Текст книги "Отличники от других… Вторая четверть"

В школе. В гостях у одноклассницы

Я быстро влился снова в ритм школьных занятий, находя в них для себя много интересного. На уроке литературы сочинение по произведениям А. П. Чехова я написал быстрее всех в классе, получив устное одобрение от учительницы. Просто всплывали мысли и воспоминания об услышанном из динамиков «Икаруса» рассказе Инги Стéфановны, а я еле успевал двигать ручкой, документируя их. На следующий день оценка «4/3» за мои листки со стенограммой, испещрённой красными пометками ошибок, несколько разочаровала. Но на что я рассчитывал? Слишком стремительна была скорость мысли, за которой не могли успеть возможности моторики пальцев, вроде бы неплохо развитые на уроках географии с Диной Петровной. Зато, произведение Оксаны удостоилось всенародного зачитывания перед классом, хотя фактически повторяло содержание моего, но с более аккуратными формулировками и записанное менее эпатажным почерком. Спеша на следующий урок химии, автор обнародованного литературного шедевра, нисколько не выглядевшая спускающейся с вершины литературной славы, рассказала мне об Анатолии, с которым вчера вечером разговаривала по телефону. Она предложила после занятий вместе заехать к нему домой, проведать. Я с готовностью согласился, поскольку не был занят, а Маша должна была вернуться к празднику 7 ноября, то есть послезавтра.

В кабинете химии мы с Чаренцевой разместились за одним из столов, на котором уже были приготовлены спиртовка, реторта на металлическом держателе, пробирки с жидкостями и какими-то порошками. Когда шум, издаваемый заполнившими кабинет одноклассниками, стих, строгая и немолодая учительница, замещающая нашу привычную улыбчивую Наталью Сергеевну, удалившуюся от дел в школе в декретный отпуск, начала объяснять новую тему о катализаторах химических реакций. Подробно остановившись на формуле Аррениуса, Софья Львовна добилась от каждого из нас понимания, задав всем по короткому вопросу о том, что будет происходить в ретортах на наших столах. Закрепить эти знания нам предстояло в ходе предстоящей лабораторной работы, влияя на скорость окисления некоторых металлов различными способами: нагревая их, перемешивая или, к примеру, добавляя разные реактивы-катализаторы. Я догадывался, вернее, прочитал в учебнике, пролистав несколько страниц вперёд, что все эти действия способствуют ускорению движения атомов в веществах. А скорость эта определяет количество атомов, вступивших в контакт с такими же возбуждёнными частицами соседнего вещества. Второй темой было ускорение химических реакций нагреванием веществ. Химик Вант-Гофф вывел правило, согласно которому скорость химического взаимодействия веществ возрастает в три-четыре раза при нагревании их на каждые 10 градусов. Софья Львовна привела в качестве примера, скорость соединения водорода и кислорода: при +18 градусах Цельсия – 230 миллиардов лет, при 418 градусах – 81 день, при 618 градусах -7 секунд. А если поджечь водород, реакция вообще пойдёт взрывообразно, впрочем, с тем же результатом. Класс наполнился низким, словно у трансформатора, гулом негромких разговоров, в подтверждение того, что информация не прошла мимо наших ушей. Ближе к концу урока был дан старт собственно лабораторной работе. Следуя инструкции в тонкой методичке, я занялся розжигом спиртовки и смешиванием веществ, предоставив Оксане записывать полученные результаты. Она с подозрением относилась к разной магии, уравнивая в своём понимании значения слов «химия» и «алхимия». Скептически понюхав получившуюся у меня сернокислую медь едкого голубого цвета, Чаренцева, забавно сморщив носик, переключилась на обсуждение с соседкой по столу чего-то, имеющего отдалённое отношение к сегодняшним темам. Мне же трудно было остановиться, открыв в себе дар, превращать одни вещества в другие. Поэтому оставшиеся четверть часа до конца урока я увлечённо вырабатывал разные сульфаты и сульфиды с помощью мензурки с серной кислотой и порошков металлов. Оксана изредка бросала на меня равнодушные взгляды, а я недоумевал, как может быть неинтересно, делать то, что никогда в жизни прежде не делал. Оглянувшись на одноклассников, возящихся с дымящимися ретортами, я с удивлением обнаружил ещё несколько равнодушных взглядов, явно не разделявших, начавшей было зарождаться во мне страсти к химии.

С погодой нам повезло. Конец осени, а тепло, как летом. После занятий Оксана, привычно снабдив меня своей сумкой, решила, что я вполне способен унести еще и её ветровку, и налегке шагала рядом, продолжая посвящать меня в свои проекты.

– Я думала о способе увлечь одноклассников, а лучше даже – и наших сверстников со всей школы заниматься в свободное от учёбы и прочих дел время полезными и нужными делами, как волонтёры…

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался я, хотя уже догадывался, к чему ведёт одноклассница.

– Что такое, волонтёрское движение? Вспомни, мы же в поездке уже обсуждали это.

– Нет, я имел в виду, как ты сможешь привлечь ребят к этому делу? Это же не просто собрать всех вместе и с трибуны рассказать им о том, что нужно делать.

– Да, непросто, я знаю. Думаю, для начала, можно напечатать на машинке листовки такие, в которых объяснить ребятам и девушкам смысл того, что нужно делать. Поставить цель, что ли. Сама ещё не знаю точно.

– Хорошо, предположим. Но, чтобы что-то начать, необходимо точно знать, что это нужно хотя бы кому-то. Понять, кто может быть исполнителем, организовать его действия. Поручи, к примеру, Жене починить дверь или табуретку. Он на неделю засядет в библиотеке, углубится в книжки, пособия, самоучители, соберет информацию, напишет сам себе инструкцию и лишь затем, начнёт что-то делать, протоколируя свои «успехи».

– Да, ты прав, – усмехнулась Оксана. – Нужно знать, с кем работаешь. Но, если не брать клинические случаи, с остальными можно же договориться…?

– Думаю, можно. Я знаю, Валерка, к примеру, с удовольствием что-нибудь смастерит или починит для кого-то просто так. И я бы не прочь разобраться и починить какой-нибудь механизм, будильник может или сепаратор, – начал фантазировать я.

– Чего, правда, и часы можешь…? – спросила девушка, остановившись.

– Могу. Я как-то будильник из конструктора собрал. Настоящий. Потом бабушке старые часы смазал, настроил, чтобы точно шли. Мне просто интересно разбираться в них.

– Отлично. Буду знать, что ты «спец» по часам. А если завтра «ходики» принесу, сможешь посмотреть?

– Давай. Почему, нет? Это такие – с гирьками и кукушкой?

– Ага, с гирьками и кукушкой. От бабушки остались, остановились давно. Наверное, ещё довоенные. Выбросить жалко. – В голосе девушки промелькнула грусть.

– Конечно, неси. Разберусь. Может, и починить получится.

– А, велосипед – можешь? – смущённо продолжила Оксана, с такой надеждой взглянув на меня, что я невольно улыбнулся.

– И велосипед тащи.

Она засмеялась.

– Нет. Он совсем не ездит. Может, глянешь сегодня? После Толика…

Предложение оказалось неожиданным настолько, что я не сразу ответил. Быстро прикинув, насколько в данном приглашении важен велосипед, я на всякий случай сказал, что для ремонта нужны инструменты.

– О, это не проблема. У нас в гараже всё есть, – похвасталась собеседница. – Даже «Жигули». Только не работают, как и «велик». Маме некогда кого-то просить починить. Да и зачем? Личный шофёр с «Волгой» по первому звонку в любую точку города за ней приедет…

– Да, шофёр – это удобно. Ну, хорошо. Давай, гляну, – решился я, отметив, как элегантно девушка от своего волонтёрского плана переключилась на тему приглашения меня к себе в гости.

Она не смогла сдержать победную улыбку, запоздало отвернувшись, якобы понюхать стручок акации, запоздавший к осени упасть с ветки.

Анатолия дома мы не застали. На всякий случай, спросив у соседки – тёти Симы, не ездил ли он за протезами, мы из её ответа едва поняли, что ничего он не получал и с работы ещё не приехал. Я видел напряжённое лицо девушки, да и сам немного беспокоился за десантника. По Проспекту мы доехали на трамвае до ЦУМа, тщательно обойдя все его окрестности. Вдруг Толик снова здесь? Но, никого…. Мы даже прошли по грязному переулку до Газетного, крепко держась за руки и, в тайне друг от друга опасаясь встретить зелёную «буханку». Пронесло. Микроавтобуса нигде не было. Не было и цыган. И несмотря на то, что мы не нашли Анатолия, скользкий липковатый страх прошёл.

– Ну, может, в следующий раз увидим его? – с надеждой предположила Оксана, почему-то, тушуясь.

– Хорошо, – легко согласился я и, желая подбодрить девушку, продолжил, – поехали чинить твой велосипед.

Чаренцевы жили на четвёртом этаже нового девятиэтажного дома в так называемом «элитном» квартале на Пушкинской улице. На первом этаже длинного здания разместилось множество магазинов: одежды, промтоваров, книг и даже музыкальных инструментов.

– Условие: сначала я тебя накормлю, а потом – всё остальное, – выдала Оксана, заметив мою неуверенность, когда мы зашли в блистающий нержавеющей сталью и зеркалами просторный лифт.

– А может, сразу посмотрю твой велосипед? Я не голодный, – попробовал возразить я, гадая, что может означать «всё остальное» и сколько оно может занять времени.

– Но ведь, я не планировала тебя отравить, пока технику не исправишь, – пошутила она, состроив такую трогательную гримаску, что у меня весь дух противоречия куда-то делся. – К тому же, пельмени из пачки даже я не смогла бы испортить.

В просторной квартире я слегка растерялся, засмотревшись на…, да на всё, что в ней было, потому что никогда такой роскоши не видел. Девушка, как ребёнка, впервые попавшего в зоопарк, потащила меня на кухню (зал в нашей квартире был немногим меньше этой столовой) и усадила на мягкий диванчик, бумерангом огибающий овальный стол на двух толстых ногах. Предоставив мне разбираться с пультом от небольшого (по меркам этой кухни) цветного телевизора, висящего над входом, одноклассница стала колдовать над хромированными рукоятками и регуляторами газовой плиты, встроенной прямо в единый длинный рабочий стол с множеством дверок. Причём, пельмени, как и обещала, она извлекла прямо из высокого кухонного шкафа, за створками которого прятался просторный холодильник. Попутно она активировала кофе-машину, размерами и обилием регулировок смахивавшую на оборудование для небольшого ресторана. С приглушённым гудением кофемолки, по помещению распространился соблазнительный аромат свежемолотого «мокко».

Я изо всех сил старался вслух не выражать свой восторг от увиденного, поэтому больше молчал. Ко мне вернулся дар речи только, когда, уплетая вкусные «Столичные» пельмени с какой-то приятно пахнущей приправой, мы разговорились о завтрашней контрольной работе по алгебре. Я притащил учебник из своей сумки, оставленной в коридоре, и зачитал однокласснице цитаты с правилами, которые, как мне казалось, легко запоминаются. Чаренцева с недоумённым видом скептика смотрела на меня, словно я читал манускрипт на древне арамейском языке. Потом сказала, что до завтра не способна эту чушь постичь и надеется только на то, что случайно что-нибудь спишет. К тому же, вечером ещё на гимнастику ехать нужно.

– А где ты тренируешься? – поинтересовался я.

– В ДЮСШ3030
  ДЮСШ – Детско-Юношеская спортивная школа (прим. Авт.)


[Закрыть], возле рынка.

– О, хорошая школа! Сестра моя раньше в ней занималась. Могу проводить, если хочешь. Мне всё равно домой мимо ехать.

– Это к семи вечера. Ты планируешь три часа с велосипедом провозиться?

– Думаю, нет, если всё как ты говорила, в гараже есть. Кстати, а гараж далеко?

– Тут рядом. С балкона видно, – ответила она.

– Ну, тогда может, пойдём, покажешь транспорт? Чего время терять?

Девушка с готовностью кивнула и быстро сложила посуду со стола в ящик, нажав пару кнопок.

– А может, помыть нужно было? – не удержался я, видя такую «небрежность».

– Машина сама помоет, – бросила она, накидывая куртку уже в коридоре.

Я прислушался к приглушённому шуму воды, заметив мигающую лампочку на хромированной панели, как я уже догадался, посудомоечной машины, тоже замаскированной под кухонную мебель.

В коридоре Оксана показала мне большую коробку, в которой бережно переложенные газетами лежали настоящие, потемневшие от времени, старинные «ходики» с гирьками и полированной дверцей для кукушки. Мне сразу же захотелось ими заняться, и я с плохо скрываемой радостью в глазах согласился взять их домой починить.

Пока девушка возилась с замком гаража, я с интересом осматривал двор, показавшийся чересчур аккуратным и уютным, будто напоказ. Табличка на аккуратно очищенном от опавших листьев, постриженном зелёном газончике «Выгул собак запрещён» навевала мысли о Кодексе законов. Рядом с табличкой на травке красовалась малоприятная кучка, оставленная какой-то неграмотной Жучкой. Железные двери с протяжным скрипом распахнулись, явив в полумраке ВАЗовскую «тройку» редкого морковного цвета. Автомобиль занимал лишь часть просторного помещения, рассчитанного на две машины. Оксана привычным движением включила свет и, ловко пробравшись по доскам, перекрывавшим смотровую яму, позвала меня к слесарному верстаку, над которым на металлическом щите тускло поблёскивали новенькие инструменты, каждый на своём крючочке. Велосипед цвета недавно увиденной кучки, с необычно сориентированными назад и вниз рукоятками руля и длинным, повторяющим изгиб руля хромированным рычажком тормоза под правой ручкой, плавными обводами низкой рамы, словно из другой эпохи, случайно оказался здесь, в СССР 80-х. Золотые с завитушками латинские буквы образовывали слово «Wanderer»3131
  Wanderer – Странник (нем.)


[Закрыть], украшая подъём верхней трубы, плавно вливающейся в рулевую втулку, на которой красовалась приклёпанная латунная эмблема геральдической формы с тонким рисунком и оставшейся кое-где разноцветной эмалью. Ведущую шестерню и цепь по всей длине сверху прикрывал брызговик, напоминавший стилизованное крыло орла с имперского герба Германии. Сиденье из вытертой и потрескавшейся по краям толстой кожи, очень широкое, как на военных мотоциклах, опиралось на пару витых конических пружин. Сзади на хромированных колечках болталась кожаная сумочка для инструментов с замысловатой застёжкой. Педали с выкрошившимися когда-то резиновыми накладками, всё равно выглядели надёжными и хоть сейчас приглашали в путь странника, решившегося оседлать этот антикварный велосипед. Правда, пыл путешественника быстро пропал от вида спущенных и потрескавшихся от времени шин со стёртым протектором. Я почувствовал, как внутри меня растёт интерес, переходящий в зуд, как и тогда, пару месяцев назад, когда во дворе Машиного дома мы с ней исследовали «Виллис» её дедушки.

– Ого! Откуда такая редкость?! – не смог сдержаться я.

– Это из деревни, из старого дома бабушки. На чердаке внуки её нашли, в сене. Я с ними часто играла, рассказывала им о жизни в городе. Ну, они и подарили его мне, как единственной девочке в банде. А я уговорила маму привезти подарок сюда. Думала, кататься буду, но велик неисправен. Колеса крутятся, а педали – нет. Может, получится починить? – без всякой надежды в голосе констатировала Оксана.

– Знаешь, сколько ему должно быть лет? – пропустив историю мимо ушей, спросил я.

– Старый он, я знаю. Может годов пятидесятых. Наверное, и запчастей таких сейчас не найдёшь. И камер такого размера нет. Думаешь, лучше не возиться?

– Нет. Ты что? Этот велик, с войны ещё. Чудом так хорошо сохранился. Я в «Технике молодёжи» читал, на таких немецкие солдаты – фельдъегеря ездили, почту по фронту развозили. Его нельзя выбрасывать. Очень редкая техника! Повезло. Должно быть, в сухом месте хранился, не поржавел совсем, – предположил я с плохо скрытым восторгом.

Недолго думая, я перевернул велосипед и поставил его на пол, на руль и сиденье. Провернув за педали цепь взад и вперёд, я убедился, что механизм свободного хода во втулке работает с большой пробуксовкой, и лишь при быстром вращении привода начинает раскручивать колесо.

– Хорошо бы снять колесо и посмотреть механизм. Вдруг, там смазка от времени застыла, или части приржавели друг к другу. И цепь надо смазать.

– Давай, если получится, – согласилась она без особого энтузиазма. – Хотя по мне, лучше бы новый купить, а этот на металлолом снести.

– Нет, Оксанка, пожалуйста! Не надо в металлолом эту машину! – взмолился я, назвав так велосипед потому, что проникся уникальностью агрегата и даже как-то привязался к нему.

– А тебе так хочется покопаться в ржавых железках?

Девушка усмехнулась, взглянув на мои грязные руки.

– У меня был велосипед, «Уралец» назывался. Правда, давно. Так я его настраивал, чтобы всё как часы работало. Втулку такую раз двадцать разбирал и собирал, пока не понял, как кулачки зажимаются. Теперь регулировать свободный ход могу на любом велике. Принцип работы то у них одинаковый.

– А ездить на нём успевал? – с ноткой сарказма поинтересовалась девушка.

– Конечно. Знаешь, как мы с ребятами гонялись? Мой велосипед хоть и тяжёлый, но самый быстрый был. У всех «Спартаки» и «Школьники» с полувтулкой, которая и нагрузку толком не держит при разгоне…. До сих пор дух захватывает, когда вспоминаю эти заезды на вертолётном поле.

– … и тут Остапа понесло… – проговорила Оксана скучающим голосом.

– Что, не интересно, да? – разочарованно спросил я.

Она промолчала, но взгляд красноречиво указывал на то, что я угадал.

Оснащение гаража оказалось на высоте. На удивление легко поддались воронёные гайки из «крупповской» стали. Положив колесо на верстак, я аккуратно зажал в тиски ось и отвернул контргайку, с трудом выстучав из втулки цилиндрический, похожий на шурф из скважины, ржавый сгусток металлических деталей в твёрдой как асфальт смазке.

– Найдётся ведро и немного бензина, чтобы это могло откиснуть? – повернувшись к хозяйке раритета, спросил я, держа находку двумя пальцами за ось, словно дохлую крысу.

– Видел бы ты себя сейчас, – откликнулась она, расплываясь в неконтролируемой улыбке. – Эдакий трубочист-сантехник, счастливый, что добрался, наконец, до засора. Да, сейчас дам ведро, а бензин вон в той канистре есть.

Оставив добытый «шурф» растворяться, я мимоходом заглянул в зеркало заднего вида автомобиля и понял причину веселья одноклассницы. Вид мой напоминал могиканина-очкарика в боевой раскраске из фильма с участием Гойко Митича.3232
  Гойко Митич – исполнитель главной роли в серии фильмов, снятых на киностудии «ДЕФА» ГДР по мотивам романов Фенимора Купера о североамериканских индейцах.


[Закрыть] Пока я трясся от смеха, Оксана при помощи полотенца, смоченного бензином, пыталась придать первоначальный цвет хотя бы моему лицу. В гараже стало жарко, видимо благодаря какому-то нагревательному устройству. Стараясь ничего не запачкать руками, вымазанными в мазуте, я с её помощью снял свитер и рубашку, оставшись в футболке. Потом, я сидел на корточках, сосредоточившись на вымывании из пустой колёсной втулки остатков смазки, а одноклассница поила меня компотом из трёхлитровой банки, открытой тут же плоскогубцами. Вдоль дальней стены гаража на деревянных полках было сосредоточено ещё полсотни таких же банок с самым разнообразным содержимым. На каждой была наклеена бумажка, на которой ученическим почерком была написана дата консервирования и, собственно, состав содержимого.

– Наверное, здесь можно перезимовать, питаясь лишь этими запасами, – предположил я, благодарно кивнув девушке и автоматически вытирая губы той самой бензиновой тряпкой, которую только что использовал для протирки очищенной втулки.

– Ну как бензинчик? Не горчит? – участливо спросила Оксана, безуспешно пытаясь выглядеть серьёзной.

– Спасибо, очень вкусно! И вправду освежает, – ответил я, имея в виду компот, и не сразу сообразив, к чему употреблялось слово «бензинчик».

Пока я, выскочив на улицу, отплёвывался от вонючей едкой жидкости, молясь, чтобы в бензине не оказалось тетраэтилсвинца, испугавшаяся девушка, наспех закрывала двери гаража, а потом бегом потащила меня в квартиру, в ванную комнату, заставив промыть рот большим количеством воды. Потом, сняв с меня безнадёжно грязную футболку, наклонила над ванной и стала смывать мылом и мочалкой «наряд Чингачгука», добившись в несколько приёмов первозданного цвета, присущего «бледнолицым». Ароматным шампунем заботливо вымыла мне волосы, и лишь после этого выпрямила меня, вытирая большим махровым полотенцем. Я стоял в полной эйфории, наслаждаясь прикосновениями ткани и девичьих рук к чистому телу и напрочь забыв, что нужно по сложившейся традиции сопротивляться и отказываться от помощи Чаренцевой. На её улыбающемся лице читалось не меньшее удовольствие, о чём одноклассница прекрасно догадывалась, стараясь продлить минуты такой случайно возникшей между нами близости.

– Спасибо, Оксана! Ты спасла меня от смерти, – неуклюже пошутил я и осторожно поцеловал разрумянившуюся девушку в щёку.

В ответ, почувствовал, что не могу больше произнести ни слова, поскольку мой рот оказался закрыт её мягкими, с ароматным вкусом помады, губами. Снова пересчитывая языком стразы её брекетов, я ощутил, как внутри поднимается тёплая волна, тонизируя все мышцы, побуждая моё естество откликаться на её ласку помимо моей воли.

Телефон зазвонил громко и внезапно, словно трамвай, тихо подъехавший сзади в тот момент, когда я, уже потеряв надежду на остатки своих моральных устоев, ощутил округлые формы под тесной тканью её джинсов. Оксана вздрогнула всем телом и, вывернувшись из моих объятий, с явным разочарованием на лице ушла отвечать на звонок. Я восстановил дыхание и, воспользовавшись паузой, быстро надел рубашку и свитер, с отвращением проигнорировав покрытую масляными пятнами футболку. Нашарив на зеркальной полке очки, попробовал привести в порядок влажные взъерошенные волосы при помощи фена и пятерни. Расчески разных форм и частоты усиков торчали из вазы в изобилии, но мне почему-то неудобно было ими воспользоваться. Я вышел из ванной, когда хозяйка квартиры возникла в дверях гостиной.

– Ну что, Владик, будем собираться? – полувопросительно объявила она, едва улыбнувшись при виде моей причёски. – Проводишь меня?

– Конечно, мы же договорились, – ответил я, пожалуй, слишком быстро, избегая смотреть девушке в глаза.

Она же решительно подошла ко мне вплотную, рукой притянула мою голову за шею и запечатлела долгий поцелуй, взбудоражив снова все мои чувства.

– Всё! Поехали, – проговорила она каким-то низким голосом, оторвавшись, наконец, от моих губ. – Велосипед, как-нибудь в другой раз починишь.

Мы вышли из подъезда и направились к улице Фридриха на остановку троллейбуса.

– Влад, скажи, а какой должна быть девушка, чтобы ты смог в неё безоглядно влюбиться? – неожиданно обернувшись на ходу, спросила Оксана. – Как она должна себя вести? Чем может «зацепить» твои чувства?

Я по инерции ещё некоторое время шёл за ней, подсознательно любуясь лёгкой спортивной походкой и стройной фигуркой спутницы. Но шок от заданного вопроса уже начал создавать водоворот мыслей, ускоряющий своё вращение по мере того, как минуты, почти физически превратившись в чётко отмеренные наборы гулких шагов наших ног, начали обратный отсчёт к нулевой точке, обозначающей невежливость и абсурдность моего молчания. Очень сложно сформулировать в двух словах ответ, над которым я и сам мучился уже несколько месяцев с тех самых пор, как встретил Машу. Ведь, и в правду, до неё никакая девушка не могла «зацепить» моих чувств. Что же всё-таки такого в ней оказалось, что вывело меня из перманентного безразличия к противоположному полу, заставило забыть о детских табу и сблизиться с ней? Начав вспоминать первые краткие импульсы впечатлений о наших встречах, я попробовал на ходу слить их в связный текст, приготовившись озвучить его наброски Чаренцевой. В этот момент она резко остановилась и, затащив меня в короткий переулок, примыкающий к Кировскому проспекту, буквально прижала к старой кладке из осыпавшегося ракушечника стены одного из ростовских домиков-трущоб.

– Ну…? – с нетерпением «подбодрила» меня она.

– Думаю, девушка эта будет искренне интересоваться мной, моими мыслями, привычками, увлечениями, окружением, – торопливо начал я, не очень заботясь о синтаксических связках. – Она без навешивания «ярлычков» сможет понимать меня, избегая расставлять те факты, которые она узнает обо мне на её личные полки. Наверное, зацепить меня сможет какой-либо случай, сюжет, в котором я смогу показать, что способен позаботиться о ней, может даже защитить её и – самое главное – простить и понять её слабости или недостатки. Эта девушка не должна быть или казаться идеальной. Но её старания в этом направлении, если она это делает ради нас обоих, безусловно, будут для меня очень важны. Мы с ней сможем слушать и слышать друг друга. Для нас изначально не будет запретных тем, табуированных слов, действий. В то же время, мы будем понимать и показывать, что уважаем мнение и желания друг друга, и если нужно, договоримся о каких-то условных знаках, помогая привыкнуть к партнёру.

– Интересно…, – проговорила в ответ моя собеседница.

И медленно пошла по улице, оставив меня в недоумении. Я поспешил за ней, размышляя, как продолжить разговор, потому что в уме сформулировал продолжение ответа на её вопрос.

– А мне ведь тоже необходимо заботиться о ком то, – как ни в чём не бывало, негромко продолжила она. – Только парадокс получается: забота и помощь подразумевает, что нуждается в них человек слабый, а доверять я могу сильному, уверенному в себе парню, который будет рядом, и на которого готова положиться.

– Но, я не имел в виду, что забота и помощь обозначают неравенство партнёров. Скорее, это относится к стремлению сблизиться, понять друг друга. Впрочем, ты права. Нет двух одинаковых людей. В чём-то один сильнее и опытнее, а в чём-то другой…. Есть люди с сильным характером, категоричные, а есть дипломатичные, мягкие.

– Поняла. Такие партнёры могут уравновешивать друг друга, гася вспышки непонимания, например заботой друг о друге.

– Да, как шестерёнки в механизме. Если каждый зубчик попадает в свою впадинку, то механизм будет работать слаженно, без сбоев. А, натолкнётся зубчик на другой зубчик, и заклинит. Механизм застопорится.

– Интересный пример, точный! – согласилась девушка, заторопившись, когда мы дошли до остановки. – Предлагаю продолжить дискуссию, например, завтра в школе. Вот мой троллейбус. Спасибо тебе, Влад! Я с удовольствием сегодня провела с тобой время. Ну, и будет здорово, если починишь бабушкины «ходики».

Оксана торопливо чмокнула меня в щёку и зашла в транспорт, помахав мне рукой из глубины сумрачного салона. Я приподнял коробку с часами в знак приветствия и держал навесу, пока троллейбус не укатил.