Текст книги "Я не Байрон. Эссе"

В Израиле, художника Кругликова перестало раздражать то, что здесь очень действует на нервы:

– Покупательница перебирает и разбирает свои пакеты у кассы, как будто стоит у этой кассы одна.

Не вызывает даже очень уж большого недовольства, что листья на деревьях не совсем те, которые хотелось бы видеть: то слишком твердые – убить можно таким листом, то слишком узкие и длинные, как сабли, но!

Но человек здесь принят. Принят на равных и с этими деревьями, и с другими магазинами и даже:

– Вполне выносимой жарой.

Вот сейчас здесь такая жара установилась, что подчиняется прогнозу погоды только на один день, дальше нет, опять за своё:

– Опять жара, – несмотря на то, что по телевизору обещали два дня передышки, а не один.

Не зря, значит, раньше люди бились за земли, за землю Израиля, например, ибо там:

– Не просто тепло, и там яблоки, как в Ташкенте, а там:

– Хорошо тепло.

Здесь я боюсь выходить из дома, какая-нибудь вредная мелочь обязательно произойдет. Если куплю очень, очень, очень свежуют рыбу, то дома она обязательно окажется с уже отходящими от мяса ребрами, если не посмотрев, сколько времени, пойду в магазин, то не ходи к гадалке он будет на обеде, более того, молока в нем не будет, хотя всегда было. Выясняется:

– Вот как только я немного приучился ходить в этот магазин топленое молоко в него возить перестали: начальство так решило. Видимо, мало кто его берет.

– Я к болгарам уезжаю в Будапешт, – как посоветовал сам себе Владимир Высоцкий.

В России, как сказал Бродский:

– Только листья в большинстве.

В большинстве тех, кто вас приветствует, как Вадима Кругликова в Израиле:

– С радостью.

А как можно приукрасить соцреализм? Только одним способом:

– Воспроизвести его.

Со второго или третьего раза понял, что имелось в виду:

– Не с нас начинайте, а с Иисуса Христа. – С первого взгляда, всё наоборот:

– Ничего общего.

Имелось, значит, в виду, что и то, и другое – Утопия! Как вера недостижима, так и коммунизм. – Но!

Но в том-то и дело, что всё именно:

– Наоборот.

Коммунизм – идея, к которой надо стремиться, чтобы быть лучше, в том смысле, что:

– Себе ничего, а власти всё, что даст – на том и спасибо.

Так сказать, по потребности, которые надо в себе побеждать.

Иисус Христос сказал, чтобы:

– Поверили в Правду. – В видимую правду, хотя, может быть, и вооруженным взглядом. Не обязательно в то, что будет, но в то уже Есть!

Например, все видят очевидно, что любой Текст – это Театр, ибо не может он быть прочитан без актера, которым в книге является Читатель во всех ролях. И, следовательно, мир состоит из двух частей:

– Сцены и Зрительного Зала.

Нет! мы будем смотреть не так, субъективно, а наоборот, объективно, что Текст существует независимо от Человека. И, следовательно, никакого деления на две части не существует, и значит:

– Мир не театр, и люди в нем не актеры, а простые смертные, которые ничего не могут решать сами, и значит – суть рабы.

Тогда как очевидно, что всё наоборот:

– Какая объективность в том, глядя на текст, надо считать его существующим независимо от этого взгляда? – Очевидно, что без человека – не может быть и текста.

Почему фарисеи – как и коммунисты – настаивали на объективности текста? Только по одной причине:

– В присутствии Человека Текст меняется!

Меняется смысл предложения!

Можно, что угодно говорить вообще: субъективное объективно, или, наоборот, объективное субъективно, – но!

Но при анализе конкретного текста нельзя отвергать очевидное, как невозможное. Что и сделали умные исследователи Бонди в Воображаемом Разговоре с Александром 1 – Пушкина, и Аникст в Двух Веронцах Шекспира.

Оба очевидное признали, как то, чего Не Может Быть. И только по одной причине, по их мнению:

– Читатель – не Герой, читаемого им Романа. – Или, что тоже самое:

– Текст существует объективно и независимо от Хомо Сапиенса.

Пушкин начинает свой текст сразу объявляя, кто есть кто:

– Когда б я был царь!

Очевидно, что написано: Пушнин в роли Царя.

Нет! исследователь это не принимает, так как этого не может быть, не встречается и никогда не встречалось в его личной жизни. Объективно всегда:

– Царь – это царь, а Пушкин – это Пушкин.

Точно также поступил и Аникст:

– Итальянский лес в подлиннике никак не может стать Шервудским, и Шекспир ошибся по молодости лет, изобразив его в Двух Веронцах, путешествующих по Италии, тем более по суше аки по морю.

Но в том-то и дело, что Правда прямо перед нами. Она уже существует. Очевидная Посылка:

– Читатель имеет право стать Героем Романа. – И более того:

– Автором Романа.

В этом и есть смысл самого романа, художественного произведения.

Тогда как соцреализм ругает этим термином:

– Художественное произведение, – Библию, – как выдумку только Сознания, но Бытие здесь ни при чем.

Можно спорить о философии на ее абстрактном уровне, но при встрече с конкретностью, с Текстом – нелепо отрицать его существование.

Пушкин сразу, и безо всяких доказательств вводит своё право писателя:

– Когда б я был царь.

Что значит – нельзя? Когда это уже сделано. Сделано – значит можно.

– Ну, это он выдумал, – можно возразить.

Так мы и рассматриваем Выдумку – Текст. В самом тексте нет противоречий, что Пушкин выступает в роли Царя, а Царь в роли Пушкина. Эта мистификация постоянно делается в пьесах Шекспира.

Несмотря на это исследователь – С. М. Бонди – считает, что Пушкин не может разговаривать на равных царем. Замечание верное, так как простое. Но дальше тпру. Вывод, что, значит, в этот момент разговора Пушкин был в роли царя, поэтому и сказал, естественно Царю в роли Пушкина:

– Вы распространяете обо мне клевету.

Всё, как говорится, как в лучших домах Ландона, имеется в виду, как в произведениях Шекспира. И не только, а вообще везде.

Или Аникст, почему считает, что нельзя делать Итальянский лес Шервудским? Только потому, что сам же априори допускает ошибку:

– Предлагает изобразить Итальянский лес, который БЫЛ – да сплыл – ЕЩЕ РАЗ! – Явная ошибка, что Повтор объявляется за:

– Тоже самое.

И если указать на эту ошибку исследователю, то и получим искомый ответ:

– Мир – несовершенен. – Фантастика. Мир, может, и не совершенен, но логика Текста должна быть соблюдена.

Шекспир, Пушкин, Библия – устроены не так, примерно, а реально точно:

– Вторая раз нельзя войти в одну и ту же реку. – Поэтому изображается не опять двадцать пять Итальянский лес, не тавтология, а Прошлое остается и используется, как Фон, как фотобумага на которой расположен знакомый Шекспиру Шервудский лес. Посылка такого расположения:

– Значит и первый, Итальянский лес, был не первым, а тоже существовал на чем-то. – Что и значит фундаментально:

– Мир существует не сам по себе, а на фоне Бога.

И правы, выходит, были древние люди, объявляя истину:

– Мир существует на трех китах, или на трех слонах.

Поэтому и ведется такая битва против бога, что иначе:

– Всё не так, всё не так, ребята.

Утверждается, что в реальности мы не видим этого двойного мира, такого, как театр, несмотря на то, что даже в Тринадцати Стульях об этом написано подробно, а именно:

– Не только со зрительным залом был построен клуб, но и с паровым отоплением и даже раздевалкой, плюс:

– Вообще, со всем, что положено. – Клуб, вы понимаете? Что же тогда говорить про Весь Мир, что он не похож ни на что хорошее? Так не бывает. Большее больше, а не меньше меньшего.

Проблема в том, почему обычно не видно деления мира на две части, на Сцену и Зрительный Зал, что эта граница не видима, но непреодолима. Невидима именно потому, что противоречия считаются артефактом, сознания, а не реальность. Например, утверждается, что Петр в лодке на Тивериадском озере оделся потому при виде Иисуса Христа, что ему стало стыдно. – Но!

– Но это дело десятое, – а стыдно Петру было потому, что он, увидев Иисуса Христа воскресшим, не мог поприветствовать Его лично. Для этого надо было подняться на Сцену, где находился Иисус Христос. А для этого надо было надеть костюм. Костюм того, кто может пройти на сцену, что значит:

– Подняться в Роли. – В роли двойного человека, как Пушкин! Как это сделал Пушкин в Воображаемом Разговоре с Александром 1.

Как человек становится невидим? Вот он как раз способ показан:

– Пушкин виден – царь не виден. И наоборот: Царь виден, Пушкин нет. Ибо:

– Один из них смотрит на Другого в роли – этеньшен – Читателя. Или зрителя.

Именно так произошло, когда Двое встретили Иисуса Христа на пути Еммаус. Как говорил Лев Ландау:

– Мы докатились уже до того, что можем понять то, чего не можем представить.

Причина невидимости: плоскость симметрии, плоскость, отделяющая Сцену и Зрительный Зал, проходит по самому нашему сознанию, а мы привыкли всё видеть только перед собой.

По сути дела, эти Двое на пути в Еммаус и есть сама Сцена, и сам Зрительный Зал, или, что тоже самое:

– Высоцкий в роли Гамлета.

Если написано, что Они увидели Его, то это еще не обязательно, что одновременно, а:

– Один видел Его из Зала, когда Иисус Христос был на Сцене, другой, наоборот, со Сцены, когда Он шел к ней из зала.

Не ясно, как могло произойти, что:

– Он стал им не виден. – Ибо: актер в роли, как Двуликий Янус, видит обе стороны:

– И Зрительный Зал, и События Сцены.

Получается, как с Апостолом Павлом на пути в Дамаск:

– Одни видят только свет, другие только голос. – (Проверить, стр. 170, часть 2 – Библия, кто что видел, или слышал.)

Мария Магдалина, обернувшись, увидела Иисуса Христа, здесь почему-то Он стал невидим обоим. Автор может видеть то, что не может видеть герой, например, у Пелевина герой не может видеть на каком расстоянии пуля пролетает мимо его живота, но может видеть Автор, и когда пишется:

– Я видел, – имея в виду Героя, возникает противоречие:

– Он не мог видеть, – а переход от Героя к Автору, что оба они называются:

– Я, – не был обозначен видимым образом.

Здесь могло происходить также, не в такт:

– Когда один смотрит – Иисус в нем, когда второй – Иисус Христос в нем, и таким образом никто из них его не видит. Но Иисус Христос там, Он только не виден этим Двоим на пути в Еммаус.

Где он может быть? И выходит, только в Посреднике, который, как сказал Пушкин про Моцарта:

– Сам Третей сидит.

И этот сам-третей не кто иной, как сам Читатель. Именно он видит, по Ландау:

– Знает, что Иисус Христос здесь, но только невидим.

Если говорить про Моисея, что он принес с горы Синай те же законы, что написаны на обратной стороне ученической тетради октябренка, то это очевидная сознательная ошибка, ибо человеку коммунистического общества предлагается выполнить то, что предлагалось Моисеем совсем другим людям, а именно, как он воскликнул:

– Кто Господни – ко мне!

Законы Моисея выполнимы только с Богом, а здесь предлагалось их понять рабам. Предлагалось только в качестве издевательства над ними. Как предлагалось Иисусу Христу – если он Сны Божий – сойти с креста. И Иисус смог сойти с помощью Отца.

Но как это сделать без веры.

И здесь даже нет того, о чем сказал Яков Кротов сегодня, что:

– Нет хуже замены веры ее подобием. – Вот было хуже:

– Заменялось подобием:

– Вера коммунизмом, но с откровенной нелепостью, с предложением людям выполнить законы, которые имеют посылку:

– Кто Господни – ко мне!

Откуда же возьмутся господни, если бог запрещен уже с первого класса школы.

Так и в Тексте поступают литературоведы, обладающие здравым смыслом и проницательностью, такие как Аникст и Бонди:

– Пожалуйста, думай как хочешь, только без помощи бога.

Как и сейчас часто повторяет Борис Парамонов:

– Не надо их смешивать, бога и литературу.

Как начали смеяться в первом классе, что Земля стоит на трех коровах, так и смеются до сих пор. Ибо считается очевидным, что она вращается сама по себе. А прямые противоречия в Тексте объясняют несовершенством этого лучшего из миров.

Так почему бы не подставить Земле трех коров, трех слонов, или трех китов, чтобы она была совершенной?

Говорят, что их не видно, тем более из космоса. Но это не видны они только роботу, инопланетянину, а Ландау объяснил, что находятся эти киты, да, дальше, чем человек может видеть, не в Образе, не перед нами, а:

– В нас.

Есть понимание, как сказал Лев Ландау, которое существует:

– Без образа!

Человек способен понимать то, что не может представить.

Почему не признали существующим доказательство Пьера Ферма теоремы, названной его именем? Только из-за того, что для своего доказательства он использовал совершенство мира с помощью трех слонов. Приставил их к утверждению Диофанта:

– Разделить квадрат на два квадрата, – и всё получилось.

Но вот эти три мистические коровы ему не простила даже его родная французская академия наук, и не простила до сих пор.

Думали, что доказательство, которое успел сделать Ферма утеряно, ибо обыскали все места, где бы оно могло быть, но нет, как вообще:

– Нет.

А оно существует, ибо существуют эти три коровы, куда и позвал, собственно Моисей верующих:

– Кто Господни – ко мне! – Куда?! Куда, ко мне?

А туда, на Поля Текста, которые он и объявил невидимой посылкой своего доказательства.

Только с помощью древних трех китов можно пройти в эту дверь, соединяющую Текст и Поля. Или по-современному летоисчислению:

– С Богом.

Одиссей прошел с Троянским Конем.

Шекспир назвал этот легендарный Переход своим именем – точнее, наоборот – ибо Шекспир означает не копьем потрясать, а означает:

– Лист, свивающийся в трубу – переход с полей в текст.

И именно по этому Переходу идут Апостолы на встречу с Иисусом Христом в Галилею.

А не просто так путешествуют из Москвы в Петербург и обратно.

Открытие Ферма – это открытие Моисея, которое ему дал Бог на горе Синай в виде Двух Скрижалей Завета.

Это тоже самое открытие, с помощью которого Иисус Христос:

– Сошел с креста!

И это три кита, на которых по мнению древних людей держится Земля.

Три кита, которые делают мир, созданный Богом совершенным.

Отец, Сын, Дух Святой.

И всё дело в том, что ОНИ присутствуют в Тексте очевидным образом.

Радио Свобода – Кара-Мурза – Патриарх Кирилл: 7 тучных лет?

Яков Кротов:

– Самое опасное – это не рабство, а имитация свободы.

Сегодня, 07.08.16, Яков Кротов говорит, что по вере лучше сказать горе:

– Стой там, не ходи никуда.

Вероятно, с той мыслью, что не надо искушать Бога в невыполнимом. – Но!

– Но в этом утверждении – пожелании Бога – суть Воскресения, который Иисус Христос проверил на смоковнице:

– Переставил время ее старения – смерти, как она сама не могла переставить время созревания своих плодов к его приходу, ибо:

– Время плодов пришло!

И характеризуется это время тем, что:

– Отец появляется в роли Сына.

– Так скажи, чтобы гора переместилась в море. – Но.

Но, видимо, этот сверхатомный реактор включается не каждый день.

p.s. – Возможен вариант, что смоковница всё-таки смогла подготовиться к приходу Иисуса Христа. А именно:

– Предположить, что ее плоды естественным образом созревали, как раз к Его приходу, но она переставила время их созревания на более позднее, чтобы:

– Иисус Христос на её примере мог показать, так сказать:

– Пример именно:

– Веры.

Должна была засохнуть, чтобы жить вечно. – 19.10.16 – написано при проверке.

Фильма Левиафан в переводе Гаврилова. Люди на дне морском превратились в морских чудовищ, но умеющих скрываться под маской человека. И ничего:

– Нормально. – Но.

Но вот чтецы переводов фильмов по телевизору приводят в сильное возмущение. Хотя по сути они такие же чудовища, как эти в кино Левиафан. Видимо, потому, что в конце нет фокуса с разоблачением, как требовал Михаил Булгаков, и они продолжают и продолжают терроризировать народ такой ненатуральностью чтения, что только диву даешься:

– Как научились этой хренопасии?!

Думаю, вывод только один:

– Специально обучались, проходя определенные фильтры.

Как только себя не жаль? А с другой стороны:

– И некоторым Другим себя не жаль.

08.08.16

РС – Иван Толстой – Мифы и Репутации – Шассе-Круазе

Как говорится:

– Я всю жизнь дружила со Славой Зайцевым.

Весь смысл только в одном:

– Муж от Хайтека.

Но вот сказано, что:

– Я люблю русскую литературу, а именно Сорокина и Пелевина.

Так-то, естественно, их не любить нельзя, – но!

Но здесь-то:

– Мол-мы-чание ягнят. – Значит:

– Разница – есть.

Говорят, ее проза – не проза, а пьесы.

А.

– А что такое проза? Или опять Союз Советских писателей образовался?

Как вот только что стало известно, Марина Ефимова, оказывается, прозаик. Вывод:

– Никак нельзя Радио Свобода считать организацией:

– От США, – есть еще один От Кутюр:

– Россия, – 50 на 50.

Примерно, как Амазон, вот из ит? То, что они рекламируют: методы и сами книги – чистая советская литература в её современном рыночно-прилавочном стиле. Не читательская, а редакторская литература. Буквари для деревни, где не умеют читать.

Но, может быть, это американская литература, загнившая на корню кончена, но вставшая перед воротами Голливуда, как пред Вратами Ада:

– Нам туда нельзя, – и теперь бродит, как тень по выдуманным домохозяйкам.

Почему такие нелепые рисунки у российских спортсменов и комментаторов на олимпиаде в Рио-де-Жанейро? Не поняли, что костюмы похожи на костюмы лакеев в гостиницах, такое именно создается впечатление, или, наоборот:

– Сознательно создано?

Также надпись вот сейчас вижу у комментатора Гусева:

– Аляповатая, – как в старых фильмах про колхозно-революционные собрания. – Тоже нарочно так написали?

Неужели не заметили?!

Вряд ли.

Ибо главное, как было – так и осталось, показать, что:

– Пикассо нашим людям так и не нужен.

Ничего не скажешь – сильная атака древнего мира. Как говорится:

– Мы не боимся Прошлого!

А. Генис – после передачи Марины Тимашевой об Алле Пугачевой в проекте Ивана Толстого:

– 20 лет назад на этой неделе, – говорит, что:

– Главная задача – имеется в виду ведущих Радио Свобода – воспитать слушателя, этого желающего. – Но!

Но желает ли воспитания сам Консультант?

И не похоже, что да. А значит, не будет и воспитания слушателя, ибо сначала идет форма, а потом содержание.

Консультант по форме – принципиально – не меняется, а значит, не приходится ждать этого Пэ-Рэ и от других, тем более живущих на:

– Другая Сторона.

Всех этих передач типа Что? Где? Когда? и КВН – далеко недостаточно, для превращения деревни в город.

Тем более, постепенно – по мере продвижения к светлому будущему – становится понятно, что сие есть липа, ибо и сам город – это, как в общем-то давно было известно – только:

– Большая деревня.

?говорит, что спасибо уже тому, кто хотя бы попытался сделать добро.

Да, действительно, попытка – это уже хорошо, ибо добро сделать непросто:

– Трудно додуматься, как?!

– Например, соседка, уходя на работу, стучит в дверь соседки и говорит:

– Кроме вас больше некому.

– Да?

– Надо налить воды ремонтным рабочим, которые сейчас будут ставить новые пластиковые окна во всем подъезде.

Вопрос:

– Как сделать добро, чтобы не послать эту соседку куда подальше, когда она вернется вечером с работы, и раз двадцать пять в мыслях, так как ее еще нет. – Ибо:

– Как бабушка, которой это было сказано, и которой 87 лет сможет выполнить это пожелание?

Звонка нет, чтобы можно было его нажать и сообщить о своем желании получить немнохго – ведро – воды для замеса раствора, чтобы заделывать оконные рамы по мере их готовности – целый день.

Более того, его потому и нет – специально сняли, чтобы не домогались.

А стук услышать нельзя так как слух уже не тот, что лет шисят – семьдесят пять назад, и ТиВи приходится включать на повышенную намного выше нормы громкость.

Остается одно, нет, не обязательно сразу:

– Только лечь помереть, – но надо сесть на стульчик у двери, приоткрыть ее, и так ждать:

– Когда придут за очередной водой – весь день!

Не легче ли было соседке с верхнего этажа самой взять отгул на работе, и самой Поработать-ь! двенадцать часов вахтером – выдавальщиком воды для замесов бетономешалки, ась?

Ибо и без рассуждений – размышлений на эту тему ясно:

– Просто так выдавать воду не получится.

И человек будет целый день ее проклинать, что она навязала ему такую явно непосильную задачу. Как его – её простить?

Вот в чем вопрос. В этом и заключается вопрос:

– Быть или не быть? – Простить или не простить? – Точнее:

– Будет или нет, найден ответ на этот вопрос?

Где найти в этом случае тот участок поля, который надо оставить и не выкашивать?

И вышло само по себе:

– Забыто было сообщить тому, той бабушке, которая должна была наполнять ведра с водой целый день, и она не сидела перед полуоткрытой дверью двенадцать часов, а как обычно:

– На повышенной громкости смотрела телевизор, и никаких стуков в дверь:

– Не слышала.

Нашли другое место, где брать воду.

Поэтому, не надо ничего говорить, надо сделать. Но!

Но не только самому, а:

– Забыть.

Вот это Забыть – от бога, и значит, просто так:

– Не выкосить всё поле – не получится!

А так, как только вспомню, хочется встретить и обругать эту добрую соседку, что она не думает, прежде чем предлагать:

– Невыполнимые задания.

Наверное, именно потому художник, недавно, наконец, отчаливший в Израиль, не раздражается там, когда стоящая впереди покупательница долго раскладывает купленные продукты по пакетикам, а очередь при этом кукует. Посылка:

– Несправедливость есть, – и хрен с ней, пусть существует дальше.

Так-то обычно нельзя успокоиться до тех пор, пока не будет высказано соседке ее абсолютно тупоумное поведение.

И получается, что, не как сказано:

– Человек – смертен, а:

– Человек прежде всего:

– Глуп. – Глуп до безграничной наглости.

По этой причине и не надо трогать последний угловой участок поля:

– Пожнешь глупость.

Говорят, что писать хорошо, так можно узнать много нового. Книги прочесть, спросить у кого-нибудь. – Но!

Но главное новое находится не у обслуживающего персонала, а новое создает само письмо:

– Космический корабль движется не по всё новому и новому пространству, а:

– Создает неизвестное еще пространство.

Фраза на фразу не нанизывается, а выбивает удивительное.

Лицом к Событию

Николай Травкин говорит, что у нас или:

– Пошел вон, или вплоть до обожания.

Но это просто нигде не видно, слишком далеко от лампочки, точнее, виден, но только:

– Прожектор пропаганды.

Реально:

– От ненависти до иронии через презрение.

Там, где по Травкину было обожание – на самом деле был страх, а значит – ненависть.

09.08.16

Радио Свобода – Американский Час

Александр Генис говорит:

– Сейчас уже говорят, что война в Ираке была ошибкой. – И поясняет, кто так говорит:

– Я и?.

Ну, а кто еще-то?!

И совершенно неважно, что при желании таких можно отыскать, ибо тогда и Маяковскому надо предъявить свои верительные грамоты, резюмировавшему, что на совсем белой стене:

– Только я и Ленин. Как говорится:

– Были же и раньше люди. Жили же.

Ибо:

– С фотографии на вас смотрит только тот, кто:

– На вашей стене.

Как и сказал Иисус Христос на Тивериадском озере про Иуду:

– Его фотография всегда передо Мной.

 
Таков поэт, как Аквилон,
Что хочет, то и носит он.
Орлу подобно он летает
И не спросясь ни у кого,
Как Дездемона избирает
Кумир для сердца своего.
 

А. С. Пушкин

Каждый автоматом, следовательно, выбирает свою любимую фотографию.

p.s. – Кстати, почему Иисус сказал:

– Я не сказал, что он не умрет, но хочу, чтобы был рядом – пребыл до Второго Пришествия?

Именно потому, что этот любимый ученик уже не был среди живых, рядом шел:

– Мертвый.

Мертвый Иуда. – И Петр увидел его не в первый раз мертвым, сейчас:

– Обернувшись со Сцены в Зрительный Зал, – который, как у Шекспира в Двух Веронцах, всегда Плыл вместе с героями из Вероны в Милан, находясь, тем не менее:

– За бортом, – а первый раз они бежали вместе к Гробу Господню, но по разным модулям времени, ибо Петр был на Земле, а Иуда – под Землей, почему и пришли, один к верхней части гроба, другой к нижней.

Радио Свобода – Лицом к Событию – Елена Рыковцева – Такого, как? больше не хочу

Представитель Левады говорит:

– Они находятся на разных этажах, – имеет в виду, За и Против реципиента в виде даже не потенциального избирателя.

Нет, это один и тоже этаж! Как и раньше, наша сила в том, что главное:

– Чем хуже – тем лучше. – А не:

– Чем больше – тем лучше, или, что тоже самое:

– Чем меньше – тем больше.

Именно это показывает ответ на западные санкции:

– Да мы еще их усилим, сами, именно для того, чтобы показать:

– Наша сила завоевана здесь.

Травкин говорит, что всю эту Леваду могут прикрыть. – Но!

Но Левада ничего и не говорит против того, что ей не разрешают или приказывают.

И, следовательно, могут закрыть только для увеличения доверия ей. Как раньше, и не очень раньше высылали некоторых литературных ребят на Запад, только для того, чтобы:

– Им вери-ил-и!

Ибо так-то уж всем надоело простое, без затей, ездинье по ушам. Хочется обманываться не просто так, а, как сказал Пушкин:

– По правилам, пусть и искусства, – в том смысле, что несмотря на то, что здесь-то оно:

– Запрещено.

По телевизору народ растягивают просто так, как дуракофф, не в том смысле, что их надо сделать такими, а априори ясно, что и есть, но некоторым это скучно, и как и в перестройку, хочется чего-нибудь сладенького, несмотря на повсеместный и систематический диабет, вот и разрешают Леваде:

– Мутить воду во пруду, – несмотря на ее оправдания:

– Ми не хотели, да и очевидно ничего и так не вышло.

И уйти, хлопнув дверью, обидевшись на Травкина, забыл за что.

Как делают некоторые драматурги, заметив, наконец, и иё здесь нет уже как сто с лишком лет:

– Какую бы написать комедию, чтобы все заплакали.

Финал саблисток Яна Егорян – Софья Великая

Говорят, что исход поединка неизвестен, – но!

Но перед началом матча хлопают они очень уж по-разному:

– Одна радостно – другая печально и:

– Нехотя медленно. – И эта: медленно и грустно:

– Софья Великая, – похоже, зная заранее, что ей опять:

– Не повезет.

Как и вышло – победила Егорян.

Великая предвидела своё поражение?

Так бывает?

Они кланяются в конце, и видно в профиль, что Софья Великая плачет внутри, плачет, я думаю, от:

– Предвиденно-запланированного поражения.

Может быть, и так – по-честному – проиграла бы, но когда заставляют обидно по-другому, как Иуда:

– Добровольно выбрал самый трудный путь, – но можно думать, что всё-таки – несмотря на то, что всё уже записано в Книге Жизни – Иуда пошел добровольно. Но тоже: не с радостью, ибо тело его тоже было человеческим, очень боявшимся унижения.

Даже Иисус Христос ужаснулся тому, что должно произойти с Ним. И пошел, в общем-то, принудительно:

– Но не как Я, а как Ты хочешь, – сказал Он.

Вот и Софья Великая на этой Олимпиаде выступает в роли Иуды, но не предателя, как многие думают, а наоборот:

– Человека Первого, покорившегося быть вторым.

А второй – это фактически: Последний, который, как обещают:

– Когда-то всё-таки будет Первым.

Петр, похоже, тоже шел не совсем рядом c Иисусом Христом у Тивериадского озера, когда оделся, но всё-таки, значит, не в то же время, в котором находился на берегу Иисус Христос.

Получается, они – Петр и Иуда – остались в том же положении относительно Его, как в беге к Гробу:

– Что-то такое странное, мне неизвестное: два времени держат между собой третье. – Пока не вижу аналогии.

Зрительный Зал и Сцена – два времени, – а где третье?

Читатель? Но это и есть Зрительный Зал. Нет, все-таки можно считать, что всего-то их трое: автор и герой плюс читатель.

Кто из троих Иисус Христос, Иуда, Петр – читатель? Когда они втроем идут у Тивериадского озера. А кто герои романа? Так-то кажется, что разница есть. С первого взгляда жив один только Петр к тому времени. Но и Иисус Христос воскрес. Воскрес в видимости двух времен. Но и Петр видит Иуду в другом времени. Возможно, это видение Петра становится возможно именно в присутствии Иисуса Христа. Как было у Гроба.

Не подлежат критике все средства массовой информации, кроме Радио Свобода, ибо занимаются сознательной дезинформацией, здесь можно еще надеяться, как Вицин при виде Мордюковой:

– Я не по ошибся нашелся?

Вот сейчас идет передача: на этой неделе 20 лет назад. Даже удивительно: были же люди здесь, жили, Игорь Клямкин, Татьяна Кудковец.

Такие, как все!

10.08.16

Иван Толстой опять читает первый отрывок из романа Шассе-Круазе.

К сожалению, это абсолютная тавтология. Ни одна фраза не приносит ничего нового. Зачем тогда они пишутся. А. А. И.И., – это всё.

Единственный, может быть, смысл:

– Можно забыть, что такое глаз.

Так можно захотеть писать, и попробовать. Но:

– В пятнадцать лет, – когда всё пробуется.

А она говорит, что уже:

– Закончила. – Не успев начать.

Но для местных издательств это как раз то, что нужно:

– Лишь бы ничего не было, кроме чистописания. – И никак нельзя сказать, что это тоже искусство. Ибо по таким же правилам пишутся все школьные сочинения.

Всех писательниц жанра ТО ЕСТЬ, ДА, КАК БЫ, А, – надо собрать в одном месте, как сказал Папа Карло, открыв занавеску, и обнажив таинственную дверцу с надписью:

– СССР.

Зачем это написано? Только с одной целью:

– В надежде найти противоречие во втором отрывке, который сейчас будет. Авось, какой-нить хайтек найдется.

Нет, ничего, кроме еще большей тавтологии: говорится про ислам, что все боятся назвать его по имени:

– Как будто Шассе-Круазе никогда не жила во Франции, где:

– Всех убили-и-и-и.

11.08.16

Снукер – повтор давнего матча между Ронни ОСалливаном и Нилом Робертсоном

Владимир Синицын говорит:

– Не будет ничего удивительного, если Ронни выиграет шесть фреймов подряд. Говорит за Ронни, хвалит его, но на самом деле наоборот:

– Надеется, что такого не произойдет, и можно будет сказать, опять двадцать пять, что:

– А Ронни-то как все! – Не смог сделать ничего удивительного.

И это систематическая стратегическая линии атаки Владимира Синицына против Ронни. Почему? спрашивается.

Потому что Ронни один, а снукеристов много, и надо так комментировать, чтобы зрителю не было мучительно больно от скуки, ибо Ронни часто кобенится и вообще не хочет с ними играть. В этот раз, кажется, он покажет Нилу Куськина Мать, что у Нила даже челюсть отвиснет от обиды на судьбу.

И вот Владимир Синицын думает – считает, что Ронни ОСалливана надо почаще ругать, для того, чтобы челюсти некоторых комментаторов и других участников этого соревнования – игроков – не так часто отвисали от несправедливости судьбы.

Логично, но только все болельщики будут думать наоборот! Ибо игра всех остальных – это спорт, где двое в комнате:

– Я и тренер, – Ронни игрок, где главный не только он, но главный – это:

– Зритель.

К сожалению комментатор Синицын не поможет понять эту истину, и даже прямо выражается:

– Вы не компетентны так, как я.

Недостаточно умны, чтобы понимать, что Ронни ничем принципиально не отличает от всех остальных.