Текст книги "Хамиты и симиты. Двуполярный мир. Том 3. Трансформация"

Следующий нестандартный «век» длиной в 123 года, как мы считаем, связан с историей Вейи: -384 – 123 = -507; в -507 г. из Вейи был изгнан последний ставленник Тарквинии – лукомон Луций Торквиний Гордый; Вейи стал республикой.

Далее события этрусской истории туманятся для гаруспиков, продолжительность века устанавливается равной 100 годам: -607 г. – возможно, колонизация Лация и основание Вейи; -707 г. – с чем связан не ясно, возможно, с колонизацией Кампании и основанием Капуи; -807 г. (он же -1207 г. с учетом 400-летнего хронологического пузыря (см. выше) – падение Трои, высадка троянцев на этрусских берегах; -907 (он же -1307) г. – возможное появление этрусков в Италии.

Итого: 11 дат, 10 «веков», общей продолжительностью 880 лет: -907 / -807 / -707/ -607 / -507 / – 384 / -265 / -207 / -146 / -88 / -27.

И последнее: почему столица Римской империи была построена именно на берегах Тибра, в Семихолмии? Многие специалисты категорически отрицают рациональность такого выбора: город стоит не на берегу моря, но это – полбеды. В устье Тибра или поблизости нет подходящей бухты для сооружения крупного порта; таким образом морские сообщения и торговля Рима с его обширной державой и миром весьма затруднены. Но если бы подобный порт и существовал, то он мало бы что добавил к процветанию Рима.

Дело в том, что, основные тогдашние центры цивилизации (а значит, и торговли) находились восточнее Италии, а Рим стоял на её западном побережьи. Чтобы судну, стартовавшему из Рима, устремиться в Грецию, Египет, Финикию, в Индию, наконец, надо было обогнуть Апеннинский полуостров, пройти Мессинский пролив, или, что хуже, Тунисский, обогнув ещё и Сицилию. Нужно ли говорить что римляне не всегда даже контролировали эти пути. Вот и приходилось им строить разорительные для экономики «стратегические» дороги типа Via Appiia и Via Flominia с целью вырвавшись из болот Лация и, перевалив через Апеннины, выйти-таки к восточным портам Италии.

А что на земле? Может там по замечательным римским дорогам можно было эффективно осуществлять курьерскую связь, перебрасывать легионы в бунтующие провинции, доставлять в Рим подати и всё необходимое для его каждодневного бытия? Может, но через север Италии, куда из Рима вела… единственная дорога: Via Emilia – Via Flominia! (Аргументировать подобным образом можно долго, но читателю достаточно одного взгляда на карту, чтобы убедиться в крайне невыгодном расположении Рима в тогдашней Ойкумене.)

По всеобщему мнению столицу империи следовало располагать если не в крупном портовом городе, то в одном из городов севера Италии; и такие попытки делались. В последний раз – императором Диоклетианом в 284 г., когда он в ходе своих реформ удалился в Византий (Никомедию), второй же август – Максимиан – Риму предпочёл Медиолан (совр. Милан), крупнейший промышленный, научный и культурный центр Италии и сегодня.

Рискнём здесь высказать предположение, что при выборе места столицы империи верх взяли не практические, а символические соображения. Вспомним Древний Египет, где великое противостояние хамитов и симитов впервые перешло в горячую стадию – в Первую (Египетскую) симито-хамитскую войну [П3; разд. 3.1.4]. Война была долгой и кровавой, победили симиты, но победа была неполной: Дельту по-прежнему контролировали хамиты. И тогда победители-симиты построили новую столицу Египта – Мемфис – разделившую миры симитов и хамитов: симиты – к югу от Мемфиса, хамиты – к северу.

Нечто аналогичное случилось, возможно, и с римлянами. Направляемые потомками филистийцев и дорян, основателей Византия, они сумели одолеть как старых противников – хамитов (финикийцев, этрусков, пеласгов), так и новых – индоевропейцев (македонцев, греков и др.). Хамиты ушли в Западное Средиземноморье, на атлантическое побережье Европы и Северо-Западной Африки; они мимикрировали, но никуда не делись с планеты Земля. И не успокоились, а значит вся борьба была ещё впереди. Но победа была великой и, вспомнив египетскую историю (симитские жрецы напомнили), римляне решили размежеваться с хамитами, поставив свою столицу в центре Средиземноморья и Западной Италии, указав новое место хамитам для расселения: ЗАПАДНЕЕ РИМА (точнее, западнее Италии с прилегающими островами). К тому же Рим решили выстроить на руинах Вейи – одного из главных оплотов этрусско-хамитского сопротивления империи.

До Пунических войн латинский Рим якобы существовал уже 535 лет, но не имел ни писателей, ни литературы, ни историков, ни историографии… Но вот пришла война – пришли и историки. Значит ли это, что и война и историки пришли в Италию извне, не из Рима-на-Тибре, а оттуда, где историография вообще и военная историография в частности, уже существовали? Да, это очевидно.

«Пиктор (254—216 гг. до н.э., первый римский историк – авт.) написал историю Рима на греческом, а не на латыни. Этот выбор написания о войне на греческом языке возник якобы из-за необходимости обратиться к грекам и противостоять другому автору, Тимею (345—260 гг. до н.э.), который также написал историю Рима до Второй Пунической войны (ошибка – до Первой Пунической войны; до Второй Тимей не дожил – авт.) … Пиктор писал по-гречески, используя датировки Олимпиад и эллинистический стиль (видимо, он, как и Тимей, был греком – авт.) … После того, как Пиктор написал, многие другие авторы последовали его примеру… Гай Ацилий, Авл Постумий Альбин и Катон Старший. Катон (234—149 гг. до н.э. – авт.) считается первым историком, написавшим по-латыни» [W: Roman Historiography].

О первом римском историке, писавшим на латыни: «Его… бессвязный труд о сельском хозяйстве, земледелии, ритуалах и рецептах является старейшим из дошедших до нас произведений, написанных на латинском языке. Известен же он тем, что „произнёс несколько яростных речей, которые часто заканчивал словами „Carthago delenda est!“ или „Карфаген должен быть разрушен!“ (мог связать, когда хотел – авт.)“ [W: Cato the Elder]. Что же касается собственно римской истории, то Катон написал „Начала“, где на псевдоисторическом фоне, не называя имён чиновников и полководцев, изложил свои политические взгляды. Впрочем, „Начала“ дошли до наших дней лишь в небольших отрывках, но и они обычно сохранились в виде пересказа» [В: Марк Порций Катон Старший].

Напомним, что протолатынь занесли на полуостров 3,4—3.3 тлн протолатиняне – потомки фессалийских эолян, носителей эолийского диалекта греческого языка (разд. 5.2.2, 6.3.3). Здесь, в Лации и окрестностях, язык существовал и неспешно развивался примерно тысячу лет, пока на него не решили перейти этруски в ходе своей трансформации. Видимо, качество латыни при жизни Катона оставляло желать лучшего; алфавит только появился (считается, что «в 4—3 вв. до н.э. сложился собственно латинский алфавит» [6.143], а «классический латинский алфавит окончательно сложился около I в. до н.э. (при этрусках – авт.)» [В: Латиница]). Грамматики не было и потому тексты Катона вполне могли выглядеть как «бессвязные». Были ещё греки, писавшие о Риме, и достаточно известные, например, Полибий (ок. -200 – ок. -120 гг.), Дионисий Галикарнасский (-60 – 7 гг.). Полибий прожил в Риме более 40 лет, Дионисий – 36, оба старательно изучали латынь, но писать предпочитали по-гречески. Видимо, чтобы не походить на Катона.

Откуда взялись грекоязычные римские историки? Из обоза пришедшей в Италию римской армии, что случилось не ранее начала Пунических войн, т.е. в III—II вв. до н.э.. Это были греки, жившие в Риме-на-Босфоре и в других греческих городах, в частности, в городах Великой Греции (например, Диодор Сицилийский (90—30 гг. до н.э.). О чём они могли писать? Естественно, о войнах римлян с пунами, затем с этрусками и италиками, македонцами и греками. И этот материал отражал исторические реалии, вот только римляне, их герои, были не с берегов Тибра, а с берегов Босфора. Полибий считается самым объективным источником о Первой войне, но разве говорит он, что римляне притопали на Сицилию из Лация? Напротив, у Полибия можно найти пассажи, намекающие на удалённость римской метрополии от театра боевых действий. И это, мы уверены, после тщательных поздних зачисткок текстов Полибия.

Но вот Дионисий трудился уже на заказ: требовалось указать «откуда есть пошёл» благородный римский корень. Дионисию повезло: поскольку никого благороднее эллинов он помыслить не мог, а всех пеласгов считал эллинами, то с большой степенью достоверности он описал освоение эгейскими пеласгами Италии (разд. 5.2.2, 6.3.3).

Повторим здесь то, о чём с другими целями мы рассказали в разделе 6.2.9:

«Особняком стоит фигура Тита Ливия („Хорошего Ливийца“; 59 г. до н.э. – 17 г.), который написал историю, известную как „Ab urbe condita“ („От основания города“), охватывающую всю историю Рима от его мифического происхождения до его (Ливия – авт.) собственного времени, в 142 книгах. Из них до наших дней сохранились только книги 1—10 и 21—45, охватывающие годы от основания до 293 и 220—167 гг. до н.э. … Во времена Римской империи Ливий стал стандартным изложением ранней римской истории, поэтому большинство более поздних историй в конечном счёте заимствованы из него и не имеют самостоятельной ценности» [W: Roman Expention in Italy].

Ливий не стремился к оригинальности: раннюю историю он излагал по Дионисию Галикарнасскому, Первую Пуническою войну – по Полибию, Вторую написал сам или скомпилировал из источников, которые забыл указать. Сильной стороной Ливия был язык, классическая латынь, которая так и не вошла в широкое употребление в Риме, а также стиль изложения и подачи материала. В этом он напоминал известного оратора, у которого, «что ни слово, то „цицерон“ с языка слетал» [В: Тит Ливий].

Достоверность Ливия сомнительна. Ряд исследователей считают, что его пером скрипел ПОДЖО БРАЧЧОЛИНИ (1380—1459 гг.), известный флорентиец, антиквар, полиглот, блестящий писатель и стилист, легко подделывавший любые античные тексты и продававший их издателям и частным коллекционерам за баснословные суммы [В: Браччолини, Поджо]. Считается практически установленным, что труды известного историка ПУБЛИЯ КОРНЕЛИЯ ТАЦИТА (55—120 гг.), были «обретены» Поджи для человечества при весьма подозрительных обстоятельствах и им же введены в оборот» [6.124].

(Поджо не только подделывал чужие, но и пописывал свои исторические опусы. «… любопытна апологетическая характеристика Ланфана (1661—1728) Поджо как историка: „Нельзя, когда его читаешь, не узнать в нём Тита Ливия, Саллюстия, и лучших историков римских“. Лучше не скажешь!» [6.124]).

Но вернёмся к Титу Ливию. Он либо творчил под псевдонимом Поджо Браччолини в 14—15 вв. и тогда понятен его лёгкий стиль; либо был одним из тех, кому было поручено апробировать фактически новый язык на сочинениях типа «История Рима». Что за язык – существенно улучшенная латынь с доработанным алфавитом и грамматикой (её повторное «открытие» или просто публикацию осуществит Лоренцо Валла лишь в 1471 г., когда латиняне исчезнут [6.144]). Нам он известен как классическая латынь, существовавшая недолго, в пределах I в. до н.э. – 1 в., и имевшая все признаки искусственного «кабинетного языка»; на ней написано небольшое число произведений, составляющие гордость римской литературы, порой блистательных, но в целом эпигонских: «Энеида» Вергилия, «Оды» Горация, «Метаморфозы» Овидия и др., а также сочинения «наших» авторов: Ливия, Тацита, Светония, Плиния Младшего (см. разд. 6.2.9.2).

Мы выбираем вторую версию. Но кто такие «те», одним из которых был Хороший Ливиец? В разделе 5.3.4.4 утверждается:

«… по нашему мнению самыми искусными лингвистами древности были финикийцы. Видимо, хамитские жрецы располагали и всеми силами развивали некую структуру, которую бы сейчас назвали лингвистической лабораторией, где тысячелетиями накапливались знания о языках, разрабатывались технологии их совершенствования и, главное, создания письменности. На счету лаборатории знаменитый лингва франка – аккадский язык, письмо для другого лингва франка – арамейского языка, минойский язык, письменность для пеласгийского, микенского, греческого и др. языков».

Так что, по нашему мнению, в создании классической латыни принимали участие хамитские жрецы с этрусками. Взяв за основу язык латинян из Лация (сегодня его называют АРХАИЧЕСКОЙ ЛАТЫНЬЮ или ЛЫТЫНЬЮ ДРЕВНИХ [В: Старая латынь]), они попытались «выработать средство общения для многих разноязыких народов (как для уже вошедших в состав империи, так и для тех, которым предстоит войти в будущем), попыткой, которая так и не увенчалась успехом, если не считать фармацевтов и юристов… Латынь – своеобразное эсперанто (того времени – авт.)» [6.145].

Иными словами, была обозначена попытка создания совершенного лингва франка, достойного создаваемой всемирной империи, АККАДИТА НОВОЙ ЭРЫ. И вот здесь как псевдоним «Хороший Ливиец», так и возможность интерпретации «ROMA» – «AMOR» и многое другое, представляется нам знаковым, отражающим участие потомков сирийских амореев-либу, выходцев из Ливии в этих процессах. Этруски?

Но зачем они делали это? ТАКОВОЙ БЫЛА НОВАЯ СТРАТЕГИЯ ХАМИТОВ В ИХ ПРОТИВОСТОЯНИИ С СИМИТАМИ ПОСЛЕ ПОРАЖЕНИЯ В ПУНИЧЕСКИХ ВОЙНАХ. Однако, обо всём по порядку.

Выше была изложена наша реконструкция истории Италии вплоть до Второй Пунической войны. Однако, некоторые вопросы нуждаются в уточнении. Напомним, что Первая война потребовала колоссального напряжения всех сил и ресурсов обеих сторон; но по её итогам выводы были сделаны разные. Так римляне, с верховными симитскими жрецами утвердились в ожидаемом успехе проводимого ими курса на завоевание мирового господства; более пессимистическими были прогнозы в стане хамитов. Последние поняли, что им не одолеть симитов военной силой; требовалась НОВАЯ СТРАТЕГИЯ. И она появилась.

Хамиты понимали, что римляне с Босфора хоть и говорили по-гречески, греками по сути не являлись. Отдавали себе отчёт в этом и сами римляне с греками [6.146]:

«… для римлян высшими ценностями были «мужество, служение родному городу, отечеству, преклонение перед традицией, т.е. всё то, что было тогда для греков вчерашним днём. Такой сторонний наблюдатель, как Иосиф Флавий… констатирует, что они (греки – авт.) не признают авторитетов, не считаются с заветами предков и не уважают традиций (Contra Ap. 3—4). Такие жизненные установки должны были вызвать недоумение и возмущение римлян. Цицерон, выражая традиционно римский взгляд, пишет: «Мудрому свойственно сохранять и соблюдать установления предков и священные обряды» (De div. II.148). Греческий космополитизм, отразившийся в поговорке «Где хорошо – там и родина», не может быть понятен квириту (римскому гражданину – авт.), для которого «Что может быть отрадней, чем Рим?» (Prop. II.32.43)…

Злоязычие острых на язык греков должно было очень раздражать немногословных римлян (см.: Plut. Sulla. VI; XIII). Важнейший принцип эллинистической идеологии – индивидуализм, культ обособленной личности. В римлянах же ещё долго жил принцип общинности, принцип подчинения интересов личности интересам государства… Таким образом, можно констатировать, что в комплексе взаимного восприятия римлян и эллинов далеко не последнюю роль играли именно этнические и ментальные различия этих двух народов» [6.146].

Суть плана хамитских жрецов сводилась к следующему:

1. Используя своё влияние на римскую военно-политическую верхушку (напомним, что Гай Марий, Юлий Цезарь и их соратники свои политические карьеры обеспечили успешно проведёнными военными кампаниями на Западе (Марий – в Нумидии (север совр. Туниса и Алжира), Цезарь – в Галлии (совр. Франция), Британии, Иберии (совр. Испания). Там они вполне могли сблизиться с могущественными прохамитскими силами и воспользоваться их поддержкой) подтолкнуть её к принятию решений, направленных, на первый взгляд, на укрепление могущества Рима и рост благосостояния его граждан: создание империи; формирование единого экономического, культурного и правового пространства; перенос столицы в центр страны (подальше от разлагающего влияния греков) и др.

2. Строить новую державу предлагалось на новом, негреческом, фундаменте. И здесь в качестве нового языка имперского центра и лингва франка народов империи предлагалась созданная хамитами на основе языка латинян Лация классическая латынь, весьма совершенный и удобный письменный язык по тем временам. Для демонстрации его возможностей и было запущено сочинительство первых исторических работ на латыни, а также ангажированы деятели вроде Цицерона.

3. Опорой, культурной средой для римских реформаторов в Италии (и «римским корнем» по Дионисию) по замыслу хамитских жрецов должны были стать… ЭТРУСКИ. Планировалась их этническая трансформация, слияние с латинянами, переход на латынь с её одновременным существенным развитием и созданием письменности. Этруски как бы отказывались от своей истории, культуры, языка с тем, чтобы уже в составе римлян (западных) вернуться к своим корням, но с определёнными изъятиями, главным из которых был язык. В этом контексте становятся более понятными тотальные культурные заимствования римлян у этрусков: заимствования – это то, что осталось с этрусками при их культурной трансформации (Например, Эней остался и стал частью римской истории. Не говоря уж о возродившемся Вейи, ставшим Римом.)

(На этом пункте реализация всего плана оказалась под угрозой срыва. Дело в том, что Карфаген не планировал Второй Пунической войны -218 г,, её начал Ганнибал Барка с преданной ему армией, намеренно нарушивший мирный договор с Римом взятием испанского города Сагунта – союзника Рима [В: Вторая Пуническая война]. Впечатляющие победы Ганнибала на первом этапе войны, возможно, заставили хамитов несколько отложить реализацию своих планов. Отрезвление наступило в -207 г., когда посланное пунами подкрепление Ганнибалу было уничтожено римлянами на подходе, в Галлии. И уже в -203 г. армия Ганнибала была отозвана из Италии в Африку.

Год -207 как точка невозврата, начала трансформации этрусков, нашла отражение в Этрусских веках (см. выше).)

4. Основная ставка делалась на последующий раскол между Западной латинской частью империи и его Восточной греческой частью. С последующим добиванием западных римлян руками варваров. И такой расчёт стал оправдываться очень скоро. Так, быстро выяснилось, что население восточных провинций империи категорически не хотело романизироваться:

«На территориях бывших эллинистических государств: на Балканском полуострове и островах Восточного Средиземноморья, в Малой Азии, Сирии, Палестине и Египте, где население привычно пользовалось богатым греческим языком, латинский язык распространения не получил, и там сами римские служащие и переселенцы предпочитали говорить, вести документацию на почитаемом ими греческом» [6.122].

На тех же территориях, где романизация состоялась («в Галлии (территория современных Франции и Западно-Альпийской области), Испании, Британии, Германии, а Альпах и Подунавье» [6.122]) вскоре классическая латынь стала рассыпаться; словно строитель её выбил из конструкции замковый камень [В: Замковый камень]. Грамматика латыни так и не была освоена, появились многочисленные версии, упрощающие её и якобы адаптирующие под местные языки; процесс никем не контролировался, стандарт грамматики отсутствовал.

«Провинциальный латинский язык упрощался, вбирал в себя множество заимствований из старых местных языков, а собственно латинские слова изменялись, адаптируясь под местное произношения» [6.122]. В конечном итоге процессы эти привели к созданию нескольких самостоятельных языков, называемых сегодня романскими: итальянский, испанский с португальским и каталонским, румынский с молдавским и др. Что объединяет их? Если кратко – история.

(Но Вергилий здесь больше не жил. И Цицерон с языка не слетал. Новый (после «смешения языков» и «расселения народов» (разд. 2.2.2)) поразительный опыт хамитов по разрушению этнической идентичности посредством разрушения единого языка.)

С «добиванием» Западного Рима готами тоже всё неоднозначно. Там не было двух противоборствующих сторон: Рима, загнивающего, но всё еще пользующего посуду с приборами и несущего цивилизацию в отсталые районы, и его антипода – рвущего сырое мясо зубами, жаждущего резать и жечь, варвара-гота. Всё смешалось. Например, готы приняли христианство раньше римлян [В: Христианство у готов]! Их вожди-короли Аларих (вестготы) и Теодорих (остготы) были христианами – последователями АРИЯ (АРИАНАМИ). И пришло к ним христианство не из светоча-Рима, а совсем с другой стороны: от хамитских жрецов. Почему мы так считаем?

Напомним, что идея создания ХРИСТИАНСТВА как религии, вытекающей из иудаизма, но предназначенной для гоев, принадлежала хамитам; они же сделали первые практические шаги по созданию т.н. иудео-христианства (монобог Яхве, монопророк Иисус и т.д.; как в иудаизме и позже в исламе, к созданию которых также причастны хамиты) и формированию его общин. Однако затем проект перехватил Павел, римский гражданин, сориентировав создаваемое им паулианство на роль будущей единой государственной религии Римской империи. Ответом хамитов был курс на раскол римского христианства путём формирования и продвижения ЕРЕСЕЙ; арианство и было первой из великих ересей, вышедшей из недр хамитских жреческих лабораторий [П6, часть 2; разд. 6.2.8; В: Арианство].

Так что, круша языческие римские институты власти, оставляя нетронутыми христианские храмы и передавая их арианским общинам, разве не являли готы высокий образец воинов Христа? Разве не несли они свет истинной истины заблудшим, погрязшим в свинстве и разврате римлянам? Вопрос риторический.

Новая стратегия хамитов оказалась эффективной; в очередной раз они одолели врага не столько силой оружия, сколько разрушением его культурной идентичности; тараном, как и прежде, служил язык. Напомним, что похожим образом путём столкновения шумерского языка с более совершенным аккадитом, был разрушен хамитами симитский Шумер (см. разд. 4.1.1). В случае с Римом всё было даже проще: ХАМИТЫ ЛИШЬ ПОДГОТОВИЛИ ЗАСАДУ, В КОТОРУЮ С ВЕЛИКИМ РВЕНИЕМ УСТРЕМИЛИСЬ РИМЛЯНЕ. (Очень похоже на засаду мудрого Ганнибала у Тразименского озера, куда бездумно устремился высокомерный римлянин Фламиний.) ЭТРУСКИ СЫГРАЛИ РОЛЬ «ТРОЯНСКОГО КОНЯ», РЕШИВШЕГО БИТВУ ЗА ЗАПАДНОЕ СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ НЕ В ПОЛЬЗУ ПРОСИМИТСКОГО РИМА; ПРОТИВОСТОЯНИЕ ХАМИТОВ И СИМИТОВ В ЕВРОПЕ ПЕРЕШЛО В НОВУЮ ФАЗУ.

Западного Рима не стало. Но свято место пусто не бывает. И точно, скоро в Риме объявится Святой Престол, помахивая подложной дарственной императора Константина I [В: Дар Константина], где «император устанавливает закон, согласно которому епископ Рима господин и начальник над Константинопольским, Александрийским, Антиохийским, Иерусалимским престолами и вообще над всеми живущими на земле архиереями, священниками и христианами (! – авт.); всё в христианском мире должен решать суд, который совершает епископ Рима, он же должен издавать законы для всех христиан» [6.147].

Дарственную якобы получил некто Сильвестр, пойманный в пещерах горы Сарепта людьми императора христианин, якобы исцеливший Константина от проказы и обративший его в истинную веру [В: Сильвестр I]. «В благодарность за крещение и исцеление император Константин дарит епископу Сильвестру и всем его наследникам свою корону, коня, любимый Латеранский дворец и всю западную часть Римской империи. Епископ возвращает корону императору, но власть над западной частью Римской империи оставляет себе» [6.147].

Миф о Константиновом даре был разоблачён ещё в 1440 г. Лоренцо Валла [В: О подложности Константинова дара]. Однако деянием сим, лишь чудом избежав дружеских объятий святой инквизиции, Валла не изменил хода истории. Но кто же реально подобрал Запад, брошенный Константином? Наш ответ: в Западной Европе утвердились и те и другие: хамиты – на юге, симиты – на севере. Вскоре здесь началась симито-хамитская борьба за передел земли и веры.