Текст книги "Пушкин. Русский журнал о книгах №01/2008"

В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ ЕВРОПА ВЫХОДЯТ КНИГИ

Ханна Арендт. Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме / Послесловие Эфраима Зуроффа 145×200 мм. – 424 с. – (Холокост) ISBN 978-5-9739-0162-2

Публикация книги спустя полвека после ее первого издания имеет двойной смысл. Во-первых, после издания двухтомника о Нюрнбергском процессе, тема холокоста в Советском Союзе практически замалчивалась, так что российский читатель впервые может ознакомиться с чрезвычайно дотошным исследованием Ханны Арендт. Во-вторых, как ни огорчительно, тема преступлений против человечности в начале XXI века оказалась актуальной как никогда, будь то война на истребление в суданском Дафуре, геноцид и вытеснение сербов из Косова или третья уже кровавая попытка тбилисских властей создать «Грузию для грузин». К великому сожалению, Запад упорно пытается «приватизировать» тему преступлений против человечности, используя Гаагский трибунал как однонаправленный инструмент. Именно дотошность Ханны Арендт, тщательно анализирующей не только ход процесса над Эйхманом, но и все юридические ловушки на пути к известному результату этого процесса, составляет основную ценность этой монографии.

Алексей Турчин. Война и еще 25 сценариев конца света 145×200 мм. – 320 с. ISBN 978-5-9739-0163-9

Книга Алексея Турчина – это актуальный обзор последних научных наработок, описывающих, как и когда закончится существование человеческой цивилизации. В ней рассказано обо всех известных на сегодня видах глобальных рисков, которые могут уничтожить человечество, – от астероидов до запуска Большого адронного коллайдера и ядерной войны.

Важность книги в эти дни необычайно велика по двум причинам. Во-первых, катастрофа человечества – вопрос, безусловно, достойный нашего с вами внимания. Во-вторых, разработка многих новых технологий, способных вызвать глобальные риски, уже идет.

Понимание того, сколь велики, реальны и близки риски конца света, должно заставить вас задуматься – как будете спасаться лично вы? Эта книга потребует недюжинной подготовки и силы характера, без которых лавина технологических угроз может сбить вас с ног. Если такое случится с вами, не пугайтесь и доверьтесь автору.

День катастрофы – 888. Остановленный геноцид в Южной Осетии: Сборник / сост.: Быкова В., Давлетшина Н.; предисловие Модеста Колерова 115×180 мм. – 192 с. – (Войны) ISBN 978-5-9739-0164-6

Перед нами «белая книга» этнических чисток в отношении осетин. Факты, свидетельства. Конфликт тлел давно. В 1830 году российское правительство дало однозначный вердикт: грузины не обладают никакими правами на Южную Осетию. Сталин в излюбленной своей манере закладывать мины замедленного действия на всех границах между соседними народами пожертвовал осетинами в пользу Грузинской ССР. В 1938 году осетинский алфавит переведен на грузинскую графику. С 1949 года весь учебный процесс в школах, включая и начальные классы, был переведен на грузинский язык… За атакой на язык – атака на людей. В 1991 году события на юге оказались в тени – Москва была занята схваткой между Горбачевым и Ельциным. Звиаду Гамсахурдиа никто не мешал. По данным переписи населения СССР 1989 года, в Грузии проживало 164 тысячи осетин. К 2002-му осетин в Грузии осталось 38 тысяч. В 2008 году осетинам пришлось бежать уже из самой Южной Осетии. 13 лет попыток прийти к миру в регионе с помощью миротворцев показались Михаилу Саакашвили более чем достаточными. Грузия объявила Южной Осетии войну.

Игорь Джадан. Пятидневная война. Россия принуждает к миру 160×180 мм. – 184 с. – (Войны) ISBN 978-5-9739-0165-3

Книга представляет собой краткое описание вооруженного конфликта 8–12 августа 2008 года между Грузией с одной стороны и непризнанными республиками Южной Осетией и Абхазией с другой, а также операции войск Российской Федерации по принуждению грузинского руководства к миру. Анализу подвергаются военные операции – действия частей и подразделений – «пятидневной войны», решения политического и военного руководства противоборствующих сторон. Издание дополнительно содержит карты местности, боевое расписание частей, хронологию конфликта, фотоматериалы с места событий. Адресовано широкому кругу читателей.

Гарри Г. Франкфурт. К вопросу о брехне. 115×150 мм. – 120 с. – (Идеологии) ISBN 978-5-9739-0158-5

В 2005-м Гарри Гордон Франкфурт, профессор философии в Йеле, выпустил в респектабельном издательстве Принстонского университета исследование «О брехне» – вещь, по сути, глубоко скандальную. Франкфурт породил целый круг тем и оппонентов / продолжателей / пайщиков «хернианства» – универсального понятия, с его легкой руки пущенного в академический обиход. «О брехне» – изощренная провокация и одновременно интеллектуальный путеводитель, описание многообразных способов производства брехни.

ИСТОРИЯ

С телом по жизни
Андрей Лазарев

Жак Ле Гофф, Николя Трюон. История тела в Средние века. М.: Текст, 2008. (Серия «Краткий курс»).

Вся книга производит впечатление весьма занятной коллекции. Коллекции человека щедрого от души, – собственно, главного из соавторов, Жака Ле Гоффа. В качестве экспонатов выставлены темы, так или иначе касающиеся тела в Средние века. По каждой из них Ле Гофф когда-то написал статью, а порой и не одну. Итог впечатляет. Тут пост и карнавал, болезни и жесты, жизнь и смерть, и – буквально! – и смех, и слезы, и любовь. Однако целостного ощущения не остается. В «Истории тела» структуры гораздо меньше, чем в прежних популярных книгах Ле Гоффа, «Интеллектуалах в Средние века» или «Цивилизации средневекового Запада» (а в том, что эта книга популярная, сомнения вряд ли возникнут). Иногда даже кажется, что некоторые темы появились случайно. Словно бы книга составлялась и разбивалась на разделы с солидными наименованиями по модной сегодня теории прототипов: выбирается одна тема важная, и, безусловно, к телу имеющая отношение. А другие уже прилепляются к ней. Это как если бы в музее средневекового костюма наряду с чепчиками, сабо, кольчугами и гульфиками выставили бы ожерелье из чесночных головок на том основании, что его использовали для защиты от сглаза, а, кроме того, чесночным соком натирались от разных болезней. В качестве чеснока можно рассматривать весь раздел «Метафоры тела», или, частично, обсуждение отношения к женщине, к ребенку, к старику. Все эти темы, как кажется, явились в комплекте с болезнями и умиранием. Ну, дети и старики еще куда ни шло, немощные или, извиняюсь, неполноценные в телесном смысле. Но почему женщины есть, а мужчин нет?

Ольга Чернышева. Серия «Жители», 2007

Напрашивается простой ответ: ведь в книге и так очень много всего разного! И тут же новый восхищенный вопрос: да как вообще Ле Гоффу и его соавтору удалось вместить столько тем – около 50 – на 170 страницах?

Все дело в жанре. Он даже может смутить читателя, неискушенного во французской исторической антропологии. Особенно, если этот читатель привык к дотошным академическим монографиям российских историков. Впрочем, неискушенный вряд ли захочет прочесть «Историю тела». И, вероятно, зря: ведь как и большинство книг французских историков, эта – вовсе не монография. Не зря же издательство «Текст» поместила ее под рубрику «Краткий курс».

Скорее, это – изысканный обзор историографии. Как и всегда в трудах этого жанра, здесь множество ссылок на реальные монографии, и, как уже понятно, едва ли не половина – на работы главного из соавторов, Жака Ле Гоффа, щедрого собирателя. Ссылок и очень кратеньких пересказов. Эта книга – для затравки. Поэтому, то ли к счастью, то ли к несчастью, здесь не найти больших и сочных цитат из источников, зато в обилии есть цитаты из трудов гораздо более академических. Из самого Ле Гоффа и его давних соратников по «Анналам», вроде Жоржа Дюби и Филиппа Арьеса, а также разных классиков, Марка Блока и Жюля Мишле, Марселя Мосса и Норберта Элиаса. Но, что более важно – много упоминаний и совсем современных, «молодых» исследователей, так или иначе изучавших «историю тела».

Тут мы наталкиваемся на второй критический пункт, после кощунственных подозрений в некоторой условности выбора тем и их компоновки. Является ли эта книга историей тела? Возможно ли вообще написать историю тела буквально? Чем, собственно, история тела в Средние века отличалась от нынешней: тела точно так же рождаются, хлопочут, болеют, едят, пьют, лечатся и умирают. То есть скорее мы имеем дело с «историей восприятия тела в Средние века», что не всегда одно и то же. Насколько восприятие обусловливало жизнь тела – еще вопрос. Восприятие – вопрос культуры, и, собственно, вряд ли можно было бы ожидать чего-то другого от Ле Гоффа, одного из самых ярких представителей исторической антропологии. При этом следует помнить, что есть риск преувеличить значение этого восприятия. В конце концов, индийцам с их йогой и тантрой, всесторонней философией тела, ничто не мешало бить по телам своих слуг, а также умирать от голода и болезней, а ацтекам, вообще ни о какой философии не помышлявшим, устраивать «Войны цветов» с одной лишь целью – набрать как можно больше этих тел, т. е. пленных, и пожертвовать их кровожадному Уитчлипочтли. Впрочем, сложно себе представить историю тела, выстроенную иначе, нежели через призму восприятия – разве только палеонтологический отчет или подобие «Эгоистического гена» Р. Докинса,

Впрочем, это уже придирки. Как и требования еще чего-нибудь. Например, после ссылки на «техники тела» и Марселя Мосса, хочется узнать, а как ходили люди Средневековья. Как садились и как ложились. И если можно – в разных средневековых культурах. С другой стороны – пожалуйста, есть главки про жестикуляцию и про средневековое купание, про отношение к наготе… Тут все дело в том, что коллекция все же состоит именно из тех тем, что когда-либо интересовали лично Ле Гоффа. И функция этой коллекции – заманивающая. Как и другие популярные работы Ле Гоффа и, скажем, Дюби, эта – педагогическая литература высочайшего класса. Хотите еще чего-нибудь – сами ищите или, лучше, пишите. А если надо цитат, то добро пожаловать в статьи.

Теперь, прежде чем придраться к некоторым разделам, взятым порознь, проведем маленькое библиографическое разыскание. Итак, вот выходные данные французского издания: Jacques Le Goff, Nicolas TRUONG. Histoire du corps au Moyen Age. Paris: Liana Levi. 2003.

Выбор издательства, «Лиана Леви», довольно странный: оно вот уже 25 лет специализируется на беллетристике (это в основном детективы, но и на «литературе» тоже: именно здесь! – наряду с Генри Джеймсом издается загадочный автор Андрей Курков, украинский русскоязычный писатель, который, по слухам, на Западе популярнее, чем в России) и «культурных гидах». Для научной литературы в издательстве существует лишь серия «История», а именно еврейская история и околофилософские книги, посвященные расизму и Холокосту.

Известные имена среди авторов практически не встречаются, разве что есть философ Владимир Янкелевич с его письмами. Есть еще серия «Искусства», и здесь представлен искусствовед Андре Шастель с его «Итальянским ретаблем».

То же касается и выбора соавтора: Николя Трюон – журналист из Monde d'education («Мир образования»), советник редакции Philisophie magazine («Журнал философии»), часто проводит разные философские дебаты, и с 2003 года координировал проект «Theatre des Idees» Авиньонского фестиваля. Наиболее удавшиеся 30 дебатов последнего времени изданы отдельной книжкой уже, конечно, после «Истории тела».

Кроме того, можно заметить удачное совпадение: через два года после Ле Гоффа и Трюона начал выходить трехтомник по истории тела, начинающийся с эпохи Возрождения и заканчивающийся XX веком (Histoire du corps, 3 volumes. Alain Corbin, Jean-Jacques Courtine, Georges Vigarello, 2005–06). Вероятно, авторы сочли, что история тела в Средние века после Ле Гоффа уже закрыта. Что показательно.

Про русское издание «Истории тела» сказать можно меньше. Издательство «Текст» существует с 1988, так заявлено на его сайте. Издательство вполне заслуженное, опубликовало много хорошего, больше, конечно, из художественной литературы. Некогда (в 1996 г.) оно напечатало другую книгу Жака Ле Гоффа – «История Европы, рассказанная детям». И, судя по всему, именно ради Ле Гоффа сейчас начало серию «Краткий курс». Вероятно, в издательстве тоже были слегка озадачены странным форматом книги. Никаких других новинок из той же серии пока не анонсируется.

После этих библиографических подробностей вернемся к тексту.

Как уже говорилось, он завлекателен и педагогичен. Но, кроме того, можно найти в нем и некоторую настораживающую философскую назидательность. Посмотрим список основных разделов и подразделов:

1. «Пост» и «Карнавал»: Динамика развития в Западной Европе; Великое отречение; Реванш тела. 2. Жить и умирать в Средние века; Дорога жизни; Болезнь и медицина; Мертвые и умирающие: прославленные

История и отвратительные. 3. Прогресс цивилизации тела; Gula и гастрономия; Представление тела; Тело во всех своих состояниях. 4. Тело как метафора; Человек-микрокосм; Политическое применение телесной метафоры.

Коль скоро можно признать, что книга – не история тела, а история его восприятия, стоит отметить и опасное соскальзывание в дурную назидательность. Ведь это самое историческое восприятие приходится как-то выстраивать, нанизывать на некий стержень. Если в разделе «Жить и умирать в Средние века» главки подвёрстываются друг к другу по принципу «семейного сходства», то в первом разделе, «Динамика развития», заметен еще и тематический стержень. Назовем его – репрессии против тела. В результате получается уже даже не «история восприятия тела», а «история реабилитации тела в Средние века».

Даже названия двух подразделов говорят о том, что перед нами история реабилитации.

Ольга Чернышева. Серия «Жители», 2007

В античности к телу, рассказывает Ле Гофф, относились замечательно. Его любили, холили-лелеяли, развивали спортом и им восхищались. Нам показывается картина того, что в Средние века все было уже не так. Все было значительно хуже, как-то порченней и неправильней. В том же разделе появляются и уже совсем околотелесные восприятия и практики. Например, вскользь задается вопрос: а как в античности было с гомосексуальностью (уж совсем не эпи-, а скорее, перикорпоральная практика, но все же)? Естественно, неплохо. В отличие от Средних веков. Как было в античности с женщинами? Верно, их иногда почитали, уж, по крайней мере, брезговать их телом предлагали только по особому случаю (см. выше). Им позволяли мудрствовать, как Аспазии и Гипатии (до поры до времени), некоторые даже ценили их поэзию (Сафо). В общем, все с телом было в порядке – в античности. И только потом началась порча. С последующим восстановлением справедливости. В конце книги мы начинаем предчувствовать грядущий триумф: возрождение (во всех смыслах) близко, телу, наконец-то, воздадут должное. Ну, а потом будет и XIX век с опять-таки возрождением спорта и другие телесные радости XX века.

Теперь, что же собственно плохого в этой «истории реабилитации»? Только то, что она продолжает разрабатывать довольно унылую схему: что-то было искажено и извращено, а сейчас, в наше гуманное и мудрое время, исправляется. А в этом, помимо оскомины, набитой потоком трудов о триумфальном «вечном возвращении» того и иного, есть чисто эпистемологическая неприятность. Ведь реабилитируется тоже не тело, а его восприятие. Это некий бесконечный круг интерпретаций и реинтерпретаций. Вряд ли реабилитировать тело пришло бы в голову кому-то из никогда не существовавшей «культуры присутствия» Ханса Гумпрехта. Там, где тело не отделяется от всего прочего человеческого, его и осмыслять особенно не надо. А вот в «культуре значения», в которой мы все же, похоже, действительно проживаем, такие триумфы и восстановления неизбежны.

Следуя этой схеме, Ле Гофф невольно проваливается туда, откуда всякий медиевист в XX веке старался вырваться – в порченую эпоху. Как раз в XX веке медиевисты, возглавляемые в том числе и Ле Гоффом, доказали, что ничего особенно «темного» (восприятие, идущее от антикваров и историков Возрождения) в Средних веках не было. Все было просто немного другим. Однако оказывается, что с телом все-таки, правда, творилось неладное. Его умаляли и репрессировали.

Вспомним, что в своих «Интеллектуалах» Ле Гофф не сопоставлял средневековых клириков, скажем, с Броделем или с Платоном и Сократом. Не выстраивал линий прогресса. А вот средневековое отношение к телу в его новой книге слишком часто подвергается подобному сравнению.

Сама постановка вопроса, какое восприятие тела правильно, а какое неправильно, с воссозданием последующей истории искажений и исправлений, слишком соответствует нынешнему западному мышлению и представляется в книге Ле Гоффа излишне акцентированной. Кажется, полемический задор постмодернистов, которые ищут во всем репрессии, а, найдя, стремятся кого-нибудь освободить или оправдать, здесь не совсем уместен. Впрочем, может быть, как раз такая критика мастера самонадеянна и чрезмерна. Ведь все изложение в книге необычайно фактологично – из каждой главки можно узнать много больше, чем обещает ее название. Так, например, рассказывается, что и умалять тело начали вовсе не христиане, а стоики, и лично император Марк Аврелий. И таких чудесных блесток, имеющих (или не очень) отношение к телу, по всей книге раскидано множество. Когда стали умиляться младенцам? С расцветом таинства крещения и культа младенца Христа. Как рекомендовали предотвращать распространение чумы? Пожалуйста: поменьше спорить в общественных местах.

Еще раз – сложно придраться к самому материалу, набору отсылок и фактологии книги. Вызывает некоторое раздражение слишком прямолинейное, назидательное упорядочение этого материала. Возможно, оно объясняется присутствием загадочного соавтора, Николя Трюона. Не зря же он сотрудничает с журналом «Мир образования».

Но, в конце концов, все эти ремарки и придирки можно отнести по ведомству чистой зависти. У кого еще, кроме Ле Гоффа, может получиться целая книга, составленная из собственных старых заметок и прекрасного пересказа новейших исследований? Составленная так, что к любой из мелких тем и сюжетов тут же вспыхивает живейший интерес? Сам формат, «Что я знаю о… „предполагает именно столь упрощенные конструкции. Ну и прекрасно. Знакомство с темой – вот что такое труд Ле Гоффа и Николя Трюона. Вслед за ним, вероятно, не один читатель станет чаще заглядывать в раздел «История“ книжных магазинов.

История как миф: Портрет одной книги в панораме эпохи
Е. С. Галкина, Ю. В. Колиненко

Мавродин В. В. Образование древнерусского государства. 2-е изд. СПб.: ИЗД-ВО СПбГУ, 2008. 591 c.

Как известно, история есть политика, опрокинутая в прошлое. Это было верно и для двадцатого века, и для девятнадцатого, верно и сейчас. И вполне естественно, что политическая ангажированность историка способствует неприятию и отторжению официальных точек зрения – и не только в отношении еще свежих проблем советского периода, но и таких поросшим мхом, как образование Древнерусского государства. А здесь сложный и многогранный процесс политогенеза самими историками был сведен к норманнской проблеме, которая, в свою очередь, сузилась до обсуждения суммы мифов, известной как «норманнская теория»:

1. Государство на Руси основали варяги-викинги, называвшие себя Русью.

2. Варяги, согласно русским летописям, живут за морем, то есть в Скандинавии. Призванные славянскими племенами «княжить и володеть» варяжские князья с дружиной – Рюрик, Синеус и Трувор, равно как Олег и Игорь – скандинавские конунги.

3. Имена послов и купцов в договорах князей Олега и Игоря с Византией (X век): Вуефастъ, Искусеви, Сфанъдръ и др. – не славянские, следовательно, они скандинавские;

4. Названия Днепровских порогов в книге византийского императора Константина Багрянородного «Об управлении империей» (середина X века) даны по-славянски и по-русски, но славянские и русские названия явно различаются (соответственно, Островунипрах – Улворси, Вулнипрах – Варуфорос и т. п.), следовательно, русы – это скандинавы;

5. Этноним русъ происходит от древнесеверного rods, обозначающего гребцов;[104]104
  Б. Я. Петрухин. Легенда о призвании варягов и Балтийский регион // Древняя Русь: вопросы медиевистики. 2008, № 2. С. 44.


[Закрыть]

6. Элиту формирующегося государства Русь составляли русы-варяги-скандинавы, объединившие под своей властью славянские и финно-угорские племена Восточной Европы.

Беда в том, что норманнская теория, прежде всего, ассоциируется с сомнением в полноценности русского народа. Из обычной, вполне себе научной (для XVIII века) теории, она превратилась в пугало русской историографии, в своеобразную лакмусовую бумажку, по которой (и по сию пору) определяют принадлежность историка «свой» – «чужой». Норманнская проблема поделила профессиональные круги историков на два лагеря – норманистов и антинорманистов. Занимаясь темой происхождения Руси, любой историк невольно попадал в лапы «норманнской проблемы», а попав, вырваться уже не мог. И из беспристрастного, ищущего ученого превращался в брызжущего слюной неврастеника, всеми правдами и неправдами отстаивая точку зрения своего лагеря. «Норманнская проблема» как мерзкий спрут опутала историографию древней русской истории. Занимаясь Древней Русью, невозможно было проигнорировать норманнскую проблему, невозможно было дистанцироваться и не примкнуть к одной из противоборствующих сторон. Научному поиску это только мешает, но доброй воли исследователей и тенденции к исправлению ситуации не наблюдается до сих пор.

Лариса Наумова. Мальчик с вороной, 2003

Это не могло не сказаться на уровне разработки проблем истории Древней Руси. Многие историки сознательно не стали заниматься этим периодом, найдя более безобидные темы, другим же благосклонно разрешалось изучать частные проблемки. И «в теме» остались только «мастодонты» типа М. Н. Тихомирова и Б. А. Рыбакова, авторитетно и компетентно плавающие в океане (болоте?) «норманнской проблемы». Квинтэссенцию проблемы почти всей русской и советской историографии происхождения древнерусского государства можно обозначить одной ключевой фразой «… и хто такие, собссственно, варяги?» Действительная же разработка темы происхождения государства оставалась где-то за бортом, подменилась частными вопросами об этнической принадлежности варягов, достоверности летописной легенды призвания Рюрика и т. д. К огромному сожалению, современная российская историческая наука не только недалеко ушла от своих предшественников, но, и чего скрывать, откатилась назад, к вопросам, аргументам и доказательствам XIX века, так и не преодолев политизированности этой проблемы.

Лариса Наумова. Девочка в саду, 2003

В итоге абсурдно, но факт – к началу XXI века мы не имеем какой-либо пристойной концепции древнерусского политогенеза. А попытки избавиться от этой политизированности и объективно рассмотреть проблему вызывали неадекватную реакцию в научной и околонаучной общественности. Яркий пример тому – судьба монографии известного петербуржского историка В. В. Мавродина (1908–1987) «Образование древнерусского государства».

Начало Руси – проблематика, изучение которой немыслимо без данных археологии. При этом письменных источников очень мало, они фрагментарны, трудны для интерпретации и давно известны. Количество археологических материалов каждую четверть века увеличивается в два раза. Казалось бы, представления историков о периоде образования Древнерусского государства должны были меняться. Но, парадоксальным образом, все современные концепции начала Руси являются продолжением разработок 1940^_50-х гг., с незначительными вариациями. В. В. Мавродин – один из тех, кто именно тогда сформулировал положения, которые сейчас развивают очень многие российские и зарубежные специалисты по истории Древней Руси, порой даже не подозревая об истоках своих воззрений. Не случайно выход из печати его книги «Образование Древнерусского государства» в издательстве ЛГУ в 1945 г. стал событием не только научным, но и, до некоторой степени, политическим.

К тому времени 37-летний В. В. Мавродин уже был известным исследователем начала Руси, доктором исторических наук (1940), профессором (1940), автором нескольких монографий, деканом истфака ЛГУ, сохранившим факультет в годы войны, и главным редактором упомянутого издательства. Его авторитет в университете был заслуженным и общепризнанным. Научная и административная состоятельность давали Мавродину некоторую свободу в исследовательском поиске, чем он не стал пренебрегать. Марксистская методология, трансформируясь в догматический вульгарный экономизм, требовала от историков сосредоточить внимание на хозяйственных и социально-экономических вопросах. Этот срез древнерусской истории фундаментально разрабатывал один из учителей Мавродина, Б. Д. Греков (1882–1953), С. В. Юшков и многие другие исследователи.

Мавродин же, создавая концепцию монографии, сконцентрировал внимание на других аспектах становления Древней Руси. Он поставил задачу рассмотреть во взаимосвязи этно-генетические процессы и становление государственности. Это очень верно для ранних обществ, с их синкретизмом института власти-собственности, который всегда имеет свою этническую специфику. Сейчас, в начале XXI в., это неоспоримый, установленный факт, но в 1940-х годах такая постановка проблемы балансировала на тонкой грани между новаторством и крамолой.

Тогда доминировала гипотеза автохтонности славян в Восточной Европе, роль миграций в этно– и политогенезе отрицалась, равно как и влияние завоеваний и других видов внешнего давления. Так трактовалось известное замечание Энгельса о том, что «государство никоим образом не представляет собой силы, извне навязанной обществу».[105]105
  К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч. Т. 21. С. 169.


[Закрыть] Неудивительно, что книга Мавродина на несколько лет стала одним из самых обсуждаемых событий в исторической науке.

В девяти очерках монографии Мавродин раскрывает свою точку зрения на истоки древнерусской государственности и этничности – от происхождения славян и этнонима Русь до принятия христианства и Русской Правды. Автор использовал для решения поставленных проблем все доступные ему данные археологии, лингвистики, нумизматики, физической антропологии, рассматривал панораму этнических и социально-политических процессов в славянских и соседних с ними общностях. Таким образом, он применял тот самый системный подход к исследованию начала Руси, который был обычен полвека назад, а сейчас практически выведен за рамки русистики.

Собирая данные о славянских этно-политических союзах Восточной Европы, Мавродин начинает с археоло гических материалов, рассматривает развитие древнерусского языка и диалектальные особенности славянских земель Восточной Европы, показывает их унификацию в книжном языке летописей и сопоставляет этот процесс с формированием единой городской материальной культуры Киевской Руси. Эти теоретические выводы, построенные на весьма незначительных тогда материалах археологии и лингвистики, не все из которых были верными, нашли свое подтверждение позже, например, в работах российского археолога В. В. Седова.[106]106
  Б. Б. Седов. Древнерусская народность. М., 1999.


[Закрыть]

Но самой главной темой книги Мавродина, которая потом несколько лет обсуждалась в печати и публичных дискуссиях, оказалась роль иноэтничных элементов – варягов и хазар – в становлении Древнерусского государства. В результате Мавродин был обвинен в норманизме и извращении хазарской проблемы.[107]107
  Н. Я. Мерперт. Против извращения хазарской проблемы//Против вульгаризации марксизма в археологии. М., 1953. С. 181–187.


[Закрыть]

В варяго-русском вопросе Мавродин пытался найти «золотую середину» между политизированными норманизмом и антинорманизмом: «Мы не намерены заниматься варягоборством и подобно антинорманистам, выплескивать из купели вместе с водой ребенка, отрицая значение норманнов в Древней Руси для того, чтобы отрицать их роль в образовании и развитии древнерусского государства или превращать варягов в литовцев, финнов, западных славян» (с. 517). Он считал варягов бесспорно скандинавами, опираясь на скандинавские находки Северо-запада Руси, но при этом замечал, что «варяги-норманны не могли насадить на Руси свою культуру, законы, государственность прежде всего потому, что у себя в далекой Скандинавии они находились на том же, а во многом на более низком уровне общественного и культурного развития, чем Древняя Русь» (с. 518). Ко времени узурпации варягами власти в Новгороде, у славян и финно-угров Восточной Европы уже давно сформировалась своя племенная верхушка, в которой варяги и растворились практически бесследно, забыв о своем норманнском происхождении настолько, что даже саги знают их только как русских князей, не упоминая об их родственных связях со Скандинавией (с. 520).

От решения проблемы происхождения этнонима «рус» Мавродин вообще отказывается, считая, что он «по-прежнему остается еще сфинксом древней русской истории» (с. 529) (и с тех пор мало что изменилось). Но при этом делает очень важную и оставшуюся незамеченной ремарку о том, что на территории Восточной Европы корень рос/рус известен очень давно и явно не связан со скандинавами.

Эта позиция была действительно взвешенной и нейтральной в ретроспективе историографии норманнской проблемы. Но во второй половине 1940-х гг., после Великой Отечественной войны – войны с нацистами, использовавшими норманнскую теорию как доказательства принадлежности славян к «низшей расе», – в это время даже такая точка зрения была воспринята как тяжелая форма норманизма.

Административное давление на Мавродина по этому поводу было столь велико, что в 1949 г. он был вынужден выступить с публичной лекцией правоверно антинорманистского содержания.[108]108
  Б. Б. Мавродин. Борьба с норманизмом в русской исторической науке. Стенограмма публичной лекции. Л., 1949.


[Закрыть] Резкое неприятие идей Мавродина на официальном уровне, сам прессинг, который был оказан на декана истфака ЛГУ, обладавшего большим научным авторитетом, – все это привело к тому, что естественное для настоящего ученого желание противостоять антинаучному официозу приводило многих учеников В. В. Мавродина к априорному норманизму – на уровне credo. Не случайно обе существующие ныне в России крупные норманистские научные школы: Л. С. Клейна и В. Т. Пашуто – берут начало именно на истфаке ЛГУ эпохи Мавродина.

Аналогичная история произошла и с хазарской проблемой, которая, во многом благодаря Мавродину, была связана воедино с норманнской и получила прописку в современной российской науке.

Еще в 1940 г. предложив свою трактовку гипотетических взаимоотношений славян и хазар в VII–IX вв. и датируя установление хазарского владычества над славянами VIII веком,[109]109
  Б. Б. Мавродин. Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века). СПб.: Наука, 2002. С. 45.


[Закрыть] Мавродин исходил из атрибуции его другом, археологом М. И. Артамоновым салтово-маяцкой культуры VIII–X вв. как материальной культуры кочевых и полукочевых племен Хазарского каганата.[110]110
  Там же. С. 51.


[Закрыть] В. В. Мавродин констатировал, что «все Днепровское Левобережье, Ока, а на правом берегу Днепра Киев принадлежали хазарам». Тогда эти тезисы не вызвали у научного сообщества негативных эмоций. Более того, работа по истории Левобережной Украины, в которой они содержались, была защищена Мавродиным как докторская диссертация.