Текст книги "Кукловод"

– Давайте, Владимир Александрович, я вас назначу своим советником по оккультизму и мистике. Естественно, закрытым указом, – как-то предложил Бунеев то ли в шутку, то ли всерьёз.

Пожалуй, во всей России не нашлось бы и десятка людей, которые были бы способны, как Немиров, понять странную и жуткую ситуацию, в которой оказался Сергей Авилов. Во всяком случае, поверить в её реальность.

15

Разговаривали вчетвером: сам Немиров, Сергей, Алёна и начальник научно-технического подразделения Сеньшин. Это был тёмноволосый безукоризненно одетый человек лет тридцати пяти, среднего роста, изящного сложения, за которым, впрочем, угадывалась незаурядная сила, – во всяком случае, рукопожатие у него было энергичным и крепким. Во время разговора он иногда украдкой бросал на Алёну взгляды, в значении которых нельзя было ошибиться, и Сергей почувствовал укол ревности. Лично он предпочёл бы общаться только с генералом, но тот решил по-другому. Против присутствия Алёны Сергей, само собой, ничего не имел. Как выяснилось, в последние месяцы она исполняла обязанности заместителя Сеньшина и была его правой рукой. (Здравствуй, ревность!) Сергея смущал этот пижон с его насторожённо-влюблёнными взглядами, которыми он, точно лотом, пытался измерить глубину отношений между бывшими мужем и женой…

Знаменитый руководитель Управления безопасности президента вблизи был похож на облысевшего Жана Габена. Рослый массивный пожилой человек, монументально-спокойный в разговоре и движениях. Возраст смягчил неправильные черты лица, остатки волос на висках выбелила благородная седина, так что слово «патриарх» по отношению к генералу напрашивалось само собой.

Сергей чувствовал себя разбитым, Прошедшие сутки не принесли ему ни отдыха, ни покоя. Перед глазами всё ещё стояла дикая сцена схватки с Хряковым и гибели Марфы Ивановны. Сейчас её похоронами занимался капитан Аликов. Разгипнотизировать Сашу с большим трудом удалось ведущему психологу УБП, поднятому звонком Алёны из постели среди ночи. Сделав своё дело, психолог сказал Алёне: «Ты бы, маманя, в качестве гонорара познакомила меня с тем умельцем, который отработал парня. Это не гипноз, это практически уже колдовство…»

Сергей говорил примерно полчаса. Его рассказ был сухим и лаконичным: одни факты без комментариев и эмоций. Какие там эмоции! Происходящая с ним фантасмагория была настолько ирреальной, что он сознательно излагал её в телеграфном стиле, без прикрас. Умолчал Сергей лишь о Покровителе – так велела покойная Рябухина и, очевидно, были на то серьёзные причины, Авилову пока что неведомые.

Выслушав до конца, Немиров грузно поворочался в кресле, и ласково, как-то по-домашнему, распорядился:

– Алёна, дочка, сделай нам кофейку («Слуга царю, отец солдатам», – без иронии отметил про себя Сергей).

Пока Алёна возилась в углу просторного кабинета у кофейного столика, Немиров указал Сергею на пепельницу, закурил сам и вопросительно посмотрел на Сеньшина.

– Комментировать рассказ нашего уважаемого гостя в целом я пока не берусь, – произнёс тот мелодичным баритоном, задумчиво поглаживая аккуратно подстриженные усы. – Но что касается упоминавшейся Марфы Ивановны Рябухиной, то да, такая женщина существует…

– Существовала, – машинально поправил Сергей.

– Судя по вашему рассказу – увы… Марфа Ивановна Рябухина у нас проходит… проходила сразу по двум разделам: «Пророки» и «Экстрасенсы». Прорицания отличались крайне высоким, до девяноста процентов, уровнем точности. Под видом простого клиента мы подослали ей нашего сотрудника – присмотреться, познакомиться, предложить поработать. Раскусила она его с порога, тот и рта не успел раскрыть. Рассказала, кто он, откуда и с какой целью к ней пришёл. А потом наотрез отказалась от всякого сотрудничества. Такая вот старушка… была.

– Помню, – откликнулся Немиров. – Действительно, конфуз получился. Ну, это дело прошлое… – Он повернулся к Авилову. – Прежде, чем пойдём дальше, хочу уточнить одно обстоятельство, Сергей Иванович. То, что я согласился вас принять, не случайно. Просто так, с улицы, люди здесь не бывают. И ваши супружеские отношения с Алёной… бывшие или нынешние (Алёна густо зарделась)… тут роли не играют. Но, прося о встрече, вы произнесли кодовое слово: Лозовский. И передали, что о нём есть нерядовая информация. Вижу, что не обманули…

С лёгкостью, неожиданной в столь массивном человеке, Немиров поднялся на ноги и пружинисто зашагал по кабинету.

– В отличие от Валерия Павловича, – он кивнул в сторону Сеньшина, – я берусь оценить ваш рассказ в целом. Оценка позитивная. Кое-какие справки я о вас навёл. Ваша биография, ваша репутация, ваш боевой и журналистский опыт – всё хорошо. Я бы сказал, внушает доверие. Водку почти не пьёте, наркотики не употребляете, стало быть, к галлюцинациям не склонны. Говоря старомодным штилем, вы человек приличный, положительный. И если приличный человек заявляет, что на него нападал монстр, лично я готов ему верить… Сколько у нас в архиве подобных случаев, а, Валерий Павлович?

– Довольно много, – хладнокровно ответил учёный брюнет.

– Быстро считаешь, – сказал Немиров с уважением. – Так что не в монстрах дело, Сергей Иванович. Важно, в каком контексте они появляются. А контекст у нас в данном случае называется просто и скромно – Лозовский. И это меня беспокоит больше, чем все паранормальные казусы, вместе взятые…

Потемнев лицом, Немиров с размаху сел в жалобно заскрипевшее кресло.

– Алёна, освежи-ка в памяти досье на этого деятеля, – попросил он. – Да-да, разрешаю при Сергее Ивановиче. Муж он тебе или не муж?

– Вы всё шутите, Владимир Александрович, – пискнула Алёна, снова заливаясь румянцем.

– Тебе виднее – шучу или нет… А если серьёзно, всё складывается так, что, похоже, плыть Сергею Ивановичу с нами в одной лодке. И эту, именно эту тему, секретить от него мы не будем. Давай, дочка…

Алёна откашлялась, сосредоточилась, и, поставив чашку на стол, заговорила несколько монотонным голосом:

– Лозовский Вадим Натанович, родился в городе Жлобин Белорусской ССР двадцать седьмого июля тысяча девятьсот сорок шестого года. Отец – инженер-строитель, мать – бухгалтер. В тысяча девятьсот пятьдесят пятом отца переводят в Москву. Здесь Лозовский закончил среднюю школу, затем инженерно-строительный институт. К началу перестройки дослужился до заместителя главного инженера треста «Фасадремонт». Между восемьдесят седьмым и девяносто первым годами создаёт пять торговых кооперативов, и все довольно быстро прогорают. Незадолго до путча из-за долгов пытается покончить жизнь самоубийством, сосед буквально достаёт его из петли. Затем на несколько месяцев его следы теряются. Он словно исчезает…

– Что значит «исчезает»? – спросил Сергей.

– Это значит, что никто не знает, где он есть и чем занимается, – пояснил Немиров бесстрастно. – С женой он к тому времени развёлся, отношений с ней и детьми не поддерживает, родители умерли, друзей нет. Вопросы лучше потом, Сергей Иванович…

– В Москве Лозовский вновь появляется в середине девяносто второго года, – продолжала Алёна. – В считанные недели он регистрирует и открывает коммерческий банк «Процветание». Учредителями банка выступают фирмы-однодневки, Лозовским же и созданные. При этом лицензию Центробанка он получил чуть ли не на следующий день после подачи заявки, что само по себе практически нереально. Кто помогает, за счёт каких средств формируется уставной капитал, – неясно.

Банк проводит небольшую рекламную кампанию. Так, ничего особенного, но эффект потрясающий. В «Процветание» начинает ломиться вся деловая и чиновничья элита Москвы. Уже к концу года в банк переводят счета крупнейшие фирмы, организации, предприятия, наконец, структуры столичного правительства. С этого же времени Лозовского пытаются подмять конкуренты и криминал. С конкурентами он договариваться не желает, платить рэкету отказывается. Ему объявляют войну и те, и другие. Лозовский избегает одиннадцати покушений, создаёт собственную высокоэффективную службу безопасности (по сути, это маленькая армия) и воюет с противниками на физическое уничтожение, пока его не оставляют в покое.

Между тем «Процветание» буквально разбухает от денег. Лозовский лихорадочно создаёт аффилированные структуры, в том числе ваучерный фонд, через которые скупает акции ведущих предприятий, прежде всего нефтегазохимического комплекса. К тысяча девятьсот девяносто пятому году он контролирует собственность, исчисляемую миллиардами долларов. Одновременно Лозовский предпринимает попытки сблизиться с властью. Через прикормленных чиновников президентской администрации он знакомится с дочерью Мельникова. Речь не идёт об интимном сближении. Ирина честолюбива, мечтает о собственной деловой и политической карьере, и, наконец, озабочена падением отцовской популярности. Лозовский приручает её с помощью дорогих подарков, а главное – обещаниями решить все проблемы; в частности, он гарантирует избрание Мельникова на второй срок. Ирина представляет Лозовского отцу, и мало-помалу он становится вхож в семью президента. Параллельно Лозовский внедряет своих людей в правительство, аппарат, и сам начинает совмещать бизнес с активной работой в политике – его назначают госсекретарём по делам Северного Кавказа. Впрочем, реальная власть несоизмерима с номинальной. Фактически в паутине Лозовского барахтаются многие влиятельные ведомства, прежде всего, силовые. Кроме УБП. Хотя попытки внедриться были…

Сергей скосил взгляд на Немирова. Тот слегка кивнул и на секунду закрыл глаза.

– Незадолго до выборов Лозовский пробивает президентский указ об акционировании ОНТК, общенационального телевизионного канала, – снова заговорила Алёна. – Главным акционером, естественно, становится сам. Тогда же накладывает руки на федеральную авиационную компанию, захватывает контрольный пакет в «Регионнефтегазе».

В канун выборов Лозовский создаёт избирательный штаб Мельникова, и, получив санкцию президента, готовит Хасав-Юртское мирное соглашение. Прекращение войны в Чечне, конечно, сильный козырь, но мира удаётся достичь лишь путём неадекватно больших уступок сепаратистам. В сущности, это полное поражение России. Выборы Мельников, тем не менее, выигрывает. А точнее, Лозовский их покупает: по разным оценкам, на избирательную кампанию президента тратится до полумиллиарда долларов.

После выборов здоровье Мельникова настолько ухудшается, что он фактически надолго отходит от дел. Лозовский разворачивается по-настоящему. Можно даже сказать, что в этот период он в значительной степени узурпирует государственную власть. Вместе с дочерью президента и главой президентской администрации Лозовский назначает и смещает министров, обрабатывает депутатов Госдумы, распоряжается бюджетом и так далее. Параллельно он создаёт собственную медиа-империю, включающую газеты, радио, телевидение. Демократическая печать прямо называет его теневым президентом.

Нелегитимная власть Лозовского начинает пугать очень многих. Постепенно складывается комплот примерно из пятнадцати высших чиновников и крупных бизнесменов. Они стремятся любыми путями устранить Лозовского из политики. С этой целью они выходят на УБП, и общими усилиями готовится досье. Конечно, в нём далеко не всё о Лозовском, но и этого достаточно: превышение полномочий, казнокрадство, дача и получение взяток, увод капиталов за границу, неуплата налогов, связь с чеченскими криминальными структурами… В общем, досье можно было класть президенту на стол.

Алёна умолкла и посмотрела на генерала.

– А дальше? – нетерпеливо спросил Сергей.

– Голая чертовщина, вот что дальше, – хмуро сказал Немиров. – Когда я собрался к президенту, обнаружилось, что ехать-то не с чем. Два экземпляра досье были распечатаны на бумаге, один хранился на контрольном диске. Так вот: бумажные экземпляры из моего сейфа пропали, точно испарились. Диск лежал на месте, но оказался пустым. Хуже того: нашего аналитика, что готовил документ и начал его срочно восстанавливать, вечером, чуть ли не у собственного подъезда, насмерть сбивает машина.

– Однако… – только и вымолвил Сергей.

– Вот тебе и «однако»… Ничего, что я на «ты»? Вроде бы возраст позволяет…

– Ради Бога…

– Но и это ещё не всё. В одночасье два вице-премьера из наших подают в отставку. Банкир вдруг всё бросает и вместе с семьёй смывается за границу. Председатель совета директоров нефтяной компании неожиданно передаёт блокирующий пакет своих акций Лозовскому в доверительное управление… Словно сошёл с ума… Короче, не успел я глазом моргнуть, как от нашего комплота осталось меньше половины. Да и сам чувствую себя так, словно в угол загнали…

И тогда, по словам Немирова, ему позвонил Лозовский, После обмена дежурными приветствиями Вадим Натанович взял быка за рога. «Что ж это вы, Владимир Александрович, вместо того, чтобы президента охранять, странными делами занимаетесь?» «То есть?» «Досье какое-то на меня, грешного, собираете – а зачем?» «Затем и собираю, что, по собственному признанию, грешный вы…» «Бросьте, Владимир Александрович, не напрягайтесь. Надо бы о себе подумать, всё ж таки седьмой десяток разменяли, – мурлыкал Вадим Натанович. – Ну что вам неймётся? Всё у вас есть, а если чего и не хватает, вы только намекните. Хотите шале в Швейцарии? Или шато во Франции? Право слово, не пожалеете! Вы только представьте: сидите на лужайке под сенью дерев, рядом жена, внуки играют, а вы мемуары пишете, как вместе с Андроповым работали. Видите, как хорошо?». «Пока что вижу попытку подкупа должностного лица при исполнении…» «Какой подкуп? Какая попытка? Господь с вами, Владимир Александрович, вы положительно переутомились. Пора, пора в отставку…» Немиров швырнул трубку, но это елейное «Пора в отставку» не отпускало его, навязчиво звенело в ушах – сначала тихо, потом всё громче и громче… «Пора, пора!..»

Спустя час генерал обнаружил, что сидит за рабочим столом и пишет президенту рапорт об отставке. Он был как во сне. Позвонив в Барвиху, где президент проходил послеоперационную реабилитацию, Немиров попросил о встрече, ссылаясь на неотложную проблему, положил рапорт в папку и поехал к Мельникову прощаться. Именно прощаться. Спокойно и вяло поразмыслив, генерал почему-то решил, что честь офицера требует от него застрелиться, как только отставка будет принята.

Во власти этого липкого наваждения генерал приехал в Барвиху. Он вышел из машины, медленно сделал несколько шагов и… остановился. Показалось вдруг, что его с ног до головы овеяло порывом свежего морского ветра, пахнущего солью и йодом. Немирову стало так хорошо и спокойно, что на миг он даже зажмурился. Усталость, безразличие, отвращение к жизни – вся невесть откуда возникшая хмарь была мгновенно сметена с души этим ветром. «Что со мной было?» – с недоумением, чего-то стыдясь, подумал генерал, трогая в кармане рукоять пистолета. Впрочем, рефлексировать было некогда. Немиров снова стал самим собой. «Хрен вам, а не отставка!» – рявкнул он в пространство и быстро зашагал к подъезду президентской дачи.

(Сергей с горечью вспомнил Рябухину. Он абсолютно не сомневался, что смертельная депрессия, мгновенно скрутившая генерала, была делом Лозовского, попыткой предотвратить разоблачение в глазах президента. Точно так же Сергей не сомневался, что беду от Немирова отвела Марфа Ивановна, которая тогда ещё была в силе и ситуацию на своей территории контролировала.)

В разговор с президентом Немиров ринулся, как в бой, и провёл его блестяще. Чёрт с ним, с досье! Общая картина, которую убедительно рисовал Немиров, и без деталей в виде цифр или дат била под дых – наповал. Уму непостижимо, но факт: за какие-нибудь три года, суетливый человечек с тёмной репутацией мелкими шажками приблизился к вершинам государственной власти и по-пиявочьи присосался к ней. Можно было бы говорить о новом Распутине, однако старцу Григорию размах Вадима Натановича и не снился. Россия, включая семью самого президента, увязла в Лозовском, и, в сущности, платила ему дань. Платила должностями, привилегиями, пакетами акций госпредприятий, солдатской кровью в Чечне, режимом безнаказанности и неприкосновенности.

Знал ли об этом президент? И да, и нет. Его ближайшее окружение, как-то незаметно сформировавшееся во многом из людей Лозовского, тщательно дозировало информацию извне, фильтровало контакты, выстраивало собственную, практически виртуальную, картину происходящего в стране и внедряло её в сознание Мельникова. Так что мало кто рискнул бы откровенно говорить на опасную тему с постоянно болевшим и потому раздражительным президентом. Не зря ведь в ту пору бытовал анекдот: у нас, дескать, не правительство, а какой-то аэродром. «Почему?» «Да всё время кто-то вылетает…»

С другой стороны, некоторые сведения к Мельникову просачивались – масштаб скандалов, связанных с Лозовским, был настолько велик, что полностью изолировать президента от этой информации не удавалось. Мельников и сам начал смутно ощущать, что реальная власть в государстве мало-помалу ускользает от него и переходит в цепкие руки госсекретаря по делам Северного Кавказа. В другое время и другого человека президент бы стёр в порошок за одно лишь подозрение в таком. Но теперь он был измучен болезнями, воля его ослабла, а главное, ударить Лозовского значило войти в жестокий конфликт с любимой дочерью, безоглядно поддерживавшей Вадима Натановича. Мельников колебался. Предел колебаниям положил доклад Немирова, который подтвердил худшие опасения: президент был на полпути к ситуации британской королевы – та, как известно, царствует, но не правит. А Немиров был один из немногих людей, кому президент полностью доверял.

Барственно-снисходительный по характеру, Мельников на шалости приближённых смотрел сквозь пальцы, однако любое покушение на свои прерогативы расценивал как непрощаемый грех и карал беспощадно. Признав опасность Лозовского (давно уже, впрочем, ощущаемую), он пришёл в ярость и от гнева даже помолодел. Первым и весьма острым побуждением было немедленно подготовить указ о снятии Лозовского с поста госсекретаря и дать силовым ведомствам поручение расследовать многогранную деятельность Вадима Натановича и его структур. Пусть Генпрокуратура, налоговая полиция, ФСБ разберутся, точнее, пусть попробуют не разобраться…

Немиров заметил, что всё это – абсолютно необходимые вещи, но предложил иную последовательность. Не тот был случай, чтобы действовать импульсивно. Лозовский настолько внедрился в государственный организм, что, рубанув сплеча, можно было нарваться на грандиозный скандал с рефреном: «А куда президент смотрел раньше?» Поэтому «работать Натановича» предстояло предельно аккуратно, шаг за шагом, хотя и без малейшего промедления. А именно…

Категорически и немедленно отказать Лозовскому во всех контактах, включая письменные и телефонные. Добиться того же от младшей дочери и жены, которая по-матерински симпатизировала душке Вадиму Натановичу. («Ну, это я по-своему решу, по-семейному», – пообещал президент, играя желваками.) В течение одного-двух дней отправить в отставку главу администрации и министра внутренних дел – главных клевретов Лозовского («А если будут кочевряжиться – подключим ФСБ, Генпрокуратуру: у обоих рыло в пуху…»). В течение недели уволить под любым предлогом несколько десятков крупных чиновников – креатур Лозовского из аппарата и ведущих министерств («Список я составлю и передам прямо сегодня, здесь, в Барвихе…»).

– В общем-то, мы провели форменную зачистку, и Лозовский попал в вакуум, – неторопливо говорил Немиров, постукивая пальцами по столешнице. – Я несколько дней прожил в Барвихе, там и ночевал. Всё время был с президентом. Вместе вышибали главу администрации и силовика. Можно сказать, не пикнули. Вместе с моими людьми вернулись к себе, под их присмотром сдали дела заместителям, собрали вещички и всё. А с теми, кто помельче, ещё проще. Президент вызывал к себе премьера, вице-премьеров, министров и объявлял: таких-то, согласно списку, в двадцать четыре часа освободить от занимаемых должностей. Об исполнении докладывать немедленно. Под личную ответственность и без ссылки на трудовое законодательство…

– А что Ирина? – спросил Сергей.

Немиров усмехнулся.

– Вот с ней-то было хуже всего. Разбушевалась, как Фантомас. Устроила отцу дикую истерику, кинулась звонить Лозовскому. А у того всё телефоны, включая мобильные, блокированы, – мои ребята постарались… Она ко мне, благо, я тут же, в Барвихе. «Как понимать? – спрашивает. – Я, дочь президента, не могу связаться с нужным человеком?» «Вы, – говорю, – и так с ним связаны по самое некуда. Хватит! С этого дня любые попытки вступить с Лозовским в контакт будут пресекаться моей службой самым решительным образом. На этот счёт имею предельно чёткие указания президента, и буду исполнять их неукоснительно». Усмехается: «Может быть, вы ещё меня арестуете?». «Вас – нет. Лозовского, при необходимости, да». «Ну, – говорит она, – ты мне за это ответишь, держиморда!» И хотела дать пощёчину, пришлось руку перехватить. «Похоже, – говорю ей, – тебе это дерьмо дороже отца с матерью, да и всей страны заодно. Отца не жалеешь, так хоть президента не позорь». В общем, поговорили. Будь её воля, она бы меня в тот момент кислотой облила. Да и сейчас, пожалуй, не отказалась бы. На долгую и добрую память…

Немиров мрачно засмеялся и покрутил головой, словно отгоняя неприятные воспоминания.

– А этого-то вы не рассказывали, – задумчиво сказал Сеньшин.

– Всё тебе расскажи… – беззлобно отмахнулся Немиров. – Ещё кофе, Сергей Иванович?

– Не откажусь. Теперь ясно, почему в девяносто восьмом так неожиданно реорганизовали министерство по делам национальностей…

– Именно. Зачистить окружение Лозовского – это одно, выдавить из власти, да ещё без скандала, другое. Он же не дурак, мгновенно всё понял, но добровольно уйти в отставку – ни Боже мой. Намёков не понимает. Ну, тогда президент через премьера провёл решение о реорганизации министерства и его структуры. Пост госсекретаря упразднили. Формально Лозовского зачислили в резерв служащих категории «А», неформально предложили катиться к известной матери.

– Но это же только четверть дела, – заметил Сергей. – Портфель вы у него отняли, а всё остальное? Компании действуют, связи при нём, денег невпроворот. Амбиции, само собой, умножились на обиду, ненависть, желание отомстить. Вы же не могли этого не учитывать?

Немиров кивнул.

– Учитывали, отчего ж… Так учитывали, что я, от греха подальше, усилил охрану Мельникова. Да и к себе, стыдно сказать, впервые в жизни бойцов приставил… Первое время он вёл себя тихо. Пресса его тоже помалкивала. Тут бы гада и добить – вторым ударом, как я и планировал. То есть натравить силовиков, чтобы разобрались с его бизнесом на всю катушку. А параллельно проверили, как он Чечню ублажал. Думаю, пятилетка-другая по совокупности ему светила бы. Но президент заупрямился. Дескать хватит с него, он своё получил и уже не опасен. То ли душа у Мельникова такая отходчивая, то ли, вернее, Ирина всё-таки обработала… В общем, оставил я Лозовского в покое, но наблюдение не снял. И его первые контакты с Бунеевым засёк. Стало ясно, что клиент не успокоился: пытается выстроить будущую власть под себя. И хотя Бунеев обо всём честно доложил президенту, Мельников снова разъярился – на Лозовского, понятно. А дальше… дальше, я думаю, ты, в основном, и сам знаешь. Досье у тебя на этого деятеля, судя по публикациям, отменное. Откуда источники-то? ФСБ? Администрация?

– Да так, с миру по нитке, – туманно ответил Сергей.

На досье и впрямь грех было жаловаться. Сергей знал, что получивший «добро» от Мельникова Немиров незадолго до выборов буквально вышиб Лозовского из России. Опальный бизнесмен-политик дирижировал избирательной кампанией Бунеева, сидя за границей. Прагматичный Бунеев с удовольствием использовал ресурсы Лозовского, но, одержав победу, сделал вид, что они даже не знакомы. Вероятно, кадровый чекист хорошо понимал, с кем имеет дело, и решил не церемониться. Сергею рассказывали, как Лозовский, вернувшись в Москву после выборов, рвался на приём к новому президенту и как, получив отказ, бесился, публиковал грубые интервью, угрожал президенту какими-то разоблачениями. В ответ Бунеев дал команду прокуратуре и ФСБ детально разобраться с коммерческо-политической деятельностью Вадима Натановича. Найдя в ней много интересного, заместитель генпрокурора без колебаний выписал ордер на арест, который, впрочем, не нашёл адресата: буквально за несколько часов до визита оперативников бывший госсекретарь, плюнув на подписку о невыезде, рванул за границу. Сначала в Швейцарию («Не иначе, по ленинским местам», – съехидничала «Правда по-комсомольски»), потом во Францию, где и живёт по сей день, строя оппозиционные козни против ненавистного Бунеева…

Немиров наклонился к Сергею.

– Вроде бы неплохо складывается, – доверительно сказал он. – Сидит себе Натанович в дальнем зарубежье, ну так и пусть сидит. Само собой, пытается мутить воду, какую-то партию сколачивает, вредные материалы через личную прессу публикует… Да и хрен бы с ним! Как в том анекдоте: «Хай клевещут!». Битая ведь, в сущности, фигура, уже не опасная, да? – Рука, лежавшая на столешнице, сжалась в кулак. – Нет, Сергей Иванович, неправильный был бы вывод. Опаснее человека во всей России нет. А может, и на всём шарике… Только человека ли?

В разговор вступил Сеньшин.

– Всё-таки полагаю, и даже уверен, что не человек, – спокойно сказал он. – А если человек, то с какими-то непонятными, совершенно феноменальными качествами… Я действительно могу открыто говорить при господине Авилове, Владимир Александрович?

– Можешь, – буркнул тот. – Ему, небось, Алёна и без того уже кое-что рассказала… по-родственному. (Сеньшин дёрнул щекой. Алёна виновато поникла головою.)

– Видите ли, Сергей Иванович, в Лозовском, его биографии и его действиях чересчур много тёмного, – продолжал Сеньшин. – Ряд отдельно взятых фрагментов объяснить можно, хотя и с трудом, но вот если сложить их в общую картину, берёт оторопь… Кто он такой до середины девяносто первого года? Карьера средняя, опять же кооператор-неудачник, из-за долгов лезет в петлю… Потом исчезает на несколько месяцев, а по возвращении – это уже другой человек. Просто другой. Такое ощущение, что от прежнего Лозовского осталась одна внешность. Оболочка. Содержимое, так сказать, морально-интеллектуальная начинка, стала принципиально иной.

Каким образом и на какие средства горе-предприниматель буквально за несколько дней – дней! – открывает собственный банк? Как ему удалось в считанные месяцы обзавестись наиболее выгодной и престижной столичной клиентурой? Как вышло, что ни в одном из одиннадцати зафиксированных покушений он и царапины не получил? Почему с необыкновенной лёгкостью и быстротой он становится другом президентской семьи? А возьмите его бегство в Швейцарию. Мы так и не смогли выяснить, где и каким образом он пересёк границу. Такое впечатление, что он просто растворился в Москве и материализовался в Цюрихе. Во всяком случае, ни один из допрошенных таможенников и пограничников (а по распоряжению Бунеева эти службы трясли в масштабе России!) не смог припомнить, чтобы Лозовский проходил через его КПП. А уж Натановича по газетам и телевидению в стране каждая собака знает, поддельные документы не сработали бы…

– Это ещё не самое интересное, – заметил Немиров. – Мне, к примеру, интереснее обстоятельства покушения на Сергея… Не смотри так, я же говорил, что навёл о тебе справки… Уж очень странно умер киллер – без видимых причин, как будто кто-то приказал умереть. Во всяком случае, смерть киллера на руку только заказчику. А заказчиком, учитывая все обстоятельства, мог быть лишь Лозовский – никому больше так не угрожала новая книга Сергея.

Сеньшин поднял руку.

– Не забудьте пропажу досье из вашего сейфа. И гибель аналитика. Кому это было нужно? Только Лозовскому. А странное поведение ваших сотоварищей по коалиции? Ведь больше половины в решающий момент вдруг отработали назад. А ваша непонятная депрессия с позывами к суициду?..

И такими «непонятками», Сергей Иванович, Лозовский увешан, как рождественская ёлка игрушками. Напрашивается детский вопрос: как у него получается всегда всё выстраивать в свою пользу? Или почти всегда? Что это – природная ловкость плюс постоянное везение? Ну, тогда где всё это было, когда он прогорал со своими кооперативами? Не-е-ет, здравый смысл и теория вероятности отдыхают. Впрочем, в научных категориях такое вообще не просчитывается…

Тем не менее, когда программа «Homo sapiens» была, наконец, составлена, мы тут же прокачали через неё всю информационную базу на Лозовского. И стало ясно…

– Виноват, что за программа? – перебил Авилов. – Я, в общем-то, гуманитарий, компьютер использую как пишущую машинку…

– Это, Сергей Иванович, программа уникальная, – сказал Сеньшин с тихой гордостью. – Елена Павловна её два года разрабатывала. Консультировали биологи, медики, психологи, социологи, педагоги. Базовый элемент программы – детальнейший стереотип человека. Подробно описана абстрактная личность со средними параметрами: рост, вес, объём головного мозга, психофизические реакции и так далее – всего больше двухсот пятидесяти факторов, которые все вместе определяют характер, поведение и поступки человека. Получается что-то вроде трафарета. А уже на этот наш трафарет накладываются данные реального человека с его особенностями физического развития, воспитания, образования, привычек, деталей биографии, – продолжал Сеньшин, всё более увлекаясь. – Компьютер анализирует совокупность отклонений в параметрах конкретной личности от параметров стереотипа, и на основе анализа выдаёт подробную характеристику объекта плюс прогноз его деятельности. Мы испытали программу на семи контрольных объектах, причём в каждом случае погрешность составила не более десяти процентов. Результат феноменальный! Эта программа – просто информационный рентген. Человек виден, как на ладони, он становится предсказуем…

– Кончай лекцию, Валерий Павлович, – жёстко перебил Немиров, – нашёл время… Но программа действительно замечательная. Теперь мы можем утверждать вещи, которые до этого лишь подозревали.

Лозовский-кооператор и Лозовский-банкир – это совершенно разные Лозовские при единой внешности. Причём первый из них как раз очень даже укладывается в среднестатистический трафарет, а вот второй… В сущности, второй творит чудеса. Пусть он и не всесилен, однако компьютер характеризует уровень его манипуляции людьми, предметами и обстоятельствами как нереально высокий. Такое впечатление, что у Лозовского в кармане волшебная палочка… И в этом смысле, Сергей, твой рассказ подтверждает вывод компьютера. Вызвать к жизни монстра и управлять им, вычислить молчащего собеседника по телефону – всё это, конечно, далеко за гранью самых выдающихся человеческих способностей.