Текст книги "Кукловод"

Но всё-таки я считаю, что фактор расстояния существует. Когда Лозовский атаковал Немирова, их разделяло всего три-четыре километра, я проверял. Потому и эффект был практически убийственный. Но склонить вас к суициду, сидя в Ницце, за несколько тысяч вёрст от Москвы, – увольте, не верю. Зато вполне допускаю, что наш с вами разговор он сейчас контролирует.

– Что?!

Бунеев и Брагин одновременно подались к Сеньшину.

– А почему бы и нет? – угрюмо сказал Валерий Павлович. – Пассивная локация ментального эфира даже на таком расстоянии вряд ли требует больших энергозатрат. А поток наших мыслей, увы, ничем не экранирован.

– Получается, мы под колпаком? И я сейчас при желании могу передать Лозовскому привет? – спросил Бунеев, недоверчиво щурясь.

Валерий Павлович внимательно посмотрел на президента, на его побледневшего помощника.

– Думаю, что можете, – сказал он, махнув рукой. – Не уверен, правда, что получите ответ…

– Никаких приветов-ответов, – неожиданно сказал Сергей. – Мы заэкранированы.

Сеньшин в основном правильно вычислил границы возможностей Лозовского. И ментальный эфир над Москвой, особенно в районе Кремля, тот отслеживал из Ниццы постоянно. Однако именно сейчас Лозовский был бессилен.

С некоторых пор, как уже говорилось, он обнаружил, что Авилов стал недоступен для сканирования. Всякий раз, когда Вадим Натанович пытался настроиться на волну журналиста, вместо привычного потока интеллектуальных и эмоциональных импульсов (а их Лозовский читал так же свободно, как обычный человек – печатный текст) перед внутренним взглядом, словно на телеэкране, расплывалось бесформенное тёмное пятно. Больше того: действие защиты распространялось в радиусе нескольких десятков метров, прикрывая не только Авилова, но и тех, кто был рядом с ним.

Каково же было недоумение, а потом ярость Лозовского, когда он, сфокусировав своё внимание на кремлёвском кабинете президента, обнаружил на внутреннем экране знакомое пятно. Это могло означать лишь одно: поблизости от Бунеева находится проклятый журналист. Но как он туда попал? Что он там делает? О чём говорит с президентом? Невероятное совпадение: именно теперь, когда с минуты на минуту… Лозовский взглянул на часы. А совпадение ли?

Устранив генерала Немирова руками его сына, Лозовский гордился блестяще проведённой операцией, был в превосходном настроении, и даже похвастался жене, что есть, мол, ещё порох в пороховницах. А когда потребовала доказательств, долго занимался с ней сексом… Но сейчас в душу проникло тяжёлое предчувствие неудачи.

Лозовский быстро настроился на волну другого человека. Так и есть – всё то же пятно! Стало быть, объект уже проник на территорию Кремля, находится недалеко от президентского кабинета и попал в «мёртвую зону» Авилова… А он, Лозовский, в решающий момент лишён возможности следить за событиями!

Лозовский вскочил на ноги, подпрыгнул, да так и остался висеть в воздухе, потрясая в бессильной ярости кулаками и шипя проклятия на языке, умершем две тысячи лет назад.

– Мы заэкранированы, – повторил Сергей. – Лозовский не может нас прослушать.

Сеньшин в недоумении уставился на него.

– Почему вы так думаете? – немедленно спросил президент.

Сергей замялся. В последнее время к нему в голову откуда-то извне, словно подсказки, приходили порой готовые мысли. Их не требовалось обдумывать, следовало только принимать к сведению. Или к исполнению. Собрался вдруг, например, идти к Немирову, а потом выяснилось, что эту мысль внушила Рябухина… Теперь вот Сергей знал, что и он сам, и те, кто рядом, укрыты от ментальной прослушки Лозовского каким-то защитным полем. При этом Сергей не сомневался, что защиту обеспечивает Покровитель. Не говорить о нём, разумеется, нельзя. Врать, однако, тоже не хотелось. Он решил отшутиться.

– Господин президент, господа, – сказал он. – Позвольте мне время от времени изрекать истины в последней инстанции. За достоверность ручаюсь, объяснить ничего не могу. Пока…

Наступила пауза.

– Я вас не понял, – произнёс Бунеев, хмурясь.

– Какие могут быть секреты? – солидарно удивился Брагин. – После того, что уже сказано и обсуждено?

Сеньшин, прищурившись, разглядывал Авилова.

– Если Сергей Иванович просит не задавать вопросов, то, очевидно, имеет на то свои причины, – медленно сказал он. – Лично я подаю пример и не спрашиваю даже, каким образом он дважды уцелел в стычках с монстром Хряковым. Предположим, ему дико везло…

– Именно, что дико, – буркнул Авилов. Он вспомнил позеленевшее трясущееся чудовище, его жуткую хватку и невольно дёрнул щекой.

– Словом, придёт момент – сам всё объяснит и расскажет… Сейчас важно другое. Коли Сергей Иванович не ошибается, мы можем обсуждать наши планы без риска засветить их. Этим надо воспользоваться.

– У вас есть предложения? – спросил Брагин.

– Да, – решительно сказал Сеньшин. – И я надеюсь, что их примут.

Брагин посмотрел на часы, но Валерий Павлович успокаивающе поднял руку: я, мол, коротко.

– Если мы берём за рабочую гипотезу неизбежность покушения на Игоря Васильевича, то у нас есть два варианта, – энергично заговорил он. – Мы можем пассивно ждать, пока на президента нападут. В этом случае мы принимаем все мыслимые и немыслимые меры безопасности, которые, увы, ничего не гарантируют. Ресурсы Лозовского таковы, что он – раньше ли, позже ли, – в состоянии прошибить любую охрану. При этом президент, а значит, и государство, живёт, как на вулкане.

– Исключено, – спокойно, ни секунды не раздумывая, сказал Бунеев. – Неужели вы думаете, что президент великой страны согласится жить в состоянии загнанного зайца? Не говоря уже о том, что я офицер и верховный главнокомандующий… Абсолютно неприемлемый вариант, – закончил он с ноткой гнева в голосе.

– Есть и другой вариант, активный, – продолжал Сеньшин. С этими словами он подвинулся к президенту. – Не будем ждать нападения. Нападём сами.

В приёмную Бунеева вошёл Мельников.

И теперь ещё, несмотря на возраст и болезни, он сохранял гвардейский разворот широченных плеч и царственную осанку. В старике чувствовалось медвежье величие, как нельзя более подходящее к его исторической роли. Референт и дежурные адъютанты Бунеева дружно поднялись, приветствуя бывшего президента.

– До вашей встречи с Игорем Васильевичем ещё десять минут, – почтительно сообщил референт.

– Знаю, – надтреснутым и всё-таки звучным голосом сказал Мельников. – Я тут вот у вас посижу пока, отдохну в приёмной. В своей бывшей. Одышка, понимаешь…

Он грузно сел на кожаный диван, и тот жалобно заскрипел под экс-президентской тяжестью.

– Прежде чем рассмотреть второй вариант, Игорь Васильевич, я бы хотел уяснить некоторые вещи, – сказал Сеньшин. – Лозовский по сей день под следствием, и бежал из России, нарушив подписку о невыезде. Можно ли на этом основании требовать от французов его экстрадиции?

Бунеев поморщился и взглянул на Брагина.

– Крайне маловероятно, – нехотя сказал тот. – Мы делали запрос… пока неофициальный… и французские власти дали понять, что рассматривают Лозовского как политического беженца. Значит, волынить будут на всю катушку. Процедуры могут растянуться на годы, и неизвестно чем закончатся.

– Ясно. Ещё один вопрос. Учитывая беспрецедентную опасность Лозовского, можно ли рассмотреть вопрос о некой… м-м… спецоперации против него?

Бунеев быстро взглянул на Сеньшина.

– Вы имеете в виду физическое уничтожение? – спросил он.

Сеньшин кивнул.

– Выбросьте из головы, – решительно сказал Бунеев. – Это вы про Меркадера начитались. Не то время, не та ситуация в мире. Да и мы уже не те.

Но по тону, каким эти слова были сказаны, Сергей почувствовал, что президент, много лет отслуживший во внешней разведке и возглавлявший спецслужбу, изучал такую возможность. Изучал и отбросил, как нереальную, по ряду причин.

Сеньшин задумчиво потёр ладони и наклонился к собеседникам.

– Вы видите, что методом исключения мы оставили одну-единственную возможность, – негромко сказал он. – Я имею в виду последние слова Марфы Ивановны Рябухиной о том, что гнездо Лозовского находится в Гималаях, и, уничтожив гнездо, мы уничтожим тем самым его хозяина. Я склонен думать, что Рябухина имела в виду не столько Лозовского, сколько самого Кукловода, но это ничего не меняет. И если мы не можем достать Лозовского в Европе, мы достанем его в Азии.

– Каким образом? – возбуждённо спросил Брагин.

– Гималаи, Аркадий Витальевич, территория столь же обширная, сколь и загадочная. Рерих полжизни искал там свою Шамбалу^*****, предпринял несколько экспедиций, да так и не нашёл. И всё-таки я надеюсь, что если Рябухина не ошиблась, мы сумеем вычислить нужную точку. Последние дни я занимаюсь только этим, нашёл очень интересную информацию, но чтобы её подтвердить, нужна ваша помощь, Игорь Васильевич.

– Что требуется?

– Вы ведь, как сами давеча упомянули, не только президент, но и верховный главнокомандующий. Надо, чтобы вы дали распоряжение главкому ракетных войск оказать мне содействие. Речь идёт о проведении несложного и небольшого эксперимента с участием спутников.

Президент поднял брови, но промолчал.

– И вот, если моя правота подтверждается, ну, тогда… Тогда надо в ближайшие недели готовить экспедицию в Гималаи, Игорь Васильевич. Понятно, с какой целью…

Прозвенел селектор.

– Игорь Васильевич, через пять минут ваша встреча с Глебом Валентиновичем Мельниковым. Он уже в приёмной, – доложил референт.

– Сейчас я освобожусь, – бросил президент в трубку и встал, разминая ноги. Все поднялись вслед за ним.

– Решим так… – Бунеев на секунду задумался. – Детальные разработки ваших предложений по спутникам, по экспедиции, согласуйте с Аркадием Витальевичем. Он мне доложит, и я приму окончательное решение. При необходимости встретимся ещё раз. Ну, рад был познакомиться. Спасибо, – он протянул руку Авилову, потом Сеньшину.

Тот не удержался от вопроса:

– Так мы вас убедили, Игорь Васильевич?

– Правдоподобно…

– И только?

– А вы хотите, чтобы я с первого раза поверил во всю эту чертовщину? – ответил президент вопросом на вопрос.

Сеньшин промолчал, но, пересекая необъятный президентский кабинет в направлении выхода, ревниво шепнул Авилову:

– А тебе руку первому пожал!

– А он по алфавиту жмёт, чтоб никому не обидно, – успокоил Сергей. – Да, Аркадий Витальевич?

Брагин, спешно прикрыв рот, издал звук, похожий на хрюканье.

Выходя из кабинета, они увидели Мельникова. Медленно передвигая ноги, экс-президент двинулся в почтительно открытую Брагиным высокую дверь. На пороге чуть замешкался, повернул голову в сторону Сергея, и на две-три секунды их взгляды встретились. Потом он вошёл в кабинет и плотно закрыл за собой дверь.

Вспоминая тот день, Сергей не мог толком объяснить, что с ним в этот момент случилось. Было ощущение, что внутри бешено запульсировал красный фонарь, предупреждая о какой-то опасности. Он понял вдруг: уходить нельзя, вот-вот что-то может произойти… Он затоптался посредине приёмной.

– Пойдёмте, Сергей Иванович, пойдёмте, – нетерпеливо сказал Брагин, слегка подталкивая Авилова в спину.

Дальше Сергей действовал, повинуясь неясному инстинкту. Он поднял руку и прижал её к левой стороне груди.

– Что с тобой? – удивлённо спросил Сеньшин.

– Сердце… жмёт… – прошептал Авилов. Пошатнувшись, тяжело осел прямо на пол.

Началась маленькая суматоха. Брагин и Сеньшин, подхватив Сергея, усадили его на диван. Один из адъютантов кинулся со стаканом воды, референт быстро крутил телефонный диск, вызывая дежурного медика. Авилов сидел с полузакрытыми глазами, тяжело дышал и тихо постанывал.

Всё это длилось несколько минут. Сергей тянул время, напряжённо прислушиваясь, не доносятся ли из-за дубовых дверей президентского кабинета какие-нибудь звуки. Но звукоизоляция, похоже, была идеальной. Между тем чувство тревоги с каждой секундой сгущалось, нарастало, делалось нестерпимым.

– Я не просто потрясён, Глеб Валентинович, я шокирован. По совести говоря, ваш поступок не имеет ни объяснения, ни оправдания, – жёстко говорил Бунеев, стараясь держать себя в руках. – Вы же сами бывший президент, вы прекрасно понимаете, какой удар нанесли по мне, а значит, и по стране в целом. Я требую ваших объяснений.

Бунеев подчёркнуто не предложил Мельникову сесть, и они разговаривали стоя. Точнее, говорил пока что один Бунеев. Он давно не встречался со своим предшественником, и сейчас был поражён его видом: отрешённый взгляд, неподвижное, словно каменное, лицо…

– Больше всего убивает, что выступление вам как будто готовил сам Лозовский, – продолжал Бунеев, не дождавшись ответной реплики. – Все обвинения, все нападки те же, один к одному… В конце концов, я не только президент, я человек, и вы меня лично оскорбили. Как минимум я должен понять ваши мотивы.

Мельников поднял голову. На мёртвом лице неожиданно блеснул острый взгляд.

– Сейчас поймёте, – сказал он.

И молниеносным движением схватил президента за горло.

Изнутри что-то сильно толкнуло: пора!

Отпихнув склонившегося над ним врача, Сергей вскочил на ноги, мгновенно пересёк приёмную, распахнул дверь, и, пробежав небольшой тамбур, ворвался в кабинет.

Ему открылось жуткое зрелище.

Опрокинув Бунеева и придавив его всей тушей к полу, Мельников молча душил президента. Бунеев сипел, пытался вырваться, но ничего не мог поделать с медвежьей силой старика.

– Зомби! – отчаянно закричал Сергей.

В невероятном прыжке он сбил Мельникова, словно кеглю, с уже начинающего синеть от удушья президента. Удар ногой в плечо, выполненный в лучших традициях спецназа, был настолько сильным, что старик отлетел и покатился по полу. Однако со сверхъестественной для его веса и возраста быстротой тут же вскочил, и, грозя пальцем Сергею, вновь направился к распростёртому Бунееву. Сергей преградил ему путь, отсекая зомби от беспомощного президента. Новый прыжок, новый удар – на этот раз пяткой в грудь, но теперь Мельников едва пошатнулся, а Сергей зарычал от боли: ему показалось, что он пытался пробить ногой гранитную стену.

В кабинет, между тем, сбивая друг друга, врывались адъютанты и телохранители Бунеева. Один из них, сгоряча не разобравшись в ситуации, попытался «загасить» Сергея (и тут же получил в челюсть), другие повисли на Мельникове. Продолжая упрямо тянуть руки с шевелящимися пальцами к Бунееву, экс-президент мощным движением стряхнул с себя нападающих, но споткнулся о чьи-то ноги и тяжело упал.

– Вяжем! – заорал Сергей, выдирая брючный ремень.

Его примеру последовали другие, и через минуту Мельникова, связанного ремнями по рукам-ногам, оттащили в сторону и посадили на диван. Старик беззвучно ворочался, глядя прямо перед собой пустым сонным взглядом.

Возле Бунеева уже хлопотал врач. На шее президента багровели следы медвежьих лап Мельникова, но физически Игорь Васильевич, похоже, не пострадал. Врач и Брагин увели президента в «диванку». Сеньшин, Сергей, адъютанты и телохранители топтались посреди кабинета.

– А с ним-то как быть? – спросил вполголоса кто-то, кивая на Мельникова

– Скажут, – ответили ему коротко.

Вот и всё. Профессионалы, впитавшие в школах КГБ привычку к дисциплине и осторожности, они и в полслова не обсуждали дикую сцену, случившуюся на их глазах: бывший президент России пытался убить нынешнего…

Сеньшин протиснулся к Сергею.

– Ты как догадался весь этот цирк устроить? Ну, с приступом? – возбуждённо, с оттенком восхищения в голосе спросил он.

Сергей пожал плечами:

– Я же говорил, что время от времени буду изрекать истины в последней инстанции. Без комментариев…

– Мужики, – сдавленно произнёс кто-то у него за спиной, – гляньте на Мельникова. Похоже, кончается…

В этот момент старик тихо и медленно завалился на правый бок. Лицо его сохраняло спокойное, сонное выражение.

Сергей первым подбежал к Мельникову и схватил его запястье.

Пульса не было. Дыхания тоже.

19

Телефонный звонок остановил Алёну прямо на пороге, когда она уже собиралась выйти из квартиры. Звонила задушевная подруга Наталья.

– Ты чем сейчас занимаешься? – спросила она с места в карьер.

– В магазин вот иду.

– Ну, значит, ничего серьёзного… Подъезжай ко мне через час. Будут гости, пара вологодских джигитов.

– А что, в Вологде завелись джигиты? – изумилась Алёна.

– А что у тебя с чувством юмора? – парировала Наталья. – Нормальные, денежные ребята. Они при нашей конторе вторую неделю парятся в командировке. Приличные парни, возраст наш… Так что, приедешь?

– Ты знаешь, не хочется что-то, – осторожно сказала Алёна. – И вообще, у меня сегодня другие планы.

– Критические дни, что ли?

– Не хами!

Наталья занервничала.

– Планы у неё, видите ли… Подругу бросаешь, да? А что я одна с двумя делать буду?

– Позвони Светке. Или дай джигитам отбой, – разозлилась Алёна. – Ты меня бы сначала спросила. А я бы тебе ответила: нет, Натка, на меня не рассчитывай. И ныне, и присно, и во веки веков.

– Вау!

Наталья задумалась.

– У тебя кто-то появился, – сказала, наконец, она обвинительным тоном.

– Очень может быть.

– Колись: кто?

– Бывший муж, – скромно сказала Алёна.

– Да брось ты!

Алёна выразительно промолчала.

– И значит, сегодня вечером ты с ним…

– Ага. Свиданку назначил.

– Ты вот что, – заволновалась Наталья, к тридцати годам успевшая дважды сходить замуж и дважды развестись, – ты, главное, соблюдай дистанцию. Мало ли что у этих бывших на уме… Может, сексуально тоскует. А может, жилплощадью интересуется…

Наталья, как всегда, была готова дать массу бесплатных советов на все случаи жизни, однако через час Алёна ждала Сергея и потому торопилась.

– Пока, подруга, – быстро сказала она в трубку. – Потом созвонимся.

– Ой, смотри, Алёна!.. Я к тебе заеду на днях, – пообещала Наталья. – Держи себя в руках, а его в рамках. Что-то мне твой голос не нравится.

– Почему?

– Дрожит, как от страсти…

– Это я, очевидно, сексуально тоскую, – проговорила Алёна низким грудным голосом и бросила трубку.

При всей незамысловатости, которую, впрочем, друзья охотно ей прощали, Наталья попала в точку. Бродя по магазину в поисках чего-то вкусного к ужину, Алёна волновалась до слабости в коленях. Напрасно говорила она себе, что ничего особенного во встрече не будет; в конце концов, это её бывший муж, с которым они годы напролёт вместе жили, ели и спали…

В ту недавнюю ночь она долго тихонько гладила волосы и лицо спящего Сергея, пытаясь понять, зачем она когда-то оттолкнула этого сильного, умного, доброго человека. Чего ради?.. Сергей с детства был рядом, и Алёна любила его, но любила не всерьёз, легкомысленно. Точнее, любви ещё не было, а уже наступила привычка. Инерция отношений привела её в загс, но и только. В Моздок следом за ним она не полетела – работа и карьера складывались столь успешно, что жертвовать ими ради мужа и семейной жизни казалось… Да ничего не казалось: так вопрос для неё даже не стоял. Это не значит, что Алёна была неверной женой, напротив, – как говорили наши бабушки, она себя соблюдала. Просто в её иерархии ценностей семейная жизнь занимала отнюдь не первое место.

С началом войны в Чечне пришёл страх за Сергея и угрызения совести. В те дни она загадала: пусть только уцелеет, пусть вернётся, и всё у них пойдёт по-другому. Дом будет полной чашей, они откроют его для родных и друзей, а по ночам… Тут фантазия молодой женщины, истосковавшейся по мужчине, выдавала такое, что Алёна смущённо переключала мысли на более благопристойный сюжет. Конечно, у них родятся дети. Красивые, умные, здоровые ребятишки. Сергей станет заниматься с ними спортом, Алёна обучит работе на компьютере, и всё у них будет хорошо…

Сергей уцелел. Вернулся. Уволился из армии. Всё осталось по-прежнему.

Вспоминая то время, Алёна спустя годы поняла, что упустила шанс выстроить семью, начав её как бы с чистого листа. После армии Сергей с трудом привыкал к новой для себя жизни и долго не мог найти в ней достойное место. В сущности, какой-то период он жил на деньги Алёны. Она ни в чём не упрекала его, Боже упаси, но порой начинала думать, что вышла за неудачника. А когда он добился успеха, открылась другая проблема: она вовсе не жаждала принять и разделить с ним успех. Индивидуалистка с выраженными замашками семейного лидера – тяжёлый случай… Откровенно говоря, её вполне устраивал муж, всецело зависимый от неё. Но это не устраивало его…

– Девушка, платить будем, нет? Заснула в очереди? – сердито спросил кто-то с характерным акцентом.

Обернувшись, Алёна увидела молодого кавказца в кожаной куртке. Он раздражённо топорщил густые чёрные усы и нетерпеливо потряхивал металлической сеткой-корзиной. До Алёны дошло, что, задумавшись, она создала затор возле кассы. Она пробормотала извинения, расплатилась и вышла из универсама.

Через несколько минут её догнал тот самый черноусый кавказец.

– Девушка, извиниться хочу. Нагрубил вам в магазине, обидел, – смущённо сказал парень.

– Ерунда, ничего страшного, – сухо ответила Алёна, ускоряя шаги.

– Девушка, если не обиделись, давайте вместе поужинаем, а? Клянусь Аллахом, ничего плохого не думаю, просто поужинаем, и всё! Хорошее место, хорошая музыка, а какой шашлык…

– Отстань! – бросила Алёна, без удовольствия замечая, что из-за вечернего времени людей вокруг немного: старичок со старушкой, мирно бредущие об руку, двое парней в бейсболках и спортивных куртках, неторопливо идущие позади и увлечённые разговором … Впрочем, до дома оставалось всего несколько минут ходьбы.

Неожиданно кавказец сделал два крупных быстрых шага вперёд и преградил Алёне путь.

– Пойдёшь, сучка русская, никуда не денешься! – тихо, с угрозой, пробормотал он и схватил Алёну за воротник пальто.

В этот момент она краем глаза увидела, что парни в бейсболках бросаются к ней, на ходу откидывая полы курток. Забыв про гордость, Алена хотела уже завопить о помощи, и – не успела.

Возле них, визжа тормозами, остановилась длинная тёмная, наглухо затонированная иномарка. Из-за приспущенных стекол раздались выстрелы. Один парень в бейсболке схватился за грудь, другой за живот. Задняя дверца машины распахнулась ещё на ходу, и кавказец впихнул Алёну внутрь головой вперёд. Её подхватили чьи-то сильные руки. «Голливуд какой-то», – отстранённо подумала она. Испугаться не успела: те же руки мгновенно закрыли ей лицо какой-то влажной остро пахнущей тряпкой. Сделав два-три вдоха, Алёна потеряла сознание. Но она ещё успела заметить, как ребята в бейсболках медленно оседают на асфальт, запятнанный их кровью…Парней-то за что?

Очнулась она в незнакомой, просто обставленной комнате. Алёна лежала на жёсткой софе, и её правое запястье было приковано длинной цепью к батарее отопления. Рядом стоял высокий жилистый смуглолицый человек лет сорока пяти. Пригладив обеими руками густую жёсткую шевелюру, обильно присоленную сединой, он склонился над Алёной и негромко сказал:

– Проснулась? Вот и хорошо. Сейчас будем звонить твоему бой-френду. Сергей, да?

Обозреватель Пётр Гончаренко веско ронял слова с телеэкрана.

– Обстоятельства смерти бывшего президента России Мельникова таковы, что вызвали обильные кривотолки. И, надо сказать, не без основания. Ко многому привыкли мы за последние годы, но в главной приёмной страны ещё никто не умирал. Чем вызван был визит Мельникова к Бунееву? Конечно, они периодически встречались, но на этот раз встреча ожидалась отнюдь не рутинная. Как известно, совсем недавно Мельников неожиданно выступил в средствах массовой информации с критикой Бунеева и его действий. По данным нашего источника в Кремле, президент был в ярости и в самой жёсткой форме потребовал от своего предшественника объяснений. Можно предположить, что во время тяжёлой встречи сердце старого, больного человека не выдержало…

На экране возникло заплаканное лицо Ирины Мельниковой.

– В последние месяцы отец очень мучился, – говорила она, всхлипывая. – Он переживал, что сделал Бунеева своим преемником. Незадолго до смерти он сказал мне, что совершил тяжкую ошибку, и что нельзя ставить во главе государства чекиста. Он выступил по телевидению, отношения между ним и Бунеевым обострились до предела, и вот…

Вслед за Ириной появился лидер партии «Свобода России» Анатолий Безухов.

– Демократы часто и справедливо критиковали покойного экс-президента, – начал он хмуро и торжественно. – Однако Мельников сам был человеком, имевшим огромные заслуги перед российской демократией. Да, он совершил роковую ошибку, способствуя приходу к власти Игоря Бунеева. Но у него хватило мужества выступить перед россиянами, признать свою ошибку, и предостеречь страну от сползания в тоталитарное болото. Кто знает, если бы не это выступление, не этот жестокий конфликт между Мельниковым и Бунеевым, экс-президент ещё жил бы и жил…

И вновь на экране засветился Пётр Гончаренко.

– Неожиданная смерть Глеба Мельникова обсуждается и комментируется ведущими средствами массовой информации в России и за рубежом. Независимо от своих позиций, журналисты едины во мнении, что эта смерть ложится на совесть президента Бунеева, и, безусловно, серьёзно осложнит его переизбрание на второй срок, – многозначительно произнёс Петя.

– Что б ты провалился, – с отвращением сказал Сергей, выключая телевизор.

На следующий день после трагедии в президентском кабинете его и Сеньшина вызвал Брагин.

– Прежде всего, Игорь Васильевич просил передать вам огромную благодарность, – сказал он Сергею. – В сущности, вы спасли ему жизнь. При первой же возможности он поблагодарит вас лично.

– Служу России, – вполне серьёзно ответил Сергей.

– А возвращаясь ко вчерашнему происшествию… Подготовлено и уже опубликовано официальное сообщение: Мельников приехал на встречу с президентом и в приёмной с ним случился инфаркт…

Брагин обвёл их взглядом, наблюдая реакцию.

– Версия как версия, – сказал Сеньшин, пожимая плечами. – На нас можете рассчитывать, но как быть с остальными? Ведь там ещё были человек семь-восемь, и все видели.

– С каждым я лично беседовал и взял подписку о неразглашении, – твёрдо сказал Брагин. – Все они люди надёжные, проверенные… других здесь просто нет… и, само собой, за каждым временно будет осуществляться наблюдение. Вот так!

Он шлёпнул рукой по столу и сменил тему.

– Не буду скрывать, президент потрясён, – произнёс он хмуро. – Нельзя сказать, что вчерашний разговор он воспринял не всерьёз – напротив, я сам тому свидетель. Но одно дело обсуждать абстрактные вероятия, и совсем другое следом подвергнуться реальному нападению. Снимаю шляпу, ребята! – неожиданно прибавил он по-дружески, но с горечью. – Надо же: не успели предостеречь, а оно вот уже тут, на пороге…

Сергей кашлянул.

– Лучше бы мы ошиблись, – искренне сказал он.

– Лучше, хуже… – проворчал Сеньшин. – Это всё лирика. Есть реальность, которую ни прибавить, ни убавить, и с которой, к сожалению, мы вынуждены бороться.

– Именно бороться! – подхватил Брагин. – Президент просил также сообщить, что он полностью согласен с вами, и всё необходимое содействие будет оказано в полном объёме…

– Ну да. Всего ничего и понадобилось-то – простое покушение, – буркнул злопамятный Сеньшин.

– Поэтому, – строго продолжал Брагин, – сейчас мы должны определиться, что именно необходимо, какие нужны ресурсы. Финансовые? Технические? Организационные? Ограничений, повторяю, не будет, ситуация под личным патронажем президента. Мы можем также привлекать любых специалистов.

Сергей вопросительно посмотрел на Сеньшина.

– Понадобится всё: и люди, и техника, и деньги, Аркадий Витальевич, – спокойно сказал тот. – Но сначала, как я уже вчера сказал, мне нужны дня три, возможно, четыре, чтобы закончить архивный поиск. Архив «Н», к сожалению, это море информации, он собирался десятилетиями… Результат поиска определит наши дальнейшие действия. Чтобы ускорить процесс, я, пожалуй, поживу в своём кабинете. Человек я холостой, ничего страшного, – добавил он с улыбкой.

– Хорошая мысль, – решительно сказал Брагин. – Излишне говорить, что все усилия будут компенсированы самым достойным образом… Ждём результатов и остаёмся на связи. Вот, возьмите, – он достал из ящика стола два мобильных телефона и вручил их Сеньшину с Авиловым. – Все разговоры ведём только с этих трубок. Мои номера, включая домашний, забиты в память. Кредит и радиус действия неограниченные. Сигнал защищён от любого прослушивания.

– Знаю. Это «ноу-хау» нашего технического отдела, – небрежно сказал Сеньшин, пряча аппарат в карман пиджака.

– И самое главное. С сегодняшнего дня мы трое составляем неформальный штаб по разработке и проведению операции под условным названием… Как назовём?

– Кукловод, – мгновенно сказал Сергей, и Сеньшин согласно кивнул.

– Годится. Итак, штаб по разработке и проведению операции «Кукловод». Это решение президента, и мы наделены правом, в случае необходимости, действовать его именем. Сегодня утром я получил от Игоря Васильевича соответствующий документ. Это своего рода открытый лист, дающий весьма широкие полномочия.

– Как в «Трёх мушкетёрах»? «Предъявитель сего действует с моего ведома и на благо государства»? – уточнил Сергей, в детстве зачитавший роман до дыр.

– В этом духе, – кивнул Брагин. – Президент распорядился также, чтобы, учитывая ситуацию, с сегодняшнего дня каждого из нас взяли под охрану сотрудники УБП.

– Под охрану? – удивлённо переспросил Валерий Павлович.

– Именно так. Непривычно, конечно, и неудобно, однако в случае с Лозовским никакие меры безопасности не лишние. Прошу отнестись к этому с пониманием и серьёзно.

– В принципе, решение нормальное, – задумчиво сказал Сергей. – Но на меня прошу его не распространять.

Брагин высоко поднял бровь.

– Это почему?

– Тут такая песня, Аркадий Витальевич… У меня есть основания считать, что я – лично я – в силу некоторых причин, Лозовскому не по зубам. Были случаи… Это не значит, что я застрахован от покушений. Очень даже не застрахован, как и все мы, начиная с президента. Но там, где сам я выкручусь или отобьюсь, охрана ляжет в полном составе. Зачем людьми рисковать?

– Он прав, – неожиданно сказал Сеньшин. – Я тоже об этом подумал… Сергей Иванович, в душу не лезу, но хоть одно скажи: эта неуязвимость… она из той же серии, что твои истины в последней инстанции? Которые без комментариев?

Сергей молча кивнул.

– Вопросов нет, – резюмировал Сеньшин. – Ходатайствую: просьбу члена штаба Авилова удовлетворить, охраной не обременять.

– Шуточки… Согласовано, – проворчал Брагин. – Ну-с, едем дальше…

– Подождите, – неожиданно сказал Сергей, и запнулся.

Он и сам не понимал, что с ним. Просто на миг сдавило сердце, и стало трудно дышать. Жаркой волной окатило чувство тревоги, не объяснимой рассудком, но рождающей дурное предчувствие.

– Мне охраны не надо, – произнёс он, откашлявшись. – А вот жене моей… бывшей… Елене Авиловой, прошу предоставить. Она сотрудница УБП, является носителем секретной информации, и вообще…