Текст книги "Шведский эксперимент в демографической политике"

Из этого разлада, заявили Мюрдали, посредством политического действия должна быть создана гармония. Программа Мюрдалей соединила концепции радикального неомальтузианства о добровольности деторождения, половом воспитании и регулировании рождаемости, феминистскую идею участия женщин в оплачиваемом труде вне дома и консервативное, националистическое стремление увеличить рождаемость в Швеции до уровня, обеспечивающего стабильную численность. Дистанцируясь от итальянской и немецкой программ повышения рождаемости, Мюрдали говорили о перспективе увеличения населения как о том, что «не подлежит обсуждению», «не стоит на повестке дня» и «недостижимо»[251]251
  Такое нежелание Мюрдалей даже говорить о желательности увеличения численности населения было натянутым и неестественным. См.: Alva Myrdal, Nation and Family, p. 105; Gunnar Myrdal, Population, p. 173.


[Закрыть].

Этот синтез неомальтузианства, феминизма и желания повысить рождаемость требовал переустройства общества таким образом, чтобы каждая семья, способная к производству потомства, могла по доброй воле завести троих детей, а некоторые даже больше. «Такая средняя рождаемость почти на 40 % больше, чем мы имеем сейчас». Основой программы Мюрдалей было утверждение, что как только государство избавит семейные пары от «наказания понижением уровня жизни» за рождение детей, каждая семья добровольно заведет троих-четверых детей[252]252
  Alva and Gunnar Myrdal, Kris i befolkningsfrågan, p. 173. Позднее Мюрдали повысили необходимое среднее число детей в семье до 3,6, а порой даже говорили о том, что каждая семейная пара, способная к деторождению, должна родить минимум четверых. Это означает, утверждали Мюрдали, что для поддержания стабильной численности населения Швеции непригодна не только неомальтузианская «двухдетная» система, но даже система с «тремя детьми». Это связано с несколькими факторами: 1) почти 10 % браков в Швеции были бесплодными по не зависящим от супругов обстоятельствам, еще 7,5 % теряли фертильность после рождения первого ребенка, а еще 5 %– после рождения второго ребенка; 2) множество шведских семей добровольно отказывались от рождения детей из-за позднего вступления в брак, из-за болезни, бедности или из-за нежелания иметь детей; 3) среди шведов насчитывалось необычайно много холостяков и «старых дев». Поэтому при всех усилиях повысить число браков «семья с четырьмя детьми… будет практически минимальной целью для всех семей, не утративших фертильности». Alva Myrdal, Nation and Family, p. 106. См. также: Alva Myrdal, “A Programme for Family Security in Sweden,” International Labor Review 36 (June 1939): 729–732.


[Закрыть].

В свете всего этого были настоятельно необходимы реформы в сфере половых отношений. Мюрдали отвергли попытки повысить рождаемость, затруднив распространение информации о методах контрацепции. Они говорили о лицемерии демократического общества, которое обеспечивает свое биологическое выживание за счет того, что самых бедных держат в неведении о методах контрацепции. Положительная демографическая политика требовала отмены законов против регулирования рождаемости и широкого распространения информации о противозачаточных методах, чтобы каждый рожденный стал желанным ребенком. Половое воспитание детей и взрослых настоятельно необходимо. Аборты, заявляли Мюрдали, это величайшая человеческая трагедия и обвинение в адрес общества, не сумевшего создать условия для семейной жизни. Считая процедуру оправданной и допустимой по строго определенным медицинским, евгеническим и этическим (насилие и инцест) показаниям, Мюрдали не приветствовали аборт по социальным или экономическим соображениям. Они доказывали, что всеобщее половое воспитание, доступные контрацептивы и радикальная реформа социальных и экономических условий сделают аборты ненужными[253]253
  Alva and Gunnar Myrdal, Kris i befolkningsfrågan, pp. 112, 43–55. О проблеме аборта см. также: Ann Katrin Hatje, Befolkningsfrågan och välfärden: debatten om familjepolitik och nativitetsoning söknig under 1930– och 1940-talen (Stockholm: Almänna Förlaget, 1974), pp. 121–125. Хатье резко критиковала Мюрдалей за компромисс в этом вопросе. См. также: Svensl befolkningspolitik (Copenhagen: Socialt Tidsskrift, 1949), pp. 31–37.


[Закрыть].

Демократические реформы в области половых отношений следовало дополнить широкими мерами, освобождающими семью от незащищенности и дополнительных расходов, которые дети приносят родителям. Таким образом, позитивная демографическая политика превратилась в «вопрос о довольно радикальном перераспределении дохода между семьями, различающимися по величине дохода и по величине расходов на содержание детей. Речь идет о профилактической социальной политике, направленной на повышение качества человеческого материала и в то же время на радикальное перераспределение доходов, которая делает значительную часть бремени содержания детей заботой всего общества»[254]254
  Alva and Gunnar Myrdal, Kris i befolkningsfrågan, p. 11.


[Закрыть].

Новые услуги должны бесплатно предоставляться всем матерям, детям и семьям, безо всякой проверки доходов, а финансироваться они должны за счет налогов, основанных на «горизонтальном» и «вертикальном» перераспределении доходов.

Предложенную Мюрдалями программу можно рассматривать с нескольких точек зрения. Мюрдали, всецело ориентированные на повышение рождаемости, настаивали на том, что рождаемость в Швеции должна увеличиться на 40 %[255]255
  Это было больше, чем нужно для стабилизации численности населения, что отражает обманчивую природу нетто-коэффициента воспроизводства населения. См.: Michael Teitelbaum and Jay Winter, The Fear of Population Decline (New York: Academia Press, 1985).


[Закрыть].

Они призывали к существенному перераспределению богатства от холостых и бездетных в пользу многодетных. Для финансирования ряда программ поддержки семьи и уменьшения финансового давления на тех, кто воспитывает детей, предполагалось использовать новые семейные налоговые льготы и специальный налог на холостяков. Такое «горизонтальное» перераспределение богатства в соответствии с величиной семьи было формой национализации разницы в величине расходов на детей, и при этом государство брало на себя расходы по выращиванию и воспитанию следующего поколения[256]256
  Alva and Gunnar Myrdal, Kris i befolkningsfrågan, pp. 114–115.


[Закрыть].

Мюрдали отвергли господствовавший подход, ориентированный на борьбу с «симптомами болезни»: «Почти вся наша социальная политика была нацелена на симптомы – помощь бедным, больным и безработным, помещение преступников в тюрьмы, душевнобольных в лечебницы, алкоголиков и бродяг в дома опеки, и т. п. – вместо того, чтобы заниматься профилактикой и сосредоточиться на причинах социальных отклонений»[257]257
  Ibid., pp. 203–204.


[Закрыть]. Они доказывали, что социальная политика должна избавиться от «синдрома помощи бедным» и вместо этого обратить внимание на детей. Деньги, потраченные на детей, представляют собой вложения в здоровье и дееспособность молодых: это инвестиции в будущее[258]258
  Ibid., p. 204. См. также: Gunnar Myrdal, “Kontant eller in natura i socialpolitiken,” Nationalökonomisk tidskrift 76 (1938): 69–70; Åke Elmér, Från fattigsverige till välfärdsstaten (Stockholm: Bokförlaget Aldus/Bonniers, 1963), p. 96.


[Закрыть]. Мюрдали также отвергали предоставление денежных пособий семьям и квазиденежные формы помощи, вроде скидок для семейных. Они ссылались на связь между низкой заработной платой и риском того, что дополнительные денежные выплаты могут не дойти до детей. К тому же родители зачастую были невежественны в вопросах элементарной гигиены и развития детей, так что могли израсходовать государственную помощь на потребление по собственному выбору. К тому же предоставление вместо денежных пособий общественных услуг означало, что определенные формы потребления можно организовать коллективным образом, что обещало экономию на масштабе.

Предложенная Мюрдалями социалистическая по своей идеологии программа поддержки семей должна была быть всеобщей, без проверки на нуждаемость. Перераспределение дохода должно было стать не только горизонтальным, т. е. от малодетных к многодетным, но и вертикальным, между социально-экономическими классами, различающимися своей платежеспособностью. Соответственно демографическая политика должна была стать «фундаментально [новым] этапом перераспределения дохода между разными по благосостоянию классами»[259]259
  Alva and Gunnar Myrdal, Kris i befolkningsfrågan, p. 198.


[Закрыть]. Эти реформы сформировали часть того, что позднее будет названо обобществлением потребления. Они были привязаны к политике «полной занятости», которая со временем должна будет буквально ликвидировать всякую угрозу безработицы, поскольку жесткий правительственный контроль над рынком труда и механизм государственного планирования обеспечат стабильный уровень производства, рассчитанный на стабильный уровень обобществленного потребления[260]260
  Ibid., p. 285.


[Закрыть]. Как сформулировали сами Мюрдали: «…здесь вопрос народонаселения преобразуется в самый действенный аргумент в пользу радикального социалистического преобразования общества. Вопрос народонаселения выпукло ставит на повестку дня политическое требование об изменений социальных отношений в нашей стране таким образом, чтобы граждане по доброй воле приносили в мир достаточное число детей и наш народ не исчез с лица земли»[261]261
  Ibid., p. 117. См. также репортаж о выступлении Гуннара Мюрдаля в Упсале 29 февраля 1935 г., в Upsala Nya Tidning, 1 March 1935; Gunnar Myrdal, “Allmänna och ekonomiska synpunkter på befolkningsutvecklingen,” стенографический протокол в Nordisk Försäkringstidskrift: årången, 1936(16) (Stockholm: Paul Bergholm, 1936), p. 212; Gunnar Myrdal, Population, p. 209. Ивар Иверус обсуждает социалистические компоненты программы Мюрдалей в Versuch einer Darstekkung, der Zusammenhanges awischen Befölkerung sentwicklung, Familienpolitik und öffenrlichen Meinung in Schweden (Helsinki Kir Japaino O. Y. Sana, 1953), pp. 35, 90–91.


[Закрыть].

Что касается политики феминизма, программа Мюрдалей подчеркивала право женщин на место в мире бизнеса и промышленности. Она признала право работающей женщины рожать детей, сохраняя при этом за собой рабочее место и заработок. Воспользовавшись своим любимым выражением, Мюрдали заявили, что работающие матери являются «социальным фактом», с которым не поспоришь. Некоторые из этих матерей трудились в силу материальной необходимости, другие – по личным соображениям, но их присутствие на рынке труда представляло собой рациональную тенденцию, с которой не следовало, да и невозможно было бороться. Признавая, что работающие женщины реже выходят замуж и рожают меньше детей, Мюрдали настаивали, что единственный реальный выход заключается в реформах, которые позволят женщинам сочетать семью и работу без отрицательных последствий для себя. Всячески превознося ценность и полезность супружества, они настаивали, что к рожденным вне брака следует относиться так же, как к законным детям, особенно в том, что касается пособий. По сути дела, государство должно было взять на себя роль кормильца и добытчика для одиноких матерей.

Программа Мюрдалей представляла собой и образец применения прикладной социологии. Предлагая экономическое объяснение падения рождаемости и доказывая необходимость перераспределения дохода от богатых и бездетных в пользу бедных и многодетных, Мюрдали выступили против расхожего мнения, связывавшего рост дохода с уменьшением размера семьи. В поддержку своего довода, что повышение уровня жизни подавляющего большинства населения Швеции приведет не к уменьшению, а к увеличению числа детей, Мюрдали ссылались на недавний статистический труд Карла Арвида Эдина[262]262
  См.: K. A. Edin, “Vårt moderna befolkningsproblem,” Sexual Hygiene (Uppsala: Almquist and Wiksell, 1927), pp. 80–93; K. A. Edin, “The Birth Rate Changes,” Eugenics Review (1929): 258—66; K. A. Edin, “Födelsekontrollens intrågande hos de breda längren,” Ekonomisk Tidskrift 31 (1929): 123—52; K. A. Edin, “The Fertility of the Social Classes in Stockholm in the Years 1919—29,” Proceedings of the Second General Assembly of the International Union for the Scientifi c Investigation of Population Problems (London, 1932), pp. 91—101; K. A. Edin and Edward P. Hutchinson, Studies of Differential Fertility in Sweden (London: P. A. King and Son, 1935). Как отмечалось выше, статистические исследования Эдина частично финансировались грантами из фонда Рокфеллера, которые шли через Институт социологии Стокгольмского университета.


[Закрыть].

Для исследования дифференциальной фертильности в Стокгольме Эдин использовал новый статистический метод, который измеряет фертильность по среднему числу живорожденных на тысячу лет жизни в браке, и исследует корреляцию этого показателя с длительностью супружества, возрастом родителей и занятостью жен на работе по найму. Он обнаружил отсутствие значимых отклонений в фертильности различных профессиональных групп. Однако совершенно новым было наблюдение, что коэффициент фертильности давал положительную зависимость от дохода у групп с самым высоким социально-экономическим положением, за существенным исключением промышленных рабочих. Из полученных им результатов следовало, что причина здесь не в более благоприятном распределении по возрасту, не в том, что в группах с более высоким образовательным уровнем жены реже работали по найму и не в более благоприятном экономическом положении более образованных. Более того, причиной не были ни временные изменения рождаемости в послевоенные годы, ни классовые различия, выливающиеся в большее число детей, рожденных до брака женами с низкими доходами. Вывод Эдина был таков: более высокий доход попросту коррелирует с бóльшим числом детей, т. е. «соотношение, обратное традиционному соотношению между фертильностью и социальным статусом»[263]263
  Karl Arvid Edin and Edward P. Hutchinson, Studies of Differential Fertility in Sweden (London: P. A. King and Son, 1935), p. 89.


[Закрыть].

В программе Мюрдалей имелся и расово-гигиенический оттенок. Отвергая программы евгеники, ориентированые на класс или расу, авторы заявили о необходимости улучшать физическое, эмоциональное и моральное здоровье населения путем усиления заботы о детях и подростках. Давление современной жизни, учили Мюрдали, требует повышения качества человеческого материала. Промышленные технологии и ускоренный темп городской жизни требуют большего от мужчин и женщин, привыкших к сельской жизни. К примеру, безработица – это прямая угроза и испытание: «Существует… глубинная, трагическая связь между длительностью периода безработицы и понижением профессионального уровня, так что возникает не только риск так и остаться без работы, но и вероятность глубоко асоциального развития». Поэтому они настаивали на том, что «главная задача профилактической социальной политики – формирование более качественного человеческого материала»[264]264
  Alva and Gunnar Myrdal, Kris i befolkningsfrågan, pp. 205–214.


[Закрыть].

Излагая подробности качественных реформ, Мюрдали отметили необходимость без промедления оздоровить ослабленную депрессией экономику. Они настаивали на ряде реформ в сфере экономики и распределения, которые гарантировали бы всем работникам, в том числе и фермерам, базовый годовой доход, вернули безработных к труду и укрепили внешний и внутренний рынки сбыта шведской продукции. Они считали необходимым избирательное повышение таможенных пошлин, государственное регулирование экспорта, создание запасов продовольствия для стабилизации цен, государственное субсидирование арендной платы и жилищного строительства, а также курс на централизованное планирование экономики[265]265
  Ibid., pp. 173—88.


[Закрыть].

Под рубрикой политики, «ориентированной на качество», Мюрдали назвали в качестве необходимой меры принудительную стерилизацию. С расово-биологической точки зрения они утверждали равенство генетического материала у всех групп шведского населения, но добавляли, что в составе населения существует генетически низший (mindervärdighet) субстрат: душевнобольные, умственно неполноценные, лица с генетическими дефектами и лица с асоциальным или криминальным характером. В противоположность программе немецких нацистов, Мюрдали подчеркивали, что подлежащие стерилизации лица есть во всех демографических и во всех социальных группах. Воспроизводство этого низкокачественного человеческого материала нежелательно, поскольку велик риск, что их потомство окажется неполноценным физически и умственно. А так как генетически ущербных детей придется содержать государству, Мюрдали заключили, что в ограниченном числе случаев у государства есть право осуществлять принудительную стерилизацию. При этом нужно руководствоваться тем принципом, что эта процедура применима только в случае тяжелых наследственных болезней и дефектов и только когда речь идет о лицах, неспособных к «рациональному принятию решений». Если же соответствующие лица способны рационально мыслить, следует активно добиваться их добровольной стерилизации. Если это не удастся, нужно обеспечить им бесплатный доступ к противозачаточным средствам и к абортам по евгеническим показаниям[266]266
  Ibid., pp. 217–226. см. также: Alva Myrdal, Nation and Family, pp. 96, 108, 115–117; Nils von Hoften, Steriliseringsfrågan från rasbiologisk synpunkt (Stockholm: Svenska föreningens för psykisk hälsovård, 1933); SOU 1929: 14, Betänkande med förslag till steriliseringslag (Stockholm, 1929).


[Закрыть].

Мюрдали сделали смелый шаг, обосновав с точки зрения «качества» еще и социальные программы в области питания, жилищ, здоровья и образования. Именно здесь, рассуждали они, сходятся воедино задачи количества и качества: государственные программы, нацеленные на предоставление помощи семьям с детьми ради повышения рождаемости, оправданны и с позиций евгеники.

Что касается питания, авторы заявили об элементарном с социально-гигиенической точки зрения желании: все дети, независимо от дохода их родителей, должны быть обеспечены достаточным и здоровым питанием. В настоящее время некоторые дети питаются плохо из-за низкого дохода и невежества родителей. Последнюю проблему следует решать с помощью системы обучения взрослых, распространения соответствующей информации и целенаправленных усилий социальных служб. Первую проблему следует решать с помощью бесплатного питания в школах и скидок на продовольствие для семей с детьми дошкольного возраста. Мюрдали предложили государству скупать излишки шведской сельскохозяйственной продукции и распределять их в рамках программы бесплатного питания школьников. Этим достигалась двойная выгода: страдавшее от перепроизводства сельское хозяйство получало дополнительный рынок сбыта, а школьники – качественное питание[267]267
  Alva and Gunnar Myrdal, Kris i befolkningsfrågan, pp. 226–229.


[Закрыть].

Мюрдали также настаивали на высокой значимости жилищной политики с количественной и качественной точки зрения. Существовала связь между перенаселенностью, психическими болезнями и склонностью к асоциальному поведению. Было показано, что перенаселенность влияет на успеваемость школьников и на агрессивность поведения молодежи. Авторы, кроме того, предположили существование связи между перенаселенностью, с одной стороны, и алкоголизмом и проституцией – с другой. Явно имея в виду настроения консерваторов, они добавляли: «Перенаселенность толкает людей даже к гомосексуализму». В качестве минимальной программы Мюрдали предложили обеспечить каждой шведской семье кухню и отдельные спальни для родителей, для мальчиков и для девочек. Это означало, что при наличии детей разного пола семейное жилище должно состоять минимум из четырех комнат. Учитывая явную неспособность частного сектора предоставить рисковый капитал для строительства таких жилищ по приемлемым ценам, было необходимо вмешательство государства. Правительственная помощь, заявили Мюрдали, «должна полностью направляться только семьям с детьми». Бездетные могут подождать, а многодетные семьи ждать не могут[268]268
  Ibid., pp. 232—53, 270—71; см. также: Halvor Gille, Svensk befolkningspolitik (Copenhagen: Socialt Tidsskrift, 1949), pp. 85–91.


[Закрыть].

Обратившись к здравоохранению, Мюрдали воздали должное шведской медицине, уже воплощавшей определенные принципы ответственности перед обществом. С позиций демографической политики наиболее необходимой реформой было введение бесплатного детского здравоохранения. Мюрдали утверждали, что расходы на поддержание здоровья детей необходимо освободить от давления со стороны конкурирующих статей семейного бюджета. Более того, врачи из системы общественного здравоохранения должны были отдать все свое внимание детям, особенно дошкольного возраста, «что совершенно естественно, потому что профилактическая медицина – это прежде всего уход за детьми». В свете этих потребностей стало насущной необходимостью полное реформирование медицины. Не приходилось рассчитывать, что частные усилия отдельных врачей приведут к каким-либо значительным переменам. Со злоупотреблениями и проблемами в медицине удастся справиться только посредством «крупномасштабной социально-политической программы», которая подчинит систему здравоохранения государственному регулированию[269]269
  Alva and Gunnar Myrdal, Kris i befolkningsfrågan, pp. 240–254.


[Закрыть].

Количественные и качественные задачи демографической политики требовали столь же масштабного реформирования национальной системы образования. Основной целью шведских школ, доказывали Мюрдали, должна быть социализация детей, готовящая из них инструменты общественного развития: «Школы должны быть фабриками жизни, на которых каждое очередное поколение будет отливаться в форму, обеспечивающую место в постоянно меняющемся общественном устройстве»[270]270
  Ibid., p. 261.


[Закрыть]. Они описали новый тип человека (nutidsmänniskorna), наиболее легко приспосабливающегося к условиям жизни в ХХ в.: «Люди со склонностью к независимости, в отличие от готовых к подчинению людей средневековья, и к сотрудничеству в коллективе – в отличие от людей частных, капиталистических и склонных к соперничеству»[271]271
  Ibid., p. 262.


[Закрыть]. Их приводило в отчаяние то, что шведская система образования все еще оставалась пропитанной либерализмом XIX в., в результате чего школа воспитывает чрезмерную приверженность индивидуализму, который уместен только в условиях уже исчезающей и исторически короткой «эпохи частного капитализма». Даже так называемые новые, или свободные, школы, основанные на принципе «открытости» обучения, идеологически связаны с буржуазной философией. «Эту традицию, – объявили они, – нужно сломать»[272]272
  Ibid., p. 264.


[Закрыть].

Школы должны воспитывать не индивидуализм, а способность к социалистическому сотрудничеству: «Главное требование в том… чтобы школы развивали способность работать в группе, распределять задачи, выдвигать лидеров и подчиняться им, развивали умение планировать, готовность приходить на помощь и учитывать потребности других членов группы»[273]273
  Ibid., p. 267.


[Закрыть]. Основой всей школьной жизни должно стать выполнение задач в рамках группы, класса или всей школы, а не самостоятельные усилия разобщенных учеников. Экзаменационную систему нужно изменить таким образом, чтобы она не противопоставляла учеников друг другу или учителю, а служила целям укрепления социального равенства и сплоченности[274]274
  Ibid., p. 273.


[Закрыть].

Мюрдали также заявили, что растущая роль в изменении общества принадлежит образованию взрослых как мотору социальных перемен. Приобретшее национальный размах Движение за народное образование (Folkliga bildningsrörelsen) воплотило позитивные социальные и демократические идеалы и должно быть использовано для ориентации народного сознания на достижение целей демографической политики.

Если подходить шире, образование должно стать главным инструментом формирования нового общества. Если на первых порах промышленная революция открыла множество каналов для повышения социально-экономического положения индивида, то теперь структура общества вновь затвердела. Классовое происхождение и образование все надежнее запирают каждого человека в предназначенном ему разряде дохода или профессии. Целью новой педагогики должен стать режим чистого равенства, в котором «вся циркуляция индивидов внутри общества есть исключительно циркуляция труда». Со временем это должно привести к непрерывному понижению реальной оплаты труда специалистов высшей категории и к относительному повышению заработков низкооплачиваемых работников. Но на промежуточном этапе, по мысли авторов, система образования должна служить главным средством профессиональной и социальной мобильности. Молодежи нужно помогать в выборе карьеры, соответствующей их интересам и способностям, без оглядки на классовую, семейную и гендерную принадлежность. Такая демократизация образования требует снятия финансового давления, ограничивающего образовательные возможности, и Мюрдали потребовали установления стипендий для учащихся, обладающих особыми склонностями и интересами, вне зависимости от классового происхождения[275]275
  Ibid., pp. 278–283.


[Закрыть].

На последних страницах книги Мюрдали обратились к семье. В конечном счете, говорили они, демографическая политика и есть настоящая семейная политика. Они признали, что их предложения по устранению помех, препятствующих обычным людям вступать в брак и рожать «нормальное» число детей, предполагают глубокое изменение института семьи.

Отвечая на типичное обвинение в том, что рождаемость упала в силу «морального разложения» семьи, Мюрдали высказались как настоящие материалисты: «…нравы в сущности являются функцией институтов, а не наоборот. А институты, в свою очередь, во многом являются функцией всего общественного развития, которое в конечном счете определяется технологией». Ситуация требует не возрождения консервативных моральных норм, а такого изменения института семьи, которое привело бы этот институт в соответствие с социально-экономическими особенностями ХХ в. Только тогда «нравственность» будет обретена вновь[276]276
  Ibid., p. 288.


[Закрыть].

Развивая мысль своих американских наставников Огборна и Берджесса, Мюрдали подчеркивали, что семья утратила свои производственные, образовательные и защитные функции. Хотя семья в некоторой степени остается общественной единицей потребления, ошибочно считать, что у членов семьи все еще сохраняется общность экономических интересов. К тому же ткань прежней, старой семьи разрывают эмансипация женщин и новые формы брака. Мюрдали даже заявили, что «современная малая семья является почти… патологией»[277]277
  Ibid., p. 303.


[Закрыть]. Они заключили, что «старые идеалы должны отмереть вместе с поколениями, которые их разделяли. Новые поколения, вооруженные в чем-то более гибкими жизненными ценностями, смогут более умело приспособиться к изменившимся обстоятельствам»[278]278
  Ibid., p. 295.


[Закрыть].

Касательно заботы о младенцах Мюрдали провозгласили, что «ложное индивидуалистическое желание» родителей к «свободе» в воспитании собственных детей проистекает из нездорового источника: «…набивший оскомину пафос, с которым защищают „личную свободу“ и „ответственность за собственную семью“, по большей части проистекает из на садистской склонности включать в это понятие „свободы“ неограниченное и неконтролируемое право господствовать над другими»[279]279
  Ibid., p. 299.


[Закрыть]. Чтобы воспитать из детей уверенных в себе граждан современного мира, «мы должны освободить детей от нас самих». Семейные узы стоят на пути к более совершенному порядку.

Так называемая традиционная семья представляла собой всего лишь «убогий компромисс» между стабильной докапиталистической традицией и меняющимися условиями современной эпохи. Эта «компромиссная семья» лишена корней, изолирована и обречена на «разложение и бесплодие»[280]280
  Ibid., p. 301.


[Закрыть].

Социалистическим целям уничтожения социальных классов и создания общества, основанного на экономической демократии, соответствует не «слабая», «патологическая» старая семья, а barnkammarskolan, или детские дошкольные учреждения. Коллективное воспитание детей на средства государства благоприятствует социальному развитию, позволит всем детям освободиться от оков «старой семьи» и перейти в новую, эгалитарную семью[281]281
  Ibid., pp. 309–317.


[Закрыть].

Следует изменить и само понятие «семьи». Современная семья, заявили они, должна восприниматься как часть большой национальной общности (storfolkhushåll), в которой гармония между экономическими стимулами и детьми восторжествует вновь, где женщины «в товариществе» с мужчинами будут заниматься производительным трудом, где общество возьмет на себя ответственность за детей, а устаревшие буржуазные отношения уступят место общественному сотрудничеству[282]282
  Ibid., pp. 317–325.


[Закрыть].

Что до текущего динамического переходного периода к этому новому общественному устройству, то для Мюрдалей консерватизм – это наш противник. Сегодняшний консерватизм индивидуалистичен. Общество, которое стремятся защитить консерваторы, разлагается. В силу этого радикализм становится защитником и созидателем общества. Консерватизм стал либеральным, а радикализм социальным»[283]283
  Ibid., pp. 320–321.


[Закрыть]. При этом в их программе заложена возможность формирования «единой национальной идеологии в рамках демографической политики… которая объединит радикалов, прежде ревностно поддерживавших социальную политику, и консерваторов, которые с большим пафосом выступали за поддержание численности населения»[284]284
  Ibid., p. 323.


[Закрыть]. Это согласие между радикалами и консерваторами в вопросе народонаселения послужит рычагом для полной социализации шведского общества.