Текст книги "Оллвард. Разрушитель клинка"

Убийца даже не обернулась.

– Нет, ты по ним не скучала, – выдала она в ответ.

Корэйн искренне рассмеялась.

– Ты права, не скучала.

Вздохнув, она легла на кровать и вытянулась. После нескольких недель, проведенных на природе, жесткий соломенный матрас казался ей облаком. Лишь благодаря огромной силе воли ей удалось сдержаться и не уснуть.

Сораса продолжала свои поиски и, опустившись на колени, проверяла пол.

– Осковко не станет сдавать меня Эриде.

– Я беспокоюсь не об Осковко, – пробормотала Сораса, ползая под кроватью. – В замке проблема с крысами.

Вдруг она показалась с другой стороны, держа в руке извивающееся, жирное тело с длинным хвостом.

Корэйн скривилась, когда убийца швырнула крысу в коридор.

– Да ладно, перестань, ты видела вещи и похуже, – проворчала Сораса, закрывая за собой дверь.

– Это не значит, что я начала любить крыс, – отрезала Корэйн, вставая. Она зашуршала простынями, проверяя, нет ли там других грызунов.

– Мы собираемся пировать с военным лагерем трекийцев. Поверь, ты будешь мечтать о крысах. – Сораса положила руки на бедра и осмотрела комнату, в конце концов удовлетворившись увиденным. Затем она ткнула пальцем в сложенную на столе у окна стопку и сморщила нос.

– Кажется, Осковко был достаточно любезен и прислал нам одежду на вечер.

Корэйн понюхала свою свободную рубашку, покрывшуюся пятнами за недели, проведенные в дороге.

– Не представляю, почему.

Судя по выражению лица Сорасы, предложенная им одежда была ненамного лучше. Она схватила платье за воротник и с отвращением встряхнула его.

– Ты должна убедиться, что они не пропитаны ядом, – ухмыляясь, сказала Корэйн.

Но Сораса уже перебирала пальцами ткань, осторожно обнюхивая складки льна и шерсти.

– Я пошутила, – еле слышно произнесла Корэйн. – Неужели люди действительно так делают?

– Я делала. – Сораса улыбнулась неправдоподобно широкой улыбкой, а затем бросила платье и льняное нижнее белье на кровать. – Ты первая принимаешь ванную.

Корэйн осторожно взяла одежду и с некоторым трепетом осмотрела ее. Верхнее платье из простой шерсти бледно-голубого цвета, который, должно быть, когда-то был ярким. Она провела пальцем по вышивке на рукавах и вырезе, чувствуя тонкую работу. Платье было старым, но хорошо сшитым, возможно, раньше оно принадлежало леди или принцессе. Белые волки, выделенные белой и золотой нитью, переплетались с узором из снежинок.

«Белый волк и метель», – подумала Корэйн, и по ее спине пробежал холодок.

– Айсадере увидели все это в зеркале, – прошептала она.

Сораса презрительно фыркнула.

– Сообщи, когда Айсадере удастся натравить флот Айбала на Эриду. Вот тогда я буду впечатлена.

Корэйн медленно стянула с себя старую рубашку и брюки, а затем бросила их на пол. Ей казалось, будто, избавляясь от слоев грязи и копоти, она сбрасывает с себя кожу.

Теплая вода в маленькой деревянной ванне была даже лучше, чем нормальная кровать. Корэйн сделала вдох и с головой погрузилась под воду, а когда вынырнула и вытерла глаза, увидела, что вода уже помутнела.

Она поморщилась.

– Может, позвать служанку, чтобы набрала тебе новую воду?

Сораса и глазом не моргнула.

– Просто поторапливайся, – сказала она, проверяя щеколду на окне.

Рядом лежал небольшой кусок мыла, и Корэйн полностью намылилась, вздрагивая каждый раз, когда касалась царапин на коже. Ей даже хотелось забыть о пире и остаться в ванне, пока вода не превратится в лед. Но вместо этого она еще раз провела мылом по волосам, ополоснула их водой и закончила водные процедуры. Огонь согревал ее обнаженную спину, и, выходя из воды, она почти не дрожала, когда заворачивалась в толстое одеяло.

Сораса была уже без одежды: аккуратно сложенные туника, штаны и сапоги лежали в углу вместе с многочисленными клинками. Не успела Корэйн оглянуться, как убийца уже нырнула под воду.

Естественно, Корэйн заметила татуировки Сорасы. Никогда раньше она не видела столько рисунков, даже у членов команды ее матери. Чернила почти полностью покрывали тело Сорасы. Ноги, позвоночник, ребра. Сокол, паук, созвездие звезд.

– Какая твоя любимая? – спросила Корэйн, когда из воды показалась голова Сорасы.

Убийца моргнула, сурьма, которой обычно были подведены ее глаза, потекла по щекам. А после прищурилась.

– Любимая что?

Щеки Корэйн вспыхнули.

– Прости, это было грубо. – Она опустила голову, плотнее закутываясь в одеяло.

– Ты о татуировках?

– Не хочу совать нос не в свое дело, – ответила Корэйн, отвернувшись.

Сораса не обратила на это внимания.

– Но именно так ты всегда и делаешь.

Корэйн покраснела еще сильнее.

– Да, наверное, так и есть, – призналась она. – Я просто… хочу знать. Все. Всегда. Если я буду знать все, что меня окружает, каждую мелочь… – Ее голос затих, мысли путались. – Думаю, так мне кажется, что я лучше контролирую свою жизнь. Что я сильнее. Важнее. По крайней мере, так было раньше.

Дома, в Лемарте, знания были ее силой. Осведомленность о приливах и отливах, торговых путях, хождении монет и сплетнях. Теперь, перед лицом конца света, все то, что она знала, казалось бесполезным.

Лежавшая в ванне Сораса не шевелилась, вода медленно двигалась вокруг нее. Ее никак нельзя было назвать открытой книгой. Корэйн ожидала, что она нырнет под воду и снова замолчит. Вместо этого амхара вытерла глаза, стирая сурьму, и усмехнулась.

– Эти мои любимые, – сказала она, подняв обе ладони.

Нанесенные с помощью чернил солнце и луна покрывали ее кожу, усеянную небольшим количеством мозолей.

Корэйн восхищенно переводила взгляд с одной татуировки на другую.

– Что они означают?

– Это знак Лашрин, две стороны богини. Солнце и луна, жизнь и смерть. Я ношу их в своих руках. – Она задумчиво перевернула ладони, ее голос смягчился: – Такие есть у всех амхара.

Убийца обвела взглядом солнце на одной ладони, затем луну на другой.

Корэйн молча наблюдала за ней. Она понимала, что ступает на тонкий лед.

– Сораса, у тебя все хорошо?

Сораса резко опустила руки обратно в воду.

– У меня все отлично, – отрезала она.

– Ты молчала целый месяц, – тихо заметила Корэйн. Она устроилась рядом с ванной, сев на маленький табурет.

– А теперь я разговариваю. – Амхара больше походила на капризного ребенка, чем на убийцу. Она переключилась на мыло и провела им по рукам. – И говорю, что все нормально. – Ее зубы сверкнули в свете камина. – Благодаря Гильдии я стала той, кто я есть. И делала только то, чему они же меня и научили.

Возникшее равновесие было довольно хрупким. Любой вопрос мог подтолкнуть ее – или Сорасу – за черту, заставить замкнуться в себе. Но причина вопроса крылась не в любопытстве, теперь нет. Корэйн заметила жгучую боль в глазах Сорасы, видимую даже за выстроенной убийцей стеной.

– Ты знала их?

Сораса втянула воздух. Ее веки дрогнули. Она тоже держалась из последних сил.

– Всех до единого.

В камине затрещали дрова, и Корэйн вздрогнула, ее сердце сжалось. «Всех до единого». Она мало знала о жизни Сорасы в Гильдии Амхара, но достаточно, чтобы понять: признавала она это или нет, когда-то убийцы были ее семьей. А теперь двенадцать из них встали у нее на пути, двенадцать братьев и сестер, которые когда-то жили рядом с ней, погибли от ее руки.

– Почему тебя изгнали? – спросила Корэйн хриплым голосом, у нее внезапно пересохло в горле.

Сораса пригладила волосы, убрав их со своего ныне чистого лица, без грязи и сурьмы она выглядела моложе, а затем выразительно посмотрела на Корэйн.

– Я думала, ты сказала, что это не твое дело.

Корэйн вылезла из-под одеяла и подошла к одежде на кровати.

– Это не значит, что мне не интересно узнать причину, – ответила она.

Продолжавшая лежать в ванне Сораса ничего не ответила.

Корэйн и не ожидала услышать ответ, поэтому натянула одежду. Она поежилась, ощутив, как тонкий лен коснулся ее кожи. После стольких недель в изношенной дорожной одежде было непривычно ощущать прикосновение иной ткани. Плотно прилегающее к нижней рубашке платье обтягивало изгибы ее тела, а вырез спускался ниже ключиц. В Лемарте Корэйн практически никогда не носила платья. Просто не было повода, даже по праздникам. Но она не испытывала к ним неприязни.

Одевшись, девушка посмотрела на свое отражение в маленьком зеркале. Оно было мутным, размером едва ли больше куска пергамента, да еще и с пятнами от ржавчины, но она поворачивалась туда-сюда, любуясь тем, что могла увидеть.

– Один мужчина возненавидел свою жену и захотел уничтожить ее.

Обернувшись, Корэйн вопросительно приподняла бровь. Сораса никак не отреагировала, она пристально смотрела на огонь, мыло было забыто, вода в ванне посерела, смешавшись с дорожной пылью.

– Он заключил контракт, – сказала убийца, и пламя взвилось вверх. По комнате разлилось тепло.

– Но не на ее жизнь, – прошептала Корэйн.

– Я и раньше убивала детей. – В глазах Сорасы отражалось танцующее пламя камина. – Но на этот раз… подобное казалось неправильным. А мне редко что кажется неправильным. – Она опустила одну руку под воду, к ребрам, и коснулась татуировки, которую не могла видеть Корэйн. – Я вернулась в цитадель. Но лорд Меркьюри должен был преподать урок мне и другим.

– Потому что ты не смогла убить ребенка?

– Потому что я отказалась выполнить контракт, – ответила Сораса. Ее лицо ожесточилось, на нем промелькнул гнев. – Провал допустим, а вот неповиновение – нет. Мы служим. Вот наша самая главная догма. А я не служила, не могла служить. Поэтому лорд Меркьюри пометил меня как осару и бросил в море. – Воспоминания о тех днях отразились в ее глазах, и она пробормотала себе под нос: – Мужчины и власть понятия несовместимые.

Корэйн мрачно усмехнулась.

– Женщины тоже не слишком преуспели в этом вопросе.

– Эрида сама тот еще экземпляр. Как и твой дядя.

Теперь напряглась Корэйн, ее тело охватила дрожь ужаса. Она теребила платье, стараясь не думать о Таристане и его армии. Его глаза казались всепоглощающей бездной, воспоминания о них пугали даже сейчас.

Они поглотили бы и ее, если бы им предоставилась такая возможность.

А заодно и весь мир.

Веретенный клинок лежал поперек изножья кровати, растянувшись почти во всю ее ширь. Ножны скрывали часть его магии, приглушая зов Веретенного клинка к Веретенной крови, но Корэйн все равно чувствовала ее отголоски. Она провела пальцем по коже. Теперь она знала каждую царапину и вмятину, трещины и потертости, возникшие во время ее путешествия и во время путешествия Эндри. И Кортаэля. Большой палец скользнул по рукояти меча, словно там она могла почувствовать тепло пальцев отца.

– Я не хочу умереть как отец, – прошептала она.

Вода в ванне заплескалась, когда Сораса повернулась к ней лицом и расправила плечи.

– Никто не хочет умирать, Корэйн, – резко сказала она. – Но когда приходит время, это случается со всеми. – Охватившее ее напряжение немного ослабло, лоб разгладился. – И тогда Лашрин поприветствует нас дома.

«Дома».

Корэйн тут же вспомнила коттедж, маленькие комнаты и белые стены, цветы в саду, кипящий в чайнике цитрусовый чай ее матери. Она сделала вдох, пытаясь вспомнить океан и кипарисовые рощи, но все, что почувствовала – запах дыма и мыла. Ее сердце замерло. Она выросла в Лемарте, но это место никогда не было домом, настоящим домом. Замечательное место для взросления, но оно не было тем самым, куда хочется вернуться.

– Возможно, раз нам больше некуда идти, наше место рядом друг с другом, – прошептала Корэйн. Это были слова самой Сорасы, сказанные так давно.

Убийца вспомнила их и медленно кивнула.

Раздавшийся стук в дверь отвлек Корэйн от ее мыслей. Сораса откинулась на бортик ванны, вода плескалась вокруг ее обнаженных ключиц.

А затем раздраженно прорычала себе под нос:

– Да, что случилось?

Дверь распахнулась, и, наклонившись, чтобы пройти через дверной проем, в комнату вошел Древний, его огромная светлая голова почти доставала до потолка. Он тоже переоделся в чистую одежду: черную тунику и кожаные штаны, а на поясе висел меч. Потрепанная старая мантия наконец исчезла.

– Я… – промямлил он, его белое лицо сильно покраснело. Взгляд метнулся от полностью одетой Корэйн к растянувшейся в воде Сорасе.

На мгновение он задержал на ней взгляд, а затем устремил его в потолок, на пол, камин… куда угодно, только не на бронзовую кожу Сорасы.

– Простите, вы сказали «да»?

– Не понимаю, в чем проблема. – Сораса пожала плечами. Татуированная лошадь перемещалась на ее плече, как бы скача по двигающемуся телу. – Домакриан, тебе пятьсот лет, наверняка ты уже видел обнаженную женщину, смертную или бессмертную. Или бессмертные выглядят иначе?

Дом на мгновение опешил, а потом нахмурился.

– Нет, мы не отличаемся… – прорычал он, а затем отвернулся. Он поднял руку, чтобы прикрыть глаза. – Сораса, это не относится к делу.

Корэйн пришлось прикрыть рот рукой, чтобы не взвыть от смеха. Дом выглядел так, словно хотел спрыгнуть с крыши, в то время как Сораса лениво ухмылялась, будто была покладистой кошкой, которая потягивалась в лучах солнца. Она наслаждалась каждой секундой его дискомфорта.

– Ну, тогда поторопись и озвучь нам то, что собирался, – сказала убийца. – Или ты намерен остаться?

Он шумно выдохнул, пытаясь успокоиться.

– Внизу готовят пир, и, если судить по крикам, которые я слышал, Осковко уже пьян.

– Мы бы и сами узнали об этом, Дом, – поддразнила Корэйн.

Продолжая держать одну руку у лица так, чтобы не видеть Сорасу, Дом скривился.

– Я лишь хотел сказать, что принц и его люди ведут себя крайне некрасиво. Я постою за дверью и подожду, когда вы обе будете готовы присоединиться к ним в большом зале.

Сораса пошевелилась и села.

– Почему ты думаешь, что я не могу защитить себя или Корэйн? – спросила она, теперь вода опустилась чуть ниже, скрывая меньше тела.

Корэйн опасалась, что сердце Дома не способно выдержать такой поворот.

Все еще отказываясь смотреть в сторону амхара, бессмертный попытался объясниться, но безуспешно. Из его рта выходили лишь какие-то отрывочные фразы и обрывки слов, не имеющие особого смысла.

– Ладно, я пойду, – наконец произнес он и ушел, развернувшись на каблуках.

Затем снова распахнул дверь, едва не сорвав ее с петель. Все еще продолжая держать одну руку у лица, он бросился прочь, и его массивное тело так резко врезалось в косяк, что задрожали стены. Дверь захлопнулась с такой силой, что дерево чудом не раскололось.

Корэйн лукаво улыбнулась Сорасе.

– Не думаю, что он раньше видел обнаженную женщину. – Вода брызнула на каменную плиту камина, когда ухмыляющаяся Сораса поднялась из ванны.

– Нет, определенно видел.

Корэйн удивленно спросила:

– Откуда ты знаешь?

– Он точно знал, куда смотреть, – спокойно ответила она, вытираясь несколькими быстрыми движениями. Затем надела нижнюю рубашку и отжала волосы, глядя на разложенное платье. Ухмылка исчезла, и теперь Сораса угрюмо взирала на наряд. – Трекийская мода просто отвратительна.

Платье цвета древесного угля было оторочено черной и золотой нитью, образующей узор из крошечных цветов. У него были длинные рукава и шнуровка на шее, которую Сораса затянула, чтобы платье лучше облегало ее фигуру. Как и у платья Корэйн, вырез опускался ниже ключиц, демонстрируя больше татуировок амхара. Если Сораса и не желала обнажать бронзовую, покрытую черными чернилами кожу, она этого не показывала. Амхара быстро заплела мокрые волосы в косу и закрутила ее узлом у основания шеи. После снова нанесла сурьму, нарисовав на веках тонкие, дерзкие линии. Из-за этого ее медные глаза стали сверкать ярче любого огня.

Она производила ошеломляющее впечатление: красивая айбалийка со смуглой кожей и черными волосами, одетая в трекийский наряд. Сораса будто светилась, а ее лицо с высокими скулами и полными губами казалось таким же благородным, как у дам на картинах.

Корэйн почувствовала непривычную слабость, которую испытывала, стоя рядом со своей храброй, великолепной матерью.

– Отвратительна или нет, но ты прекрасно выглядишь, – сказала она, махнув рукой в сторону Сорасы.

Убийца только пожала плечами.

– Признаю, я выгляжу лучше, – пробормотала она, завязывая рукава. – Если бы только мы могли как следует проехаться по югу. Двор Айбала поистине великолепен.

Корэйн попыталась представить себе его. Будучи в Алмасаде, они больше сосредоточились на том, чтобы пройти через город, но она помнила, как периодически видела мелькающие тут и там тонкие шелка и драгоценности. Золото, бирюзу, аметист, лазурит и блестящее серебро. Ткань, задрапированную так, чтобы защитить носившего ее человека от солнца пустыни, но также и для того, чтобы продемонстрировать прекрасную фигуру или атлетическое телосложение. До сих пор видя Сорасу только в кожаной одежде и тунике, а часто и в плаще, Корэйн с трудом могла представить ее в шелках.

– Я никогда раньше не была на празднествах, – пробормотала она, снова теребя свое платье.

– А я бывала, но меня никогда не приглашали, – ответила Сораса, приподнимая юбку и обнажая длинную стройную ногу. Она пристегнула к бедру кинжал, а другой сунула в сапог. – Так что сегодня это будет первый раз для нас обоих.

Корэйн посмотрела на Веретенный клинок.

– Полагаю, я не могу оставить его здесь, – сказала она, представляя, как глупо будет выглядеть с мечом за спиной.

– Пусть сегодня его носит Дом или Эндри. Уверена, оруженосец ответит согласием на любую твою просьбу, – лукаво глядя на нее, заметила Сораса.

Лицо Корэйн пылало, и она схватилась за ножны.

– Просто Эндри очень добрый человек, – пробормотала она, борясь с внезапно нахлынувшими эмоциями.

Даже через дверь из коридора доносилось улюлюканье и насмешки, и Корэйн порадовалась за хотя бы такое отвлечение. «Люди принца действительно пьяны».

– Сколько человек поедет с Осковко? – спросила она.

Сораса пожала плечами:

– Не больше пятисот. Я никогда не видела, чтобы в военном лагере было больше людей.

Корэйн нахмурилась.

– Он относится к спасению Варда как к игре, а слава – его приз.

– Он может как угодно относиться к делу, пока держит свое слово, – подойдя к двери комнаты, сказала Сораса. Она положила руку на щеколду, сжав ее покрытыми чернилами пальцами.

– Готова?

– Умираю с голоду. То есть да.

К неожиданности обеих, Дом все еще ждал за дверью. Когда они вышли в коридор, он промолчал и зашагал вперед, похожий на огромную, неуклюжую тень. Но он шел с ними в ногу, никогда не опережая их более чем на несколько ярдов. Корэйн заметила, что его борода была подстрижена, а волосы заплетены в новые косы – по две перед каждым ухом, а остальные светлые локоны распущены. Он снова выглядел как принц, бессмертный сын Утраченного Глориана, внушительный и могущественный.

Корэйн мысленно улыбнулась.

«И полностью поверженный Сорасой Сарн».

Глава 17
Королева черепов

– Эрида —

Башни и шпили собора Партепаласа возвышались на фоне безоблачного голубого неба. Белый камень и мерцающая серебряная краска сверкали в лучах полуденного солнца, сигналя даже ярче, чем знаменитый городской маяк, возвышающийся над портом. Леса, а вместе с ними и осенняя прохлада, исчезли, сменившись спокойным, умеренным климатом южного побережья. Все вокруг еще цвело, в воздухе ощущался аромат цветов и свежего соленого бриза. Эрида жадно сделала вдох, желая насладиться запахами.

Столица Мадренции раскинулась вдоль берега, где река встречалась с морем, и сильное течение несло ее к заливу Вары. Часть реки была выкопана так, чтобы образовывать ров вокруг города, а зеленый канал создавал второй барьер рядом с городскими стенами. При входе в столицу имелось несколько ворот, все устрашающие и гораздо более внушительные, чем ворота Рулайна. И украшенные намного богаче. Город Партепалас был построен не для торговли или завоеваний, он являлся усладой для глаз. Короли Мадренции были богаты, и их город демонстрировал размеры этого богатства во всем, вплоть до булыжников. Стены и сторожевые башни украшали щиты из чеканного серебра, на каждом из которых был выгравирован жеребец Мадренции.

Резиденция короля Робарта, Жемчужный дворец, более чем соответствовал своему названию. Он выступал над рекой, окруженный стеной из полированного серо-розового камня, его многочисленные окна были похожи на драгоценные камни. «Меньше, чем мой собственный дворец, – рассуждала Эрида, – но гораздо красивее. Он был построен для отдыха и развлечений, для монарха, который не боялся войны. До этого момента».

В городе не хватало лишь одного, и это бросалось в глаза. Никаких флагов, ни бордового шелка, ни серебряного коня короля Робарта. Все исчезли, замененные на одно белое знамя, безжизненно висевшее в неподвижном воздухе. Флаг означал только одно.

Капитуляция.

Столица представляла собой идеальный, готовый к уничтожению, восхитительный торт. И пир начался.

Половина легионов королевы уже разбила лагерь за пределами столицы, десять тысяч из них приготовились к вторжению. В бухте плавали галлийские корабли, всего три двухпалубные военные галеры с зелеными парусами, но и они являлись более чем достаточным предупреждением. Флот Эриды приближался. Блокада всего порта была лишь вопросом времени. Большинство кораблей Робарта уже покинули порт, оставив бухту наполовину пустой.

Невообразимое количество эмоций переполняло Эриду, ей казалось, будто она даже способна летать. Лишь благодаря годам тренировок ей удавалось оставаться внешне спокойной и скакать рысью, занимая место во главе вереницы придворных. Настороженный ропот дворян и генералов давно стих, сменившись растущим волнением. В кои-то веки Эрида разделяла настроение собственных придворных. Они надели свои лучшие наряды – сталь, шелка и парчу, предназначенные для коронации или похорон. На шее Харрсинг мерцала нитка с изумрудами, а на натянутой от плеча до плеча золотой цепи Торнуолла висел медальон с изображением рычащего льва. Маргер, Рэдольф и все остальные сияли, как новенькие монеты. Они знали, что этот день войдет в историю и его нужно увидеть собственными глазами.

И по большей части это касалось Эриды.

Несмотря на то что Аскал был далеко, занимавшиеся прической королевы дамы превзошли сами себя. Тяжелые, свисающие до пояса косы с вплетенными в них красными шелковыми лентами были украшены золотыми булавками. Щеки Эриды покрывал нежнейший розовый румянец, остальная часть кожи была бледной и безупречной, как лучший ишийский фарфор. Королева знала, что ее внешний вид прекрасно контрастирует с золотыми доспехами и красными юбками, края которых были расшиты стеблями роз в зеленых, золотых и алых цветах. Рычащий галлийский лев грозно взирал на всех с темно-красной накидки королевы, складки ткани покрывали бока лошади. Даже кобыла Эриды выглядела соответствующим образом, ее красная кожаная с золотыми пряжками уздечка была натерта до блеска, а под седлом лежала попона с узором из роз.

В то время как большинство драгоценностей Эриды все еще хранилось в сокровищнице, она догадалась взять с собой корону отца, идеально подходящую именно для этой цели. Вряд ли это было самое красивое ее украшение, но уж точно самое старинное. Шедевр из черного золота и необработанных драгоценных камней всех цветов, который носил первый галлийский король. Корону немного переделали, чтобы она плотно сидела на голове нынешней королевы. Рубин размером с большой палец, расположенный в центре, согревал кожу. Древний драгоценный камень появился во времена императоров Кора и империи, которую стремилась восстановить сама Эрида.

Ее образ являлся лучшим знамением, чем зеленые флаги, развевающиеся над большой армией. Никто бы не смог принять ее за кого-то кроме победоносной королевы Галланда.

Она покачивалась в седле, пока процессия приближалась к мосту и главным воротам Партепаласа. Тысяча легионеров уже расположилась в городе, их приветствовали те, кто шел во главе свиты.

Воины Пепельных земель отступили, в армии мертвецов не было надобности. Они маячили на горизонте, темная лента над склоном холма на противоположном берегу реки. Их длинные и черные ряды отбрасывали тени на землю. Достаточно далеко, чтобы ее лорды не испытывали дискомфорт, но достаточно близко, чтобы Эрида могла призвать их; достаточно близко, чтобы припугнуть любого, кто решится перечить ей. Тем не менее, Эрида была рада, что они держались на расстоянии. Запах разлагающихся тел отравлял воздух, распространяя невообразимую вонь и вызывая тошноту, пока они маршировали по сельской местности.

Таристан тоже наблюдал за армией мертвецов, но скорее с равнодушным удовлетворением, чем с отвращением. Очертания его фигуры четко вырисовывались в доспехах и красной накидке, его лицо было обращено к солнцу, но почему-то свет никогда не достигал его глаз. Они оставались черными и бездонными, невосприимчивые даже к солнечному свету.

Ронин же, напротив, с каждым пройденным днем выглядел все более взволнованным, пыль прилипала к его одежде и лицу. Он усмехнулся, глядя на город впереди.

– А вдруг король Мадренции передумает? – прошипел он, вцепившись побелевшими пальцами в поводья своей лошади. Кобыла вздрогнула, явно испугавшись мага.

Эрида выдавила улыбку.

– Я бы посмотрела на это. – Она вытянула руку, длинный рукав стелился следом. – Вот твои архивы, волшебник. Как я и обещала.

На самом деле остров Познаний был не островом, а башней на дальнем конце моста, вокруг основания которой обрывалось течение реки. Превосходя по высоте собор, она возвышалась, как поставленный на наконечник меч, с увенчанными серебром крепостными стенами и украшенной куполом башней для наблюдения на вершине. Остров Познаний был известен во всем мире как уникальный центр знаний. Если и существовала какая-нибудь подсказка о местонахождении следующего Веретена, Ронин непременно должен был найти ее там, среди неимоверно высоких полок и покрытых пылью свитков.

Довольный Красный маг разглядывал великие архивы Партепаласа. Эрида не удивилась бы, если бы он облизал свои бледные губы.

– Какой мир станет следующим? – понизив голос, спросила она. Торнуолл и остальные ехали в нескольких ярдах от них, Львиная гвардия окружала их всех.

Таристан оторвался от созерцания Веретенных мертвецов и встретился взглядом с королевой. Как и всегда, его взгляд был подобен мечу, вонзившемуся ей в грудь.

– Я не знаю.

«Что еще могло бы прийти? – стиснув зубы, подумала Эрида. Даже держа в руках корону другой страны, она все еще чувствовала, что находится в невыигрышном положении. – Чего еще можно желать?»

– Сколько нужно Тому, Кто Ждет?

Таристан лишь взглянул на Веретенный клинок, затем на Ронина.

– Этого я тоже не знаю.

– Два все еще открыты, одно утрачено. Должны появиться новые. Скоро, – убедительно произнес Ронин, на его лице читалась злость. – И Корэйн должна умереть. Нельзя допустить, чтобы из-за нее мы лишились еще одного Веретена.

– С ней разберутся, – прорычал Таристан.

– Обещанная мной награда пока не помогла найти ни Корэйн, ни Кониджина. – Эрида разочарованно вздохнула. «Мы способны захватить королевство, но не можем найти одного-единственного потомка Древнего Кора или моего коварного кузена». – Амхара тоже не достигли нужного результата.

– С ней разберутся, – повторил Таристан, каждая буква прозвучала четко и резко. Странно, но его беспощадная целеустремленность почти успокаивала. Эрида гадала, неужели он уже составил какой-нибудь план, но ворота Партепаласа поднялись раньше, чем она успела спросить.

Лошадь королевы шла по подъемному мосту города, железные подковы громыхали по дереву и гвоздям. Ощущения были подобны тем, что она испытала при входе в Рулайн, только на этот раз они обострились. Эрида боялась, что ее сердце может не выдержать, все эмоции разом нахлынули на нее. Радость, гордость, беспокойство, облегчение, но и сожаление – все пропитано странной горечью. Ей хотелось смеяться и одновременно с этим плакать. Однако, будучи королевой и проходя через ворота на улицы чужой столицы, она высоко держала голову, сохраняя бесстрастное выражение лица.

Ее легион выстроился вдоль дороги. Солдаты кричали в унисон, громко приветствуя свою королеву и ее принца. Жители Партепаласа, которым не удалось бежать из города, тоже наблюдали за процессией Эриды. Они выглядывали из дверей, окон и из-за углов улиц, следя за движением процессии. Большинство из них оставались молчаливыми и безучастными, они спрятали своих детей и не показывали свои истинные чувства. Некоторые храбрецы с отвращением смотрели на королеву-завоевательницу и ее армию. Но никто не поднял руку на победителей, не кричал и не бросал камни. Ни один человек не двигался, все застыли на месте, пока Эрида продвигалась вглубь города.

– Они ненавидят нас, – сказал Торнуолл, резкость прозвучала в его голосе.

Эрида взглянула на своего командира.

– Но больше боятся. И это тоже победа.

* * *

Жемчужный дворец находил отражение в молчании города, в огромном, безупречном, инкрустированном жемчугом дворе из белого камня было тихо, как склепе. Гремели доспехи Львиной гвардии, шелестели плащи, по площади стучали сапоги. С одной стороны плескалась река, стены не скрывали воду. Отражающийся от нее солнечный свет окрашивал процессию в золотые и голубые тона.

– Никакой охраны, – пробормотала Эрида, заметив отсутствие людей. Она посмотрела на Торнуолла, затем на Таристана. – В городе тоже нет солдат.

– Какое бы войско ни собрал король Робарт, оно уже давно ушло отсюда, – прищурившись, ответил Таристан.

Торнуолл согласно кивнул.

– Легионам отдали приказы. Солдаты в сторожевых башнях находятся в состоянии готовности; наши разведчики прочесывают местность. Если Робарт хочет застать нас врасплох, ему придется как следует постараться.

Уже не в первый раз Эрида почувствовала удовлетворение от того, что старый командир был на ее стороне.

– Хорошо. – Ее рыцари распахнули двери дворца, впуская всех в огромную обитель. Первым шел зал для приемов, помещение было выложено розово-белой плиткой, каждую из которых украшал настоящий перламутр. Эриде хотелось разобрать дворец по кирпичику, чтобы отправить каждую драгоценную жемчужину или камень в свою сокровищницу. Мраморные статуи мадрентийских королей смотрели на нее, когда она проходила мимо. Эрида предавалась мечтаниям о том, как разобьет каждое лицо на мелкие кусочки, пока от них ничего не останется.

– Где придворные? – спросила она. Ее голос эхом отразился от мрамора и известняка, поднявшись к расписному потолку.

– В тронном зале, ждут вместе с Робартом. – Торнуолл жестом указал вперед на другую арку. – Не волнуйтесь, Львиная гвардия будет неотступно сопровождать вас.

– Я не боюсь ни Робарта, ни его скулящих дворян, – горячо заявила Эрида. – Мадрентийцы слишком слабы. – Она снова оглядела покои. Каждое пятно краски, каждую жемчужину. Ее губы скривились от отвращения. – После долгих лет мира они стали ленивыми, привыкли к монете и перу, забыв, что такое меч или корона.