Текст книги "И ты, Брут…"

Побег

С утра Настя отправилась прогуляться до магазина. Я сидел за столом, листал «Престиж» и поджидал девушку. Недавно проснувшийся Чума, злой, растрепанный и помятый, сидел на диване, почесывался, зевал и старательно обходил взглядом мою персону. Я тоже делал вид, будто не замечаю его присутствия в комнате. Наконец, обращаясь к растекшемуся засохшему масляному пятну на полу, Санек хмуро сказал:

– Да-а, перебрал я вчера.

Никак не прореагировав, я продолжал разглядывать газету. После паузы, явно преодолевая себя, Чума вновь заговорил:

– Ты прости меня, Игорь, за вчерашнее.

Я перевернул еще одну страницу.

– Бог простит, Санек!

– Да оставь ты свои дурацкие шуточки! – сразу же взъелся Чума. – Надоел!

Я посмотрел на парня поверх газеты удивленным взглядом.

– А я к тебе в друзья не набивался. Если тебя не устраивает мое общество – двери открыты! – И тут меня словно прорвало: – Я вообще тебя не понимаю, Чума! Что ты за человек? То ты в метро на нож бросаешься, чтобы спасти девушку, то сам пытаешься ее изнасиловать. Разве так можно?

– Да не лечи ты меня! – огрызнулся Санек. – Тоже мне психотерапевт выискался! Попросил же прощения. Что мне теперь, на коленях перед тобой ползать?

– Передо мной не нужно, а вот перед Настей не мешало бы. Ты же девушку оскорбил и унизил.

– Обойдется! – буркнул Санек.

Я развел руками:

– Как знаешь…

Вскоре вернулась Настя. Она принесла хлеб и чайную заварку, которую мы позавчера забыли купить. На Чуму ноль внимания – не заслуживает, подлец. Я отложил газету, и мы с девушкой принялись собирать на стол. Чума долго следил за нашими перемещениями по комнате, потом, выдав вымученную полуулыбку, заявил:

– Ты это, Настюха… Извини меня за вчерашнее… Не в себе маленько был… Глупо получилось.

Девушка, несшая чайник, дошла до стола, поставила чайник и резко обернулась к Саньку. Лицо у нее было сердитое.

– Слушай, ты, Чума, или как там тебя зовут! – произнесла она, четко выговаривая слова. – Если ты, пьяный или трезвый, дотронешься до меня хотя бы пальцем, я тебя убью!

Санек тут же вскинулся:

– Прикуси язык, девочка! Не доросла еще, чтобы меня пугать!

В руке у меня был нож, которым я открывал банку со шпротами. Нацелив кончик лезвия в сторону парня, я заявил:

– Я опять тебя не понимаю, Санек! Ты прощения просишь или пытаешься затеять новый скандал?

– А чего она мне угрожает, соплячка? – неожиданно и как-то по-детски обиделся Чума. – А ну вас всех! – Он махнул в нашу сторону руками, встал и поплелся к двери.

– И тебя туда же! – пожелал я вслед парню.

– Дурак он, – пожаловалась девушка, когда Санек вышел из комнаты. – Он и раньше приставал ко мне. А там, у дома Валеры, в такси все хватал за коленки. Не нравится мне Чума.

Некоторое время спустя, когда мы с Настей пили чай, Санек вернулся в комнату, умытый, с ободком влажных у корней волос. Он прошествовал к столу, сел на расшатанный скрипучий табурет и стал наливать себе чай в чашку.

– Что там вчера у вас в театре было? – поинтересовался он как ни в чем не бывало.

Я не спеша дожевал бутерброд, отпил глоток чаю и заявил:

– Прежде чем я расскажу тебе о нашем культпоходе, я и Настя также хотели бы попросить у тебя прощения.

Успокоившийся было Санек стиснул зубы и метнул в мою сторону злой взгляд.

– Опять издеваешься, да?

– Нет, почему? – Я пододвинул к парню банку со шпротами.

Я не шутил, Чума понял это, однако недоверчиво сказал:

– И за что же?

– Мы думали, это ты стянул нож со стола в «Экспрессе» и им убил в драке бугая. А оказывается, нож украл Валера…

Санек перестал намазывать маслом хлеб.

– Валера? – изумился он. – С чего ты взял?

– Бывший труп сказал.

– Бывший кто?.. – выставил ухо Чума.

Выражение лица у парня было глупым, и мы с Настей обменялись понимающими, насмешливыми взглядами.

– Труп. Жив тот парень оказался – жив! – снизошел я до объяснений. – Перед нами спектакль разыграли, чтобы на крючок подцепить, понимаешь? А мы и попались…

И я подробно рассказал Чуме о нашем походе в театр и поездке к дому старухи. Забыв о еде, парень слушал меня, открыв рот, лишь изредка прерывая мое повествование возмущенными возгласами и ругательствами.

– В общем, – заканчивая рассказ, сказал я, – сегодня вечером я отправлюсь в этот самый массив Партизан, встречусь с Костей у парикмахерской, и мы заберем письмо. Ну а завтра с утра можно будет отправляться в милицию.

Чума наконец-то захлопнул челюсть и категорическим тоном заявил:

– Я, по-моему, тебе не раз говорил – в милицию я по доброй воле не пойду! Сам на себя стучать не буду. Если надо, пусть легавые сами приезжают за мной. Я зоны не боюсь.

– Ну и черт с тобой! – бросил я. – У меня зэковских комплексов нет, я пойду один. А вы с Настей поступайте как знаете.

– Я с тобой! – тут же примкнула ко мне Настя, потом подумала и поинтересовалась: – На встречу с Костей втроем отправимся?

– Нет, пойду один. Наша троица слишком приметна. Нас разыскивает и милиция, и люди «императора», и адвокат с сыновьями, одному проще. Я и в театр не хотел тебя брать, но там одинокий человек выглядит по-идиотски.

– Я с Чумой не останусь, – заартачилась девушка. – Хватит с меня его сексуальных домогательств.

Я впервые видел, как Санек краснеет. Красный цвет ему был совсем не к лицу.

– Ну и не надо, подумаешь! – Он с ожесточением откусил от бутерброда и с набитым ртом объявил: – Я после обеда в город смотаюсь. Мне нужно кое-какие дела уладить. Вечерком вернусь.

Я тоже хотел, чтобы Чума в мое отсутствие находился как можно дальше от Насти – мне спокойней будет, – и я, не колеблясь, согласился:

– Поезжай, только смотри там осторожнее, не нарвись на кого не следует… И это… – я запнулся. – Не пей больше, Санек. Нам проблемы решать нужно, а у тебя голова под парами.

Не глядя на меня, парень проворчал:

– Постараюсь.

После завтрака, не зная, чем заняться, мы слонялись по даче. Опасаясь, как бы Рыков не нагрянул сюда с каким-нибудь развеселым свадебным кортежем, да еще в обществе Лены, и не застукал здесь нашу странную компанию, я несколько раз звонил ему по «сотке» домой, но все время было занято. В очередной раз, набрав номер и услышав короткие гудки, я негромко ругнулся:

– Черт бы побрал этого Рыкова!

Лежавшая на тахте Настя оторвала взгляд от популярного в нашем коллективе «Престижа» и удивленно спросила:

– Ты чего это?

– До Рыкова, хозяина дачи, не могу дозвониться, – сказал я в сердцах.

Но когда в следующий раз я позвонил Сереге, он наконец взял трубку.

– А, дачник! – жизнерадостно вскричал он, услышав мой голос. – Как тебе жилось в моем теремке?

Я замялся:

– Видишь ли, Серега, я еще на даче.

– От девчонки оторваться не можешь? – хохотнул мой приятель. – Старый развратник! Что, хороша девица?

Я окинул взглядом фигурку Насти.

– Да ничего вроде. Если дача не нужна, я еще денек здесь побуду. Не возражаешь? Ключи завтра занесу.

– О чем разговор? – возмутился Рыков. – Пользуйся сколько душе угодно. Мне для друга ничего не жалко.

Мы перекинулись еще двумя-тремя фразами, и я дал отбой.

Во второй половине дня, часа в четыре, Чума собрался и уехал в город, а мы с Настей, пользуясь представившимся случаем побыть наедине, отправились в постель и предались любовным утехам с той пылкостью и нежностью, на какую способны только горячо любящие друг друга люди. Сегодня по части любовной лирики я был в ударе и шептал на ушко девушке такие глупости, при воспоминании о которых у меня до сих пор краснеют уши. Настя отвечала мне изысканными фразами. В общем, мы до того увлеклись упражнениями по изящной словесности и физическими упражнениями, что напрочь забыли, в каком пространстве и времени находимся. А когда я вернулся к действительности и взглянул на часы, то обомлел. Стрелки показывали пять минут десятого. До встречи с Костей оставалось меньше часа. Успею ли?

Проклиная себя в душе последними словами, – это ж надо так опростоволоситься! – я соскочил с тахты и стал наспех одеваться. Через минуту я был готов, чмокнул Настю в щеку, выскочил из домика и рванул по улице со скоростью спринтера при забеге на сто метров. На автобусной остановке я даже не притормозил. Не до экономии. Выбежал на дорогу и замахал рукой. Желающих подзаработать не оказалось. Я заметался по обочине, как зверь по клетке. Наконец остановился похожий на рыдван грузовой автомобиль. На нем я доехал до города. Затем пересел на такси. К счастью, поспел вовремя, однако Кости на месте не оказалось.

Первые десять минут я ждал спокойно. Мало ли где мог задержаться бугай. Потом стал нервничать. Обошел вокруг парикмахерской, постоял на углу ее, посмотрел на звезды. Когда миновал час и стало ясно, что Костя не придет, я затосковал, чувствуя себя никчемным и ужасно одиноким в этом мире. «Неужели обманул? Испугался милиции и не пришел. А может, и того хуже, забрал письмо у старушки и уничтожил его. Тогда прощай улика. Костя станет все отрицать, и доказать уже ничего будет невозможно».

Оставалось одно: выяснить, заходил ли Костя к старухе. Я ступил в темноту и направился через узкую полоску земли к пятиэтажке. В углу детской площадки, под кустами живой изгороди, слегка раздвинув ноги и уткнувшись лицом в землю, лежал пьяный мужчина. Счастливый человек, ему все до фонаря. Я обошел пьяницу и ступил на тротуар. Мимо в обнимку прошествовала парочка и скрылась в подъезде. Я потоптался около дома, однако подняться к старухе не решился, достал из кармана «сотку», листок из записной книжки бугая и стал набирать номер.

После трех зуммеров старческий женский голос с выражением произнес:

– Алло, я вас слушаю!

– Здравствуйте, бабушка, – сказал я, волнуясь. – Это Костя. Будем жить счастливо.

– Это ты, милок? – удивилась старуха. – Чего тебе? Я же письмо отдала, а больше ни о чем не ведаю…

Я отключил мобильник. С досадой подумал: «Значит, Костя приходил. Куда же он делся?» Моя рука, потянувшаяся было к заднему карману джинсов, чтобы положить в него «сотку», неожиданно замерла на полдороге. Я медленно повернул голову к детской площадке – и тут все понял. Уже на ходу, засовывая телефон в карман, заспешил к кустам живой изгороди. Пьяница лежал не шевелясь. Все в той же позе. Я присел на корточки, дотронулся до плеча мужчины. Тело уже начало остывать. С усилием я перевернул человека на спину. Бледный желтоватый свет луны высветил в темноте квадратную челюсть, миниатюрный нос и широко открытые остекленевшие глаза. Передо мной лежал бугай. На сей раз его одежда была перепачкана не красной жидкостью, а густой липкой кровью. Я пошарил в карманах мертвеца, но, как и следовало ожидать, письма не отыскал. Быстро поднялся и, не оглядываясь, зашагал к дороге.

Поздней ночью я прибыл в дачный поселок. Чума к этому времени уже вернулся из города, трезвый как стеклышко. Он и Настя, дожидаясь меня, сидели в разных концах комнаты. Между ними была стена отчуждения.

– Костя убит, письмо пропало! – с порога огорошил я своих компаньонов. – И не глазейте на меня, я говорю правду! Бугая убили незадолго до моего прихода. Когда я обнаружил труп, он еще не остыл. Думайте, что нам делать дальше.

Парочка некоторое время сидела в оцепенении. Санек опомнился первым.

– А что делать-то! – воскликнул он, вскидывая руки. – Рвать когти из города нужно, и чем скорее, тем лучше!

Настя, словно находясь в трансе, сидела на стуле, раскачиваясь взад-вперед. Ее взгляд был устремлен мимо Чумы в стену, уголки сложенных в усмешку губ подрагивали.

– Куда? – спросила она безжизненным голосом.

– Откуда я знаю куда! – взорвался Чума, вскочил и забегал по комнате. – В столицу, в город, в колхоз, хоть к черту на рога, только подальше из этого проклятого города. Неужели вы не понимаете, что начался отстрел свидетелей? Три дня назад убили Валеру, сегодня этого придурка артиста. Завтра убьют меня, послезавтра тебя, Игорь, потом тебя, Настя! Вы как хотите, а я не собираюсь сидеть здесь и ждать, когда мне перережут глотку. Завтра же утром я сматываюсь!

Очевидно, девушке пришла в голову спасительная мысль. Она слегка оживилась, встала и взяла меня за руку.

– Может, нам все же пойти в милицию? – спросила она, не слушая Чуму. – Раз в драке мы никого не убили, то и обвинять нас не в чем. Ну разве в том, что мы влезли в дом Бугрова и утащили сейф, – добавила она менее уверенно.

– А тебе этого мало? – рывком пододвинув к себе стул, Чума уселся на него и ироничным взглядом уставился на девушку. – Только за то, что ты влезла в дом, тебе дадут несколько лет. А уж за сейф с миллионами – в два раза больше. Так что топтать тебе зону лет десять.

Настя так резко обернулась к Саньку, что кончики ее удлиненных волос взметнулись.

– Уж лучше зону топтать, чем в могиле лежать! Все равно Царек с «императором» нас найдут и прирежут. – Она вновь посмотрела в мои глаза: – Нам нужно идти в милицию и во всем признаться, Игорь!

С той же горячностью, с какой Настя вчера предлагала удариться в бега, сегодня она требовала отправиться в милицию. Не поймешь этих женщин. Но я и сам подумывал о явке с повинной. Как ни крути, а я старший в нашей банде и ее непризнанный главарь, а следовательно, несу моральную ответственность за жизни парня и девушки. Я чувствовал себя виновным в смерти Кости – приди я к месту встречи раньше, и он, возможно, остался бы жив – и не хотел, чтобы теперь еще из-за моей нерешительности погибли мои подопечные.

Я притянул к себе Настю, обнял и погладил по спине.

– Ладно, я подумаю. Ложись спать, утро вечера мудренее.

Мы постояли еще немного, обнявшись, потом я подтолкнул девушку к тахте. Чума уже лежал на диване, повернувшись к стене, и делал вид, будто засыпает. Стены комнаты давили на меня, я испытывал острую необходимость выйти на свежий воздух. Бросив укладывающейся на тахте Насте: «Я скоро вернусь», – встал и направился к выходу.

На веранде было темно. «Так и не купил лампочку, – посетовал я. – Не споткнуться бы…» – и только я подумал о проклятой половице, как зацепился за нее ногой. Точно когда-нибудь сверну себе на веранде шею.

Я спустился по ступенькам крыльца и, предаваясь размышлениям, стал прохаживаться по двору. Затем подошел к калитке и запрокинул голову. Надо мной простиралось черное небо, усеянное мириадами ярких звезд. Воздух был чистым, с озера дул легкий свежий ветерок. «Доведется ли мне еще когда-нибудь побывать в этих местах?» – почему-то с грустью подумал я и тут услышал приближающийся звук мотора. Я выглянул на улицу и почувствовал слабость в ногах. По дороге со стороны, противоположной озеру, с потушенными фарами ехали черный джип, а за ним белый «Мерседес». Выследили! Я отпрянул от калитки и побежал в домик.

– Быстро! Быстро! – заорал я с порога. – Люди «императора»! Сматываемся отсюда!

С широко открытыми от ужаса глазами Настя и Чума повскакали со своих мест, подхватили обувь и рванулись к двери. Едва мы выскочили во двор, как у калитки остановился джип и захлопали дверцы.

– Бежим! – шепнул я Насте, схватил ее за руку и потащил за угол веранды.

Мы обогнули дом, прижимаясь к забору, бесшумно побежали в дальний угол двора, туда, где находилась душевая кабина. Еще вчера днем я обратил внимание на то, что сетка, огораживающая в том месте дачный участок, провисла и возле нее не растут кусты ни смородины, ни малины. Я схватился за верхний край сетки, с силой потянул его книзу. Чума довольно ловко перескочил через забор, Настя замешкалась, однако я так зашипел на нее, что она ланью перелетела на другую сторону. Сетка пружинила, словно батут, я сделал на ней кувырок и уже в следующее мгновение присоединился к компаньонам. У дачного домика задвигались тени, и чей-то голос закричал:

– Вон они! Держи их, держи!

Возглас придал нам прыти. Внутренний, разделяющий два соседних участка забор был деревянным и невысоким, и мы без труда преодолели его, угодив, правда, на другой стороне в кусты малины, но на такие мелочи, как колючки, уже никто не обращал внимания. Мы продрались сквозь них и метнулись к воротам.

– Держи их, держи! – крикнул все тот же голос, потом раздался хлопок, и где-то между нами просвистела пуля.

– Не стреляй! – приказал другой голос. – Возьмем живыми!

Как мы бежали! Наш путь лежал наискосок через огород по грядкам с недавно посаженными на них кустиками помидоров, возле каждого из которых торчал колышек. Так вот, мы прыгали трехметровыми скачками, едва касаясь земли, будто гигантские кузнечики, и, кажется, не смяли ни одного кустика, не сбили ни одного колышка. Где-то залаяла собака, ей ответила другая, затем третья, и вдруг весь поселок огласил собачий перелай. Он вселил в нас еще больший ужас и панику. Сбив какое-то ведро, мы бросились через двор соседской дачи к воротам. Они оказались на запоре. На крыльцо вышла женщина, что-то крикнула, но мы не слышали ее. Санек выдернул из ворот штырь, удерживающий створы снизу, распахнул их, и мы, вырвавшись на улицу, понеслись по ней сломя голову. Свернули на боковую улочку, добежали до конца ее и, перепрыгнув канаву, нырнули в колхозный сад. Топот ног за нашими спинами более не раздавался. Бежать дальше сил не было, и мы, тяжело дыша, перешли на шаг. Вскоре вышли на тропинку, которая привела нас к железнодорожному полотну. За ним сад продолжался. Здесь Чума и Настя надели обувь, которую до сих пор держали в руках. Железнодорожное полотно находилось ниже уровня сада. Мы перешли насыпь и вновь побежали. Наконец сад кончился, и мы оказались у шоссе. Если повезет остановить машину, мы спасены.

Шоссе от сада отделяло неширокое открытое пространство, кое-где поросшее мелким кустарником. И вот, когда мы направились к шоссе, на дороге резко затормозил «Мерседес», из него выскочили люди и бросились к нам. Нашей троице ничего не оставалось, как развернуться и вновь ринуться в сад. Но силы были уже на исходе, и вскоре преследователи стали нас нагонять. Топот их ног и крики раздавались все ближе и ближе. Еще минута, и мы окажемся в руках людей «императора»… И тогда я решился на хитрость.

– Разбегаемся в разные стороны! – скомандовал я своим компаньонам. – Встречаемся у озера на пляже.

Настя и Чума – люди понятливые, сразу смекнули, что поодиночке поймать нас будет труднее, и, не сговариваясь, бросились врассыпную: девушка – влево, парень – вправо, я продолжил путь прямо. Я до того ослабел, что еле передвигал ноги, а из груди моей, как из груди загнанного животного, вырывались свист и хрипы. Казалось, еще два-три шага, и я замертво упаду от разрыва сердца. Но я бежал, бежал, и казалось, этому изнурительному бегу не будет конца.

До железнодорожного полотна я добрался в тот момент, когда по рельсам загрохотал поезд. Это был длиннющий товарный состав. Ждать, когда он проедет, – верный способ попасть в ближайшее время в застенок к Владимиру Андреевичу. Я оглянулся: черный силуэт преследователя маячил в каких-то двадцати метрах позади. Тогда я опустился на землю и пополз параллельно железнодорожному полотну среди кустов, причем так быстро, что только зад мелькал в высокой траве. Зачем я тогда пополз, ума не приложу, но именно это меня и спасло. Метров через десять я наткнулся на пересохшее русло оросительного канала, скатился в него и пополз вверх по направлению к железной дороге.

Неожиданно канал кончился, и я уперся в гидротехническое железобетонное сооружение – сифон, по коленам которого во время полива вода перекачивается под железнодорожным полотном из одного колодца в другой. Я скользнул на дно колодца, ощупал его стенки. Труба, шедшая под насыпь, оказалась до половины забитой илом, но в ней оставалось еще достаточно места, чтобы уместиться человеку. Рискуя натолкнуться на крыс, я сунул в трубу ноги и втиснулся сам. Здесь было абсолютно темно, гудел ветер, гулким эхом отдавался перестук колес мчащегося поезда. Наконец отгрохотал последний вагон, и все стихло. Сколько времени я лежал в той проклятой трубе, уткнувшись лицом во влажный ил, представления не имею. Может быть, пятнадцать минут, может быть, час, а может быть, и больше, мне, во всяком случае, показалось – вечность. Над головой по-прежнему не раздавалось ни звука.

…Моя бывшая жена всегда говорила, будто я глазливый. Наверное, это действительно так, потому что, как только я подумал, что опасность миновала, а люди «императора» плюнули на меня и ушли, наверху зашуршала трава, и неподалеку от колодца, негромко переговариваясь, остановились люди.

– Куда же этот болван подевался? – со злым недоумением произнес мужской голос. – Все вроде обшарили, как сквозь землю провалился.

– А ты покричи, – посоветовал ему другой голос.

Через пару секунд, очевидно, потребовавшихся для того, чтобы набрать в легкие побольше воздуха, человек заорал:

– Эй, мужик, выходи, твоя девка у нас! – Потом уже тише скомандовал: – Ну-ка, сучка, скажи что-нибудь!

Раздался звук, похожий на звук пощечины, и Настя срывающимся голосом крикнула:

– Игорь, они меня поймали!

Ну разве я мог оставить девчонку одну в руках этих ублюдков! Седина мне в бороду, бес в ребро! Не такой уж я плохой человек, каким меня считала моя бывшая жена. Я выполз из трубы, выкарабкался из колодца и, встав во весь рост на краю его, помахал рукой:

– Я здесь, мужики!

Меня и Настю, скованных одними наручниками, привезли в дом «императора» и втолкнули в уже знакомую нам пустую комнату с двумя гимнастическими скамейками у стен. Здесь нас обыскали. У меня отобрали часы, сотовый телефон, у Насти – какую-то мелочь из карманов. Пригрозив нам скорой расправой, возглавляемая блондином компания покинула нас. Мы приготовились к самому худшему. Вскоре в замке повернулся ключ, и в комнату гуськом вошли человек шесть из свиты «императора», затем он сам, потом адвокат с сыновьями, и замыкал шествие худощавый высокий субъект. При виде столь внушительной процессии наши с Настей души скользнули в пятки. Мы медленно поднялись с гимнастической скамейки. «Император» в этот раз был в спортивном костюме и кроссовках. Без цивильного костюма и вне антуража дворца смотрелся он прозаично и ничем не выделялся среди окружавших его людей. Самый заурядный бандит. Вместе с ореолом величия он утратил умение владеть собой и хорошие манеры. С перекошенным от злобы лицом Владимир Андреевич подскочил ко мне и рявкнул:

– Где деньги, ценные бумаги, мерзавец?

– Я их не брал, – признался я, прекрасно понимая, что такой ответ приведет к тяжелым для меня последствиям. Но другого ответа у меня не было.

«Император» сжал кулаки.

– Ты не понимаешь, куда попал, идиот! – Он обернулся к блондину. – Сними-ка с них наручники!

Я понял, для чего. Сейчас начнут бить, а прикованная к моей руке Настя будет стеснять свободу движений экзекутора. «Император» отступил, а его место занял блондин, нависший над нами, словно кобра с раскрытым капюшоном. Он снял с нас наручники и оглянулся на хозяина. Тот едва заметно кивнул. Блондин посмотрел мне прямо в лицо. На его лице блуждала дьявольская улыбка. С явным наслаждением он развернулся и заехал мне кулаком в челюсть. Я всегда знал, что у блондина хорошо поставлен удар. Челюсть хрустнула, я отлетел к стене, ударился в нее затылком и мокрой тряпкой съехал на пол. Однако поднялся, сплюнул кровью. Герои умирают стоя.

Вид крови возбуждающе подействовал на адвоката. Ему тоже захотелось проверить силу своего удара. Царек рысью подбежал ко мне и залепил оглушительную оплеуху. Я выстоял.

– Подлец! – взвизгнул он, обрызгав меня слюной. – Я же обещал, что мы с тобой встретимся! На машине моей захотел покататься? Где пистолет? – в бешенстве стал выкрикивать он бессвязные фразы.

– Да подожди ты со своей машиной и пистолетом! – с досадой сказал «император» и взял адвоката за плечо. – Не до них сейчас, Роман! У тебя будет еще время с ним побеседовать. Где деньги и ценные бумаги? – снова спросил он меня.

– Ну, не знаю я! – выкрикнул я с отчаянием. – Как вам еще объяснять? Мы не открывали сейф и, куда делось его содержимое, понятия не имеем!

«Император» мне не поверил. Он опалил меня ненавидящим взглядом и снова кивнул блондину.

– Приступайте!

Это была команда для всей свиты «императора». Человек пять жлобов отделились от толпы и, рассеиваясь по комнате, направились ко мне. С исказившимися от страха чертами лица Настя забилась в угол и закрыла лицо руками. Правильно, зрелище будет не для слабонервных. Очередной удар нанес все тот же блондин. Меня отбросило на руки к качку. Он бережно подхватил мою персону под локти, развернул и рубанул ребром ладони по лицу. Я попал в объятия к красавчику в зверином обличье. Тот тычком по печени отправил меня к следующему экзекутору. Я и не думал сопротивляться, попробовал бы, сразу бы убили, лишь поначалу прикрывал лицо руками, а потом не было ни сил, ни желания даже для этого. Летал я от одного парня к другому, как волейбольный мяч среди играющих в «картошку». Потом упал на пол. Последнее, что я помню, носок кроссовки, летящий мне в глаз. Дальше мрак.

…Стая разноцветных птиц кружила в темноте, их крики доходили до моего слуха так, будто я находился под стеклянным колпаком. Затем птицы стали таять, их крики усиливаться, и вдруг я отчетливо услышал человеческие голоса. Мгновенно вспомнил, где нахожусь и что со мной произошло. Однако виду, что пришел в себя, не подал. Разлепил глаза и взглянул из-под опущенных ресниц. Свита «императора», оставив меня в покое, взялась за Настю. Блондин держал ее одной рукой за лацканы курточки, а другой хлестал по щекам.

– Где деньги, дура, говори! – орал он ей в самое ухо.

Настя боялась не то что плакать – дышать. У меня и мысли не возникло, чтобы хоть чем-то ей помочь. Да и чем мог помочь девушке инвалид первой группы, который и встать-то без костылей не может?

В стрессовом состоянии человек может сказать все, что угодно.

– Деньги взял Чума! – взахлеб заговорила Настя. – Сейф у него дома в сарае лежал. Он его вскрыл, взял деньги и ценные бумаги. Он взял, он! Я все скажу, только не бейте!

– Где третий?! – подал голос «император».

Замахнувшийся было блондин ослабил хватку, а потом и вовсе отпустил курточку девушки.

– Не нашли мы его, Владимир Андреевич, – сказал он виновато. – Они в сад драпанули, а потом в разные стороны разбежались. Вот только двоих поймали.

– Упустили?! – резко сказал «император». – За что же я тогда вам большие деньги плачу? За то, чтобы целый день в нарды гоняли? Время вам до утра. Найти этого урода, привести сюда и, когда этот очнется, всех троих допросить еще раз. Если не сознаются, пристрелить к чертовой матери.

Владимир Андреевич повернулся и чеканным шагом направился к выходу. За ним потянулась вся свора. Едва закрылась дверь, Настя бросилась передо мной на колени и затрясла мое плечо.

– Игорь, Игорь, ты жив?

Я открыл глаза.

– Сложный вопрос, – силясь улыбнуться, сказал я разбитым ртом. – Они отделали меня так, что я скорее мертв, чем жив.

Настя разрыдалась.

– Они нас убьют, Игорь, убьют! Что нам делать?

– Прежде всего помоги мне встать и успокойся, – посоветовал я и сделал слабую попытку подняться, однако тут же со стоном повалился на спину. На мне живого места не было. Я чувствовал себя так, будто меня переехал танк.

При помощи Насти я поднялся, добрел до стены и, смахнув со скамейки забытые блондином наручники, сел. Голова кружилась, и, хотя желудок был пуст, я испытывал сильное желание освободить его. В течение нескольких минут я приходил в себя, набирался сил. Настя выла и причитала.

– Они нас убьют, Игорь, убьют! – повторяла она без конца, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону. – Нам никто не придет на помощь. У нас и телефона теперь нет. Я даже не могу сообщить родителям, где нахожусь. Я так хочу жить, Игорь!

Я сам хотел жить не меньше, чем Настя. Чтобы развлечь девушку, я стал рассказывать ей байки из своей жизни. Развеселить я ее не развеселил, но от дурных мыслей ненадолго отвлек, это точно. На всякий случай я подошел к двери, подергал ее. Как и следовало ожидать, она оказалась на запоре. Затем проверил окно. Решетка на нем держалась мертво. Неожиданно по ту сторону окна возник человек, давешний качок. Нас охраняли. Парень замахнулся рукой и свирепо сказал:

– Назад, паскуда!

Я отошел. Шансов на спасение не было. Оставалось покорно ждать развития дальнейших событий. Мы с Настей сдвинули вместе две скамейки, легли на них голова к голове и стали тихонько переговариваться. Так прошло около часа. Потом вдруг мы услышали глухой удар и вслед за ним звук упавшего на крыльце тела. Секунду спустя в замке повернулся ключ, дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели возникла голова Чумы.

– Привет, влюбленные! – сказал он с плутовской улыбкой. – Как вам спалось на новом месте?

Мы с Настей повскакали со скамеек и с радостным изумлением в один голос воскликнули:

– Откуда ты взялся, Санек?!

– Потом объясню! – сверкнув железными зубами, пообещал Чума. – А сейчас живо ноги в руки и за мной, пока охранник не очухался!

Мы снова свободны! Не чуя под собой ног, мы с девушкой в едином порыве устремились к двери. Тут я вспомнил о наручниках, вернулся и прихватил их. Еще могут пригодиться. На крыльце, скрючившись, лежал охранник. Я обогнул его и рванулся за исчезающими в ночи Чумой и Настей. Ах, как здорово снова оказаться на воле, дышать свежим воздухом, чувствовать под ногами влажную от росы траву. Душа моя пела, голова кружилась, в висках стучала кровь – жив! Свободен! Забыв о боли в теле, я скакал по саду, как вырвавшийся из капкана зайчик скачет по лесу.

Мы добежали до угла сада. Там стояла приставленная к забору лестница. Молодец Чума, все предусмотрел! Один за другим поднялись на забор и попрыгали на землю. Санек достал из кустов припрятанные мою и Настину сумки, мы подхватили их и помчались дальше. Пропетляв по улице элитного квартала, выбрались из него и перешли на шаг. Погони, к счастью, не было. Придерживаясь темных мест, направились в глубину пустынного квартала, застроенного пятиэтажками.

Отдышавшись, я спросил Чуму:

– Как тебе удалось спастись самому, а потом и нас вырвать из лап «императора»?

– Без проблем, – заявил Санек. – Когда врассыпную бросились, я со страху на дерево залез. Большое такое дерево, груша, кажется. Встал на ветви, прижался к стволу. Стоял, не шевелился. Дышал и то через раз. Эти ублюдки землю прочесывали, на деревья почти не смотрели, вот меня и не заметили. Потом слышу, Настюха закричала, а через минуту ты. Понял – взяли вас. Когда вас увезли, решил, надо помочь подельникам. – Чума добродушно хмыкнул. – Слез с дерева и отправился на дачу. На ней никто меня не караулил. Собрал ваши вещички и на попутке махнул в город. Я догадывался, куда вас повезут. Сел на тачку и подкатил к дому этого самого «императора». Перелез забор и сразу же наткнулся на лестницу. Приставил ее к забору, чтобы в случае чего было легче смотаться. Потом подкрался поближе к подсобке и залег среди деревьев в траве. Собаку хозяева не держали, а может, и держали, да только у дома на привязи. Соседские псы поначалу лай подняли, а потом успокоились. – Шли быстро, Чума перевел дыхание и продолжил: – В комнате происходил тарарам, тебя, наверное, обрабатывали. Затем Настюха завопила. Ей тоже, значит, досталось. Думаю, лишь бы раньше времени не замочили, а уж я постараюсь помочь парочке. Ну а после все из комнаты вышли. Через некоторое время качки укатили на своих крутых тачках. Возле вашей двери остался лишь один охранник. Что я, с мужиком одним не справлюсь? Подполз ближе и, когда парень отвернулся, врезал ему по башке подвернувшимся кирпичом. Ключи от двери у него в кармане были. Дальше известно.