Текст книги "Штука"

8

Ночь подбирается к своему пику – самому темному часу, наполненному тишиной, недосказанностью, мрачным мистическим пафосом.

Мы идем длинными коридорами, которым ни конца, ни края. И мне чудится, будто всю жизнь я иду этими глухими туннелями, и никогда мне не увидеть неба…

Скоро нам выходить за периметр – свободно, словно вчера не бились насмерть за право пересечь эту условную границу. Как быстро меняется ценность вещей! Вот и теперь рядом со мной человек, который столько раз менял свою роль в моей жизни, что я потерял надежду узнать, наконец, истину.

Просто шел рядом и молчал. Тома заговорила первой:

– Я не могла тебе сказать раньше. Могло быть еще хуже. Их не остановить…

– Вас не остановить? – уточнил я.

Тома помолчала. И проговорила тихо:

– Я не хочу ничего доказывать. Как выберемся – просто отпущу тебя. У тебя будет возможность исчезнуть.

– А если я не хочу исчезать? Я хочу вернуться и освободить ребят…

Тома посмотрела на меня с тоской и болью:

– Разве ты не понимаешь? Их убьют в любом случае.

– А меня?

– Не знаю. Я не понимаю Кукловода. Может, он действительно хочет тебя прикормить…

– Прикормить?

– Да. Заставить тебя принять его правила. Пока ведь неясно: сможет ли Штука работать без тебя.

– Ах, вот в чем дело…

– В любом случае – сейчас последняя возможность бежать…

– И что же, Кукловод настолько доверят тебе, что отправил сопровождать меня?

Тома невесело усмехнулась:

– У меня безупречная репутация. Если ты попытаешься бежать – я должна убить тебя – и никто не сомневается, что я это сделаю. В конце-концов, именно я привела тебя сюда…

Я осторожно взглянул на Тому. Какие-то робкие, неясные чувства поднялись из глубин души и снова исчезли. Спросил насмешливо:

– И что же в тебе не так? Ты, что же, не достаточно идеальная носительница силы?

Тома не отреагировала на насмешку. Сказала серьезно:

– А нет их, идеальных сильных. Как нет безнадежных слабаков. Разве ты сам – не доказательство этому?

Я пожал плечами:

– Не знаю. И те, и другие вправе решать сами за себя.

– Вот и я решила, – медленно произнесла Тома. – Не нужна мне больше эта сила…

Я промолчал. Кто разберет – что вообще нужно женщинам?

– Все равно, – говорю. – Найду завхоза, заберу Клоуна и вернусь. Может, это хоть как-то поможет…

– Дело только в этом? – странным голосом спросила Тома. – Ты готов упустить свою последнюю возможность?

– Какая там возможность… Что может быть важнее друзей? – я почувствовал какую-то фальшь в собственных словах и нервно пожал плечами. – Да и тебя не хочется оставлять в этом гадючнике…

– Ну, если только так… Тогда нет причин далеко ходить…

Эти фокусы меня доконают. Вот, скажите на милость – откуда в руках у этой странной женщины Клоун?!

На ее ладони вальяжно развалилось тряпичное тельце. Из-под замерших бубенцов на меня насмешливо глядел блестящий стеклянный глаз. Слов не было. Я лишь вопросительно посмотрел на Тому.

– Ты сам свел меня со своим другом, – чуть улыбнулась Тома. – Вечером он позвонил мне, умолял срочно встретиться…

– Позвонил?! У него же нет мобильника! Он им из принципа не пользуется!

– Видишь, как плохо ты знаешь людей, которые рядом, – произнесла Тома, и в этой фразе послышался укор совсем по другому поводу. – В общем, он был испуган и, как мне показалось, не за себя. Тогда он передал для тебя эту куклу. Кстати, в прошлый раз ее же я стянула у полковника…

– Да-да… – пробормотал я, беря Клоуна в руки. – Но как же он решился… Она же ему нужнее. И не только ему…

– Видимо, он тоже считает, что не все решения столь очевидны. Теперь я его понимаю. Он просил передать тебе еще кое-что. Я не хотела тебе говорить, но раз ты… вернулся…

Тома неуверенно улыбнулась и протянула мне небольшой предмет. Я взял.

Матовый металлический цилиндр. Тяжелый. В торце – массивный выступ, что-то вроде кнопки.

– Что это? – недоуменно спросил я.

– Бомба, – просто сказала Тома. – Точнее – пульт дистанционного управления компактным ядерным зарядом…

– Чего?!

– Заряд я уже спрятала в надежном месте. Остальное решать тебе. Смотри: поворачиваешь предохранительное кольцо, жмешь на кнопку. Начинается десятиминутный отсчет. Потом вспышка – и ни Штуки, ни ее производных. Вообще ничего.

– Откуда это у него?! – изумился я, осторожно рассматривая зловещую игрушку.

– Я тоже спросила. Твой знакомый ответил странно, что-то вроде: «Остатки, на черный день».

Ай, да завхоз! Ай, да Матвеич… На этот раз в своей запасливости он превзошел самого себя…

– Похоже, такой день наступил… пробормотал я. Спрятал в карман обжигающий руки пульт. Взял Клоуна.

– Он сказал: с ним ты сразу вернешь силу, – с сомнением глядя на куклу, произнесла Тома. – Может, я не правильно поняла, но примерно так. И что ты теперь собираешься делать?

Самое время подумать. И подумать хорошенько. Хотя…

Пусть слабаки тратят время на раздумья. Мы, сильные, предпочитаем действовать.

– Кукла есть, – говорю. – Посмотрим, справится ли с ней тот, кто считает себя Кукловодом?

– Что-то ты быстро, – разглядывая меня в упор, сказал Кукловод.

Он вертел в руках Клоуна, и в глазах его было недоумение – словно его обманули. Еще бы: сам вид этой игрушки намекал на розыгрыш и обман.

– Это именно та кукла?

Главный «Носитель Силы» с удобством расположился в бывших апартаментах Тостопуза. У меня вообще сложилось впечатление, что комфортно он чувствовал себя везде. Наверное, это естественно, когда мир принадлежит тебе одному.

– Спросите своего человека, – сухо ответил я, кивнув на Тому. – Чего тут ходить – в мою комнату, где меня держали, пока вы не пришли.

– Ну-ну… – проговорил Кукловод. – Допустим… И как это должно работать?

– У каждого по-своему, – осторожно сказал я. – А чего вы ждете?

– Мне сказали – эта штука умеет подсказывать правильные решения. Это верно?

– Как сказать. А вы попробуйте…

Я внутренне сжался. Кто знает, к чему приведет этот самонадеянный эксперимент? Если мои догадки верны – это одно, а если нет…

Кукловод криво улыбнулся и надел Клоуна, как обыкновенную перчатку, полюбовался со всех сторон. Произнес недоверчиво:

– И что?

Ничего не происходило. Клоун молчал, и в молчании этом мне чудилось типично Клоунское издевательство. Хотя, наверное, дело в другом.

У этого человека просто нет «двойного дна», второго «я», воплощение которого и есть, по сути, Клоун. Он весь – одна единая сила, без противоречий, сомнений и внутренних конфликтов.

– Ерунда какая-то, – бросил Кукловод.

И вздрогнул. Изменился в лице, провел по лбу дрожащей ладонью.

– Что это?! – прохрипел он, неуверенно поправил очки.

Тома метнула резкий взгляд в мою сторону. Что ей полагается сейчас делать? Броситься на меня, сбить с ног, приставить «пушку» к виску? Этому я бы даже не удивился…

– Не знаю, – сказал я. – А что вы чувствуете?

– Силу… – удивленно проговорил Кукловод, и взгляд его прояснился. – Очень… Интересное ощущение…

– Кстати, Клоун больше не нужен… – как бы невзначай сказал я.

Кукловод, встал со своего места, небрежно уронил Клоуна на стол, прошел мимо, глядя куда-то в стену.

– Надо что-то делать… – бормотал он. – Надо что-то делать…

– Я прошел испытание? – быстро спросил я. – Можете отпустить моих друзей?

Кукловод непонимающе посмотрел на меня, отмахнулся. Бросил Томе:

– Пусть выпустят. Только на территории, под контролем…

Похоже, его здорово жахнуло. Одно дело – компенсировать слабаку его немощность, и совсем другое – вкачать избыток силы анималу, и без того беснующемуся от излишков внутренней энергии.

Кукловод вдруг подскочил к столу, схватил миниатюрную рацию и бросился вон из кабинета, на ходу командуя в микрофон:

– Командиры отделений – ко мне. Срочное совещание…

Мы с Томой остались одни.

– Что ты с ним сделал? – недоуменно спросила Тома.

– Ничего я не делал, – сказал я, забирая со стола Клоуна. – Хотел посмотреть, что выйдет.

– И что же, по-твоему, вышло?

– Пойдем, надо поскорее ребят вытащить. Пока твой босс в себя не пришел…

Мы быстро вышли в коридор. Карауливший у двери «носитель» проводил нас растерянным взглядом. Похоже, поведение Кукловода удивило его не меньше нас.

– Так оно и бывает – головокружение от успехов, – злорадно сказал я Томе. – Меня от избытка силы несколько дней шатало. А у вашего, по-моему, еще и полное отсутствие самокритики. Не слишком удачное сочетание с такой энергией.

– И на что ты рассчитываешь? – нахмурившись, спросила Тома.

Мимо нас, пробежала пара взмыленных Носителей. Похоже, из Кукловода, как из рога изобилия, посыпались распоряжения.

– Надеюсь, что он наделает глупостей, – сказал я, ощущая непривычное, но чертовски приятное чувство мести.

9

Быстро добрались до главного зала. У дверей уже не было охраны: прежней здорово не повезло с гостями, новую же, похоже, озадачили неожиданными заданиями. Внутри оставались лишь трое «носителей». Всех оставшихся пленников согнали в один угол. Выглядели они изможденными: вымотанные на ночной работе, вряд ли накормленные, просто сидели на полу и ждали своей участи.

– Всех приказано выпустить территорию, – властно сказала Тома. —

Носители переглянулись. Один хотел было что-то возразить, но тут же замер, будто прислушиваясь к «внутреннему голосу»: похоже получал распоряжения по крохотному наушнику.

– Всем приказано собраться здесь, – сообщил он. – Этих – убрать из зала, чтобы никого не осталось…

– …на территорию, – настойчиво повторила Тома.

– …на территорию, – машинально повторил Носитель. – Выполнять!

– А ну, встали – и выходим! – зычно приказал другой. – Быстро, быстро! Повторять не буду…

Я стоял возле входа, глядя, как приближаются Хиляк, Крот, Доходяга и Хорь. Чуть позади, понуро склонив голову, шел Затворник. Тихоня затерялся в толпе, но до него мне уже не было никакого дела.

Как только друзья оказались в коридоре, я подскочил к Хиляку:

– Собирайтесь вместе и уходите к воротам! Бегите, пока наши новые друзья в себя не пришли …

– А что случилось? – пробормотал Хиляк.

Он хлопал покрасневшими веками и никак не мог понять, что происходит.

– А-а… – я в сердцах отмахнулся.

Бросился к майору, спросил тихо – прямо в ухо:

– Майор, что с пилотами? Они живы?

– Какими пилотами? – майор недоумевающее посмотрел на меня, нахмурился. – Да, вроде того…

– Тогда пусть пробиваются к вертолетам!

– Что ты такое говоришь? – майор нервно пожал плечами. – Несколько человек, может, и улетят, а с остальными что будет?

– Пусть прикроют с воздуха, КПП с воротами расстреляют! Чтобы люди отсюда ушли, понимаете? У вас что, мозги «ступором» выжгло?

– Может, и выжгло! – сердито бросил Хорь. – А как в спину стрелять начнут?

– Ну, так и застрелят! – теперь злиться начинал я. – Только здесь оставаться нельзя! Скоро в радиусе десяти километров ничего живого не останется…

Хорь глянул на меня расширившимися глазами. Похоже, он понял. Все-таки, гражданская оборона – серьезная организация.

У выхода я остановился, пропуская людей. Беспокойно оглянулся. Тома куда-то исчезла.

Зато сбоку возникли двое Носителей. Оглядев меня ничего не выражающими взглядами, просто подхватили под руки и повели куда-то. Так и захотелось поинтересоваться, как в известном анекдоте: «куда вы меня тащите?»

Но протесты просто застряли в горле. Хорошо организованная сила, похоже, снова приходила в себя.

Меня привели обратно, в зал, где держали Штуку. Здесь уже было несколько Носителей, и еще больше прибывало. Только сейчас я понял, как их много. Неудивительно, что охрану смяли так легко и быстро: нет ничего эффективнее, чем удачно выбранный момент для удара в спину.

Однако, что там задумал Кукловод? Трудно предугадать ход мыслей счастливчика, внезапно ощутившего себя полубогом.

А вот и он – появляется в дверях во главе свиты из штампованных сверхчеловеков. Глаза просто сверкают… Нет, это всего лишь очки. Сила – это такая вещь, проявляется не во взгляде, не во внешности, а в поступках. Теперь уж мне это ясно.

Кукловод легко поднимается по ступенькам на железный мостик, за которым мерцает холодно Око. Оглядывает своих молчаливых последователей. Дурацкая улыбка пробивает тугую неподвижность черт: ему трудно управлять избытком эмоций. Закладывает руки за спину, оглядывает сверху аудиторию.

И начинает свою речь – не торопясь, будто специально придерживая темп и тональность:

– Ну, что ж, коллеги. Мы хорошо поработали, приобрели новые, весьма ценные аргументы в пользу собственной значимости. Я долго считал, что исключительность, дарованная нам природой, окончательна. Мы просто должны пользоваться тем, что у нас есть, играть раз и навсегда отведенную нам роль. Конечно, эта роль неплоха: мы обладаем практически неограниченными ресурсами и властью.

– Но в нашем положении есть один существенный недостаток: мы в тени. Всегда считалось, что это необходимая плата, неизбежный компромисс с государством и обществом.

– Но сегодня я задал себе один вопрос: с какой стати нам идти на компромиссы? Разве не мы, Носители Силы, устанавливаем правила? И разве мы не заслужили того, чтобы действовать открыто?..

Я с трудом удержался, чтобы восторженно не зааплодировать.

Надо же, какие светлые мысли посещают негодяев под воздействием допинга! Никто ведь не говорил ему, эталонному суперанималу, что бурлящая в его жилах сила – это коктейль романтических бредней закомплексованных слабаков! Есть у меня подозрение, что точно такая же дрянь булькала когда-то в крови еще одного фюрера…

А Кукловод продолжал, уже не в силах сдерживаться, распаляясь и переходя на крик:

– Теперь у нас есть новые, исключительные ресурсы, и не использовать их – преступление! И что же, мы будет применять новую, чудовищную силу исподтишка, как какие-то полудохлые слабаки?! Нет! Мы выйдем к человечеству открыто, поставим его перед фактом нашего существования! И заставим сделать выбор – признать власть Носителей Силы или… или…

Кукловод запнулся, словно ему не хватало слов. Его лихорадило, будто ярость металась внутри, не в силах вырваться на волю.

Носители недоуменно переглядывались. Не похоже, чтобы они восторженно приняли это откровение начальства. Надо думать, не все так просто в их организации, чтобы сорвавшийся с катушек босс мог запросто вдохнуть в их души новую идеологию.

Меня схватили за руку. Тома стояла рядом, так же непонимающе глядя на Кукловода. Не знаю, о чем думала она, но у меня в голове звенела одна только мысль: «Пора уносить ноги!»

Словно услышав мои мысли, Кукловод выхватил меня взглядом и злобно выкрикнул:

– Никто не будет диктовать нам условия! Ни одно ничтожество, вообразившее себя равным с нами! Ты!!!

Тома отпустила мою руку. Стоявшие рядом Носители отступили, вокруг меня образовалось свободное пространство. Очень неприятное ощущение – словно стоишь голым перед комиссией на медосмотре…

– Ты говорил – Штука не будет работать без тебя. Думал играть со мной, – Кукловод рассмеялся. – А я утверждаю: ты сейчас сдохнешь – и ничего не изменится. Ты!

Я понял, кому адресовано второе «Ты!», лишь встретившись со взглядом Томы.

О, господи… Неужели она это сделает?

– Ты не прошел проверку, слабак! – с издевкой сообщил Кукловод. – И больше не нужен!

Тома медленно подняла руку. Ствол пистолета уставился мне в лицо.

Самое время прислушаться к собственным ощущениям.

Странно, я не боялся смерти. Наверное, я какой-то неправильный слабак. Или смерть просто вошла в привычку?

Тома медленно перевела взгляд в сторону Кукловода. Я понял ее. И чуть заметно покачал головой.

Слишком рано совершать самоубийство. Да, можно выстрелить в него. Только смерть Кукловода ничего не даст. Да и вон тот малый с пистолетом наверняка обладает достаточной реакцией, чтобы пресечь любые неожиданности.

– А у меня есть последнее слово? – с отчаянной наглостью поинтересовался я.

Кукловод поглядел на меня и вдруг расхохотался. Как замечательно иметь дело с безумцем: всегда есть возможность маневра.

– Ну-ка, ну-ка! – произнес он. – Даже интересно: что может сказать на прощанье ненужная деталь?

– Да я, собственно, даже не сказать… – сунул руку в карман, и тут же с десяток стволов впились в меня своими черными зрачками. – Что тут скажешь после такой пламенной речи? Я хочу сделать прощальный подарок. Это конечно, не так экзотично, как «ступор». Так, примитивная технология. Простая атомная бомба.

И продемонстрировал на вытянутой ладони металлический цилиндрик, на котором теперь мигал красный светодиод, и тусклое табло высвечивало равнодушные цифры:

9.58…

9.57…

9.56…

Наверное, меня бы все-таки убили. Но я уже привык к тому, что жизнь – сложная и неожиданная штука – пусть это даже «штука» с маленькой буквы. За окнами яростно, с присвистом зарычало – и высокие стекла принялись шумно разлетаться, в то время, как со стен весело брызнули куски штукатурки.

Секундой позже я уже лежал на полу, сбитый с ног Томой. Мигом позже – уже затерялся в клубах пыли дыма, отчаянно стремясь к выходу. Тома вытолкала меня из зала, откуда слышались крики и лихорадочная стрельба.

Все-таки, майор молодец! И его летчики молодцы. Елки-палки, да у меня целый список тех, кому я обязан жизнью!

Тома тащила меня через коридор, как кошка тащит слепого котенка. Мимоходом, безо всяких видимых эмоций, пристрелила двоих мчавшихся навстречу Носителей, тут же отправила несколько пуль назад, в клубы дымы.

Мы буквально вывалились на улицу, скатились по ступенькам невысокого крыльца. И тут же увидели жуткую картину: откуда-то с крыши протянулась длинная белая полоса – и тут же наткнулась на тяжело разворачивающийся вертолет. Вспышка, удар – лопасти скомкало, куски разлетелись в стороны и машина, так и не выйдя из разворота, рухнула за соседним корпусом.

Бахнуло. В небо ударила струя жирного дыма.

Уже на бегу увидели, как еще две черты ушли в сторону выезда. Снова взрыв и клубы дыма, ползущего в небо.

Не знаю, как далеко удалось бы убежать: со стороны здания по нам уже открыли огонь, и Тома даже не пыталась на него отвечать. Но рядом раздался знакомый рык: БТР с грязной, перекошенной мордой затормозил, прикрыв нас и приглашая в свое железное чрево. Я направил Тому в нижний люк, запрыгнул следом. БТР был набит людьми, как консервная банка. Хотя вместить всех он не смог бы при всем желании.

Мы пронеслись по территории, притормозили у КПП.

В открытый люк я увидел догорающий вертолет. Наверное, это второй… И тут же на броню со всех сторон полезли люди. В руках у кого-то я заметил «ступор».

– Гони! – что было сил, крикнул я.

Вряд ли меня слышали. Наверное, нормальный инстинкт самосохранения заставил водителя выжать из машины все, что было возможно. Мы неслись прочь от прОклятого места, и секунды превратились для меня в часы.

Потом был свет.

10

Наверное, в нас с детства сидит этот инстинкт: при вспышке ядерного взрыва выскочить, упасть вжаться в землю. По крайней мере, с брони люди посыпались, как горох, я вытолкал Тому и выпрыгнул сам.

Никогда еще так страстно не обнимал землю – вжимаясь в нее так, словно мог управлять собственным весом…

Ударная волна, однако, была не столь сильной, как я себе представлял. Наверное, заряд был достаточно мощным, чтобы распылить комплекс, и достаточно слабым, чтобы не убить нас. БТР, однако, опрокинуло, и изнутри теперь доносились стоны.

Сел, оглянулся. В лицо дыхнуло жаром. С благоговейным ужасом глядел на зарево над уничтоженным комплексом. Никакого ядерного гриба не было – просто упершийся в небо толстый столб дыма и гари, подсвеченный снизу малиновым заревом.

Интересно, что сообщат в новостях? Взорвался очередной склад боеприпасов? Шумная вечеринка на даче какого-нибудь олигарха?..

Откашливаясь и стряхивая с себя пыль, рядом поднялась Тома. Молча посмотрела на творение наших рук. Перевела взгляд на меня. Так и сидели неподвижные, опустошенные, пока к нам, прихрамывая, не подошел майор Хорь.

– Давайте-ка убираться отсюда, подобру-поздорову, – озабоченно сказал он, косясь на подымающееся к небу черное облако. – А то, как бы с неба сыпаться не начало…

Нет оснований не верить майору гражданской обороны. Поднялись и двинулись вслед за остальными. Нужно было что-то говорить, подводить какие-то итоги. Только сил уже не было.

Почувствовал, как Тома осторожно взяла меня за руку – теми же тонкими пальцами, которые несколько минут назад разряжали в людей пистолет.

Хоть убейте – мне никогда не понять женщин…

11

Мотоцикл майора подкатил к Обители с эффектным треском. Чего не скажешь про комфорт.

Ворота открыты, и альбатрос над ними выглядит совсем беззащитным. Въехали на территорию – и сердце сжалось: справа ярко раскрашенный экскаватор безжалостно крушил хозяйственный блок. Пара бульдозеров деловито сгребала мусор. Чуть в отдалении чудовищный агрегат вколачивал в землю бетонную сваю. Проехали мимо группы рабочих в оранжевых касках, послышалась речь на незнакомом гортанном языке…

Подъехали к основному корпусу. Майор заглушил двигатель. Спешились. Поднялись по ступенькам крыльца.

– Я здесь покурю… – сказал майор, прищурившись на холодное солнце.

Я кивнул, зашел внутрь. Знакомый путь – и вот я у той самой двери. Осторожно постучал, открыл.

Невольно улыбнулся.

Завхоз сидел за тем же столом, в тех же старых очках, и перед ним на миниатюрном стапеле высился новенький, сверкающий лаком, парусник. Невнятно бубнило радио, и ничего не говорило о том, как изменился мир. Разве что полки вдоль стен пустовали.

Матвеич глянул на меня поверх очков, кивнул и вернулся к обработке какой-то детали. Я молча прикрыл за собой дверь, сел на массивную табуретку.

– Не успели снести – уже строят? – спросил я.

– Да… – сказал завхоз. – Когда в дело вмешиваются большие деньги – все происходит быстро.

– А дети где?

– Домой отправили. Пока не обустроимся на новом месте…

– Нашли уже – новое место?

Матвеич отложил инструменты, принялся вытирать руки тряпкой. На меня поглядывал виновато.

– Ты же понимаешь… – сказал он.

– Понимаю, – кивнул я. – Я – пройденный этап. Отброшенный хвост.

Матвеич с укором покачал головой.

– Я просто вернуть хотел…

Достал из сумки и выложил на стол Клоуна. Кукла лежала, перекрученная, словно тряпичный мошенник решил напоследок обернуться и что-то сказать мне. Даже немного жалко – словно расставаться с въевшейся вредной привычкой.

Глаза у завхоза загорелись, он схватил куклу, принялся жадно рассматривать.

– Спасибо за своевременную помощь, – деликатно сказал я.

К чему вспоминать старые обиды?

Матвеич, похоже, меня понял, улыбнулся виновато.

– Это поможет восстановить Штуку? – спросил я.

– Надеюсь, – осторожно сказал завхоз. – Затворник считает, что да…

С кем бы не хотел никогда больше видеться, так это с Затворником. Ну его ко всем чертям вместе с его великими знаниями и большой наукой…

– Тихоня с Экзекутором не объявлялись?

Матвеич покачал головой:

– Нет… Сгинул где-то… Держателей, вот, тоже отстранили…

Наверное, надо было сказать что-то вроде «туда им и дорога». Но кто я такой, чтобы судить?

– Значит, мы больше никогда не увидимся? – спросил я.

– Вряд ли, – пожал плечами Матвеич. – Да и зачем тебе нужны слабаки? У Клана своя дорога, у тебя своя…

Мне нечего было сказать на это. Я просто встал и повернулся к двери.

– Подожди, – сказал завхоз. – Это тебе на память…

Майор все еще курил, задумчиво глядя на облака.

О чем он думает? О вечном? О радиоактивных осадках?

– Поехали? – спросил он, и было в этом что-то гагаринское.

– Пешком хочу пройтись, – сказал я. – До станции. А там – электричкой…

– Ну, смотри… Донесешь?

Это он про фрегат в моих руках.

– Донесу, спасибо…

– Ну, тогда…

Майор крепко пожал мне руку.

– Прощай, Близнец! Привет Томе!

– Передам. Прощай, майор!

У ворот наткнулся на стайку знакомых ребят. Те замерли, уставившись на меня, словно не зная как себя вести. Наверное, уже получили указание от старших. Что ж, хорошая у Клана смена растет.

Я улыбнулся и сунул подаренный парусник в руки знакомого мальчишки. Артем, кажется… За спинами у всех стояла и смотрела большими глазами Катя. Она тоже ничего не сказала. Только мне показалось – она сейчас заплачет.

…Я уже прошел полпути, когда навстречу проехал знакомый желтый автобус. Теперь на его борту была какая-то цветастая реклама.

За окном мелькнуло лицо Хиляка. Он скользнул по мне взглядом и надвинул на нос шляпу.

Ну, что ж, все правильно…

Похлопал себя по карманам, в поисках сигарет, нащупал какую-то бумажку… С некоторым удивлением осмотрел пережившую все, изрядно потрепанную открытку.

Забавно: талисман перестал быть талисманом. Я перерос его, как перерос собственное ничтожество…

Ветер благодарно подхватил клочки картона и унес в свои далекие тайники…

Я уже стоял на перроне, когда услышал знакомый голос:

– Дядь Леш!

Удивленно оглянулся. Снова Катя. За ней трое мальчишек, мнутся с ноги на ногу.

– Ведь вы не навсегда уезжаете, дядь Леш?

Я пожал плечами. Не хотелось врать детям.

– Нам сказали, что вы не вернетесь… – сказала Катя. – Но с вами интересно… Ведь вы не забудете про нас?..

Думаете, мое главное достижение – это взрыв атомной бомбы в Подмосковье? Самое главное, чего я добился в своей нелепой жизни – просто стал нужным…

И в конце-концов – про детей уговора не было.

– Мы еще встретится, – улыбаюсь я. – Обещаю!

Так я навсегда покинул таинственный мир слабаков.

И поверь мне, читатель: если уж добрался до этих строк, то и ты – далеко не слабак…