Текст книги "Отличники от других… Вторая четверть"

Школа. Практика. Завод

Несмотря на все юношеские переживания и эмоции, учёба занимала всё большее место и время в нашей жизни. Я чувствовал, что прямо сейчас формируется основа, фундамент будущей взрослости. Вместе со своими друзьями я стал более серьёзно относиться к выполнению школьных заданий, стремился сам разобраться в каждой изучаемой теме и практически перестал прибегать к списыванию и шпаргалкам, как средствам получить высокую, но формальную оценку своих знаний. Мой выбор давно был однозначным – после школы учиться дальше. И перспектива поступать в институт не казалась такой уж призрачной и далёкой. Склоняясь к получению специальности инженера, я проштудировал свежий «Справочник для поступающих в ВУЗы». Среди названий специальностей, я искал такую формулировку, которая подразумевала бы конструирование автомобилей. Ростовский Институт Сельскохозяйственного Машиностроения готовил кадры для завода Ростсельмаш и обучал будущих создателей сельхозтехники. Но комбайны с их утилитарным дизайном, застывшим на рубеже сороковых годов, не были в сфере моих интересов. В Ростовском Государственном Университете физико-математический факультет предполагал скорее научную, академическую деятельность после его окончания. В тот момент я не знал, что выпускников «физмата» охотно брали на работу в конструкторские бюро, связанные с производством различного рода военной техники. В моём городе с таким дипломом можно было бы работать на Ростовском вертолетном заводе или Заводе приборов точного машиностроения (что в переводе с военного языка означало – системы наведения для боевой техники различного назначения). Но меня манил яркий и разнообразный мир автомобилей. Ближе к теме были Харьковский Автодорожный институт (ХАДИ), Московский (МАДИ), Ленинградский Институт Автомобильного транспорта и Московский Автомеханический институт. Да, ещё Московское Высшее техническое училище им. Н. Баумана. Но там уже учился Михаил Морозов. В моём дальнейшем выборе из этой серии наименований я после некоторых колебаний вычеркнул названия, содержащие слово «дороги», хоть город, подаривший мне недавно замечательную встречу с любимой девушкой, чем-то неуловимо манил. Затем, сравнил по карте расстояния между Москвой и Ростовом и между Ленинградом и Ростовом. Представив себя студентом, спешившим после сессии домой на короткие каникулы, я бы с меньшей охотой согласился почти двое суток из них провести в поезде из Северной столицы и столько же времени ещё ехать обратно. Между оставшимися двумя высшими учебными заведениями (надо же, как гротескно звучит слово «заведение» в сочетании с серьёзными понятиями: образование, обучение, академические знания) мне предстояло сделать непростой выбор. Очень хотел учиться и там и там, или хотя бы либо там, либо там. Завидовал Мишке, хоть и не понимал его выбора и тайного смысла «физико-математического» факультета. Прочитав описания обоих ВУЗов и интересующих меня факультетов, я отметил одинаковый набор вступительных экзаменов и примерно равный проходной балл (с учётом аттестата о среднем образовании). Оба ВУЗа предоставляли иногородним студентам благоустроенные общежития. А «Бауманка» – ещё и военную кафедру, обучение на которой давало отсрочку от службы в Армии до окончания обучения и получения диплома. Я прекрасно осознавал, что цена ошибки на вступительных экзаменах – уже не просто оценка в дневнике. Не поступить в ВУЗ сразу после школы может оказаться крайне неблагоприятной перспективой для меня на ниве получения высшего образования. С учетом двух лет службы в Советской Армии следующая попытка могла бы состояться года через четыре, за которые большая часть знаний, полученных в школе, неизбежно была бы забыта. Выбрав профильные предметы, по которым нужно было сдавать экзамены, я не без участия родителей пошёл на вечерние курсы по подготовке к поступлению в ВУЗ. Такие занятия проводил для всех желающих Ростовский инженерно-строительный институт, видимо с целью, привлечь «сообразительных парней» из школ в будущие строители. Платно, конечно. И занимали эти курсы значительную часть дня после занятий в школе три раза в неделю. Зато, они стали для меня первым экзаменом самостоятельности, первым осознанным выбором между сиюминутным «хочу» и «надо» для достижения действительно важной цели в жизни.

На эти занятия я ездил с большим энтузиазмом ещё и потому, что это было новым для меня погружением в атмосферу другой, студенческой жизни с настоящими институтскими преподавателями, которые читали лекции и требовали от нас ответов на зачётах, как с реальных студентов. В то же время, никто не принуждал нас сидеть на этих лекциях, в отличие от школьных уроков, обязательных для посещения с первого класса. Как я там узнал, студентов также никто не заставляет слушать лекции и сдавать зачеты. Всё просто: хочешь учиться – учись, не хочешь учиться – гуляй. Этакая система пьянящей свободы после десятка лет школьного «принуждения». В нашей группе из пятидесяти желающих попробовать стать студентами и собравшихся на первые лекции, к концу второй недели обучения сидели едва ли человек двадцать. Я честно записывал всё, что говорили преподаватели, не жалея 96-листовых тетрадей. Когда стрелка часов приближалась к девяти вечера – начинал «клевать носом», но заставлял себя дослушать и дописать тему, чтобы позже в ней разобраться, потому что мозги к этому часу «перегревались» и отказывались нормально думать. Сам того не ожидая, я выработал в себе сопротивляемость таким понятиям, как «лень» и «больше не могу» – главным врагам студентов. И позже, когда уже учился в ВУЗе, с непониманием расставался с однокурсниками, которые не смогли противостоять учебной нагрузке в первый год, и были отчислены за неуспеваемость.

Со мной на эти курсы поступил Валерка, умудряясь ещё заниматься своей вольной борьбой по четвергам и субботам. В эти дни я его «прикрывал» на лекциях, на которые он просто физически не успевал после спорта доехать из другого конца города. На перерыве мы с ним оставались на «галёрке» аудитории, и он переписывал из моей тетради пропущенные темы.

Однажды в школе на контрольной работе по математике я применил способ решения задания, почерпнутый из той тетрадки. «ПМ» со своей характерной улыбкой разобрал моё нетривиальное решение как альтернативу правильному. Он сказал, что «юноша, взявший в восьмом классе в руки учебник под редакцией М. И. Сканави – забегает вперёд, подменяя классическую алгебру высшей математикой. Но если не жалко свой мозг, пожалуйста, засоряйте его тем, что может и не пригодиться в вашей жизни». Я не был согласен с такой формулировкой и на перемене с жаром доказывал ребятам, что знания не могут быть лишними и рано или поздно пригодятся в какой-либо ситуации. Ну, например, при поступлении и учёбе в ВУЗе. Оксана не разделила мой энтузиазм, но лишь потому, что не очень доверяла знаниям по математике, поскольку не понимала, как можно применить их в журналистике или психологии. Эти специальности её интересовали больше в качестве направления обучения после школы. Очевидные успехи Чаренцевой в литературе уже стали «притчей во языцех» у всей школы. А сочинения её участвовали в городском конкурсе и даже заняли одно из призовых мест. Где-то в глубине души я даже гордился успехами одноклассницы. Она же никак не изменила своего отношения в общении с нами. Слава на неё не оказывала никакого воздействия, в отличие от нашего комсорга-зазнайки Юлии, крайне ревностно реагировавшей на достижения новой одноклассницы. Я иногда задумывался, смог бы также спокойно вести себя, если бы имел какие-то очевидные успехи, преимущества перед другими? И не всегда в моём мозгу рождался утвердительный ответ.

Иногда наш класс, как и другие старшие классы, привлекали вместо уроков по труду для работы по благоустройству только что построенного Межшкольного Учебно-производственного комбината. Новое здание с большими окнами было построено на месте старой овощебазы, на задворках трамвайного депо. Примерно год назад мы с классом ходили туда очищать заброшенные подвалы овощехранилища от мусора, гнилой картошки вперемежку с трупиками крыс. Зато, сейчас мы заходили в чистые просторные помещения, пахнущие краской, в которые уже завезли и устанавливали сложные токарные, сверлильные и фрезерные станки, такие же, как на настоящем заводе. Учебные классы, каждый по своему профилю, оборудовали наглядными пособиями по электротехнике, обработке металлов, деревообработке, автоделу, швейному и обувному производству. Стоит ли говорить, как нам – мальчишкам было интересно изучать образцы и принципы работы техники, чувствуя себя причастными к настоящей промышленности нашей огромной страны. Мы с нетерпением ждали, когда же, наконец, начнём ходить в этот новый МУПК вместо уроков труда. В нашей школе даже расписание вывесили очередности обучения классов, только… без указания дат. Но, какие-то загадочные обстоятельства то и дело мешали началу нашей трудовой деятельности. Мы – пацаны, чуть ли не к директору ходили узнавать, когда же займёмся настоящим делом?

Настоящее дело не заставило себя ждать. Вскоре наш преподаватель труда сообщил, что школе удалось заключить договор с заводом «Электроинструмент», в соответствии с которым до конца учебного года желающие смогут вместо уроков один день в неделю работать на настоящем конвейере наравне с взрослыми рабочими. А деньги за работу будут использованы для завершения оборудования УПК. Тогда в следующем году появится возможность всем в нём заниматься.

Я оценил степень доверия руководства школы и завода к нам – школьникам, как к уже взрослым, сознательным и ответственным людям. Это же практически то, о чём мы фантазировали недавно с Оксаной, но в гораздо бόльших масштабах, и самое главное – совершенно реально. Для меня и одноклассников это открывало массу возможностей: обучиться одной или нескольким специальностям под руководством опытных профессионалов, почувствовать, что такое работать на заводе, как взрослые граждане. И может быть, самое главное – осознавать, что делаешь что-то важное для других. И это – не только электродрели, но и возможность всем нам, а так же младшим школьникам заниматься в новом, отлично оборудованном современном учебно-техническом центре и получить настоящие рабочие специальности, подтвержденные настоящими сертификатами вместе с аттестатом. Понятное дело, что от такого предложения только круглый дурак отказался бы. Потому, когда Евгений задал преподавателю вопрос о том, можно ли почитать Договор и сколько же денег будет зарабатывать каждый из одноклассников, и нельзя ли часть их получать наличными, на него с удивлением посмотрели практически все, пытаясь найти внешние признаки его умственного повреждения.

– Ну, ты гнилой, Женька! Сядь, не позорься! – крикнул с места Валера.

– Как ты, комсомолец, отличник, можешь думать о деньгах, словно частник какой-то? – негодовала комсорг Юлия. – Где твоя сознательность?!

Шум в классе ещё долго не утихал. Даже преподаватель принял в ней участие, сказав, что каждый имеет право знать ответы на любые возникающие вопросы. Он сказал, что каждый согласившийся работать, в соответствии с КЗоТ сможет ознакомиться с временным трудовым соглашением, чтобы подписать его. Также придётся прослушать курс по технике безопасности. Но это никого не испугало. Наоборот, всё, что было связано с новым проектом, вызывало теперь у каждого из нас прилив энтузиазма. Оказалось, что рабочих вакансий учеников слесарей-сборщиков на всех не хватает, поэтому, среди желающих будут проведены учебные занятия, на которых специалисты завода выберут лучших, кто успешно справится с заданиями и сможет работать на протяжении смены на рабочих местах. Примерно за месяц до Нового года мы начали ездить на завод на эти тестовые занятия. Сначала всем классом, потому что, каждый из получивших паспорт захотел попробовать себя в деле.

Оксанка очень переживала, что ей не разрешат работать из-за недавней травмы. Едва врачи разрешили снять гипсовый лубок, она стала тренировать руку. Но пока ещё вынуждена была носить перевязь, оберегая плечо. На собеседовании с представителем «Электроинструмента» девушка сказала, что она – левша, а через неделю, когда придёт время, выходить на работу, и вовсе сможет полноценно действовать обеими руками. Мне же предложили пройти дополнительную проверку у окулиста в кабинете предрейсового осмотра водителей завода. Пометка врача напротив моей фамилии в целом повторяла смысл прежних отметок в медицинской карточке из Военкомата. Смысл её сводился к ограниченной годности меня к работе, требующей остроты зрения, что означало, возможность работы для меня только в специализированном цехе сборки проводов и выключателей, в котором работали слепые и слабовидящие работники. Другими словами, моя мечта поработать на настоящем конвейере обрушилась практически сразу. Я усиленно думал, как скрыть от одноклассников такой удар по моим амбициям. Мы собрались после собеседования и инструктажа по технике безопасности в скверике перед проходной завода. На импровизированных стендах, огораживающих несколько скамеек, были размещены плакаты, напоминающие сотрудникам, что не следует опаздывать на работу, находиться на рабочем месте нетрезвым, а выходя с завода, выносить через проходную украденные изделия и материалы. Видимо, в связи с последним предупреждением, за всеми выходящими внимательно следил гипсовый Вождь мирового пролетариата, на всякий случай, выполненный скульптором в масштабе, внушающем уважение человеку нормального роста и телосложения. Все с нетерпением ждали руководителя. Ощутимый мороз на улице пробирал под одеждой, заставляя нас выбирать, стучать ли зубами, стоя на месте, либо активно двигаться в условиях ограниченного полем зрения Ленина пространства. Большинство из нас склонялись ко второму, из-за чего весь скверик вскоре стал напоминать окрестности муравейника.

Преподаватель, наконец, появился, выдав каждому из нас индивидуальный пропуск, в котором значился номер цеха и время входа и выхода через проходную. К пропуску прилагался табель – расписание рабочих дней до Новогодних праздников. Для каждого из нас всё это было в новинку, и некоторые тут же начали спорить друг с другом, кому досталась более важная и интересная работа. Я многозначительно хранил молчание относительно своего участка, но понимал, что долго скрывать место моей деятельности не получится. Провожая Оксану, я поделился с ней своей проблемой. Она долго смотрела на меня с непонятным выражением на лице, потом вытащила свой пропуск, на котором значился специализированный цех №5. Картонный жетон наискосок пересекала красная полоса.

– Знаешь, что это за цех? – пробормотала она, едва скрывая скептическую ухмылку.

– Нет. – Ответил я. – А почему – красная полоса? На моём такой нет.

– Это цех, где работают инвалиды.

– Оп-паньки! Вот это номер! Как тебе это удалось? – воскликнул я, едва сдерживаясь, скорее от облегчения, чем сочувствия девушке. – Так ты у нас, значит – с ограниченными возможностями?

– Молчи! – сказала глухо одноклассница, пошевелив правой рукой в бандаже. – Ситуация тупая. Как я ни старалась убедить их, что вполне могу уже двумя руками управляться, они – ни в какую. Но, есть идея!

– Какая?

– Думаю…, Толик здесь же работает.

Загадочная улыбка блуждала на лице девушки.

– О! Действительно, он говорил, что освоив протезы, начнёт работать. Кстати, ты его давно видела?

– Да! Вот и думаю, может, удастся встретить его на заводе, пообщаться.

– Отличная идея, Оксан! – постарался поддержать я собеседницу.

– Знаю. Только не говори никому ни про цех, ни про Толика. Это – моя тайна. – В голосе девушки явственно прозвучал металл.

– Хорошо, хорошо, Ксюш! Не беспокойся. Но и про меня прошу тоже не распространяться. Хорошо!

– Не понимаю, ты чего стесняешься? Сам говорил – «любой человек имеет право быть таким, каков он есть». Ну, ладно, как скажешь.

Наконец, настал мой первый в жизни рабочий день. В моём табеле на четверг значилось время начала работы – 7.00. И ничего, что на смену пришлось встать в шесть утра. Я знал секрет, как проснуться без будильника и чувствовать себя бодрым в любой час суток. Для этого, засыпая, я представлял, как выглядит физически граница времени, до которой можно спать. Для тренировки можно задать себе для сна короткий промежуток времени, к примеру, один час. Потом ещё час. По истечении следующего часа вы гарантированно проснётесь по привычке. Поэтому, чтобы сон был глубже и качественней, лучше сразу представлять разрешённый для отдыха период часов на пять или шесть. Наскоро позавтракав заготовленными с вечера сосисками, я оделся и тихо вышел в морозный сумрак ещё не проснувшегося города. На удивление много пассажиров оказалось в трамвае. У проходной уже топтался Валерка, не решаясь стать в очередь хмурых разновозрастных мужчин и женщин, спешащих поскорей пройти проходную, пока красные цифры на большом табло электронных часов над входом отмеряли последние минуты до начала смены. Я подхватил друга под руку, поставив перед собой. Пока мы двигались в неторопливом потоке настоящих работников, несколько опаздывавших заводчан, в силу возраста вроде бы обязанных вести себя интеллигентно и степенно, подбежали сзади и вклинились в очередь, нагло растолкав коллег перед самым входом в проходную. Кто-то сделал им замечание, другие глухо ворчали, уступая, а я понял, что и вполне солидные люди иногда не прочь попроказничать, словно подростки. Мы попали на территорию завода, когда до семи часов осталось минуты три. Очень хотелось не опоздать в первый день, поэтому, пожелав удачи однокласснику, я побежал к железной двери в стене моего цеха, надеясь в кабинете застать мастера, который должен показать мне моё место работы.

Я шёл по коридору, уставленному металлическими ящиками, заполненными различными деталями и заготовками. От них исходили незнакомые запахи металла, изоляции и нагретого машинного масла. За ещё одной железной дверью находился цех. Петрович – так все называли мастера – давал какие-то указания женщине, настраивавшей большой сверлильный станок. Электрический вилочный погрузчик ловко втиснул в узкий проём металлический поддон с пирамидой алюминиевых заготовок, и пятился задом, громко сигналя, едва я замешкался, пытаясь отскочить с его пути.

– Здравствуйте! Я Владислав, – громко представился я, стараясь перекричать шум станков. – Я из школы, пришел работать на практику.

Мастер на меня не отреагировал, продолжая интенсивно тыкать пальцами в кнопки станка, одновременно что-то крича женщине на ухо. Деликатно простояв сзади почти вплотную к его спине, я дождался, что он, резко повернувшись, едва не сбил меня с ног. Судя по набору слов, сказанных им в мой адрес, фокус ему не понравился, либо Петрович сам сильно испугался, чуть меня не травмировав. Я громко повторил заготовленную тираду про практику, но заинтриговать его опять не смог. Зато понял, что идти туда, куда он сказал сгоряча, уже не нужно. А лучше подождать его в сторонке, чтобы какая-нибудь б… дь на электрокаре меня не сшибла. Выбрав место между железными ящиками, наполненными обмотками для статоров электромоторов, я стал наблюдать за токарем, который брал из ящика завернутую в промасленную бумагу заготовку ротора, зажимал её в шпиндель и, включив станок, быстро делал резцом проточку, на которую насаживал маленький шариковый подшипник. Новенькие блестящие подшипники он доставал из серых коробочек, на которых был напечатан товарный знак ростовского завода – ГПЗ-10. Собранные валы роторов рабочий укладывал в специальную рамку с упорами и ячейками, вмещающую двадцать четыре детали. Наполовину заполненная рамками с роторами тележка стояла рядом. Заготовки для них токарю подносил другой рабочий, забирая их из-под пресса, на котором накатывались шлицы и насаживались наборы фигурных пластин, служащих основой для электрической обмотки. Я вспомнил разноцветный рисунок, изображающий схему работы электромотора постоянного тока в учебнике физики. Присмотревшись к высокому глухо стучащему прессу вдали, я догадался, что эти самые фигурные пластины вырубаются из листа металла именно там. Слоем таких пластин был покрыт почти весь пол в цехе.

Первое впечатление от необычности увиденного проходило, сменяясь пониманием необходимости всего происходящего здесь, чтобы получилась готовая электрическая дрель или шлифовальная машина. Я пытался представить, на каком же участке этого процесса производства я смогу быть полезным, но не ожидал, что мастер так быстро вспомнит обо мне и приведёт в небольшое помещение на полуэтаже, обозначенное табличкой «ЦСЭ». Несколько мужчин сидели вдоль длинного металлического стола, каждый напротив приспособления, в которое он вкладывал деталь или провод и нажимал кнопку или рычаг, побуждая автомат припаять провод к выключателю или конденсатору. Далее такая спайка обрастала следующими деталями, резистором или щёточным узлом для электромотора, ещё какими-то проводами. Сидящий в конце стола сборщик ловко засовывал получившееся переплетение проводов и деталей в ярко синий пластмассовый корпус, две половинки которого образовывали ручку дрели, напоминающую рукоятку пистолета. Далее, пистолетная ручка с торчащим из неё проводом с электрической вилкой занимала одну из ячеек в деревянном поддоне, типа тех, на которых с хлебозавода в магазины перевозят ароматный хлеб в фургонах. Заполненный поддон под своим весом опускался в неком подобии шахты лифта на основной этаж цеха, где контролер раскладывал эти заготовки на конвейерную ленту. Я не мог проследить за дальнейшим процессом, но знал, что на заключительном участке упаковщицы аккуратно укладывали в картонные коробки собранные и готовые к продаже электроинструменты. Где-то среди них работали и наши девчонки.

Мне досталось место у окна с видом на цех и ворох шнуров, уже собранных с вилками и выключателями, которые я должен был проверять, вставив вилку в розетку на специальном приборе и нажать кнопку включателя. Если стрелка отклонится – значит, изделие можно передавать следующему сборщику, если нет – тогда, бросить его в специальный ящик для брака. Инструктаж Петровича звучал не так конкретно, зато был расцвечен замечательными фразеологическими оборотами с изобилием непечатных терминов. Он проверил мой навык «вставлятеля вилок в розетку», как я сам окрестил свою первую рабочую специальность, и удалился вниз, оставив меня в покое. Рабочие вокруг меня были сосредоточены на своих операциях, и я начал свою работу со всей аккуратностью и ответственностью, проверяя, как отклоняется стрелка. Вскоре я заметил, что ворох непроверенных шнуров пополняется усилиями невысокого шустрого дядечки в сильных очках. Он приносил их откуда-то из другого помещения несколько чаще, чем я ожидал, и мне никак не удавалось опустошить стол, чтобы дать себе минутку отдыха. Надо сказать, что в корзине для брака, едва насчитывалось пять-шесть жгутов, среди которых, как я позже осознал, парочка оказалась случайно, когда я поначалу запутался, куда бросать исправные изделия. Освоившись, я попробовал делать операцию быстрее. Мужичок, немного понаблюдав за тем, что я делаю, остановил мою руку, резко выдернувшую очередной провод из кучи.

– Молодец, парень! – сказал он одобрительно. – У тебя неплохо получается. Похвально, что хочешь сделать ещё быстрее. Но, не суетись. Подумай, что другие люди тоже вложили свой труд и старания в изготовление этих проводов. Относись к их работе с уважением, аккуратно бери и проверь их продукцию. Бережно отложи, если – годная. А встретишь брак, на него не теряй времени, выбрасывай скорее. Понял?

И отправился за новой партией изделий.

– Понял. Спасибо Вам! – Обернулся я, проникшись уважением к удаляющемуся коллеге.

Много раз впоследствии я вспоминал слова мужичка, когда бережно трогал или брал разные детали, предметы или механизмы, невольно думая о людях, которые их создали. И рука уже не поднималась повредить или неаккуратно отбросить изделие.

Смену я отработал, не замечая гудения мышц рук и ряби в глазах от колебаний стрелки амперметра. В столовой встретил Валерку, который, опрокидывая в себя четвёртый стакан компота, рассказал, как работал в цехе горячей изоляции. Выходя с завода, мы казались сами себе взрослыми и значительными. Даже походка как-то незаметно стала солиднее, что ли. Дома я был деловит и немногословен, рассказывая родственникам о своей работе на заводе. Зато, вечером по телефону во всех подробностях поведал Маше о своём первом рабочем опыте. Старался подробно ответить на все её вопросы. На удивление, она стремилась понять особенности производства изделий и даже попросила в следующий раз узнать для неё подробности технологии изготовления некоторых деталей. Я почему-то предположил, что это будет занесено в нашу «тетрадку открытий», которую мы с ней начали вести в номере-палате больницы-гостиницы Харьковского института протезирования. И тут же догадался, что моя информация может быть использована в проекте абсолютно реальной помощи человеку – её подруге Анне, открытой и жизнерадостной девушке. Идея Маши самим сделать протез для неё, чтобы дать возможность девушке на равных выступать на соревнованиях по плаванию, захватила меня, взбудоражив мысли. Загвоздка в технологии изготовления в кустарных условиях гильзы для культи геометрически неправильной формы, с которой столкнулись девчонки, имела решение. Я вспомнил свои занятия в кружке моделирования в шестом классе, где мы изготавливали корпуса моделей катеров, выклеивая их по шаблону стеклотканью с эпоксидной смолой. Получались лёгкие и прочные оболочки, в точности копирующие форму болванки. Я подробно, с технической точностью рассказал подруге об этом опыте, немножко опасаясь, что мой рассказ покажется ей скучным. К своему удивлению, почувствовал, насколько заинтересовалась моя собеседница. Мария несколько раз просила подробно остановиться на различных деталях процесса. Паузы мне подсказывали, что она записывает то, что я рассказываю. От этого моё ощущение собственной полезности, и так развившееся за сегодняшний день, взлетело на новый уровень. Сна у меня – ни в одном глазу, мозг гудит в поисках улучшений едва созревшего проекта. А мне снова так сильно захотелось оказаться рядом с Машей, почувствовать кожей её энергию, прорывающуюся через динамик телефонной трубки, аромат её волос, увидеть огонёк в глазах, что я ухватился за любой предлог, который мог бы ускорить нашу встречу.

Договорились назавтра после школы встретиться у Центрального рынка, поискать в магазинах материалы для изготовления нашей конструкции, а потом в гараже её дома вместе попробовать воспроизвести что-либо экспериментальное, согласно этой технологии. Ну, какой здоровый парень после всех таких ярких событий сможет спокойно заснуть?