Текст книги "Казань. Между Востоком и Западом"

Идея проведения литературно-музыкального фестиваля «Аксенов-фест» и воссоздания родного Дома Аксенова, где писатель мог бы жить и работать в своем кабинете, родилась в 2007 году, когда классик приехал в Казань праздновать свое 75-летие. Тогда В. Аксенов встречался с мэром Казани Ильсуром Метшиным, который пошел навстречу пожеланиям создать Дом-музей совместно с культурным центром. Обосновывая концепцию такого интеллектуального заведения, сам Василий Павлович отметил: «Это должен быть литературно-джазовый клуб. Там должен быть небольшой зрительный зал человек на 50, где играл бы новый Козлов или новый Макаревич… Что-то, что открывало бы двери росткам интеллигенции города. Где бы встречались творческие люди… Где была бы большая связь с миром…» Так что все устроено в соответствии со взглядами мэтра. Тогда же была организована и первая встреча в задуманном стиле – творческий вечер писателя в форме литературно-джазового концерта и авторский вечер Беллы Ахмадулиной.

Дом-музей состоит из трех частей: современная экспозиция, мемориальная комната и зрительный зал. Классическая экспозиция, размещена в комнате, где представлены стенды с информацией о семье, об истории создания «Метрополя», сыгравшего решающую роль в судьбе писателя, о зарождении «Аксенов-феста» и т. д. В мемориальной комнате восстановлен интерьер по воспоминаниям Василия Павловича и его родственников Котельниковых. Кровать с хромированными набалдашниками, сундук, письменный стол, радиола, граммофон, швейная машинка, фикус в горшке – типичная обстановка для квартир того времени; стены комнаты увешаны копиями старых фотографий и документов.

Малый зал, где проходят «Аксенов-фесты»

Слушая толковый рассказ научного сотрудника и одновременно музейного экскурсовода Любы Ефимовой, вспоминаешь равнодушные лица молодых людей перед рестораном «Перекресток Джаза», которые на вопрос о музее, просто не знали, о чем идет речь. Обидно и грустно за земляков Василия Павловича, редко раскрывающих обычные книжки…

Значительная часть жилищного пространства воссоздана благодаря заинтересованным жителям Казани и усилиям его директора Аксеновой Ирины Александровны.

В 2009 году в рамках третьего «Аксенов-феста» состоялось торжественное открытие Дома-музея. В экспозиции имеются подлинные отреставрированные предметы: стол, 2 кресла, пишущая машинка «Колибри», подаренная сыном Алексеем Васильевичем, и т. д.

Василий Аксенов

Важную роль в культурной жизни города и Дома играет зрительный зал на 80 мест, где не затихает духовная и творческая жизнь интеллигенции. Дом-музей Аксенова активно поддерживает талантливых и перспективных молодых литераторов, музыкантов и художников: действуют литературные поэтические молодежные студии, проводятся творческие вечера молодых поэтов и прозаиков, периодически открываются авангардные художественные выставки. При Доме организован столь полюбившийся казанцам джазовый клуб «КСД» (Казанская Среда Джаза, или Клуб Сочувствующих Джазу), где рассказывается история джаза с музыкальными живыми картинками, звучит саксофон.

На базе Дома Аксенова постоянно проходят семинары филологов-лингвистов, где в первую очередь исследуется тема «Творчество Аксенова»; организован философский клуб, клуб юных кинематографистов, общество по сохранению памятников истории и культуры города и республики; проводятся выставки художников и скульпторов, презентации книг, окололитературные дискуссии.

В Доме постоянно ведется научная работа, в которой участвуют не только состоявшиеся ученые, но и школьники, студенты. Здесь также имеется библиотека, где собраны практически все книги Василия Аксенова и многие произведения писателей-«шестидесятников»; формируется отдел уникальной современной литературы. Дом-музей является основной площадкой для проведения множества литературно-музыкальных фестивалей: ежегодного фестиваля «Аксенов-фест», Международного поэтического фестиваля имени Николая Лобачевского, международного фестиваля «Дружба народов – дружба конфессий», Международного Державинского фестиваля, Межрегионального фестиваля поэзии хайку «Хайкумена-на-Волге» и др. Особой популярностью пользуется международный музыкальный рок-фестиваль «Сотворение мира», президентом которого является Андрей Макаревич. Главная идея этого фестиваля, обычно проводимого в июне, – борьба за мир; как доказательство того, что примирить враждующие стороны можно всегда, на сцене выступают исполнители из Израиля и Палестины, Грузии и Осетии и многие другие. Частые гости фестиваля – знаменитые рок-группы «ДДТ», «Океан Эльзы», «Машина времени», «Аквариум», «Чайф», «Сплин». Но рок – не единственное музыкальное направление фестиваля, джазовые и этнические музыканты являются равноправными участниками этого уникального проекта. Одним словом, все в духе стильного романтика Аксенова, Василию Павловичу пришлась бы по душе раскрепощенная атмосфера разнопланового музыкального сборища.

На первом литературно-музыкальном фестивале «Аксенов-фест» в 2007 году возникла идея учреждения премии «Звездный билет» (названной по знаменитой романтичной и самоироничной повести писателя), впоследствии успешно реализованная. Девизом фестиваля по-прежнему остается любимая фраза писателя, его кредо: «Надо жить, как бы танцуя свинг». А поэтому в ноябрьский день рождения писателя в его Доме-музее собираются почитатели его таланта, звучат отрывки его произведений, стихи и, конечно, джаз – любимая музыка Аксенова.

Еще одним оригинальным музеем из числа литературных можно считать музей Л.Н. Толстого; официальной датой его основания считается 2000-й год, когда было издано соответствующее постановление, но сейчас он временно закрыт по причине реставрационных работ. В качестве музейного объекта был определен д. 15 по ул. Япеева (бывшей Поперечно-Казанской), где Л.Н. Толстой и его родня жили в 1841–1845 годах. На улицу выходили ворота и фасады симметрично расположенных флигелей, за домом располагался сад; такая застройка, в виду близко находящейся тюрьмы, относится к редким планировочным памятникам. Непосредственным импульсом к формированию музейной экспозиции стала активная деятельность городской общественности в преддверии двух знаменательных юбилейных дат – 200-летия университета (2004) и 1000-летия Казани (2005).

Казанский период Толстого (1841–1847) многое определял в жизни писателя. Здесь он стал студентом университета (1844), переходил из отрочества в юность, начинал интенсивно вести интеллектуальную и духовную жизнь с ее поисками и нередкими метаниями.

Музей необычен, это не столько предметно-экспозиционное культурно-мемориальное заведение, сколько виртуально-литературное. В нем заметно преобладание вербального («идеологического») начала над предметным, опирающимся на источники и артефакты. Тема «Толстой и Казань» включает в себя целый ряд аспектов (пребывание семьи Толстых в Казанском крае, казанские мотивы в творчестве писателя, толстовство как социокультурное явление в XIX–XX веках, Толстой и татарская культура, произведения Толстого на казанской театральной сцене). Но в отличие от чисто научного подхода многоплановые вопросы раскрываются и иллюстрируются с привлечением коллекций, музейных собраний, архивов. Так, шпага, врученная студенту Толстому при зачислении в университет, привлекает внимание и скрупулезных исследователей и простых посетителей.

В качестве примера одной из сюжетных экспозиций музея предлагается рассказ «После бала». Фабула рассказа дает возможность для создания интерактивных фрагментов, предполагающих включение посетителей в ситуацию «ролевой игры». Так участники импровизированного действа погружаются в среду того времени, и им дается возможность почувствовать историческую атмосферу.

Если же говорить серьезно, то тема «Толстой в Казани» обширна и многолика.

В 1841 году Лев Толстой приехал в Казань и поселился в доме Горталова на улице Поперечно-Казанской у родственников. Казань для Толстого была городом хорошо знакомым. Его прадед служил здесь воеводой, дед – Илья Андреевич Толстой – был казанским губернатором в 1815–1820 годах. В 1844 году Толстой поступил в Казанский университет на разряд восточной словесности, но затем перешел на юридический факультет, где его увлекли лекции профессора Д.И. Мейера. Не окончив второго курса, Лев Толстой, получивший в наследство Ясную Поляну, покинул Казань. Ректор университета И.М. Симонов, подписывая прошение об отчислении из числа студентов, произнес, заглядывая в будущее, многозначительные слова: «Было бы очень печально, если бы ваши выдающиеся способности не нашли себе применение».

Лев Николаевич прожил в этом азиатско-европейском городе пять с половиной лет; то было время его отрочества и юности. Университетский период для Льва Толстого наступил в 1844 году, когда ему исполнилось шестнадцать лет. Некоторое время начальное домашнее образование мальчика осуществлял гувернер-француз Ш. Сен-Тома, преподававший латинский и французский языки, французскую литературу. Для университетского обучения было выбрано восточное отделение философского факультета (разряд турецко-арабской словесности). В 1840-е годы это был крупнейший центр востоковедения в Европе.

Зимой 1844 года Лев Толстой начал готовиться к вступительным испытаниям под руководством учителей, которые приезжали к нему на дом. Известно, что преподавателем турецкого и татарского языков был выдающийся востоковед профессор А. Казем-Бек.

Лев Толстой в казанский период жизни

Лев Николаевич вспоминал, как весной, в день первого экзамена, он гулял по Черному озеру (саду у подножия Кремлевского холма) и молился Богу о том, чтобы выдержать испытания. Языковые экзамены были сданы блестяще, но историю и географию пришлось пересдавать с разрешения ректора.

3 октября 1844 года Лев Николаевич был зачислен студентом Казанского университета. В Государственном музее Л.Н. Толстого находится студенческая шпага писателя – атрибут официального университетского форменного костюма. В университетские годы было сделано и хранящееся в этом же музее первое известное изображение Льва Николаевича – графический портрет небольшого размера работы неизвестного художника. Толстой нарисован в профиль, в студенческом мундире.

Учеба, по-видимому, не увлекла Льва Толстого. В конце апреля 1845 года он не был допущен к предстоящим переводным экзаменам за весьма редкое посещение лекций и малоуспешность.

В августе 1845 года им подается прошение о переводе на юридический факультет; видимо, Толстой-студент исходит из соображений, что эта наука более применима к жизни. С осени начался новый курс обучения; учеба на юридическом факультете шла несколько активнее, но неровно. Дело осложнялось конфликтом с профессором истории Н. Ивановым. В январе 1846 года за непосещение его лекций Лев Толстой был посажен в университетский карцер, однако весной все же сдал экзамены и был переведен на второй курс.

Лев Николаевич с увлечением предавался светским развлечениям – участвовал в балах, любительских спектаклях, благотворительных мероприятиях; посещал концерты и театральные представления. Сергей и Лев Толстые выступили в любительских спектаклях в актовом зале университета 12 и 16 марта 1845 года, поставленных в пользу детских приютов.

Той же весной Лев Николаевич испытал сильное театральное впечатление, которое вспоминал и много лет спустя, – это было исполнение актером Александрийского театра А. Мартыновым, гастролировавшим в Казани, роли Хлестакова в «Ревизоре».

Весной 1846 года Сергей, Лев и Мария Толстые дважды (19 и 25 апреля) были участниками «живых картин», показанных в актовом зале университета. Лев Николаевич выступал в «Магазинщицах» и «Предложении жениха»; его игра была отмечена театральным критиком. Привлекали Льва Толстого также занятия музыкой. Он упорно стремился овладеть техникой игры на фортепиано, начал учиться играть на флейте, сочинил вальс.

Чаще всего Лев Толстой бывал на вечерах и балах у двух представителей местного светского общества – у Михаила Николаевича Мусина-Пушкина, попечителя Казанского учебного округа в 1827–1845 годах, и у Екатерины Дмитриевны Загоскиной, начальницы Родионовского института.

Особое место в его жизни занимали отношения с братьями, которые оставались неизменно теплыми, но восприятие каждого из них и степень близости были различными. Николай был поглощен учебой, его не привлекали развлечения; в 1844 году он завершил обучение, поступил на военную службу и уехал из Казани. Дмитрий углубленно занимался религией и идеями социального переустройства. Характер его особенно обнаружился в Казани; он жил уединенно в отдельной комнате; стремился к аскетизму. Ближе всего ко Льву Николаевичу был Сергей, второй среди братьев по старшинству. «Николеньку я уважал, с Митенькой был товарищем, но Сережей я восхищался и подражал ему, любил его, хотел быть им. Я восхищался его красивой наружностью, его пением, его рисованием, его веселием и, в особенности, как ни странно сказать, его непосредственностью, его эгоизмом». Сергей Николаевич легко вошел в светскую среду, представлял собой тип человека «comme il faut», очень ценимый Львом Толстым в ранней юности; вместе с тем он обладал способностями и с легкостью учился.

С университетских лет проявились во Льве Николаевиче строго критическое отношение к себе и стремление к нравственному совершенствованию; в 1846–1847 годах это выразилось в начальных опытах литературно-философских сочинений.

На втором курсе юридического факультета Лев Толстой впервые стал серьезно заниматься, находя в этом даже некоторое удовольствие и особенно увлекшись лекциями по гражданскому праву, которые читал Дмитрий Иванович Мейер, один из первых русских юристов-цивилистов.

Внутренняя жизнь юноши в тот же период приобретала все более развитые, сложные и организованные формы. 27 января 1847 года Лев Толстой заводит «Журнал ежедневных занятий», стремясь планировать время учебы, изучения языков, чтения. 10 февраля им была начата тетрадь под названием «Правила жизни» (для развития воли телесной, воли чувственной и разумной).

11 марта Лев Толстой поступает на лечение в университетскую клинику, где 17 марта начинает ведение дневника, ставшего с этого момента фиксацией диалога писателя с самим собой: «Вот уже шесть дней, как я поступил в клинику, и вот шесть дней, как я почти доволен собой… Я стал на ту ступень, на которую я уже давно поставил ногу, но никак не мог перевалить туловище… главная же польза состоит в том, что я ясно усмотрел, что беспорядочная жизнь, которую большая часть светских людей принимает за следствие молодости, есть не что иное, как следствие раннего разврата души».

12 апреля 1847 года Лев Толстой подал прошение об исключении из университета. К этому решению привели, по-видимому, как внутренние причины («несовпадение» самостоятельного развития и обязательного образования), так и семейные обстоятельства.

23 апреля 1847 года состоялся отъезд Льва Толстого из Казани; он отправлялся в Ясную Поляну, составив и записав в дневнике идеальный увлекательный план деятельной будущности. Итак, в завершающий период жизни в Казани перед Львом Толстым, 18-летним юношей, уже встает вопрос об изменении направленности всей жизни, формируются взгляды на жизнь и назначение человека, начинает звучать голос раскаяния, столь характерный для мировосприятия писателя.

Ярким моментом биографии Льва Толстого стало недельное пребывание в Казани весной 1851 года по дороге на Кавказ, к месту службы брата Николая. Это время было отмечено сильным чувством к Зинаиде Модестовне Молоствовой (1828–1897), бывшей соученице Марии Толстой по Родионовскому институту.

Знакомство состоялось еще в то время в доме у Е. Загоскиной, Лев Толстой встречался с Зинаидой на балах и у Юшковых, она ему нравилась, однако чувства, пережитые четыре года спустя, были внезапными и совершенно новыми. Приехав в Казань в первых числах мая, Лев Толстой имел возможность постоянно видеть Зинаиду, так как Е. Загоскина каждый день устраивала прогулки по воде – то в Зилантов монастырь, то в «Русскую Швейцарию» (пригородные гулянья) и т. д. Есть также свидетельство, что он в этот приезд посетил В.И. Юшкова в его имении.

Месяцем позже, 8 июня, Лев Николаевич записал в дневнике: «Я жил в Казани неделю. Ежели бы у меня спросили, зачем я жил в Казани, что мне было так приятно? Отчего я был так счастлив? Я не сказал бы, что это потому, что я влюблен. Я не знал этого. Мне кажется, что это-то незнание и есть главная черта любви и составляет всю прелесть ее… Мои отношения с Зинаидой остались на ступени чистого стремления двух душ друг к другу… Помнишь Архиерейский сад, Зинаида, боковую дорожку? На языке висело у меня признание, и у тебя тоже. Мое дело было начать; но, знаешь, отчего мне кажется, я ничего не сказал? Я был так счастлив, что мне нечего было желать, я боялся испортить свое: не свое, а наше счастье».

Через год Толстой записал в дневнике (22 июня 1852 года): «Зинаида выходит замуж за Тиле. Мне досадно, и еще более то, что это мало тревожило меня».

Впоследствии, в 1860 – 1870-е годы, Лев Николаевич неоднократно посещал Казань проездом, направляясь в Самарскую губернию на лечение кумысом.

Примечателен Литературный музей Габдуллы Тукая. И не только тем, что посвящен он основоположнику современной татарской поэзии, но и по расположению в так называемом Доме Шамиля (ул. Тукая, 74). По мнению жителей и гостей, это одно из самых красивых зданий Казани. Архитекторы Г.Б. Руш и Ф.И. Амлонг спроектировали фасад в виде средневекового замка с многочисленными украшениями и декором, отражающим традиции местной архитектуры. Дом был перестроен в 1903 году по заказу татарского купца Аппакова из его собственной постройки. После тщательной отделки это стало свадебным подарком дочери Марьям, мужем которой был З.Ш. Шамиль, внук знаменитого Шамиля, предводителя освободительной борьбы кавказских горцев. Татарские мусульмане, понятно, с уважением относились к своим единоверцам. Главой дома был отец, генерал-майор М.Ш. Шамиль. Отсюда и бытовое название исторического объекта. Но пожить в нем Мухаметшафи Шамилю, сыну имама Чечни и Дагестана, довелось недолго – он умер в 1906 году.

Габдулла Тукай

Литера «А» на фасаде действительно указывает на родовую принадлежность дома. После смерти мужа Бибимарьямбану Аппакова продает недвижимость и уезжает в Петербург. В 1981 году дом был расселен; поначалу в нем хотели организовать шахматный клуб – игра эта издавна была очень популярна среди татар, а в Казани особенно.

Но возобладала культурологическая точка зрения. Музей открыт в 1986 году к столетию поэта. Неудивительно, что музей поместился в столь видном здании города – значение Тукая (1886–1913) для татарской поэзии сравнимо с творчеством Пушкина для русского поэтического наследия. На подлинных типологических предметах эпохи раскрывается жизненный и творческий путь поэта, экспозиция, посвященная ему, иллюстрирует его влияние на татарскую литературу и, в целом, культуру. В музее экспонируются уникальные мемориальные предметы. Экспозиция «Старо-Татарская слобода на рубеже конца XIX – начала ХХ века» рассказывает об истории и развитии этого уголка Казани. Но здесь не только этнографическое отражение прошлого татарской столицы, но и живая связь времен – музей проводит интересные пешеходные экскурсии по Старо-Татарской слободе.

Слово о Татарской слободе

Возраст Татарской слободы уже перевалил за пять веков. Ныне это историко-культурная заповедная зона Казани на берегу озера Кабан и протоки Булак. В ней бережно сохраняется деревянная застройка и неповторимый восточный колорит, минареты придают городскому пейзажу незабываемый вид. В древних улочках традиционный уклад жизни гармонично соединяется с ритмами нового времени. Мостовые выложены плиткой, реклама такая же, как в остальной части города, памятники истории и культуры (а их здесь 76) оснащены информационными стендами.

Это поселение образовалось на заболоченной низменности, и первоначальным центром ее были современные улицы К. Насыри и Ф. Карима. Главная слободская улица следовала по легкому изгибу берега озера Нижний Кабан, шла от старинного мусульманского кладбища на месте Сенной площади до русской деревни Плетени. Находясь за пределами городских укреплений (в «заострожье»), слобода, однако, имела свое собственное укрепление – деревянный острог с несколькими воротами; этот острог продолжал существовать еще в XVIII веке.

Местность по соседству с рекой Булак, озером Кабан и другими озерами не представляла особого удобства для проживания. Весной Волга затопляла большую часть слободы, что также усложняло жизнь жителей. В период Казанского ханства тут не было поселения. Местность изобиловала мелкими притоками, озерками и множеством родников, служила городским людям как рыбные и охотничьи угодья.

Благодаря существованию Татарской слободы Казань оставалась татарским городом. Здесь сохранялись основные черты татарской городской культуры, ее самобытность. В течение нескольких столетий слобода оставалась важнейшим центром культуры татарского народа. И если сейчас говорят, что Казань – это европейский город с татарской душой, то для познания заветных сторон души, нужно обязательно посетить это место. И еще здесь можно ощутить, что же позволило татарскому, русскому и другим народам на протяжении четырех веков уживаться бок о бок, не теряя своего лица.

…Оставшееся в живых после событий 1552 года татарское население многочисленных окрестных сел и слобод Казани в период раздачи земли русским помещикам и монастырям было поселено за озером Кабан. Как видно из писцовых книг, в слободе отсутствовала татарская администрация, она управлялась пятью особыми чиновниками из русских. Все приказчики были дети боярские, то есть дворяне.

В первые годы после взятия Казани отношение русской администрации к служилым татарам поначалу было достаточно благожелательным, так как русское правительство нуждалось в военной, дипломатической или административной службе этой прослойки населения. Однако, несмотря на лояльность к властям, коренные жители все же считались не совсем благонадежными. Всем татарам строго запрещалось посещать русскую часть города. Об этом писал в 30-х годах XVII века австрийские путешественник Адам Олеарий: «Город заселен русскими и татарами, но Кремль одними лишь русскими, и ни один татарин не должен быть в нем под опасением смертной казни».

В середине 1660-х годов в Татарской слободе насчитывалось 155 дворов: 5 дворов представителей русской администрации и 150 дворов служилых и неслужилых татар, которых писцовая книга называет «чювашами». Слободские служилые татары, имея определенные привилегии, пользовались земельными угодьями, в то время как основная масса коренных горожан была оттеснена за 30–40 верст от Казани, а также на расстоянии 15–20 верст от крупных рек.

Сведения о количестве населения Татарской слободы неопределенные. В 150 дворах жило до 10 семей в каждом, а в некоторых и больше. Это составляет 1500 семей, или не менее 6000 человек. В слободе была большая теснота в расположении дворов. По количеству населения Татарская слобода была самая многочисленная в Казани того времени: ни одна из слобод, находившаяся в посаде, не имела более 2500 человек.

Дом Шамиля

Уже в первой половине XVII века часть татар стала активно заниматься торговлей, в чем их поддерживало русское правительство. Царские указы второй половины и конца XVII века предписывали оберегать торгующих слободских татар, позволяя им беспрепятственно осуществлять сделки в России. Так, например, служилый татарин Ишбулат Ишеев в 1682 году слободским татарам привез из Москвы грамоту о подтверждении их зачисления в служилые, а сам назначался муллой. Служилые Татарской слободы в большинстве своем не имели поместья на стороне. За их службу правительство жалованье не платило. Поэтому специальным указом от 1686 года им разрешено было беспрепятственно торговать, и они начали нести службу «с торговли», тогда как сельские «служили с поместий».

Татарская слобода, являясь очагом древней татарской городской культуры и традиций народа, стремилась сохранить духовную культуру мусульман. В слободе уже в конце XVI века проживало немалое число влиятельного духовенства, которое вдохновляло и поощряло богатых единоверцев на строительство мечетей. К 90-м годам XVI столетия в ней появилось четыре мечети с высокими минаретами. Такое положение, естественно, не устраивало власти, которые в возрождении татарской мусульманской культуры видели явную угрозу существующим порядкам в Казанской земле.

В 1593 году русский царь получил от казанского митрополита Гермогена тревожное для правительства письмо: «Новокрещены учения не принимают, к церквам Божьим не ходят и крестов на себе не носят, а в домах своих образов и крестов не держат. А прежде всего от Казанского взятия в сорок лет не бывали в Татарской слободе мечети ставити близко посаду, всего как из луку стрелить». Из Москвы от царя Федора Ивановича пришел ответ с указанием наместнику и воеводе о том, что это «сделалось вашим воеводским пренебрежением и оплошною, так есть сбрендили, что прежде мечети татарские ото взятия до вас не бывали; и вы б мечети татарские посметали и впредь татарам мечети единогласно ставити невелели».

Тем не менее Татарская слобода росла, увеличивались ее границы.

Современный облик слободы сложился со второй половины XIX века с возведением каменных мечетей Марджани, Сенной, Азимовской, со строительством особняков Юсуповых, Апаковых, Апанаевых, Каримовых. На месте бывшей границы между двумя частями города возведены здание театра им. Г. Камала, старейшего национального театра России, и здание Национального университета Республики Татарстан.

Слобода теснейшим образом была связана с Казанью, фактически составляя с ней одно целое. Здесь сохранились корни современной городской культуры татар, ее истоки. Благодаря Татарской слободе Казань становится уникальным городом, не похожим на другие города Восточной Европы, с богатой историей и самобытным обликом, который отражает взаимодействие татарской и русской культур.

От Дома Шамиля, расположенного в центре Старо-Татарской слободы, начинаются пешеходные экскурсии по слободе. Это историческое здание с музеем Тукая становится в последнее время не просто литературно-мемориальным «пристанищем», а настоящим центром татарской культуры – здесь проводятся тематические выставки, посвященные людям искусства Татарстана, устраиваются концерты, организуются вечера поэзии.

В музейной экспозиции отражены важнейшие моменты в жизни татарского классика, в частности страницы его дружбы с величайшим певцом и знатоком музыкальной культуры Ф.И. Шаляпиным.

Вторая жена Федора Шаляпина – М. Петцольд, с которой певец встретился впервые в Москве в одном из музыкальных салонов, была тоже жительницей Казани…

Разве неудивительны и не судьбоносны эти встречи великого артиста с малой родиной за ее пределами? Певец скучал по России, по родному городу, по знакомым лицам… Может быть, поэтому он и приобрел на художественной выставке в Киеве картину А. Крюгер-Праховой «Татарки». Видимо, она напомнила Шаляпину родную Казань… Висела она среди полотен известных мастеров Б. Кустодиева, А. Коровина и других в столовой петербургской квартиры Шаляпина (теперь его Музея-квартиры на ул. Графтио).

И еще одна встреча – уже за границей с советским композитором А. Эйхенвальдом. В беседе они коснулись имени поэта Габдуллы Тукая. Оно вернуло Шаляпина воспоминаниями на много лет назад, в 1912 год – последний приезд певца в Казань. На окраине города, в лесу, состоялась случайная встреча и знакомство известного певца с молодым татарским поэтом. Он помогал Шаляпину в роли переводчика: вместе они ходили по татарским селам, записывали песни. Тукай объяснял крестьянам, зачем певец этим занимается. Теплые воспоминания остались у Шаляпина о юноше-поэте, который позже напоминал ему Лермонтова – своей внешностью, ранним уходом из жизни и творчеством. Федор Иванович посоветовал Эйхенвальду написать оперу «Водяная» («Су анасы») по одноименной поэме Тукая. И композитор последовал совету великого певца.

Портрет Ф.И. Шаляпина. Художник Б. Кустодиев

Габдулла Тукай был выдающимся татарским народным поэтом, литературным критиком, публицистом и переводчиком. До крайности трудное детство и суровая юность предшествовали казанскому периоду, начавшемуся с 1907 года; это был наиболее плодотворный период в жизни поэта. В Казани Тукай поистине стал всенародно признанным поэтом. В день смерти в 1913 году русскоязычные газеты города писали: «Татары в лице Тукаева потеряли величайшего национального поэта».

Центральная площадь Казани с 1998 года носит имя Тукая (в прошлом Рыбнорядская, Кооперативная, Куйбышева), но в народе ее называют Кольцо, это связано с тем, что раньше здесь было трамвайное разворотное кольцо. Недалеко отсюда, в одноименном сквере у озера Кабан, с 1958 года находится памятник поэту (работа скульпторов С.С. Ахуна, Л.Е. Кербеля, Л.М. Писаревского, а также архитектора Л.Н. Павлова). Это место известно своими карстовыми провалами, столь досаждавшими Казани. Здесь под землю угодила конка с лошадьми. По воспоминаниям старожилов, не один день из зияющей ямы раздавалось ржанье гибнущих лошадей. Еще один памятник «татарскому Пушкину» расположен по улице Театральной (ныне площадь Свободы, 1), у театра оперы и балета им. Мусы Джалиля; это каменное воплощение национального достояния татарского народа (скульптор Е.И. Шулик) особенно любимо горожанами – поэт стоит во весь рост, творчески сосредоточенный, в сюртуке, чем-то напоминающем национальный халат, слегка придерживаясь за театральную тумбу. В таком же боковом полукружии противоположного фасада установлен скульптурный памятник, национальному достоянию уже другого народа – А.С. Пушкину. Так оба поэта символизируют «наше все» двух близких народов.

Памятник Тукаю на ул. Пушкина

А площадь Тукая тоже с примечательной историей. Когда-то здесь было Грузеево озеро с болотистыми берегами (примерно на месте гостиницы «Татарстан»). В конце Проломной улицы к XVIII веку между Кирпичной и Богоявленской слободами образовалась площадь с рыбными рядами; она явилась в Казани первой, которую замостили камнем. Это было для города столь знаменательное событие, что в 1829 году по этому случаю устроили крестный ход.