Текст книги "Одиночество вещей. Слепой трамвай. Том 1."

45

По вечерам на граффити падало солнце, и оно словно плавало в золотой плаценте. Ангелина Иосифовна ощущала ее в себе, ей казалось, что назначенные природой девять месяцев – срок искупления за все неправильное и злое, что было в жизни, после чего случится ее (и жизни) воссоединение… с чем?

Она точно не знала и не стремилась узнать, потому что после всего, что произошло в весенний вечер, когда она вышла из «Дома быта» под узкий, как состриженный с луны ноготь, месяц в застегнутом на звезды небе, она жила чувствами. ВСВР, ситуационные боги больше не испытывали ее, берегли, как самогонный куб, где дистиллировалась волшебная золотая плацента немыслимой крепости.

Ангелина Иосифовна знала, что просит у надмирных властителей невозможного, но надеялась, что сумма невозможного в составленной ею формуле или сыгранном спектакле, где она была примой, а ВСВР режиссером, обернется устраивающим ее решением по другим членам театрального коллектива. Внезапно возникший коллектив сильно напоминал ОПГ (организованную преступную группировку). В нее вошли: она сама, незаконно проникшая в чужую квартиру; мастер-криминальные-руки (погоняло Вечный жид), незаконно изготовивший копию ключа от чужой квартиры; Дочь адмирала, пытавшаяся с помощью сатанински подобранных медицинских препаратов отправить на тот свет невиновного, но, по ее мнению, еще как виновного человека. Преступная группа-труппа удивительным образом не распалась после совершения вереницы незаконных действий. Напротив, объединилась в некое духовно-техническое товарищество, как определил его Мастер-крестное-сердце. Он, как о решенном деле, заявил, что будет крестным (она надеялась, что не как Марлон Брандо в известном фильме) отцом ребенка. «А если возьмешь в мужья, – сказал он, – буду натуральным. Думаю, лет на тридцать меня хватит, – щедро начислил себе время, как пишут в документах социальных служб, «дожития», – дальше, – грустно вздохнул, – не гарантирую. Соглашайся, – крепко взял за руку Ангелину Иосифовну, – за мной как за каменной стеной». – «Из-за каменной стены, – она высвободила руку, – ничего не видно».

В крестные матери рвалась Фарида Юсуфовна, но была мягко отведена по причине хоть и авраамической, но не православной веры и служебной зависимости от власти. Вакансию крестной матери изъявила желание занять и Дочь адмирала, деятельно приступившая к обустройству быта ребенка Ангелины Иосифовны. Пол эмбриона по сроку пока не поддавался точному определению, но все почему-то были уверены, что родится мальчик. Дочь адмирала обещала достать опытный образец самоходной детской коляски на вакуумных амортизаторах с электрической защитой по периметру в виде танка под названием «Герой». «Надо ли такую?» – засомневалась Ангелина Иосифовна. «Надо! – отрезала Дочь адмирала. – Ты не знаешь, что будет через девять месяцев».

Ангелина Иосифовна чувствовала, что у ее новых подруг есть собственный интерес быть к ней поближе. Она видела, как они всматриваются в граффити на стене трансформаторной подстанции, даже считывала с их губ отдельные слова. Они надеялись, что после ее родов граффити (в обратном порядке) изменит сущность, и им выпадет такое же, как ей, счастье.

46

Сегодня все, что случилось в тот ясный весенний вечер, представлялось Ангелине Иосифовне уже не спектаклем, как прежде, а модернистским балетом с зашифрованным либретто. Много раз она пыталась восстановить в памяти последовательность событий, но сбивалась, отвлекалась на второстепенные моменты. Типа того, что Анжела крутилась рядом, когда она торопливо складывала в пакет необходимые для выведения Пети из переходящей в инфаркт комы вещи: переносную капельницу, ампулы, одноразовые шприцы, жгуты, пакетики с порошками. «Кого собираетесь спасать?» – прицепилась Анжела. «Бомжа, – ответила, не оборачиваясь, Ангелина Иосифовна, – лежит в подземном переходе». – «Я с вами, буду держать капельницу». – «А на кассе кто? – прикрикнула Ангелина Иосифовна. – Снимешь кассу, зафиксируешь выручку, закроешь сейф, поставишь на охрану. Завтра приходи к двенадцати, я буду с утра. Работай!» Потом она вспомнила, что, когда переходила Маросейку, на другой стороне у светофора мелькнул некто, похожий на Подвального мастера (он же ВЖ) в неожиданно представительном английском кепи, вишневом кожаном жилете и с тростью, скрывающей внутри, она не сомневалась, шпагу. Даже как будто золотая цепочка от карманных часов вспыхнула и погасла в закатном солнце. Так и должен выглядеть англожидосакс (термин постепенно приживался в общественном дискурсе), подумала она, зачем он идет за мной?

Она птицей взлетела на этаж, где была Петина квартира, на всякий случай нажала кнопку звонка, но дверь, как она и предполагала, никто не открыл. Изготовленный мастером ключ бесшумно провернулся в замке, как в масле. У Ангелины Иосифовны не было времени осмотреться в Петиных хоромах, но в прихожей она обратила внимание на мозаичную икону с видом Константинополя. На купола собора Святой Софии с неба падал золотой луч. Какой Константинополь, успела подумать, вбегая в комнату, Ангелина Иосифовна, Москву бы не потерять!

Ее поразило, какое красивое, умиротворенное лицо было у неподвижно лежащего на диване Пети. Если он умер (ей не хотелось в это верить), это была счастливая смерть. Она быстро принялась за дело, успев приложить ухо к Петиной груди. Сердце билось через раз, слабея с каждым ударом.

Ангелина Иосифовна, не узнавая себя, действовала, как медицинский робот, который никогда не ошибается. Дверь в прихожую была открыта, и ей казалось, что в древнем Константинополе тоже настал вечер, и в окнах зажглись свечи и масляные лампы. Золотой луч с иконы проторил дорожку в комнату, пробежал по Петиному лицу.

После реанимационных манипуляций Ангелины Иосифовны сердце Пети стало биться ровнее. Инфаркт отступил, но из комы он не вышел.

Она надеялась, что удастся обойтись без промывания желудка, но на губах у Пети появилась пена, лицо надулось и посинело. Ангелина Иосифовна стащила его с дивана на пол, развернула головой к прихожей, поволокла в ванную. На половине пути как раз под иконой с Константинополем у нее закружилась голова. Она не то чтобы потеряла сознание, но словно увидела мгновенный сон: дверь в квартиру открылась, на пороге возникла Дочь адмирала в кроссовках, спортивном костюме и дутой безрукавке.

Неужели… с пробежки?

«Ты! – крикнула Ангелина Иосифовна. – За что?»

Времени выяснять не было. Она поволокла Петю дальше, опасаясь, что Дочь адмирала задушит ее или ударит по голове чем-то тяжелым. Да той же иконой, и тогда завтра в квартире обнаружат два трупа.

Тащить вдруг стало легче. Дочь адмирала, пристроившись сзади, толкала тело, навалившись грудями на Петины ноги.

«За что?» – снова спросила Ангелина Иосифовна уже в ванной сквозь шум воды и Петины хрипы.

«Радио!»

Дочь адмирала явно изучала основы фельдшерского дела: быстро стащила с Пети рубашку, держала его за плечи, пока Ангелина Иосифовна работала с открученным от душа гибким шлангом.

«Что радио?»

«Отец слушал радио. Он верил!»

«Кому верил?»

«Ему!» – ткнула пальцем в Петю Дочь адмирала.

Я тоже верила, подумала Ангелина Иосифовна.

47

После очистительных процедур, когда они волокли его в комнату, Петя пришел в себя, засучил ногами, пробормотал: «Какая вонь…»

«Ты отравился! – похлопала его по щекам Дочь адмирала. – Я говорила, не ешь утиный салат у “Братьев Караваевых”. Она врач, – показала пальцем на Ангелину Иосифовну. – Ты отключился, я побежала вниз, заорала: “Нужен врач, человек умирает!” Она подошла, спросила: в чем дело? Она тебя спасла. Не подвернись она, ты бы умер!»

«Вам нельзя вставать, – сказала Пете Ангелина Иосифовна. – У вас был анафилактический шок. Мы с вашей женой сейчас сходим в аптеку за лекарствами. Если снова почувствуете себя плохо, немедленно вызывайте “скорую”. Держите телефон рядом».

«Я хорошо себя чувствовал, – удивленно посмотрел на нее Петя. – Потом задремал. Я никогда не видел таких ярких и красивых снов».

«Что же вам снилось?» – поинтересовалась она.

«Вы не поверите, – испуганно ответил Петя, – русские войска, входящие в Константинополь».

«Надеюсь, все обойдется», – Ангелина Иосифовна уловила краешком глаза едва заметное колыхание жизневоды над Петиной головой. Она определенно прибывала. Странно, подумала Ангелина Иосифовна, все получилось, он не умер, но я ничего не чувствую.

48

Дочь адмирала спустилась вместе с ней во двор. Пока Ангелина Иосифовна возилась со смартфоном, царапала на обороте аптечной рекламы названия препаратов, необходимых для возвращения Пети к жизни, она надела на голову резинку с фонариком, осветила скамейку, куда они присели.

«Схема, – задала Ангелина Иосифовна давно мучивший ее вопрос. – Ты сама не могла рассчитать, где ты ее взяла, кто составил?»

«Он жаловался на давление, боли в правом подреберье, шум в ушах, головокружения, – ответила, недовольно глядя на испачканный рукав, Дочь адмирала. – То же самое было у отца, когда они начали его лечить. Я ездила к нему в больницу, записывала все, что ему давали. Ему стало лучше, в последний день он реально ожил, а ночью умер».

«И ты решила проверить на Пете?»

«Я не знала точно, но чувствовала, что отец собирается… Ладно, об этом потом, – замолчала. – Он слушал, что этот, – посмотрела вверх на Петины окна, – говорил про Россию, ее великое будущее, засевших во власти врагов. Как можно, – пожала плечами, – не доверять врачам в военном госпитале для командного состава? Ты, – с сомнением посмотрела на Ангелину Иосифовну Дочь адмирала, – его бывшая?»

«Несбывшаяся бывшая, – вздохнула она, – помнишь у Александра Грина…»

«Ага, алые паруса, – чиркнула фонарем по лицу Ангелины Иосифовны Дочь адмирала, – он не мой капитан. Отец, конечно, сам все понимал, но этот, – снова кивнула на Петины окна, – тогда работал на оппозиционном радио, болтал каждое утро с восьми до десяти. Но я, честно, до конца не верила, что они могут лекарствами… Люди в белых халатах, твою мать!»

«И ты решила проверить?» – Ангелина Иосифовна заметила, что кто-то стоит за деревом.

«Раньше тебя засекла, я их повадки знаю, полгода за мной ходят, – прошептала Дочь адмирала. – Отобьемся, у меня черный пояс по карате».

Тень тем временем отклеилась от дерева, исчезла за кустами.

«Может, мужику элементарно приспичило, – задумчиво произнесла Дочь адмирала, – у них у всех простатит или аденома».

«Останешься с ним?» – поднялась со скамейки Ангелина Иосифовна. Голова не кружилась, но в ногах ощущалась ломкая слабость.

«Да на хрен он мне сдался, – пожала плечами Дочь адмирала, – подожду, а как оклемается, отвалю. Хочешь, бери! Он твой».

«Спасибо, не надо!» – только сейчас Ангелина Иосифовна поняла, как она устала. Домой, домой, в горячую ванну и… Она вспомнила про подаренную Анжелой в прошлом году бутылку кагора. Кажется, кагор сладкий, значит, не портится.

«Ты молодец, одна бы я его не вытащила. Волки сыты и овцы целы. Что и требовалось доказать», – вдруг спокойно, как подтверждающий собственный диагноз у вскрытого трупа патологоанатом, сказала Дочь адмирала.

Ангелина Иосифовна оглянулась.

«Я имею в виду схему лечения, – продолжила она. – Ты мне понравилась, в тебе есть что-то… сверхчеловеческое, не знаю, в каком смысле. Неземное. Мы подружимся, я от тебя не отстану. Будем вместе мстить, он ведь тебе тоже не чужой. Ладно, шучу!» – помахала рукой.

49

Ангелина Иосифовна надеялась, что больше с ней в этот вечер ничего не случится, но, как всегда, ошиблась.

На скамейке под фонарем возле клумбы перед ее подъездом сидел Мастер-англожидосакс, надвинув на лоб дорогой английский кепи, поблескивая вишневым кожаным жилетом, из кармана которого, как струйка из песочных часов, сочилась золотая цепочка.

Хоть бы одним глазком посмотреть, что там за часы, подумала Ангелина Иосифовна.

«И ты здесь», – вздохнула она.

«При тебе, – уточнил Мастер-золотая-цепочка. – Не скрою, у меня были надежды, но я умываю руки. Видишь, – растопырил пальцы, руки чистые, как мои слезы».

«Сердце горячее, голова холодная, – усмехнулась Ангелина Иосифовна, показав на ощерившегося со стены трансформаторной подстанции Блюмкина. – Есть с кого брать пример. Коньяк будет завтра».

«Да шо коньяк, – вдруг с каким-то местечковым акцентом воскликнул Мастер-золотая-цепочка, вскинув вверх руки с растопыренными пальцами, – хочешь, буду каждый день купать тебя в “Дом Периньоне”?»

«А если я скажу, что хочу?» – спросила Ангелина Иосифовна.

«Идем, – оживился он, – я живу в пентхаусе в том доме, – показал на вознесшийся над переулком, огороженный со всех сторон небоскреб с круглосуточной охраной и раздвижными воротами. – Полчаса – и ванна готова».

«Спокойной ночи», – попрощалась со странным ухажером Ангелина Иосифовна.

«Я бы проводил тебя до двери, – продолжил он путаную и непонятную (наверное, выпил) речь, – но не хочу мешать твоему счастью».

«Какому счастью? Что ты несешь?» – разозлилась Ангелина Иосифовна.

«Тебя ждут, – сказал он, – исчезаю, но мы скоро увидимся».

Может, отправить ему «Хеннесси» через «Озон»? – подумала, входя в подъезд, Ангелина Иосифовна.

50

В конструктивистском доме, где жила Ангелина Иосифовна, отсутствовал лифт, а в лестничных пролетах между этажами было разное количество ступенек. Везде по десять-одиннадцать, а на ее этаже четырнадцать. Не было симметрии и в размерах окон. Самое большое окно с широким, как каменное ложе, подоконником было под лестничной площадкой Ангелины Иосифовны. Ей хотелось в туалет, поэтому она спешила, прыгала через две ступеньки. И, как коза (баран не годится, подумала она) на новые ворота, налетела в полутьме на что-то мягкое, белое и шуршащее, как гусиные крылья. Не сказать чтобы она сильно удивилась, увидев стоявшего у подоконника Дмитрия Степановича Гусева. Show must go on, поняла она, дотерплю ли? Ей не хотелось позориться перед ДСГ.

«Я просил вас быть осторожной, – сказал Дмитрий Степанович, – но вы меня не слушаете».

«У нас в подъезде не убирают, а вы в белом плаще, – провела пальцем по подоконнику Ангелина Иосифовна, – видите, пыль. Вы испачкали плащ».

«Он не может испачкаться», – покачал головой Дмитрий Степанович.

«Все в жизни может испачкаться», – возразила Ангелина Иосифовна.

«Только не этот плащ, – ответил Дмитрий Степанович. – В огне не горит, в воде не тонет».

То ванна с шампанским, то водоплавающий или как там… неопалимый плащ, как они все мне надоели со своими фантазиями, вздохнула Ангелина Иосифовна.

«Зайдете?» – остановилась перед дверью, оглянулась на оставшегося у окна Дмитрия Степановича.

«Вам повезло, что все закончилось благополучно, – сказал он. – Если бы вы опоздали на пять минут, вас бы могли задержать по подозрению в убийстве».

«Вряд ли. Там был бы чистый инфаркт. Почему вы здесь? Разве дело не закрыто?»

«Закрыто, – подтвердил Дмитрий Степанович, – но вы оставались под наблюдением».

«Товарищ внизу работает на вас?» – спросила Ангелина Иосифовна.

«Скажем так, добровольный помощник», – едва заметно улыбнулся Дмитрий Степанович.

«Стукач?» – поморщилась Ангелина Иосифовна, изумившись скорости, с какой Мастер-лживые-руки успел донести на нее.

«У него свой интерес в этой истории, – задумчиво произнес Дмитрий Степанович и, посуровев, продолжил: – Вы влезли в другое, я бы сказал, не менее опасное дело».

«Насколько мне известно, – осторожно подбирая слова, сказала Ангелина Иосифовна, – дело о смерти адмирала тоже закрыто. Мало ли что говорит его дочь».

«Не скажите, – возразил Дмитрий Степанович, – дело продолжается. Вы опытным путем подтвердили ее подозрения».

«Не волнуйтесь, – ответила Ангелина Иосифовна, – что она одна сможет?».

«Вы не знаете, точнее, знаете, на что способны женщины, когда точно знают, чего хотят».

Неужели тоже выпил? На него не похоже, удивилась путаной, как у шампанских-дел-мастера, фразе Ангелина Иосифовна.

Она вдруг забыла, что смертельно хочет в туалет, сбежала по лестнице к окну, где стоял Дмитрий Степанович.

«Я умоляю, – схватила его за руку, – пойдем ко мне, хочу убедиться, что плащ не испачкался, а если испачкался, у меня есть отличный пятновыводитель, все берет, у соседки внучка измазала помадой занавеску, хотела выбрасывать, взяла у меня пятновыводитель, занавеска как новая…

Ангелина Иосифовна как будто увидела себя со стороны – трясущуюся, растрепанную (чистая ведьма!), вцепившуюся в мужчину, по самым щадящим подсчетам, моложе ее лет на тридцать, никак не меньше.

«Не отпущу! Ты мой!» – с пещерным горловым то ли стоном, то ли мычанием она повисла у него на шее, впилась губами в его губы, как вампир.

Что было дальше, она потом точно восстановить в памяти не могла, как ни старалась. Помнила, что Дмитрий Степанович легко поднял ее на руки, и они как будто влетели, не касаясь каменных ступенек, в ее квартиру. Помнила, как он смотрел на нее, а потом сказал: «Это ошибка. Один знакомый, точнее друг… моего отца, вот так однажды… Но я его ошибки не повторю, пусть даже…»

«Иосиф, его звали Иосиф?» – перебила она, но он не ответил.

Больше Ангелина Иосифовна ничего не помнила. Кроме того, что успела добежать до туалета и быстро вернуться в комнату. Дмитрий Степанович в белом плаще стоял у открытой двери на балкон, и плащ на его спине расправлялся, как парашют, хотя ветра не было. «Не пущу!» – вцепилась в плащ мертвой хваткой Ангелина Иосифовна.

51

Утром она проснулась одна. Входная дверь была закрыта на два замка и щеколду. Дмитрий Степанович не мог уйти, если, конечно, ему не помог Мастер-стукач-доносчик. Такая ее посетила мысль. Неужели смылся через балкон? Теоретически Дмитрий Степанович мог перейти по карнизу на балкон соседней квартиры, которую снимал овощной азербайджанец, куривший сигары. Дальше можно было дотянуться длинной ногой до идущей с крыши ржавой, тридцатых годов, пожарной лестницы. По ней легко было спуститься вниз. Точно, испачкал плащ, с непонятным удовлетворением подумала Ангелина Иосифовна, а я (с гордостью) – простыню. Но простыня, к ее удивлению, осталась чистой. Она даже показалась ей белее, чем обычно.

А потом она чуть не свалилась с балкона. Неведомый энтузиаст стрит-арта ночью (как она не услышала?) под ноль соскоблил со стены отвратительного Блюмкина, нарисовал вместо него светящуюся крылатую фигуру с лицом…

Желая точно в этом убедиться, Ангелина Иосифовна, накинув халат поверх ночной рубашки, вдев ноги в тапочки, сбежала вниз, остановилась у нового граффити, потрогала его рукой. Раньше стена с Блюмкиным злобно кололась, чуть ли не била током. Сейчас, несмотря на ранее утро, она была теплой, ласкала приложенную руку.

«Точно родишь», – услышала Ангелина Иосифовна голос Мастера-странные-речи.

«Держал свечку? Откуда ты здесь?» – оглянулась она.

Он был при навороченном велосипеде в искрящемся спортивном трико, неприлично облепившем кривые ноги и еще кое-что (немалых размеров, отметила она). Чем хвастается, сволочь, зардевшись, отвернулась Ангелина Иосифовна. На голове раннего велосипедиста крепко сидел шлем с белыми бороздками, как если бы он посадил на голову барсука.

«Я же сказал, что теперь всегда при тебе», – объяснил, точнее, ничего не объяснил он.

«Приготовил ванну с шампанским? – хмуро поинтересовалась она. Ей не нравилось, что малознакомый пожилой мужчина с уголовным прошлым (она верила ситуационным богам) был в курсе ее личных дел. – Крути педали, барсук!»

«Всегда к вашим услугам, – ответил он, занося кривую ногу над рамой, – в любое время дня и ночи, – и продолжил, пожевав губами: – Плохо, если все снова повторится».

«Что повторится?» – зажмурилась от яркого весеннего солнца Ангелина Иосифовна.

«Скоро узнаем, – проверил на велосипеде звонок Мастер-кривые-ноги, – а то, – кивнул на новое граффити, – караул устал. И я тоже», – тихо вздохнул и посмотрел в небо.

52

…Проходя мимо аквакомплекса «Победа» в Хохловском переулке, Ангелина Иосифовна вспомнила, что вечером должна посетить женскую консультацию. Она чувствовала себя прекрасно, но знала, что если не придет, Фарида Юсуфовна будет ждать ее на скамейке под деревом у дома. Татарка-гинеколог так и не смогла добиться от Ангелины Иосифовны ясного ответа на вопрос: как она сумела забеременеть, не потеряв девственности?

2020–2023