Текст книги "Рукопись, найденная в Сарагосе"
Автор книги: Ян Потоцкий
Жанр: Литература 19 века, Классика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 28 (всего у книги 49 страниц)
День тридцать четвертый
На заре мы оседлали лошадей. Вечный странник Агасфер, не думая, чтобы мы могли собраться в дорогу столь рано, отдалился на значительное расстояние. Мы долго дожидались его, наконец он показался, занял свое обычное место рядом со мной и повел такую речь:
Продолжение истории вечного странника Агасфера
Символы никогда не препятствовали нам веровать в единого Бога, который превыше всех других богов. Сочинения Тота не оставляют в этом смысле ни малейшего сомнения.
Мы читаем там следующее:
Сей единый Бог существует нерушимо в обособленности своего единства. Ничто иное, даже ни одно отвлеченное понятие, не может с ним сочетаться.
Он сам себе отец, сам себе сын и единый, порождающий Бога. Он сам есть добро, начало всего сущего и источник постижения первоначальных существ.
Сей единый Бог находит свое объяснение в себе самом, так как ему довольно самого себя. Он является исходным принципом, богом богов, монадой единства, которая древнее самого существования и творит принцип существования. Ибо от него происходит существование бытия и само бытие, и поэтому его также называют Отцом Бытия.
– Вы видите отсюда, мои друзья, – продолжал Херемон, – что невозможно иметь о Божестве более благородных понятий, чем наши, но мы полагали, что нам дозволено обожествлять известную часть качеств Бога и отношений его с нами, творя из них отдельные божества, а вернее, олицетворения отдельных Божественных качеств.
Так, например, Божественный разум мы называем Эмеф; когда же этот разум выражается словами – Тот, или убеждением, или же Эрмет, то есть толкованием.
Как только Божественный разум, скрывающий в себе истину, нисходит на землю и творит в обличье плодородия, тогда он зовется Амун. Когда этот разум проявляется в облике искусства, тогда мы называем его Пта или Вулканом, когда же он проявляется в образе добра, мы зовем его Озирисом.
Мы считаем Бога единым, однако бесконечное число благодетельных отношений, которые он благоволит иметь с нами, является причиной того, что мы позволяем себе, не затрагивая его чести, считать его существом собирательным, ибо по природе своей он совокупный и бесконечно разнообразный в свойствах, какие мы в нем замечаем.
Что же касается духов, то мы верим, что каждый из нас имеет при себе двух, то есть злого и доброго. Души героев ближе всего к природе духов, а в особенности те, которые предводительствуют сонмом душ.
Богов, по их сущности, можно сравнить с эфиром, героев и духов – с воздухом, обыкновенные же души имеют в себе уже нечто земное. Божественное Провидение мы приравниваем к свету, который заполняет все пространство между мирами. Древние сказания говорят нам также о силах ангельских, или посланнических, обязанность которых возвещать повеления Господни, и о других силах, еще более высокой степени, которых эллинизированные евреи называли архонтами либо архангелами.
Те среди нас, которые посвятили себя священнослужению, убеждены, что обладают властью вызывать богов, духов, ангелов, героев и души. Однако они не могут прибегать к теургии[209]209
Теургия – «герметические» знания, применяемые к сверхъестественным силам.
[Закрыть], не нарушая всеобщего порядка вселенной. Когда боги нисходят на землю, солнце и луна скрываются на некоторое время от глаз смертных.
Архангелы окружены более ярким сиянием, нежели ангелы. Души героев излучают меньше света, нежели души ангелов, однако же более ярки, чем души простых смертных, которые поглощают тень.
Князья Зодиака показываются в необычайно великолепных образах. Кроме того, мы различаем множество особых обстоятельств, сопровождающих появление различных существ и служащих для того, чтобы отличить одних от других. Так, например, злых духов можно узнать по зловредным влияниям, которые возникают после их появления.
Что касается идолов, то мы верим, что если мы создаем их при строго определенном взаиморасположении небесных тел или с определенными теургическими церемониями, то мы в состоянии привлечь известные частицы Божественной сущности. Однако искусство это столь призрачно и недостойно истинного познания Бога, что обычно мы предоставляем его жрецам гораздо более низкого сана, чем тот, к которому я имею честь принадлежать.
Когда какой-нибудь из наших жрецов вызывает богов, он в некотором смысле сопричастен их естеству. Однако он не перестает быть человеком, только Божественная природа пронизывает его до известной степени, и он связывается определенным образом с Божеством. Оказавшись в таком состоянии, он легко может приказывать нечистым духам или земным и изгонять их из тел, одержимых ими. Порой наши жрецы, соединяя минералы, зелья, травы и материалы животного происхождения, создают смесь, которая может стать вместилищем Божества; но при этом подлинным узлом, связующим священнослужителя с Божеством, является молитва.
Все эти обряды и догматы, которые я вам изложил, мы приписываем не Тоту, или третьему Меркурию, который жил во времена Озимандии, но пророку Битису, который жил за две тысячи лет до того и истолковал принципы первого Меркурия[210]210
Первый Меркурий. – Был период развития египетской мифологии, когда Тот Первый считался воплощением Божественной мудрости, а Тот Третий – земным воплощением этой мудрости.
[Закрыть]. Однако, как я вам уже говорил, время многое изменило, так что я не думаю, чтобы древняя религия дошла до наших дней в своем первоначальном состоянии. В конце концов, если я должен сказать вам все, то наши жрецы иногда осмеливаются угрожать собственным богам; тогда во время жертвоприношения они произносят такие слова: «Ежели не исполнишь моего желания, я разоблачу самые сокровенные таинства Изиды, выдам тайну пучины, сокрушу саркофаг Озириса[211]211
Саркофаг Озириса. – Здесь имеется в виду древнеегипетский миф об Озирисе, которого злой бог Тифон (Сет) заманил в саркофаг, который был затем залит оловом и брошен в Нил. Когда Изиде удалось найти тело Озириса, Тифон растерзал его и разбросал его части по всему Египту. Существуют и другие версии о «гробнице Озириса», находившейся, по преданию, в Абидосе.
[Закрыть] и рассыплю все сочленения его».
Признаюсь вам, что я отнюдь не одобряю этих формул, от коих даже халдеи полностью воздерживаются.
Когда Херемон дошел уже до этого места своего учения, один из жрецов низшей степени ударил в колокол – наступила полночь; а так как и вы также приближаетесь к месту вашего ночлега, позвольте мне отложить на завтра продолжение моего рассказа.
Вечный странник Агасфер удалился, Веласкес же заверил нас, что он ничего не узнал нового и все это можно отыскать в книге Ямвлиха.
– Это сочинение, – прибавил он, – которое я читал с большим вниманием и никогда не мог понять, каким образом критики, которые считали достоверным послание Порфирия к Анебону Египтянину, признали ответ Египтянина Абаммона вымыслом Порфирия. Я полагаю, что Порфирий просто присоединил к своему труду ответ Абаммона, присовокупив заодно некоторые собственные замечания о философах греческих и о халдейских.
– Кто бы это ни был, Анебон или Абаммон, – изрек Узеда, – могу поручиться, что Агасфер говорил вам истинную правду.
Мы прибыли к месту ночлега и устроили легкий ужин. У цыгана оказалось свободное время, и он так продолжал рассказывать нам о своих приключениях:
Продолжение истории цыганского вожака
Молодой Суарес, рассказав мне, чем кончилось первое его свидание в Буэн-Ретиро, не смог побороть сна, который и в самом деле был ему совершенно необходим для восстановления сил. Вскоре он заснул глубоким сном, однако на следующую ночь продолжал свой рассказ такими словами:
Продолжение истории Лопеса Суареса
Я покинул Буэн-Ретиро с сердцем, преисполненным любви к прекрасной незнакомке и негодованием по адресу Бускероса. Наутро, а было это как раз в воскресенье, я полагал, что встречу в каком-нибудь храме предмет моих мечтаний. Напрасно обежав три церкви, я нашел ее в четвертой. Она узнала меня и, после мессы приблизившись ко мне, шепнула:
– Это был портрет моего брата.
Она уже исчезла, а я все еще стоял на месте как прикованный, очарованный этими несколькими словами, которые только что услышал, ибо я был убежден, что, будь она равнодушна ко мне, ей не пришло бы в голову успокоить меня таким образом.
Вернувшись в трактир, я велел принести обед, в надежде, что на сей раз незваный гость оставит меня в покое, но вместе с первым блюдом появился Бускерос, крича во все горло:
– Сеньор дон Лопес, я отклонил двадцать приглашений и прихожу к тебе! Впрочем, я тебе уже сообщил, что я весь к твоим услугам!
Мне захотелось сказать этому наглецу что-нибудь неприятное, но тут я вспомнил, что батюшка запретил обнажать шпагу, поэтому скрепя сердце приходилось избегать ссоры. Бускерос велел принести себе блюдо, сел и, обращаясь ко мне с неподдельной радостью, сказал:
– Признайся, сеньор дон Лопес, что я оказал тебе вчера великую услугу: будто невзначай, я предупредил молодую особу, что ты – сын одного из богатейших в Кадисе негоциантов. Правда, она разыграла неудержимый гнев, но это только для того, чтобы убедить тебя, будто богатства твои не производят на ее сердце никакого впечатления. Не верь этому, сеньор дон Лопес. Ты молод, хорош собой, умен, но помни, что ни в какой любовной истории золото ничуть тебе не повредит. Правда, у меня все происходит иначе. Когда меня любят, то только ради меня самого, не было случая, чтобы я возбуждал страсть, которая зависела бы от состояния моих финансов.
Бускерос долго еще молол подобный вздор, но наконец, отобедав, ушел. Под вечер я отправился в Буэн-Ретиро, однако с тайным предчувствием, что на этот раз не встречу прекрасной Инес. И в самом деле, она не пришла, но зато я застал там Бускероса, который весь вечер уже не отходил от меня ни на шаг.
На следующий день он снова явился к обеду и, уходя, сообщил, что вечером встретится со мной в Буэн-Ретиро. Я отвечал ему, что он меня там не найдет; будучи же уверен, что он не доверяет моим словам, под вечер спрятался в какой-то лавке почти у самого Буэн-Ретиро и минуту спустя заметил Бускероса, который спешил в парк. Не найдя меня там, он возвратился обеспокоенный и пошел искать меня на Прадо. Тогда я со всех ног побежал в Буэн-Ретиро и, пройдя несколько раз по главной аллее, заметил мою прекрасную незнакомку. Я приблизился к ней с уважением, которое, насколько я мог заметить, пришлось ей весьма по душе; я не знал, однако, следует ли мне поблагодарить ее за то, что она мне сказала в церкви. Она сама, должно быть, захотела вывести меня из затруднения, ибо с улыбкой проговорила:
– Ты думаешь, сеньор, что тому, кто нашел потерянный предмет, полагается соответствующее вознаграждение, и поэтому, найдя этот портрет, хотел узнать, какие отношения связывают меня с оригиналом. Теперь ты уже знаешь о них, а посему не спрашивай об этом больше, если только снова не найдешь какую-нибудь вещицу, мне принадлежащую, ибо тогда, без сомнения, ты мог бы притязать на новое вознаграждение. Однако не годится, чтобы люди слишком часто видели нас гуляющими вместе. Прощай, но я не запрещаю тебе подходить ко мне каждый раз, когда тебе будет что сказать мне!
Проговорив это, незнакомка любезно мне поклонилась; я ответил ей глубоким поклоном, после чего удалился в соседнюю аллею, поглядывая на ту особу, которую только что покинул. Окончив прогулку, Инес села в экипаж, бросив мне прощальный взгляд, как мне показалось, исполненный нескрываемой благосклонности.
На следующий день, захваченный возникшим во мне чувством и размышляя над его развитием, я решил, что, конечно, прекрасная Инес вскоре позволит мне писать к ней. Так как я никогда в жизни не сочинял любовных посланий, то подумал, что должен несколько усовершенствовать свой стиль. Я взял перо и написал письмо следующего содержания:
Лопес Суарес к Инес***
Рука моя, трепещущая в лад с трепетными чувствами моими, страшится начертать эти слова. В самом деле, что могут они выразить? Какой смертный сумеет писать, следуя голосу любви? Где перо, которое сможет угнаться за ним?
Я хотел бы в этом письме собрать все мои мысли, но они убегают от меня. Блуждая по тропинкам Буэн-Ретиро, я застываю на песке, который сохранил следы твоих ног, и не могу оторваться от него.
Неужели и впрямь этот сад наших королей столь красив, как мне кажется? Без сомнения – нет; вся прелесть его в моем воображении, а ты, Госпожа, единственная причина этого. Ужели этот парк был бы столь безлюдным, если бы другие видели в нем те красоты, какие я открываю на каждом шагу?
Газон там зеленеет живее, жасмин издает более нежное благоухание, а деревья, под которыми ты прошла, с большей силой сопротивляются палящим солнечным лучам. А ведь ты всего лишь прошла под ними, так что же станется с сердцем, в котором ты соблаговолишь остаться навсегда?
Написав это письмо, я перечитал его и заметил в нем множество нелепостей, а поэтому не захотел ни вручить его, ни отослать. И вот тогда, ради приятной иллюзии, я запечатал его, надписав адрес: «Прекрасной Инес», и положил его в ящик стола, после чего отправился на прогулку.
Я обежал улицы Мадрида и, проходя мимо трактира «Под Белым Львом», подумал, что прекрасно сделаю, если пообедаю в этом трактире и таким образом избегну встречи с этим проклятым прилипалой. Поэтому я приказал подать себе обед и, только подкрепившись, возвратился в гостиницу.
Я выдвинул ящик стола, где лежало мое любовное послание, но его уже там не нашел. Тогда я расспросил моих слуг, которые сказали, что, кроме Бускероса, никто у меня не был. Я не сомневался, что именно он взял письмо, и очень встревожился, не зная, как он поступит с ним.
Под вечер я не пошел сразу в Буэн-Ретиро, но укрылся в той самой лавке, которая мне уже послужила убежищем накануне. Вскоре я увидел карету прекрасной Инес и Бускероса, бегущего за ней изо всех сил и показывающего мое послание, которым он размахивал. Негодяй так кричал и жестикулировал, что карета остановилась и он смог отдать письмо прямо в собственные руки красавицы Инес. Затем карета покатила в Буэн-Ретиро, Бускерос же направился в противоположную сторону.
Я не смог вообразить себе, чем окончится эта история, и медленно пошел к саду. Там я застал уже прекрасную Инес, сидящую вместе со своей подругой на скамье, прислоненной к густой шпалере. Она знаком пригласила меня подойти, велела сесть и молвила:
– Я хотела, сеньор, сказать тебе несколько слов. Прежде всего я прошу тебя, чтобы ты соизволил мне поведать, зачем ты написал все эти нелепицы; а затем, для чего использовал, чтобы передать их мне, человека, нахальство которого, как ты знаешь, уже однажды мне не понравилось?
– Я не могу отрицать, – возразил я, – что это письмо написано мною, однако я никогда не имел намерения вручить его вам, госпожа. Я написал его только для собственного удовольствия и спрятал в ящик стола, из коего его выкрал этот подлый Бускерос, который со времени моего приезда в Мадрид преследует меня, как некий злой дух.
Инес рассмеялась и с явным удовольствием перечитала мое письмо.
– Так тебя зовут Лопес Суарес? Скажи, сеньор, не родственник ли ты того богатого Суареса, негоцианта из Кадиса?
Я ответил, что я его единственный сын. Инес завела разговор о предметах малозначительных и затем пошла к своему экипажу. Прежде чем сесть в карету, она сказала:
– Неприлично, чтобы я оставляла при себе подобные нелепицы; отдаю тебе письмо, однако с условием, чтобы ты его не потерял. Быть может, я еще когда-нибудь спрошу у тебя о нем.
Отдавая мне письмо, Инес легонько сжала мне руку.
Доселе ни одна женщина не пожимала мне руки. Правда, я встречал подобные описания в романах, но, читая, не мог себе достаточно вообразить наслаждения от такого пожатия. Я нашел этот способ выражения чувств восхитительным и вернулся домой в уверенности, что я счастливейший из смертных.
На следующий день Бускерос вновь оказал мне честь, отобедав в моем обществе.
– Ну что, – сказал он, – письмо дошло по назначению? Я вижу по твоему лицу, сеньор, что оно произвело желаемое впечатление.
Я вынужден был признать, что испытываю по отношению к нему нечто вроде признательности.
Под вечер я отправился в Буэн-Ретиро. Едва войдя в парк, увидел Инес, которая шла шагах в пятидесяти впереди меня. Она была одна, только слуга в отдалении следовал за ней. Она обернулась, потом пошла дальше и уронила веер. Я как можно скорее подал ей его. Она приняла потерянную вещь с благодарной улыбкой и сказала:
– Я обещала тебе, сеньор, определенную награду всякий раз, как только ты возвратишь мне какой-либо потерянный предмет. Давай присядем на эту скамью и подумаем об этом важном деле.
Она привела меня к той самой скамье, на которой я вчера ее видел, и так продолжала свою речь:
– Когда ты отдал мне потерянный портрет, ты узнал, что он изображает моего брата. Что же ты теперь хочешь узнать?
– Ах, госпожа, – ответил я, – жажду узнать, кто ты такая и как твое имя.
– Так послушай, сеньор, – сказала Инес, – ты мог подумать, что твое богатство меня ослепило, но ты изменишь это предвзятое мнение, когда услышишь, что я дочь человека столь же богатого, как твой отец, а именно – банкира Моро.
– Праведное небо! – возопил я. – Должен ли я верить своим ушам? Ах, госпожа, я несчастнейший из людей, мне запрещено даже думать о тебе под угрозой проклятия моего отца, моего деда и моего прадеда Иньиго Суареса, который, избороздив множество морей, основал торговый дом в Кадисе. Теперь мне остается только умереть!
В этот миг голова дона Бускероса пробила густую шпалеру, к которой была прислонена наша скамья, и, просунувшись между мной и Инес, он произнес:
– Не верь ему, госпожа, он так всегда поступает, когда хочет от кого-нибудь избавиться. Недавно, мало ценя знакомство со мной, он доказывал, что отец запретил ему водиться с дворянами; теперь он страшится оскорбить своего прадеда Иньиго Суареса, который, избороздив множество морей, основал торговый дом в Кадисе. Не теряй отваги, сеньора. Эти маленькие крезы всегда неохотно клюют наживку, но раньше или позже приходит и их черед болтаться на крючке.
Инес поднялась в величайшем негодовании и вскочила в свою карету.
Когда цыган дошел до этого места своего повествования, его прервали, и в тот день мы больше его уже не видели.
День тридцать пятый
Мы оседлали лошадей, пустились снова в гору и после часа езды встретили вечного странника Агасфера. Он занял обычное место между мною и Веласкесом и так продолжал описывать свои приключения:
Продолжение истории вечного странника Агасфера
Следующей ночью почтенный Херемон со свойственной ему добротой принял нас и так начал свою речь:
– Многочисленность предметов, которые я вчера вам излагал, не позволила мне говорить об общепринятом среди нас догмате, который, однако, пользуется еще большей известностью у греков из-за огласки, которую ему придал Платон. Я имею в виду веру в Слово, или в Божественную премудрость, которую мы называем то Мандер, то Мет, или также иногда Тот, или убеждением.
Есть еще один догмат, о котором я должен вам поведать; догмат этот ввел один из трех Тотов, названный Трисмегистом, то есть трижды великим, ибо он понимал Божество как разделенное на три великие силы, а именно – на самого Бога, которого он назвал Отцом, и затем на Слово и Дух.
Таковы наши догматы. Что же до принципов, то они столь же чисты, в особенности для нас, жрецов. Исполнение правил добродетели, пост и молитвы – вот чем заняты дни нашей жизни.
Растительная пища, которую мы употребляем, не разжигает в нас кровь и легче позволяет нам обуздывать наши страсти. Жрецы Аписа[212]212
Жрецы Аписа – т. е. священного быка.
[Закрыть] воздерживаются от каких бы то ни было сношений с женщинами.
Такова ныне наша религия. Она отдалилась от прежней во многих важных пунктах, в частности в отношении метампсихоза[213]213
Метампсихоз – вера в переселение душ.
[Закрыть], который теперь имеет мало приверженцев, хотя семьсот лет тому назад, когда Пифагор посетил нашу страну, принцип метампсихоза был еще общепризнанным. Наша прежняя мифология также часто упоминает о божествах-покровителях, иначе называемых правительствующими, однако ныне только некоторые составители гороскопов придерживаются этого учения. Я говорил вам уже, что религия, как и все на свете, изменяется.
Мне остается еще объяснить вам наши священные мистерии; вскоре вы обо всем узнаете. Прежде всего, будьте уверены, что, если бы вы даже были посвящены в тайну, вы не были бы мудрее, чем сейчас, во всем том, что касается начал нашей мифологии. Раскройте труд историка Геродота, он принадлежал к посвященным в тайну и на каждом шагу кичится этим, и, однако, он предпринимал изыскания относительно происхождения греческих богов, как тот, который не имеет в этом смысле более ясных понятий, чем все прочие люди. То, что он называет священным языком, не имело никакой связи с историей. Это была, согласно определению римлян, турпилоквенция, то есть срамные речи. Каждый новый адепт должен был выслушать рассказ, оскорбляющий общепринятую мораль. В Элевсине[214]214
Элевсин – город в Аттике; там происходили знаменитые мистерии, посвященные богине плодородия Деметре и ее дочери Персефоне. Сущность этих мистерий до настоящего времени остается неизвестной, хотя археологические находки позволили исследователям сделать ряд предположений.
[Закрыть] говорили о Баубо[215]215
Баубо. – Речь идет о легендарном персонаже, более известном под именем Ямбе. Так звали женщину, которая развеселила Деметру, разыскивающую Персефону. Рассказ Ямбе, отличавшийся фривольностью, был изложен размером, в дальнейшем получившим название ямбического (применялся как в стихах, так и в хореографии – например, в ямбических танцах Сиракуз).
[Закрыть], которая принимала у себя Цереру, во Фригии – о любовных похождениях Вакха. Мы тут, в Египте, веруем, что бесстыдство это есть символ, означающий низменную сущность материи, и ничего больше об этом не знаем.
Некий прославленный консул по имени Цицерон в недавние времена написал книгу о природе богов. Он признает там, что не ведает, откуда Италия приняла свою веру, и, однако, он был авгуром[216]216
…написал книгу о природе богов… – «De natura deorum» (45 до н. э.). Был авгуром – т. е. жрецом, предсказывавшим будущее по полету птиц.
[Закрыть] и, таким образом, знал все мистерии тосканской религии. Неосведомленность, заметная во всех трудах сочинителей, посвященных в тайну, доказывает нам, что посвящение в тайну ни в коей мере не сделало бы вас более умудренными относительно начал нашей религии. Во всяком случае, корни мистерий уходят в глубь весьма отдаленных эпох. Вы можете видеть торжественную процессию в честь Озириса на барельефе Озимандии. Почитание Аписа и Мневиса[217]217
Мневис. – Существуют сведения, что в Гелиополисе почитали черного быка Мневиса, считавшегося отцом священного белого быка Аписа. Конечно, в Древнем Египте Вакх не был известен.
[Закрыть] ввел в Египте Вакх около трех тысяч лет назад.
Посвящение в тайну не проливает ни малейшего света ни на истоки веры, ни на историю богов, ни даже на мысль, заключенную в символах, однако введение мистерий было необходимо для рода человеческого. Человек, который может упрекать себя в каком-либо тяжком грехе, или такой, который обагрил свои руки кровью, становится перед жрецами мистерий, признает свою вину и уходит, очищенный посредством омовения водою. До установления этого спасительного обряда общество отталкивало от себя людей, которым возбранялось приближаться к алтарям, и такие люди, не найдя иного выхода, из отчаяния становились разбойниками.
В мистериях Митры[218]218
Митра – староперсидское божество солнца. Культ Митры получил распространение в греко-римском мире в первых веках н. э. В христианской религии евхаристией называют таинство пресуществления хлеба и вина.
[Закрыть] адепту подают хлеб и вино и трапезу эту называют евхаристией. Грешник, примиренный с Богом, начинает новую жизнь, достойнее той, какую он вел доселе.
Тут я прервал Агасфера, заметив ему, что мне казалось, будто евхаристия принадлежит исключительно христианской религии. Тогда Веласкес вступил в разговор и сказал:
– Прости меня, но слова вечного странника Агасфера всецело согласуются с тем, что я прочел в писаниях святого Юстина-мученика[219]219
Св. Юстин-мученик – ученый грек-теолог, который путем сопоставления христианского учения с языческими доказывал, что последние были делом рук дьявола.
[Закрыть], который прибавляет даже, что злые духи по злобе своей преждевременно ввели обряд, который предназначен был для того, чтобы сделаться исключительным достоянием христиан. Однако, сеньор Агасфер, благоволи продолжать свой рассказ.
Вечный странник Агасфер так продолжал свое повествование:
– В мистериях, – сказал Херемон, – есть еще один обряд, общий для всех. Когда какой-нибудь бог умирает, его погребают, плачут над ним несколько дней, после чего упомянутый бог, к превеликой всеобщей радости, воскресает из мертвых[220]220
…воскресает из мертвых. – Имеются в виду Озирис, Вакх-Дионис (воскрешенный Зевсом), Аттис, Адонис и др.
[Закрыть]. Некоторые считают, что символ этот обозначает солнце, но большинство убеждено, что речь идет о зернах, брошенных в землю.
– Вот и все, мой юный израелит, – прибавил жрец, – что я могу тебе сказать о наших догматах и обрядах. Ты видишь теперь, что мы вовсе не идолопоклонники, как в этом нас часто упрекали ваши пророки, но признаюсь тебе, что вскоре ни моя, ни твоя религия не будет достаточной; ее уже не хватит для общества. Бросив взор окрест, мы везде заметим какую-то тревогу и стремление к новизне.
В Палестине народ толпами выходит в пустыню, чтобы слушать нового пророка, который крестит водой из Иордани. Тут вновь можно увидеть терапевтов[221]221
Терапевты – в данном случае имеется в виду описанная философом-неоплатоником Филоном Александрийским (20 до н. э. – 50 н. э.) еврейская секта аскетов-отшельников.
[Закрыть], или магов-оздоровителей, которые к нашей вере примешивают веру персов. Светловолосый Аполлоний переходит из города в город и притворяется Пифагором; обманщики выдают себя за жрецов Изиды; забыто уже былое почитание богини, опустели ее храмы, и кадильницы перестали куриться на ее алтарях.
Когда вечный странник Агасфер закончил эту речь, он заметил, что мы приближаемся к месту ночлега, и вскоре исчез где-то в ущелье. Я отвел в сторону герцога Веласкеса и сказал ему:
– Позволь мне спросить тебя, что ты думаешь о предметах, о коих рассказывал вечный странник Агасфер. Я полагаю, что не следует нам слушать всего, ибо большая часть этих речей противоречит вере, которую мы исповедуем.
– Сеньор Альфонс, – возразил Веласкес, – набожность твоя делает тебе честь в глазах всякого мыслящего человека. Вера моя, как я смею полагать, является более просвещенной, чем твоя, хотя столь же пламенной и чистой. Лучшее доказательство этому – моя система, о которой я уже неоднократно упоминал и которая является всего лишь рядом постулатов о Божестве и его беспредельной и нескончаемой премудрости. Полагаю также, сеньор Альфонс, что то, что спокойно слушаю я, и ты можешь также слушать с чистой совестью.
Ответ Веласкеса совершенно меня успокоил, вечером же цыган, воспользовавшись свободным временем, так продолжал рассказывать о своих приключениях:
Продолжение истории цыганского вожака
Молодой Суарес, поведав мне о печальном своем приключении в парке Буэн-Ретиро, не смог бороться с охватывающим его сном. Я оставил его в покое, но следующей ночью, когда я вновь пришел бодрствовать у его постели, я просил его, чтобы он соблаговолил удовлетворить мое любопытство, рассказав о дальнейших событиях, что он и сделал в следующих словах:
Продолжение истории Лопеса Суареса
Я был переполнен любовью к Инес и, как ты можешь догадаться, негодовал на Бускероса. Тем не менее на следующий день вместе с супником явился несносный приставала. Утолив первый голод, он сказал:
– Я понимаю, сеньор дон Лопес, что ты в твоем возрасте не склонен вступить в брак. Ведь это нелепость, которую мы и так слишком часто совершаем. Однако мне показалось удивительным, что ты упрекаешь молодую девушку, ссылаясь на гневливый характер твоего прадеда Иньиго Суареса, который, избороздив множество морей, основал торговый дом в Кадисе. Твое счастье, дон Лопес, что я, вопреки всему этому, сумел как-то исправить положение.
– Сеньор дон Роке, – ответил я, – благоволи прибавить еще одну услугу к тем, которые ты мне оказал, не ходи нынче вечером в Буэн-Ретиро. Я убежден, что прекрасная Инес туда не придет, но если я ее застану, то, без сомнения, она не захочет сказать мне ни слова. Однако я должен сесть на ту самую скамью, на которой я вчера ее видел, оплакать там мои несчастья и вдоволь посетовать.
Дон Роке принял разгневанный вид и сказал:
– Сеньор дон Лопес, слова, с которыми ты ко мне обратился, носят характер чрезвычайно оскорбительный и могут навести меня на мысль, что самопожертвование мое не имело счастья прийтись тебе по вкусу. Правда, я мог бы поберечь свой труд и позволить тебе самому оплакивать твои несчастья. Но ведь прекрасная Инес может и прийти; если меня там не будет, кто же тогда исправит твои неловкости и промахи? Нет, сеньор дон Лопес, я слишком тебе предан, чтобы повиноваться тебе.
Дон Роке ушел сразу после обеда, а я переждал жару и отправился в сторону Буэн-Ретиро, но, впрочем, не преминул укрыться на некоторое время все в той же лавчонке. Вскоре показался Бускерос, который пошел искать меня в Буэн-Ретиро, но, не найдя меня там, вернулся и направился, как я полагал, на Прадо. Тогда я покинул мое укрытие и побрел в те самые места, в которых изведал уже столько наслаждений и огорчений. Сел на скамью и горько заплакал.
Вдруг я почувствовал, что кто-то коснулся моего плеча. Я подумал, что это Бускерос, и в гневе обернулся, но увидел Инес, сияющую ангельской улыбкой. Она села рядом со мной, приказала своей дуэнье удалиться и повела такую речь:
– Дорогой Суарес, я разгневалась вчера на тебя, ибо не понимала, почему ты говорил мне о твоем деде и твоем прадеде, но, расспросив кого следует, узнала, что уже почти целый век ваш дом не хочет иметь никаких отношений с нашим, и это по чрезвычайно пустым, как я полагаю, поводам.
Если, однако, с твоей стороны возникают препятствия, то и у меня их немало. Мой отец с давних пор уже предназначил меня другому и боится, чтобы я не совершила в будущем чего-нибудь, противоречащего его видам. Поэтому он не хочет, чтобы я часто выходила из дому, и запрещает мне бывать на Прадо и даже в театре. Но так как, однако, я должна иногда дышать свежим воздухом, он позволяет мне приезжать в этот сад с дуэньей, и это потому только, что сюда мало кто приходит, и поэтому он может быть совершенно спокоен за меня.
Будущий мой супруг – некий неаполитанский магнат, которого зовут герцог Санта-Маура. Мне кажется, что он жаждет только моего состояния, ради упрочения своего. Я всегда чувствовала непреодолимое отвращение к этому браку, и чувство это еще более возросло с того момента, как я познакомилась с моим будущим мужем. Отец мой – человек непреклонного характера, однако госпожа Авалос, его младшая сестра, имеет на него большое влияние. Любимая тетушка чрезвычайно привязана ко мне и к тому же терпеть не может неаполитанского герцога. Я говорила ей о тебе. Она жаждет с тобой познакомиться. Проводи меня к моему экипажу, а у ворот сада ты найдешь одного из слуг госпожи Авалос, который укажет тебе дорогу к ее дому.
Слова восхитительной Инес необыкновенно обрадовали меня, и тысячи волшебных упований овладели моею душой. Я проводил Инес к карете, после чего отправился в дом ее тетушки. Я имел счастье понравиться госпоже Авалос; я посещал ее с тех пор ежедневно в один и тот же час и всегда заставал у нее прекрасную ее племянницу.
Счастье мое длилось шесть дней. На седьмой я узнал о приезде герцога Санта-Мауры. Госпожа Авалос велела мне не терять отваги; ее служанка передала мне письмо следующего содержания:
Инес Моро к Лопесу Суаресу
Ненавистный человек, которому я предназначена в жены, прибыл в Мадрид, челядь его заполонила весь наш дом. Мне разрешено перейти в отдаленные покои; одно из моих окон выходит в переулок Августинцев. Это окно расположено не слишком высоко, и мы сможем поговорить несколько минут. Я должна сообщить о некоторых важных для нас делах. Приходи, как только настанет ночь.
Я получил это письмо в пятом часу дня; солнце заходило в девятом, и мне оставалось еще четыре часа, которые я не знал, как провести. Я решил отправиться в Буэн-Ретиро. Вид этих мест всегда погружал меня в сладостные мечтания, а в мечтаниях этих, сам не знаю, с каких пор, я проводил долгие часы. Я уже прошелся несколько раз по парку, как вдруг невдалеке заметил входящего Бускероса. Сперва я хотел вскарабкаться на стоящий поблизости развесистый дуб, но у меня не хватило сил, и я слез на землю, уселся на скамью и отважно стал поджидать своего недруга.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.