Текст книги "Завещание Петра Великого"

Часть вторая
Золото далекого Яркенда

Глава первая

Мысли о возможности найти помимо хивинского и другие залежи золота не оставляли Петра и после отправки в Астрахань князя Бековича-Черкасского. А подумать было над чем. Дело в том, что еще в мае 1714 года Петр получил неожиданное сообщение от сибирского генерал-губернатора князя Матвея Гагарина, что в далекой Кашгарии (ныне китайский Синьцзян) есть богатые золотые россыпи: «В калмыцком городке Яркенде промышляется песошное золото».

Можно только представить радость царя, в казне которого к этому времени остались только дохлые мыши. Увы, никто не мог и предположить, что в далеком Тобольске затевалась жуткая и кровавая афера.

Среди «своих» князь Гагарин говорил о хитрой придумке откровенно:

– Разумеется, ни в каком Яркенде никакого золота нет и в помине! Но вся закавыка в том, что ежели в забытой Богом Бухаре, где, окромя песков, ничего нет, вдруг сыскались золотые жилы, то в Сибири они должны быть и подавно!

«Свои» чесали затылки:

– Сибирь уж больно большая, надо конкретное место назвать!

– Я государю и назвал Яркенд-городок.

– Почему именно Яркенд?

– Потому что он на стороне джунгарской и в том у нас с вами будет свой интерес!

При этом Гагарин испрашивал у царя позволения организовать и отправить на поиски несуществующего золота масштабную военную экспедицию. Знал сибирский генерал-губернатор, что Петр лихорадочно ищет любые источники доходов для вечно пустой казны, знал, что наверняка проглотит крючок с информацией о сибирском золоте, так же как проглотил крючок о золоте бухарском.

Генерал-губернатор просил у царя разрешения организовать военную экспедицию в составе двух-трех полков из сибирских рекрутских наборов, построить крепость у Ямышевского озера, а оттуда продолжить разведку и «делать иные городы». Помимо поиска золотых месторождений планировалось и расширение торговли.

Все грамотно рассчитал князь Матвей Гагарин, и решение об экспедиции в Южную Сибирь было для царя столь же закономерным, как и об экспедиции в Хиву.

После недолгих раздумий во главе сибирского «золотого» предприятия Петр решил поставить известного ему с детства преображенского капитана Ивана Бухгольца.

Преображец происходил из служивых обрусевших немцев, переселившихся в Россию еще в начале XVII века. Службу воинскую начинал в «потешном войске» Петра, затем офицером гвардейского Преображенского полка. Боевое крещение принял в Азовских походов, прошел дорогами Северной войны. Был храбр и разумен. Петр Бухгольцу доверял и по службе продвигал.

В мае 1714 года Петр вызвал Бухгольца на галеру «Святая Наталья». Российской галерный флот в эту кампанию готовился к прорыву мимо Гангутского мыса в Балтийское море, поэтому всю весну Петр провел в Кронштадте и Ревеле.

Галера еще стояла во внутренней гавани, и на нее грузили припасы, ставили рангоут. Но соскучившийся по морю Петр уже перебрался в кормовую капитанскую каюту, наслаждаясь морским видом из резных окон и ни с чем не сравнимым запахом моря, корабельной смолы и свежего ветра.

– Ну что, Иван Дмитрич, не боишься морской болезни? – встретил царь прибывшего.

– Отнюдь, государь, галеры мне еще по делам азовским знакомы!

– Ну, тогда и карты в руки! – улыбнулся Петр, сразу перейдя к делу. – Поедешь в Тобольск, чтобы, двигаясь оттуда по Иртышу к Ямыш-озеру, завладеть городом Яркендом и искать в тамошних реках золотой песок.

– Так я, государь, в изыскательских делах не учен! – искренне изумился гвардейский капитан.

– То не твоя забота, – хмыкнул Петр. – Для поиска золота будут тебе соответствующие мастера дадены. Тебе же, Иван Дмитрич, надлежит тех мастеров охранять и строить новые крепости по реке Иртыш. Места, где строить, я на карте уже указал и названия сим нашим форпостам сибирский дал: Омская, Железинская, Ямышевская, Семипалатинская да Усть-Каменогорская. Киргиз-кайсацкая степь есть всем азиатским странам и землям ключ и врата! И еще! Несмотря на то что наша экспедиция будет воинской, сам поход должен быть мирным. С Джунгарией войны не желаю.

Здесь же, на палубе «Святой Натальи», Петр произвел Бухгольца в подполковничий чин. Сказал так:

– Это тебе авансом, иди и служи!

22 мая новоиспеченный подполковник получил официальный высочайший указ, где перечислялись задачи и определялись полномочия: «…Ехать в Тобольск и взять там у помянутого губернатора 1500 военных людей и с ними идти на Ямыш-озеро, где делать город. И пришед к тому месту, помянутых людей в новопостроенной крепости и около нее, где это возможно, там расставить на зимовье для того, чтобы на будущую весну собравшись с теми людьми пойдете от Ямышево к реке Еркет».

Кроме того, царь лично составил подробные инструкции для предстоящего похода: «О завладении городом Еркетом и о искании золотого песку по реке Дарье» и «О песочном золоте в Бухарии, о чиненных для этого отправлениях, и о строении крепостей при реке Иртыше…».

Следует сказать, что поиски золотых россыпей не являлись единственным мотивом затеваемой экспедиции. Для нее были и причины политические. Утверждая проект военной экспедиции, царь Петр, как мы уже говорили выше, планировал постройку целой системы укреплений на берегах Иртыша. Это было необходимо, чтобы отсечь земли Западной Сибири от посягательств воинственных джунгаров. Россия распрямляла плечи, отвоевывая земли не только на балтйиском берегу, но и в Южной Сибири…

* * *

Бухгольц же, разобравшись с тем, что ему предстояло сделать, призадумался. И было от чего! Дело в том, что городок Яркенд, которым ему было велено овладеть, на тот момент находился на территории Джунгарского ханства и направление туда небольшого армейского отряда было как минимум опрометчиво и рискованно, ведь все могло кончиться большой войной. Но царские указы, как известно, подполковниками не обсуждаются. Их дело сии указы исполнять, причем не за страх, а за совесть. Поэтому последующие два месяца Бухгольц тщательно готовился к экспедиции, изучал маршрут и карты, подбирал надежных людей – основу будущего отряда. В Москву подполковник прибыл в августе с сержантом и семью солдатами-преображенцами. Там принял под свое начало еще семь офицеров (двух капитанов, двух поручиков и трех прапорщиков) во главе с героем Полтавы майором Иваном Вельяминовым-Зерновым. Офицеров отбирала Военная коллегия как знающих артиллерию, топографию, фортификацию и минералогию.

С этой малочисленной командой Бухгольц и отправился в Сибирь. Остальных людей предписано было набирать и обучать прямо на месте. Путь команды Бухгольца пролегал по рекам Москве, Оке и Волге, затем по Каме до устья реки Чусовой. В конце ноября 1714 года Бухгольц прибыл в Тобольск.

В ту пору был город Тобольск центром всей Сибирской земли, так как именно через него шли все дороги на Восток. А потому там можно было встретить купцов вятских и казанских, торговцев из Великого Устюга и из Москвы. Здесь сбывали шелк, парчу и сушеные фрукты бухарцы и хивинцы. Буквально шесть лет назад Тобольск стал и административным центром самой обширной из российских губерний.

Губернаторствовал в ту пору в Тобольске князь Матвей Гагарин, человек предприимчивый, ума хитрого и изворотливого. Происходил Гагарин из старого боярского рода. При этом семейство Гагариных имело в Сибири славу недобрую. Отец нынешнего сибирского губернатора в свое время был воеводой в Нарыме и Березове, где правил жестоко и несправедливо. В отца пошли и его сыновья Иван да Матвей. Старший Иван воеводствовал в Нерчинске и Якутске, где сильно обижал бурят и дауров, притеснял и грабил купцов да ясачных иноземцев, а служилых людей разорял, не выдавая им жалованья и безвинно наказывая. Жадный до денег Иван и служивший под его началом младший брат Матвей прибрали к своим рукам, помимо всего прочего, всю торговлю с Китаем. При этом младший Гагарин отправлял, не уплачивая пошлин, собственные караваны. Разумеется, в конце концов попал Матвей Гагарин под следствие «о неуплате комиссионных купцу за покупку драгоценных камней в Китае», но выкрутился, дав взятки теми же камнями. После этой истории царь Петр из Сибири Матвея Гагарина все же отозвал, поручив в виде наказания надзор за строительством каналов и шлюзов, которые должны были соединить Волгу с Невой. Каналы Гагарин строил семь лет. Результатом его работы Петр остался доволен, подарив чарку «орехова дерева», самолично выточенную на токарном станке, – знак особого расположения. Надо ли говорить, что Гагарин тут же заказал для чарки золотую оправу и весьма ею гордился, демонстрируя всем необычный царский подарок. Таким образом, «нерчинское недоразумение» было предано забвению, и в 1706 году Петр, учитывая сибирские познания князя, назначил его «начальным человеком» Сибирского приказа. Помимо этого, уже в следующем году Гагарин получает престижную должность московского коменданта и ведет работы по укреплению Кремля и Китай-города на случай нападения шведов. И здесь Петр остается доволен делами Матвея Петровича. Затем следует новое назначение. Теперь Гагарин размещает по губерниям пленных шведов, которых с каждым годом становилось все больше, а лучших из них вербует на русскую службу.

Следует сказать, что за время службы в Сибири Матвей Гагарин сумел настолько обогатиться, что стал одним из богатейших людей России. При этом он своих богатств совершенно не скрывал. В Москве выписанный итальянский мастер строит ему четырехэтажный каменный особняк в особом венецианском стиле: под потолком особняка размещались огромные аквариумы, с невиданной дотоле в России рыбой. По воспоминаниям современников, «удивлял всех своей пышностью: за обеденным столом его подавали кушанье, в постные дни, на пятидесяти серебряных блюдах; колеса у карет были окованы серебром; подковы у лошадей серебряные и золотые; в Московском доме, на Тверской, стены были зеркальные; образа, находившиеся в его спальне и обложенные бриллиантами, стоили, по свидетельству тогдашних ювелиров, более ста тридцати тысяч рублей». Еду гостям у Гагарина подавали не менее чем на сотне серебряных приборов. Ну а самый простой обед состоял из полусотни блюд. Так как арапами на Руси в ту пору было уже не удивить, Гагарин разыскал себе неведомого японца, который подавал за столом в шелковом кимоно. Не меньший по размерам дом князь отстроил себе и в Петербурге. Злые языки говорили, что только на украшение окладов икон он потратил по 130 тысяч рублей, сумму по тем временам баснословную. Ну чем не современный российский олигарх?

Однако Петр по-прежнему доверял Гагарину и в 1711 году назначил губернатором Сибирской губернии, включавшей в себя весь Урал, Сибирь, а также дальневосточные пределы. Причем полномочия нового губернатора были самые широкие. Как говорили знающие люди, «и пустил царь щуку в реку»….

Сделав своей столицей Тобольск, Гагарин развернул на первых порах бурную деятельностью. По приказу царя князь отправил пленных шведов в Охотск, чтобы построили там морские суда и организовали морское сообщение Охотска с Камчаткой. Одновременно заложил в Тобольске каменный кремль, начал делать каменные мостовые, завел пороховой завод и кузнечный двор. В городе открыли светскую и духовную школы, кукольный театр и даже завели собственное книгопечатание. При Гагарине возросли сборы налогов, набирались рекруты, развивались отношения с восточными соседями. Помимо этого, Гагарин непрерывно посылал Петру I экзотические подарки: китайский фарфор и ткани, драгоценные камни и кедровые деревья для царского сада, а также древнее скифское золото. Для поиска последнего Гагарин начал раскопки древних курганов по Тоболу, Иртышу и Енисею. Преобразованиями Гагарина и его подарками Петр был доволен, и звезда Гагарина пребывала в своем зените.

Но Матвей Гагарин был братом своего брата и сыном своего отца, а потому не мог жить без воровства. При этом воровал сибирский губернатор с размахом. Неудивительно, что в 1714 году царю поступила жалоба: Гагарина обвиняли в том, что он допускает к торговле с Китаем только своих друзей, вместе с которыми получает «превеликое богатство». На это Петр приказал Гагарину немедленно вывезти из Сибири всех родственников и друзей. Запахло новой опалой, и тогда Матвей Петрович, зная мечту царя о собственной золотодобыче, донес до его ушей легенду о яркендском золоте. Интрига сработала – царь идеей увлекся. Но не все получилось как хотелось. Гагарин полагал, что поставит во главе экспедиции проверенного человека, в результате чего и овцы будут целы, и волки сыты. Но царь, сомневаясь в честности Гагарина, отрядил в начальники экспедиции одного из верных преображенцев, причем, как в насмешку над родовитым Гагариным, самого низкого происхождения – из обрусевших немцев.

Теперь, по распоряжению царя Петра, губернатор должен был к прибытию Бухгольца собрать ему экспедиционный корпус со всеми припасами. Бухгольц же, вступив в командование, должен был отправиться на покорение новых земель, прибирая себе не только славу, а возможно, и немалые богатства. Было от чего кусать локти! Надо ли говорить, что после назначения Бухгольца энергия Гагарина изрядно поиссякла. Именно поэтому к моменту приезда подполковника в будущий отряд собрано всего полторы тысячи народа, по большей части необученных рекрутов и своенравных казаков. Ну а припасы князь Матвей Гагарин еще и не начал собирать.

Надо ли говорить, что первое знакомство Бухгольца с Гагариным вышло не слишком радостным. Один был недоволен невыполнением царского указа, второй самим появлением царского назначенца. При этом история умалчивает, вспоминал ли, встречая Бухгольца, Гагарин о том, что инициатором затеваемой экспедиции был он сам. Как бы то ни было, но в первый же день приезда Бухгольца между губернатором и подполковником состоялось выяснение отношений. До разрыва дело не дошло, но оба остались друг другом весьма недовольны.

* * *

Теперь нам следует познакомиться с изрядно подзабытыми сегодня джунгарами. Сегодня мало кто уже и помнит, что в XVII–XVIII веках на участке территории между озером Балхаш, горами Тянь-Шань и верховьями Иртыша существовала кочевая держава ойратов – Джунгария, последний оплот былой монгольское славы. Джунгары во всем старались походить на своих великих предков. По старому монгольскому обычаю, они выбривали головы, остававшиеся по бокам длинные волосы сплетали в две косицы, концы которых связывали за ушами. Такими желал видеть своих воинов Великий Чингисхан. Такими желали видеть своих воинов и все его преемники по Великой степи.

В России начала XVIII века их часто именовали проще – калмыками, хотя от кочевавших в Северном Прикаспии калмыков джунгары (дербет ойрат улус) все же существенно отличались.

Зажатая между цинским Китаем, Россией и казахскими ханами Джунгария отчаянно боролась за свое существование, мечтая о возвращении былого могущества. Увы, к XVIII веку эпоха кочевых держав уже канула в Лету, и Джунгария была ее последним отголоском. Не раз Джунгария оказывалась на краю гибели, но всегда в критический момент чудом спасалась. Так было и в начале XVIII века, когда уже почти исчезнувшее кочевое ханство в очередной раз возродил ее правитель-хунтайджи Цыван-Рабдан.

Титул хунтайджи достался Цывану-Рабдану нелегко, в результате нескольких мятежей против своего дяди. Это был хитрый политик и опытный воин. Внешне Цыван-Рабдан, по отзывам современников, был типичным монголом: узкие, широко посаженные глаза и веки под самыми бровями, широкие щеки в скулах и плоский нос. От окружавших его соплеменников его отличал лишь более богатый и чистый халат и украшенное золотом оружие.

При всех своих положительных для степного вождя качествах Цыван-Рабдан имел большой недостаток. Дело в том, что происходил он из рода Чоросов, а не Чингисидов. Разумеется, Чоросы в Великой степи были родом весьма старым и уважаемым, но все же они стояли намного ниже Чингисидов. Именно по этой причине Цыван-Рабдан не мог по праву рождения провозгласить себя полновластным ханом. На это имели право исключительно прямые потомки Чингисхана! И Цыван-Рабдан при всем своем авторитете и полновластии был вынужден довольствоваться более низким титулом повелителя – хунтайджи. В России титул хунтайджи почему-то повсеместно именовали контайшей. Поэтому в ряде исторических документов того времени мы встречаем именно этот «русифицированный» титул джунгарского владыки. Впрочем, ханский титул со временем стало можно получать из рук духовных авторитетов, например от далай-ламы. Именно так стал впоследствии ханом Джунгарии преемник Цыван-Рабдана Галдан-Бошогту-хан. Но это будет позднее…

Население степей никогда не было однородным, поэтому и Джунгария помимо местных ойратов-монголов стала прибежищем многих иных племен. В прииртышскую степь бежали бухарцы, и хошшоуты, туркмены и татары. Когда джунгары отдыхали от набегов, то главным местом их торговли являлось пограничное Прииртышье. Особо многолюдно всегда было у Ямышевского озера, где добывалась соль. В мирные годы там каждое лето собиралась большое торжище, где продавалось и покупалось все, что душе угодно, – от рабов до пряников. Каких купцов там только не было: и русских, и бухарских, и калмыцких, и китайских!

Однако ни одна кочевая держава не может долго пребывать в состоянии мира, так как набеги и рабы есть суть ее существования. Любая кочевая держава может существовать, только непрерывно расширяясь, покоряя и обогащаясь. В этом сам смысл ее существования, иначе она погибнет. Поэтому, если хан Аюка Санжип в свое время подчинил тетеутские улусы, то его преемник Цыван-Рабдан имел виды на Обь-Иртышское междуречье и Барабинскую степь, населенную татарами, формально принявшими российское подданство, но все еще платившими дань в Джунгарию.

Возглавивший Джунгарию после смерти своего дяди Галдан-Бошогту, хунтайджи (контайша) Цыван-Рабдан вновь объединил четыре главных ойратских клана-аймака, восстановив уже почти было распавшееся ханство. При Цыван-Рабдане Джунгарское ханство установило дружеские связи с откочевавшими на Волгу калмыками. Энергичный хан укрепил центральную власть и экономику ханства, поощряя землепашество и развитие ремесел, промыслов и торговли. Под его началом ойратские войска уже нанесли ни одно поражение поражение казахским ханам и завоевали Восточный Туркестан. Но главным своим противником Цыван-Рабдан считал маньчжурских императоров династии Цин. Война между Цинской империей и Джунгарским ханством началась в 1715 году. Первое время она шла с переменным успехом, не давая явного перевеса ни одной из сторон. В 1717 году Цыван-Рабдан захватил Тибет. В целом годы правления Цыван-Рабдана ознаменовались наивысшим ростом могущества Джунгарского ханства, которое, впрочем, оказалось весьма краткосрочным.

И Петр I, и Цыван-Рабдан стремились распространить свое влияние и на Казахское ханство. Казахские степи Петр рассматривал как стратегический плацдарм для дальнейшего торгового и политического проникновения на восток и юго-восток – в Кашгарию, Бухару, Туркестан, а там и в Китай с Индией. Джунгарский хунтайджи считал иначе…

Будучи сторонником независимости, новый хан отклонил неоднократные предложения китайского императора Сюань Е стать «данником» богдыхана. При этом Цыван-Рабдан вел себя предельно дерзко, требуя от Китая вернуть все ранее захваченные земли. В Пекине, разумеется, отвергли эти требования. Со своей стороны, император настаивал на предоставлении самостоятельности каждому из четырех княжеств-аймаков, что означало ликвидацию Джунгарского ханства. Требования Цыван-Рабдана и позиция Пекина ускорили начало большой китайско-джунгарской войны. В преддверии неизбежного столкновения китайцы стремились заключить военный союз со всеми, кто мог им помочь в борьбе с ойратами, прежде всего с калмыками и казахами. Главной задачей в войне с джунгарами Пекин видел в том, чтобы навсегда прекратить их набеги на свои приграничные земли.

Надо сказать, что воинственных степные соседи доставляли неприятности не только Китаю, но и России. Так, еще в 1667 году джунгары осаждали Красноярск. С начала XVIII века набеги джунгар стали приносить русским владениям в Сибири все большее беспокойство. Кочевники постоянно угоняли скот, сжигали деревни, облагали данью население подданных России племен. Много бед от беспокойных джунгаров постоянно испытывали казахи и тюменские татары, обратившиеся в конце концов к Петру I с просьбой оказать помощь в противостоянии с давними врагами.

Это, а также постоянные посягательства джунгаров на степь между Иртышом и Обью нервировали Петербург, считавший тамошние земли своими, а казахов союзниками. Поэтому организовывая экспедицию Бухгольца, Петр хотел одним махом решить сразу несколько вопросов: найти обещанное князем Гагариным золото, а кроме того, образумить коварных джунгаров, для чего надежно прикрыть наши восточные границы крепостями и гарнизонами.

Как мы уже говорили, отправляя Бухгольца, Петр желал решить дело с Джунгарией мирным путем. Шедшая в то время тяжелейшая война со Швецией не позволяла сосредоточить на восточных границах серьезные военные силы.

При этом Петр ранее уже не раз пытался урегулировать пограничные отношения с джунгарами. Так, в 1702 и 1703 годах он дважды посылал из Тобольска посольства в джунгарские степи с «реестрами» и претензиями, предлагая соседям, в свою очередь, высказать свои претензии, после чего сесть за стол переговоров. Но урегулировать конфликт дипломатическими средствами тогда не удалось. Едва российское посольство удалилось, как ойратские отряды снова появлялись в Туве, Хакасии и Горном Алтае.

Из донесения в Сенат: «Приходили под Кузнецкой войною киргиские князцы… да контайши посланец… с улусными людьми. Жгли деревни и монастыри, побили и в полон побрали около 150 человек служилых людей, пашенных крестьян, выезжих белых калмыков, отогнали 5000 лошадей, в погоню за ними были посланы кузнецкие, томские и красноярские служилые люди».

В ответ на это Петр I указал воеводам Томска, Красноярска и Кузнецка «киргизских людей смирить войною тремя городами», после чего последовала серия походов русских войск против енисейских киргизов и их данников-кыштымов. В ответ Цыван-Рабдан в 1705 году насильно увел из Хакасии несколько тысяч енисейских киргизов, после чего конфликт сам собой утих.

Однако, как оказалось, ненадолго. Уже через пару лет под влиянием ухудшения джунгаро-китайских отношений Цыван-Рабдан начал изучать возможность откочевки своих орд в Горный Алтай, то есть на территорию России. В августе 1707 года выезжий телеут Алагыз сообщал воеводе Кузнецка, что к телеутам приезжали посланцы от хунтайджи «для досмотру земли: возможно ли контайше промеж рек Иртыша и Оби со всеми своими улусными людьми кочевать?». Эти сведения подтвердили ездившие в Горный Алтай сын боярский Ефим Кирилов и казак Алексей Буймов.

Следует отметить, что в начале XVIII века, как и ранее, продолжалось продвижение русских землепроходцев в глубь Сибири и к Тихому океану, освоение новых земель. В те годы русские казаки уже освоили Обь с ее притоками Ояшей, Умревой и Чаусой, появились Уртамская и Умревинская слободы, а в устье Бии и Катуни встали первые остроги-крепости: Абаканский, Саянский, Чаусский, Бердский, Белоярский и Бийский. «В пристойном месте для збору ясашной казны и к селению пашенных крестьян» в Верхнем Приобье была построена в 1709 году Бикатунская крепостица. После чего начались новые столкновения с ойратами. По большей части от кочевников удавалось отбиваться, но случалось и наоборот. Так, в 1709 году джунгары пошли в набег на город Кузнецк. Сам город им взять не удалось, но несколько деревень вокруг него сожгли. 23 августа в трех верстах от города служилые люди вступили в бой с кочевниками. «Божию милостию и… великого государя счастием» разгромили их, гнали 20 верст до рек Чюмыш и Черни, «побили» 3 князцов и 300 рядовых ойратов, а другие «от ран по лесам многие померли». Служилые отбили русских и ясачных «полоненников» и 677 лошадей.

В 1710 году джунгарский зайсан Духар с четырьмя тысячами всадников снова напал на Кузнецк-городок, разорив восемь подгородных деревень, а затем захватил и сжег Бикатунскую крепость. Пока собирали войско для отпора, джунгаров и след простыл…

Именно в этих непростых условиях в мае 1714 года Гагарин предложил план похода за «песошным золотом».

Следует сказать, что, обрадовавшись возможности найти сибирское золото, Петр мыслил стратегически.

Его идея создания линии пограничных крепостей по Иртышу до озера Зайсан была весьма здравая и своевременная. В случае появления этих крепостей джунгарам, несомненно, пришлось бы убираться в южные степи. При этом следует признать, что идея Гагарина о расширении торговли и поиске рудных месторождений с помощью военной экспедиции выглядела сомнительно. Гагарин фактически обманул царя, сообщив, что джунгарский хунтайджи Цыван-Рабдан… склоняется к принятию российского подданства. На каких основаниях сибирский губернатор сделал такой вывод, совершенно непонятно, так как хунтайджи, наоборот, ежегодно посылал новые и новые отряды в набеги на русское приграничье.

В 1713 году князь Матвей Гагарин попытался нормализовать отношения с Джунгарией, направив послание Цыван-Рабдану. В послании он писал, что барабинские татары «вечные царского величества» подданные, требовал прекращения джунгарами сбора алмана (дани) с населения барабинских волостей, возвращения взятых под Кузнецком пленных, угнанного скота и наказания виновных в разорении Бикатунской крепости.

На это хунтайджи прислал дерзкий ответ: «Барабинцы… искони вечно люди мои… На реке Катунс город построили (Бикатунскую крепость. – В.Ш.) и та земля наша… и для того тот город разорен и впредь на том месте город строить не подобает». Вслед за этим хунтайджи представил свой «реестр обид», причиненных русскими властями джунгарским подданным.

В 1714 году осмелевший Цыван-Рабдан заявил свои претензии уже на всю территорию Красноярского, Кузнецкого, Томского уездов и на Барабинскую степь. Претензии он выражал набегами, в которых грабил и убивал, жег хлеба и разорял жилища. В набегах участвовали и союзные ему черные и белые калмыки (ойраты и телеуты).

В те дни, когда царь Петр наставлял подполковника Бухгольца и сам подполковник добирался до Тобольска, на Алтае объявился тайша (вождь рода) Цырен-Дондоба с большим войском, чтобы снова показать русским свою силу и попытать счастье, напав на Кузнецк. Однако, прослышав о затеваемой князем Гагариным большой военной экспедиции, Цырен-Дондоба от своих планов отказался и ушел к Ямышевскому озеру.

Что и говорить, экспедиция Петра за золотом была затеяна в очень неспокойное время.