Текст книги "Штука"

7

Ехать к Доходяге пришлось мне. Матвеич не желал, чтобы о его «воскрешении» узнали раньше времени.

…Пожалуй, это самая нелепая афера, о которой мне доводилось слышать. Что-то подобное я читал в книжке про графа Монте-Кристо. Там тоже имел место невесть откуда явившийся таинственный и могущественный тип. Вся разница между мной и пресловутым графом заключалась в том, что за последним были реальные богатства и знания, полученные у сокамерника-аббата. За моей же спиной ничего толком не было, кроме сомнительных, хотя и чудесных, агрегатов, роль же мудрого аббата выполнял завхоз детского лагеря.

Хотя, если вдуматься, задумка неплоха. Продолжая тему «ловли на живца», я должен имитировать стремление сбежать за границу. Со мной неразлучно находится пузатый, очень тяжелый саквояж, с которым нельзя расставаться ни на минуту. Это, собственно, и есть главная приманка: он должен привлекать внимание врага, как блестящая брошь – сороку. Ведь мы до сих пор не знаем, что именно известно про Штуку таинственному чужаку. Почему бы ей не быть вполне транспортабельной? Пусть думает, что я пытаюсь что-то спешно и тайно вывезти из первопрестольной.

Матвеич надеется, что форсируя таким образом события, мы заставим чужака занервничать и выдать себя. Как только это случится – Хиляк даст знать Владыке, и тот задействует Контур. С Держателями не очень-то хотелось иметь дело: склоки и клановая бюрократия могли испортить дело. Сам Матвеич приберегал свои козыри до последнего. Все-таки, от сильного остались у него некоторые неистребимые черты, вроде этой железной выдержки и тяге к накопительству.

Ну, а потом, благо все закончится успешно, мы дружно вернемся в Обитель: я – реабилитированным, а Матвеич – счастливо воскресшим…

Это, собственно, планы.

А реальность такова: за тонированным пуленепробиваемым стеклом медленно проплывают московские улицы. Я сижу на роскошном, скрипящем кожей, сиденье, одетый, как на выдачу «Оскара», и водители в потоке машин глядят в мою сторону с тоскою и завистью. Им не видно меня, зато я все вижу прекрасно, и готов, хоть сейчас, с радостью поменяться местами с любим из них.

Просто место, которое я сейчас занимаю, отчаянно жжет мне задницу. Оно не для слабака – место на заднем сиденье этого эксклюзивного, вызывающе длинного лимузина. Если тебе, конечно, не довелось чудесным образом родиться в семье миллионера. Все, о чем я мечтаю – это затеряться в толпе, спуститься в метро, пожрать в «фаст-фуде»…

Ну, почему именно я?! Почему?!

– В отель сначала? – доносится голос водителя – через широкое окно с опущенной перегородкой.

Так задумал Хиляк, большой фантазер и насмешник. Не знаю, чего больше в его замысле – реального смысла или желания поиграть в кино про шпионов? Если так – вот сам бы и ехал в своей шпионской шляпе… А так я должен воплощать в жизнь его гениальные фантазии: пускать пыль в глаза тайным недоброжелателям, провоцируя их на неверные ходы. Не знаю, не знаю. По-моему, все неверные ходы уже успел сделать я сам…

Стоп, хватит ныть! Глубокий вдох, выдох… Я – богач и кутила. Самоуверенный анимал, наслаждающийся жизнью… Собьет ли это с толку чужака? Не уверен.

Но, черт возьми – я урву у жизни все, что она сама не захотела мне дать! Как легко это сделать за чужой счет!

Я расхохотался – и похоже, смех этот отдавал безумием. По крайней мере, водитель обернулся, посмотрев на меня с неодобрением. Интересно – он тоже из Клана?

– Сначала к архиву, – кашлянув, сказал я. – Знаете, где это?

– Более-менее. Матвеич сказал… – неопределенно ответил водитель. Что ж, значит из своих, что несколько обнадеживает…

Клоун с любопытством вертелся, осматривая внутренности моего экипажа, таращась за окно, с удовольствием потирая маленькие ладошки. Даже не знаю, что заставило меня вытащить из саквояжа этого игрушечного негодяя. Наверное, мне стало слишком неуютно в огромном темном салоне (водитель не в счет – нажатием кнопки я легко от него отгородился). Не хочется думать, что я становлюсь зависимым от общения с болтливым вампиром.

– Шикуешь, дружище! – радостно восклицал Клоун. – Молодец! Ценю! На твоем месте я бы вовсю пользовался всеми свалившимися благами! Нет ничего на свете слаще халявы!

– Спасибо за совет, – усмехнулся я. – Я им обязательно воспользуюсь.

– Давай девчонок снимем! – захихикал Клоун, тряся звонкими бубенцами. – Огромную кучу девчонок, чтобы внутри места не осталось! Люблю девок, а они обожа-ают такие тачки! Ну, давай, давай, Близнец!

Он аж затрясся от возбуждения. Меня же сразу пришло в голову кое-что другое. Нажал кнопку, и перегородка за спиной водителя поползла вниз.

– Эй, приятель! – крикнул я. – Архив подождет! Едем ко мне домой! Адрес знаешь?

– Ты это что задумал? – подозрительно спросил Клоун.

– Хочу Тому захватить, – честно сказал я. – Ей будет приятно…

– Ты что, спятил?! – взвизгнул маленький скандалист. – В Тулу со своим самоваром! Да ты…

Я не дал ему закончить – просто стянул с руки за дурацкий колпак. Мерзавец, сопротивляясь, чуть не сломал мне палец. То есть, это я сам чуть не сломал себе палец! Нет, к этому привыкнуть невозможно!

Огромная машина едва втиснулась в мой тихий дворик. Когда я выбирался наружу, невдалеке уже успела собраться небольшая толпа любопытных. Мальчишки облепили лимузин со всех сторон, прильнув к затемненным стеклам и пытаясь рассмотреть, что там, внутри. Водитель курил с самым недовольным видом, выпуская дым через узкую щель едва опущенного стекла, и игнорировал потоки вопросов от ребятни. Я поспешил нырнуть в подъезд.

– О, привет! – Тома выглядела несколько удивленной. – Ты же говорил, что на пару дней уезжаешь…

– А, что, ты уже припрятала любовника? – шутливо нахмурился я, но внутренне действительно напрягся. Проклятая мнительность когда-нибудь меня добьет!

– Конечно, припрятала! – я даже не понял, как она затащила меня в квартиру.

Меня словно сбросили с моста в сладкий омут, в котором тебя обвивают нежные руки, и теплые губы нежно шепчут на ухо:

– Вот оно, мое сокровище, мой лучший любовник!

В такие моменты я действительно верю, что неплохой профессионал в науке любви. В чем, в чем, а в это меня очень легко убедить…

– Собирайся, – прошептал я. – Поедем кататься…

– Куда, зачем? – сонно проговорила Тома. – Опять одеваться?

– Давай, давай! – я шлепнул ее бедру. – Водитель ждет, неудобно…

Вообще-то я здорово нарушал указания Матвеича. Но решил, что Доходяга со своей картотекой может и подождать. В конце-концов, торопиться ему некуда.

Просто со мной происходило что-то необычное и, признаюсь, приятное: я вдруг стал ощущать, как весь мир сдвинулся и, набирая скорость, принялся вращаться вокруг меня. Даже не знаю – на всех ли так действует внезапно свалившаяся роскошь? Или слабакам действительно противопоказаны такие стрессы?

Но думать об этом не хотелось. Мы хохотали, как психи, разливали в хрустальные бокалы шампанское из вместительного бара, кричали какие-то глупости в открытое окно. Некоторые в ответ весело сигналили, другие смотрели с угрюмой завистью. Отгородившись от водителя перегородкой, предавались приятному легкомыслию, и я пьяно улыбался, вспоминая наш унылый школьный катафалк…

Удивительное дело: здоровенный, неуклюжий лимузин на деле оказался проворнее любой малолитражки. Во всяком случае, «пробки» он умудрялся резать, как горячий нож – масло. Машины шарахались с его пути, гаишники провожали неуверенными взглядами. Может, у него еще и номера особенные, тоже, «на черный день» припасенные? Все-таки, завхоз наш на удивление запаслив…

За всем этим безумием не заметил, как стемнело. Выглянул в окно, пытаясь сообразить, где мы находимся.

Машина стояла у входа в ночной клуб. Тот самый, в котором по хитроумному плану завхоза мне предстояло «засветиться». Схватил саквояж, взял за руку изрядно опьяневшую подругу, вывалился на улицу.

– Куда мы? – хихикнула Тома. Она озиралась и хлопала ресницами, как заблудившаяся в лесу.

– Туда! – я с трудом махнул тяжелым саквояжем. – Продолжим этот чудный вечер…

– Да это же… – Тома с изумлением глянула на меня. – Нас сюда просто не пустят! Ты знаешь, что это за место?

– Нас – да не пустят? – усмехнулся я. Принялся бить себя по карманам. Где-то была клубная карта. Даже думать не хотелось, как ее добыл наш тихий завхоз, увлекающийся судомоделизмом и имитацией самоубийств. – Ага, вот она!

Не могу сказать, что люблю такого рода заведения. Наверное, оттого, что просто никогда в них не был. Что вам сказать? Ужасно громко и пафосно, настолько, что подавляет меня, не доставляя при этом никакого удовольствия.

Ну и что, что все насыщено удивительными красками, сочным звуком, что кругом извиваются прекрасные танцовщицы и зарезервирован персональный столик с невероятно удобным полукруглым диваном. Наверное, надо раздуваться от сознания того, что ты избранный: простому смертному сюда ход заказан.

Меня же не отпускало сознание того, что я не тот, за кого себя выдаю, и каждый раз, когда я видел охранника в строгом костюме, машинально вжимал голову в плечи.

А Томе, похоже, нравится. Сначала испуганная, теперь смотрит вокруг горящими глазами. Трясет меня за плечо, говорит прямо в ухо, чтобы пересилить музыку:

– Что случилось, Леш? Ты ограбил кого-то?

– Премию получил, – отвечаю скромно. – Как вечер?

– Просто волшебно! Идем танцевать! – она тащит меня за рукав, а я, как дурак, держусь за чертов саквояж.

– Да брось ты его! – смеется Тома. – Что у тебя там?

– Да так, одна штука, – отвечаю смущено. – Не хочется что-то танцевать…

– Пойдем!

– Я не умею!

Обхватив руками свою «наживку», заворожено смотрю, как танцует подруга. Просто невозможно поверить, что у меня – такая девушка. Что я сижу в этом логове золотой молодежи, а за дверьми нас ждет роскошный автомобиль. Так не бывает. Не бывает…

Навязчивое «бум-бум-бум» в барабанных перепонках не отпускало всю дорогу, до самого отеля. А когда за окошком мелькнули светящиеся звездочки Кремля, и лимузин, сбавив ход, медленно проплыл мимо сверкающего «роллс-ройса», нырнув в просторную нишу, за колонны – действительно мне стало не по себе. Про этот недавно построенный отель уже успели сложить легенды. В основном они касались баснословной стоимости номеров и личности тех, кому по карману проживание в подобной «времянке». Мне не очень хотелось туда, внутрь. Даже пальцы ног в дорогих ботинках мерзко сжались, ладони вспотели, а сам я начал лихорадочно вспоминать, все, что видел в кино про роскошные отели и чаевые.

Улыбчивый парень в форме открыл дверь. Я робко вылез, помог Томе.

Парень (кто он – швейцар, служитель, охранник отеля?) протянул руку в перчатке, намериваясь взять саквояж, но я нервно дернулся в сторону. Служитель удивленно моргнул, но тут же снова оскалился в улыбке и с широким, приглашающим жестом двинулся вперед.

– Прошу вас! – учтиво сказал он. – Ваш номер готов, все оформлено, можете подыматься сразу к себе. Если есть особые пожелания, я готов немедленно…

– Нет-нет, все замечательно! – выпалил я. Тома робко держала меня за руку. Похоже, ей тоже было не по себе.

Мы очутились в просторном холле. В первые секунды я почувствовал себя, как там – в подземной «приемной», перед дверью под портретом Иосифа Виссарионыча. Словно я – не желанный гость, а вызванный «на ковер», здорово провинившийся бедолага.

Со всех сторон на меня улыбчиво смотрели служащие отеля, готовые выполнить любую мою прихоть. Но отчего-то казалось, что все они просто готовятся подловить меня на каком-нибудь промахе – чтобы наброситься со всех сторон и вышвырнуть вон…

Закрыл глаза. Глубоко вздохнул, выдохнул.

Расслабиться. Взять себя в руки. Я – суперанимал. Сильный, уверенный в себе. Я выгляжу так, что, хоть сейчас – на обложку «Менсхелф», и моей слабости еще не успели заметить. А потому – надо решительно забирать себе все то, что случайно послала мне скупая судьба…

– Ну, как, милая, тебе нравится? – улыбаюсь, целую Тому в бледную щеку.

– Ага… – тихонько отвечает она. – Круть какая…

Номер добил меня окончательно. Не знаю, каков его статус – обычный, президентский, королевский. Но если бы король с президентом стали здесь кривить косы – наверное, дал бы им по морде. Две колоссальные комнаты, ванная, напоминающая языческий храм … Черт – две ванных!!!

Обессилено упал на огромную, как спортивный батут, кровать. Поймал себя на мысли, что все еще обнимаюсь с тяжелым и неудобным саквояжем. Что это такое Матвеич туда засунул? Клоун, ей богу, столько не весит, хоть дерьма в нем порядочно…

Тома тихо присела рядом, на краешек кровати.

– Я ничего не понимаю, – устало произнесла она. – Что это все значит? Откуда все это? Ты мне можешь объяснить, Леша?

Я не знал, что ответить. Первое опьянение роскошью прошло, и уже успело накопиться нечто, похожее на похмелье. Крякнув, оттолкнул от себя саквояж, уселся, обнял Тому. Сказал негромко:

– Мне надо будет уехать… Ненадолго…

– Куда? Зачем?

– Ну… Так надо. Дела. Ты же знаешь…

– Откуда мне знать про твои дела? – пожала плечами Тома. – Одни намеки… Есть они вообще, эти дела?

Подумалось, что я действительно не особо вдаюсь в подробности своей работы. А моя девушка заслуживает того, чтобы знать про меня все… Мне стало стыдно.

Но вслух сказал только:

– Я в ванную… Или ты первая?

– Иди, иди! – Тома насмешливо подтолкнула меня. Похоже, к ней вернулось хорошее настроение.

…Пустил воду, огляделся. Ванная, на мой вкус, слишком громадна. Никакого уюта, несмотря на всю эту роскошь. Хотя, в этом здоровенном водоеме вполне могут поместиться двое…

Эта мысль мне понравилась. Обвернулся полотенцем вышел. Стал подкрадываться к спальне – на цыпочках, с намерением глупо, но весело пошутить…

И замер за пороге, пытаясь сообразить, что не так.

Тома склонилась над раскрытым саквояжем, пытаясь достать ту хреновину, что в целях дезинформации запихнул туда Матвеич. Но не это меня поразило, а ее движения – необычайно быстрые, ловкие. Как бы это сказать…

Профессиональные.

– Что ты там ищешь? – глупо ухмыльнулся я. Меня еще не вполне охватило новое, странное и неотвратимое чувство беды.

– А? – Тома отпрянула от саквояжа и уселась рядом, улыбаясь, как ни в чем не бывало. – Да ничего. Вот, увидела игрушку! Откуда у тебя такая?

И Тома, продолжая улыбаться, будто играя со мной, повертела над головой куклой.

– Как это… – проговорила она, и тонкая рука нырнула во внутренности тряпичного монстра.

– Стой… – ахнул я.

Но все уже завертелось.

– Что, съел, козел?! – гаркнул Клоун новым, незнакомым мне голосом. Вроде я и понимал, что это – голос Томы. Но нет, этого голоса я никогда не слышал – чужого, отталкивающего, внушающего необъяснимый страх…

– Ты, чего, Клоун? – пробормотал я.

– Да это ты – Клоун! – губы Томы исказила отвратительная гримаса. Куклу в ее руках, казалось, скрутило злобой. – Неужели ты так и не понял, что у тебя, слабака, неудачника, не может быть такой женщины?! Даже вытащив ее «с того света» – ты все равно не мог заполучить ее! Эта баба – не для тебя! Понял, недоносок?

– Леша, не слушай его! – крикнула Тома другим, куда более знакомым голосом.

Но я мог слушать только этого отвратительного паразита, внезапно обретшего нового хозяина. Тот захлебывался злобным смехом:

– О, да – это же так лестно, думать, что ты спаситель этой нежной красотки! Конечно же, все женщины должны бросаться тебе на шею: «Смотрите, какой герой, да еще и красавчик!» Но признайся: ты всегда был слизняком, ты им остаешься, и ничто тебя не изменит!..

Мне не хватало воздуха. Я потерял ощущение реальности, казалось, будто меня жестоко избивают, и я ничего не в силах сделать. Воля покинула меня, и я просто слушал…

– Ха-ха-ха! – визжал Клоун. – Как же это здорово придумано – заставить идиота самого поднять с земли раздавленную ядовитую змею, принести ее в дом, выходить. И жить, припеваючи, не зная, когда ее яд вольется тебе в глотку…

– Заткнись, гнида! – заорал я, шатаясь, бросился к Томе, сорвал с ее руки Клоуна, отбросил в сторону.

Схватил замершую Тому за плечи, принялся трясти ее, бормоча:

– Зачем ты взяла ЭТО? Он злобная тварь, все время лжет, не слушай его…

Я нес какую-то чушь, понимая, что утешаю не Тому, а самого себя. Просто мне было страшно, и я не хотел думать о том, что говорил Клоун…

Тома вздрогнула и взглянула мне прямо в глаза. Я отшатнулся. Это не ее взгляд – чужой, холодный, насмешливый…

– Ладно… – произнесла она с незнакомой интонаций. Одним движением сбросила мои руки с плеч, небрежно отстранила меня. – Поиграли – и хватит!

– Что? – спросил я, чувствуя глупую улыбку на собственном лице.

Она резко поднялась с кровати, я же машинально схватил ее за руку.

В следующий момент мир снова вращался вокруг меня. Но было это уже не так приятно. Острая боль ударила со всех сторон, и я понял, что лежу на полу, с заломленной за спину рукой, и что-то мерзкое настойчиво лезет мне в рот. Попытался вырваться – и новая волна боли, мельтешение цветных пятен, страх…

Теперь я лежал на полу, не в силах пошевелиться, задыхаясь из-за распирающего рот кляпа. Какая-то сила перевернула меня лицом вверх. Черт, руки за спиной связаны – а я даже не понял, как это вышло.

Но что за безумие творится со мной? И главное – что с Томой?!

Ее лицо… Ее прекрасное лицо застыло передо мной злой маской. Нет, это не может быть она! Этого просто не может быть…

Она сидела напротив меня на корточках. Рассматривала – с брезгливым удивлением, словно видела в первый раз.

– Ну, что, лягушонок, допрыгался? – спросила Тома. В голосе ее появилась усталая снисходительность. – Как же ты мне надоел, если бы только знал… Никогда не думала, так долго придется времени трахаться с таким придурком. А ты что, правда верил мне? Какая я умница! И какой же ты слизняк…

Верно говорят, иногда слова бьют посильнее пули. Наверное, она и хотела добить меня словом. Но что-то внутри меня отгородилось от реальности, твердя: «Нет, это не Тома. Это не та девушка, с которой ты был счастлив. Это Клоун во всем виноват…» Но кто-то другой спорил: «Клоун открыл тебе глаза, идиот! Ты ему еще спасибо скажешь…» Пожалуй, это перебор. Слишком много впечатлений за один день.

Я закрыл глаза.

– Эй, пупсик, не спать! – та, которую я звал Томой, наотмашь ударила меня по щеке. Глаза сами полезли из орбит. А Тома приблизила лицо и сказала негромко:

– Кляп не жмет? Я могу вынуть его, если ты обещаешь не кричать… Обещаешь?

Я судорожно кивнул. Те же красивые пальцы выдернули изо рта скомканную тряпку. Я закашлялся. Тома поднялась, зашла мне за спину. На пол передо мной грохнулся саквояж, сверху безвольно свалился Клоун.

– Ну, ладно, а теперь поговорим, – сказала Тома. – Честно говоря, ты спутал мне все карты. У тебя получилось устроить мне несколько неприятных сюрпризов… И что это за кукла? Это какое-то устройство? Что со мной было?

– Это не устройство. Просто Клоун… – пробормотал я.

– Ладно, черт с ним, с Клоуном. Сейчас ты подробно – очень подробно – расскажешь все, что знаешь про Штуку. И главное – где вы ее прячете?

И тут меня бросило в жар. Я хотел заорать – но не было сил. Мне стало так страшно, что руки и ноги отказали мне, тело свело судорогой. Наверное, я даже обмочился.

Дело не только в том, что я ощутил рядом дыхание смерти. Я стоял однажды на краю бездны – это мне не в новинку.

Страшнее было ужасное, чудовищное превращение: любимого человека – в монстра.

Я понял, что столько времени делил одну постель даже не с лживой и злой женщиной, а с тем самым, таинственным и жутким ЧУЖАКОМ.

В одно мгновенье мне стало страшно жить.

8

Меня не было необходимости пытать. Я был готов выложить все, что знал. Никогда бы не поверил, что буду так бояться свою маленькую нежную Тому… С тоской подумал: где же прокололся Матвеич с этой идеей – подставить меня с такими ценными сведениями? С упавшим сердцем понял: виноват я – и только я.

Нельзя было нарушать инструкций. Нужно было просто взять Доходягу с его картотекой, сдать его Матвеичу – и меня прикрывал бы надежный зонтик Контура. Теперь же я один на один со злобными анималами, один из которых сейчас, перед окончательной расправой надо мной, преспокойно принимает ванну с ароматизированными солями.

Да, эта лживая тварь принимает ванну! Пока я, скрученный, с завязанными глазами и тряпкой во рту валяюсь на полу дополнительного санузла. У меня есть время, чтобы подумать над смыслом жизни и собственной ничтожностью…

Что такое?! Даже отсюда я слышу отчетливый стук в дверь номера. Показалось? Нет – снова! Стучат настойчиво. Я даже слышу какие-то голоса…

Через несколько секунд не по-девичьи сильные руки уже тащат меня обратно в спальню.

– Кого это несет?! Черт… Давай, вставай! Сюда – на кровать! Пикнешь – убью! Понял?!

Она стоит рядом – голая, спокойная, и в наготе этой я не ощущаю ни малейшего желания. Из коридора доносится отчетливое:

– Немедленно откройте! У нас ордер…

Слышен звук открывающейся двери: очевидно коридорный отпер ее универсальной карточкой. Топот ног – и Тома уже на кровати, прижимается ко мне всем телом, обнимает меня… Злобная паучиха…

Вспыхивает свет – и в воздухе разносится женский визг и возмущенное Томино:

– Куда?! Как вы смеете? Я не одета!

– Простите, – без тени смущения произносит низкий мужской голос. – Следственное управление… Мы вынуждены задержать вашего знакомого… Хм… А почему он связан?

– Что же вы не спрашиваете – почему я голая?! – возмущается Тома. – У вас с женой другие игры? Или все нужно объяснять?

– Понятно. Ребята, берите его!

Крепкие руки хватают меня, тащат к выходу. За спиной Тома с кем-то возмущенно спорит. Звучит ужасно фальшиво. Наверное, теперь я перестану доверять всем без исключения женщинам…

– Коля, сними с глаз повязку. И кляп вынь, это совершенно ни к чему…

В глаза лезет электрический свет коридорных ламп. Следом и рот снова становится свободным. С изумлением вижу, что роль кляпа исполнял уродливо смятый Клоун.

– Не выбрасывайте куклу, – хриплю. – Это память… Засуньте мне в карман…

– Во дает, – усмехается человек в в штатском по правую руку, запихивая Клоуна в задний карман моих джинсов. – Его в убийстве подозревают, а он за куклу переживает…

– К-как?! – бормочу. – Почему – в убийстве?!

– Скоро все узнаете, – спокойно говорит человек слева. – Сейчас мы покинем здание. Надеюсь, вы не будете шуметь?

– Не буду…

Меня вели какими-то запутанными коридорами, и здесь уже не пахло той роскошью, которая так меня поразила вначале. И на воздух вывели отнюдь не со стороны парадного входа. И ждал нас не лимузин, а обшарпанный микроавтобус с синей полосой.

Только сесть в него я не успел. К нам приблизились еще три человека в одинаковых темных пальто. Своим видом они напомнили мне Хиляка – наверное, своей полной противоположностью с ним – в одном и том же образе. Мрачно посмотрели на меня, и один из них, с красным, обветренным лицом, сухо спросил:

– Кто старший?

– А что такое? – мои конвоиры заметно напряглись, вцепившись в меня, как утопающие в спасательный круг. – Капитан сейчас выйдет…

– Федеральная служба безопасности, – незнакомец с обветренным лицом по очереди повертел перед лицами милиционеров удостоверением. – Мы забираем его.

– Э-э! Что такое?! – возмущенно прокричали от выхода.

– Вот и старший, – проговорил один из моих конвоиров, явно довольный, что общаться с конкурентами придется не ему.

– ФСБ, – коротко сказал обветренный. – Капитан, можно вас на минуту…

– Да что стряслось-то, – капитан был растерян и ужасно недоволен. Но скоро вернулся и крикнул сердито:

– Да отпустите его… Только я этого так не оставлю! Мне приказано задержать его… Подозреваемый в компетенции следственного управления!

– Не беспокойтесь, все формальности мы уладим, – пообещал краснолицый. – Свяжитесь со своим начальством – оно уже в курсе…

– Свяжусь, свяжусь… – буркнул капитан, но видно было: бурчит он больше для виду. – Поехали отсюда!

Первая троица понуро полезла в микроавтобус. Меня же аккуратно повели в другую сторону. Первый страх прошел и я заявил:

– Я никого не убивал!

– Не важно, – сказал краснолицый. – Вы нам нужны по другому делу.

Я истерически захихикал – хоть мне и вовсе не было смешно:

– И почему же я вдруг стал всем нужен? То никому дела до меня не было, а теперь – прямо нарасхват!

– Это бывает, – спокойно краснолицый. – Просто пришло твое время, парень.

Мы уже поворачивали за угол, как вдруг от двери до меня долетел едва слышный возглас:

– Прости… прости меня…

Смех сам полез из меня, словно вместе с ним вытекали наружу пережитые ужас, унижение, разочарование. За смехом последовали слезы – я просто не мог управлять собой. И сопровождающие мне не мешали. Только, усаживая на заднее сиденье приземистого черного седана, заботливо наклонили мою голову – чтобы я не ударился. С боков сдавили крепкие плечи и машина рванула с места, увлекая меня в неведомое.

Там, за спиной осталась прежняя жизнь. И ненавистный чужак, жадно роющийся в никчемном саквояже – в горьком и смешном образе потерянной любви…

Не знаю, что это за место. Это вообще может быть, где угодно. Например, в застенках Лубянки. Или в подвале изысканной виллы на Рублево-Каширском шоссе. В любом случае, назначение этого места – заставить меня обделаться от страха и безнадежности. Собственно, для этого я вполне созрел.

Похоже, в машине я отключился от переизбытка впечатлений. Или же отключили меня. Говорят, эти ребята мастера на подобные фокусы. Одного я никак не в силах понять: чего от меня хотят молчаливые профессионалы.

Мы вдвоем в маленьком помещении без окон. Стол и два стула. Да лампочка в жестяном плафоне над головой. Напротив меня – тот самый краснолицый, будто только что заглянувший в работающую микроволновку. Теперь он в строгом костюме. Хотя, пожалуй, ему больше пошла бы пятнистая форма, нож в кулаке и черная маскировочная полоса через физиономию. Пара шрамов тоже не были бы лишними. Даже знать не хочу, кто он на самом деле….

– Кто же вы такой, Алексей? – медленно произнес незнакомец.

– А вы? – пробормотал я и испугался собственной дерзости.

– Со мной все более или менее ясно, – спокойно ответил краснолицый. – Я – майор Хорь, занимаюсь вашими темными делами по служебной надобности…

– Моими темными делами… – я помотал головой, пытаясь привести в порядок разбредающиеся мысли. – Какими делами? Я не совершал ничего противозаконного!

– Возможно, – не стал спорить майор. – Но, все-таки, интересно: отчего вокруг вас такая шумиха?

Я только плечами пожал. Кто бы мне самому ответил на этот вопрос?

– Судите сами, – продолжил майор. – По какой-то, не вполне мне понятной причине, ни с того, ни с сего, вашей персоной серьезно заинтересовались самые разные – и довольно серьезные – ведомства. Причем некоторые не прочь заполучить вас, так сказать, физически. Что вы за птица, Алексей? Или к вам лучше обращаться по прозвищу – Близнец?

Я вздрогнул. Просто не могу поверить: меня воспринимают всерьез! Будто какого-нибудь шпиона из фильма со стрельбой и погонями. Как это возможно – если даже я сам к себе не могу всерьез относиться. Разве что, как к никчемному слабаку и неудачнику.

– А что вам известно? – проговорил я, поражаясь собственной наглости.

Майор Хорь склонил голову на бок, глянул на меня с интересом. Кивнул, словно соглашаясь:

– Ладно, давайте поиграем. Что известно мне? Скажу откровенно: до сегодняшнего дня вас для меня попросту не существовало. Но сегодня после обеда, наверное, начались какие-то природные аномалии. Иначе как объяснить ваше личное «дело» на моем рабочем столе? Какие-то обрывочные сведения, туманные намеки… Мне, допустим, плевать на всякие домыслы – я выполняю приказы. Но объясните мне, пожалуйста: зачем мне приказано охранять вас любой ценой – в особенности, от коллег из других силовых структур? Что вы натворили, Алексей?

– Н-ничего… Охранять меня?! Зачем?

– Это я вас спрашиваю – зачем? Начальство толком не объясняет, а приказы обсуждать я не имею привычки… – майор Хорь склонился над столом, приблизил ко мне свое жутковатое лицо. – Хотите мое мнение? Начальство само не ведает что творит!

Я в замешательстве обвел глазами помещение, ища поддержки у бездушных цементных стен. Только душная бетонная коробка не давала никакой надежды.

– Я все равно ничего не знаю… – жалобно проговорил я.

– В конце-концов, это дело ваше, – сказал майор, откидываясь на спинку стула. – Только, если мне не станет известно, в чем здесь дело, вряд ли смогу помочь вам. Так, может, все-таки, объясните мне – в чем подвох?

– Никакого подвоха… – я искренне пытался сообразить, что и к чему. Но в голове была каша.

Посидели в тишине. Майор достал из внутреннего кармана мятую пачку, закурил. Протянул пачку мне. Я подумал секунду – и взял сигарету. Майор протянул зажигалку. Я закурил и сразу же закашлялся: сигареты оказались чересчур крепкими.

– Признаюсь, никогда не доводилось получать такого странного задания, – сказал майор. – Но, вижу, ты действительно не в себе, парень. Давай, попробуем разобраться вместе…

– Давайте… – пробормотал я. – Но я действительно не знаю, что от меня нужно ФСБ…

– Мы не из ФСБ, – уголок рта майора чуть дернулся. – Управление гражданской обороны МЧС…

– Что?! – я почувствовал, что брежу.

– Этих шустрых ребят, которые вытащили тебя из отеля, было направить по ложному следу. Тем более, есть информация, что фээсбэшникам ты тоже глаза мозолишь… Видишь, на какие шаги приходится идти? Потом от вони не избавишься. А ты не хочешь помочь нам сберечь твою же собственную шкуру…

– Но при чем здесь гражданская оборона?! – простонал я.

Лицо майора дрогнуло, словно задели больной нерв:

– Пятнадцать лет в военной контрразведке. Ранение, отставка. Новая работа. Но бывших контрразведчиков не бывает…

О, боже… Неужто я попал под какой-нибудь афганский синдром, и теперь в руках свихнувшегося вояки?! Самое время съезжать с катушек…

С момента отвратительного разоблачения Томы в моей душе бурлил отвратительный коктейль из непонимания, нервозности и потного ужаса. Но теперь, похоже, этот яд начинал рассасываться.

В мозгу, потихоньку разгораясь, затлела догадка.

Елки-палки, неужели ОНО так и работает?!

Контур. Тайное, неощутимое в повседневности оружие, слабаков. Благодать для униженных и оскорбленных, смертельная угроза для самонадеянных врагов. Кнут и пряник в руках таинственных Экзекуторов…

Или… Или это снова Матвеич?! Со своим, припасенным «на всякий случай», манипулятором.

Но елки-палки, но почему – гражданская оборона?!

И еще один, не менее серьезный вопрос: в чьих интересах действует этот странный майор Хорь?

– Скажите… – осторожно произнес я. – А что вы собираетесь делать дальше? В смысле – со мной?