Текст книги "Оллвард. Разрушитель клинка"

Глава 12
Нефритовая змея

– Сораса —

После того, как «Бурерожденная» скрылась за горизонтом, Корэйн заперлась в маленькой каюте капитана. Хотя прошло уже несколько часов, Эндри по-прежнему нес вахту, стоя у бака и держа в руках кружку холодного чая, как будто напиток мог принести кому-то пользу.

Прислонившись спиной к мачте галеры, Дом нес собственное дежурство. Здесь качка почти не чувствовалась, и, следовательно, это место было самым подходящим для человека со склонностью к укачиванию. Он закутался в мантию и уставился на свои сапоги, устремив взгляд на что-то неподвижное. Если бы он периодически не моргал, его можно было бы принять за бледную, прикованную к палубе статую.

На борту было нечем заняться, идти тоже было некуда. Нижние палубы занимали гребцы и лошади. Сораса подумывала о том, чтобы вздремнуть, но решила отказаться от этой идеи. Дремота лишь добавляла ей сонливости и выбивала из колеи, не говоря уже об уязвимости. Айбалийские матросы ничем не отличались от других стражей. Они ненавидели ее, татуировки Гильдии были для них не лучше клейма. Она уже дважды выполнила свои ежедневные упражнения и размяла мышцы. А если снова почистить клинки, вскоре от них ничего не останется. Она могла бы пойти к Чарли, но он лишь прогнал бы ее прочь от своих бумаг, и она не стала бы винить его. Именно Сораса была виновата в том, что он вообще оказался здесь, вынужденный участвовать в предотвращении конца света. А Вальтик была хуже шторма или морского змея. Сораса избегала ее больше, чем остальных, чтобы старая ведьма снова не назвала ее осарой. Сораса даже не могла обсудить стратегию с Сигиллой. Охотница за головами находилась внизу, в трюме, она ухаживала за лошадьми, следуя своим собственным темурийским ритуалам.

Вздохнув, Сораса неохотно заняла место рядом с Домом. «Давненько я не оставалась так надолго в ограниченном пространстве, – подумала она. – Никогда еще скука не казалась такой невыносимой».

Дом посмотрел на нее сверху вниз, его так сильно мутило, что он даже не мог хмуриться.

Она кивнула в сторону Эндри.

– Он похож на верного щенка, который ждет у двери.

– Вряд ли убийца понимает, что такое дружба, – пробормотал Дом, откидывая голову назад на мачту. Он сделал глубокий вдох через нос, а затем медленно выдохнул через рот, пытаясь успокоить желудок.

– Древний, если ты думаешь, что это дружба… – усмехнулась Сораса, многозначительно замолчав.

– Это не что иное, как дружба, – ответил он, получилось нечто среднее между шепотом и рычанием.

В ответ Сораса вопросительно подняла бровь.

– Теперь ты решил исполнять роль ее отца? – спросила она.

Румянец залил щеки бессмертного. Но не из-за смущения, знала Сораса, причина крылась в злости.

– Как же просто тебя разозлить, – улыбаясь, пробормотала она.

Дом поморщился.

– Я сын Утраченного Глориана. Я само спокойствие, меня невозможно разозлить, пока я сам этого не захочу.

– Как скажешь, Древний. – Сораса покачала головой. – Мы все умрем, пытаясь спасти этот жалкий мир. Позволь Корэйн хотя бы насладиться оставшимся временем.

Он наклонился так, чтобы смотреть прямо на нее. Изумрудные глаза потемнели, в них искрился холод, губы сжались в тонкую линию. Светлая борода становилась все длиннее, но не настолько, чтобы скрыть шрамы. Они заживали, однако медленно. Сораса сомневалась, что даже столетия сотрут следы, оставленные армией Асандера на плоти бессмертного.

– Твой цинизм не поможет, Сарн, – сказал он, медленно и четко выговаривая каждое слово, словно вырезая их в воздухе.

Сораса вскинула голову, черная коса упала ей на плечо. Она одарила его широкой фальшивой улыбкой, таким же оружием, как и любой из ее клинков.

– Я самый полезный человек на всем корабле, и ты это знаешь.

– Да, пока тебя не перестанет устраивать такое положение вещей, – ответил он, зло прищурившись.

Не в силах совладать с собой, Сораса перестала улыбаться, уязвленная услышанным.

– Оно не устраивает меня со времен Аскала.

– Не верю.

Дом сделал шаг вперед, сокращая расстояние между ними. Даже после путешествия по пустыне и многих дней, проведенных в море, от него все еще исходил аромат гор и леса, или холодного весеннего дождя. Древний смотрел сквозь нее, будто мог заглянуть за каждую стену Сорасы Сарн и добраться до самого сердца. Она знала, что это невозможно, ведь стены были возведены давным-давно. И никто, а тем более ничто, не могло разрушить их.

– Ты защищаешь свои инвестиции, – прошипел он.

Ее взгляд метнулся к его горлу. «Твою голову, – вспомнила она, зная, какую цену он согласился заплатить. – Его смерть от моих рук, его кровь, рекой текущая в цитадель, к лорду Меркьюри и в Гильдию».

Домакриан из Айоны был Древним, уже много веков жившим на свете. Это было заметно по его телу, манере держать меч, быстроте его ног и смертоносной силе рук. Теперь она видела подтверждение этому и в его глазах. Пятьсот лет в Варде, более долгая жизнь, чем Сораса могла осознать. В большинстве вопросов, которые она считала важными, он совершенно не разбирался. Дом не умел смешиваться с толпой на рынке или использовать яд. Он мало знал о королевствах, языках или валюте, и ничего о человеческой природе. Но будучи бессмертным принцем и воином, он был гораздо ценнее ее самой, сироты из Гильдии. И хотя жизнь, которую она прожила в Варде, нельзя было назвать легкой, это мало что значило для сына Глориана. Сораса использовала людей в качестве оружия и средства достижения целей, и Дом тоже использовал ее.

– Вы, Древние, считаете себя лучше всех нас, – сказала она, наклонившись вперед, чтобы разозлить его. – Связующая нить между смертными и богами.

Дом промолчал, лишь поднял подбородок, желая казаться более несгибаемым. Он снова казался статуей, слишком благородной и гордой, чтобы быть настоящей.

Сораса усмехнулась, показывая зубы.

– Но это неправда. Ты связующая нить между смертным и зверем.

– Кто ты такая, чтобы судить, Сораса Сарн? – ответил он. Вместо того чтобы стать громче, его голос стал глубже, пока она практически не ощутила этот тембр в собственной груди. – Стоит ветру поменять направление, стоит появиться другому пути, ты сразу же пойдешь по нему.

Амхара научились оберегать свои эмоции так же хорошо, как собственное тело. На лице Сорасы не дрогнул ни один мускул, оно оставалось пустым, как и небо наверху. Но в ее груди, за крепкой броней, разразилась буря. Убийца боролась с гневом, природу которого не могла понять, и ее замешательство только подпитывало бурю.

– Ты безжалостна и эгоистична, Сораса Сарн. – Дом отступил назад, снова выпрямляясь. Он, как обычно, возвышался над ней, отбрасывая длинную тень, к которой она давно привыкла. – Я мало что знаю о смертных, но достаточно хорошо понимаю твою натуру.

– Поверить не могу, – сказала она, продолжая пристально смотреть на него. Голос был спокойным и бесстрастным, еще одна стена, за которой можно спрятаться. – Наконец-то ты сказала что-то разумное.

Она ожидала, что он зарычит ей вслед, но не услышала ничего, кроме его ритмичного дыхания и плещущихся внизу волн.

* * *

Долгожданное северное побережье показалось вдали. Сораса смотрела на королевство Амсара, его пляжи и холмы были наполовину окутаны туманом. С восходом солнца облака рассеялись, и портовый город Трайсад озарил свет. По сравнению с Алмасадом и Аскалом он казался провинцией, почти позабытый кораблями, совершающими длинный рейс в более богатые королевства. Обнесенная стеной, возвышающаяся на холме крепость смотрела вниз на Трайсад. Там стояла единственная колокольня, выкрашенная в бледно-оранжевые и ярко-синие цвета. Сораса знала, что это дом королевы Амсары Мирны, которая занимала свой трон уже шесть десятилетий, дольше, чем любой правитель, живущий в Варде. Когда Соратники проплывали мимо порта и айбалийская галера рассекала спокойные волны, солнце отразилось от крепостных ворот, выполненных из кованой меди.

Вскоре город остался позади, и они поплыли дальше. Обещанная Эридой награда была настолько высока, что Соратники не могли рисковать и заходить в порт любого города, галлийского или нет. Не стоило подвергать опасности судьбу Варда и узнавать, жаден ли городской гарнизон и милостива ли королева Мирна.

Бросив якорь в нескольких милях, путники переправили на берег все необходимое, включая лошадей. Наследник снабдили их всем необходимым, чтобы пересечь Далианские ворота и отправиться на север. Сораса подозревала, что в случае удачной охоты в предгорьях им не придется пополнять запасы до Изиры или Аскендара.

Лошадь под Сорасой встала на дыбы, радуясь возвращению на твердую землю. Наездница чувствовала то же самое, испытывая странное волнение от предстоящего им путешествия. По ее подсчетам, от места высадки до ворот – ущелья в горах – дорога была почти прямой. Неделя верхом по фермам и холмам. Предстоящий путь казался куда безопаснее, чем те, которыми они двигались до сих пор. «Если только какое-нибудь другое исчадие ада не решит внезапно напасть на нас», – подумала она, вскакивая в седло.

– Сораса Сарн, неужели я вижу улыбку? – поддразнила Сигилла, усаживаясь на свою лошадь. В седле она больше походила на саму себя: плечи расправлены, движения более естественные.

Сораса подняла капюшон на своем плаще песочного цвета и сделала вид, что хмурится.

– Не глупи, Сигилла. Ты же знаешь, что благодаря Гильдии я забыла, что такое улыбка. – Затем она кивнула в сторону дороги перед ними. – А как насчет тебя? Самое близкое к твоему дому место за последние сколько лет?

– Почти десять, – ухмыляясь, ответила Сигилла. Она чистила свои кожаные доспехи, смахивая невидимые крупицы грязи. – Рано или поздно Темуриджен зовет нас домой.

Несмотря на то что они только что покинули королевство Айбал, Сораса ощутила небольшую зависть. Страна Сигиллы лежала впереди, край с безграничными степями, народ которой жил в разных ее уголках под бесконечным небом. И хотя путь Соратников проходил не мимо земель императора Темуриджена, они, несомненно, должны были оказаться где-то неподалеку.

– Надеюсь, он не призовет тебя слишком рано, – понизив голос, сказала Сораса. – Одной мне со всем этим не справиться.

Охотница за головами рассмеялась и хлопнула ее по спине. По ощущениям дружеский жест напоминал удар лопатой.

– Не бойся, Сарн. Железные кости бойцов Бессчетного войска никогда не будут сломлены. – Она приложила кулак к груди, произнося боевой клич темурийцев. – А мне слишком весело, чтобы уходить сейчас.

Усмехнувшись, Сигилла щелкнула поводьями, направляя свою лошадь вверх по пологому подъему на пляже.

Сорасе хотелось сказать спасибо, но она стиснула зубы, крепко сжав челюсть.

Остальные Соратники двинулись следом, позволив Сигилле вести их странную компанию в лес. Сезон дождей в Амсаре закончился, и леса высыхали, а листья окрашивались в золото. Но воздух все еще оставался теплым, гораздо приятнее, чем в Айбале.

И гораздо менее опасным.

Когда они оставили позади пляж и Долгое море, Сораса оглянулась назад, ее тигриные глаза всматривались в горизонт. Галера Наследника уже отплывала, флаг с драконом развевался, прощаясь с ними. Многие мили разделяли Сорасу и Айбал, дюны и побережье королевства находились на расстоянии многих дней пути. Край предстал перед ее мысленным взором, безупречная полоса золота на фоне сапфирового синего. Сердце убийцы сжалось, и она вздохнула, отворачиваясь от берега. Часть напряжения спала с ее плеч, тяжелый груз исчез. Тоска по дому вернулась, но переносить ее было легче, чем раньше.

«Только попробуй вернуться, и от тебя останутся одни лишь кости».

Угроза лорда Меркьюри всплыла в ее памяти – обещание, и одновременно с тем предупреждение. Последние слова, которые он сказал ей, прежде чем изгнать ее из цитадели и Гильдии.

«Я – брошенная, – знала Сораса, ненавидя это слово. – Айбал для меня небезопасен и никогда больше не будет». – Она отогнала ненужные мысли и погнала свою кобылу вперед, замыкая их группу. Каждая проведенная в Айбале секунда была наполнена всепоглощающим страхом. Но теперь он исчез.

Сораса не смогла сдержать ухмылку. Она снова бросила вызов старому змию и теперь ощущала вкус победы.

* * *

Дюйм за дюймом, миля за милей, день за днем пейзаж менялся. По мере подъема на холмы леса становились все гуще, фермерские угодья побережья остались позади. На пути больше не встречались большие города, а маленьких было совсем мало – лишь скопления вдоль дороги времен Кора. Соратники не рисковали и двигались на север. Сигилла ехала впереди, направляя их в обход деревень и полузабытых замков. Они избегали всех возможных опасностей, от фермеров и торговцев до старых смотрителей.

Вардийские горы маячили впереди, их вершины терялись в облаках. Дувший с юго-запада теплый ветер приносил влагу с плодородных земель Гера и Рашира. Утешение после долгих недель в пустыне, особенно для Чарли. Ожог от солнца на его теле наконец начал сходить, и он снова осмелился путешествовать без капюшона.

Дом старался ехать между Корэйн и Эндри, как будто от этого была какая-то польза. Сораса сомневалась, что бестолковый Древний вообще знал, что такое влечение, не говоря уже о том, как пресечь его проявления. По крайней мере, наблюдение за его неуклюжими попытками казалось веселым и приятным способом скоротать время.

Вальтик покачивалась в седле, распевая свои джидийские песнопения. В большинстве случаев Сорасе хотелось столкнуть ведьму с лошади, но она сдерживалась.

Когда они добрались до Далианских ворот, большого ущелья в горах, Сораса велела им сойти с дороги и направиться к подножиям холма. Проще так, чем рискнуть наткнуться на бандитов или патруль вдоль границ. Маленькие королевства в этой части мира поддерживали шаткое перемирие, объединившись, чтобы император Темуриджена не решил нарушить мир последних десятилетий.

Пройдя ворота, Соратники держались в миле от дороги Древнего Кора, а Дом следил за движением. Народу было немного – в основном торговцы, несколько странствующих жрецов да пасущий овец фермер. Температура воздуха снижалась по мере того, как они ехали дальше и поднимались выше на крупный горный хребет, деливший Оллвард надвое.

– Здесь тихо, – заметила Корэйн, в утренней прохладе воздух вырывался из ее рта маленькими облачками.

– Так было не всегда, – сказал Эндри, скачущий на лошади рядом с ней. – В древности здесь господствовала империя Древнего Кора, тогда Амсара и окружавшие королевства были его провинциями. Это была последняя земля, павшая перед завоевателями из Древнего Кора, а Далианские ворота контролировали дорогу в северные провинции. Но это было очень давно.

Сораса едва заметно улыбнулась.

– У тебя способности к истории, оруженосец.

Он только пожал плечами.

– Нас всех учили истории, пока мы росли, – ответил он. – Древняя империя. То, что было раньше. И то, чем может снова стать Галланд.

Несмотря на солнечные лучи, освещавшие его смуглую кожу, глаза Эндри, казалось, потемнели.

Он стиснул челюсти, на его щеке дернулся мускул.

– Эрида слишком хорошо усвоила этот урок. – На этот раз ответа не последовало. Сораса откинулась в седле, и по ее телу пробежал холодок. Она снова окинула взглядом пейзаж. От старой империи здесь остались лишь руины – ветхие башни, торчащие из-за деревьев.

Сораса гадала, чувствовала ли Корэйн связь с ним, наследием, оставшимся от народа ее отца. Ей не хотелось уточнять и рисковать получить еще одну лавину вопросов от храброй и несносной дочери пирата.

За неделю путешествия, прошедшую с тех пор, как они покинули побережье, Соратники вошли в привычный ритм. Ночевка под открытым небом, езда верхом, снова привал на ночь и дальше в путь. Тренировки Корэйн, когда они останавливались, чтобы дать лошадям отдохнуть, или отправляли Сигиллу на разведку. Такое положение дел нервировало Сорасу. Привычный ритм означал комфорт, а комфорт порождал беспечность, роскошь, которую никто из них не мог себе позволить. Она изо всех сил старалась сохранять бдительность, но чувствовала, что ее инстинкты притупляются.

Далианские ворота остались позади еще до того, как она успела осознать это, и теперь путники начали медленное шествие вниз в Ледор, страну овец и зеленых с золотом равнин. Леса приникли к предгорьям, а равнина внизу раскрывалась как книга, простираясь во все стороны. Город Изира был темным пятном на западе, меньше Трайсада и представлял собой не более чем заросший загон для многих тысяч овец и крупного рогатого скота, пасущегося на этой земле. К счастью, провизии оставалось более чем достаточно, и у Соратников не было причин приближаться к городу.

Сораса прошептала благодарственную молитву Лашрин, выражая признательность за то, что она уберегла их от покрытых коровьим навозом улиц Изиры.

Отныне путь лежал на северо-восток, через предгорную дикую местность. По эту сторону гор не было дорог Древнего Кора, только Волчья тропа. Она находилась на одинаковом расстоянии от дороги и тропы, идя на северо-восток от Изиры и петляя до самых стальных челюстей Трекии. Сораса мало знала об этих землях. Работа в Гильдии редко приводила ее к северу от гор. Сигилла ехала впереди, широкая улыбка не сходила с ее лица.

«Кажется, нам придется ехать по Волчьей тропе не меньше месяца, – сообразила Сораса, скрипя зубами. – И отчасти в этом виновата постоянная болтовня Чарли и Корэйн».

Но даже ей пришлось признать, что и беглый жрец, и дочь пирата улучшили свои навыки. И дело касалось не только езды на лошадях. Корэйн наконец-то могла нормально держать оружие. Веретенный клинок всегда будет великоват для нее, но длинный кинжал, купленный в Адире много недель назад, подходил ей. Чарли тоже старался изо всех сил, иногда присоединяясь к Корэйн в качестве партнера для тренировок. А еще он оказался прекрасным поваром и, когда появлялась возможность, собирал по дороге травы и растения.

К своему огорчению, Сораса обнаружила, что уже готова к ужину. Она положила руку на живот, пытаясь утолить голод одним лишь усилием воли. Но это не помогло.

– Сегодня нам нужно поохотиться, – сказала она вслух, обращаясь к другим Соратникам. Они склонили головы, защищаясь от лучей солнца, которое уже начало садиться на западе. – На этих холмах водятся олени и кролики. Возможно, если повезет, мы встретим и кабана.

– У меня есть еще немного розмарина, – ответил Чарли, похлопывая свои седельные сумки. – Как раз подойдет к кабану.

В Гильдии послушников кормили пресной пищей, и в количестве, достаточным для того, чтобы оставаться сильными. Ровно столько, сколько требовалось их организму, и не больше. Эта практика служила Сорасе долгие годы. «До Чарлона Армонта», – подумала она, и ее рот наполнился слюной.

Она натянула поводья, выводя кобылу из строя Соратников.

– Сигилла, разбей лагерь на том холме, – сказала она, указывая на плоский утес впереди. Он выделялся на фоне окружающих его предгорий, а небольшая роща укрывала его от ветра и посторонних глаз. – Мы с Древним вернемся через час или около того.

Обычно они разбивали лагерь позже, но на этот раз никто не протестовал. После многих долгих дней верхом все были рады отдыху.

Сораса соскользнула с лошади, ее сапоги глухо ударились о землю. Она взяла свой лук, но оставила кнут и меч, ножны которого были привязаны к седельным сумкам. Эндри забрал у нее поводья и быстро привязал ее песчаную лошадь к своей.

Дом сделал то же самое, передав свою лошадь Сигилле. Затем натянул мантию и взял меч, не забыв принять неизменно хмурый вид.

Как бы Сорасе не хотелось это признавать, с Древним рядом охотиться получалось намного быстрее и успешнее. Он мог слышать и видеть на многие мили вперед и почти так же хорошо чувствовал запахи. Они никогда не возвращались с охоты с пустыми руками.

Сораса послушно шла за Домом по лесу, держась в нескольких ярдах позади и двигаясь так тихо, как только могла. Древний двигался бесшумнее любой амхара, даже самого лорда Меркьюри, и каждый раз, когда ноги убийцы шумели, касаясь травы, она проклинала их.

Несколько минут они шли по холмам. Прохладный воздух спускался с горных вершин, принося с собой туман. Солнце вспыхнуло золотом, его лучи, словно стрелы, пробивались сквозь ветви деревьев. Сораса знала, что дневной свет будет помогать им еще примерно час, хотя и не боялась темноты в этих горах. Вардийские горы у них за спиной тянулись на сотни миль непроницаемой стеной. Галлийские армии не могли преследовать их здесь. Даже королева Эрида не осмелилась бы послать своих охотников так близко к Темуриджену и рискнуть потревожить спокойствие императора.

Колчан висел у Сорасы на бедре, а сама она крепко сжимала лук, готовая прицелиться, когда бы Дом ни указал цель. Иногда он делал это слишком быстро, показывая на оленя, уже бегущего прочь, или птицу, находящуюся далеко за пределами досягаемости. Сораса подозревала, что это был его способ оскорбить ее без слов.

Когда он внезапно опустился на колено, она сделала то же самое, пригнувшись к земле. Не говоря ни слова, бессмертный поднял руку и указал сквозь деревья на поляну.

Другого Сорасе и не требовалось. Она увидела лань, откормленную дарами осени, ее живот округлился, когда она наклонила голову, чтобы полакомиться травой. К счастью, животное было одно, без олененка. Сораса никогда не получала удовольствия от необходимости убивать мать на глазах у ее ребенка.

Стрела тихо коснулась тетивы, и амхара натянула струну, прицеливаясь. Она прислушалась к биению своего сердца, ощутила пульсацию крови по венам и поймала ее устойчивый ритм. Сделала длинный, медленный вдох, а затем стрела пролетела сквозь деревья, попав в цель ниже плеча лани, прямиком в сердце. Животное издало немощный стон и повалилось на землю, ее ноги ударились о траву. Лань лежала неподвижно, в угасающем свете открытые глаза оставались безжизненными.

– Сегодня оленина, – пробормотала Сораса, снова выпрямляясь.

Дом ничего не ответил и пошел в сторону поляны.

Над предгорьями снова стало тихо. Подол его мантии волочился по подлеску – единственный звук, если не считать дуновение ветра в ветвях. Волосы Древнего сливались с осенними деревьями, желтыми и теряющими цвет зелеными листьями. На мгновение он напомнил лесное существо, такое же дикое, как и все в предгорьях. Дом выглядел как любой мужчина, широкоплечий и высокий. Но почему-то он отличался от других, Сораса не могла объяснить, как именно.

Она повесила лук на место. Древнему не нужна была помощь в переноске добычи, и Сораса отступила назад, намереваясь подождать на краю поляны.

Дул ветерок, слышалось пение птиц. Сораса прислонилась к стволу сосны и наклонила голову, глядя вверх сквозь хвою. Сделав глубокий вдох, она вдохнула свежий, чистый воздух. Несмотря на все тренировки, ее мысли были заняты ужином.

– По эту сторону гор все кажется другим, – сказала она, пусть только самой себе. – Каким-то более диким. – Дом наклонился к телу лани, просунул руку под ее шею, чтобы закинуть животное себе на плечи, и бросил на Сорасу испепеляющий взгляд.

Затем, продолжая наполовину стоять на коленях, он замер, повернувшись лицом к лесу и медленно сканируя взглядом опушку.

Сораса выпрямилась. Она ничего не видела, ничего не слышала. Все вокруг казалось таким миролюбивым.

Но птицы перестали петь, все звуки в лесу стихли.

– Что это…

На другой стороне в траве хрустнула ветка. Звук отозвался резким, неслучайным эхом. Дом обернулся на шум.

В ответ раздался еще один треск, на этот раз на другой стороне поляны. У Сорасы скрутило живот, рука потянулась к бронзовому кинжалу. Она молилась Лашрин и всем остальным богам.

Впервые в жизни Сораса Сарн хотелось ошибиться в своих догадках.

– Ты далеко от дома, осара.

При звуке этого голоса ее кровь застыла в жилах.

«Павшая. Брошенная. Сломленная». Каждое значение этого проклятого слова с болью вонзалось в сердце Сорасы, вызывая неистовую бурю эмоций. Самая сильная из всех – страх.

Присевший в центре поляны Дом попытался подняться на ноги. Широко раскрыв глаза от ужаса и вытянув руку, Сораса ринулась вперед, крик застыл у нее в горле, когда она выскочила на поляну.

– Не смей, – рыкнула она, точно тигрица.

Тигрица, которую окружили охотники.

Наготове ждала дюжина стрел. Их острия поблескивали между деревьями, сверкая, словно глаза голодной волчьей стаи. Все они были нацелены на Сорасу и Дома. Убийца приготовилась к знакомому холодному укусу вонзающейся в плоть стали.

Тени вокруг поляны обрели форму, тела показывались из-за деревьев. Сораса знала каждого из них. Даже не видя лиц, она точно понимала, кто из амхара окружает их. И их было достаточно.

«Проворная, миниатюрная Агата с грацией танцовщицы. Огромный, высокий Коджи, размером больше Дома. Одноглазая Селька, со своим братом-близнецом Джемом, который всегда держится поблизости. Еще Эмброуз. И Маргида. – А также многие другие, все дети Гильдии, послушники, как и она, выжившие, чтобы стать безжалостными и смертоносными убийцами, верными охотниками лорда Меркьюри. Не хватало только Гариона. – Возможно, он все еще бродит по Билскосу и ждет, когда к нему в руки упадет еще один контракт».

Сораса подняла подбородок и пустые руки. Стрелы двигались вместе с ней. Стоящий на земле Дом снова попытался встать, и стрела просвистела мимо, вонзившись в землю в полудюйме от его сапога. Древний застыл на месте, упершись одним коленом в грязь.

«Предупреждение. Единственное, которое мы получим».

– У меня нет дома, – сказала Сораса поляне.

– Разве? – ответил голос, и она нашла взглядом Люка.

Убийца показался из-за деревьев и вышел на свет. Он был таким же, каким она его помнила, постоянно двигался, словно слушая какую-то песню, которую не мог услышать никто другой. Как и все остальные, мужчина носил черно-коричневую кожаную одежду, украшенную узорами, которые позволяли ему слиться с местностью. В цитадели Люк преуспевал во всех своих занятиях, особенно в искусстве убеждения. Он вырос красавцем с молочно-белой кожей, волосами цвета воронова крыла и бледно-зелеными глазами в обрамлении густых черных ресниц. Как только он достиг совершеннолетия, Гильдия нашла ему множество применений. «А теперь они думают, что могут использовать его против меня».

– Лорд Меркьюри – великодушный человек, – сказал он, широко разводя руки. Обе ладони, как и ее собственные, были покрыты татуировками – солнце и луна.

– По моему опыту – нет, – ответила Сораса, считая оружие. «Меч и два кинжала у Люка. Шесть кинжалов у Агаты. Плеть Маргиды. Топор у Коджи».

Люк нацепил доброжелательную обаятельную улыбку. Затем отбросил прядь темных волос с глаз цвета морской пены.

– Ты увидишь, что его можно убедить, – сказал он, шагнув к Сорасе.

Она почувствовала движение воздуха, и Дом посмотрел в другую сторону, заметив что-то за ее плечом. Затем бессмертный взглянул прямо на нее, широко раскрыл глаза, а после моргнул. Один раз. Два.

«Двое у меня за спиной».

Тело Сорасы двигалось так, как его учили. Перенеся вес на подушечки стоп, она согнула колени и расправила плечи, все полученные в Гильдии уроки всплыли в ее памяти. Но она не смела достать кинжалы, боясь, что тогда на поляну обрушится торнадо из крови и стали.

По-прежнему стоя перед Люком, Сораса сохраняла спокойствие. Он был опасным человеком, умевшим одинаково хорошо обращаться и с клинком, и с ядом. Они вместе пускали кровь, их первые убийства произошли с разницей всего в неделю.

– Я помню, как ты плакал перед сном, – сказала Сораса, пробуя единственное оружие, с которым Люка дюКейна не обучили сражаться.

«Воспоминания».

Его широкая улыбка дрогнула.

– Амхара забрали тебя из деревни в Мадренции, стоящей где-то на побережье. – Она провела языком по зубам, как будто смакуя восхитительный вкус. – Раньше ты плакал, вспоминая ее название.

– Возможно, у нас и разное прошлое, но одинаковое будущее, – сухо ответил Люк, словно молитву повторяя старое учение амхара. – Мы служим Гильдии и ее повелителю лорду.

Остальные вторили ему.

– Мы служим, – прозвучало со всех сторон. Сораса даже почувствовала эти слова на собственных губах, они умоляли произнести их вслух. Но она проглотила их.

Стоявший в центре поляны Дом крайне медленно, бесшумно и едва незаметно переместился к своему мечу.

– Раньше я завидовала тебе, Люк, – вздохнула Сораса, делая шаг к нему.

Люк не шевелился, его не беспокоила ее близость. Он знал ее границы, как и она знала его.

– Ты все еще завидуешь мне, – сказал он, покачав головой.

– Тебе очень повезло. Ты помнил свою семью, свой дом. Что-то, существующее за стенами цитадели. – Сораса притворно улыбнулась, пытаясь разозлить его. – Не то что я.

– У тебя и у меня есть только одна семья, – прорычал Люк, его черные брови сошлись вместе. Затем, к удивлению Сорасы, он протянул руку, солнце на его ладони было обращено к ней. – Позволь нам доставить тебя домой.

«Он издевается надо мной», – подумала Сораса, ее щеки покраснели, а в груди вспыхнул гнев. Ее ребра зачесались, и она зарычала.

– О, Люк, я ношу твой дом с собой, куда бы я ни пошла.

С силой дернув тунику в сторону, Сораса продемонстрировала длинный узор, чернилами нанесенный на ее кожу. Он тянулся вдоль тела от ребер до самых бедер, масляно-черная татуировка на бронзовой коже. Бо2льшая часть узора выглядела красивым: ее имя и деяния, ее великая слава и достижения, представленные в виде трофея, который никто никогда не сможет отнять. Письмена на айбалийском, языке, который она выбрала, и что-то более древнее, язык давно умерших амхара. Сораса почувствовала, как десятки глаз пробежались по татуировке, прослеживая каждую букву. Все убийцы носили такие же, их собственные ребра покрывали нанесенные чернилами метки.

Дом тоже уставился на нее, его изумрудный взгляд блуждал по обнаженным ребрам и животу. Было не трудно догадаться о мыслях Древнего. «Моя кожа представляет собой карту всех моих кровавых побед, ее невозможно игнорировать или забыть. Все, что он ненавидит во мне, нашло воплощение в моей плоти».

Поднявшийся ветер холодил кожу Сорасы, но она отказывалась дрожать. Она хотела, чтобы они увидели все это. Чтобы вспомнили последний раз, когда видели письмена на ее теле, пока сами прижимали ее к полу атриума цитадели.

Взгляд Люка остановился на том месте, где живот переходил в бедро, мышцы там были тугими. Последняя часть татуировки не выглядела красивой или замысловатой. Последние строки были наполовину вырезаны, сотворенные из чернил и шрама.

«Осара». Слово было клеймом на ее плоти и в ее сознании. «Осара. Осара». Оно все еще обжигало, открытое всему миру и дюжине глаз, ее позор и крах были выставлены на всеобщее обозрение. Сорасе хотелось закричать.

«Коджи удерживал меня, вдавив колено мне между лопаток. – Сораса вспомнила жгучую боль. – А Агата держала кинжал у моего горла, настолько близко, что стоило пошевелиться, как она перерезала бы его».