Текст книги "Завоевать сердце гения"

Глава 28. Перенести на бумагу

Роберт громил кухню не только из ревности – с его слов, просто искал газовую горелку для походов, чтобы приготовить на ней кофе. Горелка не нашлась, и мы решили, что позавтракаем в городе.

Перед тем, как ехать, я решила вернуться в спальню за нижним бельем. Когда я покинула кухню, то в голове был полный раздрай. Мужчину рядом со мной я вроде бы знала, и в то же время знакомилась с ним заново. И чувствовала, как каждая проведенная минута рядом с ним связывала нас вместе. А прошлое отходило в прошлое, где ему было самое место.

Мне не хватало мужества вспоминать прошлое, но в то же время я никогда не забывала его и не отпускала. Держала всегда при себе и на ощупь воспоминания были, как песок в крепко сжатых кулаках, а теперь мое тело постепенно расслаблялось.

Это было необычное, непривычное и странное ощущение. Воспоминания о детстве утекали сквозь мои сжатые в кулаки пальцы, они всегда это делали, но в то же время сейчас я поняла, что впервые больше не пытаюсь удержать их. Теперь я позволяла песчинкам высыпаться из моих рук и разлетаться прахом по ветру.

Отпустить прошлое было процессом неизбежным и естественным, но я столько времени держалась за него, не решаясь на это, что была невероятно сбита с толку пустыми ладонями, с которыми мне скоро придется остаться.

Одевшись, я вновь прошла через анфиладу пыльных заброшенных комнат. Взглянуть в глаза прошлому Роберту было также тяжело, как и мне. Не зря, он не поехал на похороны, оставшись на Манхэттене. И в то же время он сел на байк и двинулся на север, следом за мной.

Роберт оказался смелее меня.

Если бы он раздумывал, колебался или медлил перед такой поездкой, это было бы сразу заметно. Роберт приехал бы позже. Я села на автобус до Миннесоты гораздо раньше, чем он. И тем не менее, он нашел меня на кладбище, куда я только-только добралась.

Может быть, он почувствовал неладное, или что постель пуста, проснулся ночью и сразу прочел записку. А может быть, его разбудил Эйзенхауэр? Не из добрых побуждений, конечно.

В любом случае, узнав, что я та самая девочка, Роберт сразу принялся действовать.

Похоже, что, если я держала руки сжатыми, не теряя и крупицу прошлого, в отличие от меня, руки Роберта уже были пустыми. Он каким-то образом смог моментально отпустить прошлое, хотя терзал себя не меньше моего, наказывая за прошлое лично.

На этот раз я не бежала, как навстречу к Чипу Закси и не пробиралась по дому в темноте, как вчера. Окна были пыльными, а кое-где и вовсе завешены гардинами, но света в доме все равно было больше, чем раньше.

Да и времени было в запасе.

Цветные картины на стенах родительского дома были другими. Мазки краски были более мягкие и плавными, чем на тех картинах, которые я видела на выставке и в доме Маккамона.

Будучи ребенком, Роберт экспериментировал с цветом, и надо сказать, ему это удавалось. Брызги бирюзовой краски навевали мысли о волнах, желтоватые о бликах на воде. Красные, зеленые и насыщенно синие напоминали лес под закатным небом.

В то же время в каждом полотне чувствовалась неуверенность и какая-то незавершенность. Юный мастер явно не отличался усидчивостью. Бросался то к пейзажам, то к натюрмортам, то к полной абстракции. Он искал свой путь.

И нашел.

Выбросил все цвета, оставив только черный. Сосредоточился на главном, что так или иначе объединяет людей, какими бы разными они ни были и на каких языках бы ни говорили. Искусство понятное каждому, хотя абстракция и не самая простая вещь для понимания.

В детстве Роберт Маккамон явно нарисовал все, что только мог. Картины, которые вчера некогда было разглядывать, я с особой тщательностью изучала сейчас. Это как изучать черновики любимой книги, когда знаешь текст наизусть, и понимаешь, сколько попыток понадобилось мастеру, чтобы отточить совершенство каждой фразы.

В отличие от меня, всю свою жизнь Роберт занимался только одним делом. Я же только и делала, что отталкивала от себя любимое увлечение.

Одевшись, я вернулась той же дорогой и замерла на крыльце. Во дворе на блестящем от луж асфальте Роберт проверял байк.

Из-за ветра терлись друг об друга и шуршали листья плюща, затянувшего половину дома в свой плен, и где-то в огромном саду вокруг дома пели птицы. Было свежо и прохладно.

Никогда не думала, что, вернувшись в эти места, я смогу ощущать это.

Сложно было отделаться одним слов. Легкость? Удовольствие от жизни? Нет, что-то близкое к тому, что я уживалась с той, кем давно уже не была. Как будто когда-то меня разорвало на две части, а теперь две мои личности снова стали единым. Может быть, если я попыталась объяснить это Роберту, он бы сразу меня понял. Мне казалось, что все эти стадии – с песком, личностью и удовольствием от момента, – он прошел до меня, буквально пролетел на самой высокой скорости. И знаете, при этом совершенно не выглядел сбитым с толку.

– Как мы найдем Одри? – спросила я.

Роберт протянул мне второй шлем. Розовый.

– Моей двоюродной сестры. Другого в гараже я не нашел, а без шлема ты ездить не будешь.

Разумно. Да и почему бы и нет? Я застегнула ремень под подбородком.

– Как давно ты водишь?

– Когда-то я обещал себе, что никогда больше не сяду за руль. Но… была одна женщина…

– О боже! Даже не продолжай!

Роберт улыбнулся.

– Денни, она называет себя «создатель гениев», я говорил тебе? У нее есть проверенные уроки и занятия, которые необходимы, как она считает, творческим людям, чтобы вернуть вдохновение. Обязательная ступень в таких занятиях – это сделать что-то невозможное, перешагнуть через собственный страх и границы. Испытать небывалый прилив адреналина. Кто-то прыгает с парашютом, если боится высоты. Кто-то ныряет на задержке дыхания. Для меня таким способом стали гонки на мотоциклах по вертикали. Так я и научился водить байк.

– Создатель гениев, значит.

– И она получает за это немалые деньги.

– Ты еще и платил ей за это?!

– Ага, – кивнул Роберт. – Стоило сказать это с самого начала, верно? Знаешь, – он посмотрел на дом, – вряд ли в мире еще остались способы заполучить вдохновение, которые я еще не проверил все. Когда-то это было очень просто. Я просто брал и рисовал. Никогда больше я не испытывал такого, как в детстве. С годами я стал думать, что мне уже ничего не поможет. Что такого чистого счастья испытывать нельзя. И знаешь, что?

Он шагнул ближе и провел пальцем по моей щеке.

– Я ошибался.

Скажи мне кто-то, что я сяду за спину того самого водителя. Что крепко прижмусь к нему так, что даже сквозь одежду, он наверняка сможет ощутить быстрое биение моего сердца. И что при этом меня больше не будут сжигать ни боль, ни ненависть… Поверила бы я в это? Да никогда в жизни!

Сначала Роберт прокатил меня по саду. Показал скорость и позволил привыкнуть, чтобы хотя бы перестала задерживать дыхание от ужаса. Я тоже никогда не водила машину. Прав у меня не было. Это вызывало огромное недоумение у всех моих знакомых, но я знала, что так будет всегда. Теперь же я собиралась доверить себя тому, кому в общем-то никогда и ни при каких условиях не доверила раньше.

Роберт завез меня в какой-то глухой и наиболее заросший уголок сада. Как же хотелось пробежать по траве и плюхнуться на железную скамью в глубине зарослей. Взять лимонад, подушку и интересную книжку.

Это был дом с историей. Каждый его уголок, а также сада, за все это время успели продумать и облагородить.

– Идем, – вдруг сказал Роберт.

– Я не могу. У меня обувь промокнет.

Он снова просто подхватил меня на руки и шагнул в мокрые от росы заросли. На нем были высокие ботинки из черной кожи. Роберт миновал блестевшую от влаги скамью, свернул куда-то еще, обогнул красный клен, который, казалось, горел на ветру, и остановился.

– Я же не просто так привез тебя именно сюда.

Мы стояли на обрыве над осенним морем, что тонуло в тумане низины. Внизу простирался тот самый заповедник. Лучи солнца прорезали туман и листья деревья. Поблекшие после дождя тучи быстро бежали по небу, раскрашивая мир игрой света и тени.

– Невероятно… Хотя бы в детстве ты пытался нарисовать это?

– Перенести на бумагу.

– Что? А, ну да. Так пытался? Я видела похожие картины в столовой. Там были пейзажи, я уверена.

Роберт смотрел вдаль. Интересно, помнит ли он, каким был этот лес двенадцать лет назад?

– Озеро совсем обмелело, – сказал он, указав на него пальцем. – Знаешь, когда-то вся трава здесь была усыпана упаковками из-под пудинга. Так что да, я пытался.

– И как, не хочешь опять вернуться к пейзажам? С такими-то двумя обалденными видами, что тут, что в Нью-Йорке?

Роберт сверкнул улыбкой, все еще глядя вдаль.

– Ты забыла, – ответил он, – еще у меня есть ты.

⁂

Роберт ехал очень аккуратно. Настолько, что нас обогнал почтальон на окраине города. Он даже обернулся, глядя на Роберта, как будто пытаясь понять, не перепутал ли тот тормоз с газом.

Быстрее со мной за спиной, Роберт сам признался, ехать не будет. И точка. Мечты о ветре в волосах разбились в прах. Причем дважды. Сначала, когда я поняла, что на мне все равно шлем. И во второй раз, когда Роберт так и не выжал приличное количество лошадиных сил, пока спускался по серпантину.

Я легко понимала его чувства. Сама я бы никогда и ни за что не поднялась на эту гору, не свернула бы на эту дорогу, ведущую к городу. И хотя до этого спуска я чувствовала себя в седле позади Роберта вполне сносно, когда мы спустились в заповедный лес, у меня снова перехватило дыхание.

Стоявшие вдоль дороги сосны качали тяжелыми сине-зелеными лапами. Лес обступал такой плотной стеной, что казалось странным, зачем дальше по тропе на опасных поворотах воздвигли самые настоящие заборы. Кого пытались защитить? Лес или путников?

– Они здесь были? Раньше? – прокричала я, кивая на забор из плексигласа. Прозрачный, но надежный.

Роберт покачал головой.

Еще дальше появился знак и табличка, предостерегающая о выбегающих из леса животных. Роберт даже затормозил. Дорогу пересекал грязный след чьих-то лап.

– А ты знаешь… Где это произошло? – спросил он.

– Тридцать пятый километр, – быстро ответила я. О том, где конкретно на шоссе это произошло, Стефан Бар узнал почти сразу.

Роберт глубоко вздохнул и сказал:

– Ладно. Это все равно не та дорога, – и снова завел байк.

О том, почему Роберт проигнорировал мой вопрос, как мы собираемся искать Одри, стало понятно сразу при въезде в город. Роберт притормозил около громадного билборда на обочине.

– Ты уверен, что это она? – сказала я, разглядывая детали плаката.

Возле тортов, мафинов, кексов и печений возвышалась женщина с теплой домашней улыбкой.

Роберт тоже вскинул голову.

– Раньше я видел ее каждую ночь в кошмарах. Так что… Уверен.

Глава 29. У Одри

Кондитерская «У Одри» обещала незабываемые десерты и самые лучшие «Бобровые хвосты» по эту сторону границы, за которыми частенько наведываются даже сами канадцы, объяснялось в меню. Зачем продавать бобровые запчасти в кондитерской рядом с булочками, бубликами и кренделями, не объяснялось. А что из себя представлял этот хвост, я поняла только, когда Роберт заказал «один хвост, два кофе и что-нибудь максимально шоколадное».

– Шоколадный брауни с шоколадными каплями и шоколадными ганашем подойдет? – спросила официантка.

– И добавьте шарик шоколадного мороженого, – кивнул Роберт. – Вот так будет отлично.

Только, когда девушка отошла от стола, я рассмеялась.

– Серьезно? Даже не заказал мне брокколи? Или полезную кашу на завтрак? Где тот гений, в которого я влюбилась?

Ой.

Я спрятала лицо в ладонях, и так и сидела, пока Роберт мягкими движениями не коснулся меня, убирая ладони с лица.

– Все еще здесь, – прошептал он, обжигая дыханием мою щеку. – И я тоже люблю тебя.

Я несмело потянулась к нему. Легкая щетина кольнула щеку. Так и не заметишь, борода у него светлая. Провела ладонью по щеке и зажмурилась.

– Если хочешь, сбрею сегодня же.

– Нет, – покачала головой и, наконец, поцеловала его в губы.

Легкое касание как-то внезапно переросло в страстный глубокий поцелуй, пьянивший разум. Я вспыхнула вся и только от одного поцелуя. Да, гений определенно умел целоваться.

– Кхм, – раздалось покашливание перед нами. – Мне сказали, вы хотите меня видеть?

Ой. Дубль два.

Мы отпрыгнули друг от друга. И посмотрели на женщину перед столиком. Затянутая в белый фартук с оборочками, она улыбалась, сверкая ямочками на румяных щеках.

Либо фотограф польстил миссис Одри Вайнштейн и обработал фото для рекламы, или фото было сделано давным-давно. В жизни в Одри была раза в два шире.

Роберт поднялся и протянул ей руку.

– Привет, Одри. Я Роберт Маккамон, помнишь меня? Мы вместе учились в Академии. А это… – он посмотрел на меня, и для Одри, должно быть, этот обмен взглядами выглядел странно. Роберт спрашивал, как зовут женщину, с которой секунду назад он самозабвенно целовался.

Вот только для нас это было вполне нормально.

– Денниза Найтингейл, – сказала я с улыбкой.

И даже ничего и нигде не ойкнуло. Невероятно.

⁂

Через полчаса, с купленным тортом в руках, мы вышли из кондитерской на тротуар. Бобровый хвост оказался хрустящим и из сладкого теста, национальным канадским десертом, а вовсе не мясным деликатесом для гурманов. Однако дышать после хвоста, брауни, мороженого и кофе удавалось с трудом.

– Нет, ты можешь в это поверить? – спросил Роберт.

– С трудом, – выдохнула я.

– Она не помнит! Не помнит! – продолжал Роберт. – Да как, черт возьми, такое возможно!

Я тоже не знала, как такое оказалось возможным. Женщина, которая, с его слов, являлась ему в кошмарах, представлялась жертвой аварии, даже не помнила имени этого студента, из-за которого чуть не рассталась с жизнью.

Впрочем, ей было достаточно того, что Роберт когда-то учился в Академии и на него посыпались имена выпускников, воспоминания о вечеринках и выпускных балах, на которых Роберт, естественно, даже не был. Слова вставить ему не давали. Одри сыпала именами, и нам оставалось только кивать, потому что никак иначе прервать этот поток ностальгии было нельзя.

Одри закончила Академию и рано вышла замуж, потом развелась, потом опять вышла замуж. Сейчас она опять в разводе. У нее трое чудных малышей и свое дело, которым она гордится. И не без оснований. Десерты были обалденными. А когда она сказала, что и мороженое они тоже делают сами, распробовав этот шарик, я заказала еще целых три и едва не стонала от удовольствия после каждой ложечки.

Хотя с другой стороны, встреча вышла странной. Вот сидим мы, два побитых жизнью человека, преуспевших в самобичевании и рефлексии, перед пышущей здоровьем и счастьем женщиной, для которой ночь, перечеркнувшая наши жизни, даже не является значимым событием. Она ее даже не помнит.

– Авария? Это которая? Я однажды сбила лисицу, это было ужасно.

– Франсуа Эйзенхауэр? – снова переспрашивала она. – Ты уверен, что мы учились вместе с ним? Потому что я его не помню.

Последняя женщина, которую он видел, и та его даже не запомнила. В какой-то момент мне начало казаться, что мы с Робертом попали в параллельную реальность. В которой не было аварии. Не было трагедии. И если сейчас вернемся в особняк на горе, то найдем живую миссис Маккамон, а мои родители будут преспокойненько сшивать костюмы и чертить лекало на чердаке.

– Она даже не вспомнила, что тебя отчислили, – сказала я, глядя на небо. Снова собирались тучи.

– Невероятно, просто невероятно, – процедил сквозь зубы Роберт. – Может быть, так и нужно жить? А, Денни? Может быть, давай хоть сейчас в аэропорт и тоже вот так возьмем и забудем?

– Я пыталась, – ответила без улыбки. – Ничего хорошего не вышло. Знаю, что ты надеялся, что она прольет свет на события, но похоже, Чип Закси по-прежнему наш единственный выход.

Роберт тяжело вздохнул и покосился на торт.

Разумные доводы у него кончились. И он кивнул.

– Ладно, рассказывай, что нам делать дальше. Я на всё согласен.

Глава 30. На задании

Такси затормозило перед участком, и я потянулась к сумочке, чтобы расплатиться с водителем, всю дорогу бросавшим недвусмысленные взгляды в зеркало заднего вида на мои ноги в короткой юбке.

Разумеется, ему были известны едва ли не все жители этого маленького городка, так что о визите незнакомки в полицейский участок в таком вызывающем наряде у него зародилось лишь одно предположение. И в масляном взгляде, который, казалось, оставлял липкие следы на моем теле, я читала вопрос, готовый вот-вот сорваться с его губ.

«Сколько ты стоишь, детка?».

– Сдачи не надо, – я бросила двадцатку и быстренько выбралась из теплой машины в холодный осенний день.

Зябко поправила юбку, но бесполезно. Платье специально было куплено на размер меньше, так что ноги до половины бедра все равно никак не прикрыть.

Роберт весь позеленел, когда в примерочной увидел это платье. Ревность переплеталась с беспомощностью – знаю, он хотел бы быть на моем месте, но увы. Я так ему и сказала.

– Вряд ли офицер Закси купится на твои ноги, Роберт.

Но чтобы разрядить обстановку требовалось что-то сильнее этого. Например, отменить все и запереться в пыльном доме, как и обещала, дней на сто. Мне, как и ему, хотелось убежать и не думать о прошлом, или о том, что мы, два соучастника, совершаем реальное преступление. Роберт хотел убрать меня из-под удара, добиться ответов самому, но увы. Я предложила действительно быстрый и действенный способ.

Перехватив ленту на коробке с тортом, направилась в распахнутые двери, на ступенях которых два офицера полиции вежливо пропустили меня первой, не упустив возможности цепким взглядом смерить меня с ног до головы.

Думали о том же, что и мистер водитель. Откуда я взялась и почему они еще не встречали меня на улицах города. Ну, и тортик в руках их тоже озадачил. Не каждый день ночные бабочки захаживают средь бела дня с кофе и тортом в полицейский участок, словно в гости к заболевшей бабушке.

Хотя я никогда не была в полицейском участке штата Миннесота, я побывала в таком же в Нью-Йорке. И сразу заметила похожее расположение кабинетов, стойки регистрации и даже коридора, который вел к камерам временного задержания. А лица на плакате «Внимание! В розыске», кажется, вообще никогда не меняются.

В участке пахло кофе, потом и сигаретами, хотя курить вроде как не разрешали.

Смелым шагом я направилась к дежурному офицеру, и бухнула перед ним на стойку локоть свободной руки.

– Привет! – воскликнула я, как это делают чаще на вечеринках после двойной дозы крепкого алкоголя. – А ты не видел Чипа?

Сбоку кто-то кашлянул, выражая тем самым возмущение тем, как фамильярно я общаюсь со служителями закона. Но дежурный офицер передо мной только моргнул и уточнил:

– Ммм… Чипа Закси?

– Так точно! – воскликнула я и, чтобы офицер не задавал лишних вопросов, передернула плечами. – Ой, до чего же холодно у вас тут ребята! Так где он?

Раньше, чем ответил, офицер сначала опустил взгляд – а мне и правда было холодно. А потом быстро скользнул глазами куда-то вбок. Я увидела над уходящей вниз лестницей табличку «Архив». Не давая опомниться, затараторила:

– Чип мне говорил, что дежурит сегодня в архиве, это ведь вниз по лестнице, верно? Я отнесу ему кофе и торт, ладно? И мигом вернусь.

Офицер из-за стойки медленно поднялся во весь рост.

– Хотите меня провести? – пискнула я с полной уверенностью, что он хочет меня просто вышвырнуть на улицу.

– Хочу свою порцию торта, – улыбнулся офицер. – Это же торт от «Одри», лучшие торты в городе.

Я выдохнула и широко улыбнулась.

– Это уж вы с Чипом договаривайтесь, я-то знаю, какой он сладкоежка.

И побежала к лестнице, семеня на каблуках с максимальной скоростью, которую позволял развить скользкий бетонный пол. Слышала, как сзади переговаривались другие офицеры вполголоса, чтобы я не различила слов.

Эхо шагов наверняка рассказало о моем приближении Чипу Закси куда раньше, чем я дошла до нужной двери. Он выскользнул из своего архива в коридор с вытаращенными глазами. Явно не верил, что я все-таки приду. И более того, меня пропустят прямо к нему.

Строго говоря, это было нарушением устава. Посторонним незачем разгуливать по этим коридорам. Но это был маленький городок, а я не походила на террориста, способного спрятать под одеждой бомбу. Платье обтягивало меня так, так что даже полоски стрингов были видны. Может быть, именно их и обсуждали офицеры, когда я повернулась к ним спиной. И кроме того – я была без бюстгальтера. Так что офицер за стойкой мог убедиться воочию, как сильно мне было холодно.

Меня даже не нужно было сканировать, хотя наверняка некоторые были не против меня ощупать на предмет запрещенных предметов.

– Чип! – весело я крикнула еще издали. – Привет! Как дела? Я вот пришла, как и обещала, даже кофе тебе принесла. Не знала, какой ты любишь, но спросила Одри и, оказалось, ты всегда заказываешь черный с корицей. А чтобы скрасить твое одиночество я и тортик прихватила, ведь нельзя уйти от Одри без сладкого! Так что, покажешь, где ты обитаешь?

Чип моргнул точно так же, как тот офицер за стойкой.

Когда-то у Ба был компьютер со слабым процессором, и запуск любой программы сопровождался долгим зависанием с надписью в центре экрана: «Пожалуйста, подождите. Идет обработка данных».

Вот у Чипа сейчас тоже шла обработка данных.

– Эээ…

И в моих же интересах было не допустить того, чтобы эти данные все-таки были обработаны.

– Бери кофе, Чип! Серьезно, это тебе. Я не пью черный. А на корицу у меня аллергия.

И пока он рассеяно обхватил пальцами за стаканчик, я припечатала его перегруженный процессор новой порцией информации – именами студентов, которыми два часа назад засыпала нас Одри. Это было куда лучше, чем спрашивать его о полностью выдуманных бывших одноклассниках.

– Ты, правда, видела Кайла? – Чип нахмурился.

Выхватил последнее имя, блин.

– Конечно! Так идем?

Чип показал рукой на кабинет рядом, пропуская меня вперед, и спросил:

– Невероятно. А как тебе удалось добиться свидания с ним?

Я проскользнула в темный кабинет без окон и, повернувшись к нему стрингами, наделась, что вид на мои тылы снова перегрузит его систему так, что не придется отвечать на вопрос. Явно я ляпнула что-то не то, раз он так удивился.

– Просто очень соскучилась по одноклассникам, – пожала я плечами, запуская пальцы в волосы. Наслаждайся видом, Чип. Тряхнула волосами и те рассыпались по плечам. – Так здесь ты и обитаешь?

Напоминало школьную библиотеку во время каникул. Пыль, тишина и ни одного посетителя.

– Ну да. Иногда обитаю. Мы дежурим тут по очереди, сама понимаешь…

– Иначе тут можно свихнуться от скуки, да? – хмыкнула я. – Как кофе?

Он сделал из вежливости большой глоток и улыбнулся.

– Я пью без сахара, но все равно спасибо за заботу.

– О, как жаль! Наверное, в кофейне напутали. – Я сделала шаг к нему. – Помню, как просила без сахара. Мне сходить за другим?

Он сделал еще один большой глоток. По лицу видно было, что через силу. А ты галантный, Чип Закси.

– Я совсем не против того, чтобы попробовать что-то новенькое, – он шевельнул бровями.

Нужно хватать, пока горячо.

– Знаешь, – вдруг сказал он, – когда ты сказала, что придешь сюда, я тебе не поверил. Но если учитывать, что ты добилась свидания даже с Кайлом… Похоже, перед твоими чарами невозможно устоять.

Я ослепительно улыбнулась. Что же там с Кайлом такое, черт возьми.

– Ну, с Кайлом это было действительно сложно, но чего не сделаешь, чтобы встретиться с хорошим человеком.

Чип посмотрел на меня долгим внимательным взглядом. Именно так копы смотрят на допросе.

– Кайл сидит в тюрьме, – сказал он. – Я сам вел это дело.

Повезло, что я не стала говорить, что Кайл, мол, передает привет.

Откинула волосы назад, вроде как недавно мне было холодно, а теперь нестерпимо жарко. Вот такая я вся непостоянная.

– Говоришь, ты тут совершенно один и обычно никто не появляется?

Чип отхлебнул кофе, не сводя с меня взгляда.

– Ни одной живой души.

Я глянула на раскрытую дверь, а потом задержала взгляд на скудно освещенных стеллажах с коробками. Облизнула губы под пристальным взглядом.

Потянулась к своему стаканчику, и Чип повторил мое движение. Нужно, чтобы он допил свой кофе как можно скорее.

– Может, пойдем, покажешь, что тут у тебя и как, а? А потом… Ну, после подкрепим силы тортиком. Он из горького и сладкого, как грех, шоколада. Хочешь попробовать?

– Только из твоих рук. Согласна?

Я кивнула.

Он отставил кофейный стаканчик на заваленный бумагами стол, схватил за руку и потащил за собой вглубь архива. Перед глазами мелькали цифры вроде KL-98-99, KM-99-00.

Как, мать его, найти здесь нужное дело?!

– Как интересно вы маркируете дела… Скажи, их же огромное количество? Как вы их находите, если они вдруг понадобятся?

Но Чип, черт возьми, уже пересек грань, за которой с женщиной, которую собираешься быстро трахнуть, можно перекинуться парой слов. Он вжал меня в стеллаж, и забрался рукой под платье. Больно сжал грудь.

– Мы ведь ушли совсем недалеко, – простонала я. – Хочу глубже.

Чип зарычал, слюнявя поцелуем шею.

Выскочила из-под его руки и быстрым шагом, мол, догоняй, двинулась дальше, не забывая смотреть по сторонам. Думай, Денни, думай, здесь должна быть логика!

Чип снова поймал меню за талию и вжал грудью в стеллаж, а сам задрал мою юбку, принявшись наглаживать попку по обе стороны от стрингов. Да что ж ты скоростной такой, Закси-младший!

Я уставилась в коробку рядом с собой BC-88-89.

– Давай, расскажи мне, какая у вас тут система в картотеке. Или я решу, что хреновый из тебя экскурсовод, Чип.

Рискованно, но когда чужие руки уже добрались до твоих трусиков пора использовать отчаянные меры.

– Все дела маркируются по начальным буквам пострадавших сторон, если таковые имеются. И годам, когда дело было закрыто. Это ведь архив, тут закрытые и древние дела, к которым редко кто возвращается.

– Ой, кто-то идет! – пискнула я и рванула вглубь.

KL… MТ…. Уже ближе. Кто в нашем случае может быть пострадавшей стороной? Чью фамилию полиция поставила первой? Ведь не было судебного разбирательства, не было противостояния двух сторон.

Чипу явно надоело бегать за мной со стояком. Он нагнал меня и сильно вжал в полки, тяжело дыша.

– Да никого здесь нет, кроме крыс. Чего ты бегаешь? Сама ведь пришла полуголая. Думаешь, поверил во все эти сказки с одноклассниками? Да я даже имени твоего не помню, – шипел он. – Хочешь своему аристократу отомстить? Сноб из столицы. Ты с ним хоть кончаешь?

Его рука грубо хозяйничала у меня между ног.

M, решила я. М все равно ближе, чем N.

И тут его живот оглушительно забурчал. На лбу выступил пот. Он тяжело задышал, но теперь не из-за возбуждения.

– Ох, черт…

– Что такое, Чип? – спросила я, обернувшись.

– Жди здесь, – бросил он и быстро побежал на выход.

Я ответила с кривой ухмылкой:

– Конечно, не торопись.

После его бегства я стала действовать также стремительно, как и слабительный сироп, подмешанный в Чипов кофе. Я добавила его с небольшим превышением положенной по инструкции дозы, а Роберт недрогнувшей рукой добавил еще.

– Чтобы он точно не успел сделать с тобой хоть что-то, – объяснил гений.

Чип Закси не успел.

Я нашла нужный год и фамилию Маккамона, а еще для трехэтажных стеллажей понадобилось подогнать тяжеленную лестницу, стоявшую позади.

Чихнув от пыли, послюнявила палец и аккуратно отклеила поблекшие от времени акты о том, что дело запечатано. В просторной коробке оказались только папки.

Старалась не анализировать и не вчитываться. Иначе это могло затянуться. Достала телефон из крошечной сумочки на боку и стала фотографировать страницы убористого текста на бесшумно режиме. Мы заранее установили специальную программу, которая сразу передавала фотографии получателю, не оставляя их на носителе. Элеонора часто советовала пользоваться ею в тех случаях, когда нужно было добыть секретную информацию и не выдать себя.

На телефон Роберта стали сыпаться фотки одна за другой.

В первой папке не оказалось ни одной фотографии, только листы с текстом и таблицы с цифрами. Какие-то отчеты.

Я перешла ко второй, и лестница качнулась под моими ногами, а перед глазами задвоилось. Пошли фотки. Не думать, не зацикливаться. Их было слишком много. Мобильный интернет не справлялся, краем глаза заметила, что в очереди по-прежнему стоят фотки с текстом, а ни одна фотография еще так и не ушла.

Если сейчас выключить телефон, то передача тоже прервется.

Третья папка. Показания свидетелей.

Четвертая папка. Улики и доказательства. Только фотки. Сами улики хранятся в другом архиве, архиве вещественных доказательств, на случай, если когда-нибудь понадобится пересмотреть дело.

– Я уже иду!

Чуть не выронила телефон из рук. Передача данных продолжалась. Запихнула папки в основную коробку, с тоской увидела за ней еще одну по тому же делу. Но времени уже не было.

Слетела с лестницы и двинулась навстречу к Чипу, держа телефон за спиной. Сеть в подвале ловилась хуже, на поверхности передача данных давно бы уже завершилась, и мне не о чем было бы переживать.

А теперь было.

Я шла навстречу к полицейскому с телефоном, на экране которого ждали очередь около дюжины снимков закрытого дела.

Чип держал руку на животе и вымученно улыбался. И тем не менее, похотливый блеск в его глазах ничуть не уменьшился.

Я зажала рот ладонью, согнулась пополам и, незаметно от Чипа, сунула в рот два пальца. Меня тут же вырвало на бетонный пол.

Определенно. Сегодня не лучший день для свиданий.

– О боже, прости, прости. Это, наверное, кишечный грипп. Не понимаю, что со мной. Мне так плохо. О боже, где туалет?

Теперь я прижала телефон к груди, пряча его экран от Чипа. Пока он, держась подальше от меня на два шага, вел к туалету из архива. Я забежала внутрь и скрылась в кабинке.

Прятать телефон в сумочку – было опасно. Из-за того, что передача данных шла медленно, он мог уйти в спящий режим и заблокироваться. И тогда не видать нам остальных фоток.

К сожалению, в туалете ловило еще хуже. Как будто это был бункер.

Я повторила звуки рвотных позывов, после поняла, что пересидеть передачу данных не выйдет, так как она вовсе застопорилась, выбралась, прополоскала рот, намочила лицо, имитируя пот, и выскочила из туалета. При этом натолкнулась на Чипа, который так и стоял в коридоре.

Черт.

Телефон выпрыгнул из моих рук. Я бросилась за ним.

– Вызвала такси. Боже, как мне плохо.

– Давай я отвезу тебя. Вдруг понадобится помощь. Или тебе станет лучше.

Серьезно, Чип? Даже рвота тебя не остудила?

Я зажала рот рукой и покачала головой. Чип отшатнулся. И побежала к лестнице, ведущей на второй этаж.

Оставалось пять фоток. Учитывая, что я снимала все без разбору и видела еще две коробки с бумагами по делу, а кто знает, может быть были еще, то нельзя было терять ни одного снимка.