Текст книги "Оллвард. Разрушитель клинка"

На лице Сигиллы отразилось замешательство, и она склонила голову набок, ожидая объяснений.

Вместо этого Сораса наклонилась вперед, поставила локоть на стол и подняла руку, раскрывая ладонь. Ухмыляясь, она пошевелила пальцами в знак приглашения.

Охотница за головами моргнула, затем улыбнулась, растянув тонкие губы так широко, что белые зубы сверкнули в свете свечи. Она повторила действия Сорасы, протягивая свою руку со звуком, очень похожим на хихиканье.

Сжав руку амхара, охотница за головами уперлась локтем в деревянную столешницу. Сораса уже чувствовала мертвую хватку Сигиллы, как крепко та сжимала ее пальцы, грозя сломать их пополам.

– Железные кости бойцов Бессчетного войска… – начала Сигилла, облизывая губы.

– Никогда не будут сломлены, – закончила Сораса, ее костяшки пальцев ударились о стол, когда Сигилла пригвоздила руку соперницы к столешнице.

Трекийцы заорали, причем громче всех кричал Осковко. Ничто не могло сравниться с любовью трекийцев к демонстрации своей силы.

* * *

Бродившие по большом залу Чарли и Корэйн принимали ставки, в руке жрец держал клочок пергамента, а в зубах перо. Они быстро подсчитали шансы, вдвоем собирая монеты и ставки у солдат и придворных трекийского двора. Естественно, фаворитом считался Осковко, с беспечной, непринужденной улыбкой занявший свое место за столом. Он даже не потрудился отставить свой бокал, для надежности переключившись на гожку. Принц с легкостью одолел своего первого противника, под шквал аплодисментов прижав руку солдата к столу.

К радости Сорасы, так все шло и дальше. Сидевшие друг напротив друга солдаты теснились на скамьях, желая показать свою силу или слишком пьяные, чтобы понять, что этого делать не следует. Даже Эндри оказался втянут в состязание, хотя он рьяно протестовал против подобного занятия. Корэйн только рассмеялась и внесла его в свой список.

Сигилла присоединилась к ним, закатанный до предплечья рукав обнажал рельефные мышцы, скрытые бронзовой кожей. Сораса подавила ухмылку. Сигилла оказалась в своей стихии, получив легкий шанс завоевать расположение окружавших их людей.

– Присоединяйся к нам, амхара! – прокричал принц Осковко, пытаясь освободить для нее место на скамье.

Улыбка Сорасы исчезла, и она попятилась, сложив руки поверх платья.

– Я знаю, чего сто2ю, – заявила она. – Мою ценность нельзя измерить победой в поединке на столе.

Принц деланно нахмурился, но не стал спорить, а просто повернулся к своей следующей жертве. Снова выиграв, он жестом потребовал принести еще один бокал, рявкнув стоявшему неподалеку слуге.

– Такими темпами он перестанет что-либо понимать к концу ночи, – сказал Дом, отступая подальше от места схватки. – Неподобающее поведение для принца.

Закатив глаза, Сораса посмотрела на бессмертного. Теперь он казался здесь чужим, единственный из присутствующих в зале воинов держался поодаль от схватки. Он стоял в стороне от толпы, и несколько дам с горящими глазами все еще расхаживали неподалеку. Среди них была и рыжеволосая женщина, она медленно потягивала напиток из маленького бокала.

– Боишься участвовать в соревнованиях? – усмехнулась Сораса лишь для того, чтобы позлить его. Она лучше других знала, что Дом может превзойти любого смертного в Варде.

«Может быть, за исключением Таристана», – пессимистично подумала она.

– Я не поддамся на твои провокации, Сораса, – ровным голосом ответил Дом, не сводя глаз с длинного стола. Он следил за Корэйн, когда она пробиралась сквозь толпу вместе с Чарли, внося изменения в ставки по ходу матча.

Она пожала плечами:

– Тем лучше. Иначе ты разрушишь мой план, как уже было с большинством других.

– Это запланировано? – он побледнел, жестом указывая на стихийно организованные состязания по силе, пролитый эль и улюлюкающих придворных. А еще горланящего Осковко, который при каждой победе громко топал сапогами и бил бокалы.

Сама Сораса продолжала следить за Сигиллой. Темурийская женщина сделала еще один глоток эля, с каждой победой ее улыбка становилась шире, особенно когда трекийские солдаты выстроились в очередь, чтобы бросить ей вызов.

– Трекия и Темуриджен – старые соперники, их связывает долгая кровавая вражда, – тихо объяснила Сораса. – Во время последнего завоевательного похода император Бхар почти стер Трекию с лица земли. Старые ветераны помнят войны, а молодые солдаты настороженно относятся к перспективе сражения бок о бок с нами, готовыми в любой момент захныкать женщинами.

Услышав это, Дом искренне рассмеялся.

– Поэтому мы оказались здесь. Поединок за столом – это трекийская традиция, демонстрация дружбы и силы. Пусть они увидят, что Сигилла такой же хороший солдат, как и любой в этой комнате, и она готова сражаться с ними, а не против них.

Дом нахмурился, явно не убежденный.

– И соревнование поможет добиться этой цели?

– Таков план, – сказал Сораса.

– Понятно.

По тону бессмертного она поняла, что он не понял ее мысль, и разочарованно вздохнула. Несмотря на прожитые года и все свои умения, Дом разбирался в придворных делах хуже маленького крестьянина. Имевшие место при королевском дворе махинации и манипуляции были ему непонятны или просто неинтересны. «Древний или нет, в Гильдии он не выдержал бы и неделю тренировок».

– Эндри хорошо справляется, – пробормотал Дом, кивнув в сторону стола.

Действительно, оруженосец одержал несколько побед и продолжал сидеть на скамье, даже когда другие выбывали. Но ему явно не нравился поединок, и после победы над более старшим воином Эндри поднял руки и отступил от стола. Сораса не ожидала от него ничего другого.

– А как насчет тебя? – добавил Древний, посмотрев на руки Сорасы. Его взгляд задержался на татуировках, которые она делила со всеми своими собратьями, живыми и мертвыми. – Разве вас не учили этому в гильдии?

– Я скорее перережу человеку горло, чем стану держать его за руку, – отрезала она, пряча ладони. – Кроме того, нас, амхара, не запоминают. Мы созданы для того, чтобы убить и исчезнуть, а не стоять и выпрашивать похвалу.

– Ну, тогда ты станешь первой, – сухо сказал Дом.

Она недоуменно поджала губы.

– Первой?

Он посмотрел на нее так, будто ответ был очевиден.

– Первой амхара, которую запомнят, – небрежно добавил бессмертный, буравя ее взглядом. – Конечно, если мы сможем спасти мир.

«Первой, которую запомнят». Сораса обдумывала эти слова, пытаясь осмыслить их. Казалось, они сплелись в запутанный клубок мыслей. Амхара служили гильдии, наследию величайших убийц, еще лорду Меркьюри, даже друг другу, но никогда самим себе. Никогда кому-то одному. Ни при каких обстоятельствах один не стоял выше других, и особенно выше самого Меркьюри. Превыше всего остального убийцы дорожили славой, но еще сильнее – гильдией. Не в их стиле было подниматься в одиночку и прославлять свое имя за стенами цитадели. Она почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Даже мысли об этом казались неправильными, они противоречили учениям, вбитым ей в голову и пропитавшим ее плоть.

Затихший среди хаоса пира Дом продолжал смотреть на нее. Он ждал, словно не тронутая бурей гора.

– Такой путь не предназначен для амхара, – еле слышно пробормотала она.

Он пошевелился, свет от камина заиграл на его лице.

– Ты больше не амхара.

Слова были равносильны смертельному удару ножа в сердце. Но в то же время они дарили облегчение. У Сорасы перехватило дыхание, оба чувства боролись внутри нее.

– Я не хочу, чтобы меня помнили, – наконец ответила она, слова прозвучали высокопарно и наигранно. – Меня устроит возможность выжить.

– Согласен, – проговорил Дом, продолжая бесстрастно смотреть на нее. – Мы справимся.

«Он знает, что лжет, – поняла она, отметив, с какой силой Древний сжал челюсти, но промолчала. – Если бессмертный умрет, так тому и быть. Пока жива Корэйн, у Варда есть шанс».

«Хотя этот шанс уже невелик».

Она представила путь, который лежал перед ними, он шел через Трекийские врата, в предгорья Галланда, к заброшенному храму, кишащему мерзкими тварями Таристана. Сложная задача, в которой было слишком много переменных, чтобы даже Сораса могла их просчитать. Она стиснула зубы, борясь с отчаянием, прежде чем оно успело бы овладеть ею.

Неожиданно из-за стола поднялся трекийский лорд, без сомнения, самый крупный человек в зале, выше даже самого Дома. Грозный мужчина с широкой грудью, борода которого была заплетена в две косы, а на каждом запястье красовались толстые железные браслеты, свидетельствующие о его высоком статусе. Он не был чопорным придворным, как лорды в Аскале, которые не знали ни войн, ни лишений. Сораса смерила его взглядом, когда он подошел к ней, его намерение ясно читалось в его серых глазах.

Она сделала глубокий вдох и приготовилась. Обычно она не задумываясь отвергала ухаживания мужчин, но, как сильно они бы ни досаждали ей, она не собиралась никого обижать. Соратники нуждались в поддержке трекийцев. И здесь нужно было действовать крайне осторожно.

Трекийский лорд резко остановился, его глаза метнулись от Сорасы к Дому, стоящему рядом с ней. Он расправил плечи, выпятил грудь и поднял бокал пурпурного вина, который держал в своем огромном кулаке.

– Господин Древний, – произнес он с резким трекийским акцентом. – Я вызываю вас на поединок.

Сораса прикусила губу, борясь со смехом.

Стоявший рядом Дом побледнел. Вместо того чтобы напыжиться, он выглядел так, словно хотел выпрыгнуть из ближайшего окна.

– О да, господин Древний, – сказала рыжеволосая леди, быстро приблизившись к нему. Он вздрогнул, когда женщина взяла его под руку, ее зеленые глаза загорелись. – Мы все слышали легенды о вашей бессмертной силе. Покажите ее нам.

Сораса сильнее, практически до крови, прикусила губу.

– Прошу прощения, – запинаясь, произнес Дом. Он перевел взгляд с лорда на женщину, оба жестом указали на стол для поединков. Многие подняли головы, желая увидеть бессмертного принца в деле. Отцепив пальцы придворной дамы от своей руки, он осторожно высвободился из ее хватки.

– Я не занимаюсь подобным, – наконец произнес Дом, склонив голову в сторону лорда. – Видэры не принимают участия в… – он обвел взглядом стол, указывая на него, – в этом состязании.

– Но таков наш путь, Древний, – мрачно ответил лорд, подавшись вперед, его голос стал немного тверже. Гораздо более настойчивым, чем хотелось бы Сорасе.

– Как и путь Темуриджена, – сказала она, осторожно вставая между ними. На ее лице снова была маска, легко появляющаяся даже по прошествии стольких лет. Мило улыбнувшись и взмахнув ресницами, Сораса неторопливо и осторожно взяла лорда под руку. – Сигилла из Темуриджена превзошла всех за этим столом. Победила ли она вас, милорд?

Трекиец посмотрел на Сорасу, изобразив невинность. Затем усмехнулся и допил вино.

– Нет, не победила, – выпалил он, потопав прочь со все еще держащей его под руку Сорасой.

Краем глаза она уловила вспышку золотого, это Дом следовал за ней, не отступая ни на шаг.

– Позволь мне пригласить тебя на танец, темурийка? – сказал лорд, оттаскивая другого мужчину, сидящего на скамье напротив Сигиллы. Не дожидаясь ответа, он сел, одной рукой продолжая крепко обнимать Сорасу, а другую поставил на стол, приготовившись к поединку.

Сигилла взглянула на Сорасу, ее лицо было непроницаемым. Сораса могла лишь ухмыльнуться.

– Не сломай ему руку, – сказала она на айбалийском, и Сигилла усмехнулась.

Тридцать секунд спустя лорд захромал прочь, сжимая запястье, а Сигилла невозмутимо пожала плечами.

– Мы не сможем сражаться, если ты покалечишь наших собственных солдат, – отругала ее Сораса.

– Но ведь ты ничего не сказала про запястье, – нехотя извиняясь, запротестовала охотница за головами.

В этот момент к ним приблизился Осковко. Принц сел на скамейку.

– Давай-ка решим этот вопрос, Сигилла из Темуриджена? – предложил он, ставя локоть на стол. – Похоже, остались лишь мы с тобой.

Действительно, скамьи опустели, остались только охотница за головами из Темуриджена и принц Трекии.

Остальные присутствующие наблюдали за происходящим, ошеломленные от соперничества, жары и вина. Большинство болели за своего принца, они хлопали ладонями по столу или по бедрам, выбивая ритм военного барабана. Звук разносился по залу, пульсируя, словно кровь, пока даже Сорасе не захотелось присоединиться к нему. Но она сдержалась и отошла от стола, чтобы посмотреть состязание вместе с остальными.

Корэйн перекрикивала шум, собирая последние ставки, Эндри выступал в роли посредника. В какой-то момент снова появилась Вальтик. Она села в углу, едва заметная голубоглазая тень, которая хрустела костями. А Дом притих, обрадовавшись, что его игнорируют.

На щеке Сигиллы дрогнул мускул, ее лицо отчетливо выделялось в свете многочисленных факелов. Бронзовая кожа будто светилась, а в глазах плясали блики света. Она откинула прядь волос с глаз и поставила локоть, протянув ладонь принцу. Если она и чувствовала какое-то напряжение, то не показывала этого, неизменная полудикая ухмылка снова вернулась на место.

Принц тоже улыбнулся и взял ее руку, его пальцы сомкнулись над ее собственными, ладони противников прижались друг к другу. Небритое лицо Осковко исказила кривая ухмылка.

– За Трекию! – прокричал он, вызвав восторг у зала.

– За Вард! – ответила Сигилла, собрав очередные одобрительные возгласы.

Оба хмыкнули, и поединок начался, лица соперников покраснели, брови сошлись вместе. Осковко выдохнул, костяшки его пальцев побелели, когда на предплечье Сигиллы проступили мышцы, а ее дыхание стало тяжелым. Она стиснула зубы, руки противников дрожали, ни один из них не сдвинулся ни на дюйм.

– Осковко! Осковко! – кричали трекийцы, звеня кубками и хлопая ладонями по столам. Происходящее напомнило Сорасе драку в таверне в Адире. – Белый волк Трекии!

– Сигилла! – в ответ подбадривала Сораса, повышая голос так, чтобы ее слышали все. – Сигиллабета Бхар Бхур!

Стоило Сигилле услышать свое полное темурийское имя, как ее глаза вспыхнули, и она прикусила губу. Сделав еще один глубокий вдох, она продолжила борьбу, вложив всю имеющуюся у нее силу в кулак. Осковко застонал от боли, по его лбу скатилась бисеринка пота. Лицо принца покраснело еще сильнее, став ярче, чем свежая кровь, мышцы на шее под воротником напряглись от прилагаемых им усилий.

Раздавались крики и одобрительные возгласы, и более чем несколько трекийцев аплодировали Сигилле так же громко, как и своему принцу. Сораса продолжала кричать и хлопать, жестом побуждая остальных последовать ее примеру. Громче всех ревел Дом, поднявший кулаки вверх.

– Железные кости бойцов Бессчетного войска никогда не будут сломлены, – прогорланил он.

Слова стали последним гвоздем в крышку гроба Осковко.

Сигилла издала гортанный крик, боевой клич Темуриджена, и впечатала кулак принца в столешницу. Осковко едва не последовал следом и был вынужден низко наклониться, чтобы не сломать руку. Как только Сигилла вскочила на ноги, подняв руки в знак триумфа, он вскочил следом. Зал разразился радостными криками, в то время как свободной рукой принц схватил запястье соперницы, а другую свою руку прижал к груди. Издав воинственный крик, Осковко поднял их соединенные руки, демонстрируя победу темурийки и празднуя ее на глазах у всех собравшихся. И воины праздновали вместе с ним, разливая вино, эль и добрые пожелания.

– Завтра отправляемся на войну за Вард, – прокричал он.

– За Вард! – ответили его воины.

– За Вард! – прогремела Сигилла.

«За Вард», – мысленно произнесла Сораса.

Надежда затеплилась в ее груди, мерцая, как огонек свечи. Но слишком маленький, слишком слабый. Зал отозвался триумфальными криками, однако Сораса услышала лишь похоронный звон колоколов. Несмотря на улыбку, ее живот сжался от ужаса. Он всегда таился неподалеку, но теперь тянул к ней свои ледяные когти, глубоко вонзаясь в плоть.

Глава 19
Безжалостный избранник

– Эрида —

Хоть и обитый бордовым бархатом, трон Мадренции все равно казался неудобным: камень холодил даже через ткань, высокая спинка была невыносимо прямой. После долгого утреннего заседания совета Эриде хотелось поскорее избавиться от ноющей боли в пояснице.

Вымученно улыбнувшись, она оставила Торнуолла и Харрсинг в тронном зале и вышла, чтобы присоединиться к свите ожидающих ее придворных дам. Жаль, что она не могла просто отослать этих девушек и женщин прочь. Они приносили мало пользы, лишь следили за ее внешним видом в течение дня. А еще шпионили для своих семей или мужей. Но внешний вид был крайне важен, поэтому дамы оставались подле королевы. Они следовали за ней на почтительном расстоянии, перешептываясь между собой, их голоса походили на низкий гул.

Львиная гвардия шла следом, безмолвная, если не считать лязга доспехов, но они постоянно присутствовали неподалеку, пока королева шествовала по незнакомым залам дворца. Продолжая идти, Эрида еще раз обдумала клятвы, перебирая в памяти многих мадрентийских дворян, которые вчера поклялись ей в верности. Не один час она выслушивала неискренние восхваления и завуалированные оскорбления. «Юная», – называли ее большинство дворян, склоняя головы перед своей смелой завоевательницей. Эрида знала, что лучше не считать это комплиментом. Они видели в ней ребенка, девушку, едва ли достаточно взрослую, чтобы управлять собственной жизнью, не говоря уже о двух королевствах, с которых она намеревалась начать строительство империи.

«Они ошибаются и скоро сами поймут свою ошибку», – подумала она.

Сгустившиеся в окне тучи висели над заливом мрачной пеленой, и лишь на западе виднелись проблески солнца. Некогда блестящие залы потускнели, перламутровая плитка утратила свой блеск. Внезапно дворец Робарта стал казаться крошечным и невыразительным, невзрачным по сравнению с домом Эриды, находившимся за сотни миль отсюда.

Королева не ожидала, что будет скучать по Новому дворцу, но у нее в душе поселилась томительная боль. Она тосковала по садам, собору, витражам с изображениями могучего Сайрека и множества других богов. Своему бесподобному городу, ошеломляющему своими размерами и наводненному многими тысячами преданных ей людей. Они ликовали, даже если им удавалось лишь мельком увидеть свою королеву. Не то что жители Рулайна и Партепаласа, которые плевали ей под ноги и из вредности проливали кровь.

Эрида шла без какого-либо четкого направления, но ноги сами вывели ее в великолепные дворцовые сады. Там цвели деревья и цветы, воздух благоухал всевозможными ароматами, где-то журчал фонтан, прерываемый пением птиц. Маленькие пони прокладывали себе путь по траве, их круглые животы были похожи на блестящие золотые монеты. Эрида подумывала прогнать их из дворца, в конце концов, они были питомцами принца Орлеона, а она не нуждалась в напоминаниях о мертвых.

Взглянув на темнеющее небо, королева оценила возможность дождя. На фоне всего остального гроза казалась сущим пустяком.

«Тебе принадлежит город. И королевство, – подумала она. Сковавшая тело нервозность начала медленно отступать. – Скоро падут следующие, за ними другие. Пока ты не завладеешь всем, что указано на карте».

Эрида мысленно улыбнулась, пытаясь представить Вард. От найронийских тропических лесов до джидийских снегов. От изнуряющего Тигрового залива до горных долин Калидона. От Аскала, жемчужины ее короны, до степей Темуриджена и императора Бхара. Множество тронов, столько королевств. Некоторые преклонят колени, пораженные ее бесчинствам в Мадренции. Многие – нет.

Эрида стиснула челюсти, ее зубы заскрежетали. Облегчение, которое она испытывала несколько минут назад, исчезло, угасая по мере того, как она перечисляла серьезные препятствия на своем пути. Множество опасностей на пути к ее доле.

– Обладательница двух корон, – произнес глубокий голос, и по коже Эриды побежали мурашки.

Львиная гвардия знала, что Таристану позволено приближаться к королеве.

Он появился откуда-то с тропинки, выйдя из-за ряда тополей. Эрида заметила, как отреагировали ее дамы, некоторые из них начали перешептываться, другие понимали, что лучше хранить молчание. Взмахнув рукой, королева отпустила их всех, заставив суетливо устремиться обратно во дворец.

Львиная гвардия осталась стоять поодаль от своей королевы.

– Я думала, ты все еще помогаешь Ронину в архиве, – отозвалась Эрида, глядя в сторону своего супруга. Он шел к ней легкой походкой. – Достаешь книги с высоких полок и тому подобное.

Уголок рта принца дернулся, показывая, что слова Эриды вызвали у него желание улыбнуться.

– Я впустую трачу время, потому что не умею работать с книгами. – Таристан беспокойно расхаживал по саду, как всегда чувствуя себя не в своей тарелке. На нем не было ни мантии, ни доспехов, осталась только красивая красная туника с розой, вышитой над сердцем.

– Тебе идет, – сказала она, указывая на геральдику на его одежде. – Ты выглядишь как настоящий принц Древнего Кора.

– Неважно, как я выгляжу, важно лишь на что я способен.

– Оба эти факта имеют значение. И ты должен выглядеть соответственно своему статусу. Принц с древней родословной, редкий потомок древних императоров.

– Доказательство тому – моя кровь и клинок, а не одежда.

Эрида понимала это как никто другой. Ни один другой человек не способен сорвать Веретено или использовать Веретенный клинок. Никто другой не мог стать тем, кем стал он.

Воротник его туники был расстегнут, открывая взору белые вены, пульсирующие под кожей. Эриду охватило странное желание прикоснуться к расходящимся словно ветви линиям и проследить их путь. Она списала это на восхищение. «В моем муже живет частичка бога, кто бы не захотел коснуться его?»

Таристан сократил расстояние между ними. Казалось, температура повышалась с каждым преодолеваемым им дюймом, по скрытой под изысканным платьем коже королевы побежали мурашки. Ткань казалась тяжелой и слишком тесной.

Эриде хотелось сорвать ее. Вместо этого она, не моргая, смотрела на Таристана.

– Обладательница двух корон, – повторила она. – И наследник трех тронов. – Его титулы мелькали у нее в голове. «Древний Кор, Галланд, а теперь Мадренция». – Неплохой путь для трекийского наемника.

Супруг тоже не моргал, и ее глаза начали гореть.

– Я каждый день думаю об этом, – сказал он, останавливаясь перед ней и все еще удерживая ее взгляд, как капкан удерживает кролика. Наконец Эрида не выдержала и моргнула. Таристан ответил довольной ухмылкой. – Сирота из приюта добился всего этого.

– Принц из шелка и стали, – сказала она, оглядев его.

«Правая рука королевы и бога демонов».

– Что ты видишь? – спросил он, по-прежнему ни разу не моргнув и пристально глядя на нее. Его взгляд практически причинял боль. Она чувствовала, будто он пронзает ее.

– Я вижу тебя, Таристан. – Эрида проглотила образовавшийся в горле комок. Принц стоял достаточно близко, и она могла дотронуться до него, но вместо этого переплела пальцы. – Мне интересно, какие черты достались тебе от матери, какие от отца. А что перешло в наследство от Древнего Кора и от Варда.

Она попыталась вспомнить Корэйн, тихоню, ставшую причиной всех их бед. Черные волосы, оливкового цвета кожа. Разный цвет волос и лица, но те же глаза и черты лица. Та же надменность, словно они каким-то образом отличались от других смертных. «Могла ли Корэйн чувствовать эту разницу? А Таристан?»

– Никто из живых не может ответить на этот вопрос, – пробормотал он и наконец отвел взгляд. Сады упирались в залив, ласковые волны бились о камень. Синие воды были темными, огни города отражались в них дрожащими золотыми бликами. – Ни в случае с тобой, ни в случае со мной.

Эрида почувствовала, как у нее перехватило дыхание: в его черных глазах огни города казались яркими звездами. Впервые ей показалось, что она может постичь их глубину.

– О чем еще ты думаешь?

Он пожал плечами, потирая руки. Его длинные бледные пальцы были чистыми, но Эрида помнила, сколько крови они пролили.

– В основном о своей судьбе.

– Совсем не пустяк.

– Но когда-то так и было, я мог умереть где-нибудь в канаве. Однако все изменилось после того, как Ронин нашел меня, а Тот, Кто Ждет сделал меня тем, кто я есть.

Эрида цокнула языком, ощутив прилив храбрости.

– Не стоит недооценивать себя. Ни волшебник, ни бог не научили тебя выживать.

Вернувшийся пристальный взгляд Таристана был подобен удару в грудь.

– То же самое можно сказать и о тебе.

Она медленно покачала головой:

– Учеба – это вынужденная мера. Особенно после смерти моих родителей. Никто не стал бы защищать девушку, которая не может защитить себя сама.

Таристан спокойно кивнул. К своему удивлению, она увидела понимание в его глазах.

– Неважно, во дворце или в сточной канаве, крысы есть везде.

«Крысы».

Эрида улыбнулась.

– С меня уже хватит этих паразитов, – усмехнулась она. – Сначала Корэйн ан-Амарат и ее назойливая свора. Надеюсь, она мертва и валяется где-нибудь в песчаной дюне, а ее кости выгорели под солнцем пустыни.

Королева прогнала нахлынувшую на нее волну отвращения.

– А потом Кониджин, которого все еще не схватили. Лишь боги знают, где находится мой предатель-кузен или кто ему помогает. Неважно, сколько городов мы завоевываем, эти двое все равно остаются вне пределов нашей досягаемости.

В животе у нее разлился жар, но не от тяжелого платья или присутствия Таристана. А от ярости.

– Тебе идет гнев, – изучая ее лицо, изрек Таристан. – Он питает огонь внутри тебя.

Эрида покраснела и отвернулась, сжимая губы. Она чувствовала, как участился ее пульс, причина тому крылась как в охватившем ее разочаровании, так и во внимании Таристана.

– Мне нужна голова Кониджина, – фыркнула она.

– Скоро он допустит еще одну ошибку, – на удивление спокойно ответил Таристан. – Или другой дворянин сделает ее за него.

– Я уже работаю над этим. Казна Мадренции огромна, и сокровища Робарта уже поделены между моими сторонниками.

Таристан издал насмешливый смешок, его лицо вытянулось. Он оглядел окружавшую их Львиную гвардию, молчаливую и непоколебимую.

– Плати солдатам, а не любящим покрасоваться дворянам.

– Многие мои солдаты следуют за этими любящими покрасоваться дворянами, – холодно ответила Эрида. – А монеты обеспечивают самую сильную преданность. Кониджин не может купить то, что уже принадлежит мне.

– Кониджин – ничто в этом мире. – Низкий шепот принца наполнил сады. – Когда-нибудь ты это поймешь.

Эрида лишь вздохнула, разминая плечи. Тяжелые церемониальные доспехи уже начали впиваться ей в ребра.

– Когда-нибудь ты окажешься прав, но пока он все еще представляет угрозу. Как и твоя племянница.

– Да, она опасна. – Таристан скривил губы.

Несмотря на злость, Эрида находила свое положение отчасти забавными, как и положение Корэйн. «Участь мира зависит от хрупких женщин, а в сторонке от нас распинаются мужчины». Она попыталась взять себя в руки и снова стать той женщиной, которой была час назад, – королевой всего, что она представляла.

Вместо этого она ощущала себя маленькой и унылой, как уменьшающийся дворец, жемчужиной без света, который заставлял ее сиять. «Сегодня я победительница. Почему я чувствую себя иначе?»

– Это все, о чем ты мечтала? – Голос Таристана стал глубже, настолько низким, что разнесся по воздуху, найдя пристанище в ее груди.

Борясь с внезапно нахлынувшей грустью, Эрида стиснула зубы, а затем на долгую секунду закрыла глаза. Пение птиц и журчание фонтана окружили ее, окутывая ритмичным шумом.

– Мне хочется, чтобы отец был здесь и смог увидеть все это, – наконец сказала она, заставив себя снова открыть глаза. Огонь, о котором говорил Таристан, лизал королеву изнутри, поглощая боль и превращая ее в то, что она могла бы использовать взамен. Гнев. Страх. Что угодно кроме печали. – И Кониджин тоже. Чтобы его приковали к полу и засунули в рот кляп, вынуждая смотреть, как я получаю всю власть, которую он пытался у меня отнять.

Таристан громко рассмеялся, обнажив белые зубы.

– Ты беспощадна, Эрида, – сказал он, вставая так, чтобы его тень падала на нее. – Именно поэтому тебя и избрали.

Эрида ощутила, как все внутри нее сжалось, и у нее перехватило дыхание.

– Кто избрал? – выдохнула она, уже зная ответ.

– Конечно, Тот, Кто Ждет.

При упоминании имени дьявольского бога ее мужа тело Эриды охватила дрожь. Ее словно окатило ледяной водой и одновременно поразило молнией. Она старалась не думать о Нем, и в большинстве случаев ей это удавалось. Завоевательной кампании сопутствовала масса отвлекающих факторов.

– Он увидел в тебе оружие, как когда-то увидел его во мне. Нечто важное и достойное награды. – Таристан оценивающе посмотрел на королеву, его глаза все еще были темными, в них не было ничего, кроме бездонной черноты. – Тебя это беспокоит?

Эрида задумалась над ответом.

– Не знаю, – наконец произнесла она, говоря чистую правду.

Таристан продолжал стоять на месте, не желая отступать или приближаться. Он смотрел на нее сверху вниз, и Эрида почувствовала себя трупом на поле боя, безжизненными глазами наблюдавшим за собственной кончиной. Она не могла даже предположить, сколько истекающих кровью и сломленных людей видели ее мужа таким в последние мгновения своей жизни. И она снова поняла, как глупо было довериться ему, добровольно следовать за ним по такому темному пути. Однако ей казалось, что это правильный выбор. Единственный настоящий выбор, который она сделала в своей жизни.

– Ты тоже выбрала меня, – выдохнул он. – Ты видела, кто я, что я предлагаю, и сказала «да». Почему?

Эрида сделала успокаивающий вдох.

– Другой мужчина стал бы моим тюремщиком, с радостью прикрепив поводок к моей короне, – сказала она, озвучивая неоспоримый факт. – Всю свою жизнь я знала об этом. Но ты ровня мне, и ты считаешь меня равной себе. Ни один другой поклонник в Варде не может похвастаться тем же.

Каким-то образом ее слова успокоили Таристана, его веки отяжелели. Он казался драконом, околдованным нежной колыбельной.

Эрида же в свою очередь пожала плечами.

– Ни один другой мой ухажер не служил мрачному богу из другого мира, – сказала она, едва заметно ухмыляясь. – Но если такова цена за мою собственную свободу, мою собственную победу, я буду продолжать платить.

Черные глаза продолжали неотрывно смотреть на нее.

Где-то в нависших над морем тучах прогремел гром, и на лицо Эриды упала капля дождя, шокируя своим холодом. Но воздух между ними оставался горячим. Внезапно под своей поднятой рукой она почувствовала жар его щеки, гладкой и очень теплой, почти как у охваченного лихорадкой человека. Она словно коснулась раскаленного от солнца камня.

Таристан даже не пошевелился. Он снова не моргая смотрел на нее, казалось, его дикие глаза поглощали все вокруг.

– Он всегда там, внутри тебя? – шепотом спросила Эрида, проводя кончиками пальцев по острой скуле супруга. Таристан резко втянул воздух.