Текст книги "Кукловод"

13

Марфа Ивановна Рябухина жила в микрорайоне, который застраивался, должно быть, в середине 60-х годов, и её девятиэтажка в окружении пятиэтажных домов-хрущоб выглядела приблудным небоскрёбом.

Однокомнатная квартира Марфы Ивановны была заставлена простой старой мебелью, выцветшие обои украшали иконы, и ветхие, дореволюционного производства литогравюры типа «Явление св. Серафима Саровского страждущим» или «Встреча императора Николая II с представителями купеческого сословия в честь 300-летия дома Романовых».

Но всё это Сергей рассмотрел позднее. А пока Саша открыл дверь предусмотрительно взятым у Рябухиной запасным ключом («Человек больной, одинокий, мало ли что»), и они зашли в квартиру.

– Свои, Марфа Ивановна, принимайте гостей, – громко сказал Саша с порога.

Ответа не последовало. Аликов тревожно поднял брови и быстро прошёл в комнату. Сергей последовал за ним.

Если накануне, по словам Саши, старуха выглядела плохо, то теперь – просто ужасно. Она полусидела на диване, седые волосы растрепались, безжизненный взгляд был устремлён в потолок, губы что-то беззвучно шептали. Похоже, Рябухина впала в забытье.

– Марфа Ивановна! Это мы! Я вам Авилова привёз! – напряжённым голосом сказал Аликов.

– Да вижу, не кричи, – еле слышно произнесла Рябухина. Взгляд её запавших глаз устремился на Сергея. – Пришёл, слава Богу… Я уж боялась, что не застанешь ты меня…

Сказано было так, словно Рябухина собралась выйти в магазин за хлебом. Но мужчины поняли её правильно.

– Вы как хотите, Марфа Ивановна, а я вас больше слушаться не намерен, – свирепо заявил Саша. – Вот сейчас вызову «скорую». Вы хоть ели сегодня что-нибудь?

Рябухина пристально посмотрела на Сашу, и тот вдруг осёкся. Рука безвольно соскользнула с телефонной трубки, за которую он было взялся.

– Иди на кухню. Завари чай. Сиди там. Пей чай, пока не позову, – мягко, но непреклонно сказала Рябухина. – Иди, сынок.

Саша безропотно кивнул, развернулся и ушёл на кухню.

– Вы что, загипнотизировали его? – с невольным испугом спросил Сергей. Это ж какой силой внушения надо обладать, чтобы одним взглядом подчинить себе Портоса Аликова!

– Ну, загипнотизировала, – проворчала старуха. – Да ты не бойся, это безвредно. Какой там вред! Люблю я его, чистый он человек. И он меня любит, беспокоится, поговорить не дал бы своим беспокойством… Ну, здравствуй, Сергей Иванович. Садись, разговор будет.

– А всё-таки, что с вами? – спросил Авилов, садясь на стул.

Улыбка слегка тронула бескровные губы Рябухиной.

– В народе это называется навести порчу, – сказала она. – Из человека без особых причин вдруг начинает уходить энергия, силы… В конце концов он становится инвалидом, а чаще – умирает.

– Но причина всё-таки есть?

– Ох, не до лекций мне теперь. Если в двух словах только… Хотя послушай, тебе полезно будет…

Обыденно, как само собой разумеющееся, Рябухина объяснила Сергею, что некоторые люди рождаются с особенным даром – их мозг изначально может вырабатывать, концентрировать и направленно излучать особую ментальную энергию. Но быть талантливым и уметь применять свой талант – не одно и то же. Мозг человека вообще наимощнейший и почти не познанный инструмент. Лишь обучение с помощью специальных методик будит скрытые в нём возможности. И тогда человек, используя силу мысли, способен сдвинуть глыбу, поднять себя в воздух, распоряжаться процессами в своём организме, проникать в чужое сознание и многое другое. Египетские жрецы, кельтские друиды, африканские шаманы, славянские волхвы, индийские йоги, тибетские монахи – все эти замкнутые касты, отгороженные от мира своей причастностью к сокровенному знанию, дали тысячелетия назад огромный материал для сказок, легенд, преданий. Такие люди – посвящённые — есть и сейчас, но они таятся, их почти не осталось. Во-первых, методики эти разрабатывались в незапамятные времена, и в наши дни, можно сказать, утрачены. А во-вторых, искусству управлять мощью собственного мозга, а стало быть, окружающим миром, надо учиться десятилетиями, что само по себе ставит почти непреодолимую преграду для человека, даже если в его руки неким чудом попадёт бесценное знание…

Посвящённый в состоянии воздействовать не только на физические предметы, но и на потоки энергии, текущие сквозь окружающее пространство. Он может, например, создать энергетическую ловушку-пиявку, и та, незримо присосавшись к человеку, не отвалится, пока в нём есть хоть капля витальной силы. Те из посвящённых, которые выбрали дорогу зла, охотно использовали этот приём для уничтожения своих врагов. Спасение здесь лишь одно – ощутив признаки специфического недомогания и присутствие невидимой твари, сжечь её направленным концентрированным лучом ментальной энергии. Понятно, что простой человек на такое не способен, и потому обречён, однако владеющий тайным знанием вполне может себя спасти. Случись это ещё лет пятнадцать-двадцать назад, Марфа Ивановна отбилась бы. Но её застали врасплох, она стала стара и слаба, поэтому…

Во время рассказа Рябухиной Сергей не раз хотел её перебить и, наконец, не выдержал:

– Извините, я хочу уточнить. Я сейчас даже не буду всё это оценивать, хотя, если честно, как-то не верится. Ещё раз извините, но смахивает на истории про лох-несского монстра, НЛО и так далее… Но – что получается? Вы тоже из этих… посвящённых?

– Да, – коротко сказала, как отрубила, Марфа Ивановна. – И не смотри, что с виду я старуха тёмная. Когда-то я, между прочим, закончила университет в Санкт-Петербурге. И была ученицей Блаватской. И с Гурджиевым работала. Слышал о таких?

– Ерунда какая-то! – вскипел Авилов, читавший о Блаватской с Гурджиевым и мгновенно сопоставивший некоторые даты. – Сколько ж вам лет?

– Много, – почти беззвучно ответила старуха. – Могла бы и ещё пожить. Но, видно, уже не придётся.

Из кухни доносилось лёгкое звяканье посуды. Это Саша Аликов, исполняя полученные указания, добросовестно пил чай.

– Ну, допустим, – нетерпеливо сказал Сергей. – Предположим, я верю. Но зачем я вам понадобился? То есть, конечно, я вам сочувствую, и если чем-то могу помочь, вы скажите…

Старуха пристально посмотрела на него. Сергей отвёл глаза.

– Врёшь, не веришь, – констатировала Рябухина. – А должен поверить. Иначе нет смысла и говорить… Что с тобой делать? Нет у меня времени тебя убеждать… И сил тоже нет.

– Не надо меня ни в чём убеждать, – раздражённо сказал Сергей. – Вы, по вашей терминологии, посвящённая. Тот, кто на вас навёл порчу, тоже. Какие-то счёты между собой сводите. А я при чём? Простой смертный-то? Ещё раз говорю: могу чем-то помочь – извольте. Нет – я пошёл.

Он решительно встал. И в тот же миг ощутил во всём теле мягкую, обволакивающую слабость, заставившую снова опуститься на стул. Старуха его не отпускала.

– Мне уже не поможешь. Я ухожу, – произнесла она, и в больном, усталом голосе, была глубокая горечь. – Но другим, которые остаются… Себе, своей жене…

Сергею вдруг показалось, что он куда-то поплыл. Глаза неожиданно заволокло странной дымкой, и окружающий мир потерял привычные чёткие очертания.

Он снова был в большой незнакомой комнате, обставленной старомодной мебелью. За окном всё так же щебетали птицы. Тенистая аллея по-прежнему уходила в неясную даль. Высокий, худой, напоминающий Дон-Кихота человек – его, Сергея, покровитель – как и в прошлый раз, говорил с Авиловым, сидя в глубоком кресле напротив. Но теперь на его добром лице было озабоченное, даже суровое выражение.

– Боюсь, что события начинают выходить из-под моего контроля, Сергей Иванович, – говорил он звучным, низким голосом. – Похоже, я недооценил своего противника. Он стал намного сильнее, чем я считал. Откровенно говоря, он вырос настолько, что в некотором смысле я должен признать его равным себе. Тем хуже для вас, – неожиданно и грустно закончил он.

– Почему? – с недоумением спросил Авилов.

– Потому что если мы не можем одолеть друг друга в прямой борьбе, главными становятся вспомогательные силы. Труднее всего придётся им. Я рассчитывал на вашу помощь, Сергей Иванович, но не думал, что она может стать решающей. Тем более теперь, когда Марфа Ивановна…

– Что – Марфа Ивановна?

– Её уже не спасти, – медленно произнёс покровитель. – А ведь у меня никогда не было помощника более надёжного, более преданного. Люди с таким дарованием, с такой интеллектуальной и духовной мощью рождаются раз в столетие, Сергей Иванович. По меркам обычного человека, я призвал её очень давно, и все эти десятилетия она служила мне… нет, не так… служила добру, делая работу огромной важности.

– Что же она делала?

– Я сам практически никогда не вмешиваюсь в дела мира напрямую. Я лишь планирую и направляю общий ход событий, а контролируют их мои, скажем так, представители. Если угодно, посредники между мной и миром. Каждый из них живёт на той или иной территории Земли и отвечает за неё, за ситуацию, которая в ней складывается. Марфа Ивановна жила и работала в России.

Авилов помотал головой.

– Как-то она неубедительно контролировала и отвечала. Весь двадцатый век – не Россия, а клубок несчастий!

– Ну-ну… Не всё так просто и линейно, как вы себе представили, Сергей Иванович. Многое, даже очень многое, у нас не получалось. Нельзя забывать, что сила противодействия нам чрезвычайно велика. И всё же третью мировую войну, к примеру, удалось предотвратить, хотя со времён Сталина Земля не раз была от неё в двух шагах…

– Что же всё-таки с Марфой Ивановной? – спросил Авилов, перед глазами которого стоял образ умирающей старухи, распростёртой на диване.

– А вы представьте, – мрачно сказал покровитель, – что на вас накинули сеть. И пока вы пытаетесь выбраться из неё, или разорвать, вам наносят удар, отразить который у вас нет сил… Марфу Ивановну внезапно окутали непроницаемым энергетическим саваном, и, по сути, отрезали от мира. С огромным трудом она его разрушила, но только для того, чтобы угодить в другую ловушку. А вот сил, чтобы с ней справиться, уже не было. Впрочем, два слова об этом она вам сказала…

– А вы… вы ничем не можете ей помочь?

– Всё произошло слишком неожиданно. Я уже говорил вам при первой встрече, что не так всемогущ, как многие думают…

Покровитель опустил глаза, и, не глядя на Сергея, добавил:

– А теперь к делу. Но прежде всего скажу, что прекрасно понимаю, сколько у вас вопросов. Где вы? Кто я? В какую схватку вас вовлекают, буквально тащат за волосы? Какие-то тайны, какие-то монстры, какое-то древнее знание… Я прав?

– Абсолютно, – с вызовом сказал Сергей. – Не знаю, почему, но я вам верю. Или, точнее, чувствую, что вокруг творится неладное, готовится некая масштабная гадость, и вы искренне хотите её предотвратить с моей помощью… Ну так раскройте карты! Чего вы боитесь? В конце концов, я взрослый человек, разведчик, прошёл войну…

Взмахом руки покровитель остановил Сергея.

– Вы очень верно сказали, Сергей Иванович: готовится огромная гадость. С тем лишь уточнением, что гадость эта представляет собой катастрофу планетарного масштаба. И чтобы предотвратить её, понадобится, в том числе, ваш опыт и взрослого человека, и офицера, и особенно разведчика. Но именно потому, что вы – человек, понять и оценить нечеловеческое вы пока не в силах. Всему свой срок… Теперь довольствуйтесь той информацией, которую я считаю возможным дать без ущерба для вашей психики. Свихнувшийся помощник – плохой помощник, – жёстко добавил он.

Сергей хмыкнул.

– Вот если я соглашусь в таком деле играть втёмную, тогда уж точно можете считать, что я свихнулся…

Но возражал больше по инерции. Необъяснимым образом в нём возникла и росла уверенность, что в этом незнакомом доме, в малопонятных словах покровителя, нет ни зла, ни обмана. И что знамёна, под которые призывают старлея Авилова – кипенно-белого цвета. Он перевёл взгляд на покровителя.

– Об игре втёмную речи нет, – сказал тот. – Всё, что необходимо сделать, вам объяснит Марфа Ивановна. Для этого она вас и позвала. И постарайтесь… вы и ваш друг… потом… достойно проводить её…

И такая печаль звучала в его словах, что Сергей, промолчав, лишь кивнул головой.

– Марфу Ивановну погубили с такой лёгкостью и быстротой, что можно судить о двух вещах, – продолжал покровитель. – Во-первых, мощь противника намного возросла, и ему уже по силам выбивать лучших моих людей. Во-вторых, противник перешёл к активным действиям, а значит, имеет план и готовится нанести решающий удар в нашей затянувшейся схватке. Всё это делает вашу миссию особенно, чрезвычайно опасной, Сергей Иванович. Разумеется, я вас буду страховать всеми своими возможностями, но рассчитывать придётся главным образом на себя.

– Какие у меня шансы? – спросил Авилов сквозь зубы.

– Выполнить миссию – пятьдесят на пятьдесят. Уцелеть при этом – один к десяти… Но штука в том, Сергей Иванович, что не выполнить её вы просто не имеете права.

– Даже так?

– Именно так.

– Но как же работа, редакция… Книга, наконец? Мне придётся всё бросить?

– Не хочу быть дурным пророком, но если возобладает противник, будет уже не до работы. И вообще ни до чего… Постарайтесь поверить: никогда ещё мир не висел на таком волоске.

Покровитель встал, показывая, что разговор окончен.

– Сейчас я верну вас к Марфе Ивановне, – сказал он, протягивая руку Сергею. – Начинайте действовать по её указаниям, а логика событий подскажет остальное. Знайте, я буду пристально следить за вами, хотя наши дальнейшие встречи проблематичны. В силу многих причин я действительно не контактирую с миром.

– Но кто противник? И что я должен делать? – чуть растерянно спросил Сергей, несильно пожимая узкую руку с длинными худыми пальцами. – На войне хоть и действуешь по остановке, но две-то вещи знаешь точно: врага и конечную цель.

Покровитель пристально посмотрел на Сергея, и, чуть поколебавшись, произнёс:

– Конечная цель – уничтожить Лозовского.

– Никита! Никита, мать твою! Ты слышишь меня? Отзовись!…

– Слышу тебя, государь.

– Срочно к Рябухиной, срочно, ты слышишь? Кончай старуху, немедленно кончай!

– Куда спешить, государь? Всё сделано, как надо, ещё сутки – и конец. Уж и так еле дышит…

– Идиот! У старухи сейчас Авилов! Она вызвала к себе Авилова!

– Что? Как же она успела?!

– Спать меньше надо! Одни мы, что ли, умные? Ты чуешь, сколько она ему за эти сутки успеет наговорить?

– Нельзя этого, государь…

– Кончай обоих!

– Всё сделаю. Не сомневайся, государь.

От старухи осталась одна тень. Казалось, с каждой секундой, с каждым вздохом её покидает частица жизни.

– Запоминай, – шептала она, еле шевеля губами. – Послезавтра у тебя встреча с Немировым. Это хорошо, это надо…

– А откуда вы?.. Всё-всё, молчу, продолжайте.

– Оттуда знаю, что сама тебе эту мысль в голову вложила. Расскажешь ему всё, как есть. Но о покровителе – ни слова, понял? Ни к чему это… Сошлись на меня, он обо мне наслышан.

– Да ведь не поверит. Мистика, скажет, чертовщина…

– Поверит. По крайней мере, заинтересуется. Человек он умный, незашоренный, да и в своём институте много чем необычным занимается. Покажешь ему письмо своего учителя, Захарова. Пора концы с концами связывать…

– А вдруг всё-таки не поверит?

– На всякий случай запиши телефон ещё одного человека: Брагин Аркадий Витальевич, помощник президента России по национальной безопасности.

– Помощник… чей?

– Президента. Пиши, это прямой номер, – старуха продиктовала несколько цифр. – Он-то меня хорошо знает. Ещё в восемьдесят девятом, когда в горкоме партии работал, пришёл ко мне, просил погадать, как сложится карьера. Конфузился очень поначалу. Потом ещё приходил. И, видно, хорошо я ему нагадала, раз так взлетел. Он человек благодарный, мне тоже помогал…

– Ну, ясно. С тем ли, с другим ли, но переговорил. Рассказал, дал прочесть письмо… Дальше-то что?

– Дальше добивайся трёх вещей. Перво-наперво пусть усилят охрану президента. Чтобы муха рядом пролетела – и той голову свернули. Уже не вижу ничего, не знаю, а чувствую: на Бунеева словно туча ползёт, опасность из всех щелей… – старуха слепо провела дрожащей рукой по лицу. – Нельзя, чтобы с ним что-то случилось. Беда будет, хаос…

– Понял. Дальше?

– Второе. Пусть вводят чрезвычайное положение на всех ядерных объектах: электростанции, пусковые ракетные установки… Если я права, сначала ударят по Бунееву, а потом, во время неразберихи, ракеты сами собой начнут взлетать, электростанции взрываться. Про Апокалипсис читал?

– Приходилось…

– Ну, вот он самый и настанет, не дай Бог…

Это было уже чересчур! Сергей даже замотал головой, настолько бредовыми казались предостережения старухи. Да что же это, Господи? Сидишь в Москве, на дворе двадцать первый век, никого не трогаешь, а тебя вдруг начинают пугать концом света. Да ещё назначают ответственным за его предотвращение…

– Фома ты неверующий, – с болью сказала Марфа Ивановна, и голос её так напоминал тихий шелест, что у Сергея защемило сердце. – Посмотри, я же умираю… Время ли мне шутки с тобой шутить? Или я похожа на сумасшедшую?

Неожиданно для себя Сергей стал на колени перед отходящей старухой.

– Простите меня, Марфа Ивановна, – произнёс он, чувствуя, что краснеет от стыда. – Не обижайтесь. У меня, знаете, такое ощущение, будто со всего размаха – мордой об стол. И никак не соображу, где я, что со мной…

– Я не обижаюсь, – чуть слышно откликнулась Рябухина. – По-хорошему, конечно, век бы тебе всего этого не знать. Но раз уж так складывается, раз иначе нельзя, ныряй с головой – небось, выплывешь. Тебе покровитель что сказал? Принимай на веру, потом поймёшь…

– Я помню… Вы говорили о трёх вещах. Что третье?

– Это – самое главное. Вместе с тем, о чём говорили, надо срочно готовить экспедицию в Гималаи.

– Куда?! – вырвалось у Авилова.

– В Гималаи. Гнездо Лозовского там. Уничтожишь гнездо – уничтожишь его. Или беда никогда не кончится. Ни-ког-да…

Сергей лихорадочно вспоминал географический атлас мира.

– Но Гималаи – это же необъятная территория. Где именно?

Старуха не ответила.

– Где именно, Марфа Ивановна? – снова спросил Авилов.

Рябухина молчала. Челюсть её отвалилась. Остекленевшие глаза смотрели куда-то за спину Авилова.

Сергей стремительно обернулся. Он готов был поклясться, что не слышал ни единого шороха, и всё же на пороге комнаты стоял невысокий, плотный человек, одетый в тёмное. Присмотревшись, Авилов с ужасом узнал в нём Хрякова.

– Смерть моя… – отрешённо сказала Рябухина.

Не размышляя, Сергей кинулся на Хрякова. Но когда уже был готов нанести единственный, первый и окончательный удар, Хряков, нелепо дёрнувшись туловищем, что-то коротко прошипел, и кулак Сергея врезался в невидимую, упругую, непроницаемую стену. Даже не ощутив боли, Сергей принялся шарить вокруг себя руками, и понял, что стена – сплошная. Он оказался замурованным в углу комнаты: всё видел, всё слышал – и ничего не мог сделать.

Между тем Хряков распростёр на глазах удлинившиеся руки, которые вдруг превратились в перепончатые чёрные крылья, и стал похож на огромную летучую мышь. Мелкими шажками вперевалку, то и дело взлетая над полом, он приблизился к умирающей.

– Не тронь её, ты, тварь! – заорал Сергей, колотя руками и ногами по невидимой преграде.

Не обращая на него внимания, Хряков склонился над Рябухиной, приподнял её голову руками-крыльями, всмотрелся в лицо с искажёнными чертами и впился в губы долгим, жадным, противоестественно страстным поцелуем, заглушая болезненный хрип старухи. Расправленные крылья, словно чёрное одеяло, полностью закутали тело Рябухиной. Сергей видел только судорожно подёргивающиеся ноги в нитяных спустившихся чулках…

Потом Хряков с довольным урчанием отпрянул в сторону. Марфа Ивановна лежала, вытянувшись во весь рост, безмолвная и бездыханная.

– А теперь, Сергей Иванович, ваша очередь, – мирно сообщил Хряков, принимая обычный вид. – Вы не бойтесь: обещаю, что больно не будет. Но сначала позвольте убрать барьер. Какие могут быть барьеры между старыми знакомыми?

Он снова издал короткое шипение, и Сергей почувствовал, что стена исчезла. Одновременно Хряков простёр к нему руки, и с кончиков пальцев бесшумно сорвались пучки разноцветных молний. Сергей невольно закрыл глаза.

Эти молнии должны были испепелить Авилова.

Но не испепелили.

Они гасли в нескольких миллиметрах от его тела, попадая в складки еле заметного, невесомого, серебристо светящегося балахона, который сам собой возник из воздуха и с ног до головы закрыл Сергея. Авилов ощущал сильные горячие толчки – но и только. «Покровитель!» – мелькнула мысль.

Судя по всему, балахон оказался для Хрякова неприятным сюрпризом. Он зарычал, пучки молний стали толще и запульсировали чаще. Однако по-прежнему не причиняли Сергею вреда. Первый испуг сменился злым возбуждением, и Сергей медленно пошёл на Хрякова. При этом он с удовольствием заметил, что спасительный балахон, облегая тело, ничуть не стесняет движений.

– Ну, мразь, теперь моя очередь, – люто сказал он. – Обещаю, что будет больно.

Хряков сменил тактику. Широко открыв рот, из которого вдруг частоколом полезли огромные вурдалачьи клыки, он кинулся на Сергея и впился ему в шею. Балахон вновь не подвёл – клыки негромко клацнули, не в силах преодолеть последние миллиметры до сонной артерии. Зато Сергей нанёс нечестивцу жуткий удар в челюсть. Что-то звучно чавкнуло, и монстр отлетел к стене, размахивая руками. Но спустя долю секунды он снова оказался на ногах.

Позеленевший, трясущийся, точно в лихорадке, Хряков был страшен. Он схватил кинувшегося на него Сергея за горло, и даже сквозь защитную оболочку Авилов почувствовал ужасную, нечеловеческую хватку когтистых пальцев. Однако чудо-балахон выручил и на этот раз. Необъяснимым образом он мгновенно раскалился снаружи, оставаясь прохладным изнутри, так что Хряков с жутким визгом отдёрнул руки. Пользуясь шоком врага, Сергей врезал ему ногой в промежность, свалил на пол и начал топтать.

– В пыль разотру! – бормотал он, тяжело дыша. – Будь ты хоть сам Дракула!..

Неожиданно какая-то сила отшвырнула его от Хрякова. Поверженный было монстр поднялся, и, с дикой ненавистью глядя на Сергея, нараспев произнёс какие-то слова на незнакомом языке. Такой говор Сергей однажды слышал в Чечне от арабских наёмников, которых его отряд взял в плен…

Хряков исчез.

Некоторое время Авилов тупо смотрел на то место, где секундой раньше стоял враг, а потом, разом обмякнув, опустился на пол. Сил не было. Тело буквально стонало от боли и усталости.

Сергей не знал, сколько времени просидел на полу в состоянии прострации, и сколько сидел бы ещё, если бы не появление Саши. Забытый и брошенный Аликов, доверчиво глядя на Сергея, отрапортовал:

– Чай уже весь выпил. Правда, ещё есть кофе… Продолжать пить?

До Сергея не сразу дошло, что Саша вовсе не издевается. Он просто по-прежнему находится под гипнозом и, стало быть, вся чудовищная сцена, только что разыгравшаяся в квартире номер четырнадцать, прошла мимо его сознания. А Марфа Ивановна Рябухина, которая загипнотизировала Сашу, уже никогда его не разгипнотизирует…

– Что же мне теперь с тобой делать? – обречённо спросил Сергей.