Текст книги "Сергей Круглов. Два десятилетия в руководстве органов госбезопасности и внутренних дел СССР"

По воспоминаниям коменданта штаба Московского округа ПВО майора Хижняка М., для приведения приговора в исполнение ему было поручено соорудить щит из толстых досок (пулеулавливатель) с железным кольцом в центре, чтобы привязать приговорённого. Перед казнью Берия вел себя достойно, никаких вставаний на колени, никаких просьб, «побледнел только, и щека левая несколько раз дернулась». Хижняк М.Г. стал завязывать осуждённому глаза, но генерал-полковник Батицкий П.Ф., выступавший в роли палача, сказал, что это делать не нужно: «Сними, пусть смотрит своими глазами». После этого выстрелил приговоренному в переносицу. Затем распорядился, чтобы все присутствовавшие офицеры тоже выстрелили в тело Берия. Затем труп упаковали, отвезли в крематорий, сожгли, а прах при помощи вентиляторов развеяли по ветру [93]. Так закончил свой жизненный путь Лаврентий Павлович Берия, по мнению ряда современников – лучший организатор крупномасштабной работы, после кипучей государственной деятельности оболганный, опозоренный, с клеймом палача, садиста и развратника.

Но оставались ещё семья, «жена, старуха‑мать и сын Серго», которых в одном из своих писем из заточения Берия просил бывших соратников «не оставить без внимания», и многочисленные родственники. Жену Нину Теймуразовну и сына Серго быстренько посадили за решётку. А вот мать Лаврентия Марта, глубоко верующая женщина, по сообщению из Грузии, посещала церковь и молилась за своего сына. Да ещё встречалась с родственниками, что было крайне нежелательно. В связи с этим ещё 25 августа 1953 года с Родины арестованного, но пока не осуждённого бывшего государственного деятеля уже обратились к Хрущёву Н.С. с просьбой: «Считая нецелесообразным дальнейшее пребывание в Грузии близких родственников врага народа Берия, ЦК КП Грузии просит дать указание об их выселении с территории Грузинской ССР». 12 сентября 1953 года Президиум ЦК КПСС удовлетворил просьбу грузинских товарищей. Во исполнение этого решения в последний день уходившего года Генеральный прокурор Руденко Р.А. и министр внутренних дел Круглов С.Н. внесли на имя Хрущёва Н.С. и Маленкова Г.М. такое предложение: «Учитывая социальную опасность лиц, находившихся в близких связях с врагами народа, Прокуратура СССР и Министерство внутренних дел СССР считают необходимым запретить членам семей и близким родственникам указанных врагов народа проживание в городах: Москве, Ленинграде, Тбилиси и других режимных городах и местностях Советского Союза, а также на территории Кавказа и Закавказья. Указанные лица по месту вновь избранного ими жительства (в Красноярском крае, Казахстане или Свердловской области. – Ю.Б.) будут взяты под надзор органов МВД». В апреле 1954 года грузинские товарищи вновь подняли вопрос о родственниках Кобулова, Гоглидзе, Деканозова. Была создана комиссия в составе Шаталина Н.Н., Руденко Р.А., Серова И.А., Круглова С.Н. и Мжаванадзе В.П., которая по решению ЦК КПСС включила в число изгоняемых, помимо указанных, также родственников Мешика, Влодзимирского и Меркулова. Поскольку, по сообщению органов госбезопасности, многие выселенные продолжали и далее восхвалять Берия и высказывать недовольство обращением с ними, наблюдение за поведением родственников врагов народа продолжилось [93].

Теперь о поощрении непосредственных участников «рискованной операции» по аресту Берия. На июльском 1953 года Пленуме ЦК КПСС маршал Жуков Г.К. был переведён из кандидатов в члены Центрального Комитета партии. Министр обороны маршал Булганин Н.А. пообещал всем остальным офицерам группы захвата звания Героев Советского Союза и 25 декабря 1953 года предложил Москаленко К.С. написать соответствующие реляции на пять человек: Батицкого, Юферова, Зуба, Баксова и самого себя. Но Москаленко К.С. «категорически отказался это сделать», мотивируя это тем, что они «ничего такого не сделали». Тогда сошлись на награждении всех орденами Красного Знамени, что и было реализовано [100]. Сразу после ареста Берия Москаленко К.С. получил повышение по должности, став командующим Московским военным округом, а пехотный генерал Батицкий П.Ф. возглавил вместо него ПВО столицы. В дальнейшем оба доросли до погон Маршала Советского Союза и получили к своим фронтовым геройским звездам звания Дважды Героев Советского Союза. Ордена же сыпались, как из рога изобилия. Так, если на фронтах Великой Отечественной войны Москаленко К.С. получил 8 орденов (два из них Ленина и один Красного Знамени), то после разгрома «банды Берия» был удостоен 12 орденов, причём пять из них Ленина и четыре Красного Знамени. Интересно, что в 1985 году, в канун 40-летия Дня Победы, уверенно выросшие в своих воинских званиях ветераны «захвата» генерал-полковник Баксов А.И., генерал‑майор Зуб И.Г. и полковник Юрьев В.И. посчитали «целесообразным и своевременным» обратиться в ЦК КПСС «с надеждой положительного решения вопроса» о присвоении им обещанных званий Героя Советского Союза. Однако время ушло, политическая обстановка изменилась, да и прежние заслуги ветеранов были отмечены ранее высокими правительственными наградами, потому в просьбе было отказано [93].

Круглов С.Н. и Серов И.А. в этом плане «партией и правительством» никак отмечены не были, поэтому их участие в той «рискованной операции» не представляется возможным признать однозначным. Правда, Иван Александрович вскоре пошёл в служебной карьере круто в гору, но на это имелись другие причины. А о дальнейшей судьбе Сергея Никифоровича у нас как раз и идёт наше повествование.

29. Возвращение к старому

После смерти Сталина И.В. по инициативе Берия Л.П. Министерство внутренних дел стало заниматься в основном вопросами государственной безопасности (разведка, контрразведка, охрана правительства, охрана государственной границы) и поддержанием общественного порядка (милиция, тюрьмы). При этом постепенно набиравший политическую силу Хрущёв Н.С., как оказалось, не меньше Сталина требовал от государственной безопасности «наступательности» в разведывательной деятельности. Это подразумевало проведение не только широких акций по дезинформации, но и похищение, и убийство политических противников. Почти сразу после свержения Берия, 16 июля 1953 года, на заседании Президиума ЦК КПСС было принято решение «О мерах по усилению разведывательной работы органов МВД СССР за границей». При этом министру внутренних дел Круглову С.Н. были даны конкретные указания по «устранению недостатков в разведывательной работе за границей и выработке мер по усилению разведывательной работы». Реализация этих указаний подразумевала не просто пересмотр штата и кадровую чистку аппарата внешней разведки, но и создание специального отдела, призванного проводить за границей диверсии и террористические акты. 17 сентября 1953 года министр внутренних дел Круглов С.Н., его первый заместитель Серов И.А. и начальник внешней разведки Панюшкин А.С. направили на утверждение Президиума ЦК КПСС Положение о 12‑м отделе 2‑го главного управления (разведки) МВД, в котором о задачах нового подразделения прямо говорилось: «Признать целесообразным проведение актов террора». Убоявшись, очевидно, такого откровения, партийные руководители формулировку несколько смягчили, указав вместо «террора» «проведение активных действий», хотя сути дела о целенаправленном продвижении социализма по всей Планете это не меняло. В плане реализации указаний Президиума ЦК, 26 октября 1953 года министр внутренних дел Круглов С.Н. дал своим первым заместителям такие поручения: Серову И.А. – разработать мероприятия по объединению агентурно-оперативных действий Центрального аппарата МВД и местных органов «в направлении всемерного усиления борьбы с НТС (Народно-трудовой союз Российских эмигрантов, штаб-квартира в г. Мюнхене. – Ю.Б.) и его агентурой», в том числе, спланировать «нанесение оперативного удара по НТС»; Лунёву К.Ф. – подготовить мероприятия против украинских националистов, в том числе «специальные действия против главарей зарубежных украинских националистических центров». Планы этих операций были рассмотрены 2 ноября 1953 года на специальном совещании у министра внутренних дел СССР, но реализацией их занимался в дальнейшем Комитет государственной безопасности (КГБ), вопрос о создании которого еще предстоит нам рассмотреть [84].

Помимо «грозных спецслужб», в состав МВД перешёл из бывшего МГБ Отдел «П», в котором по состоянию на 1 июля 1953 года числилось 2761218 спецпоселенцев, 58555 ссыльно-поселенцев, 3822 ссыльных и 2761 высланных, то есть в общей сложности 2826419 человек [45] – мужчин и женщин, трудоспособных и инвалидов, стариков и детей, – в общем, лишённых прав граждан Страны Советов. Вернувшись вновь к руководству МВД, министр внутренних дел Круглов С.Н. направил председателю Совета Министров СССР Маленкову Г.М. своё предложение: рассмотреть вопрос о резком сокращении спецпоселений, отмене поселения навечно и упрощении надзорной работы органов внутренних дел на местах. По имевшимся в МВД сведениям, основная масса спецпоселенцев «положительно относилась к мероприятиям Советской власти, прочно осела на жительство в местах поселений, честно трудилась, принимала активное участие в общественной и хозяйственной жизни». Между тем на местах зачастую (в бытность МГБ) ущемлялось правовое положение этих людей, без надобности создавался излишне жёсткий режим контроля, запрещалось свободное перемещение даже по выделенной территории, устанавливалась частая регистрация в спецкомендатурах, создавались препятствия к выездам в командировки, на лечение и учёбу, что угнетающе действовало на людей и влекло за собой подачу большого количества жалоб. Учитывая, что направление на спецпоселение когда-то было обусловлено интересами государственной безопасности, особенно в военный период, и что в настоящее время, «в результате упрочения советского общественного и государственного строя», дальнейшее содержание под административным надзором большого количества спецпоселенцев не вызывалось необходимостью, министр внутренних дел Круглов С.Н. просил правительство решить вопрос о снятии с учёта ряда категорий спецпереселенцев. В это число было включено: 1016543 немцев, высланных во время войны, а также мобилизованных в этот период в трудколонны, 24686 бывших кулаков, 36045 поляков, выселенных в 1936 году из западных областей Украины и Белоруссии, 11573 членов семей лиц, осуждённых за антисоветскую деятельность до и после войны, 27275 «тунеядцев», выселенных из сельской местности, 11011 иностранных подданных, выселенных в 1937 году и в годы войны, и 516608 детей спецпереселенцев, не достигших 16-летнего возраста. Предлагалось также отменить «как особую административную меру» оставление «на спецпоселении навечно» граждан, отбывших своё наказание в спецлагерях, а также членов семей оуновцев и их пособников, выселенных в отдалённые районы страны в 1944–1952 годах. Всего на первом этапе считалось возможным снять с учёта 1643741 человека. Временно предлагалось оставить на спецпоселении «депортированные народы» (чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, калмыков, крымских татар, а также турок, курдов и хемшилов), украинских националистов (оуновцев), членов семей бандитов, бандпособников, выселенных из Прибалтики и западных областей Украины и Белоруссии, членов семей бывших помещиков, фабрикантов, крупных торговцев, сотрудников карательных органов Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и Молдавии и ряд других категорий общей численностью 1046503 человека. (Некоторое расхождение общей численности спецпереселенцев, предлагавшихся к снятию с учёта и остававшихся на учёте, относительно цифры, приведенной нами выше, вызвано тем, что в докладной записке Круглова С.Н. использованы данные по состоянию на 1 января 1953 года. Прирост произошел за счёт народившихся детей спецпереселенцев, которых министр внутренних дел предлагал на учёт больше не ставить. – Ю.Б.). Временное оставление на спецпоселении ряда контингентов обосновывалось «необходимостью постепенного их освобождения из спецпоселения с тем, чтобы не нарушить хозяйственной жизни районов мест поселения, дать возможность соответствующим министерствам провести ряд мер по закреплению освобождаемых в местах поселений, а также не допустить массового прилива освобождаемых к прежним местам жительства». При этом считалось целесообразным в этих контингентах снять с учёта спецпоселений, но пока что без права возвращения в родные места, участников Великой Отечественной войны, лиц, награждённых орденами и медалями СССР, женщин, вышедших замуж не за спецпоселенцев, а также престарелых, инвалидов и неизлечимо больных. Министр предлагал также войти в Президиум Верховного Совета СССР с ходатайством об отмене указа от 26 ноября 1948 года, по которому за побег из мест поселения полагалось 20 лет каторжных работ, и все вопросы о правонарушениях рассматривать в соответствии с Уголовным кодексом. Отметим, что решения Совета Министров СССР по этим предложениям начали реализоваться с 1954 года [45].

В целях сокращения численности особых лагерей и тюрем, находившихся в ведении МВД СССР, Генеральный прокурор СССР Руденко Р.А., министр внутренних дел Круглов С.Н. и исполнявший обязанности министра юстиции Кудрявцев П.И. подписали совместный приказ от 30 сентября 1953 года, которым создали комиссии для пересмотра состава контингента этих строгих пенитенциарных учреждений. Комиссии должны были просмотреть персональный состав всех заключённых и на основе судебных приговоров и материалов архивно-следственных дел определить контингенты, которые следовало оставить в особых лагерях (за измену Родине, шпионаж, диверсии, террор, а также троцкистов, правых, меньшевиков и эсеров) и которые могли быть переведены в общие лагеря Министерства юстиции СССР, поскольку они не относились к категории особо опасных государственных преступников [44]. Однако после проведенной большой работы подготовленный проект постановления ЦК КПСС по этому вопросу подписан не был.

Это произошло потому, что в Главном управлении лагерей (ГУЛАГе), переданном в полном составе из МВД в Министерство юстиции, сложилось весьма напряжённое положение. В апреле 1953 года при передаче «хозяйства» ГУЛАГу теперь уже Минюста в его подчинение перешли, в частности, 13 исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ), которые начали поставлять рабочую силу из заключённых Главспецлесу Министерства лесной и бумажной промышленности. Все эти ИТЛ располагались в северных и горных районах Коми АССР, Архангельской, Кировской, Молотовской, Свердловской, Кемеровской областей и Красноярского края и «в связи со спецификой производства» дислоцировались в большой отдалённости от населённых пунктов, в тайге. Произведенной в августе-сентябре 1953 года проверкой состояния лесных ИТЛ было установлено, что жилищно-бытовые условия, состояние снабжения и торговли, культурное и медико-санитарное обеспечение, обучение детей обслуживающего персонала находились в этих лагерях «в крайне неудовлетворительном состоянии». Такая обстановка возникла вследствие того, что после перехода в Минюст «ГУЛАГ и его подразделения, по существу, лишились руководства» и «варятся в собственном соку». Казалось, что от перевода Главка из одного министерства в другое «особо существенных изменений не произойдет, но на практике получилось далеко не так». Министерствами, получившими «дармовую» рабочую силу, «не были тщательно изучены все вопросы, связанные с передачей ГУЛАГа в Министерство юстиции». Теперь уже вспоминалось как положительный пример, что ранее в Министерстве внутренних дел деятельность 140 исправительно-трудовых и особых лагерей обеспечивалась 12 главными лагерно-производственными управлениями МВД СССР. «ГУЛАГ в отношении этих лагерей осуществлял лишь руководство и контроль по режиму, охране, учёту заключённых и комплектование кадрами начальствующего состава лагерного сектора. Все остальные многообразные вопросы деятельности этих лагерей являлись компетенцией упомянутых производственных главков. Обеспечение всех лагерей и колоний продовольствием, вещевым довольствием, организация в лагерях торговли как для личного состава, так и для заключённых производились непосредственно Главным управлением военного снабжения, а обеспечение всеми необходимыми для работы ресурсами – Управлением материально-технического снабжения МВД СССР. ГУЛАГ этими вопросами совершенно не занимался, кроме представления справок в УМТС МВД СССР на необходимые для его собственной производственной деятельности материалы. Первый специальный отдел МВД СССР осуществлял персональный учёт заключённых, содержавшихся в лагерях и колониях, и последние в части учёта подчинялись этому отделу и отчитывались перед ним непосредственно. Управление кадров комплектовало систему ГУЛАГа кадрами руководящего состава, устанавливало правовое положение начальствующего состава, ведало работой по присвоению званий, представлению к наградам за выслугу лет, утверждало штаты управленческих аппаратов лагерей. Финансовый отдел МВД СССР разрабатывал тарифные перечни должностных окладов начальствующего состава, осуществлял финансирование лагерей и колоний и проводил пенсионную работу. Плановый отдел вел планирование производственной деятельности, устанавливал потребную лагерям численность рабочей силы, фонды заработной платы, разрабатывал систему оплаты труда вольнонаёмных рабочих и служащих, а также оплату труда заключённых и учитывал их трудовое использование. Вопросами ГУЛАГа занимались также Центральная бухгалтерия, Отдел детских колоний, Хозяйственное управление и Управление военно-учебных заведений МВД СССР» [44].

Заметим здесь, что эта непростая система эксплуатации подневольного труда складывалась на протяжении десятилетий. В течение многих лет, несмотря на все трудности, ею успешно руководил министр внутренних дел Круглов С.Н. Один автор назвал Сергея Никифоровича «лагерным министром», другой написал, что лагеря были «любимым детищем Круглова». Но занимался данными вопросами герой нашего повествования вовсе не потому, что «обожал» это дело, а просто, имея прекрасные организаторские способности, умело руководил огромными коллективами людей в той области, куда его «направила партия». Практика показала, что нормальную и производительную работу лагерной системы, даже в значительно меньшем объёме, оказалось не по плечу вести другим министерствам и министрам.

Центральный аппарат ГУЛАГа в три раза превышал штатную численность Министерства юстиции, которое не имело ни возможности, ни желания руководить такой махиной. В связи с этим Главк Минюста вынужден был самостоятельно решать весь огромный комплекс вопросов, связанных со всеми видам обеспечения и производственной деятельности исправительно-трудовых учреждений. К тому же в соответствии с постановлением правительства, рассчитывавшего на то, что количество заключённых будет отныне неуклонно уменьшаться, численность центрального и периферийных аппаратов ГУЛАГа, включая военизированную охрану, была значительно сокращена. Однако после проведения амнистии резко возрос обратный поток осуждённых в лагеря и колонии, что требовало расширения штатной численности администрации и даже увеличения количества лагерей. Минюст СССР, министерства юстиции республик и управления юстиции в краях и областях оказались не в состоянии заниматься этой сложной и новой для них работой по лагерям и колониям. В сложившейся обстановке предлагалось ГУЛАГ вместе с его периферийными органами вывести из состава Министерства юстиции и превратить в самостоятельное Главное управление, подчиненное непосредственно Совету Министров СССР. В этот же Главк передать из МВД особые лагеря, срочные и следственные тюрьмы и конвойную охрану, сосредоточив в одном месте всю пенитенциарную систему [44].

Однако высшее советское руководство не решилось на такой кардинальный шаг и предпочло вернуться к старому, испытанному варианту. 21 января 1954 года Совет Министров СССР принял постановление о передаче из Министерства юстиции в Министерство внутренних дел исправительно-трудовых лагерей и колоний. Теперь на МВД вновь были возложены содержание, охрана и персональный учёт всех осуждённых к лишению свободы, организация и проведение исправительно-трудовых работ, а также содержание воспитанников детских колоний и приёмников-распределителей. Совместным приказом министра юстиции Горшенина К.П. и министра внутренних дел Круглова С.Н. из одного ведомства в другое вновь передавались Главное и местные управления и отделы исправительно-трудовых лагерей и колоний и все остальные службы и подразделения вместе с их материально-имущественными ценностями, зданиями, сооружениями, с фондами на материалы, оборудование, автотранспорт, горючее, топливо, сырье, вооружение, средства химической защиты, спортивный инвентарь, хлебопродукты, продовольствие, вещевое имущество, с планами промышленного производства, капитального строительства, сельского хозяйства, с финансовыми, кредитными планами и ассигнованиями, с установленными для организаций и хозяйств штампами и фактической численностью личного состава.

В дополнение к прежнему «хозяйству» приказом министра внутренних дел Круглова С.Н. от 8 февраля 1954 года в ГУЛАГ МВД из Тюремного управления МВД перевели Особые лагеря и обслуживавшие их 24 штатные единицы Центрального аппарата. В составе Тюремного управления остался Отдел по делам военнопленных и интернированных, на который возлагались содержание, учёт и репатриация «осуждённых военных преступников из числа бывших военнопленных», а также отправка на Родину всех осуждённых иностранцев, отбывавших наказание в местах заключения в СССР [44].

Помимо гулаговских лагерей вернулось в МВД и остальное «лесное хозяйство». Во исполнение постановления Совета Министров СССР от 10 февраля 1954 года совместным приказом министра лесной и бумажной промышленности и министра внутренних дел Круглова С.Н. Главное специальное управление «Главспецлес» было «возвращено» в МВД, где получило своё прежнее наименование – Главное управление лагерей лесной промышленности (ГУЛЛП) МВД СССР [4].

Возвращая Министерство внутренних дел к прежней сфере деятельности, высшее руководство страны стремилось реорганизовать МВД так, чтобы оно не напоминало то мощное ведомство, которое из него сделал «враг народа» Берия. В соответствии с полученным заданием 24 ноября 1953 года министр внутренних дел Круглов С.Н. направил в Президиум ЦК КПСС на имя Маленкова Г.М. и Хрущёва Н.С. проект постановления ЦК КПСС «О сокращении штатной численности МВД СССР и утверждении структуры МВД СССР». Поскольку этот документ был представлен не по административной линии – в Совет Министров СССР, а по партийной – в Центральный Комитет КПСС, окончательно говорило о том, что все попытки сталинских преобразований партийно‑государственной системы власти были навек забыты. Отныне и до момента своего краха в 1991 году партократия будет «рулить» страной и все вопросы держать под «партийным колпаком», подменяя профессионализм в решения насущных задач политико-бюрократической целесообразностью.

В упомянутом выше проекте предлагалось: объединить 4-е (секретно-политическое) и 5-е (экономическое) управления; слить 3‑й (изготовление документов) и 5‑й (изготовление средств опертехники) специальные отделы (с/о) в один спецотдел; упразднить 6‑й с/о с передачей его функций секретно-политическому управлению; функции Управления конвойной охраны (УКО) передать в Главное управление внутренней охраны, назвав его ГУВКО; влить Главную бухгалтерию в Финансовый отдел. Эти преобразования и другие меры позволяли сократить штат Центрального аппарата МВД на 20 процентов [4].

Но такое «латание Тришкина кафтана» не устраивало высшее советское руководство, и Круглову С.Н. было предписано разработать предложения по «коренному преобразованию МВД». 4 февраля 1954 года министр внутренних дел представил в Президиум ЦК КПСС на имя Маленкова Г.М. и Хрущёва Н.С. соответствующее письмо о выделении органов государственной безопасности из МВД в самостоятельное ведомство. В связи с тем, что существующее организационное построение Министерства внутренних дел стало «громоздко», говорилось в письме, и оказалось «не в состоянии обеспечить должного уровня агентурно-оперативной работы в свете задач, поставленных перед советской разведкой Центральным Комитетом КПСС и Советским Правительством», представлялось целесообразным «в целях создания необходимых условий для улучшения разведывательной и контрразведывательной работы» выделить из МВД оперативно-чекистские управления и отделы и на их базе создать Комитет по делам государственной безопасности при Совете Министров СССР. Предлагавшийся состав этого Комитета, в принципе, ничем не отличался от структуры МГБ послевоенного образца. При этом в составе МВД планировалось оставить, помимо производственных подразделений ГУЛАГа, отобранные когда-то – милицию, пограничные войска, правительственную связь и Гохран. В целях соблюдения сметы 1954 года при организации нового Комитета предусматривалось сократить на 20 % штатную численность оперативных управлений и отделов (15956 единиц), Центрального и периферийных аппаратов МВД (8839 единиц), а отделы и отделения МВД почти во всех административных районах страны вообще упразднить (21736 единиц) [84].

8 февраля 1954 года состоялось заседание Президиума ЦК КПСС по вопросу образования Комитета государственной безопасности СССР. На этом партийном форуме присутствовали Хрущёв Н.С., Маленков Г.М., Каганович Л.М., Ворошилов К.Е., Булганин Н.А., Микоян А.И., Сабуров М.З., Суслов М.А., Первухин М.Г. и Шаталин Н.Н., а также были приглашены Круглов С.Н. и Серов И.А. Техническую стенографическую запись Протокола № 50, пункта 2 по этому вопросу можно «расшифровать» следующим образом. За столом заседания находились указанные выше руководители партии и правительства и по очереди высказывали своё мнение. Постановление о создании Комитета государственной безопасности было в принципе согласовано, теперь подпунктом 2 решался вопрос «О людях», то есть о том, кого назначить на должности руководителей МВД СССР и КГБ СССР. Председательствующий тов. Маленков сразу предложил: «Круглова – на внудел», иными словами, считал возможным оставить его на должности министра внутренних дел. «Кого назначим на Комитет?» Тов. Хрущев предложил Серова и положительно охарактеризовал своего давнего сослуживца. Тов. Маленков согласился: «вызывает доверие», а первым заместителем к нему назначим Лунёва. Товарищи Ворошилов, Булганин и Микоян каждый «высказали своё мнение», суть которых в Протоколе не раскрыта. Тов. Каганович более определённо поддержал кандидатуру тов. Серова, считая, что «он больше будет связан с партийными органами», а «Комитет государственной безопасности – это отдел партийный». Тов. Маленков продолжил свое высказывание по кандидатуре тов. Серова и, в частности, отметил, что тот стал «нос по ветру держать, на партию». Из того, что произошло, «уроки должен будет свято извлекать». Тов. Булганин предложил «на замы к Серову» взять Ильичёва (генерал-лейтенанта, сотрудника военной разведки), поскольку «Панюшкин не подходит, слабый в аппарате». «С вызовом» в разговор встрял тов. Ворошилов: у нас уже есть «опыт с Пономаренко», который обещал: «всего себя отдам», а толку никакого. Тов. Маленков подвёл итог: предлагаю «проект решения о Комитете государственной безопасности принять». Тов. Каганович вновь вступил в разговор: есть «замечания по проекту: Комитет должен быть ближе к партии. Докладная о перестройке органов (имелась в виду приводившаяся в главе 28 докладная записка Круглова С.Н., Серова И.А. и Лунёва К.Ф. от 22 августа 1953 года «О результатах работы по укреплению кадров Центрального аппарата и периферийных органов МВД СССР». – Ю.Б.) – сухая записка. МВД после июльского пленума пассивно ведёт себя». Необходимо «сформулировать мотивировочный документ, что мы хотим от создаваемого Комитета государственной безопасности. Определить по существу, что мы ведём линию на вскрытие действительных врагов и хотим оградить честных людей и что чекист обязан докладывать свои данные партийным органам». Кроме того, должна быть обеспечена «охрана общественного порядка». Тов. Маленков согласился, что над таким документом следует поработать. Тов. Хрущёв сказал, что замечание тов. Кагановича правильное и предлагаемый документ нужен. В порядке самокритики добавил, что уже «шесть месяцев не можем собрать совещание работников МВД и МГБ». Тов. Микоян заметил: надо подумать о том, что такое транспортная милиция. Тов. Ворошилов опять выступил: «Слабовата там наша большевистская позиция». Тов. Булганин предложил дать слово самим претендентам на руководящие посты в МВД и КГБ. Тов. Круглов сказал: «Правильно, что меня определяете в МВД. Оправдаю доверие партии и правительства. Я партии предан». Говоря о своём заместителе Серове, «положительно охарактеризовал» его, но отметил «недостатки в характере, поведении». Серов «не всегда доводит взгляд до конца, более вдумчив должен быть». Сам тов. Серов заверил: «Постараюсь оправдать доверие». Затем, с повинной, несколько слов добавил «о себе»: «Не критически выполнял указания Берия, слепо выполнял. Безусловно, должен был пойти в ЦК и обо всём рассказать, но не сделал этого. Поспешность в делах у меня есть. Следовало бы некоторых работников из органов удалить, а то они всякие слухи распространяют». Тов. Каганович решил дать напутствие претендентам и, пользуясь случаем, сказать им всё, что о них думает: «Товарищи Круглов и Серов!» После июльского Пленума ЦК по разоблачению банды Берия «вы проявили пассивность, за душу чекистов не боролись». Сами в ЦК должны были прийти и обо всём доложить. Если возникли сложности, «почему совещание не просили созвать?» Сейчас не о «схематическом решении дело идёт», а «по существу», то есть о качественном изменении стиля работы. И теперь «характер меняется в сторону политическую». Персонально о каждом: тов. Круглов «на строительстве показал себя хорошо», тов. Серов является «опытным» специалистом, «ударником, имеет возможность оправдать доверие ЦК». Правда, «жидковат, но может уплотниться». «Высокой партийной и политической культурой обладал Дзержинский». Тов. Серову следует «завоевать такую культуру». Комитет государственной безопасности не должен «просто администрировать», а обязан «брать глубже» и иметь «высокий моральный облик». Тов. Суслов добавил, что «тов. Серов должен укреплять партийность», а то он слишком «ретиво выполнял указания Берия», даже «вызывал к себе секретарей обкомов». Свое напутствие решил дать и тов. Ворошилов: «Выделение Комитета государственной безопасности из МВД – важное дело. Тов. Круглову главное внимание надо обращать не на строительство, а на исправление людей». Теперь «относительно Комитета государственной безопасности». Тов. Серов «справится, если учтёт замечания». И всё-таки непонятно, «почему не отреагировали на решения (июльского 1953 года. – Ю.Б.) Пленума? Учитесь, как Дзержинский работал!». Надо «уметь ловить врага, уметь поставить организацию». Только с помощью ЦК тов. Серов это сможет сделать. Тов. Сабуров добавил: «Правильно сказал тов. Каганович. Если правильно нас поймут», всё будет нормально. «Исправительно-трудовые лагеря – это не просто название, это источник получения рабочей силы. Тов. Круглов должен сделать из этого вывод». Тов. Микоян эмоционально произнес: Что у нас творится, «за мелкие кражи – арест! Лагеря людей только портят». Ещё скажу «об общественном порядке в стране: есть города, в которых люди ночью боятся выходить на улицу». В отношении тов. Серова замечу, что у него будет много «общеполитических вопросов». Но он руководитель «принципиальный, идейный, партийный», хотя и «легковат». В своём высказывании тов. Булганин согласился с мнением тов. Кагановича. Посоветовал товарищам Круглову и Серову хорошенько подумать. Если они перестроятся, то «оправдают доверие». Тов. Серову это сделать будет труднее, правда, он «человек ударного порядка». Вот когда Берия оказался изобличён, вы почему-то «замкнулись». А «вам надо подняться на уровень крупного партийно-политического работника». Поменьше имейте «самообольщения, побольше обращайтесь за советом». Тов. Хрущёв согласился с мнением товарищей относительно предназначения МВД и добавил, что тов. Круглов – «честный и с радостью согласен» работать министром внутренних дел, «но не понимает задач», а потому «как начальник лагерей выступает: я строю…». Милицию надо иметь именно в МВД и уделять ей больше внимания, поскольку «есть факты», что милиционеры «стреляют в народ». Позаботиться надо об охране порядка на предприятиях, о пожарной охране. Следует обратить самое серьёзное внимание на вопрос «приёма граждан в милиции». В отношении исправительно-трудовых лагерей стоит, может быть, «вернуться к системе Дзержинского», то есть сделать в зонах маленькие «заводики, мастерские». Это может быть «большим делом». Теперь о тов. Серове, которого знаю по работе на Украине. Вёл он там себя хорошо, порой работал буквально за двоих. Но бывало, что вдруг «я узнаю о какой-нибудь бумажке из Москвы». Оказывается, «Берия докладывал» наверх. В общем, «устойчивости партийной не было». Резолюцию по рассматриваемому нами вопросу надо «ополитизировать». Тов. Маленков присоединился ко всему, что было здесь сказано, но ещё раз подчеркнул: «Речь идёт о большой перестройке». Затем обратился к товарищам Круглову и Серову: «Идите, помогайте партии». По дальнейшему контексту создается впечатление, что после этой реплики означенные товарищи удалились с заседания Президиума ЦК, и последующий разговор вёлся уже в их отсутствие. Тов. Маленков продолжил: Особенность Комитета государственной безопасности состоит в том, что он «таит в себе» две стороны: может приносить «пользу партии», но способен проявлять и «злоупотребление властью». Нам надо «дело так поставить», чтобы кагебисты «не злоупотребляли» властью. Центральному Комитету надо покончить и с таким явлением, когда «за характеристикой кадров мы обращаемся в МВД». В результате получается так, что «люди (работники партийного аппарата. – Ю.Б.) стали зависеть от МВД». Надо немедленно все кадровые вопросы «забрать в руки партии». Относительно Министерства внутренних дел скажу, что тов. Круглов в настоящее время ещё «не подготовлен» к новой работе, о чём здесь уже говорили. «Он должен крепко перестроиться», поскольку «лагеря – не наш идеал». И ему необходимо «по-новому перестроиться». Теперь «насчёт Комитета государственной безопасности». До сих пор внутри страны эти органы свои «взоры обращали на друзей, а не на врагов». После всего, что было, «какая же может быть любовь к органам» внутренних дел и госбезопасности? «От анонимок люди зависели». А вот во внешней разведке – «низкий уровень» работы, точнее говоря – «развал». Может быть, действительно «Ильичёва взять в заместители», а Лунёва поставить «на первого зама». Оба они будут «честно служить партии, не злоупотреблять властью». Итак, «в организационном отношении принимаем»: «товарищи Круглов, Шаталин (по линии МВД), Серов и Суслов, ещё Лунёв (по линии КГБ)» пусть «в пятидневный срок» представят свои «проекты с учётом состоявшегося обмена мнениями». Помимо этого пусть дадут предложения «о заместителях» и «представят структуру» своих новых ведомств. Вопрос «о ГУЛАГах» и «лесных» лагерях считаем решённым и «передаём их в МВД». Тов. Ворошилов вдруг спохватился: «Погранвойска почему в МВД? Это же настоящие войска». Но «старика» никто уже не слушал – началось голосование за кандидатуры руководителей МВД и КГБ. Тов. Булганин твёрдо сказал: «Чекиста надо». Лично я – «за Серова». Тов. Микоян (по записи в протоколе) проголосовал не то за Серова, не то за Круглова (зачеркнуто), но произнес про кого-то из них: «Близкий к партии». Тов. Каганович добавил в отношении одного из претендентов: «Ближе» и тоже проголосовал. Но выдвигавшийся на роль «серого кардинала» руководства партии тов. Суслов вдруг тихо произнёс: «Не всё хорошо у Серова. Предупредить его надо. Свысока к парторганизации относится». Тов. Хрущёв сразу же встал на защиту своего протеже и почему-то в качестве авторитетной ссылки вспомнил о чём-то давнем: «О Серове я говорил Сталину. Серов, конечно, тоже писал». Но что и кому – теперь вряд ли можно установить ход сбивчивой мысли Никиты Сергеевича. Тов. Первухин при голосовании занял такую позицию: «лучше Серова» нам всё равно никого «сейчас не найти». Конечно, он «грубый, начальника изображает, немножко подхалим». Но с этим придётся пока смириться. И тут выступил молчавший до сих пор тов. Шаталин, поработавший ранее примерно с месяц в качестве первого заместителя министра внутренних дел: «Я не голосовал бы за Серова. В аппарате отзыв плохой. Мало партийный, карьеристичный. Нос по ветру. Из Германии натаскал» себе барахла всякого. Но тов. Маленкову пора было закрывать затянувшееся рассмотрение вопроса, и потому он компромиссно сказал: «Доверять можно Серову» [103].