Текст книги "Штука"

10

Я не сразу узнал наш старый добрый «Пазик». Наверное, оттого, что клейкая пленка с наивной надписью «Школьный автобус» была содрана, и на свет явилась зловещая черная полоса по всей длине. Понятное дело – маскировка. Но, все же, перебор, по-моему.

Матвеич не дал мне насладиться новым дизайном нашего подвижного штаба, а просто силой затолкнул Доходягу, а следом и меня вовнутрь. Рядом оглушительно затарахтел и унесся вникуда зеленый мотоцикл с майором Хорем, зашипела, закрываясь, дверь-гармошка.

Даже не думал, что буду так рад видеть эти унылые лица – Хиляка, Крота и даже вечно недовольную физиономию Баяна. Последний бросил на нас какой-то затравленный взгляд, сочно ругнулся и хрустнул рычагом переключения скоростей. Автобус завибрировал, как ракета на старте, и отчалил от обочины. Доходяга, неуверенно торчавший посреди салона, нелепо взмахнул руками, выронил баул и с нечленораздельным горловым звуком понесся к корме, где его встретило запасное колесо и завешенное шторкой стекло. Крот подхватил беднягу под мышки и усадил рядом.

– Привет подпольщикам! – Хиляк, вальяжно развалившийся на сиденье, приподнял шляпу. – Добро пожаловать на борт!

Крот неуверенно усмехнулся из дальнего угла. Выглядел он весьма озабоченным.

Мне бы его заботы…

– Здравствуй, здравствуй, весельчак, – проворчал завхоз.

Я же просто кивнул, напялив на лицо вымученную улыбку. У меня просто не было сил говорить. Плюхнулся на сиденье напротив Хиляка и замер в оцепенении. Очень странное ощущение – будто завис между землей и небом…

Погрузиться целиком в пучину депрессии мне не дали. Хиляк поднялся и уселся рядом со мной.

– Ты молодец, – сказал он. – Вовремя смылся: за тобой уже наутро пожаловали.

– Кто?

– Серьезные мужчины приятной наружности и с удостоверениями. Контур работает вовсю, тебя ищут. Главное, что ты вовремя вычислил чужака. Близко же он… она подобралась…

Наступила неловкая пауза.

Все сочли нужным деликатно отвести взгляд. Идиоты – они словно посыпали рану перцем!

– Что вы с ней сделали? – глухо спросил я.

– С ней? – пробормотал Хиляк, вдруг осознавший свою бестактность. – Да ничего. Обрубили все концы – и баста. Ты ведь ничего не рассказывал ей про Обитель?

– Не уверен, – мрачно сказал я. – Зачем вы меня обманывали – будто чужак там, в Обители?

– Для достоверности… – глухо сказал Крот. – Мы вообще не знали где он. Кто мог подумать, что он… она окажется еще ближе…

Во мне медленно закипали какие-то чувства. Незнакомые, совершенно чуждые мне, недобрые. Сам я даже не смог бы объяснить – что это. Но боль, как ни странно, постепенно оттеснялась ими, отходя на второй план. Еще немного, и я пойму – что это…

– Ладно, хватит терзать парня, – поправляя очки, сказал завхоз. – Давайте думать, что дальше делать.

– Вы были у Мокрицы? – поинтересовался Хиляк.

Завхоз кивнул.

– Что он сказал? – Крот аж вытянул шею от любопытства.

Матвеич вздохнул, пожал плечами:

– Как всегда. Ничего определенного. Ясно одно: надвигается беда. Похоже, нам грозит очередной исход…

– Исход? – переспросил я.

– Исход… – повторил Матвеич, скосился на меня. – Значит, нам придется оставить привычные места и затаиться. Ну, а потом – все начинать сначала.

– Главное – защитить реликвии от анималов, – пояснил Хиляк. – Прежде всего – Штуку. Ну и Накопители, Обогатитель, конечно. Нельзя терять собранную с таким трудом жалость. Если начнется заварушка – она нам очень понадобится.

– Но почему эта заварушка должна начаться? – я пожал плечами. – Может, все обойдется…

– Может, и обойдется, – сказал Матвеич. – Но Мокрица не зря беспокоится. Верхушка Клана прогнила. И не только верхушка…

– Я не говорил – послезавтра в Обители собирается Большой Круг? – как бы невзначай бросил Хиляк. – Нет? Так вот, он собирается. Послезавтра.

– Вот это новости… – пробормотал Матвеич. – Что же ты молчал? А повод? Ах, да…

– Вот именно, – кивнул Хиляк. – Во-первых – избрание нового завхоза. То есть – Хранителя реликвий. Вы же, Матвеич, у нас как бы, того… Но и это не главное. Тихоня хочет подвинуть Владыку…

– Тихоня?!

– Да. Похоже, у него очень серьезные планы…

– Почему я не удивлен… – пробормотал Матвеич. – Ну, что ж, значит, надо появиться на Круге.

– Вас же сразу сдадут Контуру! – растерянно сказал Крот. – И нас заодно…

– Другого пути нет, – пожал плечами Матвеич. – Все дороги ведут в тупик. В конце-концов, теперь у нас есть герой.

Хиляк с Кротом недоуменно посмотрели на завхоза и перевели взгляды на меня. Похоже, они поняли все гораздо лучше меня самого. Но сказать ничего не успели.

– Водитель автобуса… Прижмитесь к обочине! – характерный голос милицейского мегафона заставил автобус нервно вильнуть.

Баян разразился проклятьями и принялся принимать вправо.

– Контур! – сухо сказал Хиляк, пронзительно глядя на завхоза. Тот кивнул.

– А ну, не смей! – властно крикнул он в сторону водительского места. – Нам нельзя останавливаться! Я сейчас разберусь…

– Что ты там разберешься… – заскулил Баян. – Меня же прав лишат…

– Не лишат… – заверил завхоз, неторопливо раскрывая портфель и извлекая из него красный телефонный аппарат. – Доходяга, тебе специальное приглашение нужно? Ну-ка, найди, кто у нас в ГИБДД…

Доходяга словно обрадовался возможности занять голову и руки: быстро схватил свой баул, извлек на свет небольшой лоток и принялся шерстить его со скоростью машинки для счета купюр.

– Повторяю, – голос в мегафоне зазвучал на тон выше. – Водитель автобуса!..

Баян, казалось, сейчас заплачет. Он то и дело оборачивался на завхоза, по красной физиономии текли струйки пота. Еще немного – и он врежется вон в тот фургон спереди или обдерет бок джипа по правую сторону…

– Есть! – воскликнул Доходяга. В трясущейся руке он сжимал желтоватую картонку.

– Так диктуй номер! – рявкнул завхоз, снимая трубку.

Таким решительным я его еще никогда не видел. Доходяга проблеял имя и номер. Завхоз мгновенно набрал его на приятно жужжащем диске.

– Алло, – произнес он. Дунул в трубку. – Вы меня слышите? Очень хорошо. У нас небольшая проблема. Машинка ваша патрульная… Номер, э…

– Пятьсот семнадцать, – мгновенно сообщил выглядывающий через занавеску Хиляк. – На обгон пошел, подрезать будет…

– Пятьсот семнадцать… Да, патрульная… Автобус тормозит, ага… Так вот, пусть не тормозит… Хорошо, спасибо…

Автобус дернулся и замер.

– Все… – обреченно проговорил Баян. – Он впереди встал. Прощайте мои права со всеми категориями…

– При чем здесь твои права! – отмахнулся Крот.

Даже мне было ясно: остановили нас не просто так. В мире анималов есть такой термин – «заказ». Похоже, нас тоже заказали. Что самое мерзкое – свои же, братья-слабаки. Все-таки, они способны на самые изощренные подставы. Понимать это начинаешь, только окунувшись в нашу среду. Как же мне это надоело…

С минуту все сидели в оцепенении, пока Баян удивленно и немного недоверчиво не произнес:

– Уехал… Ей-богу, уехал! Документы вернул и даже извинился!

– Так это и есть манипулятор? – разглядывая аппарат в руках завхоза, восхищенно произнес Крот.

Матвеич мрачно кивнул:

– Да. Только в ГАИ теперь надолго доступ закрыт. Боюсь, как бы нашу контурную метку не уволили…

– А как же Экзекуторы такой штукой пользуются? – спросил я. – Каждый раз кого-то увольняют?

– На то они и Экзекуторы, чтобы умело управлять Контуром, – пояснил Хиляк. – Тут нам сними не тягаться: это как в шахматах – новичку против гроссмейстера…

– Поэтому нам и нужен герой, – раздельно произнес Матвеич. – Чтобы переступить через правила и дать слабакам силу.

Все внимание снова обратилось ко мне…

Я снова крайний.

11

Припарковать автобус в оживленном центре казалось невозможным. В конце-концов, Баян просто выпихнул меня с завхозом в переулке, и до Манежной площади мы добирались пешком. Я недоумевал: чего нас понесло в центр, когда по уму следовало бы хорошенько спрятаться и затихнуть. Среди плотных потоков народа мерещились подозрительные лица и холодные взгляды. Оставалось лишь вжать голову в плечи и мысленно повторять: «все хорошо, в Багдаде все спокойно…»

Майор ждал нас у входа в «Охотный ряд», как раз напротив гостиницы «Москва». Вяло подумалось: «А где же мотоцикл?». Говорить не хотелось.

Но мы уже пробивались сквозь упругие двери, мимо лезущих на воздух людей, ошалевших от вакханалии товарного изобилия и зубодробительных цен. Спустились на эскалаторе нижний уровень. Меня не покидало ощущение, что мы собираемся принести жертву какому-нибудь алчному богу торговли. Люди на эскалаторах были торжественно молчаливы, взгляды модных красавиц сверкали, лоснящиеся пакеты с покупками намекали о сделке с подземным дьяволом…

Однако майор Хорь не стал тащить нас на алтарь какого-нибудь бутика. Вместо этого мы свернули в неприметный служебный ход. Дойдя до конца длинного коридора, спустились по крутой лесенке. Здесь красовались двери с трафаретными фигурками и гостеприимными буквами «М и Ж».

Я недоуменно посмотрел на завхоза – но майор уже отпирал широкую дверь, притаившуюся под лестницей. Молча кивнул, приглашая следовать за ним.

– А… Туда разве можно? – робко поинтересовался я.

– Со мной – можно, – заверил Хорь. – Это мое хозяйство.

Матвеич подтолкнул меня, и я нехотя ступил на темную лестницу. Щелкнул выключатель, и путь озарился скудным электрическим светом. Честно говоря, меня уже стали раздражать всякого рода подземелья. В этом вопросе я полностью солидарен с Клоуном. Взгляд упал на стену – там красовалась крупная трафаретная надпись:

БОМБОУБЕЖИЩЕ

Косая стрелка указывала вниз.

Что меня поразило – эта надпись определенно была сделана задолго до сотворения подземного Вавилона. Древние матовые плафоны в решетчатой защите свидетельствовали в пользу моего предположения.

Прошли узким коридором и уткнулись в запертую дверь с четырьмя рычагами по сторонам и круглым окошком-глазком. Хорь навалился на рычаг, дернул. Дверь подалась и отошла плавно и тихо. Похоже, за петлями следили…

Переступили через необычайно широкий порог – и оказались странном помещении – похожем по сечению на придавленную трубу. Вдоль стен – длинные металлические лавки, в углах – массивные, металлические же шкафы. Место это производило на редкость удручающее впечатление…

– Были времена, хорошо строили! – любовно поглаживая наклонную стену, сказал завхоз. – Только, вот, не слишком практично…

– Этот бункер тоже «лишний», – поинтересовался я? – Из «остатков роскоши»?

Майор только усмехнулся и направился к противоположной стене

– А то как же, – сказал Завхоз. – Случись ядерная война – Клану что, подыхать прикажешь? Нам в убежищах мест никто не бронировал…

– Так, я свет выключаю! – предупредил майор. Он держал руку на рукоятке старомодного рубильника.

– А зачем выключать? – глупо спросил я.

Бах! И будто глаза лопнули – ни черта не видно, одни цветные пятна… Следующая дверь, не в пример первой, оказалась скрипучей. Это можно считать плюсом, если единственным ориентиром остается звук.

Впрочем, за узким овалом снова показался свет. Только какой-то… неправильный. Вялый, дрожащий…

От свалившейся откуда-то догадки меня прошибло потом. Я еще не верил, перешагивая через порог…

– Так это здесь… – пробормотал я.

– А почему бы и нет? – усмехнулся Матвеич.

– А? Кто это?! – раздался знакомый голос, и перед нами, как привидение, возникло настороженное лицо Затворника.

Мы стояли в окружении свечей, словно готовились к таинственному обряду. Переливающееся Око завораживало, здесь не хотелось думать о чем-то суетном. Древность и вечность – вот символы Сердца и скрытого в нем сокровища.

– Штуку придется эвакуировать, – сказал Матвеич. – Отсюда ее заберет перевозчик.

– Почему? – тупо спросил я. – Ведь никто, кроме меня и вас не знает…

– Именно поэтому. Вдруг тебя пытать будут? – с грубоватой иронией вставил майор. Он обходил древнее устройство по кругу, делая какие-то замеры рулеткой.

– Спасибо, ободрили… – проговорил я. – Но ведь, вроде, чужака нашли?

Последние слова дались мне с трудом. Я не хотел думать о Томе, а мысли лезли, как тараканы…

– Ты же знаешь – дело не в одной шпионке анималов. Это только первая ласточка. Дело в интересе, который к нам стали проявлять власть имущие. Проблемы бы и не возникло, если б не борьба за власть внутри Клана. Такое бывает. Нужно пройти через очищение – и тогда Штука вернется…

– Очищение? – пробормотал я. – Как это?

– По разному бывает, – пожал плечами Матвеич. – Но слабаки – жестокий народ. Так что, поверь, виноватого найдут и накажут. Правда, пострадает множество невиновных. Но так без этого никогда не обходится…

– Лес рубят – щепки летят, – кряхтя сказал Хорь, и невольно вспомнился портрет над противоположным входом в странное святилище слабаков.

– Ну, а пока Штука на месте – займемся тобой, Близнец… – загадочно сказал завхоз и позвал:

– Эй, Затейник, у меня кое-что есть для тебя….

Я дрожал в ожидании неведомого, вцепившись в свой хрупкий картонный талисман. Вглядывался в неряшливый почерк на открытке, пытаясь услышать ответ от той части себя, что хитро сбежала во тьму, оставив меня в одиночестве, как осколок разбитой чашки. Текст не давал ответа. Он просто смеялся надо мной, играя размытыми намеками.

Я снова один. Даже мои друзья, те, которых я обрел на этом странном отрезке своей судьбы, оставляли меня, безжалостно толкая вперед – туда, куда никогда не решились бы ступить сами.

Герой всегда остается в одиночестве.

В этом наверняка есть какой-то скрытый смысл. Разгадай его – может, ниточка потянется к другим великим тайнам бытия. Но у меня нет ответа…

И я снова стою перед странной, нелепой Штукой, пытаясь высмотреть ответ в завораживающих огоньках Ока…

– …В общем, Штуку придется перепрятать, – нарочито спокойно говорит Матвеич. – Слишком беспокойные времена настали…

– Что значит – перепрятать?! – бормочет Затворник. – Как вы это себе представляете?! Ее же не сдвинешь с места! Еще же повредить можно…

– Если сюда доберутся анималы – и сдвинут, и повредят, и на кусочки растащат, – мрачнеет завхоз. – Все уже продумано – как и куда. Надеюсь, до этого, все же, не дойдет. У нас есть защитник…

– Защитник? – глаза Затворника странно сверкают в трепещущем свете свечей. – Он ведь слабак, верно?

– Слабак, которому суждено стать героем, – говорит Матвеич.

В другое время я посмеялся бы над пафосом этой фразы. Сейчас же не хотелось смеяться. Просто слова поменяли свой первоначальный смысл.

А Штука все изучала меня своим мерцающим глазом, сдирая слой за слоем с моей подгнившей души – словно луковицу чистила… Господи, о чем я только думаю? О чем угодно – только не о НЕЙ…

– Вот как… – проговорил Затворник. – Ты, думаешь, пришло время?..

Он отвернулся, сгорбился, сделал несколько шагов в полумрак. Замер, словно задумавшись.

– Пришло время? – тихо переспросил я.

Матвеич только молча взглянул на меня и поспешно отвел взгляд. В другое время это меня бы насторожило. Сейчас же было просто все равно.

Затворник резко повернулся, решительно двинулся в мою сторону. Скрючившись, посмотрел как-то снизу, и спросил треснувшим голосом:

– А ты действительно хочешь стать героем? Обрести несвойственную для природного слабака силу?

Первым порывом было просто пожать плечами – продолжая оставаться в защитном коконе равнодушия. Но это новое, злое чувство толкало меня вперед – как давным-давно, в другой жизни, отчаяние подтащило однажды к самому краю бездны. Это очень похожие вещи – и то, и другое грозит саморазрушением.

Но что-то удивительное ощущалось в этом клубке зла и страха.

Я перестал думать только о себе.

За моей спиной стояли друзья, наставники, дети. Множество ясных глаз, в которых еще не погасла надежда…

– А знаешь ли ты, что обманывать природу – непростительно и опасно? – продолжал Затворник, вглядываясь мне в глаза, словно что-то мог высмотреть в этом тягучем сумраке. – Что ты можешь просто не выдержать – и тогда твоя новая сила раздавит тебя самого, как грузовик – старую телегу?

Этот странный человек говорил тихо, вкрадчиво. Как дьявол, искушающий слабую душу. Наверное, так оно и было на самом деле. Если он хотел произвести на меня впечатление – ему это удалось.

Матвеич молча наблюдал за нами, даже в свете свечек было видно, что ему не по себе. Пот струился по его лицу, затекал в глаза, и завхоз смешно моргал за тяжелыми стеклами. Но не двигался – словно боялся спугнуть жутковатую торжественность момента.

– Знаешь, я, наверное, могу помочь тебе… – в голосе Затворника вдруг послышалось волнение. – Правда, есть одно обстоятельство. Подобного еще не делал никто. Даже Послушник не упоминал о таком в своих трактатах…

Затворник шарахнулся от меня, уселся на ближайший стул, обхватил голову руками. Рассмеялся странным, то ли безумным, то ли счастливым смехом:

– Даже у него не вышло, а у меня получилось… Десять лет мне не на ком было опробовать это…

– Что – «это»? – Затворник начинал пугать.

– То, что ты ищешь! – Затворник снова вскочил на ноги, его дрожащий палец замаячил перед моим лицом. – Силу!

Мне хотелось крикнуть, что я ищу совсем другого, но… Я не знал, как продолжить фразу.

– Силу… – пробормотал я.

– Силу! – оскалился Затворник. – Силу!

Он даже потряс руками над головой, словно хотел придать словам убедительности.

– То, чего лишены слабаки, то о чем они бредят, мечтают, то, чего им никогда не получить… Я смог, я смог ее отделить от трусости и неверия – того, наполняет слабые души! Понимаешь?!

Еще вчера я был бы потрясен. Наверное, сказанное перевернуло бы все мои представления о мире… Но сейчас просто спросил:

– Сила? А почему об этом никто не знает? Только жалость известна.

– Ты представляешь, какое это оружие? – тихо произнес Матвеич. – За это анималы пойдут на все, и никакая кровь их не остановит. Слова «жалость» в их лексиконе нет, оттого мы и неприметны. Но услышь они – «СИЛА»…

– Да, ох и кутерьма началась бы… – мелко засмеялся Затворник, поднося к морщинистому лицу тяжелую свечу. – Но, слава богу, подлинной силы в этом мире не так уж много. И выбрать ее песчинки из целых потоков жалости – словно перемыть тонны золотого песка. Оттого силы у меня – лишь на одного-единственного человека. И дело даже не количестве. Просто…

– Герой должен быть один? – вырвалось у меня.

– Именно, – удовлетворенно кивнул Затворник. – Пошли за мной…

Мы подошли к Оку. Мне показалось, что цветные огоньки внутри него оформились в зрачок, который упился в меня с новым интересом.

– Штука изучает тебя… – сказал Затворник. – Так надо. Но у тебя есть время подумать.

– О чем?

– Сила миллионов слабаков – это не совсем то же, что сила анималов. Если честно – я вообще не знаю, что это такое…

– А с чего вы взяли, что вам вообще что-то удалось?

– Иди сюда! – казалось, мой вопрос вызвал у Затворника настоящий восторг. – Смелей!

Я осторожно пошел следом за нелепой, согбенной фигурой. Матвеич остался за столом. Зато цветной зрачок Ока неестественно вывернулся, провожая меня. Эта Штука способна свести с ума. И, наверное, уже проделала это с несчастным Затворником…

– Смотри!

Я уже видел. Длинные ряды прозрачных лотков, будто стенки огромного аквариума. И за мутным стеклом – крысы. Огромные, страшные, один вид которых вызывал отвращение и ужас. Некоторые смотрели равнодушно, другие, завидев меня, кидались на стекло, заставляя нервно вздрагивать.

– Все многократно проверено! – радостно сообщил Затворник. – Толпы слабаков, единицы сильных… А вот, знакомься…

Затворник поднес свечу к одной из прозрачных клеток.

Там сидел крысенок. Мелкий, и не такой страшный как прочие хвостатые твари. Только чем-то он отличался от прочих.

Он смотрел мне в глаза. И не отводил взгляда.

– Знакомься, – сказал Затворник. – Это ты.

У меня потемнело в глазах.

– Что значит – я?!

– Твой близнец, – потирая ладошки, захихикал Затворник. – Ты ведь Близнец? Ладно, шучу. Просто он прошел твой путь. И, как видишь, жив. Пока. И, если честно, мне не терпится проделать то же самое с человеком…

Я смотрел на крысенка. Тот по прежнему не отводил взгляда. Странно – говорят, животные не терпят долгого человеческого взгляда… Черт возьми – он сделал пару шажков навстречу, поднялся на задние лапы, передними упершись в стекло.

Я был готов поклясться – это что-то большее, чем просто подопытная крыса! Тварь продолжала изучать меня – словно сама стала глазами проклятой Штуки…

Господи, что со мной хотят сделать?!

Но долгое стояние на краю уже стало мучительным. Надо было решаться.

– Так ты готов стать героем, мой друг?! – вкрадчиво, с надеждой произнес Затворник. – Готов ли ты первым перешагнуть грань между слабаком и теми, кто дышит полной грудью? Действительно ли ты хочешь стать сильным?

И я зажмурился, набрал полную грудь воздуха, как новорожденный перед первым криком, и выдохнул:

– Да!

– Я!

– Хочу!

– Стать!

– Сильным!