Текст книги "Пробуждение"

После ужина, когда Лара отправилась к себе в комнату, Волков неожиданно для жены вызвался помыть посуду. Занятие это он не любил, поэтому Маша в недоумении покрутила головой:

– Деня, у тебя ничего не случилось? На работе или где еще, не знаю уж?

Денис не понимал, что ответить, но тут ему в голову пришло спасительное объяснение:

– Я Лариску упрекнул, что она ни черта по дому не делает, тебе не помогает. А она в ответ заявила, что и я тоже.

– Понятно, – улыбнулась Маша. – В воспитательных целях, значит. Только ведь она к себе ушла, не видит.

– Ну и фиг с ней, что не видит, – недовольно пробурчал Волков, ожесточенно надраивая полотенцем первую побывавшую под струей воды тарелку.

– Ладно, отдохну тогда. – Маша отложила в сторону приготовленный фартук, уселась за стол и подперла лицо ладонями.

«Как сестрица Аленушка», – подумал Волков.

– Знаешь, – продолжила Маша после некоторого молчаливого наблюдения за не слишком умелыми движениями мужа, – мне вчера сон приснился. Лешу видела. Точнее, лица не рассмотрела, но знаю, что он это был. Вот и думаю: отчего такое приснилось? Может, что с ним случилось?

Волкова всего передернуло. Он медленно положил на дно раковины недомытую тарелку, закрутил до упора кран, повернулся лицом к жене и отчеканил настолько уверенным голосом, который удалось сотворить, только взяв за жабры всю имеющуюся в наличии волю:

– Что с ним могло случиться? Ты сама прекрасно знаешь от врачей: это очень надолго, может, даже навсегда. И вообще… может, ты меня разлюбила?

Маша медленно прошлась взглядом по мужу, словно отсканировала, и промолчала. Денису стало не по себе. В последние годы они стали меньше говорить друг с другом о своих чувствах, но это и не удивительно: сильные эмоции постепенно прошли, как и у большинства, если не у всех долго живущих вместе семейных пар. Дети выросли: Лара, конечно, еще подросток, но время летит быстро, не заметишь, как замуж придет пора выдавать.

«Почему она молчит? – мучительно думал Волков. – Маша, ну скажи хоть слово! Неужели ты не понимаешь, как оно мне сейчас нужно. Наверное, сам я виноват. Когда я нежные слова последний раз произносил? Ну да, в постели регулярно, конечно. Но это не то. А вот так, чтобы прийти домой с охапкой роз и покрыть ее всю горячими поцелуями. Не припоминается. Розы-то были и на 8 Марта, и на день рождения, но так… куце… Эх, Маша-Машенька, как мне нужно, как важно услышать от тебя именно сейчас, что ты не разлюбила, что ты ни о чем не жалеешь».

– Что завтра будем делать? – неожиданно для Дениса сменила тему жена. – Может, в Петергоф по традиции съездим? Еще Лара давно в Кронштадт просится.

– Пусть сначала дамбу толком достроят, – насупился Волков.

– На кораблике можно. Прямо от Эрмитажа. Так даже интереснее получится.

– Ладно, подумаем, – неопределенно ответил Денис. – Я вот хотел завтра к родителям зайти, а то давно не был. Пойдем вместе?

Волков удивился собственной непоследовательности, которая за ним не водилась. Ведь решил же, что никаких и ни с кем разговоров о проснувшемся! А зачем тогда завтра идти? Просто повидаться? Хорошо, нет вопросов, даже правильно. Но Денис чувствовал, что, увидев отца и матушку, не выдержит и все расскажет.

– Сходи, конечно, – вздохнула Мария. – Но лучше без меня. Ты и правда у родителей не очень часто бываешь. Пообщаешься, они рады будут, а я своим присутствием только мешать буду. Лучше Лару с собой возьми, внучка ведь.

До родительского дома было совсем чуть-чуть: не нужно никакой машины, пешочком меньше получаса. Но Денис бывал у отца с матушкой нечасто, даже можно сказать, редко. По телефону, конечно, созванивались, а так чтобы посидеть по-семейному, пообедать за знакомым с детства большим круглым столом из темного дерева – не получалось. И всему виной было то, что даже по прошествии многих лет матушка так и не приняла, не сделала своей Машу. Скандалов никаких, слава Богу, не случалось, но подчеркнуто прохладное отношение сквозило во всем, начиная с надменно поджатых матушкиных губ и заканчивая напускной вежливостью по отношению к Сергею, которого матушка до сих пор считала чужим. Пожалуй, из-за этого после появления Лары походы в родительский дом стали нечастыми.

Им с Машей, всю жизнь боявшимся случайно обронить любую фразу, способную породить у сына сомнение в том, кто является родным отцом, очень не хотелось, чтобы разное отношение бабушки к внуку и внучке зародило у Сережи подозрение. Что, мало им того, как подросший сын начал интересоваться, почему появился на свет гораздо раньше свадьбы родителей? Ну, хорошо, отговорились длительным гражданским браком. Понятно, что с точки зрения морали – не самый хороший пример для сына, но зато правдоподобный. Тем более у отца первый брак до этого был. А главное, что Сережка поверил. И это только один пример. А так пришлось, пока сынишка маленький был, придумать целую историю их жизни.

Денис взглянул на жену, склонившуюся над столом. Вот так они и сидели тогда каждый над своими тетрадками в линейку по двенадцать страниц, в которых совместно записывали, а потом разучивали, проверяя друг друга, эту выдуманную историю. Потом, когда сын подрос и научился читать, прятали тетрадки от Сергея у Дениса на работе, благо ему полагался личный сейф. Как-то Маша, сидевшая в отпуске с крохотной Лариской, позвонила мужу на работу в самый неподходящий момент. Волкова только что вызвал к себе его тогдашний начальник, надо было бежать к нему в кабинет сломя голову – дело оказалось неотложным, на кону стояли приличные для фирмы деньги, а от успеха или неудачи напрямую зависела зарплата Волкова. А тут Маша, в отчаянии шепчущая, чтоб не услышал сын, в телефонную трубку: мол, забыла, как мы решили говорить о том-то и том-то, и тетрадки нет под рукой. Хорошо, что Денис досконально выучил сочиненную историю: быстро ответил жене и побежал к начальству, не опоздал. Кстати, тогда они выгодный контракт с контрагентом заключили, премию неплохую Денис получил. Весьма к месту, поскольку на его заработки и жили: Маша, правда, сидя с Ларой, ухитрялась печатать статьи на машинке, родители по мере сил немного помогали, но это довесок, на нем одном не протянешь.

«А ведь не окажись я тогда около „Пяти мужиков“, то ничего бы и не было, – кольнуло в душе Дениса. – Подумать только: всего одна минута, даже жалкие секунды, и я никогда в жизни не увидел бы Машу, а Лара вообще на свет не появилась. Или, предположим, увидел бы, но не побежал и не догнал на станции. Нет, вот такого быть не могло. Это какой-нибудь размазня мог у стеночки с разинутым ртом стоять, проморгать девушку, а потом ныть всю жизнь, как ему не повезло. Я все же из другого теста слеплен. Если влюбляюсь, то сразу, и бегу, пока не поймаю. Любовь с первого взгляда, хотя многие талдычат, что ее нет. У кого-то, может, и нет, а я что в Катю, что в Машу сразу втюрился. И потом уже не отступал. Вот Машка – она такая же. Недаром говорит, что я ей сразу приглянулся. Другое дело, что с мужем такое случилось, поэтому планов никаких не строила, это понятно, но ведь приглянулся же! Катя – та совсем другая была, не из тех, кто с первого взгляда».

– Ладно, утро вечера мудренее. – Денис домыл тарелку, поправил кухонное полотенце, сполоснул руки и присел напротив жены. – Лара наверняка не захочет к деду с бабкой. Скучно ей там.

– Ну, так ты с ней поговори, – ответила Маша, хотя чувствовалось, что она думает о чем-то совсем ином.

* * *

Утром Денис проснулся около восьми часов. Поглядев на свернувшуюся рядом калачиком Машу со слегка приоткрытым ртом, из которого доносилось посапывание, Волков решил начать субботний день с бассейна. В конце концов, надо же здоровый образ жизни вести, а то сидишь целыми днями на работе и жирком потихоньку обрастаешь. Пока вес еще в норме, но тяжесть в теле начинает проявляться. И в бассейне давно не был, недели три. Зачем тогда годовой абонемент было брать, если ходить так редко?

Сказано – сделано: быстренько покидав в сумку плавки, шампунь и все остальное, Денис чмокнул в щеку сонную жену, на ушко сообщил, куда идет, затем по пути успел погасить настольную лампу в комнате у дочери, очевидно, прогоревшую всю ночь, и, стараясь как можно тише запереть дверь, выбрался на улицу.

По пути, там, где его дорога пересекалась с внутриквартальным проходом, по которому местные жители шли к метро «Автово», бойкая раздатчица печатной продукции всучила Волкову рекламную газету. Он сложил вчетверо пестревший разноцветными квадратиками объявлений еженедельник и засунул в карман куртки.

Народа в фитнес-клубе было мало, а в бассейне и того меньше: кроме Волкова еще две женщины пенсионного возраста, то есть всего трое на четыре дорожки. Денис вдоволь наплавался и брассом, и кролем, и на спине, потом с удовольствием смыл под горячим душем остатки накопившейся за неделю усталости и в превосходном расположении духа пошел домой. Даже история с пробуждением Карпунцова перестала царапать душу. «Сейчас бы хорошая яишенка с сосисками не помешала. – Разгулявшийся после плавания аппетит рисовал в красках вкусный субботний завтрак. – Может, и не стоит сегодня к родителям? К ним и завтра можно. А после завтрака поехать в Петергоф, недаром вчера Маша вспоминала. Да, с Сережкой неплохо бы связаться, узнать, когда он домой придет. Небось к вечеру, не раньше».

Проходя мимо большой клумбы, манившей сочными, яркими красками тюльпанов – красных и желтых, Волков решил на пару минут присесть на лавочку и полюбоваться цветами. «Жаль, что я стихов не пишу, – с огорчением подумал он. – Такое утро восхитительное! Запечатлеть хочется». В кармане куртки что-то мешало ноге комфортно чувствовать себя на лавочке. Волков протянул туда руку и извлек смявшуюся почти в комок газету, о которой он успел позабыть. Достав ее из кармана, Денис хотел отправить рекламный еженедельник прямиком в урну. Но рядом с его лавочкой ничего не стояло, а идти к соседней было лень. От нечего делать Волков принялся разглаживать страницы и листать газету. «Куплю», «Продам», «Меняю»: чего только нет – квартиры, комнаты, швейные машины, компьютеры, книги, марки, значки. На паре последних разворотов помещались заметки про лох-несское чудовище, гороскоп и так далее в аналогичном ключе. Скользнув взглядом по изящно вытянутой на рисунке шее Несси, Денис увидел заголовок расположенной ниже другой статьи и похолодел. Так крупными красными буквами было написано: «После 15 лет сна человек ожил». И немного правее помещалась фотография, правда, весьма неразборчивая, низкого качества, на которой был изображен сидящий на кровати молодой человек и рядом женщина в белом халате, видимо, врач.

Яркое майское утро, еще минуту назад такое счастливое и безмятежное, вмиг почернело в глазах и в душе Дениса Волкова. В голове непонятно почему завертелось фаустовское «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!». Может, оттого, что так было всего минуту назад? Когда верилось, что телесюжет – это случайность, которая уже не повторится, а Алексей Карпунцов никогда в жизни не появится даже на краешке горизонта их такой устоявшейся, спокойной семейной жизни.

«Теперь точно к отцу надо». – Денис ощутил себя маленьким мальчиком, который надеется на родителей как на чародеев, на то, что они своими сильными добрыми руками будто по мановению волшебной палочки расчистят нависшие грозовые тучи, и вместо неизбежного урагана засияет яркое, теплое солнышко. От осознания подступившего бессилия стало совсем тошно.

Денис неподвижно сидел на лавочке, не реагируя ни на щебечущих птиц, ни на прохожих, которых постепенно становилось больше, ни даже на огромного ньюфаундленда, который, вопреки запрещающим крикам юной хозяйки, подошел к Волкову, обнюхал со всех сторон и в конце концов положил голову прямо на колени Дениса. Громкие и настойчивые извинения подбежавшей девушки, отогнавшей дружелюбно махающую хвостом собаку на пару метров, вернули Волкова к реальности.

Денису пришла в голову если и не спасительная, то хотя бы успокаивающая мысль: «Все самое страшное уже позади. Я так боялся, что он когда-нибудь проснется. Жил будто преступник перед неизбежной виселицей: еще месяц прошел, еще год, еще пять лет. Зато теперь не надо быть в постоянном страхе, который загнан в самую глубь, на донышко, но постоянно норовит оттуда вырваться. Что он, Карпунцов этот, совсем зверь? Не поймет ничего? Что семья у нас? Что Сережка мой сын и я его никому не отдам? И Машу… А как сейчас поступит она? Всегда уверяла, что любит меня, и я верил. А его? Любит ли она его, несмотря ни на что? Нет, нет, такого быть не может! Женщины – они по природе однолюбы, это мужики гаремы заводят. Раз она за меня замуж пошла, то любит меня. Точно. Иначе зачем? Только ради Сережки, чтобы отец был?.. К черту! Сижу тут как сопля распоследняя. Хватит! Итак, намечаем план. Дома пока ни слова, улыбаюсь хоть через силу, но улыбаюсь: все хорошо, все замечательно. Сегодня же к родителям. Там точно решение появится, отец – человек мудрый, да и матушка, от нее нет теперь смысла скрывать. И внушать, внушать себе постоянно – самое страшное позади!»

Волков скомкал газету и попытался засунуть ее в карман. Бумажный комок еле залез, а карман начал выпирать в сторону, словно там невесть что находится. Денис чертыхнулся, достал газету, снова разгладил ее, сложил вчетверо более-менее аккуратно, насколько это позволяли дрожащие пальцы, и пошел к дому. Он чувствовал неуверенность своей походки и начал мысленно отдавать себе команду «раз-два», будто на занятиях по строевой подготовке на военной кафедре. Помогло. Шаг становился тверже и размеренней, и упорядоченность движения привносила такую же упорядоченность в мысли.

Первое, что уловил нос Волкова в собственной квартире, был шедший из кухни аромат яичницы. «Надо же! – удивился он. – Какое совпадение. Стоило мне захотеть глазуньи, и вот она! Похоже, даже с сосисками. Будем считать хорошей приметой. Может, мысль и впрямь материальна? Теперь точно выпутаемся!»

– Что-то ты долго сегодня плавал, – выглянула в прихожую Маша.

– Сережка не звонил? – не отвечая на слова жены, спросил Волков.

– Так рано еще! Небось спят без задних ног, дело молодое, – отмахнулась Мария. – Конечно, раз так далеко у них зашло, то и о женитьбе подумать стоит. А с другой стороны, рановато по нынешним временам. Сначала институт закончить надо. Лишь бы с ребенком не залетели, а все остальное терпит.

– Терпит, – машинально повторил Денис, но тут же усилием воли заставил себя улыбнуться. – Проголодался я после плавания. Давай завтракать. А Лара где?

– Спит без задних ног, – вздохнула жена. – Небось всю ночь музыку слушала, а теперь не добудишься. Наушники прямо на кровати валяются.

– Ладно, пусть понежится. Я к родителям с утра заскочить решил. Пока то да се, она встанет. Тогда и определимся, что сегодня делать. – Волков внимательно следил, чтобы его голос был спокойным и обычным.

– Может, мне тоже с тобой пойти? – неожиданно для Дениса предложила жена. – А то нехорошо получается: невестка, а носа не кажет. Забыла уж, когда и была. А, вспомнила, на 8 Марта мы заходили.

– Да я ненадолго, – неопределенно ответил Волков. – Давай лучше как-нибудь соберемся и махнем к ним на дачу на целый день. В июне они, думаю, как обычно, за город переберутся.

Маша промолчала. Денис набрал по телефону квартиру родителей и услышал бодрый голос отца.

– Конечно, Деня, – с радостью отреагировал тот на вопрос сына о приходе, – о чем разговор? Приходи да и все. Мы с мамой рады будем.

Дальнейшие действия Волков выполнял будто робот: ел яичницу и нахваливал ее, впрочем, было за что – Маша хорошо готовила, старался внимательно слушать вопросы жены и спокойно, точно на них отвечать. «А все-таки я умею держать себя в узде, – с удовлетворением в очередной раз отметил Денис. – Другой на моем месте уже расквасился бы, растекся как пластилин на горячем противне». Этот самый пластилин Волков когда-то в детстве, классе в пятом, ради эксперимента начал растапливать на раскаленной сковородке. Процесс пошел настолько бурно и интенсивно, что Денис не нашел ничего лучшего, как перевернуть сковородку над противнем, который мать подготовила, чтобы испечь пирожки с капустой. Дело было к вечеру, отчистить противень до появления родителей не удалось. Ох и попало ж юному экспериментатору тогда! И мама всыпала по полной, и отец свою порцию добавил.

Волков чмокнул жену в щеку и быстренько оделся, нащупывая в кармане злосчастную газету. Он хотел было пойти к родителям кружным путем, но потом осадил себя: «Перед смертью не надышишься! Ну, приду на пятнадцать минут позже. Что они, эти минуты, спасут? Лучше уж сразу».

* * *

Поднимаясь в парадной по лестнице, Волков вспомнил, что забыл дома свой ключ от квартиры родителей. Отец любил, когда Денис сам открывал дверь: чувствовалось, что пришел сын не в гости, а в еще один собственный дом. Но сейчас уже поздно было возвращаться.

Дверь открыла мама и сразу принялась обнимать сына. Громкий голос отца доносился из комнаты: он разговаривал с кем-то по телефону. Мать сразу потащила Дениса на кухню угощать пышками, и тут не помогали никакие увещевания, что он только что съел глазунью из трех яиц и целых две сосиски. Закончив разговор, в кухню пришел отец. Он крепко, по-мужски, пожал сыну руку, но потом не удержался и легонько похлопал Волкова-младшего по плечу.

Денис первые несколько минут бодро отвечал на повторяющиеся из раза в раз вопросы о том, как на работе, что у Сережки в институте и у Лары в школе, ну и далее в таком же духе. О Маше, правда, спросил только отец, мать, как обычно, промолчала. Когда череда вопросов иссякла и наступила пауза, Денис отхлебнул из чашки горяченный кофе, обжег язык и, посчитав это знаком свыше, не стал больше ничего оттягивать:

– Пап, мне с тобой поговорить надо.

Мать сверкнула глазами сначала на мужа, потом на сына.

– Деня, случилось что? У меня от матери секретов нет, – правильно понял Волков-старший взгляд жены. – Может, сразу нам обоим расскажешь?

Намеченный Денисом план срывался. Хотя, может, так даже лучше будет: рассказать за один раз и точка. «Мама в слезы сейчас ударится, – подумал Волков-младший. – Ладно, чему быть, того не миновать».

– Хорошо. – Денис опустил глаза и начал рассматривать знакомый ему с детства узор на скатерти. – Мама, ты только присядь тогда, пожалуйста.

Мать присела на свое место напротив отца, и Денис ощутил устремленные на него с двух сторон тревожные взгляды. Он поднялся, быстро вышел в прихожую и вернулся на кухню со сложенной газетой в руках. Сев за стол, Волков-младший развернул потрепанные листы, нашел нужную страницу и молча положил статью перед отцом. Тот полез в карман рубашки за очками и, не обнаружив их на месте, начал растерянно оглядываться по сторонам.

– Андрюша, очки на шее у тебя висят, – не выдержала мать Дениса, порываясь встать с места и глянуть на статью, но не решаясь опередить мужа.

Волков-старший нацепил очки на нос и принялся изучать публикацию. За столом повисла тишина. Прошло несколько минут, показавшихся Денису вечностью.

– На, мать, посмотри. – Волков-старший снял очки, протянул газету жене и изучающе уставился на сына. – Когда-то это должно было случиться. Я тебе в самом начале говорил.

Слова отца были сущей правдой. Денис хорошо помнил тот дождливый день, когда он объявил родителям, что намерен жениться на Маше. Мама сразу ударилась в слезы:

– Ну не пара она тебе, не пара! Тебе даже поговорить с ней будет не о чем! А тут еще чужой ребенок.

Отец тогда поиграл желваками и добавил:

– Вот уж не знал, что у нас в стране можно жениться на тех, кто пока замужем.

– Да она разведется! Это можно, я ходил в юридическую консультацию, узнавал, – скороговоркой заговорил Денис, пытаясь сразу парировать аргумент отца. – И Сережу я усыновлю, это тоже можно, мне юрист объяснил, как и что.

Мать тогда сначала заплакала беззвучно, а потом зарыдала в голос. Денис, глядя сейчас на ее потемневшее лицо, понял, что и сегодня будет так же. И не ошибся.

– Андрюша, я больше не могу. Ну скажи ты ему! Ты же отец! – выкрикивала она, давясь слезами. – Я всегда знала, что тем и закончится. Она теперь пулей полетит в этот Светлоярск грехи перед мужем замаливать.

– Мама, если под словом «она» ты подразумеваешь Машу, то ее муж – это я. И никаких грехов передо мной замаливать не нужно. – Денис говорил отрывисто, четко и, на самом деле, жестко. Пожалуй, первый раз в жизни позволил себе в отношении матери такой отметающий любые возражения тон.

– Варя, успокойся ты, пожалуйста. – Волков-старший подошел к жене и обнял ее за плечи. – Все живы и здоровы, никто не помер. Не надо так плакать. У тебя сейчас давление подскочит.

Мать перестала рыдать в голос, затихла, но ее плечи продолжали вздрагивать в руках мужа. Волков-старший опустился на свободный стул рядом и, продолжая гладить плечи и волосы жены, глухо спросил сына:

– И что ты намерен делать дальше? Маша знает?

– Не знает, газета сегодняшняя, около метро раздавали, – вздохнул Денис. – Вчера еще по телевизору показывали, но она не видела. И я, папа, ни черта не знаю. Что делать, не знаю. Вот пришел совета спросить.

Волков-старший молчал, передвигая чайную ложку по клеенчатой скатерти: туда-назад, туда-назад.

– А может, это к лучшему? – Мать своими заплаканными глазами смотрела то на мужа, то на сына. – Я же всегда говорила, что не пара она.

– Замолчи, Варвара! – громко стукнул отец ладонью о стол. – Я тебе сколько раз внушал, что хватит уже! Что ты из года в год одно и то же талдычишь? Ну, не любишь невестку, так оставь это при себе, Дене жизнь не порти. Маша и образование получила, и дочка уже школьница. Не считаешь Сережку своим внуком? Ну, не считай, если переступить через это не можешь. А Лара тут при чем? Она тоже чужая? Вот что я скажу: назад дороги нет. И я тебя, сын, уважаю. Да, да, уважаю! Хоть я и против был этого брака, но ты сам решил, пусть и вопреки нам с матерью, и ответственность на себя взял. И никогда эту ответственность ни на кого не перекладывал. Сережку своим сделал, словно он кровный сын. Вот за это и уважаю.

– А делать мне что, папа? – спросил Денис, ошеломленный признанием отца.

– Я сейчас на место этого парня себя попробовал поставить, – продолжил Волков-старший. – Ну что тут скажешь? Трагедия, по-другому и не назовешь. В книжках, если про такое прочитают, люди и то плачут. А тут в жизни. Полтора десятка лет прошло, больше даже. И врачи тогда уверяли, что очень надолго. Ты же нам сам говорил. Или соврал?

Денис ощутил на себе пристальный взгляд отца:

– Нет, не соврал. Так и было. Я же и в Бехтеревке спрашивал, и в Светлоярск тогда ездил, с главврачом говорил, вот только фамилию уже не помню.

– Ну за что мне такое наказание? – снова зарыдала мать. – Единственный сын, и вечно все не в порядке. Сначала с одной, потом с другой. Неужели нельзя было хоть одну нормальную девушку найти и на ней жениться? Пятый десяток дураку идет! А в итоге? У разбитого корыта оказался.

– Мам, ну что ты, в самом деле? У какого еще разбитого корыта? – не выдержал Денис. – Я ни капельки не жалею, что на Маше женился. Ни капельки! С Катей да, были проблемы, признаю. Мама, так невозможно больше: ты годами свое «фи» Маше показываешь. Думаешь, ей приятно?

– Варя, прав ведь Деня. – Голос отца был негромким, и сразу установилась тишина, даже мать перестала плакать, лишь подрагивала всем телом. – И я тебе много раз говорил: нельзя так себя вести, как ты. Но не о том сейчас разговор.

Волков-старший помолчал с минутку, потом повернул голову к сыну и продолжил:

– Ты же за моим и материным советом сюда пришел? Вот что я тебе скажу. Надо рассказать Маше всю правду, как она есть. Ты, наверное, думал утаить: мол, сказали по телевизору и все, больше не станут. Сам мучиться будешь, каждый день на иголках, а вдруг скажут или статью где-нибудь напечатают. И потом, если Маша не от тебя узнает, то она не простит молчания. Я бы точно не простил. Вот такой у меня совет. А решать тебе. Мать правильно вспомнила: пятый десяток идет, не маленький, внуки скоро появятся.

Отец замолчал. Денис машинально вертел в руках вилку. Потом посмотрел на мать. Та сидела, опустил покрасневшие от слез глаза. То ли была целиком согласна с отцом, то ли не решалась высказывать после него свое мнение.

– А дальше-то что? – Волков-младший снова перевел взгляд на отца, ища у него спасительного решения.

– Дальше? – повторил отец вопрос Дениса. – Дальше только вы с Машей можете решить. Прямо скажу: ей не позавидуешь. Вот ты небось обрадовался, когда я говорил насчет Маши, что дороги назад нет. Я ее ни в чем не виню. Да и смешно винить невестку, если собственный сын доволен, что на ней женился и столько лет прожил. Но Маша себя виноватой ощущает перед этим парнем. И это чувство вины на всю жизнь, от него не избавишься. Были бы у нее родители живы, то проще, можно было поделиться с ними, посоветоваться. Ну а с мачехой Маша не будет, не те отношения. Тут только ты ей опорой будешь, больше некому. Отдельный вопрос по Сергею. Стоит говорить ему, не стоит? Если честно, то я не знаю. Парень он взрослый теперь, но узнать, что еще родной отец есть, это потрясение неимоверное для любого человека.

Волков-старший отхлебнул из чашки остывший кофе. Вроде бы ничего особо выдающегося отец не сказал, а Денис почувствовал, что на душе стало легче:

– Я, пожалуй, пойду. Маше сказал, что совсем ненадолго заскочу, повидаться с вами только.

– А как же пышки? – спросила мать, но не стала продолжать, видно, поняла несуразность своего вопроса.

– Иди, сын, – согласился Волков-старший. – С советом, как видишь, у меня не особо вышло. Все, что я сказал, ты и сам знал. Вот только еще одну вещь добавлю. Я бы на твоем месте поехал к нему. Если получится, то лучше один, без Маши. И поговорил бы там как мужик с мужиком. Возьми отпуск дней на пять и поезжай.

Денис поднялся из-за стола и поцеловал мать:

– Пойду я, пора. Ты извини, что пышки не попробовал. Но в следующий раз обязательно, я же знаю, какие они у тебя замечательные. И Лара их обожает. Мы все придем, все вместе… если ты, конечно, не против.

Денис увидел, как мама молча закивала ему головой в ответ. Он протянул руку отцу, но тот знаком показал, что выйдет проводить в прихожую. Там Волков-старший задумчиво потеребил пуговицу на курточке сына:

– Вот что еще, Деня. Если Маше вдруг захочется со мной поговорить, ну, вместо собственного отца… хотя вряд ли, кто я ей? Но если так случится, то ты свистни, я вмиг прискочу. Насчет мамы не знаю, но за себя обещаю.

Волков-старший обнял сына за плечи и крепко пожал ему руку:

– Беги, Деня. Все будет хорошо. Я верю!

Денис вышел из парадной и всей грудью вдохнул теплый майский воздух. «Как было бы хорошо, если б он не просыпался», – бьющаяся о черепную коробку мысль отдавала беспощадностью по отношению к не виноватому ни в чем Карпунцову. Волков это понимал, но сейчас у него никакого сочувствия к Алексею не было. Денис хотел где-то еще присесть на лавочку, собраться с духом. Он взглянул на часы. Времени уже немало. Странно, что Маша не звонит и не узнаёт, скоро ли он вернется. Волков машинально похлопал себя по карману – трубки не было. Забыл у родителей? Нет, там Денис аппарат точно не выкладывал. Значит, оставил дома, никак не может привыкнуть брать с собой в выходные. Теперь понятно, почему Маша не звонит. Нет, не стоит тянуть резину, надо просто идти и говорить как есть. А дальше? А дальше все будет зависеть от Маши. Волков сделал еще несколько глубоких вдохов. Вроде стало легче, и он пошел назад самой короткой дорогой.

* * *

Маша была дома одна. Об этом она успела сообщить мужу в первой же фразе:

– Лара как встала, сразу же к подружкам убежала. Выяснилось, что они сегодня с классом в цирк идут на дневное представление. Я просто забыла, Она говорила об этом на неделе. Может, тогда нет смысла в Петергоф ехать?

– Может, и нет, – задумчиво отреагировал Волков, снимая обувь.

– Что там у отца с матерью? – спросила Маша дежурным тоном, почти риторически.

– Да все в порядке, – ответил Денис и приобнял жену за талию. – Машенька, давай присядем. Мне надо с тобой поговорить, одну важную вещь сказать.

Маша послушно и даже как-то безропотно опустилась на диван. Денис поразился, насколько сильно потемнели ее глаза, устремленные прямо ему в переносицу. Волков ощутил, что ему не хватает воли. Да, да, той самой воли, силе которой окружающие обычно завидовали. А может, они просто льстили? И ничего стального, твердокаменного в его характере на самом деле и нету?

– Деня, что случилось? Сережка? Ты? – Волков лишь отрицательно мотал головой на вопросы жены, с даром речи стало совсем плохо.

– Я… я, кажется, поняла… Алексей? – Глаза Маши еще больше потемнели, хотя казалось, что дальше уже некуда.

«Маша, Машенька, родная! Сколько бы еще сидел, не решаясь сказать! А ты сама догадалась. Но вот почему? Значит, не забывала о нем ни на минуту все эти годы? А разве могло быть по-другому? И что теперь, что дальше?» – терзал себя Денис.

Он устремил свой взгляд прямо в глаза жены, в их чернеющий омут и тихо, односложно ответил:

– Да, Машенька.

– Он… он умер? – Вопрос жены поразил Дениса направлением хода ее мысли. Но, может, озвучив самое трагическое, она будто оберегом хотела отвести это в жизни?

Волков прижал к себе жену:

– Машенька, ну как тебе такое в голову могло прийти! Он… он просто… проснулся.

Мария вздрогнула и беззвучно, сотрясаясь всем телом в руках мужа, заплакала. Денис начал покрывать горячими, страстными поцелуями ее волосы, лицо, губы, плечи:

– Маша, Машенька, Манюнечка, я всегда буду с тобой! Мы же вместе, на всю жизнь, правда?

Денису сейчас больше всего на свете нужно было услышать Машино «да». Но жена молчала, лишь продолжала плакать. Фамильные настенные часы, подаренные родителями на первую свадьбу сына, продолжали сосредоточенно и монотонно отстукивать мгновения жизни, но Денис не замечал хода времени.

– А он что, звонил, искал меня? – Маша оторвала заплаканное лицо от плеча Дениса. – Или Анна Никаноровна с Василием Ивановичем?

– Ты прости меня, пожалуйста, – вместо ответов на вопросы жены произнес Волков.

– За что? – Маша взглянула на него и опустила глаза вниз, на свои безвольно лежащие поверх живота руки.

– За то, что не сразу сказал. Я вчера ведь узнал, вечером. Помнишь, мы разговаривали по телефону, когда я на работе задерживался? Я еще тебя про телевизор спросил.

– Алешу по телевизору показывали? – Маша говорила все тише и тише, перейдя почти на шепот.