Текст книги "Реактивный авантюрист. Книга первая. Обратная случайность. Книга вторая. Реактивный авантюрист"

Ремонт

Прошло три года. В милиции произошло много изменений. Куропаткин перевёлся в Волгодонск, а подполковник Перелазов вышел на пенсию. На территории милиции неторопливо, но основательно строилось новое современное здание райотдела, но старые, ещё дореволюционного времени постройки были достаточно прочными, и сносить их пока не планировали.

Случилось так, что автоинспекцию перевели в новое помещение, а освободившуюся площадь решили отремонтировать и превратить в кабинет следователей. Дали заявку в ремстройучасток, оплатили работу, а исполнителем и прибыл Коновалов, который тогда плотничал на этом предприятии. Первым тревогу забил подполковник милиции Перелазов. Утром, проходя мимо, он увидел Родиона и сразу зашёл к действующему начальнику отдела майору Титову:

– Что здесь делает Коновалов? Зачем вы его допустили на территорию?

– Какой такой Коновалов? Где?

– Я только что видел его в бывшей автоинспекции.

– А-а! Так это плотник от РСУ. Ремонт делает. А вы его знаете?

– Знаю, ещё как знаю.

– Начальник участка расхваливал его как хорошего мастера. Наврал, что ли?

– Нет, не наврал. Плотник-то он как раз хороший, но дело не в этом. Он сам по себе человек нехороший, глазливый. Это ведьмовское отродье такого вам тут наворотит, что ахать будете.

До майора начало доходить:

– Погоди, Кирилл Иванович, уж не тот ли это легендарный персонаж, с которым у вас был когда-то… э-э, конфликт? Потом ходили слухи, что его якобы похоронили, и всё такое.

– Напрасно иронизируешь, майор. Этот Коновалов сам и есть ходячий конфликт, гнать его надо отсюда, и чем дальше, тем лучше.

– А в чём это проявляется? Как он действует?

– По-всякому. Наперёд не угадаешь. В прокуратуре его неласково приняли, отфутболили, и где теперь та прокуратура? В бывшей библиотеке ютится и матерится. А ведь это Коновалов, скотина, им устроил, отомстил.

– Постой, постой, а при чём он здесь вообще? Там же вон, какое дело оказалось.

– А я доподлинно знаю, что это именно Коновалов организовал. У меня есть родственник военный, так он мне и рассказал, как они смеялись над заявлением Коновалова. Он там такого написал, что чуть ли не стихами – мол, больно видеть, как товарищ прокурор и весь коллектив прокуратуры, ежедневно рискуя своей драгоценной жизнью, охраняют законность, сидя на пороховой бочке, то есть на арсенале оружия и боеприпасов. А в частном разговоре капитану сапёров сказал: «Я, конечно, переживаю за товарища прокурора, но за себя ещё больше. Часто там хожу, а вдруг под момент, когда рядом буду, оно и взорвётся, а я ж ещё молодой». Вот какая сволочь.

– Вот это дела! А прокурор знает?

– Догадывается. Ему Коновалов открытым текстом сказал.

Разговор становился странным, но интересным.

– А чего они не поладили?

– Заказывал я как-то на этом стройучастке забор поставить и разговорился с начальником. Он мне кое-что про Коновалова и поведал. Формалист, говорит, он редкий, статьи и кодексы изучил так, что от зубов отскакивают, ну, и требует полного их исполнения. Начальству от него житья не стало. А ты попробуй работать у нас по всем правилам! С ума сойдёшь. Сколько времени Коновалов там работает? А три начальника сменилось – двоих с треском сняли, а один сам сбежал. Бояться его начали. Ведь до чего дошло – их главный руководитель, который сидит в Зерноградской центральной конторе, советуется с Коноваловым, кого поставить ему начальником. Это как если бы ты советовался с постовым, кого ему поставить начальником караула. Вот тебе и плотник!

А с нынешним начальником они тоже загрызлись по какому-то рабочему вопросу. Коновалов и говорит, мол, схожу в прокуратуру прояснить, там хорошо законы знают. Пришёл он к прокурору, а тот его отшил, якобы мелочное дело. Возьми и ляпни:

– Мы в этом здании серьёзными делами занимаемся.

Коновалов не стал спорить, а вежливо так и ехидно:

– Возможно, вы и правы, напишу лучше в газету. А насчёт здания, скажу как строитель – нехорошее оно, с фальшстенами, и как бы не пришлось вам его покинуть. Возможно, в другом месте вы будете более внимательны к проблемам трудящихся.

И знал же, гад, куда обратиться. Через неделю приехали сапёры с чертежом Коновалова и точно в указанном месте нашли склад боеприпасов с войны за фальшивой стеной в подвале. Правда, здание при этих работах повредили и когда теперь его сделают – неизвестно. И восстановят ли вообще.

– Ну и ну! А как он узнал, что в подвале что-то есть?

– Да у него с детства какое-то нечеловеческое чутьё на оружие, как будто сквозь землю видит. Покажет пальцем место, а там автомат в земле с войны лежит. Лучков подтвердит. Он это своими глазами видел.

(На самом деле Родион давно знал об этом оружейном складе в прокуратуре и о нескольких ему подобных от своей исторической бабушки, но держал эти сведения при себе.)

– Но мы-то с ним не в контрах, к тому же он тут деньги зарабатывает, поэтому, думаю, что всё обойдётся, Кирилл Иванович.

– Раз уж вы такие самонадеянные, то примите хотя бы минимальные меры предосторожности, прислушайтесь к ветерану.

– Какие такие меры?

– Запретите разговаривать с ним, приставьте человека и не давайте ему гулять по территории, чтобы не унюхал чего-нибудь.

– Да он и сам никуда не ходит, в туалет разве. И человек к нему приставлен, материалы выдать и всё прочее.

– Кто?

– Мокроусов.

Перелазов поморщился:

– Слабоват, Коновалову он ненадолго. Ладно. Предупредил, и пойду. А ты, майор, помни: в случае чего опирайся на Лучкова, он этого ведьмака знает лучше всех.

Первый день омрачился двумя происшествиями. В обеденный перерыв лейтенант Мокроусов странным образом переломал себе ноги. Внешне это выглядело загадочно, хотя в действительности никакой мистики при этом не было.

Мокроусова за глаза звали Мокрым, и неспроста. Зимой и летом он постоянно потел. А потел он от постоянного напряжения мысли – где бы что-нибудь стащить, потому что по должности он был завскладом, а по призванию – несуном. Вот и в этот раз он подкатился к Коновалову:

– Слушай, я тут возьму себе у тебя пару листов ДВП.

– Да у тебя ж на складе полно, возьми там.

– Ну, ты даёшь! В складе всё на учёте, а у тебя кто будет проверять, сколько ты прибил?

– Наша бухгалтерия тоже не дремлет. Будет нестыковка, значит, воровство. И где? Здесь же нельзя.

– Это почему?

– Ну как же – милиция, можно сказать храм законности, а в храмах воровать большой грех. Мне бабушка маленькому внушала, что бог за это особенно взыскивает. Вот ты начнёшь тащить что-нибудь из храма, а у тебя раз – и ноги отсохли, или ещё какое несчастье с ними случится.

– Тю на тебя, Коновалов! Посмотри по сторонам! Здесь милиция, а не церква.

И Мокроусов, сделав умное лицо, веско резюмировал:

– Украсть можно везде, лишь бы плохо лежало, и милиция тут не исключение.

Родион спорить не стал и предложил компромисс:

– Раз у тебя такие принципы, то с этим ничего не поделать. Переубеждать тебя я не собираюсь, но и участвовать в этом не хочу. Значит, сделаем так – я плохо положу листы, а когда уйду обедать, то делай с ними, что хочешь. Лишь бы я не видел.

– Вот и ладненько!

Мокроусов обрадовался и стал ждать обеда.

Ремонт начался с двери. А дверь была ещё та – дореволюционной работы, не то что хлипкие современные щитки, которые в состоянии пробить рукой насквозь даже начинающий каратист. На мощных кованых петлях висело изделие из плотной лиственницы трёхдюймовой толщины, двух с половиной метров высоты, и весящее не меньше сотни килограмм. Коновалов, бык здоровый, поднатужился и снял эти двери в одиночку. Уходя на обед, он поступил коварно, придавив этой дверью листы ДВП. Он выставил это столярное чудо на чурбачки, полагая, что хиловатый Мокроусов просто не осилит препятствие. То есть добро лежало плохо в прямом смысле. Однако, будучи так близко от вожделенного объекта, Мокроусов, утратив здравый смысл, поддался инстинкту несуна и попытался убрать препятствие. Результатом стало то, что дверь соскочила с чурбачков и всей своей тяжестью ударила его ребром по обеим ступням, переломав в них кости. Мокроусов дико взвыл, и на шум сбежались люди. Пока его готовили к эвакуации в больницу, где ему пришлось проваляться больше месяца в гипсе, он на все корки крыл Родиона. Пришёл майор Титов и спросил, что ему сделал Коновалов. Выяснилось, что ничего. Его даже не было на месте происшествия. Тогда Титов спросил:

– А чего ты его ругаешь?

– Да он меня сглазил, скотина!

Как конкретно выглядел сглаз, Мокроусов рассказать не мог. Объяснения того, как он попал под дверь, тоже были туманными и доходили до полтергейста – якобы дверь сама по себе соскочила и долбанула по ногам. Запахло чертовщиной. Родион, узнав о случившемся, высказался кратко:

– Могло быть хуже.

По-немецки, ровно в семнадцать часов Родион отправился домой. Проходя мимо ряда милицейских машин, он остановился и принюхался:

– Бензином пахнет.

Водитель в форме иронично заметил:

– А чем должны вонять машины? Если бы тут лошади стояли, то несло бы навозом.

– Нет, не то. Запах сильный. Может, бензобак протекает или трубка где-то репнутая. Не случилось бы беды. У вас огнетушители хоть в порядке?

– Иди уже, грамотей деревянный. У нас своих инспекторов девать некуда.

Родион пожал плечами и ушёл. Через два часа вспыхнул и сгорел УАЗ «батон», а также стоявший рядом ни в чём неповинный мотоцикл. Остальную технику успели отогнать подальше.

Следующим утром Родион начал подбивать потолок. Подошли два молодых лейтенанта следователя и стали осматривать будущее рабочее место. Разговор между ними в чисто русской манере от обсуждения помещения как-то естественно перешёл на охоту. Родион тему поддержал, но в осуждающем ключе, и заявил:

– Всё равно рыбалка лучше охоты.

Тот, которого звали Андреем, спросил:

– Интересно, чем?

– Да хотя бы в плане безопасности.

– Ну, я думаю, что случайно утопших рыбаков не меньше, чем случайно застрелившихся охотников.

– Я имел в виду безопасность для окружающих. Попробуй удочкой случайно убить человека. Даже намеренно трудно. Это ж сколько сил надо положить, чтобы хоть немного покалечить. Сколько поту пролить. А вот ружьё… Особенно при охоте на птицу.

– Почему на птицу?

– Потому что мелкая и шустрая – промазать легко. Но это ещё полбеды. А вот бывает, что ты целишься в одну птицу, а попадаешь в другую, которая с человеческим лицом, а это уже трагедия.

И Коновалов поведал приятелям в форме маленькую охотничью историю:

– В прошлом году довелось мне работать в совхозе «Рогатовском». Там трудился механиком Валера, молодой специалист.

Другой лейтенант, по имени Витя, поддакнул:

– Знаю я его. Ещё со школы.

– Так вот, он, подобно вам, тоже мнит себя охотником.

Андрей недовольно хмыкнул.

Но природе от него вреда большого нет, потому что стрелок он никудышный. Вы-то должно быть хорошо стреляете, профессия обязывает.

Лейтенанты важно надулись.

И как-то раз, по осени пошли они втроём с зоотехником и его братом на охоту. Ничего не убили, зато пошёл дождь. Вымучились в грязюке и вышли к саду. Там домик садовый, зимой пустующий. В нём решили отдохнуть и водки выпить. А потом, по настроению и по бутылкам пострелять. В общем, всё как всегда. Подходят они к этой хибарке, глядь, а на карнизике два голубя дикаря, нахохлившись, сидят. Валера и говорит:

– Я их сейчас, за неимением лучшего.

Расчехляет ружьё и стреляет – бабах! Голуби закричали и улетели. Затем крик повторился, но уже в домике. Они туда, а там, оказывается, сидели два совхозных мужичка, дожидаясь третьего с самогоном, и один из них под момент выглянул в окошко. В этой тихой пристани они укрывались от своих злых жён. Валера по голубям промазал, а в окошко попал точно и зацепил мужика в лицо дробью, да хорошо, что в глаза не досталось. Перепугались охотники, ведь за малым человека не уложили. Но оказалось не так страшно, поранило не очень. У зоотехника с собой был пластырь и пинцет, которым он извлёк из кожи дробинки. Продезинфицировали водкой лицо пострадавшего и заклеили пластырем. Дело уладили миром, отдав колхозникам в качестве отступного все имевшиеся в наличии три бутылки водки и, несолоно хлебавши, трезвые поплелись по домам. Выпивохи, напротив, были довольны случаем. Пострадавший на прощание крикнул:

– Мужики! Если надумаете ещё пострелять, то приходите завтра. Мы вам морду подставим, только водки больше берите!

Родион закончил рассказ назидательно:

– Так что, ребята, если вздумаете по птице стрельнуть, то обязательно проверьте за нею пространство.

Посмеиваясь, следователи пошли прочь, но их остановил Лучков:

– Вы чего там делали?

– Да так, смотрели.

– А с Коноваловым разговаривали?

– Да.

– О чём?

– Да о разном. Про рыбалку, про охоту. А, что, нельзя?

– Будете смеяться, но очень нежелательно.

– Ничего себе! А почему?

– Потому. Опасно для здоровья. Со временем поймёте.

И Лучков пошёл, одолеваемый тревогой. Андрей покрутил пальцем у виска и сказал:

– Слушай, Витя, а погодка-то в самый раз. Давай после обеда махнём на мотоцикле перепёлок пострелять. В этом самом «Рогатовском» я знаю лесополосу, где они водятся. Говорят, там даже фазана видели. Вдруг повезёт?

– А дела?

– Подождут.

Затем к объекту подошёл скучающий караульный и стал глазеть на работу Коновалова. Тот попросил его что-то придержать, пока он прибьет гвоздь. Караульный высокомерно заметил, что каждый должен заниматься своим делом. Родион обозлился и сказал ему:

– Ну, так нечего здесь стоять и глаза таращить, шел бы и занимался своим делом. Иди и проверяй свои замки, а то арестанты разбегутся.

– Куда им! Тут система такая, что не убежишь.

Через два часа выяснилось, что два рецидивиста умудрились сбежать, и потом их ловили три месяца, а раззяву караульного понизили в звании.

Но это был не последний переполох. Часа через два после обеда во дворе случилась драка между милицейскими. Скорее, даже избиение. Оказывается, лейтенанты действительно махнули пострелять птичек. И тут им «повезло». Приехав в глухое место совхоза «Рогатовский», они засекли стайку фазанов, которые гуськом чинно шествовали с поля в заросли посадки. Бросив мотоцикл, охотники краем лесополосы тихо подобрались к месту.

И вот он, красавец, гребётся под кустом, как обычная курица. От волнения у Андрея вспотела спина. Прицел, выстрел – фазан закричал и пропал. Через секунду дошло, что крик человеческий. Ломанулись через куст, а там картина. За этим кустом на ватном одеяле голая парочка занималась любовью. Кричала женщина, которую утиной дробью ранило в красивую белую ляжку. Мужчина испуганно озирался, ему тоже немного досталось. По иронии судьбы он оказался тем самым Валерой, про которого рассказывал Коновалов. Все были в шоке, но, рассмотрев стрелявших, любовная парочка заметно успокоилась. Дело в том, что Катя, так звали женщину, была замужней, и они решили, что её муж, человек ревнивый и горячий, их выследил и начал убивать. В прогалине посадки стоял синий «москвич» Валеры. На нём и свёз Андрей пострадавших в больницу, а затем на мотоцикле они вернулись в отдел.

Они стояли во дворе и тихо обсуждали неудачную охоту, а фортуна шла своим путём. Огласка не нужна была никому, но избежать не удалось. Приятели ещё не знали, что мужем Кати был местный участковый Казачков, неплохой профессионал в своём деле, но также известный вспыльчивостью. Узнав о происшествии, он мигом примчался в больницу и допросил жену, а допрашивать он умел. Катины увёртки не прошли, и, желая оттянуть момент полного признания, она всё свалила на выходку хулиганствующих милиционеров, назвав их фамилии. Почерневший от ярости Казачков ринулся в отдел.

Лейтенанты видели шагавшего по двору Казачкова, но не придали этому значения, а тот, не говоря худого слова, подошёл и крепко заехал Андрею в челюсть, врезал другому в живот и свалил на землю. От неожиданности они растерялись и превратились в груши для битья. Казачков повалил опешившего Андрея на товарища и начал охаживать их ногами. Подбежавшие сотрудники скрутили Казачкова и взяли в наручники. Стали разбираться. Тут-то всё и всплыло. Обозлённые лейтенанты выложили Казачкову, как было дело в реальности. Он им зло ответил:

– Извиняться не буду. Вы нечаянно, я тоже нечаянно. Так что квиты, а Валеру убью.

За эти слова его на всякий случай продержали до утра в камере, чтобы остыл. Дело потом замяли, но пострадали все. У Андрея конфисковали ружьё, Казачкова понизили в звании, а Валере пришлось уехать из совхоза. Жену Казачков просто отлупил, но без увечий. Она не жаловалась.

Милицейский организм ощутимо лихорадило. На следующий день майор Титов сам пошёл посмотреть на работу Коновалова. Тот стоял в коридоре и смотрел, причём внимательно, на висевший огнетушитель. Поздоровались. Родион сказал, что скоро закончит, и завтра с обеда можно будет присылать маляров. А затем, кивнув на огнетушитель, заметил:

– Непорядок, просроченный, а здесь пожароопасно. За это дело в нашей конторе я бы начальника на уши поставил.

Майор вспомнил о трёх предыдущих начальниках Коновалова и подумал, что не дай бог иметь такого подчинённого. А Родион, как ни в чем не бывало, продолжал:

– Но, может, это и к лучшему.

– Почему?

– А когда случится пожар, то выгорит у вас пара кабинетов, вот мне и работа. А ваша контора платит исправно.

Слегка ошалевший майор спросил:

– Почему пара?

– Так больше не успеет, пожарные приедут и потушат.

И он пошёл стучать молотком.

Через два часа по классическому сценарию от плохо потушенного окурка в одном из кабинетов загорелась урна с бумагами. Попытки сбить пламя привели к его распространению. Огнетушители не сработали. Прибывшие пожарные не допустили масштабного возгорания и быстро справились с огнём, но два смежных кабинета сгорели полностью. Когда суматоха закончилась, майор заперся у себя и хлопнул стаканчик водки. В будущем просматривалось нашествие комиссий и проверяющих, всё прочее было в тумане. Зазвонил телефон. В нём раздался голос Перелазова:

– Вы ещё там живые? Ну-ну.

Вздохнув, майор вызвал Лучкова. В милиции работают склонные к аналитическому мышлению люди, и многие уже стали отмечать странные совпадения. Единственный, кто не связывал сказанное Коноваловым с последующими событиями, был сам Коновалов. Лучков прибыл уже с готовыми умозаключениями. Майор спросил:

– Что у нас творится последнее время? Неужто это всё?..

– Именно, что уж-то! Я тут народ порасспрашивал – всё сходится. Все эти случаи Коновалов предсказывал за два часа. С Мокроусовым и без вопросов ясно – стибрить что-то хотел, а Коновалов ему беду напророчил. Вот он на него и ругался. Не знаю только одного – кому он сказал про пожар?

Титов, глядя в сторону, мрачно ответил:

– Мне. За два часа до этого, и детально про два кабинета.

– Вот это да! И вы не приняли мер?

– Каких? Загодя вызвать пожарных и ждать возгорания? Это ж прямая дорога в дурдом.

Лучков нервно потёр щёки:

– Действительно. Главное, что он ведь не по злобе, не специально это делает. Ляпнет своим языком поганым, а оно всё сбывается в худшем варианте. Колдун стихийный, он, похоже, и не замечает следствий своей болтовни, а если и заметит, то скажет, мол, я же вас предупреждал. А нам от того легче?

– Что делать-то?

– Использовать опыт старших – гнать его с территории немедленно и навсегда.

– Как подумаю о проверках, муторно становится. Ведь не будешь же ссылаться в объяснительной на Коновалова.

– Ничего, проверяющие, какие ни есть, а люди, и средства против них имеются. А если это стихийное исчадие побудет здесь ещё хотя бы полдня, то мы можем остаться без рабочих мест, а, возможно, и без работы. Одному сатане известно, что он ляпнет в следующий раз.

– Так ведь как-то объяснить надо, предлог найти какой-то.

– Перелазов обходился без предлогов – приказал, и всё. Милиция мы или хвост собачий? Мы всё-таки власть, обойдёмся без объяснений. А Коновалов пусть думает, что хочет. Невелика цаца.

Майор решился, снял трубку телефона и уже властным голосом затребовал начальника стройучастка. Судя по всему, требование снять Коновалова с объекта начальника не удивило, и без всяких объяснений он обещал это исполнить. О причине у него были свои предположения, и он только уточнил:

– Вас, что, тоже обворовали? Надо же, в таком месте.

– Нет, не обворовали. А с чего вы так решили?

– Ну, с Коноваловым такое уже бывало – пока он на объекте, его обворовывают, а когда его убирают, то всё прекращается. Как он воров приманивает, непонятно. Однажды он работал в «Рогатовском», делал животноводам бытовку, так её обчищали четыре раза подряд, пока директор не взмолился, чтобы прислали других. Прислали, и всё кончилось. Потом Коновалов проговорился, что воровство было ему на руку.

Майор вспомнил это дурацкое дело. Воров поймали и осудили, хотя и не всех. Они действовали порознь, друг дружку не знали, а потому не могли сдать подельников. Титов оживился и включил громкую связь, чтобы Лучков тоже слышал разговор. Начальник продолжал:

– Ни к ворам, ни к воровству он непричастен ни с какого боку. Его ещё участковый Казачков подозревал, допрашивал, но без толку. Кругом алиби. Коновалов его Пинкертоном обозвал и сказал, что при случае его обведёт вокруг пальца собственная жена.

Майор понимающе переглянулся с капитаном – напророчил Казачкову про жену.

– Интерес в этом деле у него был любовный.

– Это как?

– Там завфермой была молодая симпатичная вдовушка. Она как бы принимала его работу, понравилась ему, и стал Коновалов её окучивать. Она ему и говорит:

– Вот закончишь работу и уедешь совсем.

– Чепуха, закажут ещё что-нибудь, вернусь.

– А если не закажут?

– Народ у вас расторопный, поворуют, что я тут поставил, а мне опять здесь работа.

И ведь накаркал. Через день после его отъезда вынесли всё до последней щепки – рамы, двери, стёкла, даже полы сорвали. И за те два месяца, что он с ней там кунделесился, вот так четыре раза подряд. Воров ловили, но тут же находились другие.

Титов относил это дело к дурацким, потому что упорно обворовывался труднодоступный и неудобный для этого дела объект, тогда как вокруг было полно легкодоступных строек, но их никто не трогал. Когда спрашивали пойманных воришек, почему они лезли именно туда, то в ответ те что-то невразумительно мямлили, но толком объяснить не могли. Начальник же продолжал:

– Но я думаю, что директор попросил убрать его не из-за этого, деньги-то за ремонт казённые, а из-за коров.

– Коров? А при чём здесь коровы?

– Да тут такое дело – Коновалову показалось, что этот директор сам подбивает клинья к вдовушке. Слишком часто и навязчиво, якобы по делам приезжает и трётся возле неё. И что он, паразит, придумал! Не знаю, каким образом, но он прикормил и выдрессировал двух коровок, а потом натравил их на директора. Во время одного из посещений директор неосмотрительно оставил на столе шляпу. Коновалов по-тихому взял её, и пока тот лясы точил, дал понюхать этим коровам, а потом назад положил. Ну, директор уходить, а те две коровы давай его гонять, за малым не пришибли. Совхозная корова поджарая и бегать горазда, не то что домашняя – тучная и неповоротливая. От такой убежать нелегко. Спас его забор. Он перелез через него, и пока коровы таранили доски, вскочил в машину и уехал. Так они его и после стерегли, запомнили хорошо. Тогда он приказал скотникам забить их на мясо. Те забили, но, как выяснилось, других. Они ведь смирные, когда директора поблизости нет. А когда Коновалова сменили, то всё у них вошло в колею, и в домике том больше и стёклышка не пропало.

Майор положил трубку и задумчиво сказал:

– Надо же? Я понимаю, собак натравить, но коров?

– Меня этими фокусами уже не удивишь, другие видел, похлеще. Что ему те коровы, если он ещё в детстве гадюк узлами вязал. У него раньше была учёная ворона, которая деньги воровала и ему носила. А что касается собак, то здесь Коновалову нет равных. Никто не знает почему, но собаки на него не гавкают, а сразу подчиняются. Любые. Хоть домашние дрессированные, хоть бродячие. Я не верю в колдовство и всякую магию, но ведь как-то он на них действует, то ли гипнозом, то ли ещё чем. Однажды был случай – пришла почтальонка подавать заявление на Коновалова по поводу «собачьей порчи». Он тогда ещё в школе учился. Эта баба уверяла, что Коновалов наслал на неё собак, штук двадцать. Не лают, не кусают, а толкутся вокруг и ходят следом. А потом, когда она заплатила четыре рубля Коновалову, он свистнул, и все собаки гурьбой ушли за ним и не вернулись.

– Это он так подрабатывал?

– Нет, мстил ей за что-то. Она не призналась за что. А мстить он любил и умел. Тут далеко и ходить не надо. Трудно поверить, но на Федякина, да, нашего бетонно-тупого Федякина, он ещё в те годы страху нагнал. На него своя собственная собака набросилась, да так покусала, что три дня в больнице лежал. А потом, через райком комсомола стало известно, что Федякин преследовал Коновалова за что-то, а тот, судя по всему, вот так отомстил. По сей день он его боится. Правда, Коновалов его потом ещё чем-то таким перепугал. Чем именно, не признаётся. Он и сейчас отгулы взял, нервничает из-за его присутствия.

– Ага! Значит он на собаках натренировался, а теперь на людей перешёл?

– Не думаю. Зачем ему тренировки, если он таким уродился? В этом плане имеется по-настоящему удивительная вещь – говорят, что его не кусают комары. Вообще не кусают. Никогда. Я понимаю, животину, там, птицу или человека можно гипнотизировать и дрессировать, но комара?

На следующее утро дежурный не пропустил Коновалова на территорию. Тот уже знал, что ему здесь больше не трудиться и пришёл за инструментом. Дежурный сообщил начальнику о его приходе. Лучков в сопровождении майора вынес инструментальный деревянный ящик с ручкой. Коновалов, вопреки ожиданиям, права качать не стал. Попрощался и сказал:

– Знаю я, чьи это хлопоты, видел тут Перелазова. Ведь на пенсии уже, а никак не успокоится. Тоже мне месть! Как будто негде работать. Объектов навалом, успевай шевелиться.

Плюнул и ушёл. Лучков вдруг подобрался и спросил молодого дежурного:

– Слушай, ты тут с ним не разговаривал?

Дежурный вильнул глазами:

– Да, в общем нет.

– А в частности?

– Да чего такого? Поудивлялся он технике связи, спросил только, мол, часто ли ломается. Я говорю, что ещё ни разу. Вот и весь разговор.

При этих словах потух огонёк индикатора. Майор сказал осипшим голосом:

– А ну-ка, позвони куда-нибудь.

– Куда?

– Куда хочешь! Проверь связь!

Связи не было совсем, и её не было два дня.

После ухода Коновалова жизнь милицейского организма постепенно вошла в свою колею. Случай со связью развеял последние сомнения, и майор, собрав всех ответственных сотрудников, приказал им ни под каким предлогом не допускать Коновалова на территорию любого подразделения. Несмотря на диковинность, сей приказ не вызвал удивления у подчинённых, за исключением некоторых молодых людей, выразивших недоумение.

Поэтому, когда Родиону потребовалось обменять паспорт, он не успел даже занять очередь в паспортном столе. Его увидели из окна и сразу вычислили цель визита. Паспортист среагировал быстро и перехватил Родиона прямо на пороге:

– Вы поменять паспорт, товарищ Коновалов?

– Да.

– Прекрасно! Давайте старый и идите заниматься своими делами, а новый мы вам домой сами принесём. Можете не беспокоиться.

Поражённый невиданным сервисом, Родион только и смог произнести:

– Вот это да!

Но возражать не стал и ушёл. В тот же день новый паспорт ему доставили на дом.

Вот так майор Титов познакомился с Коноваловым и в дальнейшем старался избегать с ним любых контактов. Впрочем, Родион и сам по мере возможности избегал общения с милицией. Свои розыгрыши он готовил тщательно, а концы прятал так, что не за что было ухватиться.

* * *

Лучков догадывался, что низведение Крылова было делом рук Коновалова. Более того, давно зная Родиона, он был уверен, что Крылов жертва мести, но догадки к делу не пришьёшь. А между тем, Лучков был совершенно прав. Это была месть по стандартной схеме.

На самом деле эта история началась задолго до памятного собрания. Из-за своей спесивости парторг не запомнил Коновалова, когда они столкнулись впервые. Крылов просто не замечал всяких, по его мнению, мелких сошек. И зря. Коновалов-то его запомнил хорошо. А началось это так.