Текст книги "Театры Тольятти. Том 1"

Закулисный спектакль

Главного режиссера «Колеса» Анатолия Морозова планомерно выдавливают из театра. На такие выводы наталкивают события, разворачивающиеся в муниципальном учреждении культуры.

По версии одной из сторон разгоревшегося в театре конфликта, все началось с того, что администрация в лице директора Татьяны Лакеевой и отдельные члены попечительского совета стали вмешиваться в репертуарную политику «Колеса». А именно принимать на работу актеров, осуществлять самостоятельные театральные проекты, при этом не ставя в известность главного режиссера и не согласовывая с ним свои действия (см. «ТО» №205 от 2 ноября). Кульминацией многовластия (читай – безвластия) стала отмена бенефиса актрисы Ольги Самарцевой – премьерного спектакля «Миллионерша», показ которого должен был состояться 22—23 ноября. Ольга Самарцева подала заявление об увольнении.

Без рассказа Анатолия Морозова о происходящих событиях было не обойтись, но он долго и неопределенно отмалчивался, ссылаясь на командировки и важные встречи. В итоге, даже дав эксклюзивное интервью «ТО», посоветовал попридержать материал до приезда министра культуры Самарской области Ольги Рыбаковой, до сдачи ближайших премьерных спектаклей и так далее. Понятно, осторожный человек старой формации, опасается за людей, перед которыми он несет определенные обязательства, опасается за не вышедшие пока спектакли. Тем не менее, рассудив, что конфликт, разгорающийся в театре, можно погасить, если вынести его из-за кулис на публику, «ТО» решило не тянуть с публикацией интервью Анатолия Морозова.

В разные стороны

Корр.: Охарактеризуйте нынешнюю ситуацию в театре «Колесо».

Морозов: Основная проблема – это активная попытка подчинить творческий процесс директору, которого называют не директором, а работодателем. В театре в основе лежит творческий процесс, и обязанность директора – направить все силы на организацию работы по поддержанию творческого процесса. Для меня лично существует несколько непонятных вещей. Например, приглашение режиссера Вадима Данцигера для постановки спектакля «Один на миллион». Почему у нас появился этот внеплановый спектакль? Каким образом директор не согласовала его с главным режиссером? Мне сказали, что я был в отпуске. Но можно было позвонить по сотовому, по домашнему телефонам. Второе несогласование со мной – для постановки новогодней сказки была приглашена режиссер Труш. Это тоже был необдуманный шаг, потому что она была приглашена на сказку, которая уже два года идет в ТЮЗе. Пришлось в срочном порядке менять название. Третье – приглашение актрисы из Павлодара. Я просмотрел ее и сказал, что актриса такого непрофессионального уровня в нашем театре не нужна, о чем была оповещена директор. Эта актриса дней через десять снова приехала в театр, ее устроили финансово, предоставили жилье. Ну и наконец, отчего все вскрылось – это отмена бенефиса: заявленного, утвержденного еще в прошлом сезоне спектакля по Бернарду Шоу «Миллионерша», которому я посвятил весь свой отпуск. Спектакль, на который была приглашена художник из другого театра, которой заплатили аванс и которая уже представила все эскизы. «Миллионерша» должна была стать основным спектаклем главного режиссера в этом сезоне. Когда наши актеры, Ольга Самарцева и Николай Козак, блестяще выступили на фестивале в Белгороде, получили самые восторженные отзывы, приехав сюда, я вдруг вижу, что наша репетиция отменяется. И все это по причине того, что нет денег. Денег нет, денег может и не быть (хотя они есть на следующие спектакли), но были большие деньги на спектакль «Один на миллион». Это ворованная пьеса, это ворованное решение, я могу это доказать. Когда я спросил, какова судьба моего спектакля «Миллионерша», мне было прямо сказано: «Пожалуйста, продолжайте работу. Но без Самарцевой». На каком основании человеку выдают «волчий билет» – по фамилии, или по национальности, или еще по каким-то причинам, когда человек вообще не будет иметь возможности работать, потому что она кому-то не нравится. Я сказал, что этого быть не может. Это уже идет явное вмешательство в мой творческий процесс. Я считаю, что все должно быть так, как было в свое время, когда мне предложили финансирование того же спектакля «Наш городок»: руководство АвтоВАЗагрегата выделило деньги на спектакль и не говорило, кто в нем должен играть, а кто в нем не должен играть.

По стойке «смирно»

Корр.: Как должно быть и как не должно быть в театре?

Морозов: Я приходил сюда на условиях, которые мне сформулировал покойный ныне директор театра Эдуард Коннин. Он сказал: «Ваша – тактика, стратегия, ваш – творческий процесс. Об остальном не заботьтесь, я об этом позабочусь». В принципе, Коннин брал на себя все эти функции. У нас тоже до поры до времени было такое распределение, но почему-то с этого года начались вот такие странности. Я не скажу, что это сбой в работе, что это сделано случайно. Это тенденция – ликвидация должности главного режиссера в театре «Колесо» и сведение роли режиссера к постановочным наскокам, проба которых была проведена в этом сезоне. У нас муниципальный театр, и я готов выслушать, если мне скажут со стороны нашей мэрии: «Анатолий Афанасьевич, с вами наши отношения исчерпаны. Спасибо. До свидания». Пожалуйста. Но я не хочу, если я занимаю эту должность, чтобы за моей спиной тихой сапой происходили какие-то вещи, после которых я не знаю, что будет дальше. Почему обрадовались в администрации театра, когда Самарцева подала заявление об увольнении? Сейчас это выдают за то, что якобы какая-то капризная Самарцева сделала эмоциональный жест. Это не так. Сейчас говорят: «У нас не было отмены бенефиса, мы просто передвинули спектакль до той поры, пока не появятся деньги». Это тоже не так. Я узнавал, что администрацией была дана команда отменить бенефис, а не перенести его. Это сделали тогда, когда меня здесь не было, нас поставили перед фактом. Поэтому мне стоило большого труда уговорить актрису Самарцеву забрать заявление. И когда она его забрала, в театре был такой скандал, шум и крик на наш отдел кадров – на каком основании они отдали это заявление. То есть люди ждали, чтобы быстрее уволить Самарцеву. Это значит просто не любить театр, не любить тот дом, в котором ты работаешь. Эти люди не хотят, чтобы в городе был свой театр? Или они хотят, чтобы был театр, но чтобы в нем все стояли по стойке «смирно» и кланялись? Почему в этот процесс внедряются люди, которые мало понимают в театре. У меня, между прочим, не только три с половиной года работы здесь, не только десять поставленных мною спектаклей и девять – другими режиссерами. В данном случае театр возродился, можно сказать, из руин. У меня сорок лет практики в крупнейших московских, питерских и зарубежных театрах. И когда мне начинают диктовать свои условия люди, года не проработавшие в театре, я этого просто не понимаю. Разве я не заслуживаю такого доверия, когда мне говорят: «Анатолий Афанасьевич, вот вам деньги, вот вам бразды правления, мы доверяем вам и в репертуаре, и в труппе (то, что записано в моем контракте)». Если это не так – я готов расстаться. Я говорю четко и конкретно: я ухожу из театра, если и дальше будет продолжаться такая беспардонность по отношению к творческому процессу, к актерам и главному режиссеру. Я остаюсь в театре, мне это дорого и мне не хочется все бросать, но только при жестких условиях – чтобы в мой творческий процесс не вмешивались, и я беру те пьесы, которые я считаю нужным брать, и я их ставлю с теми актерами, с которыми я считаю нужным работать, а оценивается пусть результат. Мне будет жаль бросить это дело, но если меня хотят таким образом поставить, чтобы я стоял и говорил «Будет сделано!» – этого не будет, я слишком уважаю свое профессиональное достоинство, я слишком уважаю тот театр, который я здесь создал.

Корр.: Вы видите какую-то роль в этом отдельных членов попечительского совета?

Морозов: Со стороны некоторых членов попечительского совета и, в частности, со стороны господина Вавилина, председателя НТБ, я вижу желание видеть театр другим, желание диктовать мне те или иные условия – с кем я буду работать и как я буду работать. Насколько они обоснованны? Может быть, человек считает, и другие считают: я даю деньги – я заказываю музыку. Может быть. Но не с таким режиссером, как я. Я вправе не просить, а требовать доверия к себе. Если это доверие есть – тогда я согласен, я хочу работать в театре «Колесо». Если этого доверия нет, то выполнять такие желания я не собираюсь.

Кто в доме хозяин

Из последних событий в театре. Директором издан приказ в отношении главного режиссера: до 2 декабря представить распределение ролей Ольги Самарцевой в ряде спектаклей, чтобы они игрались двумя составами актеров. Разумеется, в отношении остальных ведущих артистов «Колеса», на которых строится тот или иной спектакль, ничего подобного не было предпринято. Морозову либо остается получить выговор за неисполнение приказа, либо пойти на то, что ни в одном театре, в принципе, не практикуют: обычно дублируют лишь роли второго ряда.

Также был обнародован приказ, запрещающий без письменного разрешения директора использовать служебный транспорт за пределами города. Как правило, иногородние поездки совершались в основном в Самару в СТД (Союз театральных деятелей), и ездили туда лишь директор Лакеева и режиссер Морозов. Бессмысленный приказ едва ли помешает главному режиссеру перемещаться туда, куда ему необходимо, но в очередной раз напоминает, кто в доме хозяин.

Все говорит о том, что Анатолия Морозова просто убирают из города, провоцируя своим прессингом на те или иные поступки. Бесконечно долго продолжаться это не может. Кажется, наступил момент поставить точку в затянувшейся истории. Хорошо, если стороны найдут разумный компромисс. Если нет – театру остается только посочувствовать.

P.S.: К сожалению, нам так и не удалось получить комментарии второй стороны конфликта. Все люди занятые. Но мы не теряем надежды.

ТО №223 (1375) 29.11.2005

Они были солдатами

Дебют актера театра «Колесо» Николая Козака в качестве режиссера превзошел все ожидания: его постановка по пьесе Нила Саймона «Билокси-блюз» стала ярким событием нынешнего театрального сезона.

Одержимая инициатива

«Билокси-блюз» считается лучшим произведением «некоронованного короля Бродвея» Нила Саймона, создавшего автобиографическую пьесу о событиях собственной юности, которая пришлась на трагические для мира 40-е годы прошлого века. В 1987 году пьеса была экранизирована Майклом Николсом. Звезда Голливуда Вуди Харельсон дебютировал на сцене именно в этом спектакле в одном из Нью-Йоркских театров (его первой женой была дочь Нила Саймона). Главный режиссер театра «Колесо» Анатолий Морозов рассказывал, что за год до приезда в Тольятти он ставил спектакль в Америке и присутствовал в 2000 году на вручении премии Нилу Саймону за вклад в искусство: «Я был счастлив, я видел его!». Яркий театральный персонаж Николай Козак, естественно, не мог пройти мимо такого автора и такого сценического материала, к тому же у него был опыт работы в данном проекте в Красноярском драматическом театре имени Пушкина. Теперь – режиссерская работа и исполнение одной из ключевых ролей спектакля – сержанта Туми.

На сдаче спектакля главреж Анатолий Морозов довольно комплиментарно высказался о работе Козака и молодых артистов, занятых в постановке: «Я люблю инициативных актеров. Этот спектакль – одержимая инициатива Козака. Для меня это потрясение. У многих актеров произошел прорыв в профессию – не по диплому, а по сути».

Держи пресс!

Итак, 1943 год, маленький городок Билокси на юге Америки (он знаменит тем, что явился родиной блюзов и соул, а также тем, что недавний ураган 2005 года уничтожил его до основания). Пятеро новобранцев из разных штатов проходят десятинедельную военную подготовку перед отправкой на фронт. Вот он – запоминающийся период прощания с иллюзиями, девственностью, жизненными установками, всей прошлой жизнью. Война не показана на сцене – так, лишь ощущения, тревожные ожидания ее. В основном мы видим казарменный быт, хитросплетения взаимоотношений, борьбу тупости и упертости. Казалось бы, что нам до проблем американской армии середины прошлого века? Но вспомните того же Ремарка с его «Тремя товарищами» и «На западном фронте без перемен»: это вообще первая мировая война, немецкие солдаты! Но – те, кто служил в современной армии (неважно – сейчас, десять, двадцать, сорок лет назад), и те, кто читали Ремарка, не могли не заметить, что все едино в этом мире, если дом твой – казарма, одежда – униформа, еда – баланда, а командиры – радикальные придурки. И какая тут разница – американская ли, немецкая или русская это армия?

Задача сержанта Туми (напомню – заслуженный артист Татарстана Николай Козак) – подготовить пока еще в сущности гражданских молодых людей, у которых мамины пирожки до сих пор не переварились, к предстоящим испытаниям: это могут быть физические лишения, ранение, смерть – да мало ли? И всю премудрость военной науки он вгоняет палочными методами, систематично подавляя человека как личность, готовя из него машину убийства, которая на автоматизме выполнит любой отданный приказ. «Держи пресс!» – и– бац! – удар в солнечное сплетение. «Люди, с которыми обходятся по-человечески, не пойдут на пулеметы врага», – эту железную истину Туми усвоил на личном опыте, доказательством которого служит металлическая пластина в его черепушке и «новаторские» педагогические приемы в отношении подчиненных.

Но, как говорится, «нашла коса на камень» – и на пути безумного сержанта попадается задумчивый новобранец по имени Арнольд Эпштейн (актер Михаил Федосеев). Он не желает питаться армейской бурдой, он не понимает смысла нарочитой жестокости сержанта Туми, ему претит сам дух казармы – в общем, совершенно не приспособленный к армии человек. В итоге, конечно, все выходят победителями из непростой ситуации: кто-то одержал победу над обстоятельствами, а кто-то – над собой.

Мужские игры

Несомненно, это мужской спектакль для мужчин. В нем есть и пот, и кровь, и сперма, и прочие составляющие мужского сообщества. История, рассказанная Нилом Саймоном и представленная Николаем Козаком, в обязательном порядке заинтересует зрителя: юмор, пластика, сантименты, суровые жизненные реалии – все слилось в единый клубок, тугой узел, который заставляет гордиться за солдат пусть чужой армии, но – настоящих солдат.

Согласно показанной истории, у всех из них по-разному сложилась жизнь: кто-то пропал без вести, кто-то потерял ногу в боях, но не оставляет горькое ощущение, что эти молодые, красивые, жизнерадостные люди не могли выжить в той ужасной войне – беспощадный мир не мог дать этим отчаянным жизнелюбам ни малейшего шанса.

Браво, Николай Козак!

ТО №232 (1384) 09.12.2005

Путешествуя и возвращаясь

На днях в малом зале театра «Колесо» на зрительский суд представили необычный спектакль. В первую очередь он необычен тем, что был показан в первый и, возможно, единственный раз.

Это был моноспектакль «Два путешествия Лемюэля Гулливера» по пьесе польского драматурга Ежи Брошкевича. Между прочим, произведение написано ровно сорок лет назад. Для данного проекта в день сдачи спектакля собралась неплохая компания. В центре внимания был заслуженный артист России Валерий Скорокосов, в минувшем сезоне перешедший к нам из Омского драматического театра – им и была исполнена главная роль. Кто не в курсе, в свое время Скорокосов получил актерское и режиссерское образование в Самаре, и его первое распределение должно было быть в ДК «Имени 50-летия Октября» – в этом здании ныне и располагается театр «Колесо». Переводчик пьесы знаменитого поляка Евгений Вишневский также в этот день присутствовал на премьере. Ученый из Новосибирского Академгородка, специалист в области математического моделирования (далее идет длинный и громоздкий список специализаций), Евгений Вишневский из своих примерно 17-и хобби наиболее интересным считает драматургию. Кстати, им, помимо прочего, опубликовано 12 беллетристических книг. С 1966 года Вишневский дружит с Анатолием Морозовым, главным режиссером театра «Колесо». Ну, а кто такой Морозов, режиссер-постановщик нынешнего спектакля – думаю, объяснять не нужно.

Анатолий Афанасьевич в очередной раз напомнил, что давным-давно ему хотелось, чтобы малый зал театра был перестроен, в нем был бы выставлен надлежащий свет, звук – словом, чтобы этот зал был приспособлен для экспериментальных проектов. Собственно, и «Два путешествия Лемюэля Гулливера» заявлялись не как окончательная версия спектакля, а как экспериментальная работа.

«Путешествия» – не инсценировка по мотивам Свифта, а совершенно самостоятельный текст. Апокриф, одним словом. Валерий Скорокосов, выскакивая на сцену, чтобы начать представление, споткнулся в темноте, в сердцах чертыхнувшись: «Ух ты, вот это начал!» Но дурная примета далее не повлияла на все происходящее впоследствии. Моноспектакль – один из самых сложнейших приемов в театральной палитре, поэтому дамоклов меч ответственности пал на маэстро Скорокосова по полной программе. Не на режиссера (он в зале), не на автора (он трагически погиб), не на замечательного переводчика (он тоже в зале), а именно на исполнителя главной (и единственной!) роли были возложены все обязательства перед зрителем. Напомним, за два минувших сезона Валерий Скорокосов сыграл лишь в трех проектах – это премьера нынешнего сезона «Пижама на шестерых» по Марку Камолетти, в «Комедиантах, или Кин IV» Григория Горина и в «Между чашей и губами» питерского прозаика Кутерницкого. Не будем рассматривать преимущества и недостатки упомянутых работ (о них мы неоднократно писали хотя бы на страницах нашей газеты). Главное одно: Валерию Скорокосову по силам привлечь публику даже на озвучание телефонного справочника.

Пьеса Ежи Брошкевича состоит, как вы поняли, из двух частей. В первой Гулливер опекает лилипута Гульго, замкнув его в непроходимой клетке и объясняя преимущества несвободы. Во второй части главный герой оказывается под присмотром великана Глюма – и здесь ему приходится примерять на себя «одежды» своего недавнего антагониста. Весь спектр человеческих чувств проходит перед зрителем за время спектакля: ложь, ненависть, лесть – маленький и большой человек то возносятся в заоблачные дали благородства, то ниспадают в грязные глубины подлой низости. Вам важен сюжет истории? Хорошо, его вы можете отследить, посмотрев спектакль на сцене «Колеса» в следующий раз. Но будет ли он, этот следующий раз – вот вопрос.

К чести Валерия Скорокосова как актера, для него было главным не представить публике некую философскую притчу, а показать, насколько может быть дуалистичен мир человека. Сам Ежи Брошкевич задумывал свое произведение как протест против несправедливого давления огромного и беспощадного Советского Союза в отношении маленькой и несчастной Польши (напомню – пьеса написана в 1965 году). В контексте сегодняшнего дня (Тольятти, театр «Колесо») частью публики постановка воспринималась как хулиганский протест главного режиссера театра против директора. Все преходяще. Это лишь субъективное восприятие сделанной работы. Главное – Скорокосов. Он приедет в другой город, оторванный от наших реалий, покажет «Гулливера» – и зрители будут плакать. Это ли не главное?

***

P.S.: В выходных данных газеты есть электронный адрес автора статьи. Кто хочет увидеть спектакль – пишите, или звоните по редакционным телефонам. В конце концов, лишь зритель определяет – быть спектаклю или нет.

ТО №235 (1387) 15.12.2005

Хочу быть с вами

Когда в 20 часов 8 минут на сцене театра «Колесо» народная артистка России Наталья Дроздова заканчивала финальный монолог спектакля «Исповедь женщины», именно в это время ровно пять лет назад 16 декабря скончался основатель театра Глеб Борисович Дроздов.

Важные вехи театра и, разумеется, Глеба Дроздова время от времени ложились неподалеку от этой даты. Так, первый спектакль театра «Колесо» был дан 15 декабря 1988 года. Последний выход Глеба Борисовича на сцену родного театра состоялся 26 ноября 2000 года – за день до 60-летия режиссера: театр праздновал бенефис своего художественного руководителя. К 65-летию Глеба Дроздова и к 5-летю со дня его смерти ученики мастера (организатор проекта – студия исторического трюка «Коловрат») совместно с администрацией театра «Колесо» представили на зрительский суд спектакль по новеллам Стефана Цвейга. Главную роль в моноспектакле исполнила, разумеется, вдова режиссера Наталья Дроздова. Осуществил постановку выпускник 2000 года театральной студии «Колеса» Олег Ринге.

В свое время Глеб Дроздов предлагал Наталье Степановне попробовать себя в жанре моноспектакля, но тогда актриса не решалась на столь ответственную форму сценического бытования. Теперь же, по ее словам, она внутренне почувствовала, что сможет осуществить подобную работу.

Героиня спектакля непрестанно апеллирует к своем единственному и любимому мужчине, чувство к которому она пронесла через всю свою жизнь. Именно параллели между отношениями Натальи Дроздовой и Глеба Борисовича можно провести не на уровне сюжета, рассказанной истории, а на уровне чувств. Проходят годы, сменяется череда событий, но героиня спектакля неустанно возвращается к теме, ставшей лейтмотивом ее существования как с любимым человеком, так и без него. По ходу спектакля женщина перечитывает письма, дневники, какие-то бумаги, и рвет их как свидетельства проходящей жизни. В финале Он – известный писатель и заядлый картежник – кончает жизнь самоубийством. И вся былая жизнь обрушивается на героиню в виде бесконечного листопада бумаг, когда-либо прошедших через ее руки.

Сразу же после завершения спектакля ученики, коллеги и люди, близко знавшие Глеба Дроздова, вспоминали его со сцены, говорили проникновенные слова. Самый короткий спич произнес главный врач Первой городской больницы №1 Виталий Гройсман: «Он был великолепный друг, умница, талант, гений». Заслуженный артист России Виктор Дмитриев в своем эмоциональном выступлении отметил: «Традиция – это отдавать сердце и душу на этой сцене». А режиссер-постановщик спектакля «Исповедь женщины» Олег Ринге вспомнил, как любил Глеб Борисович хорошую шутку, а свой смех называл «скрипучей стиральной машинкой».

Когда в самом конце на сцену вышли ученики и соратники основателя театра «Колесо», Наталья Дроздова произнесла: «Я желаю, чтобы вы жили долго-долго, и чтобы долго-долго жили любимые вами люди». В финале сохранившийся в записи голос Глеба Борисовича звучал из динамиков. Режиссер рассказывал о главном деле всей своей жизни, завершая свою речь словами: «Я хочу быть с вами. Я вас люблю».

ТО №239 (1391) 21.12.2005