Текст книги "Человек Точка"

Жанна Громовик узнала знакомые черты шефа. Маленький Паша – копия большого Александра Евгеньевича, как она не заметила этого раньше, когда впервые увидела Дашкову с ребенком.

– Какой ужас, ребенок самого богатого человека в регионе болен, а денег на его лечение нет. Лена, может, давайте ради Паши расскажем Черткову о сыне. Он поможет, я уверена, – взволнованно произнесла пиарщица, еще крепче обняв Дашкову за плечи.

– А я не уверена. Он потребует экспертизы, фотография не доказательство. Это унизительно, на выяснение отношений времени нет. Ребенок умирает. Жанна, у меня есть комната в коммуналке на первом этаже, она не стоит двенадцати тысяч долларов, но я готова ее продать или оставить в залог. Окна комнаты выходят на проспект. Соседка за хорошую цену готова продать свою часть квартиры. Помещение можно использовать под магазин или аптеку. Я хочу, чтобы вы нашли человека, который бы дал мне деньги, понимая, что он переплачивает. Жанна, вы очень умная, у вас связи.

– А вы останетесь без квартиры?

– Зато с сыном.

– Лена, где вы будете жить, когда выйдете из больницы?

– Не знаю.

У Громовик зазвонил мобильный, она посмотрела на экран айфона, номер ей хорошо знаком.

– Чертков звонит, – спокойно сказала она Елене, та вздрогнула. Дашкову всегда поражала способность этого человека появляться неожиданно, когда его персону поминали всуе. Он как будто считывал информационное пространство, от его проницательности не скрыться, он везде: в экране телевизора, в телефоне, в головах у подчиненных, которые, как оловянные солдатики, стойко служат и прислуживают ему. Пиарщица четко отвечала на вопросы шефа, а тем временем фотография ребенка, лежащая на столе, стала передвигаться по шершавой поверхности накрахмаленной скатерти. Дашкова заметила аномальное явление, набожно перекрестилась, схватила фотографию Паши и положила ее назад в сумку.

Жанна закончила разговор.

– Он хочет, чтобы я организовала пресс-конференцию. Его помощника Зюскинда менты арестовали. Знаешь Веню? – спросила она у Елены.

– Нет. Жанна, а ты видела, как фотография по столу двигалась? Думаешь, это Чертков? Это точно он, когда я с ним жила, еще не такое замечала.

– Елена, не демонизируй его, он хоть и олигарх, но по своей сути – обыкновенный мужик. Фотография двигалась, потому что дверь в кафе открылась, а на улице ветер. Вот случайным потоком воздуха ее и сдувало.

– Думаешь?

– Уверена.

Молодые женщины не догадывались, с ними за одним столом сидел еще один человек. Его нельзя увидеть, услышать, дотронуться до него рукой. В мире живых он чужой. Павел Шаман хотел рассмотреть ребенка на фотографии, но ему это не удалось сделать.

– Елена, дай мне сутки, я что-нибудь придумаю. В конце-концов, мы можем взять деньги в банке, – предложила пиарщица.

– Я сейчас не работаю, комната в коммуналке двенадцать тысяч долларов не стоит. Мне банк в кредит деньги не даст. Я раньше пыталась взять кредит, когда Пашке второй раз химиотерапию назначил врач, но у меня ничего не вышло. Пришлось занимать деньги у родственников и знакомых. Не знаю, как буду отдавать!

– Значит, возьму я.

– Жанна, не надо! Это очень большая сумма!

– Лена, речь идет о жизни ребенка. Твой или мой ребенок, какая разница. Ты бы мне помогла, если бы на месте Паши оказалась моя дочь?

– Не знаю…

– А я знаю, помогла бы. Давай действовать. Мне пора, я убегаю, будь на связи. Я беру сутки для решения этого вопроса, – уверенным голосом сказала Жанна Громовик.

Молодые женщины крепко обнялись, как давние подруги, хотя на самом деле – малознакомы.

Паша Шаман, распираемый любопытством, решил посмотреть на сына Александра Черткова. Преодолеть два квартала он смог небольшим усилием воли, для человека-призрака это обыденность, для нас, живых, загадка. Шаман не ошибся, решив, что ребенок находится в городской детской больнице, в отделении онкологии.

Здесь царила паника, из реанимационного отделения прибыла бригада, маленького Пашу приводили в чувства, он тяжело дышал, худенькое тельце двухлетнего мальчика мужественно боролось за жизнь. Зинаида Тимофеевна стояла у изголовья Паши, следила за действиями реаниматологов, они советовались с ней, спрашивая у лечащего врача, есть ли у пациента аллергия на лекарственные препараты. Павел Шаман наклонился над изможденным лицом ребенка, рассматривая его черты. Оказалось, они слишком хорошо ему знакомы. Маленький Чертков, как неживой, подумал Шаман.

– Он уходит, – закричал реаниматолог.

– Нужно подключать к аппарату искусственной вентиляции легких, – констатировал второй.

– Держите кислородную подушку, поднимайте его в реанимацию, здесь мы ему не сможем помочь, – командовала Зинаида Тимофеевна.

Работали медики оперативно, слаженно. Они уложили мальчика на каталку и бегом направились к лифту, на ходу совершая реанимационные мероприятия. Детская реанимация находилась на последнем, девятом этаже городской больницы. Поближе к Богу, подумал Павел Шаман. Он прибыл на место раньше лифта. Через полторы минуты дверь с грохотом распахнулась, из грузового лифта выкатили каталку с мальчиком. В реанимации Пашу спасали две реанимационные бригады, пересмена не состоялась. Зинаиду Тимофеевну в реанимационный бокс не пустили, она осталась ожидать приговора коллег в коридоре. Ее мужеподобное лицо уверенности не излучало, врач подошла к окну и прислонила свой высокий умный лоб к холодному стеклу. Легче не стало, за окном бушевал ветер, по небу плыли грозовые облака, скоро пойдет дождь. Зинаиде Тимофеевне стало страшно, она бессильна пред мощью и силой смерти, которая убивает ее маленьких пациентов. Один за другим, один за другим. Зинаида Тимофеевна перекрестилась и стала неистово молиться. Больше она ничего не могла сделать для Паши.

Павел Шаман увидел, как мальчик сел на кровать, осмотрелся, испугался врачей, которые толпились над ним, и с большим трудом сполз с высокой койки, упал, но не заплакал, ему уже не больно. Врачи продолжали бороться за тело, в то время как душа ребенка благополучно покинула его.

– Ты куда? – спросил Шаман мальчика, схватив его за руку.

– Я к маме хочу, – промяукал малыш.

– Страшно? – поинтересовался у Паши незнакомый дядя. – Да.

– Давай знакомиться, меня зовут дядя Паша. А тебя?

– Это меня зовут Паша, – обиделся ребенок, считая, что незнакомый дядечка посягнул на самое святое, на его собственное имя.

– Послушай, и меня и тебя зовут Паша.

Шаман общался с мальчиком, задавал ему вопросы, при этом крепко держал его за руку. Сейчас в моих силах возвратить ребенка в тело или отпустить, пусть бежит, куда хотел, пусть ищет маму, подумал человек-призрак. У Черткова есть сын, единственный на этом свете, о его существовании рано или поздно он узнает. Если ребенок умрет, олигарх будет вечно жить с чувством вины. Шаман представил выражение лица Александра Черткова, когда тот узнает, что у него был сын, которому он не смог помочь, потом внимательно посмотрел на малыша. Он, и только он мог сейчас спасти ребенка Черта. В реанимации запахло ладаном.

– Бабочка! – обрадовался малыш, – Какая большая белая бабочка, а вон еще одна, – указательным пальцем ребенок показывал незнакомцу очаровательных предвестников смерти.

– Хочешь, я покажу тебе много бабочек? – сказал Шаман мальчику.

– А ты меня не обманешь? – засомневался маленький Паша.

– Чтоб я умер еще раз! Я покажу тебе, где живет много красивых, больших бабочек. Хочешь?

– Да.

Шаман схватил ребенка на руки и крепко по-отцовски обнял его, он побежал в том направлении, где реаниматологи хлопотали над безжизненным маленьким телом.

– Паша, закрой глазки, сильно-сильно, – мальчик подчинился дяде, хотя мама учила его, с чужими незнакомыми людьми не разговаривать, а тем более, с ними никуда не ходить.

Павел Шаман вместе с ребенком на руках прошел сквозь тела потных сосредоточенных врачей и положил Пашу сверху его же тела.

– Откроешь глаза, когда я тебе разрешу.

– Ага, – согласился мальчик, но подумал – мама его будет сильно ругать, если узнает про дядю Пашу.

Страшная боль пронизала тело ребенка, он закричал так, как будто впервые появился на свет, преодолевая родовые пути жизни.

– Господи! Живой, – хрипло произнес реаниматолог.

– С того света мальчик вернулся, – подтвердила медсестра.

– Как его зовут? – спросил второй реаниматолог, заступивший на смену, которая началась со спасения жизни самого маленького пациента.

– Да кто его знает! Главное – пацан живой Считай, второй раз родился! – ответил напарник, вытирая не по инструкции пот рукой со своего лица.

– Слава тебе Господи! – эмоционально выкрикнула медицинская сестра.

– Господа, доводите мальчишку до ума, всем спасибо, – поблагодарил коллег реаниматолог, чья смена должна была закончиться полчаса назад, – А я схожу к Зинаиде Тимофеевне, успокою, а то старушка переживает. Сообщу, что ее парнишка жив.

– Господи, что же ты так кричишь? – причитала старшая медсестра.

– Ему положено кричать, он живой, пусть кричит, – философски сказала медсестра, заступившая на смену.

Он вышел в коридор и увидел знакомый силуэт Зинаиды Тимофеевны, на плече у нее рыдала молодая женщина. Наверное, это мать мальчика, подумал реаниматолог.

– Я на часик вышла, как же так, Зинаида Тимофеевна! Что теперь будет?

– Лена, успокойся, даже если бы ты была рядом с Пашей в этот момент, ты бы ему помочь не смогла. Деточка, возьми себя в руки.

– Я умру, если с Пашей что-нибудь случится!

Реаниматолог решил разрядить обстановку. Эмоции в его работе отсутствовали, а вот ответственности хватало сверх нормы.

– Чего слезы льем? Хотите больницу затопить? Не выйдет! Живой ваш малыш, все в порядке.

– Господи!!!– закричала молодая женщина.

– Слава Богу, – перекрестилась Зинаида Тимофеевна.

– Мы не боги, но кое-что умеем, – подытожил врач.

Шаг вперед, два назад

Игорь Федорович Графский одиноко сидел на центральной трибуне стадиона «Финиш», он наблюдал, как тренировалась его любимая футбольная команда, которая опять проиграла важный матч. Он единственный зритель тренировочного процесса и один из многих – общественного позора. «Уроды!», – злился на футболистов финансовый гуру Задорожья, владелец футбольного клуба. Сколько денег истрачено впустую! На футбольных, впрочем, как и на политических, полях Графу патологически не везло. Его команда проигрывала, он проигрывал. Графский в школе считался круглым отличником, университет закончил с красным дипломом. Жизнь оказалась намного сложнее математических формул. Жизненные ребусы порой ставили в тупик прагматичного Графа.

Родион Павлович Хомяк искренне удивился, когда Граф назначил ему встречу на стадионе, а потом решил, что на свежем воздухе сообщить Игорю Федоровичу плохую новость как-то спокойнее, вокруг люди.

Родион Павлович прошел на стадион через служебный вход. Охранник, увидев начальника Областного УВД, мгновенно вытянулся по струнке, как на плацу. На вопрос «Где он?», рукой указал на центральную трибуну, где Граф в белоснежном костюме сидел в позе мыслителя.

«В Индии белый – цвет траура», – подумал Зверь. Глубоко вздохнув, он отключил мобильный, чтобы тот не беспокоил во время разговора и пошел сдаваться с повинной к главному индусу города Задорожья.

– Добрый день, Игорь Федорович!

– Как наши дела? – без права на приветственное слово перешел к делам скорбным Граф.

– Подробно рассказывать или как?

– Или как.

– Плохо. Зюскинда нам сломать не удалось, – признался Родион Павлович.

– А я думал, милиция работать умеет, а вы, значит, все больше по разговорному жанру специалисты. Родион, ты, что мне обещал?

– Я лично этого гаденыша допрашивал, мы его к уголовникам посадили, они с ним такое вытворяли…

– Плохо вытворяли! – кипятился Граф и жаждал крови.

– Он без сознания лежал на полу в камере. Еле спасли, скорую вызывали! Мне что его, убить?

– Делай, что хочешь, а выбей у него признание, мне нужен компромат на Черткова, – лютовал Граф.

– Не могу.

– Родион Павлович, не забывайтесь!

– Игорь Федорович, десять минут назад я отдал приказ, чтобы помощника Черткова отпустили.

– Что?!! Что ты сказал? Твою мать!!!– закричал, как укушенный, Граф и вскочил с насиженного места на пустом стадионе, где на трибунах только ветер гулял.

Эхо предательски усилило эмоциональное падение главного индуса региона, унизив публично его статус. Граф может отдавать распоряжения, приказывать, повелевать, а вот кричать – участь плебеев. Футболисты «Финиша», как цыплята, по команде перестали тренироваться, подняли головы вверх. Коршун, расставивший руки в белом пиджаке на трибуне стадиона, их страшил. Тренер прикрикнул на зевак, и они покорно побежали по кругу.

– Игорь Федорович, выслушайте…

– Твою мать, Родион, твою мать! Ты меня подставил…

– Игорь Федорович, мы ему наркоту подсунули, но дело шито белыми нитками. У меня в управлении работает министерская проверка, они сегодня утром про Зюскинда спрашивали. Я не стану сам подставляться и людей своих под статью подводить.

– Струсил? Так и скажи, я струсил…

– Хочешь, чтобы меня уволили, сделали оборотнем в погонах?

– Да кто он такой, этот помощник Черткова? Так – мелкая сошка. Нам нужно выбить из него компромат, и только, – кипятился Граф.

– Он никто, но, оказывается, числится в союзе журналистов. Через полчаса в Доме Печати состоится пресс-конференция в его поддержку, приехали журналисты с центральных каналов и наши местные туда же, им сенсацию подавай. Суки!

– Да, дела.

– Журналисты состряпали открытое письмо, адресованное министру внутренних дел, президенту, дескать, в славном городе Задорожье попирают свободу слова, бьют в застенках Ленинского РОВД честного и порядочного журналиста Зюскинда.

– Бля!!! – вопил Граф.

– Красиво придумано, из помощника олигарха сделать журналиста, правда, Игорь Федорович? Сейчас такой скандал поднимется, мама не горюй! Нас с вами выставят монстрами, которые в провинции душат свободу слова.

– Значит, Зюскинда выпустили из РОВД?

– Так точно. Двадцать минут назад.

– Необходимо сообщить кому следует, чтобы пресс-конференция не состоялась.

– Сообщим.

Разговор исчерпан. Игорь Федорович резко повернулся спиной к собеседнику и пошел прочь в элегантном белом костюме, который ему маловат. Зверь оскорбился такому неадекватному поведению Графа, ни тебе «привета», ни тебе «прощайте». Хоть бы спасибо сказал, злился на главного индуса Родион Павлович.

Зверь долго думал, кому из вражеского лагеря сообщить радостную новость, что помощник Черта на свободе. Думал, думал и позвонил Пете Морозу, который после гибели Шамана возглавлял службу безопасности водочного олигарха. Оказалось, Мороз в курсе освобождения Зюскинда, видимо у службы безопасности Черта в РОВД есть свой осведомитель. Чему удивляться, корпорация «Родненькая» пустила корни во все силовые структуры региона. Дело сделано, коварные планы разрушены, можно заслуженно расслабиться, решил генерал и позвонил малолетней любовнице.

Через пятнадцать минут дверь арендованной специально для Кати квартиры театрально распахнулась. И Зверь увидел ее, полуобнаженную, в прозрачном красном халатике. Острые темные соски провокационно выпирали под тканью, мотивируя главного милиционера области. Родион Павлович озверел, он влетел в квартиру, содрал с Катерины странного вида халат, потом освободил из плена мужское достоинство, которому сам присвоил звание генералиссимуса и стал действовать. Семнадцатилетняя девчонка кричала, царапалась. Генерал, впившись, как вампир, в молодое сытное тело, свирепо рычал. Со стены с грохотом упала огромная репродукция известной картины «Охотники на привале». Перевернутые охотники теперь могли наблюдать страсть немолодого Зверя и девчонки с неприличного нижнего ракурса. Эротику сменили порнографические картинки. Хвала высшим силам, что компания подвыпивших охотников – всего лишь плод воображения известного художника Василия Григорьевича Перова, а не реальные мужики, ставшие невольными свидетелями пагубной страсти человека, утратившего в коридоре съемной квартиры не только голову, но и погоны, вместо них по плечам Родиона Павловича стекал липкий пот. Если бы Зверь только знал, как несвоевременно он завалил в коридоре Катюшу.

Чем отличается физиологический оргазм от настоящего пиара? Ничем, считал Александр Чертков. И от первого, в равной степени, как и от второго, ты получаешь кайф! Настоящий пиар – это хорошо подготовленное театрализованное представление. Роль Карабаса Барабаса, в сфере пиара по-задорожски, олигарха забавляла. Окружающим в пресс-баре «Дома Печати» он отвел роль забавных кукол с фарфоровыми, легко бьющимися лицами. Если кукла забывала, что она кукла, ее можно стукнуть по хрупкому личику – и нет плохого репортажа, статьи, комментариев на популярных сайтах.

Главные редактора влиятельных СМИ длительное время сидели на финансовых рекламных пайках корпорации «Родненькая». Чуть что не так, паек урезался, в худшем случае – договор разрывался. Мощь Александра Евгеньевича в глазах журналистов сказочная. Они искренне верили – он сделал себя сам, он – кормилец, меценат, светлая голова, борец за интересы родного города, главный благодетель Задорожья. Он противостоит жадной, жирной банде индусов, которые, подобно мафиозному спруту, высасывают из закромов города бюджетные финансовые потоки. Аморальное поведение Игоря Графского, Олега Качалова и их «крыши», в лице незабвенного Родиона Павловича Хомяка, перешло все допустимые границы здравого смысла и приличия. Пресса Задорожья подробно писала о детях из интерната, которых регулярно насиловали звери-индусы. Журналисты любили собственные скандальные расследования, щедро оплачиваемые Зюскиндом, за которым стоял сам Александр Евгеньевич Чертков.

Журналисты пили вкусный кофе, ели печенье и бутерброды, поэтому заранее пропитались симпатией к участникам пресс-конференции.

Александр Чертков опоздал на встречу с журналистами на пятнадцать минут. За это время акулы местного и центрального информационного пространства смогли обменяться сплетнями, набить голодные животы, посмеяться. Жанна Громовик отвечавшая за встречу шефа с прессой, справилась не только с организационными вопросами, но и с количеством журналистов, слетевшихся на сенсационную новость. Аншлаг!

Он вошел в пресс-бар «Дома Печати» небритый, в шерстяном сером невзрачном джемпере и голубых, потертых не временем, а модным дизайнером, джинсах. Женская половина большой журналистики, затаив дыхание, впилась взглядом в водочного магната. Каждая журналистка, вне зависимости от возраста и данной ей от природы привлекательности, подумала: «Ах, какой мужчина, встретить бы такого хоть раз в жизни!»

За Чертковым плелся вертлявым хвостиком еще более невзрачный, чем джемпер олигарха, парень. Внешний вид Александра Евгеньевича говорил собравшимся журналистам о том, что он сильно озабочен. Сенсацию ждали, ожидания оправдались.

– Здравствуйте, рад вас всех видеть. Спасибо, что поддержали, пришли на пресс-конференцию. Хочу представить вам Ивана Доронина – это юрист высшей категории. Он помогает корпорации «Родненькая» спасти моего помощника Вениамина Зюскинда, вы все его хорошо знаете.

Журналисты зашумели, их интересовал один-единственный вопрос, что случилось…

– Мой помощник сорок восемь часов назад пропал. Мы искали его, на нем завязано множество организационных вопросов. Телефон Вениамина не отвечает, мы подключили различных специалистов, задействовали так сказать административный ресурс компании. Выяснилось, Вениамин Зюскинд находится в РОВД Ленинского района, его пытают, моего помощника посадили в камеру к уголовникам.

– Кто посадил? Зачем? – любопытствовали журналисты.

– Представители правоохранительных органов хотят заставить моего помощника подписаться под компроматом на меня. Вы знаете, популярность благотворительного фонда «Родня Задорожья» растет с каждым днем. Учредители нашей организации известные люди в регионе, мы – одна команда. Кому-то очень не нравится, что «родня» помогаем горожанам, что мы создаем социальные проекты, значимые для нашего родного города Задорожья.

– Вы имеете в виду всем известный влиятельный клан индусов? Это они вас хотят уничтожить? – спросила желторотая журналистка.

– Заметьте, это вы сказали, а не я. Журналисты зашумели.

– Речь сейчас идет не обо мне. Я за себя постоять сумею. Речь идет о моем помощнике. Он – ваш коллега, журналист. Вениамин трудился на радио «Свобода» до того, как пришел работать к нам в корпорацию «Родненькая».

Веня Зюскинд действительно стажировался на радио «Свобода» целых два месяца. Журналистом он не был, но для Черткова факт стажировки стал значимым, его в нужный момент раздули до информационной сенсации, величая Зюскинда настоящим журналистом. Пишущие зубастики поверили, на их кукольных лицах проступила тревога за судьбу несправедливо посаженного в РОВД коллегу. Дальше, как в сказке, еще страшнее. Внимание к небритому олигарху у любителей профессионально загаживать сенсациями информационное пространство Задорожья возросло многократно:

– По моим агентурным данным, – продолжил Александр Евгеньевич, – моему помощнику подсунули наркотики, его запугивают, ему не оставляют выбора, правоохранители требуют подписать компромат на меня. Иван Доронин, как профессиональный юрист, делает все возможное и невозможное, чтобы защитить Вениамина Зюскинда, но помочь ему нам не удается. Журналисты – четвертая власть, поэтому я обращаюсь к вам за помощью.

Водочный олигарх обращается за помощью к журналистам? Круто, решили писаки малых и больших информационных форм. Юрист достал из папки документ и протянул шефу.

– Спасибо, Иван, – почтенно сказал Чертков.

– Вот здесь, – акцентировал Иван Доронин внимание Александра Евгеньевича на последней фразе в документе, правки вносились в самый последний момент.

Юрист переживал, вдруг упустил что-то очень важное. Чертков глазами пробежал содержание документа и одобрительно махнул головой.

– Это открытое письмо адресовано в Национальный союз журналистов Украины, представителю по правам человека, в Министерство внутренних дел, президенту. В нем говорится о том, что журналиста Вениамина Зюскинда незаконно удерживают в Ленинском РОВД города Задорожья, применяя к нему физическое воздействие. Поэтому общественность, в лице журналистов местных и центральных средств массовой информации, просят соответствующие органы разобраться и дать незаконным действиям правоохранителей правовую оценку. Я подписываю это письмо публично, кто хочет, присоединяйтесь, – журналисты встали с насиженных мест и дружно захлопали в ладоши, выражая поддержку подлинному защитнику их пишущей стаи.

Жанна Громовик наблюдая, как акулы пера подписывают челобитную, эмоционально жмут руку Александру Черткову, грешным делом подумала о том, что если бы история с задержанием Зюскинда не случилась, ее бы стоило придумать. Умный и очень хитрый Александр Евгеньевич пригласил журналистов подписать письмо. И они его не просто подписывали, они почувствовали себя героями важного события. Поэтому акулы информационного пространства сегодня же сообщат в газетах и раструбят на телеканалах о том, что в Задорожье жестоко преследуют журналистов, попирают самое святое – свободу слова. Главным героем их хроники непременно станет Александр Чертков, который не просто успешный бизнесмен, меценат, но и порядочный честный человек. Рейтинг Черта неконтролируемо поползет вверх, без каких-либо финансовых вложений. Гениально! Журналисты живятся коммерцией, либо скандалами. Сегодня сенсация состоялась.

Во время пресс-конференции Жанна отключила мобильный телефон, по ее завершению она позволила себе выйти на связь с внешним миром. Что это? Семнадцать звонков, и все от бывшего мужа. Пока шеф давал интервью телевизионщикам, Жанна прошмыгнула в коридор пресс-центра «Дома Печати», здесь царило относительное спокойствие. Количество звонков, поступивших от Гайкова, пиарщицу сильно удивило, может что-то с Машкой случилось? Сердце молодой женщины учащенно забилось. Бывший муж мгновенно вышел на связь, как будто все это время, пока проходила пресс-конференция, он сидел с телефоном в руках.

– Эдик, ты мне звонил, что произошло? С Машкой все в порядке?

– Она же с нянькой! – успокоил Гайков.

– Ты семнадцать раз мне позвонил, я подумала, с ребенком что-то случилось!

– Да нет, с ребенком, я думаю, все в порядке.

– Фух, слава Богу. Я телефон отключила, потому что шла пресс-конференция, – оправдывалась Жанна перед бывшим мужем и сама себе удивлялась, зачем она Гайкову отчитывается.

Сработала привычка, сила которой наглядно продемонстрировала пиарщице ее уязвимое место в отношениях с бывшим супругом.

– Значит, пресс-конференция таки состоялась?

– Да.

– Странно! Зюскинда вашего два часа назад выпустили из ментовки, и шеф твой об этом знает.

– Эдик, прекращай меня разыгрывать!

– Жанна, я не шучу. Вы устроили настоящий цирк, и завтра обман откроется. Как людям в глаза смотреть будете? Думаешь, журналисты простят, что вы их одурачили?

– Я тебе не верю!

– Я разговариваю сейчас с тобой не как муж, а как мент, который знает больше, чем простой смертный в Задорожье, – слово «бывший» в сочетании со словом «муж» Гайков намеренно пропустил, давая понять собеседнице родственное отношение к ней.

– Я проверю эту информацию.

– Жанна, я прошу тебя, уходи от Черта. Находиться с ним рядом, значит замарать свое честное имя. Он – кукловод.

– Кто? – удивилась Жанна.

– Кукловод, манипулирующий сознанием окружающих. Ты в их числе.

– Эдик, мне пора идти.

– Мы вечером встретимся?

– Я не знаю…

– А я знаю.

Пресса потихоньку расходилась. Александр Евгеньевич в окружении видеокамер покидал пресс-бар «Дома Печати», проходя мимо Жанны, он сделал ей знак последовать за ним. Звездный час Черткова состоялся, его популярность с каждым днем пухла, как дрожжевое тесто, из которого можно было испечь столько хлеба, что хватило бы всем страждущим в Задорожье, и даже за его пределами.

Как следствие, узнаваемость благотворительного фонда «Родня Задорожья», сродни торговой марке «Родненькая», пьянила умы рядовых обывателей промышленного мегаполиса. Журналисты Александра Евгеньевича не отпускали, продолжали бежать за ним, их вопросы сыпались, как из рога изобилия. Еще бы, им бросили жирную наживку, они заглотнули ее и теперь умело лепили из водочного олигарха героя нашего времени.

Жанна рассматривала Черткова с особым пристрастием, он молод, спортивен, уверен в себе, жаждет власти в отдельно взятом городе, а быть может-в стране. Креативность сродни гениальности, он не помог Зюскинду вырваться из милицейских застенок, зато использовал заточение помощника, как историю, для роста собственного рейтинга. За публикацию душещипательной истории в газетах, в интернет-изданиях, в телевизионных новостях местных и центральных СМИ самый богатый человек региона не заплатит ни копейки. Гениально, фантастично и сказочно цинично. Чертков всегда думает о результате, а какими методами достигнута цель – сущие пустяки. «Победителей не судят», – любит повторять при каждом удобном случае олигарх. Победа любой ценой и точка. Жирная, безапелляционная. Жанна нервно ожидала, пока последний видеооператор зачехлит камеру. Наконец-то!

Александр Евгеньевич в сопровождении Ивана Доронина спортивным шагом направился к выходу. Жанна бежала за ними, как безродная собачонка, потерявшая хозяина в большом, людном городе. По дороге к выходу из здания Черткова встретили работники «Дома Печати». Они с особым уважением поздоровались с ним. И, провожая взглядом самого богатого и известного в их родном городе человека, долго смотрели ему в след, искренне удивляясь его успешности. Везет же некоторым, рассуждали простые смертные, живущие на маленькую зарплату.

Шикарная машина и охрана олигарха остались за углом, Александр Евгеньевич журналистам особый статус не демонстрирует. Учредителям благотворительного фонда «Родня Задорожья» он тоже запрещал подъезжать к месту проведения социальных мероприятий фонда на шикарных машинах. Требовал, чтобы они оставляли их в соседних дворах. И к месту, где проводилась очередная благотворительная акция, местные толстосумы шли пешком. Зачем злить бедных горожан лишний раз, демонстрируя им несметные финансовые возможности?

Охрана Александра Евгеньевича с трудом привыкала к новым условиям в работе. Вот и сейчас два охранника Черта держались на почтенном расстоянии от «объекта», а чуть что не так, им грозили большие штрафы или увольнение. Чертков благополучно дошел до машины, два дюжих парня вздохнули с облегчением, подошли ближе. Иван Доронин отпросился у шефа, его миссия сопровождать босса окончена. На прощание Александр Чертков сделал ему замечание, мол «не надо из себя изображать Муму в среде журналистов». Доронин с замечанием шефа согласился, но так и не понял, кто и за что его собирается живьем топить.

Жанна терпеливо ожидала, пока шеф отпустит Доронина, поговорит по телефону и наконец-то соблаговолит обратить на нее внимание.

– Как прошла пресс-конференция? – резко повернувшись в сторону Жанны, спросил Чертков. Пиарщица думала, что он о ней забыл, и даже вздрогнула от неожиданного внимания. Но потом быстро сгруппировалась и ответила:

– Отлично, Александр Евгеньевич! Вы видели, какое внимание прессы было к вам сегодня.

– Я доволен твоей работой. Предоставь мне завтра полный отчет по пресс-конференции. Головой отвечаешь за каждое выданное в эфир и напечатанное слово. Ферштейн?

– Да, Александр Евгеньевич. Я хотела вас спросить, как дела у Вени, его не собираются выпускать?

– А тебе что-то об этом известно? Ты знаешь сроки или сама готова штурмовать отделение милиции? Что ты знаешь, говори!

– Ничего я не знаю, просто интересуюсь судьбой Зюскинда.

– Работать, Жанна, нужно, а не болтать! Ты сейчас украла у меня полторы минуты моего драгоценного времени. Знаешь, сколько стоит минута моего внимания?

– Извините, Александр Евгеньевич!

– То-то.

Александр Чертков сел в машину и уехал. Жанна занервничала еще больше, чем во время разговора. Неужели Эдик прав? Зюскинда выпустили и Черт всех дурачит!