые носила со времен храма. С ними и Веретенным клинком она больше походила на солдата.

– Ты лучше спишь, – сказал Эндри.

Корэйн побледнела.

– Ты заметил?

– В смысле, ты не будишь меня так часто, как раньше. – Он откинулся на руки, запрокинул голову назад и посмотрел в небо. Перед его глазами была лишь одна синева. – Тебе больше не снятся кошмары?

– Не снятся, – ответила Корэйн, положив подбородок на колено. – Больше никаких снов. Лишь одна чернота. Будто я умерла.

Эндри посмотрел на нее, оторвав взгляд от спокойного неба.

– Хочешь поговорить о том, что произошло?

Она внимательно посмотрела на него.

– Тебе придется выражаться точнее, Эндри.

Он прикусил губу.

– Ты провалилась сквозь Веретено, – наконец сказал он, не отрывая взгляд от ее лица. «Она все еще здесь. Прямо передо мной». – В храме. Лошадь взбрыкнула, и ты упала. Пролетев через портал, исчезла, и я думал… думал, что ты никогда не вернешься.

Оливковая кожа Корэйн стала болезненно бледной, губы дрожали, пока он говорил. Эндри тут же захотелось забрать свои слова назад и прогнать боль, которую причинило ей это воспоминание.

– Он был там, – прошептала Корэйн. Ее глаза остекленели. – Тот, Кто Ждет.

Сердце Эндри замерло. Он зарылся пальцами в грязь. До храма Тот, Кто Ждет был всего лишь злодеем из сказки или демоном из писания, не более чем способом приструнить непослушных детей. Теперь Эндри знал другую информацию. Тот, Кто Ждет был таким же реальным, как земля под его руками.

Голос Корэйн дрогнул.

– У него не было ни лица, ни тела, но я знала, что он там. Видела его тень. – Теперь и Эндри видел эту тень, она ютилась в глубине глаз Корэйн, овладевая хрупким сердцем.

– И я видела, что он делает с мирами, которые завоевывает, – выдохнула Корэйн. – Он снился мне и раньше, еще до того, как Дом и Сораса нашли меня. Тогда я не знала, кто Он такой. Или чего Он хочет. – По причинам, которые Эндри не мог понять, она покраснела, как будто ей было стыдно. – Полагаю, когда-то давно Таристану тоже снились подобные сны. И он пошел у них на поводу.

Эндри осторожно дотронулся до пальцев Корэйн, желая сорвать перчатки и коснуться ее кожи.

– Но не ты, Корэйн, – возразил он, держа ее за руку и глядя ей прямо в глаза. – Я знаю, что ты боишься своего дядю. Как и я. Но ты сильнее его.

Корэйн сердито отвернулась.

– Эндри…

– Я не имею в виду меч, кулак или что-то такое. Я говорю о том, что здесь. – Он постучал себя по груди. – Ты сильнее.

Она улыбнулась, пусть слабо, но все же улыбнулась. И сжала его руку.

– Я сильна лишь благодаря людям, которые находятся рядом со мной. По крайней мере, мне повезло в этом, – сказала она, убирая руку. – Даже если мне суждено на каждом шагу иметь дело с неудачей.

Эндри низко усмехнулся.

– Ты не единственная.

– Знаешь, я росла одна. – Она пристально посмотрела на него, красный рассветный свет осветил ее лицо. – Конечно, был Кастио. Мой опекун. Слишком старый, чтобы ходить под парусом, но достаточно сильный, чтобы присматривать за мной, когда мамы не было. И все же я была одна. Вместо кукол играла с монетами и картами, у меня были связи, деловые партнеры, команда моей матери, но никаких друзей.

Корэйн положила руку на лежащий рядом Веретенный клинок и провела пальцем по украшенной драгоценными камнями рукояти. Казалось, меч каким-то образом придавал ей сил и уверенности.

– А затем вдруг оказалось, что мир ждет скорый конец и я единственная, кто способен предотвратить такой исход. – Ее улыбка померкла. – Большего одиночества и представить себе невозможно, правда?

Одолевавшее Эндри желание снова взять Корэйн за руку было настолько сильным, что у него заныли пальцы.

– Да, согласен, – ответил он.

– Но я не чувствую себя так. Почему-то все происходящее, каким бы ужасным на самом деле ни казалось… – Она резко замолчала. – Эндри, я пытаюсь сказать тебе спасибо. За то, что ты мой друг.

«Ты для меня не просто друг, Корэйн, – хотелось сказать ему. Слова просились наружу, умоляя произнести их. Но он стиснул зубы и промолчал. Явившиеся из Веретена чудовища и охотники Эриды были не так страшны, как правда, которую он чувствовал всем сердцем. – Возможно, ты не знаешь, что такое дружба, но я знаю. То, что чувствую я, намного сильнее», – понимал он.

Корэйн молча выдержала его взгляд, ожидая ответ, который Эндри не мог заставить себя произнести.

Когда она отвернулась, его охватило чувство опустошенности.

– Спасибо и этому грузному товарищу, – сказала она, похлопав Чарли по плечу.

Всхрапнув, он проснулся и, поморщившись, вскочил. Молодой жрец посмотрел на Корэйн и нахмурился.

– Я не грузный, а крупный, – сказал он, зевая. – И я едва ли считаю тебя другом. Может быть, надоедливой занудой, но не более того.

Даже Эндри понимал, что со стороны Чарли это было равносильно объятиям.

– Итак, где же наши бесстрашные караульные? – сказал Чарли, оглядывая лагерь. Он потер лицо, стирая последние остатки сна.

– Ты же знаешь Дома, он всегда рядом, – сказала Корэйн, указывая куда-то в траву. – И Сораса, она всегда всего в нескольких футах позади, следит, чтобы не наткнуться на кого-то.

Все втроем рассмеялись, и Эндри вспомнил о жизни в дворцовых казармах, рядом с другими оруженосцами. Некоторые из них были ужасными людьми, как Лимон, но не все такими плохими. Обучение сплотило их, дало им общее препятствие. Таристан и Веретена сделали то же самое.

Чарли вздохнул и поднялся на ноги, по-прежнему закутанный в накидку.

– Интересно, смогу ли я убедить Сигиллу отпустить меня после того, как все это закончится, – пробормотал он, выпрямляясь.

Стоило ему сделать движение, как что-то маленькое и коричневое выскользнуло из его одежды и упало на землю. Чарли нагнулся, но Корэйн оказалась проворнее и схватила сложенный лист пергамента. Она повертела его в руках, но поняла, что лучше не открывать.

– Отдай, – сурово сказал Чарли, мгновенно став серьезным.

Корэйн испугалась его тона и быстро протянула бумагу. Она вздрогнула, когда он резко выхватил ее.

– Надо было отправить письмо с девочками и их сопровождающими, – сказала Корэйн, прищурившись. – Сомневаюсь, что в Джидаштерне остались гонцы.

Чарли покраснел.

– Я не могу отправить письмо, если не знаю местонахождение адресата.

Эндри приподнял бровь.

– Ты не знаешь, кому оно предназначено?

– Нет, я знаю, для кого оно, – ответил Чарли с горечью в голосе. – Но понятия не имею, где он находится.

– Ах, – сказала Корэйн, понимая. – Гарион.

Эндри мысленно повторял имя, пытаясь вспомнить, где слышал его раньше. Выражение лица Чарли было красноречивее слов.

Некоторое время назад Гарион был его любовником. Один из братьев Сорасы по Гильдии.

– Твоя сообразительность очень раздражает, – пробормотал Чарли.

– Мне ли не знать, – ответила Корэйн, пожимая плечами. – Прости.

Но Чарли отмахнулся от нее, все еще держа в руке сложенное письмо.

– Все нормально. Это не любовное письмо или что-то в этом роде.

Она приподняла бровь.

– Да?

Лицо Чарли вытянулось, накидка соскользнула с его плеч. Он поджал губы.

– Это письмо прощания.

– Сожги его, – сказала Корэйн резким голосом. – Ты не умер в оазисе, не умер в храме и не умрешь в Джидаштерне. Никто из нас не умрет. Я не допущу этого.

Оскалившись, она оглянулась на Эндри. И снова она была больше похожа на солдата, чем на девушку, которую он встретил впервые. Он подумал о своих командирах во дворце. По сравнению с ними она казалась устрашающей. После встречи с ее матерью-пиратом было легко догадаться о причине.

Угроза подействовала на Чарли, и он уныло кивнул. Но Эндри понял, Корэйн произнесла эти слова не только для него, но и для себя. Это было необходимо, и он поддерживал ее убежденность, даже если для нее не было оснований.

Поморщившись, Эндри встал. Он пошатнулся, но удержался на ногах, не обращая внимания на боль.

– За мной, – сказал он, протягивая руку.

Старый боевой клич Львиной гвардии согрел ему сердце.

– За мной, – ответила Корэйн, сжимая его предплечье.

Они выжидающе смотрели, как Чарли переводит взгляд с одного на другого. Смерив их соединенные руки испепеляющим взглядом, он брезгливо скривился.

– Глупость какая, – сухо сказал жрец и побрел прочь.

Эндри и Корэйн рассмеялись ему вслед, с каждой секундой смеясь все сильнее, пока оба не согнулись пополам, задыхаясь от недостатка воздуха. Они вели себя нелепо, даже немного странно, но казалось, смеясь так открыто, когда неподалеку пылает огонь, они обретали свободу.

Что-то холодное прикоснулось к щеке Эндри, когда он пришел в себя, вытирая глаза. Он посмотрел вверх, вглядываясь в холодную синеву над головой. Над ними не было облаков, только дым, дующий с востока.

Но все равно пошел снег, хлопья падали один за другим, кружась на ветру, которого никто не мог видеть.

Глава 29
Истерзана до кости и крови орда

– Домакриан —

Снег падал на военный отряд, хлопья кружились в пропахшем дымом воздухе. Снегопад был не настолько густым, чтобы скрыть из виду горизонт, хотя Дому этого очень хотелось. Сначала он увидел Джидаштерн – пылающую на востоке выбоину, выбрасывающую клубы черного, подсвеченного пламенем дыма. Он ожидал увидеть там и дракона, но над Джидаштерном не было ничего, кроме дыма.

Как и любой галлийский город, этот окружали высокие башни и стены, центр которых украшали зубцы. Теперь защитные сооружения были бесполезны против врага, который уже находился внутри. Более того, стены служили еще одним оружием, запирая город в кольцо. Все, что находилось внутри, являлось топливом для неистового огня, наполнявшего воздух запахом обугленного дерева и пепла. Дым стелился по побережью, словно черные чернила над Зорким морем.

Дому снова захотелось упереться пятками в бока лошади и проскакать последние несколько миль галопом, а затем ударить по воротам и погнаться за Таристаном по всему городу. «Или он, или я. Одна из двух жизней сегодня оборвется», – пообещал себе бессмертный. Лишь так он мог продолжать двигаться в этом сводящем с ума своим спокойствием темпе.

«Но что если Таристан уже ушел?»

Дом не знал, какой вариант пугал его больше. Шанс не найти Таристана или его меч.

Он снова окинул взглядом город и посмотрел на старую дорогу Древнего Кора, пересекающую прибрежную равнину. Она вела прямо к воротам Джидаштерна, разрезая окружающие земли фермеров. К ужасу Дома, на дороге не было ни человека. Найдя тех девочек в лесу, он ожидал увидеть больше беглецов, но никто не направлялся ни в город, ни прочь. Были только снег и дым, кружащие в адском сером вихре. Даже скрытое облаками море исчезло в нескольких сотнях футов от берега. Казалось, они погружались в небытие.

Сораса держалась поблизости, ее отороченный мехом капюшон был опущен. Прищурившись, она вглядывалась вдаль, черные брови были сведены вместе, полные губы сжаты в мрачную линию. Ее смертные глаза не могли видеть так далеко, как могли глаза Дома, но облаков дыма было достаточно, чтобы ее лицо помрачнело.

– Сколько людей живет в Джидаштерне? – тихо спросил Дом. В нос ударил резкий запах дыма, и его сердце сжалось.

Она равнодушно посмотрела на него.

– Тысячи.

Боль сковала сердце Дома, и он поморщился, издав низкий рык.

– Королеве Галланда едва ли есть дело до собственного народа.

– Неужели ты никогда раньше не имел дело с правителями? – усмехнулась Сораса. – Нет, ее интересует лишь власть. Как и всех остальных.

Дом проглотил возражение, вспомнив о своей собственной правительнице дома, в Айоне. Послание Изибель все еще было свежо в его памяти, ее белая фигура следовала за ним, как тень. «Возвращайся домой». Однажды он уже назвал ее трусливой, и до сих пор не изменил свое мнение.

Сложенные из известняка и камня стены все росли и росли, теперь став, по крайней мере, в три раза выше человека. Они держали в клетке огонь и город, их ворота были плотно закрыты. Дом старался не думать о том, кто или что заперло ворота горящего города.

Из примерно двухсот людей Осковко многие были ранены. Дом не верил, что они способны на штурм чего бы то ни было, не говоря уже о горящем городе.

Он наклонился к Сорасе и понизил голос:

– Учили ли тебя в гильдии искусству осады крепостей?

– По какой-то причине я пропустила этот урок. Я могу проскользнуть за ворота или перебраться через стену, но не с армией на буксире, – проворчала она, оглядывая солдат. Затем задержалась взглядом на Корэйн и Соратниках, избитых, но не сломленных. – Возможно, у Осковко есть идеи.

Дом нахмурился.

– Скорее всего, он лишь еще сильнее замедлит наше продвижение.

– Его отряд ранен и недавно пережил битву, к которой он не имеет отношения. И они все равно едут дальше, – парировала она. – По крайней мере, он заслужил несколько добрых слов.

Бессмертный почувствовал, как его охватил гнев.

– Обычно ты не отдаешь должное людям или их поступкам.

Сораса отмахнулась от него, ее покрытые чернилами пальцы потрескались от холода.

– Про меня можно сказать многое, но я сторонница реализма.

– Что ж, думаю, скоро и принц станет реалистом, – сказал Дом. Он дернул подбородком, указывая на переднюю часть колонны, где ехал Осковко. Сигилла держалась рядом.

Как и Сораса, смертные не могли хорошо видеть город. И все же с каждым шагом принц Трекии все меньше походил на себя прежнего, его лицо казалось обескровленным, от улыбки не осталось и следа. Он то смотрел вперед на город, то поворачивался в седле, чтобы взглянуть на военный отряд. Его практически белые губы были поджаты.

Сораса выглядела такой же ошеломленной.

– Насколько все плохо? – прошептала она, все еще глядя на горизонт. – Скажи мне правду, Домакриан.

Мускул дрогнул на его щеке, пока он изучал город за горизонтом. Огонь отражался от густого черного дыма, окрашивая его в красный цвет. Искры плясали на крышах домов и в облаках, вспыхивая и перепрыгивая дальше. Сторожевые башни и бойницы крепости были пусты, на них не было никакого войска. Языки пламени лизали камень, словно распускающиеся красные цветы.

– В лучшем случае нас ждет пекло, – прошептал он. – Огонь – наше единственное препятствие. – Сораса кивнула, продолжая напряженно вглядываться в даль, и крепче сжала поводья лошади.

– В худшем случае мы столкнемся с пламенем, Таристаном и тем, что еще он призвал из портала Веретена. – Дом оскалился. – Мы смотрим в лицо неизвестности.

Если эта перспектива и испугала Сорасу Сарн, она не подала виду. Вместо этого она расстегнула накидку и скинула ее, обнажив свои старые кожаные одежды, все еще помятые и грязные после бойни у храма.

– Я могу провести нас по городу, – сказала она.

Дом вздохнул, покачав головой:

– Не хочу знать, скольких людей ты убила здесь.

– Ладно, тогда я не стану сообщать тебе точное число, – отмахнулась она. – Итак, мы пройдем через ворота, затем закроем Веретено и выберемся живыми.

Перед мысленном взором Дома появилась светящаяся нить Веретена, тонкая и золотистая, она была окружена бушующим пламенем. На фоне огня выделялся силуэт, худощавая фигура, непокрытая голова. У него было лицо Кортаэля, но Дом понимал, что это не он. «Таристан».

– Домакриан.

Резкий голос Сорасы, произнесший его полное имя, и тон убийцы заставили его вздрогнуть.

– Наша цель – Веретено. Защита Корэйн, – сказала она. Сидевшая позади Корэйн уверенно держалась в седле и, склонив голову, обсуждала что-то с Чарли и Эндри. – Она наш главный и единственный приоритет.

Дом хотел согласиться, но словно онемел. Он уставился на гриву своей лошади. Черную, как и глаза Таристана.

– Если он умрет, все закончится, – выдавил бессмертный.

Он почувствовал, как Сораса сверлит его разъяренным взглядом, но отказывался смотреть ей в глаза.

– А что если этого можно добиться лишь ценой ее жизни? – сухо спросила она.

Услышав это, Дом резко поднял голову и внимательно взглянул на амхара. Она была такой же, как всегда, – гадюка в женском теле. Кинжалы были клыками, а кнут – хвостом. И она всегда носила с собой больше, чем один яд.

Сораса напряглась под его пристальным взглядом, но не пошевелилась и не моргнула, пустив свою лошадь рысью. Снег падал на ее приподнятое лицо, белые хлопья прилипали к темным ресницам и черным волосам.

– Неужели у тебя появилось сердце, амхара? – недоверчиво спросил Дом.

Она ухмыльнулась.

– Такому не бывать, Древний.

В миле от стен Джидаштерна, на возвышении над продуваемым всеми ветрами пляжем, Осковко остановил процессию. С этого места даже смертные могли видеть руины города. Принц слез с коня и с каменным лицом уставился на город. Пламя пожирало улицы и здания, отбрасывая жуткий красный свет. Рев наполнил воздух, дым обжигал горло Дома. Пепел падал вместе со снегом, покрывая все вокруг слоем серого и белого, пока один всадник не стал едва отличимым от другого.

По военному отряду пробежал ропот. Дом никогда раньше не слышал трекийского, но несколько человек говорили и на верховном, который он понимал слишком хорошо.

– Где все? – прошептал один.

– Все люди ушли? – спросил другой.

Осковко еще раз окинул взглядом своих людей, и Дом понял, с какой целью. Он оценивал их силы, раздумывая, способны ли они встретиться лицом к лицу с предстоящими препятствиями.

– Вы говорите, что в городе открыто другое Веретено и что она должна закрыть его, – гаркнул принц, мечом указывая на Корэйн.

– Мы уже делали это раньше, – отозвалась Корэйн, но ее голос прозвучал тихо и неубедительно. Она дрожала под своей покрытой пеплом накидкой, точно серый призрак. Лишь Веретенный клинок мерцал, красные и пурпурные драгоценные камни отражали пламя.

Один из лейтенантов принца насмешливо посмотрел на нее.

– Надо разбить лагерь. Дождаться, пока догорит огонь, а потом произвести зачистку, убрав все, что осталось внутри.

– Или повернуть назад, – добавил другой. На его лице красовался свежий порез. – Даже если все галлийцы сгорят, нас это не волнует.

Дом соскользнул с седла и направился к принцу. Оба лейтенанта отпрыгнули в стороны, освобождая ему дорогу. Они знали, что лучше не вставать на пути у бессмертного видэра.

– Если оставить Веретено нетронутым, вы сгорите вместе с ними, – сказал Дом, переводя взгляд с одного на другого. Его голос разнесся над всеми солдатами.

Жаль, что он не мог показать им свои воспоминания, то, с чем они сражались в Долгом море. Твари из Миэра все еще свободно плавали в водах, даже учитывая, что Веретено, через которое они пришли, было закрыто. А где-то в другом месте зиял еще один портал, извергающий драконов. Возможно, один из этих монстров летал где-то неподалеку, прокладывая себе путь через холмы и леса. Они не могли позволить себе оставить еще одну дыру в Оллварде, еще одну возможность для Того, Кто Ждет.

– Лучше всего закрыть его сейчас. – Дом обернулся к принцу, глядя на отважного воина. – До того, как в этот мир проникнет нечто еще более ужасное.

Осковко неотрывно смотрел на него в ответ.

– А что уже прошло через него? Возможно, это и есть дракон?

На это Дом мог только покачать головой.

А вот Сигилла спрыгнула со своей лошади и хлопнула Осковко по плечу, как следует встряхнув его.

– Разве вам не любопытно узнать, что будет дальше?

Дом поморщился. Но бравада Сигиллы оказалась заразительной и завладела остальными воинами. Некоторые из них загремели мечами, а на щеках Осковко снова появился румянец. Он накрыл ее руку своей, одарив охотницу за головами широкой улыбкой, демонстрирующей золотые зубы.

Снег стал падать еще быстрее, разносимый по округе более резким ветром.

К принцу Трекии снова вернулось привычное самодовольство, когда он высоко поднял свой меч.