Текст книги "Крайнее время"

Заминированные сердца

Критики сравнивают замечательный российский фильм «Однажды в пустыне» и оскароносную американскую ленту The Hurt Locker с помпезно переведённым на русский язык названием «Повелитель бури», отдавая предпочтение, конечно, обладателю шести «Оскаров». Однако справедливы ли их оценки?

Много раз приходилось констатировать то, что «Оскаров» раздают отнюдь не за художественные достижения, а из соображений, так сказать, политической целесообразности. И на премьере, и через десять с лишним лет после его производства в 2008 году американский истерн The Hurt Locker смотрелся отнюдь не как шедевр, а всего лишь как крепкий пропагандистский боевик, оправдывающий американскую оккупацию Ирака и агитирующий за службу в армии США. Это «идеологически правильный» истерн, в котором американский солдат, похожий на ковбоя из вестернов про Дикий Запад, проявляет чудеса хладнокровия на диком арабском Востоке.

Герои фильма – американские сапёры, они очень разные. Один прирождённый вояка, знающий, что если всегда следовать боевым инструкциям, то всё будет хорошо, – он единственный чернокожий среди главных персонажей. Есть новичок, который по неопытности постоянно дрейфил, он всё время говорил о смерти и накликал-таки беду, попал в засаду, но более опытные старшие товарищи всё же его спасают. Есть и абсолютно не подходящий к военной службе доверчивый романтик, гуманно относящийся к местным арабам, которые, конечно, ужасно коварны и люто ненавидят янки, – таким в армии не место, сразу понятно, что гуманизм его и погубит, и арабы, разумеется, его подрывают. И, собственно, главный герой, командир сапёров – патологически бесстрашный ковбой, обезвреживающий, нарушая все правила и инструкции, диковинные страшные мины, которые могут всех подорвать, – без адреналина он жить не может. И ясная мораль: таких, как этот командир-ковбой, единицы, ими нужно гордиться и восхищаться, а равняться надо на бывалого вояку-негра, тем более что всё большая часть новобранцев в армии США – цветные, и если слушаться старших товарищей, то всё будет тип-топ. И «Оскар» тоже.

Режиссёр российского боевика «Однажды в пустыне» – Андрей Кравчук, снявший известные киноленты и сериалы «Адмиралъ», «Викинг» и «Союз спасения» (мы о них писали), сценарист – Ариф Алиев, которого «ЛГ» хвалила за сценарий сериального цикла про Екатерину Великую, что шёл на «России 1», а совсем недавно – за сериал «Бомба». Создатели нашего фильма, конечно, смотрели «Повелителя бури», но сходства между двумя фильмами формальные. Они ограничиваются лишь локацией (действие в обоих фильмах происходит в пустыне с редкими оазисами), парой сюжетных ходов и военной специальностью героев – сапёры героически обезвреживают заминированные машины, груды мусора, камни и другие объекты, включая тела живых и мёртвых людей. Во всём остальном – принципиальная разница.

В российском фильме место действия – не Ирак, а Сирия, конкретнее – прекрасная Пальмира, разминированием которой занимаются российские сапёры. И тут огромная разница в отношении к стране пребывания, у американцев это – враждебная выжженная земля, в нашем фильме – страна, которую и создатели фильма, и герои успели полюбить. Действительно, Пальмира не просто прекрасна, есть в её колоннадах, арках и руинах что-то сакрально величественное, вечное, как в афинском Парфеноне и в развалинах древнего Рима. И сюда наши солдаты пришли не как оккупанты, а как спасители, для разминирования и памятников культуры, и жилых объектов. У наших и у сирийской армии общий враг – террористы-игиловцы, которые готовы взорвать и молодых солдат, и древнюю красоту. В американском фильме враги – все арабы.

Главный герой – капитан Шаберов, тоже выдающийся сапёр, отважный и с огромным опытом. Его играет Александр Робак, который похож одновременно и на нашего Бориса Андреева, и на не нашего Жана Габена, в сравнении с ним его американский коллега шибздик. И фактура, и внутреннее наполнение несопоставимы. Американцу, в общем, наплевать не только на арабов, но и на своих подчинённых, он просто маньяк разминирования, Шаберов тоже «адреналинозависимый», но он не только головой отвечает за молодых сирийцев, которых обучал сапёрному делу, но и прикипел к ним сердцем, как к родным детям. Тем более что семьи у него нет: с женой давно развёлся, а дочь – уже бизнесвумен – про отца редко вспоминает. И потому он так переживает, когда на его глазах почти все его питомцы гибнут в результате подрыва фугаса, подложенного террористами.

Ещё в отличие от американского коллеги, который ко всему, кроме своей военной профессии, равнодушен (даже к жене с ребёнком), у Шаберова на наших глазах зарождается любовь к местной женщине, наполовину русской, наполовину сирийке. Она тоже одинока, муж и дети погибли на войне. Через весь фильм тянется ниточка, соединяющая две израненные души, а если говорить совсем красиво, бикфордов шнур любви, тянущийся от одного из этих участников сирийской драмы, грозящей превратиться в трагедию, к другому. Весь фильм, сочувствуя Шаберову, надеешься на хеппи-энд, но история разворачивается не по-американски, а очень по-русски, абсолютно неожиданно. Финал потрясающий.

Кроме Александра Робака, сыгравшего свою роль пронзительно и мощно, в сложной роли его сирийской возлюбленной таинственна и привлекательна Екатерина Нестерова, а его норовистого антипода, жестокосердного, похожего на волка командира сапёров, убедительно сыграл Павел Чинарёв.

Стоит отметить также операторскую работу молодого Морада Абдель-Фаттаха – выпускник ВГИКа, ученик выдающегося оператора Михаила Аграновича прекрасно запечатлел арабские пейзажи, передал дух пустыни и мастерски использовал компьютерную графику, снимая взрывы.

Сборы у этого, на мой взгляд, лучшего фильма Андрея Кравчука пока не рекордные, видимо, о нём просто не знают – мощной рекламной кампании у ленты не было, однако работа режиссёра, сценариста, оператора и актёров, я уверен, достойна аншлагов. Надеюсь, его скоро покажут по телевизору. Такие фильмы очень нужны особенно сейчас, там есть кем гордиться и есть с кого брать пример.

09.03.2022

Зачем так с Иваном?

Странное название для фильма о советских военкорах, тем более сейчас, когда американские киноакадемики со своей позолоченной статуэткой от нас отвернулись, кажется, навсегда.

Предыдущий фильм режиссёра, «Битва за Севастополь», поразил тем, что никакой битвы и никакого Севастополя там не было, а была судьба женщины, которая противу своей природы и воли стала снайпером. На войне она потеряла всё: любовь, друзей, но в США ей посчастливилось познакомиться с великой женщиной, женой американского президента Элеонорой Рузвельт, – и именно эта встреча, превратившаяся в крепкую женскую дружбу, а никакая не битва, в которой Герой Советского Союза снайпер Людмила Павличенко убила триста нацистов, стала главным событием её жизни и фильма.

Название новой ленты и особенно рекламный ролик, в котором советские солдаты и снимавшие их кинооператоры погибали в боях под Москвой, а два страдающих ожирением американских продюсера думали: давать или нет им золотую статуэтку, вызывало опасение, что опять будет «низкопоклонство». Однако кроме него в фильме есть ещё что-то. Удивительное.

Действие начинается осенью 1941 года, но, несмотря на то что главные герои фильма – документалисты (выпускники операторской мастерской ВГИКа), той документальной правды войны, что привлекла, например, в недавних «Крыльях над Берлином», в фильме Мокрицкого нет. И беда не в том, что Сталин здесь мало похож на Сталина, а в том, что в военных сценах не создано достоверной военной атмосферы. Поразила неряшливость: например, у солдат 41-го года мелькают аккуратные современные стрижки. И это при том, что в фильме между главными героями идёт принципиальный спор о правде в искусстве: один из них (Лёва) считает, что нужно снимать войну и людей на ней такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими они должны быть, на чём настаивает его антипод Иван. В фильме есть сцена рукопашного боя, а это как лакмус для военного кино, в нашем кинематографе сильная традиция в съёмках этих самых страшных до жути картин войны: они потрясали, например, в «Брестской крепости» Александра Котта и в «Жизни и судьбе» Сергея Урсуляка. Здесь же это проходной, к тому же не очень убедительно снятый эпизод, нужный только для того, чтобы показать встречу необстрелянных операторов с настоящей войной. Но то, что они участвовали в рукопашном бою и выжили, даже не были ранены, и вдобавок сохранили кинокамеру, чудо. Таких чудес для правдивого кино здесь слишком много.

В сердцевине ленты – любовный треугольник вгиковцев. За актрисой Юной (Дарья Жовнер) ухаживают два оператора: простоватый, но очень активный бывший детдомовец Иван (Тихон Жизневский) и умный Лёва (Антон Момот), типичный очкарик-интеллигент. Юна поначалу предпочитает энергичного идейного красавца Ивана, они даже подали заявление в ЗАГС, и свадьба должна быть через какое-то время… Однако тогда можно было расписаться сразу, без месяцев на «проверку чувств». Сценаристы Максим Бударин и Юрий Ненев, видимо, дали время и шанс Лёве, чтобы отбить Юну, он не теряет надежды и совершает подвиги, в которые очень трудно поверить.

Во-первых, после досъёмок речи Сталина 7 ноября Лёва творит немыслимое: прорывается сквозь охрану к вождю и вручает ему петицию с просьбой о посылке молодых операторов на фронт. Эта придумка сценаристов абсолютно фантастична, впрочем, как и другая сцена, уже на фронте, где Лёва вдруг побежал с белым платком к избе, где засели немцы, крича по-немецки, предлагая им сдаться. Он, в отличие от Ивана, гуманист, и таким образом, рискуя своей жизнью, спасает немцев от верной смерти. Поступок отважный, красивый, особенно для современной пацифистской аудитории, но… абсолютно невозможный. Никакой командир близко не подпустил бы приехавшего из Москвы оператора, за которого он отвечает головой, к подобным «переговорам». Да и странно Лёве, рискуя своей жизнью, спасать нацистов, когда уже было известно об их зверствах, например, о том, что они творили с евреями на оккупированной территории.

Очки в борьбе за Юну Лёва набирает и на творческом фронте, начальство предпочитает правду, снятую им, а не постановочные кадры упёртого Ивана. Тут тоже не без фальши. В освобождённом Клину, куда приехали молодые операторы, в разрушенном немцами Доме-музее Чайковского Иван искренно не понимает, что тут снимать. Позвольте, он хоть и детдомовец, но всё же несколько лет учился во ВГИКе и должен что-то понимать в искусстве, зачем сценаристы делают из него такого идиота? А правильный потрясённый Лёва запечатлевает на камеру сгоревшие ноты великого композитора, его разбитый рояль и всё, что осталось от музыкальной святыни. Иван же на передовой снимает постановочные кадры перед реальной атакой: участвующий в ней молодой солдатик должен вскочить и крикнуть: «За Родину, за Сталина!» – он это и делает, но через мгновение падает, сражённый пулемётной очередью. Иван эту смерть тяжело переживает, а авторы нас исподволь подводят к выводу: вот до чего доводят заданность в творчестве и неправильные лозунги.

В тот момент, когда Юна (и мы вместе с ней) окончательно понимает, что смелый, талантливый, тонкий и добрый Лёва её более достоин, чем примитивный и жестокосердный Иван, вдобавок посмевший заехать по морде сопернику, заявившему вдруг свои права на Юну, происходит невероятная дуэль. Она знаменует окончательную победу Лёвы в битве за Юну. Дуэли во время войны бывали, в период затишья офицеры и дрались, а иногда и стрелялись из-за женщин. Но тут во вгиковском общежитии, где спит больной Иван, появляется взбешённый Лёва с наганом, он расталкивает Ивана и понуждает его, беспомощного, встать с кровати, чтобы стреляться с ним. Иван еле встаёт, шатается, Юна мечется между ними, но, слава богу, коллеги разнимают дуэлянтов и до смертоубийства дело не доходит. Симпатии зрителей (но не авторов фильма и Юны) в этот момент стремительно покидают Лёву и перетекают к ничего не понимающему Ивану.

Ближе к финалу во ВГИКе сообщают, что Иван пропал без вести, от него осталась только плёнка, зафиксировавшая снятую им сцену реального боя, и по тому, как камера остановилась, мы понимаем, что оператор в лучшем случае тяжело ранен, в худшем… В фильме, на удивление, это никак не отыгрывается: ну пропал и пропал, может, погиб, может, жив. Но почему камера с плёнкой вернулась домой, а Иван нет? Потом становится ясно, что он погиб. Погиб, между прочим, как герой. При исполнении служебного долга, но нам не показывают, как умер Иван, – авторам фильма важнее другое: сцены с живым Лёвой и его женой Юной, которая встречает его, вернувшегося с войны. Это воспринимается как страшная бестактность. Так же, как и то, что в конце фильма нам показывают знаменитых американских продюсеров Селзника и Майера, которые где-то в Лос-Анджелесе вспоминают, что их предки родились в России, и потому они решают-таки наградить фильм, кадры из которого сняты в том числе убитым Иваном.

По логике сценария фильм должен бы завершаться в духе «Битвы за Севастополь», где через годы после войны Павличенко ещё раз встретилась с подругой Элеонорой уже при Хрущёве: Лёва стал маститым кинематографистом и через годы встретил где-нибудь на кинофестивале

Селзника. Они вспомнили былое, нашли общие корни, великий американский продюсер предложил великому советскому режиссёру совместный проект. И уже при Горбачёве он осуществился, и оба получили за него ещё одного «Оскара».

Но нет, финал другой. С мощным набором документальных кадров вроде тех, что под великий марш Окуджавы-Шнитке шли в финале «Белорусского вокзала», но здесь они смотрятся не так органично. И звучит замечательная, но не очень подходящая народная песня «Когда мы были на войне», в которой солдат поёт об измене любимой:

 
Как ты когда-то мне лгала,
Что сердце девичье своё
Давно другому отдала…
…Я только верной пули жду,
Чтоб усмирить печаль свою.
 

А у меня из головы не идёт вопрос: зачем авторы фильма так обошлись с Иваном? Выставили идиотом, отобрали возлюбленную, потом убили, да ещё и не простились с ним по-человечески, а ведь он один из тех операторов, кто отдал жизнь за Родину, и именно им посвящён фильм.

18.05.2022

Литературная трагедия

Елизавета Янковская в роли Ники Турбиной

В тех фильмах, где я ранее видел Елизавету Янковскую, была явная связь с литературой. В «Истории одного назначения» она была сестрой жены Толстого, которую сыграла замечательная Ирина Горбачёва, и героиня Янковской была ей под стать. Потом она очаровала во втором сезоне сериала про дипломатов «Оптимисты», сыграв роль не главную, но очень интересную, неожиданную – женщину не времён Карибского кризиса, а загадочную красавицу как будто из Серебряного века с каким-то цветаевски-ахматовским изломом. Вот бы ей сыграть поэтессу, подумалось тогда. Видимо, не мне одному. И вот теперь заглавная роль в ленте про девочку-поэта. Что она прибавила актрисе? Почему в конце фильма я подумал, что ничего? Как будто у романтической тайны оказалась слишком банальная разгадка. Нет, Елизавета Янковская сыграла прекрасно, к ней претензий нет, она – живая, убедительная, беспощадная в самоотдаче. Но почему не оставляло ощущение какого-то неудобства? Как будто актрису раздели, но одеть забыли?

Вопросы к сценарию Инны Гулян, написанному совместно с режиссёром Василисой Кузьминой, и вопросы к реальной истории несчастной Ники Турбиной, которой посвящён фильм. Очень неприятной, некрасивой истории, к ней с какой стороны ни подойди, получится гадость. Да, гадость, из которой не удалось выбраться – человек погиб.

Ялтинская девочка 1974 года рождения, болевшая астмой и страдавшая бессонницей, вдруг стала сочинять стихи. Родные, влюблённые в поэзию, их записывали и, может быть, дописывали. У мамы и бабушки были знакомые в литературных кругах, взрослые стихи совсем маленького ребёнка всех поражали. С Никой стали носиться, знакомить с великими. Сам Юлиан Семёнов, подолгу живший в Ялте, был восхищён стихами Ники. Их напечатали в «Комсомолке», даже издали отдельной книгой, что в советское время было очень трудно, предисловие к книге написал сам Евгений Евтушенко, придумав название книги – «Черновик».

«Ребёнок в каком-то смысле это черновик человека», – писал он в предисловии. Но, по-моему, это чересчур сложно, да и неточно. Ребёнок больше похож на белый, никем и ничем не испачканный лист.

Ника с мамой переехала в Москву, потом случилась перестройка, девочку свозили в Америку и познакомили с самим Иосифом Бродским. Она подросла, снялась в кино, рано познакомилась с алкоголем и со всеми прелестями богемной жизни, вдобавок у неё обнаружилось психическое расстройство. Весь 1990 год она прожила в Лозанне с 76-летним доктором-психиатром Джованни Мастропаоло. Ей было только шестнадцать. После развода вернулась в Москву, поступила во ВГИК, но учёбу забросила, стала попивать, потом спиваться. На неё накатывали приступы бешенства, Ника шантажировала одного из своих возлюбленных самоубийством, упала с пятого этажа, но зацепилась за дерево, и её удалось спасти. Больница, выздоровление, очередная попытка завязать, и в двадцать семь лет последнее падение.

Все дети чисты и прекрасны, но вот что бывает, когда ангела-девочку рано вталкивают во взрослую жизнь, убеждают, что она не от мира сего, гениальный поэт. Когда выясняется, что это не так, что ни великого поэтического дара, ни актёрского таланта нет, то выросшая девочка вдруг превращается в фурию, которая мучает и родных, и себя, и всех.

И главный кузнец этого несчастья – мать, которая придумала себе гениальную дочь, виноваты и взрослые дяди, поддержавшие её и пиарившиеся в лучах славы чудо-ребёнка, к которому «приходили взрослые стихи».

Всё это есть в фильме, в котором художественно (то есть не биографически точно, а в весьма вольном пересказе) воссоздан финал жизни Ники, но непонятно – о чём он? Зачем снят? Чтобы взрослые тёти вслед за взрослыми дядями из жизни Ники попиарились на трагедии несчастной девочки, пока о ней совсем не забыли?

Лиза Янковская замечательно правдива и трогательна в образе неустроенной, неприкаянной инфантильной сумасбродки, которая не хочет жить в болоте и не может выбраться из него. Но почему? Как она туда попала? Самое важное и интересное осталось за кадром: что за «гастрольная» жизнь была у неё с пяти до пятнадцати лет, когда и как впервые с неё спал дурман гениальности и Ника поняла, что она «придуманный поэт»? Что за страшный год она провела с мерзким стариком в Лозанне швейцарского кантона Во? Что за достоевщина с этим доктором Мастропаоло?

Тени Настасьи Филипповны, Марьи Тимофеевны Лебядкиной, Ставрогина, Тоцкого и других персонажей великого писателя витали над Никой, но сценаристы их не заметили. Анна Михалкова на том не очень большом пространстве, что ей выделили сценаристы, создала интересный эскиз образа Никиной матери. Пару раз из-под благообразной маски мамули, которая только и делает, что заботится о дочери, выглядывал страшный монстр и тотчас прятался, как бы испугавшись сам себя. С её бесами надо было бы обязательно разобраться. Однако сценаристы прошли мимо сундука с драгоценным драматургическим материалом биографии Ники, побоявшись открыть его.

Но с другой стороны, а вдруг на самом деле всё не так, вдруг Ника действительно была гениальной девочкой? И мама, и Семёнов с Евтушенко были правы, поддерживая её, но что её сломало?

Жаль, получился очередной фильм об утраченных иллюзиях и горькой женской доле. И только. Измаранный черновик человека.

15.06.2022

«Исторические» сериалы

Троцкий и демоны

Столетие русской революции наши главные телеканалы отметили мощно. На экран выплёскивались бурные дискуссии о триумфе и трагедии, огромных достижениях и потерях. Кажется, прозвучали мнения всех: и хулителей, и восхвалителей, и примирителей, но к единому мнению не пришли, сошлись разве что на одном: нашей стране новые революционные потрясения не нужны.

Завершилось телепразднование двумя сериалами, показанными примерно в одно и то же время на «России 1» и Первом канале.