Текст книги "Рукопись, найденная в Сарагосе"

День шестьдесят четвертый

На следующий день я не преминул отправиться в рудник, где ревностно трудился, как самый заправский рудокоп. Вечером пошел к шейху и просил его, чтобы он соизволил продолжать свой рассказ, что он и сделал в таких словах:

Продолжение истории шейха Гомелесов

Я говорил тебе, что получил от отца письмо, из которого узнал, что волшебница моя – обыкновенная женщина. Я находился тогда в Гадамесе. Сид-Ахмет отправился со мной в Фесан, страну бо`льшую, чем Гадамес, но менее плодородную, где все обитатели чернокожие. Оттуда мы отправились в оазис Аммона, где должны были дожидаться вестей из Египта.

Люди, посланные нами, возвратились две недели спустя с восемью дромадерами. Поступь этих животных невозможно было выносить, однако нужно было терпеть это в течение восьми часов непрерывно. Когда мы останавливались, каждому дромадеру давали шарик из риса, камеди и кофе; мы отдыхали в течение четырех часов и затем вновь пустились в путь.

На третий день мы остановились в Бахр-бела-ма, или на Море без воды. Это – широкая песчаная долина, усеянная ракушками; мы не заметили никаких следов растений или животных. Вечером мы прибыли на берег озера, вода которого насыщена едким натром[319]319
  …едким натром… – В Ливийской пустыне, в 40 км к северу от Каира, находится несколько озер, сильно насыщенных натрием.


[Закрыть], являющимся своего рода солью. Там мы покинули наших проводников и дромадеров; ночью мы оставались одни – Сид-Ахмет и я. На рассвете к нам прибыло восемь рослых силачей, они посадили нас на носилки, чтобы перенести через озеро.

Они медленно шли гуськом, так как брод оказался очень узким. Соль осыпалась у них под ногами, которые были обвязаны кожами, чтобы предохранить их от ран и ссадин. Таким образом нас несли более двух часов.

Озеро выходило в долину, над коей высились две скалы белого гранита, а затем исчезло под гигантским сводом, созданным природою, но завершенным руками человеческими.

Тут проводники развели огонь и пронесли нас еще около ста шагов до своего рода пристани, где ожидала лодка. Проводники предложили нам легкий завтрак, сами же подкреплялись, потягивая и куря гашиш, то есть вытяжку из конопляного семени. Затем они разожгли смоляной факел, далеко озаряющий пространство вокруг, и прицепили этот факел к кормилу лодки. Мы сели в лодку, наши проводники превратились в гребцов и весь остаток дня плыли с нами по подземному каналу. К вечеру мы прибыли к бассейну, где канал разделялся на несколько рукавов. Сид-Ахмет сказал мне, что здесь начинается прославленный в древности лабиринт[320]320
  …прославленный в древности лабиринт… – По описанию, египетский лабиринт насчитывал 3000 помещений, из которых 1000 находилось под землей.


[Закрыть] Озимандии. Теперь сохранилась только подземная часть сооружения, соединяющаяся с пещерами Луксора и со всеми подземельями Фиваиды.

Лодку задержали у входа в одну из обитаемых пещер, кормчий пошел за едой для нас, после чего мы завернулись в наши хаики[321]321
  Хаик – верхняя одежда, употребляемая в Северной Африке: полоса ткани, спирально обвиваемая вокруг тела.


[Закрыть] и заснули в лодке.

На следующий день наши люди снова взялись за весла. Лодка наша плыла под обширными галереями, выложенными плоскими плитами необычайных размеров; некоторые из них сверху донизу были испещрены иероглифами.

Наконец мы прибыли в гавань и отправились в местный гарнизон. Командующий гарнизоном провел нас к своему начальнику, который представил нас шейху Друзов.

Шейх дружелюбно протянул мне руку и сказал:

– Молодой андалузец, братья наши из Кассар-Гомелеса лестно отзываются о тебе. Так пусть на челе твоем почиет благословение пророка.

Сид-Ахмета шейх знал, казалось, с давних пор. Был накрыт ужин, после чего вошли какие-то странно одетые люди и стали объясняться с шейхом на непонятном для меня языке. Они кипели от ярости и злобы, указывая на меня, как будто обвиняя меня в каком-то преступлении. Я бросил взгляд на товарища по путешествию, но тот куда-то исчез. Шейх впал в неудержимый гнев. Меня схватили, сковали мне кандалами руки и ноги и бросили в узилище.

Это была пещера, выдолбленная в скале, кое-где прерываемая соединяющимися друг с другом углублениями. Светильник озарял вход в мое подземелье; я заметил пару пронзительных и наводящих ужас глаз и под ними ужасную пасть, сверкающую чудовищными зубами. Крокодил вполз до половины в мою пещеру и как будто собирался поглотить меня. Я был скован, не мог двинуться, а потому произнес молитву и стал дожидаться смерти.

Однако крокодил этот тоже был прикован цепью – это было испытание, которому хотели подвергнуть мою отвагу. Друзы составляли тогда многочисленную секту на Востоке. Основание ее связывают с именем некоего фанатика, прозываемого Дарази[322]322
  Дарази. – Магомет ибн Исмаил эд Дарази во втором десятилетии XI в. провозгласил фатимидского калифа Хакима Биамриллаха (996–1020) божеством; после смерти Хакима Дарази скрылся в Сирии, где организовал секту хакимитов (друзов), которые верили, что Хаким не умер, а только исчез, чтобы появиться во время светопреставления.


[Закрыть], который на самом деле был всего лишь орудием в руках Хакима Биамриллаха, третьего халифа Фатимидов в Египте.

Властелин этот, известный своим безбожием, пытался непременно восстановить древние суеверия, входящие в ритуал культа Изиды. Он приказал считать себя воплощением божества и предавался отвратительнейшим распутствам, на которые давал соизволения также своим приверженцам. В ту эпоху не были еще вполне отменены древние мистерии и их совершали в подземельях лабиринта. Калиф велел посвятить себя в их тайну, но пал, не успев завершить безумных своих предприятий. Сторонники его, преследуемые и гонимые, укрылись в лабиринте.

Ныне они исповедуют чистейшую магометанскую веру, но приспособленную к секте Али, исповедание коей некогда приняли Фатимиды. Они взяли имя Друзов, дабы избежать ненавистного всем имени Хакимитов. Друзы из древних мистерий оставили только обычай подвергать испытаниям. Я присутствовал при некоторых и заметил средства физического воздействия, над которыми, несомненно, задумались бы первейшие европейские ученые; кроме того, мне кажется, что у Друзов существует несколько степеней посвящения в тайну, о которых я не имею ни малейшего понятия. Впрочем, я был тогда слишком юн, чтобы исследовать их. Весь год я провел в подземельях лабиринта, часто ездил в Каир, где останавливался у людей, соединенных с нами неким таинственным союзом.

Собственно говоря, мы странствовали единственно для того, чтобы познакомиться со скрытыми недругами господствовавшего тогда суннитского исповедания. Мы отправились в путь в Маскат, где имам[323]323
  Имам – у шиитов религиозный иерарх.


[Закрыть] явно высказался против суннитов. Прославленный этот священнослужитель принял нас весьма учтиво, он показал нам список арабских племен, приверженных ему, и заявил, что без труда может изгнать суннитов из Аравии. Однако учение его противоречило исповеданию Али, поэтому мы не могли действовать с ним заодно.

Оттуда мы поплыли в Бассору и через Шираз прибыли в государство Сафавидов[324]324
  Сафавиды – династия, царствовавшая в Персии с начала XVI в.


[Закрыть]. Тут и в самом деле мы всюду нашли исповедание Али господствующим, но персы предались роскоши, были поглощены внутренними распрями и раздорами и посему мало заботились о распространении ислама за пределами своей страны. Нам предложили посетить езидов, населяющих вершины Ливана. Езидами называли разного рода сектантов; эти, в частности, известны были еще под именем Мутавали. Из Багдада же мы направились путем, проходящим по пустыне, и прибыли в Тадмору, которую вы называете Пальмирой, откуда написали шейху езидов. Он прислал нам лошадей, верблюдов и вооруженный конвой.

Мы увидали все племя, собравшееся в пустыне неподалеку от Баальбека. Там мы испытали истинное наслаждение. Сто тысяч фанатиков, завывая, возглашали проклятия Омару[325]325
  Омар – Амр ибн эль Ас (ум. в 664) – арабский вождь, который был союзником Моавии в борьбе за захват калифской власти.


[Закрыть] и хвалы в честь Али. Совершались печальные церемонии, изображающие мучения и гибель Хуссейна[326]326
  Хуссейн. – Хассан, старший сын Али, был отравлен; младший, Хуссейн, после смерти Моавии направился в Ирак, чтобы с помощью своих сторонников захватить халифат. Он погиб в битве под Кербелой (680), и халифат остался в семье Омейядов.


[Закрыть], сына Али. Езиды ножами кромсали себе плечи и руки, некоторые, вдохновляемые восторгом и рвением, даже перерезали себе жилы и умирали, захлебываясь в собственной крови.

Мы пробыли у езидов дольше, чем предполагали, и получили наконец известия из Испании. Родители мои уже умерли, и шейх вознамерился усыновить меня.

После четырехлетних странствий я в конце концов благополучно вернулся в Испанию. Вскоре я узнал о вещах, в которые не были посвящены даже предводители семейств. Хотели, чтобы я сделался махди. Сперва я должен был объявиться в Ливане. Египетские Друзы высказались в мою пользу, Кайруан также перешел на мою сторону; во всяком случае, этот последний город я должен был избрать своей столицей. Перенеся туда сокровища Кассар-Гомелеса, я мог бы вскоре стать могущественнейшим властелином на земле.

Все это было неплохо придумано, но, во-первых, я был еще слишком молод, во-вторых, не имел никакого понятия о войне. Поэтому было решено, что я, не мешкая, отправлюсь в оттоманское войско, которое тогда вело бои с немцами[327]327
  …вело бои с немцами. – В 1715 г. Турция начала войну с Венецией, а годом позже выступила против Австрии. Потерпев несколько поражений, Турция заключила в 1718 г. мирный договор, уступив Австрии часть Сербии с Белградом.


[Закрыть]. Обладая миролюбивым характером, я хотел воспротивиться этим намерениям, но нужно было повиноваться. Меня снарядили, как пристало знатному воителю, я отправился в Стамбул и присоединился к свите визиря. Некий немецкий военачальник, по имени Евгений[328]328
  Евгений (Ойген) Савойский (1663–1736) – австрийский фельдмаршал, прославившийся в войнах с Блистательной Портой. В 1716 г. разгромил турецкие войска в Венгрии, а в 1717 г. занял Белград.


[Закрыть], разбил нас наголову и вынудил визиря отступить за Туну, или Дунай. Затем мы хотели вновь начать наступательную войну и перейти в Семиградье. Мы двинулись вперед вдоль Прута, когда венгры с тыла напали на нас, отрезали от рубежей страны и разбили наголову. Я получил две пули в грудь, и меня бросили на поле брани, сочтя погибшим.

Татары-кочевники подняли меня, перевязали мои раны и питали меня одним только несколько скисшим кобыльим молоком. Напиток этот, смело могу сказать, спас мне жизнь. Однако в течение года я был настолько слаб, что не мог бы оседлать коня, и, когда орда снималась со стойбища, меня укладывали на повозку с несколькими старухами, которые ухаживали за мной.

Разум мой, так же как и тело, испытывал упадок сил, и я не мог ни слова выучить по-татарски. Прошло два года, прежде чем я встретил муллу, знающего арабский язык. Я сказал ему, что я мавр из Андалузии и что я умоляю, чтобы мне было дозволено вернуться в отечество. Мулла поговорил обо мне с ханом, который дал мне денег на дорогу.

Наконец я добрался до наших пещер, где уже с давних пор меня считали погибшим. Прибытие мое вызвало всеобщую радость. Один только шейх не радовался, видя меня таким слабым, с подорванным здоровьем. Теперь меньше, чем когда-либо, я был способен сделаться махди. Однако от нас был отправлен посол в Кайруан, дабы исследовать тамошнее состояние умов, ибо хотели начать как можно скорее.

Посол возвратился шесть недель спустя. Все окружили его с чрезвычайным любопытством, как вдруг, не закончив рассказа, он упал без чувств. Ему оказали помощь, он пришел в сознание, хотел говорить, но не мог собраться с мыслями. Поняли только, что в Кайруане свирепствует моровое поветрие. Его хотели удалить, но было уже слишком поздно: сородичи мои прикасались к путешественнику, переносили его вещи, и сразу все обитатели пещер стали жертвами ужасного бедствия.

Это было в субботу. В следующую пятницу, когда мавры из долин сошлись на молитву и принесли для нас пищу, они нашли только трупы, среди которых ползал я, с большим наростом на левой стороне груди. Однако я избежал смерти.

Не боясь уже заразы, я взялся хоронить умерших. Раздевая трупы шести предводителей семейств, я нашел шесть пергаментных лент, сложил их вместе и открыл тайну неисчерпаемых копей. Шейх перед смертью открыл водопровод и затопил рудники, я же спустил воду и некоторое время любовался зрелищем своих богатств, не смея прикоснуться к ним. Жизнь моя было жестокой и бурной, мне был нужен отдых, и сан махди не обладал в моих глазах ни малейшей привлекательностью.

Кроме того, для меня оставалось тайной, каким образом можно было бы прийти к соглашению с Африкой. Магометане, обитающие в долине, решили с тех пор молиться у себя; итак, я был один во всем подземелье. Я вновь затопил копи, забрал сокровища, найденные в пещере, тщательно промыл их в уксусе и отправился в Мадрид под видом магометанского торговца драгоценностями родом из Туниса.

Впервые в жизни увидел я христианский город; меня поразила свобода женщин, и я возмущен был легкомыслием мужчин. С тоской вздыхал я, мечтая переселиться в какой-либо магометанский город. Я хотел уехать в Стамбул, жить там в роскошном забвении и время от времени возвращаться в пещеры, когда это будет необходимо для возобновления моих денежных средств.

Таковы были мои намерения. Я полагал, что никто обо мне не ведает, но заблуждался. Чтобы лучше сойти за торговца, я отправлялся в общественные аллеи и выкладывал там все свои сокровища. Я установил на них постоянную цену и никогда не торговался. Этим я, вовсе о том не думая, вызвал к себе всеобщее уважение и обеспечил себе выгоды, о которых отнюдь не хлопотал. А между тем, куда бы я ни пошел, на Прадо, или в Буэн-Ретиро, или же в какое-либо иное публичное место, повсюду за мной следил какой-то человек, быстрые и проницательные глаза которого, казалось, читали в моей душе.

Человек этот непрестанно глядел на меня, и взоры его повергали меня в несказанную тревогу.

Тут шейх погрузился в раздумье, как бы припоминая испытанное им впечатление, но в этот миг нам дали знать, что ужин уже на столе, и поэтому он отложил продолжение рассказа на следующий день.

День шестьдесят пятый

Я спустился в копи и вновь принялся за дело. Добыл уже немалое количество великолепнейшего золота; вечером, в награду за мое прилежание, почтенный шейх так благоволил продолжать свой рассказ:

Продолжение истории шейха Гомелесов

Я говорил тебе, что в Мадриде, куда бы я ни пошел, какой-то незнакомец постоянно следил за мной: он не сводил с меня глаз и этим вверг меня в неизъяснимую тревогу. Однажды вечером я решился наконец обратиться к нему.

– Что тебе от меня надо? – сказал я ему. – Хочешь ли ты меня поглотить своим взором? Что ты хочешь сделать со мной?

– Ничего, – отвечал незнакомец. – Я только хочу тебя убить, если ты выдашь тайну Гомелесов.

Эти несколько слов объяснили мне мое положение. Я понял, что должен забыть покой, и мрачная тревога, неотвязная подруга любых сокровищ, овладела моей душою.

Было уже довольно поздно. Незнакомец пригласил меня к себе, велел подать ужин, потом тщательно запер двери и, упав передо мной на колени, молвил:

– Властелин пещеры, я твой вассал, прими мое уважение; но, если ты изменишь долгу своему, я убью тебя, как Биллах Гомелес убил некогда Сефи.

Я попросил моего необыкновенного вассала, чтобы он соизволил подняться, сесть и рассказать, кто он такой. Незнакомец, повинуясь моим желаниям, начал такими словами:

История рода Узеда

Род наш – один из древнейших на свете, но так как мы не любим кичиться нашим происхождением, то ограничиваемся тем, что выводим наше начало от Авишуя, сына Финесса[329]329
  Авишуя, сын Финесса. – Первые представители рода Узедов от Аарона до Иозедекии повторяют в общем перечень потомков Аарона.


[Закрыть], внука Елеазара и правнука Аарона, который был братом Моисея и первосвященником Израиля. Авишуй был отцом Буккия, дедом Озии, прадедом Зерахии, прапрадедом Мераиофа, который был отцом Амарии, дедом Ахимааза, прадедом Азарии и прапрадедом Азарии-второго.

Азария был первосвященником прославленного Храма Соломонова[330]330
  …прославленного Храма Соломонова… – Храм Соломона, описанный в Третьей Книге Царств, был сооружен в X в. до н. э., разрушен Навуходоносором в VI в. до н. э., а после восстановления совершенно разрушен римским императором (тогда он был наследником престола) Титом в 70 г. н. э.


[Закрыть] и оставил после себя записки, которые несколько его потомков продолжали вести после его кончины. Соломон, столько сделавший ради чести Адоная, опозорил под конец свою старость, позволяя своим женам публично поклоняться идолам[331]331
  …публично поклоняться идолам. – «Во время старости Соломона жены его склонили сердце его к иным богам…» (3 Цар., 11:4).


[Закрыть]. Азария хотел сперва обличить это преступное безбожие, но поразмыслил и уразумел, что монархи в старости должны все же относиться с известной снисходительностью к своим женам. Поэтому он начал смотреть сквозь пальцы на злоупотребления, которым не мог воспрепятствовать, и умер первосвященником.

Азария был отцом Амарии-второго, дедом Садока, прадедом Ахитува, прапрадедом Селлума, который был отцом Хелкии, дедом Азарии-третьего, прадедом Сераии и прапрадедом Иоседека, пошедшего в вавилонское пленение.

У Иоседека был младший брат по имени Овадий, от которого мы, собственно, происходим. Тому не было еще и пятнадцати лет, когда его отдали в свиту слуг царя и сменили ему имя на Сабдек. Были там и другие юные евреи, которым также сменили имена. Четверо из них[332]332
  Четверо из них… – В Книге пророка Даниила четверо юношей из княжеских еврейских родов воздерживались, в соответствии с предписаниями своей религии, от вкушения свинины и ограничивали себя овощами, но, несмотря на это, не похудели (Дан, 1: 6–16).


[Закрыть] не хотели есть из царской кухни из-за нечистого мяса, которое на ней приготовлялось, поэтому они питались кореньями и водой и тем не менее, однако, отличались тучностью. Сабдек сам съедал предназначенные для них блюда, но, несмотря на это, все больше худел.

Навуходоносор[333]333
  Навуходоносор II Великий – вавилонский царь (ок. 605–562 до н. э.). В 587 г. покорил царство Иудейское, разрушил Иерусалим, а евреев увел в рабство («плен вавилонский»).


[Закрыть] был великим монархом, но, быть может, чрезмерно ублажающим свою гордыню. Он увидел как-то в Египте колоссы[334]334
  Колоссы – две скульптуры, обе представляющие сидящего фараона Аменофиса III перед его храмом в Фивах.


[Закрыть] в шестьдесят футов высоты и повелел, чтобы было сооружено его изваяние такой же величины[335]335
  …его изваяние такой же величины… – Книга пророка Даниила, 3: 1.


[Закрыть], чтобы эту фигуру позолотили, и приказал всем падать перед ней на колени. Молодые евреи, которые не хотели есть нечистое мясо, отказались также отбивать поклоны. Сабдек, невзирая на это, ревностно отвешивал поклоны и, более того, в собственноручных записках наказал своим потомкам, чтобы они всегда преклоняли колени перед царями, их статуями, фаворитами, любовницами и даже перед их комнатными собачками.

Овадий, или Сабдек, был отцом Салатиэля, жившего во времена Ксеркса[336]336
  Ксеркс (в Ветхом Завете – Агашферош, Агасферус, Асферус) – персидский царь (485–465 до н. э.), сын и преемник Дария I, потерпевший в 480 г. поражение в войне с Грецией («Греко-персидские войны»).


[Закрыть], которого вы должны называть Широэсом, евреи же называли Агасфером. У этого персидского царя был брат Аман[337]337
  Аман. – Фавориту Ксеркса Аману поклонялись все придворные, кроме Мардохея; оскорбленный этим, он получил от Ксеркса разрешение истребить всех евреев. Однако приказы Амана отменили благодаря вмешательству Эсфири, сестры Мардохея и супруги Ксеркса. Сам Аман попал в немилость и был повешен.


[Закрыть], человек на диво горделивый и надменный. Аман объявил, что тот, кто не захочет отбивать ему поклонов, будет повешен: Салатиэль первый падал перед ним лицом во прах; когда же Амана повесили, Салатиэль первый преклонил колени пред Мардохеем.

Салатиэль был отцом Малакиэля и дедом Зафеда, который обитал в Иерусалиме в ту пору, когда Неемия[338]338
  Неемия – наместник Иудеи в середине V в. до н. э., предполагаемый автор книги Ветхого Завета, названной его именем.


[Закрыть] был правителем города. Еврейские женщины и девушки были не слишком хороши собой, мужчины отдавали предпочтение моавитянкам и аздотянкам[339]339
  …моавитянкам и аздотянкам… – Еврейские религиозные предписания запрещали вступать в брак с представителями племени Моав, Азотос (Ашдот) и Аммон, ибо племена эти поклонялись своим божествам и не признавали Иеговы.


[Закрыть], Зафед взял в жены двух аздотянок. Неемия проклял его, вытолкал его кулаками и, как даже сам этот святой человек[340]340
  …сам этот святой человек… – В Книге Неемии (13:25) сказано: «Я сделал за это выговор, и проклинал их, и некоторых из мужей бил, рвал у них волоса…»


[Закрыть] говорит в своей истории, вырвал у него клок волос из бороды. Однако Зафед в записках своих велит своим потомкам, чтобы они отнюдь не обращали внимания на пересуды евреев, когда им, оным потомкам, нравятся какие-нибудь иные женщины.

Зафед был отцом Наасона, дедом Элфада, прадедом Зоровита, который был отцом Элухана и дедом Узавита. Этот последний жил во времена, когда евреи начали восставать против Маккавеев. Узавит от природы был противником войны, поэтому он забрал все, что имел, и укрылся в Казиате, испанском городе, населенном тогда карфагенянами.

Узавит был отцом Ионафана и дедом Каламиля, который, узнав, что в стране все спокойно, возвратился в Иерусалим, однако сохранил свой дом в Казиате и другие имения, которые приобрел некогда в окрестностях этого города. Ты припоминаешь, что во времена вавилонского пленения род наш распался на две ветви. Иоседек, глава старшей линии, был честным и набожным иудеем, и все его потомки также пошли по его стопам. Я не понимаю, почему между этими двумя линиями возникла такая яростная вражда, вспыхнула такая взаимная ненависть, но старшая линия вынуждена была перебраться в Египет и там посвятила себя служению Богу Израилеву, во храме, воздвигнутом Иниасом. Линия эта угасла или, вернее, остановилась в особе Агасфера, известного под прозвищем Вечного жида.

Каламиль был отцом Элифа, дедом Элиазиба и прадедом Эфраима, во времена которого цезарю Калигуле вздумалось водрузить свое изваяние в иерусалимском храме.

Собрался весь синедрион; Эфраим, который также принадлежал к его составу, утверждал, что во храме следует водрузить не только изваяние цезаря, но заодно уж и изваяние его коня, который к тому же ведь и так уже был консулом; однако Иерусалим восстал против проконсула Петрония, и цезарь отказался от своих намерений.

Эфраим был отцом Небайота, при котором Иерусалим восстал против Веспасиана[341]341
  Веспасиан Тит Флавий (9–79) – был римским императором в 69–79 гг. В 66 г. возглавил римские легионы в Еврейской войне. Его сын и преемник Тит в 70 г. разрушил Иерусалим.


[Закрыть], Небайот не ожидал дальнейшего развития событий и перебрался в Испанию, где, как я уже говорил, у нас было значительное состояние. Небайот был отцом Юсуба, дедом Симрана и прадедом Рефайи, который был отцом Еэмии, а этот последний стал придворным звездочетом Гундерика [342]342
  Гундерик. – Германское племя вандалов под командованием Гундерика пересекло в 409 г. Пиренеи и осело в Испании. Гундерик скончался в 427 г., а через два года вандалы, имя которых, как известно, стало нарицательным, под командованием его брата и преемника Гензериха направились в Африку.


[Закрыть], короля вандалов.

Еэмия был отцом Эсбана, дедом Уза и прадедом Еримота, который был отцом Аматота и дедом Альмета. Во времена этого последнего Юсуф бен Тахер вторгся в Испанию, желая завоевать страну и обратить ее народ в мусульманство. Альмет предстал перед вождем мавританским, прося, чтобы он дозволил ему, Альмету, перейти в веру пророка.

– Ты, конечно, знаешь, мой друг, – ответствовал ему вождь, – что в дни Страшного суда все евреи будут превращены в ослов и станут перевозить правоверных в рай; если же ты перейдешь в нашу веру, нам когда-нибудь может не хватить вьючных животных.

Отповедь эта была не слишком учтива. Альмет, однако, радовался приему, который оказал ему Масуд, брат Юсуфа. Масуд удерживал его при себе и время от времени отправлял с различными поручениями в Африку и Египет.

Альмет был отцом Суфи, дедом Гуни и прадедом Ессера, который был отцом Шаллума, первого сарафа или, иными словами, казначея при дворе махди. Шаллум поселился в Кайруане и произвел на свет сыновей – Махира и Махаба. Первый остался в Кайруане, другой же прибыл в Испанию, поступил на службу к Кассар-Гомелесам и поддерживал связь между ними и Египтом и вообще Африкой.

Махаб был отцом Иофелета, дедом Малкиеля, прадедом Бехреза и прапрадедом Дехода, который был отцом Сахамера, дедом Суаха, прадедом Ахия, прапрадедом Бера, который имел сына Абдона. Абдон, видя, что мавры изгнаны из всей Испании, за два года до завоевания Гранады перешел в христианскую веру. Король Фердинанд был его крестным. Несмотря на это, Абдон, оставаясь на слубже у Гомелесов, в старости отрекся от назарейского пророка и вернулся к вере предков.

Абдон был отцом Махриталя и дедом Азаэля, из-за которого Биллах, последний законодатель жителей пещер, умертвил дрогнувшего Сефи.

Однажды шейх Биллах велел призвать Азаэля и обратился к нему с такими словами:

– Ты знаешь, что я убил Сефи, пророк предопределил ему сию смерть, желая возвратить халифат семейству Али. Я создал сообщество, состоящее из четырех семейств: Езидов на Ливане, Халилов в Египте и Бен Азаров в Африке. Предводители трех вышеупомянутых семейств клянутся за себя и своих потомков, что поочередно каждые три года будут присылать в наши пещеры человека отважного, мудрого, знающего свет, проницательного и даже хитрого. Обязанностью его будет смотреть, все ли в пещерах наших находится в должном порядке, в случае же измены предписаниям он будет иметь право убить шейха и шестерых предводителей семейств – одним словом, всех, которые оказались бы виновными. В награду за свою службу он получит семьдесят тысяч кусков чистого золота, или, считая по-вашему, сто тысяч цехинов.

– Могущественный шейх, – ответил Азаэль, – ты упомянул только три семьи: которая же будет четвертой?

– Твоя, – сказал Биллах, – и ты будешь получать за это ежегодно тридцать тысяч кусков чистого золота, но должен будешь, однако, взять на себя поддержание связей, писание писем и даже войти в число правителей пещеры. Если ты в чем бы то ни было сойдешь с пути истинного, одно из трех семейств будет обязано тотчас же тебя убить.

Азаэль хотел было поразмыслить, но корыстолюбие одержало верх в его душе, и он обязался за себя и за своих потомков. Азаэль был отцом Герсома. Три семейства, посвященные в тайну, каждые три года получали по семьдесят тысяч кусков чистого золота. Герсом был отцом Мамуна, то есть моим. Верный обязательствам моего деда, я ревностно служил владыкам пещеры и даже со времен морового поветрия из моих собственных денежных средств выплатил Бен Азарам причитающиеся им семьдесят тысяч кусков золота. Теперь я прихожу бить тебе челом и принести тебе уверения в неизменной моей верности.

– Мамун, – сказал я, – сжалься надо мною! У меня и так уже в груди две пули, и я вовсе не гожусь ни в шейхи, ни в махди.

– Что касается махди, – ответил Мамун, – будь спокоен, никто об этом не думает; однако ты не можешь отказаться от принятия звания и обязанностей шейха, ежели не хочешь, чтобы через три недели ты и твоя дочь были умерщвлены родом Халилов.

– Моя дочь? – воскликнул я в изумлении.

– Вот именно, – сказал Мамун, – та самая, которую родила тебе колдунья.

Подали ужин, и шейх прервал свой рассказ.