Текст книги "И ты, Брут…"

– Убедился, – буркнул я. – Валера действительно мертв.

Настя выслушала меня с соответствующим трагическому известию выражением лица.

– Значит, все правда, – произнесла она подавленно. – Он мертв. Это какой-то ужас. Со дня нашего знакомства это уже второй труп, Игорь! Что с нами будет?

Вместо меня ответил Чума.

– А что с нами будет? – произнес он рассудительно. – Мы здесь при чем? Разве мы убили толстяка? Не волнуйся, крошка, если Игорек не наследил в квартире и его никто из соседей не заметил, менты нам труп не пришьют. И давайте договоримся: мы в этих краях никогда не были и в квартиру к Мальцеву не заходили.

Ни я, ни Настя против такого предложения не возражали.

– Как его убили? – поинтересовалась девушка.

Я повернулся к ней вполоборота.

– Ножом в сердце. Финка валялась на полу рядом с креслом, в котором сидел толстяк.

– Нож! Опять нож! – Настя сделала жест, в котором были отчаяние и скорбь. – Два убийства одним и тем же способом. Нас преследует злой гений.

– Не знаю, кто там тебя преследует, – сказал Чума Насте и, грозно сверкнув глазами, с силой стукнул кулаком в ладонь, – но я бы очень хотел посмотреть на того гения, который замочил толстяка и лишил меня шести с половиной тысяч баксов. Убийца теперь мой должник, будь он трижды проклят! Ах, как мне нужны эти деньги!

– Они всем нужны, – заметил я. – Однако имя убийцы останется для нас тайной. Так что придется смириться с потерей денег и довольствоваться тем, что заплатил нам Валера в качестве аванса.

Но Чуму такое положение дел не устраивало.

– Ну да! – вскричал он возмущенно, и черты его лица хищно заострились. – Мы кинули хату, рисковали жизнью, и все задарма? Не согласен! Едем сейчас ко мне домой, попробуем открыть этот дурацкий сейф! Возможно, в нем на самом деле хранятся важные документы, и мы сможем найти на них покупателя.

Предложение Санька я принял в штыки.

– Все, с меня довольно! Я больше в играх такого рода не участвую!

– Я тоже! – поспешно вставила Настя.

Я одобрительно кивнул девушке и сказал Чуме:

– Ну вот, мы оба выходим из дела, Санек. Так что сейф остается в полном твоем распоряжении. Делай с ним все, что захочешь.

Чума настаивать не стал.

– Как хотите. – Безразличие, с каким Чума произнес слова, было деланым, втайне он был рад нашему с Настей решению. – Дело ваше. Поехали отсюда. Куда вас подбросить?

– Ко мне домой, – произнес я и почему-то смутился. – Настя как медик посмотрит, что у меня с ногой.

Санек поочередно пронзил нас с девушкой насмешливым взглядом, но ничего не сказал и завел двигатель автомобиля.

Криминальные новости

Чувствовал я себя отвратительно. У меня поднялся жар, все тело ломило, нога горела так, будто ее прижгли каленым железом. Дома девушка уложила меня на диван и стащила с меня брюки. Размотав обрывок майки, Настя ужаснулась, да и я тоже. На ногу без содрогания невозможно было смотреть. Кобель изрядно потрудился над моей конечностью. Вид у нее был такой, словно ее протащили сквозь трубу, утыканную гвоздями. Моя бедная нога распухла, посинела, покрылась коркой из запекшейся крови. Девушка долго стояла, склонившись надо мной, поджав губы, с видом хирурга, раздумывающего над тем, ампутировать ли ногу до колена или уж сразу отхватить по самый пах. Наконец Настя издала чмокающий звук, что, очевидно, можно было принять за выражение огорчения, и деловито осведомилась:

– У тебя дома аптечка есть?

Девушка наклонилась очень низко. Стараясь не смотреть в вырез ее блузки, я сказал:

– Посмотри в серванте в правом нижнем ящике.

Настя шагнула к серванту и принялась копаться в ящике, разглядывая пожелтевшие от времени таблетки, ампулы и баночки с остатками засохших мазей.

– Здесь нет ничего подходящего, – не оборачиваясь, сообщила она. – И вообще весь этот хлам пора выбросить в мусорное ведро. У твоих медикаментов давно вышел срок годности.

Настя стояла в весьма пикантной позе. Украдкой глядя на пару стройных, немного худых ножек, я ответил:

– Выброси, я не против.

Девушка обернулась и с видом только что нанятой и уже приступившей к своим обязанностям экономки объявила:

– Выброшу, и не только таблетки. – Она хозяйским взглядом окинула комнату. – Здесь у тебя не мешало бы порядок навести. Но это позже, а сейчас мне необходимо в аптеку сбегать. Где у вас ближайшая находится?

Я объяснил, как дойти до аптеки, проводил девушку до выхода и запер дверь. Едва я, включив телевизор, доковылял до дивана, как снова прозвенел звонок. Решив, что Настя что-то забыла и вернулась, я поплелся к двери, глянул в дверной глазок и тихонько выругался. На лестничной площадке, улыбаясь, стояла Лена. Только ее мне сейчас и не хватало. Короче, двери я ей не открыл, убавил звук телевизора и сел в кресло, искренне надеясь на то, что училка сейчас уйдет, однако звонок звенел и звенел. Ну и черт с ним, пусть звенит. Сейчас я в собственном доме, за моей спиной не сидит в кресле покойник, так что опасаться мне нечего.

Мои нервы оказались крепче. В конце концов бугристая сдалась. Она дала прощальный звонок и отчалила на лифте, который тронулся в путь с грохотом отъезжающего товарного состава. Восстановилась тишина, но ненадолго, ибо в мою гавань следующим рейсом лифта со стопкой лекарств прибыла Настя. Девушка сразу же развила бурную деятельность. Она вскипятила и остудила воду, обмыла мне ногу, промыла раны перекисью водорода, смазала их какой-то мазью, наложила повязку, сделала обезболивающий укол, заставила выпить кучу таблеток – в общем, по полной программе провела комплекс антисептических процедур, направленных на восстановление моего здоровья. Оно, между прочим, восстанавливалось довольно быстро, и уже через полчаса я почувствовал себя настолько хорошо, что потребовал сто граммов водки и ужин. Настя поначалу воспротивилась, мол, не рекомендуется с приемом лекарств употреблять алкоголь, однако быстро сдалась и, как мне показалось, даже с радостью сбегала на кухню, принесла из холодильника початую бутылку водки, колбасу, соленые огурчики, хлеб и стопку. Не забыла поставить на придвинутый к дивану журнальный столик рюмку и для себя. После первых ста граммов у меня на душе стало легко и светло, после вторых еще легче и светлее. У Насти «еще легче и светлее» стало сразу после первой рюмки.

Я на правах больного лежал на диване, девушка сидела у меня в ногах и смотрела телевизор. А за окном, между прочим, начинало темнеть. Пора отправлять Настю домой, а самому после пережитых за день тревог и волнений повернуться к стене и забыться долгим, беспокойным сном, тем более что глаза у меня стали сами собой закрываться, а рот непроизвольно широко и судорожно открываться. Зевнув в очередной раз, я намекнул девушке:

– А дома-то тебя родители не ждут?

Не отрываясь от экрана, Настя беспечно ответила:

– Нет. Я еще в обед предупредила маму, что заночую у подруги. Я иногда у нее остаюсь. Мы вместе готовимся к занятиям.

Я принял слова девушки за чистую монету.

– Тогда тебе пора ехать к подруге. А то потом поздно будет.

Настя оторвалась от экрана телевизора и взглянула на меня изумленно.

– К какой еще подруге? Я у тебя остаюсь ночевать.

– Правда?! – в свою очередь, изумился я. – Извини, я совсем забыл, что ты у меня поселилась.

Настя сделала вид, будто ужасно обрадовалась.

– У тебя поселилась?.. Как здорово! Значит, я могу сказать подругам в институте, что у меня появился бойфренд с квартирой?

– Прикалываешься все… – качая головой, произнес я с шутливой укоризной. – Ладно, черт с тобой, оставайся. Вторая комната свободна, можешь устраиваться на ночь в ней.

– Я там и думала поселиться, – нахально заявила Настя.

Я хотел еще что-то сказать, но тут заглянул в глаза девушки и обомлел. Глаза у нее были на удивление красивые – ярко-зеленые, ясные и до того чистые, что в них была видна каждая прожилка. И как же я эдакой красоты раньше не замечал? Я задержал взгляд на лице Насти. Да она же очаровательна! Округлый подбородок, милый овал лица, идеальной формы нос, бархатные брови и губы, ах, черт возьми, что за губы – не обычные, гладкие и блестящие, а будто в складочку, мягкие, нежные, розовые.

– У тебя удивительные глаза, – против своей воли сказал я. – Зеленые и прозрачные. Я таких никогда не встречал.

– Наконец-то заметил! – весело рассмеялась девушка и захлопала в ладоши. – Долго же ты не обращал на меня внимания.

– У тебя удивительные губы, – не слушая Настю, снова заговорил я, чувствуя, что говорю совсем не то, что хочу. А может быть, именно это в глубине души я и хотел ей все время сказать, да не решался? – Они похожи на две дольки мандарина. Мне очень нравятся.

Уж такого комплимента девушке в своей жизни наверняка слышать не доводилось. Она приподняла одну бровь, лукаво взглянула и предложила:

– А ты сожми их своими губами, может быть, сок брызнет.

К чертям собачьим табу! Нечего себя обманывать! Я хочу эту девчонку, еще как хочу! Я хочу сорвать этот бутон, подмять под себя и, как говорят поэты, испить чашу наслаждения до дна! Я притянул Настю к себе и впился долгим поцелуем в ее восхитительно свежие, такие податливые губы. Не помню точно, кто кого раздел, но уже через пару минут мы оба лежали на диване. Хотя бутон уже кто-то сорвал до меня, я подмял его под себя и, забыв о больной ноге, запорхал над ним, как пчелка, впитывая его аромат… погружаясь в нектар. Дурак тот, кто устанавливает для себя какие-то правила, а потом живет по ним. Вот к такому я пришел выводу.

Девушка говорила мне в ухо бессвязные слова и беспрестанно спрашивала, хорошо ли мне. Признаться, я не привык в миг наслаждения тары-бары разводить. Моя бывшая жена приучила меня молча, стиснув зубы, добиваться конечной цели, однако, чтобы доставить Насте еще большее удовольствие, я мычал в ответ казавшиеся мне смешными, глупыми и жалкими слова любви и очень смущался.

– Какой ты милый! – шептала Настя. – Ах, как мне сладко!

– Я без ума от тебя! – бубнил я в ответ. – Я так счастлив.

…Уснули мы далеко за полночь, разморенные и весьма довольные друг другом. Эта ночь была самой чудесной и необыкновенной в моей жизни.

На следующий день ни свет ни заря меня разбудил телефонный звонок. Прикрываясь простыней, я вскочил с дивана, кинулся в коридор и сорвал с телефонного аппарата трубку. Второй раз аппарат звякнуть не успел. А действовал я так быстро с тем, чтобы телефонный звонок не потревожил мирно лежавшую на моем холостяцком ложе юную особу. Но принятые мной меры предосторожности были лишними, Настя даже не пошевелилась, хотя от звонка моего совкового телефона по утрам просыпаются соседи.

Звонил Колесников.

– Ну что, Игорек, все на диване бока отлеживаешь? – спросил знакомый грубоватый голос.

Опять канитель с выходом на работу начинается.

– Спасибо, Иван Сергеевич, у меня все хорошо, – прикидываясь идиотом, заявил я негромко. – Сегодня двадцать четвертое апреля, пятница. Местное время семь часов утра. Именно в этот час я и собирался сегодня встать, да вот разбудить было некому.

– Все придуряешься? – изображая смех, хрюкнул завуч. – Хватит, Игорь, валять дурака, выходи-ка на работу.

Я вздохнул:

– Вы думаете, мне стоит взяться за старое?

Не без пафоса Колесников заявил:

– Не думаю, а знаю, сынок. Тебе без этой работы не жить. Так что давай-ка брейся, завтракай и приходи в ДЮСШ. Тебя здесь премия ждет.

Я посмотрел на лежавшую на диване девушку, подумал и ответил:

– Сегодня не могу, дядя Ваня, дел по горло. Давайте перенесем возвращение блудного сына в родные стены спортшколы на завтра. Вас устроит такой вариант?

– Слушай, Игорь, как ты мне надоел! – досадуя, воскликнул Колесников. – С тобой одним у меня проблем больше, чем со всей спортшколой в целом. В общем, сегодня я тебя прикрою, а завтра утром чтобы в девять часов был на работе как штык. И без фокусов!

Я же говорил, что завуч у нас мужик мировой.

– Буду, Иван Сергеевич! – пообещал я твердо и положил трубку.

Что уж тут поделаешь – моя криминальная карьера, надо признать, не удалась, больших денег я не добыл, так что в самый раз подумать о куске хлеба на завтрашний день. Итак, решено: завтра иду в ДЮСШ. Прощайте, честолюбивые мечты, мягкая мебель, автомобиль, телевизор и другие предметы бытовой техники! Впрочем, на телик, недорогую мягкую мебель аванса Валеры хватит, и даже кое-что останется на черный день, а вот с мыслью об автомобиле придется расстаться. Ладно, не такой уж я старый, заработаю еще…

Настя лежала на диване лицом к стене. Контуры ее юного худенького тела четко вырисовывались на фоне ковра. Плечо, впадина талии, бедро… обычная кривая линия, но как от нее захватывает дух, стучит в висках, сладко замирает внизу живота, и плывут мысли, и тает, тает сердце от переполняющей его любви и нежности. Я прилег рядом с девушкой, осторожно положил ей на плечо руку. Неожиданно Настя резко обернулась. На лице озорная улыбка, сна ни в одном глазу.

– Ну что, дядя Игорь, совратил девушку? – хихикнула моя юная подруга. – Теперь ты доволен?

Никакого стыда я не испытывал. Засыпая, я думал о том, что утром буду чувствовать себя неловко, но опасения мои были напрасны. Мне было комфортно в присутствии девушки, и даже очень. Я ощущал себя снисходительно-насмешливым, слегка обалдевшим от счастья мужиком, способным своротить горы. Я легонько щелкнул девушку по носу и шутливо сказал:

– Кто кого совратил, еще вопрос, а вот насчет того, что доволен, здесь ты права.

Настя потянулась ко мне и обвила мою шею руками.

– Сэр, – тоном изнеженной барышни произнесла она, – наверное, вы хотели сказать: «О Настя, как ты прекрасна! Я влюбился в тебя с первого взгляда, но даже в самых смелых своих мечтах не смел думать о том, что ты будешь моей! И вот вчера свершилось чудо!.. Я люблю тебя, Настя!..» Ну, скажи, скажи!..

В ее позе и мимике было столько ребячества, обаяния, задора и милого кокетства, что я не выдержал и расхохотался.

– Именно это я и хотел сказать!

– Нет, – покрутила Настя головой. – Ты мне скажи: я в тебя влюбился по самые уши! Ну скажи, что тебе, трудно, что ли? – И девушка слегка потрясла меня за шею.

– Я влюбился в тебя, моя Лолита, с первого взгляда и по самые уши! – признался я, и надо сказать, нисколько не кривил душой.

Мое признание весьма позабавило Настю. Ее личико расплылось от счастливой улыбки, и девушка потребовала:

– А теперь докажи это, – и она откинулась на спину, бесстыдно раскинув руки и ноги. – Соврати меня еще раз!

– Ну уж нет, – приподнявшись на локте, заявил я решительно. – Все, девочка моя, поднимайся, тебе пора в институт.

Линия рта Насти капризно изогнулась.

– Ну вот, мало папа с мамой меня донимают с институтом, так теперь еще и ты! А у меня, между прочим, сегодня третья пара. Так что мне спешить некуда. – И Настя, демонстрируя свое намерение никуда не вставать с дивана, сложила на животе руки.

Я смотрел на девушку и почему-то думал об интимной близости между мужчиной и женщиной, о том, что секс ломает все преграды между ними, отметает все условности. Душа имеет две стороны – внешнюю, которую все видят, и внутреннюю, которую мы стараемся никому не показывать. Ну разве что для особо близких людей приоткрываем мы дверцу в свой внутренний мир и пускаем их на порог, и только после интимных отношений можем разрешить человеку проникнуть в глубины своей души, рассказать о самом сокровенном… С чего это вдруг меня по утрам на философию тянуть стало? Кризис среднего возраста, по-видимому, наступает.

Чмокнув девушку в щечку, я заявил:

– Хорошо, лежи пока, а я пойду побреюсь и приготовлю завтрак. – Потом встал, надел брюки и направился в ванную.

Едва я намылил бороду и взялся за бритвенный станок, в ванную протиснулась Настя. Девушка даже не потрудилась одеться. Она бесцеремонно оттерла меня задом от раковины и принялась умываться. Посмеиваясь, я ждал своей очереди. Покончив с туалетом, Настя, вытираясь полотенцем, заявила:

– Позволь мне завтрак приготовить самой. Мне будет приятно за тобой поухаживать.

– Пожалуйста! Только не забудь одеться, не устраивай в моих окнах аттракцион для соседей из дома напротив.

Вешая полотенце на крючок, девушка удивилась:

– А ты стесняешься?

– Немножко.

Неожиданно Настя стала серьезной.

– Мы с тобой еще увидимся или эта ночь была первой и последней в нашей жизни? – в широко раскрытых глазах девушки было тревожное ожидание.

Разве я мог обмануть эти зеленые глаза?

– Конечно, увидимся. – Я провел рукой по щеке Насти, а затем прикоснулся губами к ее губам. – Я тебя очень люблю и ни за что с тобой не расстанусь. А теперь иди, а то у меня на щеках пена застыла. – Хлопнув девушку пониже спины, я подтолкнул ее к двери.

Настя упорхнула, а мне вновь пришлось намыливать бороду. Когда я наконец, побритый, умытый и надушенный, вошел в зал, журнальный столик был уже сервирован. А девчонка молодец, привыкла не экономить, притащила из кухни все имеющиеся у меня там съестные запасы. Интересно, на чей аппетит она рассчитывала, готовя яичницу из десяти яиц? Я похвалил Настю:

– Умница! Жаль, ты не добралась до кладовки, где я храню банки с компотами, вареньем, маринованными огурцами, помидорами и поджаркой для супа. Тогда бы мы могли пригласить на завтрак всех соседей из нашего подъезда. А впрочем, неси из кладовки банку сгущенки, будем с ней кофе пить.

– Вот именно, – поддакнула девушка. – Я тоже думаю, зачем холостяку лишние продукты в доме держать? А сгущенку я очень люблю.

Пока Настя ходила за сгущенным молоком, я включил телевизор. Шел клип модной вокальной группы. Я дождался девушку, и мы сели завтракать. Клип кончился. Начался бесконечный бразильский сериал. С разрешения Насти я встал, переключил программу. На экране появилась миловидная девушка с зачесанными назад волосами, одетая в деловом строгом стиле. Шли криминальные новости.

– В Куйбышевском районе, на улице Новомосковской, в доме номер сорок пять произошло убийство, – сухо проинформировала дикторша. – Убит известный в нашем городе предприниматель Бугров Вячеслав Андреевич.

Умиротворенной, благодушной настроенности, в какой я пребывал до этой минуты, как не бывало. Я невольно попятился и плюхнулся на диван.

– Со слов охранника, находившегося в доме вместе с Бугровым, произошло следующее, – продолжала дикторша. – В одиннадцатом часу утра в особняк ворвались двое мужчин в масках. Они избили, оглушили охранника и привязали его в холле к перилам лестницы. Когда охранник очнулся, неизвестные хозяйничали в доме. Неожиданно пришла горничная. Бандиты также набросились на нее, заломили руки и привязали ее рядом с охранником. Поднявшись зачем-то на верхний этаж, они вновь спустились в холл, а затем исчезли в оранжерее. – По экрану телевизора замелькали кадры так хорошо знакомого мне высоченного забора, а затем и самого дома Бугрова. – Через некоторое время охраннику удалось освободиться, – говорил голос за кадром. – Он также развязал девушку. Бандиты к тому времени уже покинули усадьбу. Где все это время находился хозяин и что он делал, ни горничная, ни охранник не знали. Они прошли через оранжерею во флигель, где обнаружили выдранный в кабинете из стены сейф, а в сауне труп хозяина. – Оператор криминальных новостей показал нам вначале стену с огромной дырой, затем бассейн, а потом и саму кабину сауны, где на полу, слегка прикрытый окровавленной простыней, лежал неизвестный мне мужчина лет пятидесяти, с открытым ртом и остекленевшим взглядом. На экране вновь появилась дикторша и заявила: – Сауна была протоплена, очевидно, Бугрову нанесли несколько ножевых ранений в тот момент, когда он парился в ней. Остальные члены семьи известного предпринимателя не пострадали. Его жена и дети накануне уехали в отпуск в Соединенные Штаты Америки. По факту убийства гражданина Бугрова возбуждено уголовное дело. В особняке работает следственная группа… К другим новостям. На проспекте Космонавтов произошло дорожно-транспортное происшествие…

Я взглянул на Настю. Девушка сидела, выпучив глаза. Из ее приоткрытого рта торчал кончик шпроты. Наверное, вид у меня был такой же глупый. Вот это потрясение так потрясение! Смерти бугая и Валеры сразу отошли на второй план. Я мгновенно понял, в какое положение мы попали, и пришел в ужас. Сотни мыслей пронеслись в мозгу, закружились вихрем, а затем враз разлетелись, и я почувствовал в голове такую пустоту, что, стукни по затылку, загудит.

А Настя, по-видимому, толком ничего не поняла.

– Послушай, Игорь, я что-то не врубилась, – пробубнила она. – Какой, к черту, труп? Хозяина же не было в доме! Что все это значит?

Я сидел потрясенный, не в силах вымолвить ни слова. Да!.. Вот это влипли! Это ж надо так залететь! Облапошили, обвели вокруг пальца, как пацанов. Лоханули, что называется. И винить-то некого. На кой черт мы поперлись в этот дом?

– Эй, чего молчишь? – толкнула меня в бок Настя и повторила: – Что все это значит?

– Это значит, – произнес я мрачно, – что нас подставили.

Девушка уставилась на меня, как в ворота коза.

– Как это подставили?

– Как, как! – передразнил я. – Просто. Возня с сейфом была для отвода глаз. Главное в этом деле – убийство Бугрова. – Настя смотрела на меня недоуменно, и я пояснил: – Валере не нужны были документы. Ему требовалось заманить нас в западню. Вот он шантажом и посулами и заставил нас влезть в дом Бугрова, где нам подсунули труп. На нас перевели стрелки, понимаешь? Теперь милиция будет разыскивать по всему городу двоих мужчин в масках, а уж когда найдет, поверь мне, от убийства нам ни за что не отвертеться.

– И мне тоже? – растерянно спросила девушка.

– Боюсь, что да. – Я вскочил и заметался по комнате. – Что же делать? Что делать? – И тут мой мозг обожгла мысль: – Сейф! Мы же, дураки, сейф уперли, а это улика, да еще какая! Нам нужно срочно ехать к Чуме и избавляться от сейфа!

– Может, нам лучше в милицию пойти? – робко предложила Настя. – Признаемся во всем. Что там, не поймут, что ли?

Я взглянул на девушку со скепсисом.

– Раньше нужно было думать, когда Чума бугая прирезал. Тогда нам с тобой, возможно, ничего бы и не было. Впрочем, кто знает. А теперь нас засосало в такую трясину, трактором из нее не вытянешь. На нас теперь всех собак навешают. Нам придется ответить за смерть бугая, Валеры, Бугрова, налет, разбой и многое, многое другое. Нас сделали козлами отпущения. – Девушка казалась сильно напуганной и расстроенной, я спохватился и постарался ее успокоить: – Хотя нас, может быть, и не найдут. Мы с Чумой в масках были, а тебя ни охранник, ни горничная в глаза не видели. Да и в криминальных новостях о тебе не упоминали. Возможно, все и обойдется. Так что ты, Настя, не расстраивайся.

Я говорил, а сам не верил в правдивость своих слов. Да и как можно поверить в такую чушь. Обойдется! Подставили нас, ясное дело, и тот, кто подставил, теперь сделает все, чтобы мы ответили за чужие грехи.

– Нас не посадят? Ты правду говоришь? – Во взгляде Насти было столько мольбы, надежды и веры в меня, что сердце мое дрогнуло.

– Не посадят! – сказал я твердо. – Мы обязательно с тобой выкрутимся из этой ситуации. Я найду выход. Впереди у нас с тобой будет много-много счастливых дней. Я тебе обещаю!.. – Я протянул девушке руку. – А теперь вставай, поехали к Чуме. Будем решать, что нам делать с сейфом.

Наш завтрак на двоих был испорчен. Мы толком ничего не съели, даже кофе не допили. После таких криминальных новостей ни одному нормальному человеку кусок в горло не полезет. Мы отнесли наш завтрак на кухню и спрятали в холодильник до лучших времен. Настя покрутилась перед зеркалом, я выключил телевизор, дождался ее, а затем мы вышли из квартиры и заперли дверь.

Лидия Ивановна уже заступила на пост. Я не стал прибегать к хитростям и уловкам, к каким обычно прибегал, чтобы избежать встречи со старухой. Пусть сплетничает – и мы с Настей промчались мимо зловредной старухи, даже не поздоровавшись. На остановке поймали такси и пятнадцать минут спустя были на месте. В целях конспирации сошли немного раньше, чем было нужно, поплутали по улицам частного сектора и подошли к дому Санька. По моим расчетам, Чума сегодня после вчерашней смены должен отдыхать. Час был еще относительно ранний, пятнадцать минут десятого, и я рассчитывал застать его дома.

– Санек! – позвал я негромко, а когда никто не откликнулся, крикнул громче: – Сане-ек! – Результат нулевой.

Тогда я принялся через равные промежутки времени выкрикивать имя компаньона, с каждым разом увеличивая звук на пару децибел. Наконец мои усилия докричаться до Чумы или чьих бы то ни было ушей увенчались успехом. Дверь тихонько приоткрылась, и на крыльцо вышла шмара. На ней был все тот же халатик, те же тапочки, но вот на голове вместо парика – тюрбан, сооруженный из полотенца. Вид у мамаши Санька был разморенный и утомленный, как у человека, только что принявшего ванну. Ни на меня, ни на Настю шмара не обратила внимания. Она словно вышла подышать свежим воздухом, а не на мой зов.

– Здравствуйте! – склонил я голову. – Саша дома?

Шмара не спеша достала из кармана халатика длинный мундштук, сигарету, прикурила и лишь потом отрицательно покачала головой.

– Понятно, – изрек я. – А где он?

Женщина скользнула по мне безразличным взглядом, прислонилась спиной к столбу крыльца и уперлась в него полусогнутой ногой, похожая на зазывалу у дома с красным фонарем.

– Работает, – произнесла она лишь одно слово. Голос у нее оказался низкий, с хрипотцой.

Наконец-то я выбил у матери Санька признание.

– Вот как? – удивился я. – Но у него же вчера смена была. Сегодня он отдыхать должен.

Глубокая затяжка, равнодушный взгляд, индифферентный тон, односложный ответ:

– Вызвали.

– Много ж вы слов надоили, – сказал я невесело. – И последний вопрос, если, конечно, вы не очень утомились беседой. Когда ваш сын будет дома?

Наконец-то шмара разговорилась и выдала целое предложение:

– На обед должен приехать домой.

Ничего себе! Если Чума заявится к часу, где же мы с Настей три с половиной часа скоротаем? Шмара будто подслушала мои мысли. Она медленно повела бровями в сторону двери и предложила:

– Заходите. Подождете.

Нет уж, спасибо! Я предпочитаю находиться подальше от дома, где главная улика, свидетельствующая против нас, припрятана.

– Извините, в другой раз, – поклонился я. – Мы на улице погуляем.

– Как хотите. – Шмара потушила сигарету, повернулась и, раскачивая бедрами, вошла в дом.

– Странная какая-то, – пожала плечами Настя и взяла меня под руку.

– Вот именно странная, – сказал я задумчиво. – Зато выглядит хорошо. Пойдем отсюда.

Чтобы убить время, мы с девушкой побродили по окрестностям, вышли на центральную дорогу, заглянули в супермаркет, в подвернувшийся на пути музей истории, перекусили в кафе, и все равно времени до часу у нас оставалось еще минут пятьдесят. На всякий случай мы вернулись к дому Чумы, и не напрасно. У калитки стояло знакомое такси. У Санька, как у его матери, проблем со слухом не было. Он появился на пороге, едва я выкрикнул его имя. На парне были все те же джинсы, рубашка нараспашку и тапочки. Санек что-то жевал. Завидев нас, он здорово встревожился.

– Я так и подумал, что это вы приходили, когда мать про мужика и девчонку упомянула! – воскликнул парень, сбегая с крыльца. Он подскочил к забору, открыл калитку. – Что случилось?

– Ты криминальные новости утром по телику смотрел? – с ходу огорошил я Чуму.

– Да какие криминальные новости? – подивился Санек. – Я в шесть часов утра уже на работе был. А что такое?

Вместо ответа я оглянулся на проходившую по дороге компанию молодых людей и сказал:

– Где мы можем поговорить без свидетелей?

Чума засуетился.

– В сарай пойдемте. Там нас никто не увидит и не услышит. – Ужасно заинтригованный, Санек повернулся и пошел впереди нас через двор к дышащему на ладан строению.

Едва мы вошли в сарай, я сразу же направился к спрятанному в углу сейфу, скинул с него тряпье и осмотрел. Бронированный ящик с виду был целым.

– Ты его не вскрывал? – на всякий случай уточнил я.

Чума принужденно засмеялся.

– Ты что, чокнулся? Конечно же, нет. Чтобы вскрыть такой сейф, нужен высококлассный специалист или автоген. А у меня времени заняться сейфом не было.

– И уже не будет! – заявил я. – От сейфа нужно срочно избавиться!

– Чего?! – сразу стал в позу Санек и категорически заявил: – Сейф я не отдам! Возможно, он мой реальный шанс стать богатым и знаменитым!

– Сейф – твой реальный шанс снова сесть на зону, причем до конца своих дней! – рявкнул я. – Он улика.

– Да в чем дело-то? – возмутился Чума. – Может быть, вы объясните, что происходит?

– Бугров мертв! – объявил я тоном приговоренного к смерти человека. – Его труп нашли в сауне охранник и горничная сразу же после того, как мы вчера покинули его особняк.

– Ничего себе! – присвистнул Санек и присел на краешек покосившегося ящика. – Но Бугрова же не было в городе.

– Выходит, был. Об этом в криминальных новостях сообщалось. – И мы с Настей коротко рассказали Чуме о том, что услышали по телевизору, а также сообщили свои соображения по поводу услышанного.

Чума внимал нашим словам с мрачным видом, поигрывая сцепленными в замок пальцами, что делало кисти его рук похожими на шевелящиеся лапы огромного паука. Тучи вокруг нас сгущались, этого мог не заметить только слепой. Парень взглянул на меня снизу вверх и изрек:

– Счастье, что Валеру господь прибрал, а то бы мне грех пришлось взять на душу, удавить мерзавца. Подставил он нас, ох, как подставил, будь он неладен!

– Но и сам поплатился. Он, как и мы, был пешкой в чьих-то руках.

– Но какая же тогда мразь подсунула нам труп? – задумчиво произнес Чума и вдруг с видом прозревшего человека произнес: – Слушай, а может быть, это охранник? Вдруг это он после нашего ухода из особняка прирезал Бугрова и подложил труп в сауну?

Я посмотрел на Санька недоверчиво.

– Где же, по-твоему, все время прятался хозяин, пока мы орудовали в особняке? В сауне?

– Что я тебе, следователь, что ли, все знать? – неожиданно обиделся Чума. – Или прокурор? Может, Бугрова и не было вовсе на хате. Возможно, он куда-нибудь ездил по делам, а когда вернулся, его охранник с горничной и пришили.

– Зачем?

– Да откуда я знаю зачем! – вспылил Санек. – Может, у них с Бугровым свои счеты были, вот они его под шумок и грохнули.

– А может быть, это сделал ты? – произнес я, внимательно наблюдая за реакцией Чумы. – Возможно, когда мы ворвались в особняк, хозяин мирно парился в своей сауне. А когда я поднимался на третий этаж в кабинет за ключом, ты наткнулся на Бугрова, да и сунул ему ножичек под ребра. Если это так, лучше признайся нам, Санек!

– Еще чего! – вскакивая, заорал Чума. – С какой это стати я на себя чужие грехи брать буду? Что я, совсем идиот, что ли? Что ты здесь городишь? – размахивая руками, бесновался Санек. – Может, еще и убийство толстяка на себя взять? Я же первый в квартиру с трупом поднимался.