Текст книги "Отличники от других… Вторая четверть"

– Не дай бог! Я боюсь этого больше всего. Когда Дашулю, красуню мою, в больнице в первый раз увидел, она просто лежала неподвижно, как кукла. Ни словечка от неё добиться не мог, хоть и использовал весь свой набор приёмов знакомства с девушками. Все способы перепробовал, чтобы с ней контакт наладить. Чуть сам руки не опустил. Думал даже, что отправят её после лечения в психдиспансер. Отца уговорил, чтобы разрешил её выхаживать. Каждый день, если не в школе, у неё в палате проводил. Через месяц, наверное, услышал её голосок, такой нежный мелодичный! Влюбился ещё больше. Понял, что не смогу больше жить без неё. Поклялся, что пока буду жив, она будет счастлива. Сейчас для меня лучшая награда – её улыбка!

Неожиданно Артём вскочил, бросившись к еле держащейся на ногах девушке, легко подхватил её на руки, снял с дорожки и усадил в стоящее у окна кресло на колесах. Сел перед ней, тревожно заглядывая в глаза уставшей подруге, принялся помогать снимать протезы и бережно массировать ей ноги с каким-то кремом. Напряжённое лицо девушки стало смягчаться, и даже улыбка тронула губы в ответ на что-то, со смехом сказанное молодым человеком. Даже мне – постороннему наблюдателю – было видно, насколько они созданы друг для друга. Любуясь ребятами, я не заметил, как подошла Маша, присела рядом и, не говоря ни слова, тоже стала смотреть на них. Обернулся, почувствовав её руку у себя на плече. Не сразу дошло до меня, что девушка вернулась без костылей, поэтому ей удалось подойти так незаметно. Всё внимание я переключил на выглядывающий из-под штанины спортивного костюма металлический фрагмент нового протеза, так органично продолжавшего её правую ногу, что у меня закралось чувство, что всё, что я знал о Маше прежде – мистификация, и она никакой не инвалид, а совершенно здоровая девушка по счастливому стечению обстоятельств, ставшая моей подругой.

– Это – то, о чём я думаю? – спросил я, дотронувшись до металлической щиколотки.

– Зависит от того, о чём ты сейчас думаешь, – рассмеялась девушка, вольно процитировав «Алису в стране Чудес».

– Тебе уже сделали новый протез, о котором ты вчера мне рассказывала, и теперь мы можем ехать домой?

– И да, и нет. В смысле – на первый вопрос – ответ «да», а на второй – «ещё нет», – продолжала загадочно улыбаться подруга. – Десять минут назад сам профессор Корженко приладил мне эту новую штуковину. Он сказал, что это самая передовая разработка его института сделана из лёгких и очень прочных титановых деталей. Кинематически, то есть безо всяких электромоторчиков, позволяет управлять движениями ступни и смягчает удары от шагов и прыжков. Так что, когда научусь им управлять, смогу даже бегать и прыгать на протезе! Можно менять жёсткость эластичной капсулы для голени, просто подкачивая её насосом, как автомобильную камеру. Тогда контакт с живой ногой становится плотнее, и появляется возможность для безопасного увеличения нагрузок как при занятиях спортом. И, самое важное, представляешь, можно купаться с этим волшебным устройством, не боясь, что внутри что-нибудь заржавеет. Таких возможностей мой прежний израильский протез не предоставлял. В нём всё было заточено под имитацию человеческого тела, чтобы сделать как можно более незаметным отличие искусственной ноги от живой. А с этой титановой ногой я почувствовала, что могу всё! Как сверхчеловек! Смотри!

Распалившись, Машка вскочила со скамейки, чуть ли не прыжком забралась на беговую дорожку и выкрутила реостат скорости, заставив резиновую ленту стремительно заскользить с низким гудением. На глазах у опешивших Даши и Артёма она побежала, стараясь высоко поднимать колени и чётко ступая искусственной ступнёй с пятки на носок. Я встал, не в силах отвести взгляд от любимой. Когда моя бегунья, наконец, финишировала, спрыгнув с останавливающейся ленты, Даша из своего кресла протянула к ней руки с радостной улыбкой. Маришка стала перед ней на колени, трогательно обнимая хрупкую девушку. «Ты скоро-скоро будешь также бегать, Дашенька! У тебя всё получится, поверь! Вы с Артёмкой будете вместе, будете счастливы непременно!» – приговаривала она. Я посмотрел на растерявшегося парня.

– Это лучший день! Лучший пример для Дашеньки! Спасибо, Маша, за твой урок! – сказал он, тушуясь. Стремительно подошёл, остановился перед ней в нерешительности и несмело поцеловал её в щёку. Потом, обращаясь ко мне, – Прости, Влад. Твоя девушка – лучшая! С таким примером мы с Дашуней горы свернём!

– Вы такие классные, ребята! Как здорово, что мы с вами познакомились! – вставила Даша своим мелодичным голоском. – Давайте встретимся как-нибудь, после того, как выйдем из этого заведения? А пока, обменяемся адресами, телефонами, будем переписываться?

– Отличная идея! – подхватил я, обрадовавшись возможности продолжать дружить с этими милыми ребятами.

– Договорились! – резюмировала Маша! – Завтра в одиннадцать встречаемся здесь с блокнотиками и обмениваемся контактами. Правда, Влад будет уже в Ростове.

– Ой, Владислав! Жалко. Можно тебя обнять на прощание? – попросила Даша.

Я подошёл к креслу и опустился перед ней на колено, бережно взяв девушку за хрупкие плечи. Она обняла меня за шею, неожиданно сильно прижав к себе.

– Береги Машу! Хочу, чтобы у вас всё получилось! – шепнула она.

– Верь Артёму. Он очень любит тебя и хочет, чтобы ты была счастлива, – тихо сказал я в ответ, позаботившись, чтобы мои слова услышала лишь она.

Девушка на мгновение взглянула мне в глаза и опустила взгляд, согласно кивнув головой.

Ребята ушли, а мы с подругой решили ещё позаниматься. Я видел, как девушка соскучилась по движению после дней в инвалидном кресле. Бег словно раздразнил её, и когда она заняла тренажёр типа тех, на которых тренируются гребцы-байдарочники, с ходу взяла высокий темп, добавив нагрузку на рычаги. Я лёг на скамью и принялся поднимать штангу с парой «блинов» на каждом конце, стараясь не сбить дыхание. А как только освободились два силовых тренажёра один напротив другого, наша с Машей тренировка продолжилась на совершенно новом уровне. Если раньше обычно «меня хватало» на один-два подхода по пять-десять упражнений, и потом становилось скучно. То сейчас, глядя в лучащиеся радостью глаза девушки, грациозно выполняющей те же движения, что и сам, да ещё в такт, словно отражение в зеркале, мне хотелось работать также красиво, плавно и при этом приветливо улыбаться, как непринуждённо и легко это получалось у неё. Усталость сменялась азартом, а силы сами появлялись, казалось бы, передаваясь прямо из глаз в глаза, заставляя организм работать как часы, не замечая усталости. И не важно: сидим мы с ней за рычагами «бабочек» или размашистыми движениями тянем ручки тросов с внушительными гирляндами угловатых грузов, звонко клацающих за кожаной спинкой, или толкаем ногами плиты с блестящими кольцами стальных «блинов». (Тяжелое, даже для меня с непривычки, упражнение, а Маришка – то, вынуждена одной ногой работать!). Главное – вместе! Глаза в глаза! Вот что «заводит»! И нельзя сдаться, передохнуть, показав тем самым девушке свою усталость. В отличие от подруги, одетой в спортивный костюм, я занимался в футболке и джинсах, в которых приехал. Через час, прошедший стремительно, как мгновение, я с удовольствием чувствовал каждую свою мышцу, налитую силой и гудящую словно струна. То обстоятельство, что одежда пропиталась по́том насквозь, меня мало заботило. Я не отводил глаз от девушки, такой румяной, сильной и удивительно красивой! И едва успевал за ней, когда она припустила на своём новом протезе по коридорам, добравшись до номера со значительным запасом, пока я замешкался на лестнице.

Душ мы принимали, поместившись в кабинку вдвоем. Вернее, Маша сначала меня туда «засунула», а через несколько минут и сама «добавилась». Это оказалось настолько же приятно, насколько необычно и даже экстремально. Трудность заключалась в том, чтобы удерживая вертикально мокрую девушку, стоящую на одной ноге, намылить её мочалкой с ароматной пеной. Она же при этом, умудрялась делать то же самое со мной, рискуя поскользнуться. Чтобы не упасть, мы обнялись, поливая друг друга тугими струями из душа, стараясь при этом удержаться от соблазна продолжения ночных забав. Уроки «любжи» во время наших первых встреч нам здорово в этом помогли.

Прощание с Машей получилось совсем не грустным. Мы шутили, смеялись, уплетая в столовой обед, оказавшийся таким вкусным после полноценного спорта! Мне, кстати, понравились маленькие бутербродики из чёрного хлеба с ломтиками сала, вкраплениями чеснока и кружочками малосольных огурцов. Ими я заедал суп с пампушками. Договорились, что она позвонит мне, как вернётся в Ростов.

Очень хотелось пройтись по центру Харькова, взглянуть на самую большую площадь в Европе, но моя группа попутчиков, вполне вероятно, была уже на подъезде к вокзалу. Поэтому, я сократил своё знакомство с городом, выйдя на поверхность земли в районе площади имени Розы Люксембург, где на обочине широкой мощёной булыжником улицы Свердлова обнаружил Центральный универмаг. Узнаваемая архитектура монументального здания, сильно напоминала Ростовский ЦУМ. Я просто не мог пройти мимо, исследовав все три высоких просторных этажа торгового центра и наполнив подарками для домашних большой яркий цветной полиэтиленовый пакет с рекламным изображением фасада магазина. Оставил себе ровно столько времени, чтобы добежать несколько кварталов по выше означенной покрытой булыжником улице до просторов Привокзальной площади, где туристический «Икарус» уже стоял с поднятыми створками багажных отсеков в окружении группы моих попутчиков. Зоркая Оксана издали махнула рукой, возмущённо показав указательным пальцем другой руки на своё запястье с воображаемыми наручными часами. Насколько позволяло моё зрение, я заметил, что потом этот палец переместился к виску и несколько раз повернулся сначала по часовой стрелке, затем – против… Но, этим всё и ограничилось, и я, смешавшись с одноклассниками, протиснулся к багажнику за своим чемоданом. С облегчением заметил, что большинство ребят и девушек деловито складывали точно такие же яркие полиэтиленовые пакеты с видом Харьковского универмага в свои сумки, и молча, занялся тем же, едва только извлёк свой багаж из чрева автобуса. Инга Стéфановна пересчитала по головам своих подопечных ростовчан, задержав неодобрительный взгляд на моей счастливой физиономии, затем возглавила исход в направлении куполов и минаретов Южного железнодорожного вокзала. Сумрак кое-где освещённой площади сменился уютным светом, исходившим от циклопических бронзовых люстр, свисавших из-под уходившего к звёздам сводчатого потолка. Я успел рассмотреть несколько фресок на стенах, запечатлевших виды Харькова времён индустриализации, пока мы пробирались через сложносочинённую планировку колонн, лестниц и рядов кресел зала ожидания к выходу на перрон.

Поезд в морозной дымке в призрачном сиянии вокзальных светильников, восьмой вагон, натопленный «як у хатi», доброжелательная проводница с веером стаканов дымящегося чая – в общем, дежа-вю какое-то. Я несвязно отвечал на вопросы Оксаны и Семёна, пытаясь поддерживать беседу. Сказывались наши с Машей тренировки и бессонная ночь. Наконец, бросив корчить из себя велеречивого барона Мюнхгаузена, я забрался на верхнюю полку, уставившись в окно, за которым в темноте всё быстрее мелькали скудно освещённые уличными фонарями и фарами машин окраины огромного города. В моей недолгой борьбе со сном последний вышел победителем, мягким росчерком завершив череду впечатлений об этом путешествии.

Дома. Впечатления, мысли, беседы. Книга Маши.

Утром на перроне вокзала Ростова-на-Дону участники нашей туристической группы тепло попрощались друг с другом, как старые друзья. Наши записные книжки пополнились новыми адресами и телефонами. И я был абсолютно уверен, что за оставшиеся два дня каникул найду время, чтобы встретиться где-нибудь в городе с кем-то из новых знакомых. Своё повествование заинтригованным родственникам о моих «заграничных» приключениях я решил подкрепить фотодокументами, для чего отложил его на другой день, а вечером засел в свою импровизированную фотолабораторию печатать фотографии. Правда, подарки, заказы и сувениры членам семьи пришлось раздать сразу, чтобы подогреть их интерес. Фоток оказалось много. И не все они подлежали показу третьим лицам. Поэтому, я оставил некоторые сохнуть на столе в кладовке, щедро покрыв остальными полы доброй половины большой комнаты. Наутро свернувшиеся в трубочку листки «бромпортрета2626
  «Бромпортрет» – марка чёрно-белой фотобумаги в СССР.


[Закрыть]» я разглаживал утюгом на газете, чтобы превратить в удобосмотримые фотографии. А потом пошёл с Юркой – соседом в кино. Скоротав в закрашенном тёмно-белой краской старом троллейбусе, переоборудованном под пневматический тир, полчаса до сеанса, мы с ним в очередной раз проспорили друг другу по мороженому, отстрелявшись из «воздушек» «в молоко». Острота зрения моего глаза, который я упорно тренировал ради Маши уже третий месяц, даже в очках не позволяла мне ставить рекорды меткости. А Юрка был слишком… «живчиком» и не мог даже на секунду сосредоточиться, чтобы затаить дыхание, прицелиться и плавно нажать на спусковой крючок, не дёрнув его от радости, что, наконец, совместил мушку с кружочком цели. Потом, в ожидании третьего звонка на сеанс, мы вознаградили друг друга проспоренными лакомствами, и я бонусом развлекал его рассказом о своей поездке. Пришлось «скомкать» концовку, когда увидел избыточный интерес в его глазах во время описания нашей с Машей встречи.

Рассеянно наблюдая за Юркой, увлечённо следящим за приключениями на экране некоего Зорро, – бандита, зачем-то скрывающего лицо под чёрной маской не только во время грабежей, но и раздавая награбленное у богачей бедным простым людям на пыльных улицах мексиканских деревень, я вспомнил наши дискуссии с Оксаной и Семёном. Впечатлений от них сохранилось в памяти больше, чем от всей, наполненной яркими незабываемыми видами степи, автобусной поездки по так себе заасфальтированным дорогам южной Украины. Посреди сеанса мне вдруг стало необходимо снова узнавать мнения сверстников или в споре отстаивать свою точку зрения, убеждать собеседников или соглашаться с их аргументами, строить гипотезы или развенчивать стереотипы. Я словно почувствовал очередной виток взросления, обретая новое ощущение уверенности в себе, как в самостоятельном серьёзном человеке с паспортом в кармане. Мне срочно требовалась доза общения. Причём, сосед не подходил в данный момент для этой цели. Это я понял, попробовав шёпотом обсудить с ним поступки героев на примере фильма. Он что-то прошипел в ответ и отвернулся к экрану, закрыв кулаками уши. Я, поёрзав в кресле, решил не терять времени и как можно незаметнее покинул Юрку и кинозал, то и дело сотрясаемый выстрелами «винчестеров» и не менее громким топотом копыт.

Под начинающимся дождём я добежал до дома и, закрывшись в комнате, попробовал набрать тот номер, что запомнился мне как стишок из «Букваря». Устав слушать длинные гудки, с сожалением положил трубку и вспомнил, что «хозяйка номера» говорила, что уедет на родину до конца каникул. Подумав, достал свой блокнотик со свежими записями координат новых друзей по путешествию. К сожалению, у Таниты не оказалось городского телефона, а у Семёна трубку никто не взял. С остальными авторами записей в блокноте общаться сейчас не хотелось. Мне ничего не оставалось делать, как завалиться с книжкой на кровать и слушать шум дождя. Понятно, что сон сморил меня, едва голова коснулась подушки. Сказалась усталость предыдущих дней. Надо сказать, что я почему-то стеснялся спать днём и делал это крайне редко. В предыдущий раз это случилось летом в лагере в «тихий час». Но сейчас трёхчасовой сон совершил чудо, практически обновив меня физически и прояснив все мысли. И пусть за окном сгустились сумерки, и от каникул остался какой-то жалкий один завтрашний день. Зато в голове все впечатления и воспоминания о путешествии и нашей с Машей встречи стали ясными и чёткими. Вечером я собрал всю семью за круглым столом и постарался в красках рассказать об украинском вояже, подкрепив свою историю фотографиями. Понравилось всем, особенно бабушке, которая внимательно изучала фото из Харькова, словно возвращаясь в город своей юности.

Эта наша замечательная семейная «посиделка» затянулась до позднего вечера. Для порядка я ещё раз набрал телефонный номер-стишок, стараясь медленно возвращать диск пальцем, чтобы серебряный перезвон было меньше слышно. К моему удивлению, после нескольких гудков мужской голос быстро проговорил: «Labas naktis! Butas Mitauskas. Kas kalba?»2727
  Доброй ночи! Квартира Митаускас. Кто это? (литовск.)


[Закрыть] Растерявшись, я не зная, что говорить, чуть не повесил трубку. После паузы, из неё послышалось: «Chuliganai, tikriausiai…»2828
  Хулиганы, наверное… (литовск.)


[Закрыть], и пошли короткие гудки. Я подумал, что меня по всей вероятности приняли за хулигана. «Ну, раз уж так, то буду хулиганить дальше», – решил я и снова набрал тот же номер. Множество длинных гудков настойчиво намекали не беспокоить людей в столь поздний час. Мне стоило немалых усилий удерживать потяжелевшую трубку возле уха. Наконец, знакомый голос шёпотом ответил:

– Алло?

– Илона? – неуверенным шёпотом сказал я.

– Владислав, ты что ли? – удивилась девушка, невольно переходя на обычную громкость.

– Да. Привет! Рад, что тебя застал! Я Машу видел! – На всякий случай, сразу выложил свои козыри, опасаясь, что собеседница также положит трубку.

– Ух, ты! Здорово! Расскажеш? – в голосе девушки слышался прежний энтузиазм, сменивший детскую сонность. – Подожди, я сейчас…

Несколько минут я слышал в трубке приглушённое шуршание и какой-то скрип, потом шаги, стук. Наконец, снова её голос:

– Здόрово, что позвонил! Это на тебя папа накричал?

– Ну, да. Он, наверное, подумал, что хулиганы звонят. А я испугался, что ошибся номером и беспокою незнакомых людей из посольства, – пошутил я.

– Папа очен устал после рэйса. Спешил встретить нас в аэропорту. Завтра ему далше ехат в Полшу. Прости его. – Голос девушки показался расстроенным.

– Ничего, Илона. Всё в порядке. Это вы меня извините. Не хотел никого беспокоить. Просто очень хотелось поделиться.

– Давай, делис! Я очен готова слушат, – голос в трубке стал тихим и мягким, несмотря на твёрдые согласные.

Я начал свой рассказ с момента поездки к Маше в Харькове, вскользь перечислив несколько достопримечательностей городов, в которых побывал перед этим. Илону, как ни странно, не меньше чем новости о Маше интересовало, как я смог нарушить правила и покинуть туристическую группу на целые сутки. Пришлось описать в подробностях, как я поймал в столовой киевской гостиницы Ингу Стéфановну и, с тревогой глядя куда-то мимо неё, рассказал придуманную легенду, чтобы упросить её отпустить меня «проведать „двоюродную сестру“, которая проездом в Харькове случайно оказалась в травматологии. Ближайшие родственники к ней смогут приехать лишь через два дня, и мне нужно хотя бы вечер и ночь провести с ней, чтобы помочь адаптироваться со сломанной ногой к больничному режиму». Друзьям-попутчикам я тоже рассказал похожую историю, впрочем, избегая подробностей, чтобы не «спалиться».

– Вот это, ты даёшь, Владислав! Но так же нéлзя! Как ты мог?

Натуральное возмущение в голосе Илоны я воспринял как шутку и поддразнил её, добавив драматизма в описание того, как легализовал себя на ночь в институте протезирования… в качестве брата Маши, приехавшего помочь сестре-инвалиду научиться ходить на протезе.

– Невозможно! Ты столко людей apgaudinèjo2929
  Обманул (литовск.)


[Закрыть]!

Голос в трубке осёкся. Наверное, его обладательница поняла, что говорит уже далеко не шёпотом. – Впрочем, знаеш. Я думаю, это глупост, но она во благо. Ведь, другого решения у тебя на тот момент не было? Ты добился своей цели. Ты видел Машу, даже провёл с ней ночь. Круто! Не буду спрашиват, что всю ноч вы с ней…

– Илона! Что ты…?!

– …обсужда-али?

– О! – обрадовался я. – Ну, конечно! Хорошо, слушай:

И я рассказал о наших с подругой приключениях и беседах в вечернем парке под фонарем, тренировке в тренажёрном зале и о новых знакомых, Даше и Артёме. Илона слушала, не перебивая. А как только я завершил свой рассказ, с трудом срастив логику бесед и событий, чтобы избежать описания некоторых подробностей, из динамика трубки послышались вопросы. Ответы на них заняли ещё какое-то время, вызывая всё новые комментарии и темы для обмена мнениями. В паузу, может не совсем к месту, я поделился с девушкой своими мыслями, принесёнными из кинотеатра. Пусть, она не подержала сейчас обсуждение со мной вопросов взросления подростков, но из нескольких реплик я понял, что не одинок в своих рассуждениях. Я поздно заметил, что часовая стрелка будильника уверенно устремилась в следующие сутки, но никак не мог придумать, как сказать собеседнице, чтобы она тоже посмотрела на часы и первая закончила разговор. Я был благодарен литовской девушке за её бескорыстное внимание и время, что она мне уделила, хотя, наверное, сама очень устала после сегодняшнего перелёта. Она ни слова не сказала о своей поездке, но пообещала, что при следующей встрече сама будет рассказывать о своих приключениях. «Спокойной ночи» напоследок прозвучали вполне в тему, позволяя каждому из нас уделить время отдыху.

Вечер получился по-настоящему добрым и запоминающимся, думаю, всем его участникам. И я бы повторил всё на бис, даже, несмотря на то, что завтра, то есть уже сегодня начался заключительный день моих каникул. Я твёрдо решил серьёзно взяться за учёбу, сделать домашние задания, некоторые из которых даже не вспомнил, куда записал. И с понедельника учить и запоминать все, что услышу на уроках. Ведь у меня теперь была цель, даже две: Стать полноправным техническим консультантом проекта, придуманного Машей и начать готовиться к поступлению в институт. Попытка дочитать несколько оставшихся страниц Машиной книжки только ускорила провал в сон.

* * *

Сегодня утром начался тот самый день, когда даже самое удивительное путешествие подходит к концу. Солнце палило нещадно. Пока мы с Мишкой, прячась в роскошной тени запущенного сада, освобождали дерево от поспевших плодов инжира, дядя батоно Георгий при помощи супруги – тёти Валико заканчивал наполнять полутораметровую плетёную корзину разнообразными плодами и угощениями, выращенными и произведёнными на территории Грузинской ССР. Я давно сбилась, пытаясь посчитать количество наименований продуктов, которым предстояло долгое путешествие в багажнике машины к нам домой. Мама попробовала протестовать, справедливо оценив недостаточность объема нашего холодильника, даже, если приплюсовать к нему несколько полок дедушкиного «Минска» и вероятность того, что большая часть вложенного в корзину испортится в такую жару даже раньше, чем мы проедем Сухуми.

– А, что тут много, женщина? – Отвечал батоно Георгий. – В долгой дороге мало ли, что может случиться, бензин кончится, например…, и вы останетесь одни на пустынной дороге, голодные, замёрзшие, уставшие. Вот тогда продукты и пригодятся, хотя бы детей накормить, самим покушать, вина выпить, вспомнить Тбилиси, тётушку Валико поблагодарить за то, что позаботилась о здоровье вашей дарагой дружной семьи!

Стало немного страшно от перспективы попасть в описанную ситуацию, потому что съесть такое количество еды даже с участием вместительного Мишки мне казалось почти таким же невероятным, как и гипотеза о внезапном холоде среди лета, озвученная Георгием. Поэтому, когда папа скомандовал занимать места, мы с некоторой опаской разместились на заднем сиденье «Волги», наполненной тяжёлыми пряными ароматами восточного базара.

Жара слегка спала, пока мы мчались по Имеретинской долине. Бесконечная зелень виноградников, раскинувшихся по обе стороны дороги, ряды фруктовых деревьев обещали некоторую прохладу и так и манили остановиться, выйти из машины и погулять в тени садов. Мы с Мишкой любовались особо уютными с виду местами, живописными речками, скалами и горами вдали. Иногда вдали угадывались характерные контуры построенных из туфа и светлого известняка грузинских храмов, а на подъезде к городу Кутаиси на склоне горы мы увидели очертания древнего монастыря Мтаварангелоци, что в переводе с грузинского (надо же, папа такое диковинное слово запомнил) означает Гелатский монастырь Богородицы. В центре города папа сделал первую остановку. Выбрав из обширного запаса ещё тёплый лаваш диаметром с колесо нашей машины, кастрюльку с сациви, несколько ярко алых помидоров, огурцы, пучок зелёного лука и пару литровых бутылей лимонада «Кахури», мы расположили всё это на газете, уединившись в глубине парка с видом на городской фонтан с причудливыми бронзовыми фигурками каких-то персонажей. «Волге» тоже повезло. Ей досталась тень от раскидистого тиса на мостовой у площади Руставели. Перекусив, мы немного погуляли по окрестностям старого Кутаиси, полюбовались старинными каменными одно и двухэтажными домами, в архитектуре многих из которых угадывались причудливо запрятанные в орнаменты наличников и карнизов витиеватые, похожие на виноградную лозу, буквы алфавита Месропа Маштоца. Пройдясь по набережной широкой и шумной речки Риони, наполнявшей воздух живительной прохладой и съев по стаканчику пломбира, мы вернулись в остывшую машину и двинулись дальше. Папа не спеша ехал по проспекту Автостроителей, не стараясь обгонять неторопливые троллейбусы и грузовики. Ближе к выезду из города Мишка показал мне корпуса Кутаисского автозавода. Бронзовый народный комиссар тяжёлого машиностроения Советского Союза Серго Орджоникидзе с высокого гранитного постамента придирчиво изучал образцы продукции: новенькие разноцветные грузовики КАЗ и полуприцепы, расставленные по площади, словно на выставке. На голубом фасаде Заводоуправления – плакаты на кумаче с традиционными текстами: КПСС – наше знамя! И Пятилетку за четыре года! – были выполнены на грузинском языке и снабжены русским переводом. Панельные девятиэтажки, утопающие в зелени, магазины, парк, конечная остановка троллейбуса и длинный забор, огораживающий завод, остались позади, и мы помчались дальше по Цхалтубскому шоссе на запад к Чёрному морю. Дорога проходила через городки и деревни, где было на что посмотреть. Иногда встречались прямо посреди шоссе задумчивые коровы или овцы. Несмотря на усилия мальчишек-пастухов, что-то кричавших им по-грузински, животные, видимо, их не понимали, продолжая свой неторопливый путь по асфальту, чем весьма раздражали папу. Он понимал, что можно им гудеть хоть до скончания аккумулятора, но эффекта будет не больше, чем сигналить дубу, чтобы он убрался с дороги, и продолжал медленно ехать за ними, покорно ожидая, что тяжёлым млекопитающим, наконец, захочется поесть травы, и они свернут на обочину. Патриархальный городок Сенаки остался позади, и мы свернули направо, надеясь пообедать в Зугдиди.

В этом городке находится дворец грузинского князя Дадиани, и мама во что бы то ни стало, хотела нам его показать. В глубине парка, напоминающего заброшенный ботанический сад, мы обнаружили красивый двухэтажный домик с башенками, напоминающими масштабные копии минаретиков, стрельчатыми окнами и зубчатой стенкой, навевающей мысли о расположенном на крыше макете средневековой крепости. Мило смотрелись балкончики на втором этаже и каменные веранды на первом. Метрах в пятидесяти от дворца прямо на зелёном газоне расположился небольшой грузинский храм с восьмигранной башенкой и смотрящими на четыре стороны пристройками-притворами с треугольными крышами-пирамидками. Создавалось обманчивое впечатление, что русский архитектор Васильев, построивший очень похожий на этот дворец в Ялте, забыл сменить чертежи и возвёл для своих грузинских заказчиков клон того стильного храма. Но экскурсовод развеял нашу версию, сказав, что церковь была здесь возведена ещё в XVI веке. В дворце-музее оказалось много интересных экспонатов от коллекции древних монет различных местных царств, кинжалов, сабель, картин, древних книг из библиотек Дадиани и Наполеона, и жутковатая посмертная бронзовая маска французского императора, ни весть как завезённая кем-то из потомков маршала наполеоновской армии Мюрата в Грузию. На свежем воздухе у нас разыгрался аппетит. Родители поняли это по нашим с Мишкой участившимся просьбам купить хотя бы мороженое. Папа не стал искать экзотическую кафешку, а просто остановился у гостиницы «Зугдиди», в ресторане которой на первом этаже мы, наконец, дорвались до хачапури и вкусных сванских лепёшек. О наполителе этих своеобразно пахнущих трубочек из лаваша мне поведал брат, сказав, что это мясо если не барана, то каких-нибудь козлят. Хорошо, что он это сказал, когда я уже съела свою лепёшку. И обратного пути не было, кроме как констатировать, что в своей жизни я отведала мясо козла.

Путь до Сухуми занял ещё немногим больше часа. После Очамчиры дорога приблизилась к морю, и мы с удовольствием наблюдали Солнце, готовящееся спрятаться за край водной глади. В сумерках при неярком свете уличных фонарей мы покружили по тесным улочкам Сухуми, щедро обсаженным пальмами с волосатыми неровными стволами и дважды, как мне показалось, проехав улицу, ведущую к морскому порту. В конце концов, папа свернул в какой-то переулок и вскоре остановился у округлого четырёхэтажного здания гостиницы «Абхазия», в которой дядя батоно Георгий по телефону предусмотрительно забронировал для нас семейный номер из резерва Академии Наук. Из окна уютного двухкомнатного номера я увидела лунную дорожку и красивую набережную вдоль берега моря, упирающуюся в тот самый порт, у причалов которого светящимися квадратиками кают обозначился большой четырёхпалубный круизный корабль. Казалось, никакая сила меня уже не вытащит из гостиницы вечером. Но Мишка настолько рвался пройтись по набережной, подышать морским воздухом, что я подчинилась его энтузиазму и потащилась на улицу. Ведь, не могла же я допустить, чтобы он увидел больше достопримечательностей, чем я. Круизный лайнер, до которого мы с ним всё-таки добрели, тоже назывался «Абхазия», имел четыре палубы, дюжину спасательных шлюпок по обеим сторонам верхней палубы и стильно наклонённую вперёд трубу. Света фонарей на набережной не хватало, чтобы полностью его рассмотреть. Множество людей гуляли по набережной, наслаждаясь прохладным ветерком после зноя уходящего дня. Дети громко и увлечённо играли в догонялки, ловко обегая прохожих и собачек. Люди сидели на пляже и даже плескались в прибрежных волнах. «Должно быть, здорово жить в этом городе, вот так гулять вдоль моря, купаться, слушать крики чаек, и для этого не нужно далеко ехать!» – думала я, с сожалением возвращаясь в гостиницу.