Текст книги "Реактивный авантюрист. Книга первая. Обратная случайность. Книга вторая. Реактивный авантюрист"

Послесловие

История написания «Обратной случайности» и последующих книг довольно любопытна. Чудесное обретение единокровного брата так впечатлило Веру Максимовну, что она тут же решила написать про это рассказ. Первую главу она написала с лёту, но потом дело застопорилось. Содержание вылезало из литературной формы как «Мишкина каша» из кастрюли в рассказе Н. Носова. Помимо воли писательницы рассказ превращался в повесть. На пятой главе Вера Максимовна сдалась. Она была здравомыслящей женщиной и после долгих горестных размышлений пришла к выводу, что никогда не станет хорошей писательницей, а тиражировать бездарные тексты ей не хотелось самой.

Бухгалтерша Михайловна помогла Вере и на этот раз. Чуть ли не за руку она привела Веру к редакторше прямо домой. Диана Васильевна отнеслась к незадачливой беллетристке очень по-доброму. После чаепития она просмотрела Верины наброски и сказала, что материал хорош, тянет даже на повесть, но к нему должен приложить руку профессионал. И, не откладывая на потом, в тот же день познакомила Веру Максимовну с Автором. Это был человек средних лет с двумя советскими образованиями – гуманитарным и техническим. В издательстве он по совместительству подрабатывал научным консультантом, а также правил научно-популярные статьи. Но он и сам, обладая творческими способностями, время от времени писал статьи и рассказы, правда, в основном научно-популярного характера. Диане Васильевне нравился его слог, и она была уверена, что с повестью он справится.

Так и произошло. Тема Автору понравилась, но под его пером повесть превратилась в роман, который был написан за каких-то два месяца. Вера Максимовна нашла себя в роли собирателя материала. В какой-то момент она поняла, что сбор материала ей нравится гораздо больше, чем сочинительство, ведь это была живая работа с людьми. Многое ей рассказывал сам Коновалов, но при всяком случае она беседовала с его знакомыми и родственниками, а также разыскивала свидетелей давних и недавних событий, поэтому знала некоторые истории лучше, чем сам Коновалов. Родион был в курсе, что она записывает его воспоминания, но относился к этому скептически. Как-то раз по этому поводу он сказал: «Я догадываюсь, Вера, что тебе надо. Только из моей биографии романа не состряпать. В обыденной жизни по-настоящему закрученные сюжеты бывают очень редко. Но я тебя выручу. Мне известен такой сюжет из реальной жизни, что пальчики оближешь. Сама идея не нова, это история нашего российского графа Монте-Кристо. Когда-нибудь расскажу».

Одним из первых читателей романа ещё в рукописном виде был начальник Веры Максимовны Олег Михайлович Костин. По прочтении он заявил Вере, что книга требует доработки, так как в ней осталось много неясных мест. То и дело появляются и без объяснений исчезают вампиры, комсомолки, вороны и прочие таинственные персонажи. Но больше всего ему, как непосредственному участнику событий, хотелось бы узнать из книги о подробностях низведения парторга Крылова. Вера Максимовна резонно заявила, что книга о мистических встречах, а вовсе не о Крылове и его похождениях. То есть он не имеет никакого отношения к сюжету, который и так перегружен отступлениями. Кроме того, история Крылова связана с другими такими же историями, которых накопилось уже на целую книгу. Костин тут же посоветовал написать из этих историй продолжение, чтобы материал не пропадал зря.

Нелёгкое дело сочинять продолжение к законченному произведению. Оно и не получилось. Автор старался, но всё равно написал обычный сборник новелл и воспоминаний, кое-как связанных милицейской темой и комментариями Веры Максимовны. Между тем количество материала росло и к окончанию второй книги его набралось ещё на одну книгу. Тогда Вере Максимовне пришла в голову идея создать на основе этих историй и воспоминаний биографический роман. Но в третью книгу поместились только школьные годы Коновалова, да и то не в полном объёме. А материалы всё добавлялись.

В этот период Автор и познакомился с живым прототипом литературного Родиона Коновалова. Реальный брат Веры Максимовны походил на созданный ею литературный образ только внешне. В отличие от литературного героя, он был, скорее, циником с довольно своеобразным чувством юмора, и хотя любил поговорить на общие темы, но привычки открывать душу первому встречному не имел. То есть некоторые откровения книжного Родиона Алексеевича были домыслами Веры Максимовны. Имелись и другие отличия.

Встреча произвела на Автора сильное впечатление, и он решил в дальнейшем игнорировать советы Веры Максимовны, изменить стиль произведений и составить, наконец, чёткий план. Четвёртая книга была написана в обычном повествовательном стиле от третьего лица. Некоторые истории, не вписавшиеся в общий сюжет, превратились в рассказы Коновалова от первого лица под общим названием «Декамерон с грузинским чаем».

Во время работы над этими рассказами автор вспомнил известный афоризм Блеза Паскаля: «Только кончая задуманное сочинение, мы уясняем себе, с чего следовало его начинать» и понял, что это про него. Отложив на время написание пятой книги, он махнул на всё рукой и начал переписывать первые книги по новым лекалам. Местами он изменил стиль, в первой книге добавил главу, в третьей убрал и даже поменял названия у всех книг. Вторая книга была задумана как дополнение к первой книге, но с другим названием она сделалась вполне самостоятельным произведением. После переименования третья книга стала первой частью биографического романа «Ангел-насмешник». Между тем, невзирая на солидный возраст, прототип героя не утратил вкус к авантюрам и уже в новом веке стал героем нескольких занятных приключенческих историй. Но автор решил методично, шаг за шагом описать предыдущие периоды жизненного пути Родиона Коновалова и лишь затем перейти к настоящему времени.

А. Бедрянец

Ст. Егорлыкская. Февраль 2018 г.

Реактивный авантюрист
^{Новеллы и воспоминания}

Вступление

Эта книга была задумана как дополнение к роману «Обратная случайность» и может рассматриваться как его продолжение. С другой стороны, представленная книга – обычный сборник рассказов и воспоминаний, объединённых общим героем. Речь в них пойдёт о приключениях Родиона Коновалова, брата Веры Максимовны, о существовании которого она даже не подозревала, пока невероятное стечение обстоятельств не столкнуло их нос к носу. Особенностью сборника является то, что все содержащиеся в нём истории Вера Максимовна узнала от бывших милиционеров Камчатского района. Затем эти рассказы были дополнены самим Коноваловым и другими причастными к событиям персонажами. Все истории происходили на родине Коновалова в станице Камчатской примерно в конце семидесятых годов прошлого века. Лишь две последние новеллы описывают случаи из детства Родиона.

Названием послужил изобретённый Верой Максимовной термин «реактивный авантюрист», как тип характера в противовес «активному авантюристу». Согласно её понятиям, активная авантюра означает действие, реактивная – противодействие, то есть слово «реактивный» в данном случае употребляется в смысле «реакция, реагирование». Проще говоря, активные авантюристы нарываются, а реактивные дают сдачи. И по мнению Веры Максимовны, Родион Коновалов является классическим реактивным авантюристом. Впрочем, эта теория не противоречит здравому смыслу и имеет право на существование.

Олег Михайлович Костин, начальник Веры Максимовны, как-то заметил, что под определение «реактивный авантюрист» попадают все мстители. Вера Максимовна вынуждена была с ним согласиться, потому что Коновалов в самом деле оказался мстительным и вдобавок злопамятным типом. Причём с детства.

Разыскивая материалы по Крылову, Вера Максимовна обнаружила, что история низведения парторга всего лишь звено в цепи подобного рода историй, расследуя которые она узнала много нового о Коновалове и учинённых им мстительных розыгрышах или, как он их называл, «шутках». Эти материалы и стали основой для данного сборника.

На самом деле Родион Коновалов вовсе не был злобным типом, ждущим только момента, чтобы устроить неприятности окружающим, поэтому его пристрастие к мстительным розыгрышам нуждается в некоторых пояснениях.

Вопреки мнению недоброжелателей, Коновалов очень правдив. Но странным образом эту черту его характера мало кто видел и замечал. Вероятно из-за того, что правдивость его была особого рода. Он действительно никогда не врал. Впрочем, идеала не бывает, случалось и Коновалову приврать, но это бывало очень редко и ненамеренно. Однажды в беседе на эту тему он сказал Вере, что жизнь без вранья сильно напрягает, и обходиться без него довольно трудно. Она удивилась:

– А какие здесь могут быть сложности? Большинство людей постоянно говорят правду каждый день и даже не задумываются над этим.

К этой группе она причисляла и себя, любимую. Но вопрос оказался сложнее. Коновалов безапелляционно заявил:

– В принципе, все врут поголовно и каждый день. Даже я иногда срываюсь, хотя и стараюсь контролировать себя. Более того, современное общество не может существовать без лжи в быту. Это даже не надо подробно доказывать. Если ты, Вера, вдруг решишь говорить окружающим людям в глаза одну только чистую правду, то через неделю у тебя не останется друзей и приятельниц. Через две недели тебя попросят с работы, а через месяц от тебя будут шарахаться как от зачумленной и крутить пальцем у виска. Я знал одну молодую женщину, решившуюся на публичную откровенность, за которую её чуть не пришибли. Зрелище не для слабонервных. У неё это случилось от религиозного экстаза. Неуместную в обществе откровенность князя Мышкина Достоевский был вынужден оправдывать пребыванием своего героя в психбольнице.

Моя система правды сложилась в детстве поневоле, как раз из-за того, что я не умел врать. Оно и действительно, если за честное признание, то есть за правду ты получаешь ремня, то быстро начинаешь соображать что к чему и искать выход. В таких случаях детишки, как правило, становятся лгунами. Врать нехорошо, а без вранья и лицемерия жить невозможно. И чтобы разрешить это противоречие, я избрал некий средний путь. Вначале стихийная и примитивная, мною была разработана методика формальной, или по-другому, хитрой честности. То есть способ не соврать, но и правды не сказать. Когда я вырос, то уже сознательно эту методику развил и пользуюсь ею до сих пор. Между прочим, это целая наука. Ничего нового в ней нет, а её приёмы давно в ходу. Самый простой – молчание. Но есть способы и похитрее. Например, частичное умолчание. Можно сообщить приятелям, что твоя жена беременна, и это будет чистой правдой. А о том, что она беременна от другого, можно и промолчать. Современными СМИ этот способ доведён до совершенства. Есть ещё способ, требующий находчивости. Это умение перетолковывать вопросы и предложения оппонента в нужном для тебя смысле, умение видеть в его словах совсем не то, что он имел в виду. Иногда это даёт потрясающий эффект, а придраться не к чему. Также в ход идут всякого рода намёки, полунамёки и предположения. Я ни разу не сказал открытым текстом Патрикееву, что я начальник почты. Увидев меня в кабинете в мундире, он решил это сам. А если сам обманулся, то сам и виноват, а я перед ним чист как горный ручей. В том, что я не вывел его из заблуждения, грех мой невелик, ведь меня об этом никто не просил. А вот если бы он задал прямой вопрос, то пришлось бы мне покрутиться. Иной раз такие ситуации случаются, что вьёшься как уж на вилах. Был в станице милиционер по фамилии Куропаткин. Умный мужик, такие высоко поднимаются. Я ещё пацаном был, когда он меня раскусил. Против него у меня было одно оружие – глухое молчание. Иногда бывает нужда без всяких хитростей просто соврать. Тогда на это дело я подбиваю какого-нибудь подвернувшегося под руку человека. Кое-кого достаточно об этом только попросить, а уж потом он такого наворотит!

Вера не выдержала:

– Родион! Но ведь это изощрённая демагогия и самое настоящее мошенничество.

– Вот-вот. Многие и считают меня хитрецом, но ведь формально я никогда не вру.

Мстительные розыгрыши устраивались по правилам, основанным на принципе соответствия. Проще говоря, око за око и зуб за зуб, и ничего сверх этого. Высшим классом считался зеркальный ответ. То есть оговоривший Родиона человек должен сам сделаться жертвой оговора, а ударивший палкой или кнутом должен стать жертвой такого же избиения и тем же способом. Но условия для зеркального ответа складывались редко, и в таком случае разрабатывался план равноценного ответа. Степень равноценности определялась самим Коноваловым, но всего не предусмотришь, и месть довольно часто выходила за рамки соответствия. Кроме того, по правилам далеко не всякий обидчик мог удостоиться чести стать объектом мести, но пусть об этом расскажет сам Коновалов.

Стандартная схема

Судя по этим историям, можно подумать, что я патологически мстительный тип. Но это вовсе не так! Да, в детстве случалось мстить. Не часто, но бывало. А что оставалось? Всегда найдутся подонки, обижающие малышей только потому, что те маленькие и не могут дать сдачи. А ребятишки каждый по-своему. Кто-то при случае спасается бегством, за кого-то заступается старший брат или старший товарищ. Жаловаться взрослым, то есть родителям, учителям, милиционерам и прочим, было как-то не принято. Кое-кто, конечно, жаловался, но престижа ему это не добавляло. Был свой, мальчишеский мир, и вмешивать в него взрослых было по-своему неэтично. Поэтому иные ребята просто терпели в надежде, что вырастут и рассчитаются. И рассчитывались.

Вот был в станице такой мелкий хулиган по кличке Бункер. Этот толстый с выпученными глазами переросток любил мордовать тех, кто младше. Ему и в голову не приходило, что у мальчика, которому он просто так ни за что отвесил оплеуху, хорошая память. Время летит быстро. Пройдут считанные годы, мальчик вырастет, возмужает и, встретив где-нибудь Бункера, за детскую обиду навешает вполне по-взрослому. И действительно, через несколько лет для Бункера настали тяжёлые времена – пришла пора платить по счетам. Его били два или три года. Чаще всего дембеля. Сложилось даже нечто вроде традиции – вернувшись из армии, первым делом набить морду Бункеру. Насолил он многим. Помню сцену в ресторане. За столиком четверо парней, один ещё в гимнастёрке и зелёной фуражке. Отмечают возвращение. Вдруг тот, крепыш в фуражке, заметил Бункера и говорит:

– О! Вот с кем я хотел потолковать! По-честному – один на один. Сидите, это быстро.

Вскоре он повел Бункера из зала, а один из приятелей крикнул ему вдогонку:

– Не забудь нос своротить!

Лично со мной ему повезло. Он просто не успел стать объектом мести. Мне лет одиннадцать или двенадцать было. Иду я из школы. Осень, листья под ногами. Улочка пустынна, а тут эта орясина из-за угла навстречу. Дорогу загородил и говорит:

– А ну, выворачивай карманы!

– Отстань от меня, Бункер! Я тебе ничего не должен.

– Ах ты, сопляк! Ещё и обзываться! Сейчас получишь.

Чтобы я не сбежал, он схватил меня за воротник и оглянулся по сторонам – улица по-прежнему была безлюдной. Он оттеснил меня к забору. Место для побоев было удобное – высокие кусты за забором ограничивали видимость. Бункер сделал злое лицо и размахнулся. Я сжался в ожидании удара, но тут за спиной Бункера что-то мелькнуло, и, закатив глаза, он как-то по частям слился на землю и застыл. На дорожке стояла бабушка Фрося с любимым посохом в руке. Она была в гостях у своей подруги, где они любовались новой освящённой иконой, а когда вышла от неё, то в трёх метрах увидела меня и Бункера. Её реакция была молниеносной. Широким, не старушечьим шагом она метнулась к месту события и с ходу огрела Бункера дубинкой по затылку. Выражение лица у него было каким-то отрешённым, и я спросил:

– Бабуня, а ты его не убила?

– Не пирживай. У энтих анчихристов кубышки крепкаи, очухается. Пошли унучек.

И мы пошли. Бабушка раздражённо бормотала:

– В старое время с такими фулюганами разговор был короткий. Зараз к атаману и плетей, и плетей. А таперча? Плети отменили, вот энти латрыганы и тварять безабразию. Прости, господи, меня грешную.

Кто-то сообщил в милицию, что на улице валяется пьяный. Те прибыли, но разобрались и вызвали скорую. Бункер пришёл в себя уже в больнице, но не мог ничего сказать о том, что с ним произошло. По сей день, наверное, гадает. Но память ему не отшибло, потому что меня он запомнил и после того обходил стороной.

Тут Вера не выдержала и сказала:

– Погоди, Родион! Ты и вправду считаешь удар палкой по голове везением?

– Само собой. Ведь если бы он меня отлупил, то пришлось бы ему мстить, и серьёзно. А это обошлось бы ему гораздо дороже. А тут, что? Полежал недельку в больнице, зато никаких проблем в будущем.

Мы с Максимом такие дела не откладывали в долгий ящик как другие. Максим, это мой детский товарищ, мы с ним часто на пару работали. Сверстникам мы не мстили, ведь всегда была возможность дать сдачи обычным способом. Не сумел – сам виноват. Повод для мщения появлялся тогда, когда этой возможности не было, когда обидчиком был недоступный для равноценного ответа индивид. Как правило, это были взрослые дяди и тёти. И дело не только в физическом превосходстве, хотя и в нём тоже. Не будешь же драться с девушкой или какой-нибудь вредной бабкой, а тем более с учительницей. Или вот тот же Крылов. Если бы он где-нибудь в парке мне нахамил, то получил бы в рыло, и делу край, никакой мести не потребовалось бы. Но он унизил меня чиновным манером, а я же не чиновник, и ответить тем же самым у меня возможности нет. Вот поэтому пришлось исхитряться, по-другому мстить.

Мы с Максимом ребята были серьёзные, и просто так, ради хохмы розыгрышей никогда не делали. На самом-то деле этих розыгрышей было по пальцам пересчитать, не так уж часто нас и обижали. Но если это случалось, то объект мести своё получал. Действие совершалось по плану, составляемому после сбора информации. Старались не повторяться, но если времени было в обрез, то приходилось действовать по стандартной схеме. Мы старались держаться в тени, но по детской глупости пару раз проболтались, и кое-какие слухи в народ просочились, после чего нас стали опасаться и без нужды не трогать. Ну, а когда выросли, то обидчиков сильно поубавилось и, соответственно, поводов мстить тоже. Хотя, если честно, то после армии два или три раза случалось вспомнить детство. С тем же Крыловым, а ещё раньше с московским гостем. Сейчас-то я уже старый, сноровку в этом деле утратил.

Коновалов прибеднялся. Дальнейшие события показали, что сноровка осталась, и немалая.

– А что такое стандартная схема?

– В ней-то всё и дело. Стандарт означает повторение. Когда действуешь в цейтноте, тут уж не до выдумок. Впрочем, если обставить деталями, то выходит неплохо.

Подобно изобретателю колеса, автор этой шутки неизвестен. Вероятно, эта идея носится в воздухе и время от времени посещает головы озорных мальчишек и взрослых дядей. Сюжет этого розыгрыша прост как лопата – человек просыпается в неожиданном для него месте. Классику жанра многие знают со времён пионерского лагеря. Среди мальчиков всегда найдётся тот, кто крепко спит. Несколько приятелей, сговорившись, ранним утром потихоньку выносят кровать вместе со спящим пионером и ставят её в речку на неглубокое место. Затем, дождавшись пробуждения жертвы, веселятся от души над реакцией проснувшегося, особенно если он бултыхнётся в воду. Возможны варианты. Этот незатейливый розыгрыш вполне соответствует ещё неразвившемуся чувству юмора у подростков. Приём этот в более разработанном виде известен и в литературе. Достаточно вспомнить мистера Пиквика, проснувшегося на скотном дворе. Подростки взрослеют, и большинство из них переходит на уровень более тонкого восприятия смешного. Это не относится к американцам. Судя по телевизионным роликам приколов, большинство из них так и остаётся на подростковом уровне. Да бог с ними, там режиссёры идут на поводу толпы. А вот наши телевизионщики чего обезьянничают? Нужно сильно не уважать свой народ, чтобы всяких «Голых и смешных» и прочую похабщину выдавать за юмор. Впрочем, всегда найдутся люди, готовые смеяться над чем угодно, но у нас их гораздо меньше, чем в Америке. Хотя, бывает.

Помню, в параллельном классе учился парнишка, который действительно смеялся над показанным пальцем. Его так и звали – Сашка Дурносмех. Правда, потом жизнь у него сложилась так, что стало ему не до смеха. Со временем он перестал смеяться по пустякам и вырос обычным и даже неглупым парнем. А судьбу ему переехал велосипед, причём его собственный.

В те годы люди жили бедновато. Лишь у немногих были мотоциклы, а личные автомобили имелись у единиц. Самым массовым средством передвижения был велосипед. И на нём катали девушек. Конечно, неплохо прокатиться с девушкой на мотоцикле или машине, но у велосипеда есть свои преимущества. Это самый интимный транспорт. Неторопливость, безопасность и тишина, в которой можно ворковать. Но тут есть свои нюансы. Если девушка села к вам на багажник, то это ничего не значит. С равным успехом можно катать мешок картошки. Но вот она, грациозно вытянув ножки, села к вам на раму и доверчиво положила локотки на ваши руки. Вы вдыхаете запах волос и практически обнимаете её, а это значит очень много. В эпоху велосипедов такие катания часто завершались походом в Загс.

После школы Сашка окончил курсы шоферов и ждал призыва в армию. Из соседнего района в станицу переехала семья, в которой была девушка Марина, и Сашка с ней познакомился. С виду она была весьма симпатичная, и когда без всяких уговоров согласилась прокатиться на раме Сашкиного велосипеда, то он от радости почувствовал себя на пути к седьмому небу. И они поехали. От волнения Сашка забыл зажать штанину бельевой прищепкой, и случилось предсказуемое. Когда они по тропинке поехали через выгон, штанина попала в цепь, и они упали. Да так неудачно, что в падении он вышиб ей глаз, который остался лежать на траве. Однако Марина не стала поднимать крик и паниковать. Она достала из сумочки бутылку воды, подняла глаз, сполоснула и ловко вставила его обратно в глазницу. После чего предложила ехать дальше. Это был искусственный глаз. Тем не менее Сашку этот случай потряс, и он почему-то стал испытывать чувство вины. Чувство это было сильным, и из-за него он женился на этой Марине прямо до армии. После этого он вообще перестал смеяться. У Марины вдобавок к одноглазости обнаружился злобный и тяжёлый характер. Теперь Сашка самый угрюмый человек в районе. Вот такие случаются метаморфозы.

– Родион, у нас речь идёт о розыгрышах. Ты упоминал о каком-то московском госте, который был до Крылова. Что с ним произошло по стандартной схеме?

– Вообще-то он обычный командировочный мент, но в гостях у меня побывал на самом деле. Я тогда в магазине продавцом работал.

– Продавцом?

– Да. А что тут такого? Работа как работа. У меня и соответствующий на это документ имеется.

– Как-то неожиданно. Ты же вроде столяр.

– Правильно, это моя первая и основная специальность. Я на столяра в училище учился и диплом там получил. А потом были курсы всякие. Рабочих профессий пришлось освоить немало. Чем только я ни занимался. И на всё корочки есть – водителя, тракториста, комбайнёра, электрика, токаря, слесаря, крановщика, каменщика, а также железнодорожника и ещё кое-кого. Это не считая всяких экзотических занятий, которые не отражены в трудовых книжках. Грузчик, охранник и экспедитор зафиксированы, но вряд ли это профессии.

У кадровика Веры Максимовны пробудился чисто профессиональный интерес:

– Трудовые книжки? У тебя их две? Может, ещё и с вкладышем?

– Да. Вкладыш имеется. Во второй. А третья называется «Трудовая книжка колхозника».

Вера молчала. Он понял молчание по-своему и добавил:

– А четвёртую можно не считать, там всего одна запись.

Вера спросила с сарказмом:

– А пятая?

– Пятую один мошенник заныкал, но я не захотел её восстанавливать, хватило прежних.

Как работника отдела кадров Веру это впечатлило. Не каждый день встречаешь человека с таким количеством профессий и трудовых книжек.

– Родион, а как же ты с ними?

– Нормально. Женщина в Пенсионном фонде сказала, что мои трудовые книжки она читала с увлечением, как роман.

– Представляю. А, какие были экзотические занятия?

– Да всякие. Однажды пришлось поработать пастухом. Санитаром был. Или вот, например, здесь в станице я работал буфетчиком в ресторане. А в городском ресторане некоторое время был гардеробщиком с функциями вышибалы. Это отдельная история.

– Продолжим о московском госте. Что с ним произошло по стандартной схеме?

– Да то же, что и с другими, зато детали – пальчики оближешь. Но у этого дела имеется своя интересная предыстория, без которой основной сюжет будет не очень понятным.