Текст книги "Человек Точка"

Насильники

Очередная пятница для банщика Павловича оказалась радикально черной, как матушка земля. Родион Хомяк озверел, он колотил услужливого банщика по спине не березовым веником, а мозолистыми кулаками Менты умеют больно бить, подумал банщик, скрутившись на полу в позу неродившегося человеческого детеныша. Сопротивляться бесполезно, хуже будет, индусы бить перестанут, когда точно убьют, решил Павлович. Скорчившись от боли, он периодически истошно кричал:

– Господи, за что, я ни в чем не виноват!

Игорь Графский и Олег Качалов с чувством обостренной брезгливости смотрели, как генерал, он же Зверь, профессионально выбивает показания у приближенного к их касте человека. Павлович – холоп, чернь городская, но он единственный, кто знал о непубличной жизни индусов. Проститутки по пятницам – обыденная процедура, но чтобы малолетних детей из интерната насиловать, такого индусы себе не позволяли. Они искали удовольствия, а не проблем, да и что в сексуальном плане могли предложить состоявшимся мужчинам, отцам города, неопытные в сексе дети из интерната? Слухи по городу распространялись быстро, как круги на воде, осталось установить виновника происшествия, бросившего в воду недостоверный камень лжи. Выбор пал на Павловича, а на кого еще? Повелитель березовых веников маскировался, изображал покорного слугу, ему доверяли свои голые тела хозяева города, доверяли, поворачивались к Павловичу спиной, а он?

– Я спрашиваю последний раз, кому ты рассказывал о нас и что? Не скажешь, убью гаденыша, – шипел сквозь редкие передние зубы Зверь. Кулаки Родиона Павловича слишком быстро заболели, поэтому в ход пошли ноги. Новые туфли Зверя из дорогой крокодиловой кожи с острыми носками методично били по скрюченному на полу телу Павловича, банщик стонал, кричал от боли, извивался, как длинная истрепанная мочалка на спине важного клиента:

– Господи, за что… Я о вас никому не рассказывал, я могила, я держу язык за зубами, за что, Родион Павлович, помилуйте, я ни в чем не виноват! – плакал, как ребенок, банщик, служивший индусам верой и правдой в течение двенадцати лет.

– Может это не он? – предположил Граф, не из жалости к холопу, а во имя установления истины.

– Если не он, тогда кто? Кто? – злился Зверь.

– Да он это! Трепался о нас своим дружкам, вот они и сгустили краски. Проституток превратили в детей, теперь о нас слухи ходят по всему городу. Скотина! Тварь необразованная! Алкоголик, язык не можешь за зубами держать! Кончать его надо! – вынес приговор Олег Качалов.

– Фотограф дело говорит, ошибки у индусов смывают кровью! Понял Павлович?! Пошли, выпьем, пусть с ним мои орлы разбираются, – Зверь со всей силы ударил ногой в лицо банщика и разбил ему нос.

Хлынула кровь, густая, липкая, темно красная, заливая дорогой дубовый паркет. Павлович мысленно прощался со своими несовершеннолетними детьми, он представлял их славные мордашки по очереди: Машу, Дашу и Кирюшу. Он просил у них прощения. Индусы удалились в парилку. Без банщика, в лучшем случае, они сегодня лениво отхлещут друг друга березовыми вениками, в худшем – их тела подвергнутся термической обработке, и только. Два молодца, по приказу Зверя, подскочили к окровавленному банщику, они били его ногами так интенсивно и так сильно, что через семнадцать минут Павлович увидел свое тело со стороны. Он лежал на полу жалкий, скрюченный, истекающий кровью, озверевшие парни били его милицейскими дубинками по голове.

Павлович почувствовал, как сильно запахло ладаном, на руку ему села огромная белая бабочка и приветливо запорхала крыльями. Ему, вдруг, стало легко и совсем не больно. Хорошо. Его бьют, а он ничего не чувствует.

– Это конец, – сказал незнакомый голос за спиной.

Павлович обернулся и увидел Павла Шамана, своего племянника. Он испугался, попятился назад.

– Что ты здесь делаешь?

– Работаю, дядя, работаю.

– Значит, все будет хорошо! И ты мне поможешь? А Паша?

– Нет, я тебе ничем помочь уже не могу. Пошли.

Павлович подчинился. Баня, в которой он трудился, находилась в здании спортивного комплекса на стадионе «Финиш». Взору удивленного банщика предстал стадион, на который слетелись белоснежные, большие бабочки.

– Что это такое? – спросил Павлович у племянника.

– Они прилетели за тобой! Ты умер, смирись и ничего не бойся.

– Я попаду в рай?

– Не знаю, дядя.

– Ты должен знать, ты умер раньше меня, – обиделся Павлович.

– Я не был там, наверху, у меня здесь на земле остались важные дела. Закончу их, и мы будем вместе.

– А мне можно остаться с тобой?

– Нет.

– Паша, ну пожалуйста. Я на деток родненьких хочу посмотреть. На Кирюшу, ему три годика исполняется через неделю. А вчера я купил ему большую лошадь-качалку. Я в детстве мечтал такую иметь, но родители бедно жили, а сыну я лошадь купить успел. Она гнедая, красивая, гладишь ее, как настоящая. Паша, я хочу домой, к жене, детям.

– Хочешь посмотреть, как тебя хоронят, как жена падает в обморок, как дети рыдают? За тобой пришли. Видишь, из бабочек образовалась спираль. Тебе туда надо. Пора! Поверь, так лучше. Говорил тебе, дядя, индусы до добра не доведут, но после смерти кулаками не машут. Давай прощаться.

Они крепко обнялись, поцеловались. Павлович пошел, не оглядываясь на футбольное поле, слабо освещенное фонарями, его манил запах ладана. Босые ноги ступали по стриженой колючей траве, он, как завороженный, двигался в центр футбольного поля. Большие белые бабочки плотным кольцом окружили его фигуру. Он услышал звон церковных колоколов, шелест крыльев, душа обрела покой, чувство блаженства охватило банщика. Живая спираль уносила его в мир иной. До заката солнца оставались считанные минуты, огненный шар прятался за горизонт до следующего утра. Павлович уходил из жизни близких, родных людей навсегда.

Павел Шаман заплакал, но вместо слез по его щекам стекал горячий воск, обжигающий его небритое лицо, оставляя на щеках красные полосы от ожогов. Ему больно, но бывший начальник службы безопасности корпорации «Родненькая» продолжает плакать, он может себе это позволить в мире, где осудить его некому. Павел совершенно одинок, он существует на границе миров между смертью и жизнью. Белые бабочки больше не приглашают его почить в мире мертвых, а живые не замечают, как будто его больше нет. Павел Шаман немного постоял на футбольном поле, а когда последняя белая бабочка скрылась за темными облаками, не раздумывая, отправился в логово к индусам.

Голые, жирные и потные индусы топили толстый подкожный жир в русской бане, чувствуя небывалый дискомфорт, еще бы, банщик в привычной церемонии отсутствовал. Березовые веники, сиротски брошенные в углу, у парильщиков угрызений совести не вызывали Хотелось холодного пива, но кого за ним послать? Зверь не выдержал, облачившись в длинный белоснежный махровый халат, он вышел из душной парной. Его орлы признание у банщика не выбили, зато поработали на славу, теперь Павлович ничего и никому не расскажет. Зверь обматерил помощников многоступенчато, без скидки на цензуру и поручил им придумать достоверную версию смерти Павловича. Креативностью люди в погонах не страдали, они посадили банщика в его новенький автомобиль, инсценировав аварию на дороге. Теперь побои на теле банщика органично вписывались в дорожно-транспортное происшествие: машина вылетела на встречную полосу и угодила в глубокий кювет.

Возвратившись в парилку, Зверь сообщил индусам о смерти предателя, те одобрительно закивали головами. Понежив откормленные тела в русской бане, украинские индусы погрузились в бассейн с холодной водой, они истошно кричали, выпуская на волю негативную энергию, накопившуюся за неделю. Пятница для них – это не просто банный день, это ритуал, подведение итогов, корректировка планов на предстоящие трудовые будни. Холодная вода привела в состояние боевой готовности их мыслительную деятельность, укутавшись в махровые халаты, индусы обосновались в комнате отдыха. Удобные кожаные кресла, на полу шкура убитого тигра, длинный сервированный журнальный стол, телевизор необъятных размеров, уют, тишина. Граф традиционно пил коньяк и курил любимую сигару, Зверь ударил по водке и бутербродам с красной икрой, а Фотограф пил пиво, смакуя тигровые креветки, размеры которых могли удивить рядовых любителей морепродуктов.

– Креветки большие, их что, скрестили с поросятами?

– Наверное, вырастили с применением анаболиков, – предположил Граф.

– Куда мир катится! Ужас! Скоро будут синтетическую водку производить, – возмутился искренне Зверь, залпом выпивая пятую стопку водки «Всемиров», которая жестко конкурировала с «Родненькой» на рынке алкогольной продукции.

В дубовую массивную дверь осторожно постучали. Индусы переглянулись, охрана, обслуживающий персонал не смели беспокоить господ в комнате отдыха. Табу нарушено! Кто?

– Да, – недовольно буркнул Граф.

Дверь медленно открылась, показалась голова охранника Игоря Графского.

– Игорь Федорович, ради бога простите, но там мэр требует срочной аудиенции. Пускать или отложить визит?

– Что у него?

– Говорит, у него дело, не требующее отлагательств, что-то про изнасилование бормочет.

Индусы переглянулись, их лица вытянулись. Граф нервно налил непозволительную дозу коньяка и выпил бокал залпом. У охранника подкосились ноги, неужели он потерял работу? Напарник отказался помогать старому мэру, а он набрался смелости и постучал в запретную дверь.

– Игорь Федорович, так мне звать мэра? – дрожащим от страха голосом переспросил двухметровый здоровяк, у которого дрожали колени, покалывала печень, учащенно бился пульс.

– Пусть заходит, – сказал Граф, с явным недовольством.

«Отдых испорчен Сначала банщик, теперь мэр, черт его принес», – подумал Графский. Иван Григорьевич, городской голова города Задорожья, ворвался в комнату отдыха к индусам, обуреваемый неконтролируемыми эмоциями.

– Господа, я не хотел сообщать вам эту новость по телефону, думаю, мой телефон прослушивается!

– Что случилось? Коротко и внятно, – отрезал Зверь, он не любил, когда Копейка изъяснялся длинно, нудно, не по существу, с множеством ничего не значащих подробностей.

– Конец рабочего дня, голова кругом, незавершенных дел еще больше, пятница, конец недели, а такое впечатление, что понедельник! Значит, иду я в мэрии по коридору, встречаю Дашу…

– А можно без Даши? – не сдержался Зверь.

– Нельзя! Она отвечает за сайт мэрии, умненькая девочка, поглощенная интернет-пространством. Так вот, она рассказала мне, что на одном столичном сайте появилась информацию о вас, господа. Повторять ее не стану, одним словом – грязь и клевета. Вот ссылка, – мэр протянул Графу замусоленную бумажку.

Игорь Графский взял огрызок бумаги, позвал охранника и приказал ему срочно принести из машины ноутбук. Индусы напряженно молчали, Ивану Григорьевичу страшно хотелось выпить и закусить, но угощения никто не предлагал. Незваному гостю не наливали.

Охранник принес ноутбук. Граф ввел ссылку, округлил глаза и медленно, вдумчиво прочитал информацию.

– В Задорожье олигархи осатанели! Каждую пятницу они собираются в бане спортивного комплекса «Финиш». Раньше для своих утех самые богатые люди города пользовались услугами местных жриц любви, этого им показалось мало. Из достоверных источников нашим журналистам стало известно, что задорожские индусы последние пять месяцев развлекаются с несовершеннолетними детьми. Охрана олигархов доставляет им в сауну тринадцатилетних девочек из ближайшего дома-интерната. Наши журналисты направили специальный запрос в правоохранительные органы с просьбой разобраться.

– Городские слухи превратились в публикации на популярных интернет-ресурсах. Это серьезно, господа! Это удар по нашей репутации! – занервничал Фотограф, выбросив назад в тарелку самую жирную креветку, которой в этот вечер не суждено попасть в прожорливый желудок члена исполнительного комитета задорожского городского совета.

– Это еще не все, господа! – Граф откашлялся и продолжил читать статью столичного интернет-издания. – Нашим журналистам стала известна сенсационная новость. Деятельность так называемой «финансово-криминальной» группировки, которая разворовывает бюджет Задорожья, «крышует» начальник Областного управления министерства внутренних дел Родион Павлович Хомяк. Поэтому общественность города Задорожья просит направить специальную независимую комиссию из УМВД для проверки указанных в статье фактов.

– Кто посмел? Убью, сгною на нарах, сволочи, я не позволю!!! – бесновался Зверь.

Главный милиционер области вскочил с насиженного кожаного кресла и стал метаться по комнате отдыха. Небольшая, уютная комнатка вдруг показалась Зверю клеткой. Он задыхался от злости, хватал ртом воздух, как акула, неожиданно вытянутая на палубу рыболовного судна. Мэр воспользовался моментом и налил «Всемирова» в рюмку главного милиционера, с жадностью выпил холодной водки, затем схватил с тарелки бутерброд с черной икрой и проглотил его целиком.

Бутерброд застрял в пищеводе, Иван Григорьевич Копейка стал неприлично икать. Граф злобно посмотрел на мэра. Градоначальник набрал, как можно больше, воздуха в легкие, задержал его, пытаясь заглушить извергающиеся из его жадной натуры неприятные звуки. Неблаговидный поступок мэра вывел Фотографа из состояния оцепенения. Олег Качалов встал, открыл дверь комнаты отдыха и попросил охранника принести Ивану Григорьевичу еще водки и закуски. Через семь минут градоначальник успел выпить уже из своей рюмки любимой водки и съесть три бутерброда, икота прошла, организм мэра довольно затих. Игорь Графский заметно нервничал, он вбил в поисковике ключевые слова и через минуту понял: информация об индусах Задорожья продублирована на пяти украинских сайтах.

– В понедельник нас всех ожидает грандиозный скандал. Я думаю, слухи распустил не Павлович. Зря мы его устранили, хороший мужик был. Олег, – обратился Граф к Фотографу, – выплати семье материальную компенсацию тысяч пятьдесят. Нет, тридцати хватит.

– Игорь Федорович, а почему вы решили, что Павлович не виноват? – поинтересовался Олег Качалов.

– Ты думаешь, банщик в состоянии организовать пиар-кампанию в интернете? Смотри, – Граф развернул экран ноутбука к индусам, им стало ясно – мужика завалили напрасно.

– Я хочу знать, кто это сделал? – сквозь зубы прошипел Родион Павлович.

– Не уверен, но чутье подсказывает мне, что здесь без Черта не обошлось. Его методы. До понедельника мы должны это точно выяснить. Если не найдем источник, поток компромата продолжится. Нам, господа, объявили информационную войну! Родион Павлович, нужно задержать помощника Черткова, как его фамилия, не могу вспомнить Зу… Зускин… – запнулся Игорь Графский.

– Вениамин Зюскинд, – подсказал мэр.

– Вот именно, необходимо срочно задержать Зюскинда, думаю тебя, Родион Павлович, не надо учить, как выбивать показания. Помощник Черта все знает, это его правая рука. Нам нужны показания в письменном виде, это наша охранная грамота для журналистов, и если комиссия МВД начнет работать в нашем регионе. Родион, у тебя есть два выходных дня, – строго сказал Граф.

– Я этого гада лично, своими руками душить буду! – демонстративно засучив рукава махрового халата, продемонстрировал серьезность намерений Зверь.

– Души, но следов не оставляй, нам необходимо его признание.

– А если это не Чертков? – засомневался Иван Григорьевич.

– А это мы выясним в ближайшие сорок восемь часов, – подытожил Зверь.

Главный милиционер, не прощаясь, покинул уютное логово индусов. Родион Павлович, как собака-ищейка, взял след. Он сделал пару звонков по телефону, и система поимки особо опасного преступника Вениамина Зюскинда на территории Задорожья заработала. Операция проводилась под грифом «секретно», о ней знали оперативники, которые непосредственно задерживали подозреваемого.

Голубой слоник

Жанна Громовик нервничала, у центрального входа роддома №4 она собрала всех представителей местных средств массовой информации. Журналисты телеканалов, радио, газет галдели, как воробьи на рынке, в ожидании главных фигурантов события – учредителей благотворительного фонда «Родня Задорожья».

Благодаря проведению футбольного матча на стадионе «Финиш» удалось собрать около полумиллиона гривен на закупку двух медицинский аппаратов для искусственной вентиляции легких. Для родильного дома событие грандиозное. Поэтому, с сегодняшнего дня медикам Задорожья не нужно выступать в роли Всевышнего, решая в оперативном порядке, какому ребенку жить, а какому – аппарата не хватило.

Оборудование установили в родильных залах еще вчера. Сертификаты с минуты на минуту должен привезти Зюскинд, который лично курировал покупку медицинского оборудования. Их в торжественной обстановке, под вспышки фотокамер, вручит главному врачу родильного дома сам президент благотворительного фонда Александр Евгеньевич Чертков. Жанна продумала все до мелочей, само мероприятие пройдет в актовом зале медицинского учреждения, где соберется трудовой коллектив, для прессы она забронировала специальные места в первом ряду. Раиса Николаевна настояла на фуршете для узкого круга лиц после проведения мероприятия. Жанна идею не поддержала, но Раиса Гавкало наперекор пиарщице закупила продукты, привезла выпивку, и заставила главного врача сервировать у себя в кабинете рабочий стол. Гавкало не откажешь, проще подчиниться.

Суета, гремит музыка, главный вход родильного дома украшен разноцветными шарами. Жанна попросила журналистов, видеооператоров и фотографов пройти на второй этаж в актовый зал. Она непрерывно звонит помощнику Черткова, тот упорно не отвечает. Сертификаты, ей нужны сертификаты. Что делать? Все, катастрофа, прибывают учредители. Первым на мероприятие пожаловал Борис Борисович Шарапов, за ним Роман Громыко и Владимир Сушко. К центральному входу подъехали машины Олега Тамилова, Геннадия Сивки Анатолий Птаха прилетел на черном джипе последний.

У Жанны аритмично затрепетало сердце, неприятно закололо под левой лопаткой, в голове пиарщицы родилось множество нецензурных слов, которые спешили выйти на свет божий, главное место для этого выбрано подходящее. Мат – прекрасная разрядка от стресса, но не тогда, когда вокруг тебя рыщут и щелкают затворами видеокамер представители самой негуманной профессии. Секретарша Черткова по телефону сообщила Жанне Громовик, что через пять минут президент фонда «Родня Задорожья» прибудет собственной персоной к центральному входу родильного дома №4. Пора действовать!

Жанна решила сделать непристойное предложение главному врачу родильного дома Адаму Абрамовичу Левину, человеку преклонного возраста, с очень плохим зрением, который вынужденно носил толстые линзы в круглой старческой оправе на горбатом носу. Впрочем, зачем Левину хорошее зрение, если роженицы благодарны доктору за его золотые руки, которые безотказны, как вечный двигатель.

– Адам Абрамович, вы должны мне помочь.

– С большим удовольствием, Жанна.

– Даше мне срочно два сертификата на любое оборудование, которое есть в вашем родильном доме. Мне сертификаты на новые аппараты искусственной вентиляции легких не привезли, прошу вас Адам Абрамович. Это важно, через пару минут приедет Александр Евгеньевич. А ему вручить вам нечего.

Деятельность доктора Левина далека от пиара, он непревзойденный специалист в области кесарева сечения. Но важность момента Адам Абрамович прочувствовал, он открыл рабочий стол, деловито порылся и, наконец-то, достал два документа, отдаленно напоминающие сертификаты. На самом деле синенькие книжечки представляли собой инструкции по использованию при родовспоможении кружки Эсмарха.

– Это единственное, так сказать, оборудование, которое в этом году закупило за бюджетные деньги городское управление здравоохранения для нашего родильного дома, – с грустью в голосе констатировал аксакал гинекологической сферы.

– Сойдет, – выпалила Жанна, кружка, ложка, чашка Эсмарха – разбираться времени нет.

Жанна встретила босса на лестнице, Александр Евгеньевич направлялся на второй этаж, дорогу ему показывала санитарка, тыча грязной резиновой перчаткой наверх, указывая короткий путь к месту дислокации мероприятия. Чертков злобно глянул в сторону пиарщицы, мол, почему не встретила у входа, прозевала. Жанна успела сунуть Черту сертификаты.

В актовом зале родильного дома №4 не было свободных мест, все хотели посмотреть на учредителей фонда «Родня Задорожья», не каждый день встретишь в одной аудитории такое количество богатых людей. А чего стоит сам президент?

Александр Евгеньевич светился от счастья. Главный врач Адам Абрамович рассказал о проблемах родильного дома, поблагодарил «родню» за проведение масштабной социальной акции, благодаря которой удалось приобрести дорогостоящее оборудование. Учредители фонда «Родня Задорожья» по очереди, под бурные аплодисменты, имели возможность высказаться, поблагодарить медицинский персонал родильного дома за каторжный труд и человечное отношение к новорожденным. Адам Абрамович не выдержал, прослезился. Он снял очки, которые запотели от слез, вытер их полой накрахмаленного голубого халата, откашлялся и торжественно предоставил слово президенту благотворительного фонда «Родня Задорожья» Александру Евгеньевичу Черткову.

– Сегодня выяснилось, что многие из учредителей нашего фонда появились на свет именно в родильном доме №4,– бурные аплодисменты. – Здесь сегодня произнесли много заслуженных и добрых слов в адрес медицинского персонала, я присоединяюсь к этим словам. И хочу выразить глубокую благодарность за ваши неравнодушные сердца и золотые руки, за ваш профессионализм. Разрешите от имени всех учредителей фонда «Родня Задорожья» вручить вам Адам Абрамович эти сертификаты, – Чертков на секунду запнулся и торжественно прочитал, – Сертификаты на… кружку Эсмарха…

Недоумение. Пауза. Медики переглянулись, обещали новое оборудование, а дарят клизмы? Жанна готова провалиться сквозь землю. Черт, черт, черт! Сегодня Чертков ей такую клизму вставит, мозги вытекут. На помощь пришел главный врач родильного дома Адам Абрамович, который на тернистом жизненном пути и не из таких пикантных ситуаций выпутывался.

– Александр Евгеньевич, и за это спасибо и за два новеньких аппарата искусственной вентиляции легких! Благодаря новому оборудованию, мы сможем оказывать квалифицированную медицинскую помощь новорожденным. Спасибо фонду «Родня Задорожья», лично вам, Александр Евгеньевич, – коллектив четвертого родильного дома взорвался овациями.

Чертков протянул сертификаты доктору Левину, они замерли на несколько секунд, фотографы запечатлели значимый для фонда момент.

Торжественная часть состоялась, затем представителей СМИ и учредителей переодели в специальную одежду, и повели в родильное отделение, демонстрировать оборудование. К одному из аппаратов уже подключили младенца. Он дергал маленькими ножками в больших махровых белых носках. Ребенок выглядел жалким и незащищенным. На фоне работающего аппарата искусственной вентиляции легких президент фонда и главный врач о чем-то шептались. Затем Александр Евгеньевич обратился к журналистам и торжественно объявил, мальчика родила мать-одиночка, у нее нет финансовых средств на лечение ребенка, поэтому фонд «Родня Задорожья» берет расходы по выхаживанию младенца на себя, журналисты захлопали в ладоши. Пиар удался на славу! Жанну восхищала природная креативность Александра Черткова, его умение молниеносно ориентироваться в ситуации, работать с прессой, делать незапланированные, тонко продуманные, верные, с точки зрения успешного пиара, поступки.

Пообщавшись с журналистами, Жанна раздала пресс-релизы и с чувством выполненного долга направилась в кабинет главного врача. Раиса Николаевна Гавкало блистала на фуршете, одаривая комплиментами главного врача, учредителей, лично президента благотворительного фонда. Жанна с раннего утра испытывала жгучее чувство голода, пиарщица протянула руку к заветному бутерброду, но, встретившись глазами с шефом, сразу поняла – обеда не будет. Желудок недовольно пробурчал, его протест хозяйка проигнорировала. Жанна глубоко вздохнула, убедившись, воздухом сыт не будешь. Шеф вышел из кабинета в разгар фуршета, Громовик покорно последовала за ним в коридор.

– Ты оштрафована на триста баксов, хотя по-честному, тебя надо гнать поганой метлой из фонда. Ты зачем дурака из меня делаешь? Что за сертификаты подсунула? Если глупость про клизмы промелькнет в сюжете, на телеканалах или в газетах, пощады, Громовик, не жди, – злился шеф.

– Даю слово, больше подобное не повторится. Александр Евгеньевич, Зюскинд пропал, я звонила ему раз двадцать, сертификаты находились у него. Он такой обязательный, но почему-то в роддом не пришел, – искренне расстроилась Жанна.

Александр Чертков удивился, он тоже звонил помощнику с утра, но тот до сих пор на связь не вышел. Странно! Вечером Веник должен ехать на фестиваль в столицу. Торговая марка «Родненькая» является генеральным спонсором песенного фестиваля, нужно согласовать ряд важных вопросов. Куда подевался Зюскинд?

Чертков два раза подряд пытался связаться с помощником, телефон настойчиво звонил, но Веня не отвечал. Зюскинд работает, спит, ест и даже ходит в туалет с телефоном… Удивительно! Жанна заметно нервничала, она точно знала, если Зюскинд не выходит на связь, когда звонит шеф, значит, что-то случилось. Александр Евгеньевич позвонил начальнику службы безопасности Петру Морозову.

– Где Зюскинд? – не тратя времени на приветствие спросил Черт.

– Ищем, на нем завязаны ряд важных процессов, все остановилось. Сегодня выходной, бухгалтер вышла специально на работу, чтобы выдать ему деньги на фестиваль, командировочные, а он не пришел, – отчитался Отморозок.

– Ты начальник службы безопасности?

– Да, Александр Евгеньевич.

– Тогда не надо мне здесь сказки рассказывать, я спрашиваю, где мой помощник?

– Ищем, Александр Евгеньевич.

– Плохо ищете, или мне тебя учить, как найти человека с корпоративным телефоном? Через двадцать минут, и не секундой больше, ты перезвонишь мне и скажешь, где сейчас находиться Зюскинд, или я за себя не ручаюсь! Ты понял меня? Отморозок!

– Да, Александр Евгеньевич, понял. Через двадцать минут доложу.

– Если не найдете Зюскинда, убытки от плохо организованного фестиваля повешу на ваш отдел. Будете год на меня бесплатно работать, дармоеды! Мой помощник обладает ценной информацией, он слишком много знает, чтобы в один прекрасный день исчезнуть. Морозов, время пошло, – связь в одностороннем порядке оборвалась.

В корпоративных телефонах сотрудников, работающих на торговую марку «Родненькую», без скидки на занимаемую должность, устанавливались специальные секретные платы, благодаря которым телефоны круглосуточно прослушивались. Корпоративные телефоны работали, как микрофоны, где бы человек ни был, чтобы ни делал, он всегда находился под колпаком службы безопасности. Предусмотрели в корпорации и установку системы «Маячок», позволяющую безошибочно вычислять местонахождение сотрудников. После звонка Черта в службе безопасности произошел взрыв активности, корпоративный Армагеддон. Все, от начальника до рядового охранника, искали Веню Зюскинда, вспоминая его порочные связи, привычки, явки, пароли.

Чертков возвратился на исходную позицию, в кабинет главного врача. Он продолжил выпивать, вкусно закусывать в окружении учредителей благотворительного фонда и руководства медицинского учреждения. Жанне кусок в горло не лез, двадцать минут ей показались вечностью, она взяла со стола бокал красного вина и стала медленно цедить его сквозь зубы. Пристальное наблюдение за поведением шефа подтвердило ее опасения, Чертков нервничал, он ожидал звонка, смеялся над очередным анекдотом и обеспокоено поглядывал на дорогие часы, тугим ремешком обхватившие широкое запястье. Время – худший союзник в момент ожидания. Оно движется непростительно медленно.

– Да, – ответил Чертков на телефонный звонок, прозвучавший на две минуты раньше. Морозов выслуживался.

– Александр Евгеньевич, мы обзвонили сотрудников, родственников, знакомых Зюскинда. Никто его не видел. Соседка по квартире видела в дверной глазок, как два молодых человека поздно вечером заходили к Зюскинду, но как они выходили из квартиры, она не видела.

– Маячок?

– Маячок, Александр Евгеньевич, показывает, что телефон находится в здании Ленинского районного отделения милиции. Телефон звонит, трубку никто не поднимает. Я связался со знакомым ментом, он утверждает, официально гражданин по фамилии Зюскинд в райотдел не доставлялся.

– Дай ему денег, пусть выяснит. Может, телефон украли, или происходит что-то более серьезное. Информируйте меня. Организацией фестиваля в столице пусть займется кто-то другой, я не могу рисковать репутацией корпорации. Найди Зюскинда. Это важно!

Жанна находилась рядом с шефом, предчувствия ее не обманули, Веник пропал.

– На посошок, – предложил главный врач родильного дома учредителям фонда. Гости инициативу дружно поддержали, пора и честь знать. Логическое завершение фуршета – пустые бутылки, нескромные остатки пищи.

Телефон Зюскинда жалко вибрировал, он находился в правом кармане потертых джинсов следователя Эдуарда Гайкова. Новенький айфон сочувствовал хозяину, но помочь ничем не мог, функция звука отключена. Веня слышал, как гудел телефон, и утешал самого себя: «Слава Богу, меня ищут». Чертков его не оставит в беде, главное продержаться до прихода могущественной родни.

– Смотреть мне в глаза, мы тебя отсюда не выпустим, пока ты не расскажешь, кто придумал эту историю с индусами, которые насилуют маленьких детей, – кричал Эдуард.

– А они что, детей насилуют? Впервые слышу, – спокойно ответил Веня.

– Умный, грамотный? Вот бумага, пиши. Александр Евгеньевич Чертков поручил мне разместить в интернете информацию следующего содержания. Пиши, что он тебе говорил.

– Господа, Александр Чертков производит водку, а не сплетни. Я хочу позвонить своему адвокату, один звонок, я имею право на один звонок.

– Фильмов насмотрелся? Тебя сюда привезли неофициально. Хочешь сидеть в камере с насильниками нубийцами? Что они с тобой сделают, догадываешься? Я хочу знать правду, кто объявил информационную войну Графскому, Качалову и Родиону Павловичу Хомяку. Скажешь – отпущу. Это дело рук твоего шефа, Черткова?

– В чем вы меня обвиняете? Я украл, убил или изнасиловал кого-нибудь? По какому праву вы меня сюда привезли? Причиной моего задержания стали сплетни? А где здравый смысл?

– Этими сплетнями нанесен непоправимый ущерб репутации уважаемых людей! – кипятился Гайков.

– Тогда пускай уважаемые люди подадут в суд на тех, кого они подозревают в размещении недостоверной информации.