Текст книги "Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 6"

В николаевское время происходит развитие фабричного дела. Правительство смотрело на свои фабрики очень подозрительно, поскольку это место являлось большим скоплением людей и быстрым распространением различных идей. Кроме того, фабрики являлись конкурентами господствующего класса, что постепенно ставило русскую систему на путь разрушения старых основ хозяйствования, а, следовательно, и взглядов на устройство общества. Поэтому николаевское правление проявило большой скептицизм по отношению к развитию новых экономических отношений, а сам Николай недолюбливал все, что могло бы каким-либо образом стать нарушителем сословного строя. В выборе стратегического направления правительство старалось экономически поддержать больше частника, нежели фабриканта. В это время происходит постепенное осознание помещиками, что крепостной труд невыгоден, а фабриканты считают наемный труд намного качественней и производительнее рабского.

Однако, такие мировоззрения только начинали проступать сквозь толщею дворянского эгоизма. Взгляд на крестьянина, как на человека второго сорта, было еще слишком сильно, и дворянина, не душившего своих крестьян непомерным оброком, строго осуждало общественное помещичье мнение. Герцен рассказывает, как однажды группа помещиков была возмущена соседом, который развратил своих крестьян до того, что они в будни ходят в сапогах. В «Земледельческом журнале» за 1831 г., в статье «О настоящем положении дворянских достояний», тверской помещик И. В-с с сожалением отметил: «За 30 лет не знали наши крестьяне, как даже надеваются на ноги сапоги; а нынче в Тверской губ. и в ближайших к Москве редко уже лапти увидишь. Прежде мужичек, купив шапку или шляпу, носил ее всю жизнь свою и даже оставлял детям в наследство; а теперь – картуз, ермолки, фуражки раза по три в год переменяются»327327
  Яцевич А. Г. Крепостной Петербург пушкинского времени. Предис. М. Куфаев. Ленинград, Пушкинское о-во, 1937, стр. 43.


[Закрыть].

В 1827 г. царь издал указ, гласивший, что человек, находившийся «беспорочно» на государственной службе 35 лет, после выхода в отставку имеет право на государственную пенсию. Это было первое регулярное пенсионное обеспечение.

Еще во времена Екатерины II правительство начало выпускать бумажные деньги – «ассигнации». По мере того, как количество ассигнаций увеличивалось, их покупная стоимость стала падать. Так, к началу царствования Николая I один рубль ассигнациями стоил примерно четвертую часть серебряного рубля. Такое положение вещей вызывало финансовую неразбериху. Вместе с тем, военные затраты и расходы на растущий управленческий аппарат требовали все новых источников денежных поступлений. Эта потребность заставляла правительство следовать путем финансового развития, покровительствовать промышленности (по большей части частникам), сельскохозяйственному предпринимательству, т.е. всему, что приводило к торговле (тем нехотя способствуя развитию буржуазных отношений). Для более стабильного товарообмена необходима была стабилизация денежной единицы. Царь поручил министру финансов графу Е. Ф. Канкрину исправить положение «плавающих» цен. С 1839 г. Канкрин ввел новую денежную единицу – кредитный рубль, который был приравнен к одному рублю серебром. Накопив необходимый запас в золоте и серебре манифестом «Об устройстве денежной системы» 1 июня 1843 г. начался обмен всех находившихся в обращении ассигнаций на государственные кредитные билеты (которые всегда могли обменяться на серебро) из расчета 1 кредитный рубль за 3 руб. 50 коп. ассигнациями, что в итоге выравнивало ценовую обстановку в стране и укрепило финансовую систему.

При Николае в разы увеличилось количество промышленных предприятий. Конечно, это было связано не столько с действиями правительства, сколько с начавшимся промышленным переворотом, но без разрешения правительства в России было невозможно открыть ни фабрику, ни завод, ни мастерскую. При Николае 18% предприятий были оборудованы паровыми машинами – и именно они производили почти половину всей промышленной продукции. Кроме того, в этот период появились первые (хотя очень невнятные) законы, регулирующие отношения рабочих и предпринимателей. Россия стала первой страной в мире, где был принят указ об образовании акционерных обществ.

Усилиями Николая I были построены первые в России железные дороги. Российскому императору нравились технические приспособления, машины. Общепризнанной «мастерской мира» была в то время Англия. Когда там начали строить первые железные дороги, то Николай сразу же решил, что «умная железка» должна появиться и в его царстве. Но для этого императору пришлось преодолеть серьезное сопротивление: против нового для России вида транспорта были и великий князь Михаил Павлович, и Канкрин, и многие другие. Они опасались, что в топках паровозов сгорят все леса, что зимой рельсы будут покрываться льдом и поезда не смогут брать даже небольшие подъемы, что железная дорога приведет к росту бродяжничества – и, наконец, подорвет самые социальные основы империи, поскольку дворяне, купцы и крестьяне будут ездить хоть и в разных вагонах, но в одном составе. И тем не менее в 1837 г. в России была открыта первая железная дорога, протяженностью 27 км, связавшая Санкт-Петербург с Царским Селом. Царскосельская железная дорога стала 6-й железной дорогой общего пользования в мире, при том, что первая такая дорога была открыта незадолго до этого в 1830 г. Десять лет строилась железная магистраль, связавшая Санкт-Петербург и Москву – на тот момент самая длинная в мире. Движение по ней началось в 1851 г. По имени царя дорога получила название Николаевской. В 1831 г. в Санкт-Петербурге было открыто высшее техническое учебное заведение – Технологический институт.

За годы своего царствования Николай I объездил всю Россию, везде встречая взятки, казнокрадство и различного вида неустройство. «Не могу найти должных выражений, чтобы описать вам тот восторг и громкие крики, с которыми простые люди меня принимали. Вероятно, запасы преданности и привязанности к монарху здесь достаточно большие, иначе они были бы давно стерты тем плохим управлением, которое, как я должен признать к моему стыду, уже много лет довлеет над этими землями»328328
  Бенкендорф А. Х. Воспоминания. 1802—1837. Пер. с фр. О. В. Маринина. Москва, Российский Фонд Культуры, 2012, стр. 674.


[Закрыть], – писал Николай I после посещения Закавказья, слова, которые можно было употребить ко всей стране и ко всей ее истории в целом.

Император старался лично за всем следить, принимал самые жесткие законы и делал самые подробные распоряжения, но чиновники абсолютно всех уровней находили способы их обходить. В стране началось страшное казнокрадство и взяточничество. Самым громким было дело о фонде инвалидов, из которого за несколько лет украли 1 миллион 200 тысяч рублей серебром; председателю одной из управ благочиния привезли 150 тысяч рублей, чтобы он положил их в сейф, но тот взял деньги себе, а в сейф положил газеты; один уездный казначей украл 80 тысяч рублей, оставив записку, что таким образом он решил наградить себя за двадцать лет беспорочной службы. И такие вещи происходили на местах.

Николай сделал нормой регулярные ревизии, и без жалости отправлял проворовавшихся чиновников под суд. К концу его правления счет осужденных чиновников ежегодно измерялся тысячами. Но, несмотря на жесткость монарха, ситуация не улучшалась.

Первая половина XIX века называется «золотым веком» русской культуры. Имена Пушкина, Гоголя, Лермонтова навсегда стали символами высших достижений русского художественного дарования. Вместе с тем, российская аристократия настолько «европеизировалась», что для нее французский язык (в то время язык международного общения) фактически стал родным. Им они владели в совершенстве, когда родным, русским, словом и письмом, немалое число лиц «благородного сословия» пользовались с большим трудом. Например, Александр I по-русски до конца жизни не мог вести обстоятельного разговора, особенно если предмет обсуждения был сложным. Декабрист И. Муравьев, подростком бежавший из дома в 1812 г. в действующую армию и, не умея двух слов сказать по-русски, арестовывается крестьянами как вражеский шпион. Генерал граф Кутайсов, смертельно раненый на Бородинском поле, последнюю свою волю выражает на французском. Лидер раннего славянофильства Ю. Самарин до семилетнего возраста по-русски не говорил, а впоследствии он и его единомышленники, по образованию просвещенные европейцы, брали дорогостоящие уроки у русских профессоров, чтобы в совершенстве овладеть родным языком. Простой народ создавал свои замечательные сказки, былины, песни, множество самых разнообразных диковинных изделий. Когда в эпоху царствования Николая I дворяне-славянофилы начали изучать и пропагандировать этот красочный, для многих неизвестный мир, то немалое число людей удивилось. Русская же поэзия стала мировым открытием прекрасных качеств души русского человека.

В 1826 г. во время коронации в Москву был вызван А. С. Пушкин. При встрече Николай I сказал ему: «Ты будешь присылать ко мне все, что сочинишь; отныне я буду сам твоим цензором»329329
  Скабичевский А. М. А.С. Пушкин. Его жизнь и литературная деятельность. Биографический очерк. СПб, тип. тов. Общественная польза, 1891, стр. 57. «Фельд-егерь подхватил меня из моего насильственнаго уединения и на почтовых привез в Москву, прямо в Кремль, и, всего покрытого грязью, меня ввел в кабинет императора, который сказал мне: – „Здравствуй, Пушкин, доволен-ли ты своим возвращением?“ – Я отвечал, как следовало. Государь долго говорил со мною, потом спросил: – „Пушкин, принял-ли бы ты участие в 14-м декабря, еслиб был в Петербурге?“ – „Непременно, государь: все друзья мои были в заговоре, и я не мог бы не участвовать в нем. Одно лишь отсутствие спало меня, за что я благодарю Бога!“ – „Довольно ты надурачился, возразил император: – надеюсь, теперь будешь разсудителен, и мы более ссориться не будем. Ты будешь присылать ко мне все, что сочинишь; отныне я сам буду твоим цензором“. Сверх того разсказывают еже о следующей подробности свидания Пушкина с императором Николаем: поэт и здесь остался поэтом. Ободренный снисходительностью государя, он делался все более и более свободен в разговоре; наконец дошел до того, что незаметно для себя самого, приперся к столу, который был позади его, и почти сел на этот стол. Государь быстро отвернулся от Пушкина и потом говорил: „с поэтом нельзя быть милостивым“» (С. 56—57).


[Закрыть]. Написанную Н. В. Гоголем в 1836 г. комедию «Ревизор» многие посчитали крамольной, подрывающей основы власти. Царь разрешил постановку пьесы на сцене, сам ее посмотрел и заметил, что «ему в ней больше всего досталось».

Николай I трудился вплоть до самоистязания с семи часов утра весь день в своем кабинете Зимнего дворца, вникая во все мелочи жизни огромной империи, требуя подробных сведений обо всем случившемся. Любил внезапно инспектировать казенные учреждения, неожиданно являться в присутственные места, в учебное заведение, суд, таможню, сиротский дом. Однако подобные налеты оказывались средством малоэффективным. И взяточничество, и казнокрадство продолжали процветать даже в кругу весьма приближенных к Николаю лиц. В 1840-х гг. Николай I уже отчетливо осознавал, что не в состоянии контролировать бюрократический аппарат и противостоять взяточничеству и хищениям, добиваться строгого соблюдения издаваемых законов и указов. К этому времени относится констатация им того, что империей правит столоначальник.

Николай I стремился придать всей системе управления с виду вполне трезвую идею «стройности и целесообразности», почему для него идеалом являлась военная служба. «Здесь порядок, строгая безусловная законность, никакого всезнайства и противоречия, все вытекает одно из другого; никто не приказывает, прежде чем сам не научится повиноваться; никто без законнаго основания не ставится впереди другого; все подчиняется одной определенной цели, все имеет свое назначение. Потому-то мне так хорошо среди этих людей, и потому я всегда буду держать в почете звание солдата. Я смотрю на всю человеческую жизнь, только как на службу, так как каждый служит»330330
  Шильдер Н. К. Император Николай Первый его жизнь и царствование. Том I. СПб, А. С. Суворина, 1903, стр. 147.


[Закрыть], – объяснял Николай I издателю журнала «Друга солдат» (Der Soldatenfreund) Л. Шнейдеру, Отсюда и стремление императора к милитаризации управления, и отсюда же почти все министры и губернаторы в его правление были назначены из военных.

Первые мелодии и песни, подобные государственному гимну, стали возникать в России в XVIII в. В царствование императора Петра I был создан «Преображенский марш» (официальная музыка старейшего полка Российской гвардии – Лейб-гвардии преображенского). Государственным гимном он не являлся, но часто исполнялся на церемониях первой половины XVIII в. «Знают турки нас и шведы, – И про нас известен свет: – На сраженья, на победы – Нас всегда сам Царь ведет!..» В царствование императрицы Екатерины II был написан торжественный полонез «Гром победы, раздавайся!» По обычаям того времени полонез открывал придворный праздник. В последующие годы «Гром победы» стал звучать в ответственные моменты важнейших церемоний. Это произведение не редко называлось современниками российским гимном. «Гром победы, раздавайся! – Веселися, храбрый Росс! – Звучной славой украшайся. – Магомета ты потрес!..» Между 1790 и 1801 гг. был написан русский духовный (нецерковный) гимн «Коль славен наш Господь в Сионе». Гимн подлежал исполнению во время торжественных церемоний церковного характера. Его играли на праздник Крещения Господня у Иорданей, во время крестных ходов и церковных парадов, а также во время производства юнкеров в офицеры, при погребении генералов, штабс– и обер-офицеров, умерших на действительной службе, при похоронах отставных офицеров, награжденных орденами св. Георгия и Георгиевским оружием. «Коль славен» был поистине национальным духовным гимном России. «Коль славен наш Господь в Сионе – Не может изъяснить язык; – Велик Он в небесах на троне, – В былинках на земле велик. – Везде Господь велик и славен, – В нощи, во дни сияньем равен…»331331
  Проханов И. С. Гусли. Третье издание. Гальбштадт, Радуга, 1911, стр. 172.


[Закрыть]

Первым официальным государственным гимном Российской империи стала «Молитва русского народа», слова которой написал поэт В. А. Жуковский художественной обработкой смыслового содержания английского гимна «Боже, храни короля» и на мелодию того же английского гимна. Впервые «Молитва» прозвучала 15 ноября 1813 г. на концерте, устроенным в пользу инвалидов Отечественной войны Санкт-Петербургским филармоническим обществом. В 1816 г. А. С. Пушкин приписал к стихотворению еще две строфы, и 19 октября они, на музыку английского варианта, целиком были исполнены воспитанниками Лицея. В конце 1816 г. император Александр I издал указ об исполнении этой мелодии при встречах императора. «Боже, Царя храни! – Славному долги дни – Дай на земли; – Гордых смирителю, – Слабых хранителю, – Всех утешителю – Всё ниспошли!..»332332
  Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 2. Стихотворения 1815—1852 годов. Москва, Языки Русской Культуры, 2000, стр. 99. «Нынѣ день рожденiя нашего Императора; музыка играетъ народную Русскую пѣсню: Боже Царя храни! Давно я не слыхаль ее; и никогда не слушалъ съ тaҝимъ чувствомъ, какъ теперь. Народная пѣсня – въ ней заключается великое очарованіе: она то же, что звуки роднаго языка, что воспомииaнie о родинѣ, что память о далекихъ, живых ь или умершихъ, что знамя, вѣющее надъ головою войска; она едва ли не значительнѣе всего этого, ибо она не есть что-то опредѣленное, частное, а чудный, родной голосъ, все вмrьcmѣ выражающiй. Въ ней слышится совокупный, гармонический привѣтъ отъ вcѣxъ одноземцевъ, жившихъ прежде, къ живущимъ теперь, какое-то сводное npeданie о цѣломъ народѣ, о его прошлой жизни, о его cлавѣ, о его cвѣтлыхъ и темныхъ дняхъ, обо всемъ, что онъ былъ и что нaмъ оставилъ по ceбѣ въ паслѣдство. Вотъ отъ чего, съ тѣмъ вдохновительнымъ чувствомъ, которое возбуждаетъ въ насъ всякая народная пѣсня, соединяется такъ много меланхолическаго: ибо въ ней прошлое, уже несуществующее, cмѣшанo cъ живымъ настоящимъ, cъ темнымъ предчувствіемъ будущаго. Но все это относится къ пѣcнѣ народной вообще, къ пѣcнѣ старинной, уже давно въ нapoдѣ живущей. Но пѣсня народная, особенно посвященная Царю и въ его лицѣ всему царству, повторяемая при всякомъ важномъ событiи народной жизни, имѣeтъ глубокое, ей одной присвоенное значеніе. Очарованіе такой пѣсни наиболѣe ощутительно для насъ на чужбинѣ. Когда въ чужой землѣ послышится тебѣ простая народная пѣсня – она пробудитъ объ отечественномъ только твое личное; но когда зазвучитъ для тебя народное слово: Боже! Царя храни, вся твоя Pocciя, cъ eя минувшими днями славы, cъ eя настоящимъ могуществомъ, cъ eя священнымъ будущимъ, явится передъ тобою въ лицѣ твоего Государя. Болѣe нежели когда нибудь почувствовалъ я это теперь, когда вокругъ меня стояла толпа равнодушныхъ слушателей, изъ которыхъ для многихъ уже не могло быть подобной пѣсни, для многихъ, которые, внезапно охолодѣвъ ко всему историческому, замѣнили его чѣмъ-тo caмодѣльнымъ, безъ предаиiй, безъ древней знаменитости, безъ всякаго живаго завѣта отъ предковъ къ потомкамъ, замѣнили живую поэзiю математическою нepaзpѣшимою проблемою, или, лучше сказать, уничтожили иcmopiю, то есть славу, такимъ же коммунистическимъ процесомъ, какимъ пpocвѣтители нашего времени хотятъ уничтожить и собственность, то есть самое общество. Я cмотpѣлъ на нихъ, какъ на сиротъ, безъ имени, безъ семейства, собранныхъ подъ одною кровлею пpiюта, которая не есть для нихъ отеческій домъ, а только пространство, служащее имъ мѣcтомъ пребыванiя. И мнѣ было сладко подумать о своемъ великомъ семействѣ, о нaшeй Pocciи, гдѣ все, что здѣcь такъ произвольно разрушено, благоговѣнie передъ святынею Бoжieй правды и ucmopiu, и благоговѣнie передъ святынею власти державной, изъ нихъ исходящей, сохранилось неприкосновеннымъ, въ залогъ настоящаго могущества и будущаго благоденствiя, и въ душѣ моей глубоко, глубоко отозвались слова нашей народной пѣсни, всю эту святыню выражающiя, Боже! Царя храни! ^7 Iюля/_25 Iиня 1848» (Жуковский В. А. Собрание сочинений В. Жуковского. Издание шестое. Т. 5. СПб, Импер. Акад. Наук, 1869, стр. 404—406).


[Закрыть]

Использование Россией, как чужую мелодию гимна, так и фактически текстовой пересказ не было исключительным явлением, но обычной практикой тогдашнего европейского мира. Так еще в начале XX в. более двадцати европейских государств употребляли в качестве собственных гимнов вариации английского «God save the King». Поэтому традиция создания государственных гимнов как национальных символов складывалась достаточно долго и постепенно.

В начале 40-х гг. XIX в. в культурной и государственной жизни страны произошло важное событие. Николай I, считая далее нестерпимым положением, что Россия в торжественных случаях исполняет мелодию английского гимна, поручил офицеру свиты и музыканту А. Ф. Львову «попробовать» написать музыку российского гимна. Львов вспоминал: «Я чувствовал надобность написать гимн величественный, сильный, чувствительный, для всякаго почетный, имеющий отпечаток национальности, годный для церкви, годный для войска, годный для народа от ученаго до невежи. Все эти условия меня пугали, и я ничего написать не мог. В один вечер, возвратясь домой поздно, я сел к столу, и в несколько минут гимн был написан»333333
  Русский архив. Т. 54. 1884. №3—4. Москва. Записки Алексея Федоровича Львова. С. 243.


[Закрыть]. Далее предстояло подыскать к написанной мелодии соответствующие стихи. Музыкант обратился к известному поэту В. А. Жуковскому. Тот сразу откликнулся на предложение и быстро сочинил слова из шести строк. Так появился шедевр Жуковского —Львова, с которым после связали «Молитву». Новый текст не сильно отошел от уже имеющегося и фактически стал усовершенствованным продолжением прежней «Молитвы», как, впрочем, и мелодия гимна, представлявшаяся вариацией торжественности «God save the King».

Первое прослушивание нового произведения состоялось 23 ноября 1833 г. в здании Певческой капеллы в присутствии императора Николая I, высоко оценивший гимн. Первое публичное исполнение произошло в Москве в Большом Петровском театре 11 декабря. Официальное утверждение гимна состоялось 25 декабря 1833 г., когда после Рождественской службы и благодарственного молебна по случаю окончательного изгнания французов из России в 1812 г. его исполнили в присутствии Царской Семьи, Двора, Гвардии и армии, ветеранов Отечественной войны 1812 г. Произведение Львова и Жуковского стало «визитной карточкой» Российской империи до 1917 г. «Боже, Царя храни! – Сильный, державный, – Царствуй на славу нам! – Царствуй на страх врагам, – Царь православный; – Боже, Царя храни!» – так звучали первые строфы этого гимна. А эти одни из последних – «О, Провидение! – Благословение – Нам ниспошли! Нам ниспошли! – К благу стремление, – В счастье смирение, – В скорби терпение дай на земли!..»334334
  Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 2. Стихотворения 1815—1852 годов. Москва, Языки Русской Культуры, 2000, стр. 294, 99.


[Закрыть] Последние строчки, прямо сказать, примечательны. Если понимать, что «Провидение» имеет фаллическую природу335335
  Бог говорит – твори, будь творцом своего пути. Провидение наставляет – следуй указанному направлению. В этом раскрывается противоположность двух начал, один ставит человека в роли ведущего, умного, другой, в ведомого, глупого, животного.


[Закрыть], то стремление к благу и одновременно к счастливому смирение до скорби и вообще к терпению является вполне закономерным здесь фактором, и потому сама идеалистическая реализация этого гимна последовательно наступит идеализмом идеи благополучия 1917 г.

В николаевскую эпоху продвинулся государственный деятель С. С. Уваров. С 1833 г. по 1849 г. Уваров являлся министром просвещения. За свои служебные заслуги в 1846 г. он получил титул графа. Уваров владел новыми и древними языками, интересовался археологией, философией, историей. Из-под его пера вышел ряд научных работ. В памяти потомков Уваров остался как автор «теории официальной народности». Так, в 1832 г. в циркуляре попечителям учебных округов министр высказал требование, чтобы воспитание подрастающего поколения основывалось на истинно охранительных началах «православия, самодержавия, народности». Смысл наставления состоит в том, чтобы противопоставить модным теориям о «свободе» и «равенстве» особое понимание русской государственности. По уваровской формуле, соединение этих трех элементов и создавало исторический феномен, называемый «Россия». Он призывал русских людей не превращаться в «умственных рабов» иностранных учений, а уважать дела своих предков, помнить, что Россия самобытна. «Мое дело не только блюсти за просвещением, но и блюсти за духом поколения. Если мне удастся отодвинуть Россию на 50 лет от того, что готовят ей теории, то я исполню мой долг и умру спокойно. Вот моя теория; я надеюсь, что это исполню. Я имею на то добрую волю и политические средства. Я знаю, что против меня кричат: я не слушаю этих криков. Пусть называют меня обскурантом: государственный человек должен стоять выше толпы»336336
  Никитенко А. В. Моя повесть о самом себе и «чему свидетель в жизни был». Записки и дневники (1826—1877). В трех тома. Т. I. СПб, тип. А. С. Суворина, 1893, стр. 360.


[Закрыть], – слова министр народного просвещения.

P.S.: Русские патриоты призывали следовать путем православия, которое в основе своей и являлось закрепостителем человека, мыслящие умы – путем, вытекающим из православного мистицизма, мистическими идеями свободы и равенства. Каждая часть общества России следовала двумя параллельными путями мистицизма в одно и то же мистическое болото – быть свободными в железных оковах, – сиять от счастья по уши погрязая в дерьме.

Изданный в 1826 г. проект цензурного устава, подготовленный еще при Александре I в 1824 г., получил у современников название «чугунного». По этому уставу цензоры не должны были пропускать в печать ни одного произведения, в котором прямо или косвенно «колебалась христианская вера», порицалась монархическая форма правления, рассуждалось о конституциях или даже просто высказывалась мысль о необходимости преобразований. На цензуру также возлагалась обязанность следить и за литературными вкусами, «ибо разврат нравов приуготовляется развратом вкусов»337337
  Сборник постановлений по министерству народного просвещения. Т. 2. Царствование Николая I. 1825—1855. Отделение первое. 1825—1839. Издание второе. СПб, тип. В. С. Балашева, 1875, стр. 513. «Студент, не имеющий сообщения с обществом, бедный, одинокий студент с жадностью читает журналы и ищет в них пищи для ума и сердца. Что-ж он в них находит? незнание правил логики и языка, резкий и надменный тон в суждениях, насмешливое представление тех самых людей, от коих он должен получать образование. Какими глазами он будет смотреть на Профессора, которого он видел накануне покрытаго журнальной грязью? Какое уважение может он сохранить к человеку, обращенному в общий смех, и который тем более обязан молчать, чем более он достоин своего звания? Борьба с журналистами сего рода неравная: их крик берет верх над простым разсудком. Неопытный читатель блуждает во тьме и мало-по-малу свыкается с площадным духом и с грубыми формами противников, равно недостойных уважения» (С. 513—514).


[Закрыть]. Введенные в 1828 г. новые цензурные правила несколько смягчили общую обстановку, но все же борьба с передовой журналистикой рассматривалась Николаем I как одна из первоочередных задач. Один за другим сыпались запреты на издание журналов. В 1837 г. устанавливается проверка произведений, уже прошедших цензуру. В случае «недосмотра» цензора сажали на гауптвахту, отрешали от должности, даже могли отправить в ссылку. Поэтому цензоры уже придирались не только к словам, но и к тому, что подразумевалось между строк.

В 1832 г. издается закон, ограничивающий проникновение в среду дворянства нарождающейся буржуазии. Для нее создавалась новая привилегированная сословная категория «почетных граждан». Чтобы приостановить дробление дворянских имений, издается указ о майоратах (лат. «старший»), по которому имения, насчитывающие более 1000 душ крестьян, целиком передавались старшему сыну в семье. Указ 1845 г. выявил стремление власти уменьшить число лиц, получавших статус дворянина согласно петровской Табели о рангах. Если ранее личное дворянство давалось дослужившимся до 12-го ранга, а потомственное – до 8-го, то теперь, соответственно, дослужившимся до 9-го и 5-го. 1848 – 1855 гг. ознаменованы резким усилением политической реакции в России. Просвещенные современники назвали последние годы царствования Николая I «мрачным семилетием». Этому послужили революционные потрясения в Западной Европе в 1848—1849 гг. В самой России прокатилась волна народных бунтов, вызванная эпидемией холеры, неурожаем и голодом, охватившими многие губернии. В Прибалтике, Литве и Украине распространились прокламации, призывавшие к свержению царизма. В Санкт-Петербурге в 1849 г. была пресечена деятельность кружка петрашевцев.

Правительство усматривало в волнениях влияние западноевропейских революционных событий и теперь суровыми репрессиями пыталось предотвратить возможность революционных потрясений в России. В первую очередь предполагалось навести нужный порядок в сфере просвещения и печати. С этой целью 27 февраля 1848 г. был учрежден «временный» секретный комитет под председательством А. С. Меншикова, который должен был отслеживать всю периодическую печать. Через месяц «временный» был заменен «постоянным» под председательством Д. П. Бутурлина. Призвав Бутурлина и Корфа, Николай сказал: «Цензурныя установления остаются все как есть; но вы будете – я, т.е. как самому мне некогда читать все произведения нашей литературы, то вы станете делать это за меня и доносить мне о ваших замечаниях, а потом мое уже дело будет расправляться с виновниками»338338
  Русская старина. Т. 101. 1900. №1—3. СПб. Из записок барона (впоследствии графа) М. А. Корфа. 573.


[Закрыть].

Помимо газет и журналов, комитет следил за содержанием губернских ведомостей (издание официального характера), а также осуществлял надзор за деятельностью самой цензуры. Наступила эпоха «цензурного террора». М. П. Погодин (историк, писатель, академик Санкт-Петербургской Академии Наук) хотел от имени литераторов подать жалобу царю на излишнее стеснение цензуры. Но коллеги по перу не поддержали его, испугавшись последствий. Вместе с цензурой, принимаются меры и для прекращения связей русских людей с Западной Европой. Иностранцам фактически запретили въезд в Россию, а русским – выезд за границу. Начальству предоставлялось право увольнять подчиненных, признанных «неблагонадежными» без объяснения причин увольнения; при этом не принимались во внимание жалобы увольняемых на произвол вышестоящих чиновников.

Высшее образование подверглось суровым ограничениям. Произошло сокращение контингента студентов до 300 человек, усилен надзор за студентами и профессорами; некоторых из них уволили и заменили более «благонадежными»; отменено преподавание государственного права и философии. Разнеслись слухи о закрытии университетов. С. С. Уваров опубликовал благонамереннейшую статью в их защиту, что вызвало гнев Николая I. Уварова заменили на посту министра народного просвещения князем П. А. Ширинским-Шихматовым, который потребовал от профессуры, чтобы они все выводы наук основывали «не на умствованиях, а на религиозных истинах»339339
  История России с древнейших времен до 1861 года. Андреев И. Л., Федоров В. А., Павленко Н. И. Под ред. Н. И. Павленко. Издание третье. Москва, Высшая школа, 2004, стр. 464.


[Закрыть]. Он ограничил преподавание политической экономии, философии и правовых дисциплин, поощрял занятия богословием. Резко сократил число студентов, была повышена плата за обучение.

Историк С. М. Соловьев констатировал: «Что же было следствием? Все остановилось, заглохло, загнило. Русское просвещение, которое еще надобно было продолжать взращивать в теплицах, вынесенное на мороз, свернулось»340340
  Соловьев С. М. Избранные труды. Записки. Подгот. А. А. Левандовский, Н. И. Цимбаев. Москва, изд. Московского университета, 1983, стр. 313. Историк продолжает: «Лень, стремление получать как можно больше, делая как можно меньше, стремление делать все кое-как, на шерамыгу, – все эти стремления, так свойственные нашему народу вследствие неразвитости его, начали усваиваться, поощряемые развращающим правительством; гимназии упали; университеты упали вследствие падения гимназий; ибо в них начали поступать вместо студентов все недоученные школьники, отученные в гимназиях от серьезного труда, стремящиеся хватать вершки и заноситься, ищущие на профессорской лекции легкого развлечения, а не умственной пищи, для переварения которой нужно собственное большое усилие. Таким образом, невежественное правительство, считая просвещение опасным и сжимая его, испортило целое поколение, сделало из него не покорных слуг себе, но вздорную толпу ленивцев, не способных к серьезному, усиленному занятию ничем, совершенно не способных к зиждительной деятельности и, следовательно, способных к деятельности отрицательной как самой легкой. Мальчик, отученный еще в гимназии от серьезного труда, чрез это вовсе не становился на точку зрения правительства; он сохранил и развил в себе все либеральные замашки; он только привык отрицательно относиться ко всему, и прежде всего, разумеется, к правительству» (С. 313—314)..


[Закрыть].

В другом месте историк описывал данное время в начале Крымской войны: «Мы находились в тяжком положении: с одной стороны, наше патриотическое чувство было страшно оскорблено унижением России; с другой, мы были убеждены, что только бедствие, и именно несчастная война, могло произвести спасительный переворот, остановить дальнейшее гниение»341341
  Соловьев С. М. Записки Сергея Михайловича Соловьева. Мои записки для детей моих, а если можно, и для других. изд. Петроград, «Прометей» Н. Н. Михайлова, тип. Общественная польза, 1915, стр. 150. «Понятно, что эти люди [цензоры] замерзлые в подлости, привыкшие преклоняться перед силою, привыкшие не сметь своего суждения иметь, при перемене правления, при появлении новых сил, будут не в состоянии вести дело систематически, правильно, разумно, станут трусить и подличать пред новой силою, и так как старая сила еще оставалась, то будут двуверниками, представлять явление постыднаго служения и нашим, и вашим, рабство во дворце, искание всеми средствами милости владыки и в то же время либеральничанья, заискивания у литературных и всяких демагогов. Время, в которое должны были обнаружиться эти печальныя явления, приближалось. Надвигалась страшная туча над Николаем и его делом, туча восточной войны. Приходилось расплатиться за тридцатилетнюю ложь, тридцатилетнее давление всего живого, духовнаго, подавление народных сил, превращение русских людей в палки, за полную остановку именно того, что нужно было более всего поощрять, чего, к несчастию, так мало приготовили наша история, – именно самостоятельности и общаго действия, без котораго самодержец самый гениальный и благонамеренный остается безполезным, встречает страшныя затруднения в осуществлении своих добрых намерений. Некоторые утешали себя так: «Тяжко! Всем жертвуется для материальной, военной силы; но по крайней мере мы сильны, Россия занимает важное место, нас уважают и боятся». И это утешение было отнято в доказательство, что дух есть иже живет, плоть ничтоже пользуют, в доказательство гибельности материализма, в доказательство, что сила и материя – не одно и то же. В то самое время, как стал грохотать гром над головою новаго Навуходоносора, когда Россия стала терпеть непривычный позор военных неудач, когда враги явились под Севастополем, мы находились в тяжком положении: с одной стороны, наше патриотическое чувство было страшно оскорблено унижением России; с другой, мы были убеждены, что только бедствие, и именно несчастная война, могло произвести спасительный переворот, остановить дальнейшее гниение; мы были убеждены, что успех войны затянул бы еще крепче наши узы, окончательно утвердил бы казарменную систему; мы терзались известиями о неудачах, зная, что известия противоположныя приводили бы нас в трепет. В массе народной заметно было равнодушие: причина войны не была ясна, правительственным известиям не верили, причины неудачи не понимали, жертвовали машинально, патриотические писания в стихах и прозе отличались поддельным чувством, не производили впечатления, все отличалось казенностью, как и следовало¹. …Конечно, я не был опечален смертью Николая, но в то же время чувствовалось не по себе, примешивалось безпокойство, опасение: что если еще хуже будет!? Человека вывели из тюрьмы, хорошо, легко дышать свежим воздухом; но куда ведут? – может быть, в другую, еще худшую тюрьму? Хорошо, если выпустят на свободу. Возвратясь домой, я нашел повестку – явится в мундире в университетскую церковь, я встретил на крыльце Грановскаго: первое мое слово было: «умер!» Он отвечал: «Нет ничего удивительнаго, что он умер; удивительно то, что мы с вами живы"²» (С. 1 – 149—151, 2 -152).


[Закрыть].

С утверждением абсолютизма в России первейшей обязанностью русской православной церкви являлось насаждение верноподданнических чувств в народе – святости подчинения царской власти, ее почитание. На приходских священников возлагалась обязанность совершать ежедневные поминовения о здравии царской семьи с поименным перечислением всех ее членов. Все царские манифесты и указы обязательно оглашались с церковных амвонов по окончании богослужения, а прихожанам до их прочтения запрещалось выходить из храма. За неисполнение этих предписаний священнику грозило лишение сана. Вместе с тем, сама РПЦ в исполнении своих функций опиралась на поддержку светской власти, ограждавшей законом честь и достоинство священнослужителей. Так, по закону «О наказания» за открытое богохульство виновнику грозила каторга сроком до 15 лет, за избиение священника – тюремное заключение до 8 лет, за переход из православия в «раскол» или «совращение» других в «раскол» – ссылка с Сибирь, за переход православного в нехристианскую веру – лишение всех прав состояния и ссылка в каторжные работы. За исполнением прихожан периодически бывать у исповеди и причастия следили не только священники, но и местная полиция, для чего в приходских церквах велись «вероисповедные» книги.

После упразднения патриаршества во главе РПЦ находился Святейший Синод – высшее административное и судебное учреждение по делам церкви. Он состоял из 6—7 высших духовных иерархов – Санкт-Петербургского, Московского и Киевского митрополитов, «первоприсутствующих» в Синоде, и трех-четырех епархиальных иерархов, поочередно вызываемых в Синод. Но все дела в Синоде практически вершил обер-прокурор, назначаемый царем из наиболее доверенных ему лиц. При Синоде существовал ряд комитетов и комиссий, занимавшихся духовным образованием, монастырями, церковным имуществом, зарубежными миссиями, кадровыми вопросами. Издательской деятельностью занималась Синодальная типография. При Синоде находилось и духовное цензурное ведомство, контролирующее не только духовную, но и светскую литературу, если в последней обсуждались вопросы церкви и веры. Вся территория страны делилась на епархии (церковные округа), которых в начале XIX в. числилось 37, в середине XIX в. – 55. Епархии состояли из благочиний, объединявших от 10 до 20 церковных приходов во главе с благочинными, назначаемые архиереем. Вне епархии находилось духовенство придворное, военное и при русских посольствах за рубежом, а также заграничные православные миссии в Северной Америке, Китае, Японии, Палестине, афонские монастыри.

Первичной церковно-административной единицей являлся приход, в котором числилось примерно 1500 прихожан. Приходское духовенство (причт) состояло из священнослужителей (рукоположенные иереи, пресвитера и дьяки) и церковнослужителей (дьячки, псаломщики, пономари). Прихожанами на 3 года избирался церковный староста, заведовавший церковным имуществом и сбором пожертвований, но вне его контроля находились платы за требы, получаемые священником. Должность церковного старосты считалась престижной и на это место избирался человек из наиболее состоятельных прихожан. В РПЦ для посвящения в священнический сан и назначения на должность приходского священника являлось обязательным условием вступление в брак посвящаемого. Павел I отменил ставшее уже формальным право приходов выбирать своих священников. Эта должность передавалась по наследству, как правило, старшему сыну, обязанному окончить духовное училище или семинарию. Остальные сыновья являлись кандидатами на могущие открыться вакантные приходы, или же им приходилось довольствоваться должностью дьяка в приходе своего отца, исполнять обязанности причетника. Если у священника были только дочери, то для старшей сохранялось священническое «место», которое занимал ее муж – обязательно из духовного сословия.

Духовенство имело ряд льгот. Оно освобождалось от рекрутчины, подушной подати и прочих натуральных и денежных повинностей, а с 1801 г. и от телесных наказаний. При Александре I приходскому духовенству было дано право приобретать недвижимость в городе и деревне, безвозмездно пользоваться дровенным и строевым лесом из казенных угодий, при сборе земских повинностей из обложения исключались земли духовенства. Материальная обеспеченность приходского духовенства отличалась значительными контрастами. В крупных городах существовали «богатые» приходы, сельское же духовенство поражало своей бедностью. Сельское духовенство получало лишь скудные платы за требы, что служило лишь небольшим дополнением к его сельскохозяйственным занятиям. К тому же, оно страдало от поборов со стороны благочинных и епархиального начальства. В приходах, принадлежавших помещикам, помещик для священника был таким же барином, как и для своих крестьян. Помещики за требы обычно «платили не особенно щедро», при этом он мог выдрать священника как простого крестьянина или повелеть своим крестьянам не платить ему ругу (т.е. плату прихода выделяемой земли).

В начале XIX в. в России числилось 25,1 тысячи православных храмов, в 1860 – 36,2 тысячи. К середине XIX в. численность духовенства достигла примерно 60 тысяч человек, которое делилось на черное (7 тысяч) и белое. Черное духовенство включало монашеский круг, из числа которых назначались архиереи (епископы, архиепископы, митрополиты). Белое духовенство включало приходских священников и низших служителей прихода (дьяконов, псаломщиков).

Огромную роль в хозяйственном освоении страны, особенно ее северных и восточных окраин, играли монастыри. Они выполняли и важную функцию миссионерства по христианизации края (конечно, в православной форме). Монастыри также служили местом отбывания наказаний, а некоторые из них имели свои тюрьмы. В XIX в. существовало 15 мужских и 10 женских монастырей, служивших местами заключения. Самой старой и крупной монастырской тюрьмой была Соловецкая, в которой узники содержались уже в XVI в. (P.S.: Древняя прародина Руси окончательно принимала форму, внутреннее содержание мистической руси – быть суперосвященной, местом «светлого» бога «Благодатная Целостность», что уже издревле отображал здесь монастырь, место обожествления страны через духовную, и проецированием в реальности – физическую тюрьму). В 1808 г. числилось 447 православных монастырей (353 мужских и 94 женских). К 1860 г. их число увеличилось до 614. Особым видом монастырского общежития являлась пустынь – небольшой монастырь или даже уединенная келья, находившаяся в безлюдных степях или лесах. К середине XIX в. в России числилось 74 мужских и 12 женских обителей, отнесенных к этой категории. Особую известность получила Оптина пустынь в Калужской губернии. Ее посещали Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой.

Проведенная в 1764 г. секуляризация земли сильно подорвала монастырское материальное могущество: у них отобрали до 2 млн обоего пола крестьян и до 8,5 млн десятин земли. В первой половине XIX в. монастыри снова стали превращаться в крупных земельных собственников – с помощью царских пожалований и за счет покупки земель. В начале XIX в. вновь учреждаемым монастырям отводилось по 100 десятин земли. Землей жаловались и ранее существовавшие монастыри: только за 1836—1841 гг. 170 монастырям передано бесплатно в собственность 25 тысяч десятин. Как и раньше, монастыри сдавали в аренду часть земли, мельницы, торговые лавки, речные пристани, занимались и торгово-промышленной деятельностью, ссужали деньги под проценты, имели вклады в банках.