Текст книги "Театры Тольятти. Том 1"

Пошляки и лицемеры Аркадия Аверченко

В театре «Колесо» очередная премьера. Питерский режиссер Олег Сологубов по собственной инсценировке произведений Аркадия Аверченко поставил «кабаре жизни в 2-х действиях» – «Зайчики на стене». Еще до премьеры, перед сдачей спектакля, мы не преминули встретиться с гостем из нашей северной столицы.

Единый внутренний ритм

Корр.: Олег Васильевич, как возникла мысль поставить именно этого автора?

Сологубов: Специфика произведений Аверченко в том, что он улыбался, смеялся над людьми, которые, следуя веяньям моды, хотят на кого-то походить. У нас сейчас в обществе происходит то же самое: все озабочены своим имиджем. Мне кажется, это очень современный момент, есть много пересечений с нашим временем. У Аверченко события происходят в начале ХХ века: тогда это была достаточно благополучная страна, появились богатенькие люди, у них возникало желание немножко показать себя.

Корр.: С чем связано то, что вы осуществили эту постановку на сцене тольяттинского театра?

Сологубов: Для меня очень уважительной фигурой является главный режиссер театра «Колесо» Анатолий Морозов, который известен в том числе и в Петербурге, и его приглашение было для меня лестным, в нашем разговоре мы вышли на то, что это должна быть какая-то веселая история. Так произошло совпадение наших интересов.

Корр.: Как вам работалось с тольяттинскими актерами?

Сологубов: У меня была молодежь. Не все, но большая часть из них совсем недавно закончили театральную студию. Когда человек только что сошел со студенческой скамьи, когда у него все в первый раз, еще нет багажа – сами понимаете, возникает какая-то проба пера. В этом есть прелесть, но есть и отсутствие некоторого опыта. Есть некоторые минусы, потому что человек только обвыкается, только начинает что-то примеривать на себя. Так как они все люди примерно моего возраста (помладше, естественно), то это была достаточно интересная для меня команда, потому как мы с ними одного внутреннего ритма. Работать было приятно – со всеми нормальными рабочими сложностями. Ребята были симпатичны мне как люди. Надеюсь, и я им был симпатичен.

Корр.: Предрекаете ли вы своему спектаклю успех на тольяттинской сцене?

Сологубов: Для художника (я беру на себя смелость тоже назвать себя таким громким именем) нет идеала, для художника идеал не достижим. Как воспримет публика? Увидим. Мне думается, что в этом спектакле у нас получилось что-то интересное.

Менял я женщин, там-тарьям-пам, как перчатки

У поэта начала прошлого века Николая Агнивцева были такие строки: «Бедная, жалкая доля твоя – с маленьким счастьем и маленькой мукою…» Так и персонажи веселого, в общем-то, спектакля, словно солнечные блики, зайчики на стене – живут, веселятся, влюбляются, страдают. Но вся жизнь их – мелкая и пошлая, страдания и страсти – никчемные, эдакое бездумное отбывание пожизненного срока на Земле.

Простак Заклятьин (актер Евгений Быков) влюбляется в хорошую девушку Наташу (актриса Ирина Малышева). Вернее, сначала она влюбляется в него, а уж он, студент, изучающий кристаллографию, несколько позже понимает, что есть вещи поинтереснее сталактитов и сталагмитов. Жить бы им поживать, но разнузданный мачо Рукавов (актер Алексей Солодянкин) уводит у неудачника Заклятьина его разлюбезную Наташу. Пошлый адюльтер? Ан нет! Ходячий сперматозоид Рукавов излагает свежеиспеченному рогоносцу свою теорию «двух половинок»: дескать, свою-то половинку я нашел, а где-нибудь в другом городе ждет тебя не дождется такое счастье, что мало не покажется. Тут-то наш герой и пускается во все тяжкие: кутит, бросает женщин, разбивает сердца и семьи. И лишь в конце задается вопросом: какого черта он стал вдруг примерять на себя эти дурацкие маски?

Не вынимая изо рта

Актеры на сцене почему-то постоянно курили, причем курили излишне много. Может, для разнообразия им бы следовало предложить какой-нибудь чупа-чупс или банальный карамельный петушок. Шампанское не пенилось, а из коньячных бутылок лилась прозрачная жидкость. Причем всех разливаемых по ходу спектакля напитков было лишь на самом донышке. Может, уже на премьерных показах актеры таки получат необходимый и желанный реквизит. Но это, в принципе, ерунда.

Демоны и чертяки

Очень понравился тот же Алексей Солодянкин: думаю, в театре ему еще не раз достанутся характерные роли. Герой-любовник Маргаритов в исполнении Игоря Супрунова выглядел весьма притягательным демоном-искусителем. Удачный грим придавал персонажу несомненное демоническое сходство. Еще две-три подобных роли – и фанатичные поклонницы будут обрывать у Супрунова лацканы после каждого спектакля. Самодурствующий бонвиван Букин в исполнении Андрея Амшинского смотрелся заводным чертякой: хитер, щеголеват, циничен и жаден. Порывистая и роковая Айя в исполнении Натальи Ахметовой – просто украшение спектакля (не знаю, задавались ли гримеры такой целью, но в отдельные моменты персонаж Ахметовой один в один был похож на известные портреты Марлен Дитрих). Ну и, конечно, незабываемым переживанием для меня так и осталась бесподобная осанка актрисы Натальи Акимовой – ради такой осанки можно ходить на любой спектакль, даже не вникая особо в актерскую игру.

Канкан forever

Как говаривал Штирлиц: запоминаются только первая и последняя фразы. Спектакль начинался сложным групповым хореографическим этюдом. В принципе, я понимаю, как актер заучивает большие объемы громоздкого или не очень текста. Но как запомнить бесконечную последовательность не самых элементарных движений – это для меня останется загадкой.

И, конечно, финал, состоящий из дикой смеси танго, джаза и кабацкой музыки, заставил зрителей зашевелиться, наблюдая жизнерадостные выплясывания персонажей, только что погрузившихся в пучину страстей, а теперь вновь ставших отнюдь не посторонними на празднике жизни.

ТО №202 (865) 30.10.2003

Непростая, но рабочая обстановка

Вступивший не так давно в должность директора театра «Колесо» Владимир Ястребов, до этого занимавший должность начальника отдела культуры по Центральному району Департамента культуры мэрии г. Тольятти, провел для представителей городских СМИ пресс-конференцию, на которой изложил перспективы развития театра, а также рассказал, как он представляет для себя работу в новой ипостаси.

Владимир Яковлевич поделился своими мечтами о создании музыкального театра, о котором он беседовал и с главным режиссером «Колеса» Анатолием Морозовым. Также совместно с театром, департаментами культуры и образования планируется создание детского театрального абонемента.

Обстановка в театре, отметил Ястребов, на сегодняшний день не очень простая. Как правило, во многих коллективах постоянно присутствуют какие-то «вопросы». В творческие планы театра новый директор вмешиваться не намерен, поскольку это вотчина главного режиссера, но технические и финансовые вопросы, несомненно, будут решаться в том числе и при участии Морозова.

Сложной оказалась тема – состоится ли в следующем году театральный фестиваль? Ястребов заявил, что возможность финансирования фестиваля «Наш Шекспир» прорабатывается, но на сегодняшний день трудно сказать, удастся ли изыскать средства на следующий год, поскольку в нашем городе фестиваль дотируется, не является прибыльным, а по предыдущим фестивалям за театром все еще тянутся долги в размере около 400 тысяч рублей.

За каждым благим намерением скрываются финансовые проблемы. Так, в феврале следующего года театр намерен участвовать в Санкт-Петербургском 1-м театральном фестивале памяти драматурга Володина своим самым масштабным спектаклем – «Уйти, чтобы вернуться» («Ящерица»), в котором занято свыше 35 актеров. Сложность заключается в том, что «Колесо» приглашено за свой счет (а это порядка 300 тысяч рублей), но участвовать надо, поскольку это статусное мероприятие.

Предположительно 26 декабря в автозаводском филиале театра при поддержке Тольяттинской картинной галереи и фонда «Духовное наследие» состоится открытие галереи современного искусства. Первой экспозицией совместного проекта будет выставка московского скульптора Владимира Рукавишникова (помните памятник Татищеву?). Это тоже будет одним из новых направлений «Колеса».

В связи с последней премьерой, «Зайчики на стене», в которой заняты исключительно молодые актеры, Владимир Ястребов с горечью посетовал, что в театре происходит смена поколений: мало осталось актеров среднего возраста. В ближайшем будущем актеров такого плана «Колесо» планирует привлекать из других российских театров.

Напоследок Владимир Яковлевич поделился двумя интересными задумками: созданием в кабинете основателя «Колеса» Глеба Дроздова музея театра, а также разрабатываемой идеей привлечения в тольяттинские постановки известных актеров столичных театров.

ПЦ №45 (258) 08.11.2003

Куда катится «Колесо»

На пресс-конференцию Владимира Ястребова, нового директора театра «Колесо», ранее возглавлявшего отдел культуры Центрального района, собралось такое количество представителей СМИ, какого не доводилось видеть на «прессурах» приезжих звезд театра и эстрады.

Сенсаций и откровений не было. Попав в театр в один из сложных его периодов, Ястребов тем не менее излучал спокойствие и уверенность.

«Колесо» станет оперным театром?

Ястребов: Любовь к театру остается навсегда. Вопрос о создании театра (правда, музыкального) я неоднократно поднимал перед руководителями нашего города. Одно время даже были подвижки, при Сергее Жилкине. К 260-летию города у нас был план по созданию музыкального театра в городе на полупрофессиональной основе. Мы провели консультации, в том числе и с Дроздовым, и с бывшим режиссером Народного театра оперетты, составили смету, план работы по выпуску спектакля к Дню города, но, к сожалению, в определенный момент средств на это не нашлось и этот проект угас. Но в связи с последними событиями в «Колесе» у меня родилась мысль прийти в театр – и она реализовалась. Мы переговорили с Анатолием Морозовым, у него хорошее отношение к музыкальному театру, и, возможно, в перспективе в театре «Колесо» будут музыкальные проекты.

Есть человек – есть вопросы, нет человека…

Ястребов: Меня не пугает обстановка в театре. Действительно, она не очень простая, но рабочая. Есть проблемы, есть вопросы управленческого, административного характера, есть вопросы и в творческом коллективе, но это нормально, во всех коллективах есть «вопросы».

Нужды города

Ястребов: Театр – живой организм, в котором каждый орган хоть и занимается своими делами, но тесно переплетен с другими. То, что касается творческих проектов: естественно, здесь есть главный режиссер, но вопросы о творчестве мы, конечно, с ним взаимоувязываем, то есть возможности театра, финансовые возможности, технические возможности при постановке тех или иных спектаклей обязательно оговариваются. Кроме того, я считаю, что театр городской, муниципальный, учредителем которого является мэрия, должен откликаться на все социальные проблемы и нужды, которые есть в нашем городе.

Быть или не быть?

Ястребов: О фестивале – очень сложный вопрос. На следующий год у нас должен быть очередной фестиваль «Наш Шекспир». Сейчас мы прорабатываем возможности его финансирования. К сожалению, фестивали в нашем городе не могут быть прибыльными, пока они дотационные. Нужны дополнительные средства, различные источники финансирования этого фестиваля. Опыт предыдущих фестивалей, к сожалению, в финансовом отношении отрицательный, то есть долги по предыдущим фестивалям у театра еще есть. По прошедшему фестивалю «Он и она» мы должны различным структурам около 400 тысяч рублей. Поэтому, прежде чем принимать решение о проведении фестиваля, я считаю, нужно решить вопрос о его финансировании.

Прийти и вернуться

Ястребов: У нас есть планы по участию театра в гастрольных и фестивальных поездках. Мы приглашены в феврале следующего года в Петербург на 1-й фестиваль памяти Володина. На фестиваль приглашен один из самых массовых спектаклей театра «Уйти и не вернуться» («Ящерица»), в нем заняты более 35 актеров. Мы приглашены на фестиваль полностью за свой счет, смета достаточно серьезная – около 300 тысяч рублей. Но фестиваль этот знаковый, там в основном принимают участие коллективы Москвы и Петербурга, кроме нашего театра будет приглашен лишь еще один коллектив из провинции. Поэтому мы будем пытаться туда попасть.

Занавес

Ястребов – управленец в сфере культуры со стажем. Быть может, из доставшегося в наследство «теста» ему удастся сделать крутой замес. Очень странно, но на место, пустовавшее некоторое время после внезапной смерти прежнего директора Эдуарда Конина, никто особо не претендовал. То есть нынешнее назначение получилось безальтернативным. Был, правда, еще один претендент, но имя его не оглашают и о его желании упоминают с легкой улыбкой – это некий владелец автозаправки.

В ближайших планах театра – открытие в конце декабря в Автозаводском филиале «Колеса» при поддержке Тольяттинской картинной галереи и фонда «Духовное наследие» галереи современного искусства. Первой экспозицией этого проекта станет выставка работ московского скульптора Владимира Рукавишникова, увековечившего свое имя в Тольятти созданием памятника Татищеву. Есть и чисто театральные планы: привлечение в тольяттинские постановки известных актеров столичных театров. В кабинете основателя театра Глеба Дроздова, где проходила пресс конференция, будет создан театральный музей.

ТО №210 (873) 13.11.2003

Театром здесь и не пахло!

В этом году театр «Колесо» отмечает два своих дня рождения. Пятнадцать лет назад, 2 марта 1988 года, был подписан приказ о создании театра в нашем городе, а 15 декабря (как и положено – через девять месяцев!) состоялась самая первая премьера – спектакль по пьесе Эдуарда Пашнева «Рождает птица птицу».

К моменту открытия «Колеса» в афише театра уже значилось несколько спектаклей: «Женитьба», которая шла на следующий же день после премьерного «Рождает птица птицу», «Звезды на утреннем небе», «Спортивные сцены 81 года», «Любовь до гроба». Кроме того, к новогодним праздникам состоялись премьеры двух сказок: «Красная шапочка» и «Белоснежка и семь гномов». Пока в период с момента подписания приказа о создании театра до дня премьеры едва ли не из руин преобразовывался бывший ДК «50 лет Октября», актеры будущего театра, еще не имевшего своих стен, объездили с гастролями Ярославль, Минск, Витебск, Оренбург, Орск, Томск. Во главе коллектива стоял Глеб Борисович Дроздов.

Тема, затронутая в спектакле «Рождает птица птицу», была основана на документальном материале. В то время в Московском государственном университете работала профессор – по происхождению афганка, которая в тридцатые годы прошлого века вышла замуж за русского офицера, когда тот воевал в Афганистане с бандами басмачей. В спектакль попала предыстория их знакомства: как будущий муж выкупил ее на базаре, где ее хотели продать в рабство в гарем, как женился на ней, учил ее грамоте, как его в Афганистане убили басмачи.

Нам «позарез» нравится этот город

В числе родоначальников «Колеса» была и Ирина Портнова, ныне заведующая литературной частью театра. Мы расспросили ее о том, что происходило в Тольятти пятнадцать лет назад вокруг возникшей в городе «культурной единицы».

Портнова: Это сейчас к театру все привыкли, он стал неотъемлемой частью города, а вначале к нам относились как к приехавшим неизвестно откуда, которые тут побудут и уедут неизвестно куда, как это происходило, наверное, неоднократно. Я как-то пошла за книжками в Центральную библиотеку, которая была тогда на улице Мира, а мне сказали: «Ну да, сейчас мы вам выдадим все книжки, а вы с ними куда-нибудь уедете…» Я помню, мы первый раз поехали в газету «За коммунизм» на Южное шоссе. Только заходим, а по всем отделам: «Дроздов… Дроздов… Дроздов…» Везде что-то обсуждают, а мы идем с Глебом Борисовичем по коридору и его никто не узнает…

Как-то известная в ту пору тольяттинская журналистка в беседе со мной спрашивала: «Почему вы приехали в Тольятти?» Я ей объяснила, что приехала с Глебом Борисовичем, потому что работала с ним много лет. А она все пыталась меня свернуть на то, что мы приехали в Тольятти потому, что нам так нравится этот город – ну, позарез. Я ей говорю, что никогда здесь не была и, кроме того, что здесь делают машины, ничего не знаю. Мне нужен театр, и я знаю, какой это будет театр, поэтому я приехала сюда.

Корр.: Каким вы впервые увидели театр «Колесо»?

Портнова: Я приехала 1 октября 1988 года, здесь еще шли ремонтные работы, актеров не было, я вошла и подумала: «Боже мой, куда я попала! Какие черти меня носят?! Почему мне не сиделось в моем уютном Воронеже в хорошем здании? Тут вообще театром-то не пахнет!» В театрах обычно запах есть театральный, а тут ничего – чужое какое-то здание. Чем старше театр или церковь, тем больше там собирается своя аура, и это не шутки, потому что, например, воронежский ТЮЗ находился в бывшем здании КГБ, и уже достаточно долго, 30 лет, и все равно там была какая-то отталкивающая атмосфера. А репетировали мы во время ремонта в ДК «Юбилейном», потому что у нас похожие здания. Я пришла туда вечером, смотрю – все нормально, репетиции идут, режиссер сидит, все как положено в театре…

Такое не каждому в жизни дано

Корр.: Артисты тогда приехали из старинных городов – Ярославля, Воронежа. Как они ощущали себя в городе, совсем недавно возникшем фактически на пустом месте и имевшем «придуманную» историю?

Портнова: Вначале было тяжело именно потому, что место «голое». Все люди в основном взрослые, хотя приехала и молодежь. Все откуда-то «выдирались», отрывались – кто от семьи, кто от театра, меняли среду обитания. В то же время было такое ощущение, что все это не на год-два, как многие предполагали, а что это будет серьезно. Было ощущение гордости, что мы открываем театр: не каждому человеку в жизни такое дано – присутствовать при рождении нового театра там, где его никогда не было. Мне и самой сначала было тяжело: три района оторваны друг от друга и каждый – как маленький город. Первый день я вышла на улицу Мира, иду мимо горсада и думаю: ба-а, да это как жилзона авиационного завода! В Воронеже у меня брат жил там: точно такой же город, точно такие же пятиэтажки, двухэтажки. Потом приехала в Новый город, говорю: ну вот, тут уже городом пахнет. Сначала не хватало театрального общения, еще не было телевидения, радио. Поедешь в Куйбышев по редакциям, пойдешь в Дом радио, телевидения, походишь – душа отдыхает. Ну, теперь все есть и у нас. А вот Глеб Борисович мыслил по-другому. У него всегда была перспектива. Он же тогда хотел, чтобы Тольятти отделился от Самарской области. Вот Липецк входил в состав Воронежской области, а отделились – и вполне реально существуют и Липецк, и Липецкая область. Потому что областной центр по-другому финансируется, и никто бы отсюда ничего не «выкачивал». Так что это можно было сделать.

Помимо «непарадного» юбилея, жизнь театра»Колесо» в этом месяце насыщена всевозможными событиями: 12 декабря состоится премьера по пьесе Нила Саймона «Хочу сниматься в кино» в постановке Анатолия Морозова; 17 декабря – бенефис актера Юрия Репина, которому исполняется 65 лет и чей праздничный вечер будет представлен спектаклем «Вальс одиноких». В предновогоднюю пору детей ожидают две премьеры: 25 декабря музыкальная сказка «Кот в сапогах» и 26 декабря «Приключения Хомы и Суслика».

И, наконец, из грустных, тихих и совсем уж «семейных» мероприятий: 18—19 декабря пройдут дни памяти основателя театра Глеба Дроздова: зрители увидят поставленные им спектакли «Сирена и Виктория» и «Вальс одиноких». Народный артист России, лауреат государственной премии РСФСР, почетный гражданин Тольятти, почетный гражданин города Форт-Уорт (США), Глеб Борисович Дроздов скончался от тяжелой болезни три года назад, 16 декабря. В «Колесе» им было поставлено 29 спектаклей.

ТО №229 (892) 10.12.2003

Мне повезло в первой же роли

Заслуженный артист Российской Федерации Юрий Репин недавно отметил свое 65-летие. Вчера в «Колесе» состоялся бенефис в честь старейшего актера театра – зрителям был показан спектакль «Вальс одиноких».

В «Колесе» Юрий Александрович сыграл свыше десятка ролей в спектаклях по произведениям Гоголя, Чехова, Островского, Булгакова, Шекспира. В 45 лет, отданных сцене, вместилось несметное количество персонажей и образов, сыгранных в театрах Горького, Харькова, Ташкента, Калининграда, Томска, Липецка. Предполагая волну интереса, связанную с юбилеем, мы пообщались с Юрием Репиным незадолго до бенефиса.

Шут гороховый

Корр.: С чего начиналась ваша актерская карьера?

Репин: К этому делу я прикасался с младых ногтей, даже в детском саду и школе всегда с удовольствием выходил на сцену. После окончания школы хотел учиться в Новосибирском театральном училище, но родители убедили меня, что это не стоящее дело, и я поступил в Новосибирский инженерно-строительный институт. Через два года я понял, что это не мое, и поехал в Москву поступать в театральный институт. Со стороны близких было полное неприятие: «В шуты гороховые решил податься!» – так воспринималась моя мечта окружающими. Несмотря на конфликт с родителями, я поступил в ГИТИС, окончил его, и первый мой театр был в Горьком. Это теперь молодежь много играет, а тогда было другое время и мы должны были в основном заниматься малюсенькими ролями. Но мне удалось в свое время сыграть много стоящих ролей. В пьесе Юрия Петухова «У моря-океана» у меня был прекрасный партнер Владимир Яковлевич Самойлов, потом уехавший в Москву и ставший народным артистом Советского Союза. Я благодарю Бога, что мне повезло в первой же роли выйти на одни подмостки с этим человеком. Он уже тогда был чрезвычайно известен: на всю страну «прозвучал» фильм с его участием «Секретарь обкома». Вот это был мой дебют. Спектакль получился неплохим.

Корр.: За годы творческой работы вы сменили много городов и театров. Как психологически ощущается перемена окружения и местожительства?

Репин: Это издержки актерской жизни. Люди по разным причинам переезжают и меняют работу. Я за свою жизнь сменил семь театров. Кому из актеров рассказать – на смех поднимут: «Я вон за пять лет восемнадцать театров сменил!» Ну чего ищут? Ищут зарплаты. Но я искал ролей. Меня легко можно было сманить на новое место, предложив интересную работу. Из Горького меня сманили через год в Харьков. Хотя в это время меня звали в другой театр, но встретил близкого по духу режиссера, с которым учились у одних и тех же педагогов, и уехал. Вы знаете, я никогда не жалел, что сменил то или иное место, что в оставленном театре мне было бы лучше. Нет, это была бы другая жизнь.

Невосполнимая потеря

Корр.: В каких театрах, какие роли были для вас наиболее интересны? Какие роли вы считаете наиболее удачными для себя:

Репин: С удовольствием вспоминаю Горький: это была моя молодость, мое удачное начало. В Харькове я играл больше ролей, но я там и работал больше – три сезона. Я с удовольствием играл Тузенбаха в «Трех сестрах» Чехова. Мне удалось сыграть Николая Островского в пьесе Юрия Пильцева «Девятый сюжет». С удовольствием играл детские сказки, стал популярен после спектакля «Город без любви». Я играл там такого «перевертыша», клоуна, как в русских сказках: он хоть и был Иванушкой-дураком, но говорил правду. Единственное, о чем я сожалею: когда уехал из харьковского театра, то узнал, что должен был сыграть Арбенина в «Маскараде» Лермонтова. Я всегда хотел сыграть эту роль, правда, в то время, может быть, и не стоило мне ее играть, все-таки Арбенин – зрелый человек. Но когда я узнал, что потерял ее, – сильно переживал, хотя уже работал в Ташкенте и очень много играл: Лаврецкого в «Дворянском гнезде» Тургенева, Леву Аграновича в «Городе на заре» Арбузова, Игоря Шаронова в «Поре любви» Катаева. Но все равно я «затылком чувствовал» эту потерю.

Корр.: Встреча с какими актерами, режиссерами наложила значительный отпечаток на вашу актерскую судьбу?

Репин: Мне действительно повезло в том, что в Горьком я вышел в первой же роли с таким мастером, как Владимир Яковлевич Самойлов. Я и тогда, и сейчас считаю его одним их своих учителей.

В Ташкенте мне повезло работать с режиссером Иосифом Радуном. Это был удивительный человек. Не знаю, что уж он во мне увидел, но он с интересом работал со мной.

В калининградском театре был такой Ельцов – красивый, громадный мужик, мощный артист, хороший режиссер. Это тоже человек, которого я считаю своим учителем. Мы вместе сыграли в «Сказках старого Арбата»: он играл отца, а я сына.

В Липецке таким другом-учителем был Соболев. Он был старше меня лет на двадцать, мы с ним вместе играли в чеховских спектаклях. Я был знаком и общался с моим любимым артистом Олегом Янковским, с Михаилом Казаковым, я играл вместе с Евгением Евстигнеевым, Олегом Табаковым – они приезжали в наши театры и участвовали в наших спектаклях. В «Дяде Ване» Евстигнеев играл Серебрякова, а я дядю Ваню, а Табаков участвовал в нашем спектакле «А поутру они проснулись» по Шукшину.

Всех испортил жилищный вопрос

Корр.: Что привело вас в тольяттинский театр «Колесо»? Как вы ощущали себя первое время, как ощущаете сейчас?

Репин: Честно говоря, я потерял липецкий театр: у меня случился конфликт с художественным руководителем, и я вынужден был уйти. Долго не мог найти работу, даже в Москву звонил. Я ведь человек уже немолодой, поэтому сразу встали бытовые проблемы, связанные с жильем. А зарплату я получал в липецком театре больше всех. Когда приехал сюда, то первое время думал, как можно прожить на такую маленькую зарплату, хотя всюду слышал, что в тольяттинском театре ТАКИЕ зарплаты и что все артисты прекрасно живут. С Глебом Дроздовым мы дружили во время учебы в ГИТИСе: он учился на режиссуре, а я – на актерском. И когда я ему позвонил, он меня позвал. Все решило только то, что здесь все-таки давали жилье, потому что оплачивать квартиру в Москве по нынешним временам невозможно. Ау меня еще сын учился в политехническом институте в Липецке, жена-«декабристка» из-за того, что у меня конфликт, тоже бросила квартиру, швырнула заявление и ушла. Я говорю: «Что ж ты делаешь-то? А кушать что будем?» Так я приехал в «Колесо». Первые впечатления от театра были достаточно сложные. Понимаете, театр всегда такой, каким его хочет видеть город. Когда я увидел спектакли этого театра, я подумал: «Как же так? Почему же так?» Поначалу мне казалось, что это не мой театр, зря я сюда приехал. Но, как видите, уже одиннадцать лет играю здесь, театр стал моим. И город тоже.

Тольяттинскому зрителю не повезло

Корр.: В разных городах разный социум, разные ориентиры. Ощущается ли какая-то специфика зрительской аудитории?

Репин: Конечно. Поэтому и говорят: «театральный город», «нетеатральный город». Все дело, конечно в «толщине» культурной прослойки: ведь основным потребителем нашей «продукции» является интеллигенция. Где интеллигенция мощная, там она диктует театральную моду. Мы же не можем предложить городу то, что, по нашим представлениям, не будет иметь спроса, поэтому, конечно, зритель влияет на театр и диктует, каким ему быть. Здесь многое определяет творческая личность художественного руководителя, но ведь все-таки это производство, это работа, которая кормит артистов и коллектив театра. Нельзя же встать на дыбки и сказать: «Нет! К нам зритель не ходит, а мы все равно будем ставить высококультурные, высококачественные спектакли! Будем стремиться к театральному искусству!» Такие эксперименты печально кончаются. Хочешь – не хочешь, а придется подлаживаться, думать о том, что воспримется публикой, что будет иметь спрос, на что пойдут зрители и за что понесут свои денежки в кассу? Тут можно говорить о том, что в каком-то городе высококачественная драматургия пройдет, будет иметь спрос и даже успех, а вот в этом городе нужно ставить «ломовую» комедию. Тольяттинскому зрителю не повезло: громадный город не областного масштаба, будучи крупнее многих городских, губернских городов, долгие годы существовал без театра. Поэтому, естественно, существует некая зрительская неискушенность – зритель здесь привык к эстраде. Какие же требования можно предъявлять драматическому театру? Перед ним стоит другая задача.

Корр.: Что ощущает актер, поставленный перед дилеммой: либо поднять зрителя до своего уровня, либо, поскольку нужна «касса», опуститься до зрительского уровня самому?

Репин: Это смотря по тому, что актер ставит во главу угла. Если актеру нужен успех, популярность – то, конечно, приходится опускаться. А если актер замахивается на роль «учителя жизни» – тогда не изменяй себе.

Корр.: А совмещать не получается? Или это настолько разные вещи, что они несовместимы?

Репин: В принципе, это разные вещи и теоретически несовместимые, но жизнь – она так устроена, что куда деваться? Ты лишь определяешь для себя планку, ниже которой опускаться уже не стоит.

ТО №233 (896) 18.12.2003