Текст книги "Раскодированная Россия"

Глава 7

Через неделю Сева проснулся с явственным ощущением, что именно сегодня произойдёт неминуемая встреча с Малышом. Ну что ж, не стоит бегать от судьбы, гораздо проще самому пойти ей навстречу. Тем более, если ты предупреждён, значит, вооружён. Андреич тщательно подготовился к встрече с чёрным недорослем, достал из рюкзака все предметы, необходимые для долгой и продолжительной жизни в России. Примерил и остался доволен своей экипировкой. Осталось проверить их на Малыше, ведь часто теория также расходится с практикой, как серая действительность с розовыми мечтами. Крылов гулял по весенней Москве, удивляясь, как же быстро исчезают следы разрухи и хаоса. На солнышке припекало, зато в тени сразу становилось холодно, типично московская погодка. Он зашёл погреться в ТЦ Европейский. Народец стал потихоньку возвращаться к шоппингу и прикупать вещички к весне и лету. Сева побродил по полупустым этажам, поглазел на появившиеся товары. С третьего этажа решил спуститься на лифте и вдруг понял, что его ждёт. Хромированный лифт мигал красными огоньками и мелодично позвякивал. Сева усилием воли заставил себя нажать на кнопку один. Пока лифт ехал к заветной цифре, доктор достал из сумки пластиковую бутылку с клеем и начал выдавливать его себе на грудь. Телогрейка маслянисто заблестела. Когда лифт прощально звякнул, и дверцы разъехались в стороны, Крылов выдохнул и перестал дышать. Перед глазами Андреича предстал Малыш с занесённым ножом. Сева даже рта не успел раскрыть, как Минитерминатор всадил нож в его грудь, участливо спросил: «Не больно»? и стал вытирать орудие убийства об одежду неподвижного доктора. Через секунду до Малыша дошло, что на Севе бронежилет, а, пытаясь вытереть нож об одежду, он вляпался во что-то липкое и его рука намертво прикипела к телогрейке Крылова.

– А вот и не больно, – рявкнул Андреич и шарахнул Малыша шокером. Потом быстро скинул телогрейку, бронежилет и пошёл искать своих бдительных охранников, которые увлечённо примеряли обувь в мужском отделе. Шпионская куртка с прорезиненной подкладкой, слава Богу, не пострадала, и доктор накинул на себя пальто, предусмотрительно купленное на третьем этаже. Малыш остался лежать возле лифта в обнимку с ножом, бронником Крысёныша и телогрейкой. Клей разлился по полу и очевидно у охранников будет много работы, прежде чем убийцу отдерут от пола. «Если гладят против шерсти – пора линять», – вспомнил Сева золотые слова и шагнул навстречу солнечному весеннему дню.

Глава 8

Сева сидел, развалясь на заднем сиденье «мерседеса» и размышлял о свалившемся на него богатстве. «Курочка по зёрнышку, а сторож по мешку». Больше ничего умного в голову не лезло, но Сева и не переживал. Когда есть деньги, умные мысли уже ни к чему. Автомобиль мягко тормозил и так же бережно трогался, видимо, опасаясь расплескать Севино счастье. Москва быстро отстраивалась и зализывала недавние раны, гастарбайтеры шуршали, автомобили сновали подобно тараканам на беговой дорожке, обгоняя и подрезая, друг друга. Пока ещё не было пробок, и езда в машине доставляла истинное удовольствие. Конечно, через пару месяцев будет гораздо хуже: столица опять обрастёт пробками, а он с ног собьётся, обходя виллы на побережье Эгейского моря, выискивая подходящий вариант. «Ну, ничего, придётся потерпеть. Пару недель побегаю, зато потом только до моря и обратно», – пресыщено размышлял Андреич. Свежий весенний ветерок врывался в открытое окно, и Крылову стало жаль остающихся в Москве обитателей. «Лета опять не будет, дороговизна, пробки. На море вырвутся на недельку, обгорят, отравятся, гонореей обзаведутся и назад на рабочее место, в стойло. Бедняжки». На пересечении Большого Левшинского переулка и Смоленского бульвара стоял Дима собственной персоной в окружении конвоиров и собирался залезть в «воронок», где уже томились его подельники. Вид у него был неважнецкий: небритые щёки и потухший взгляд указывали на то, что удары судьбы, наконец, достигли своей цели, непотопляемый табачный капитан дал течь и скоро пойдёт ко дну. Сева высунулся по пояс в окно и заорал:

– Дима, ты нуждаешься в уходе врача. И чем дальше уйдёт врач, тем лучше.

Главный кукловод завертел головой как марионетка на триста шестьдесят градусов, увидел Крылова и замахал руками.

– Дима, помни, в тебе спит гений, и с каждым днём всё крепче, – сострил Сева, перекрывая уличный шум.

– Козёл, – неостроумно нашёлся табачный экс-олигарх.

Андреич достал из кармана жёлтый конверт и покрутил в руках, показывая опешившему Димону. Даже с расстояния в десяток метров было видно, как у Димы подкосились ноги. Он как Анна Каренина решил броситься под поток машин, но в последний момент передумал и только уныло погрозил кулаком везунчику Севе. Андреич раскатисто расхохотался и стал запихивать конверт во внутренний карман шпионской куртки.

– Я закурю? – спросил шофёр.

– Да хоть ЛСД закинься, – щедро разрешил Крылов, – откачаем.

Водитель приоткрыл своё окно, порыв ветра, ворвавшийся в машину, подхватил конверт и швырнул на заднее стекло. Сева дёрнулся за конвертом как голкипер за мячом. Конверт отбросило на потолок. Андреич заскрёб ногтями по потолку как вратарь по верхней штанге, но жёлтый кусок картона выскользнул из пальцев и выкатился в открытое окно. Машина шуровала как раз по Крымскому мосту.

– А-а-а-а-а! – заверещал Сева, – стой, козлина!

– Да куда, – отбоярился водила, – скорость сто тридцать километров, а сзади две машины.

Конверт, поблёскивая на солнце жёлтыми боками, летел над Москва – рекой. Он, не спеша, кувыркался в воздухе как самолёт на показательных выступлениях, грелся на мартовском солнышке и удалялся всё дальше и дальше от Севы. Конверт не торопился упасть в свинцовые воды и, издеваясь, совершал кульбиты и бочки, вызывая у Севы нездоровое желание, выпрыгнуть из машины и броситься в реку. Когда конверт коснулся воды в нескольких километрах от машины, водила соблаговолил остановиться.

– Чувиху знакомую увидел? – развязно ухмыльнулся он.

– Ну, – опустошённо выдохнул Андреич.

– Я закурю, – больше утверждая чем, спрашивая, сообщил водитель.

– Когда вы уже накуритесь?! – с горечью взвыл Андреич и вышел в ясный мартовский день как в глухую февральскую ночь.

– Всё пропало, накернилось и сорвалось, – запел фальцетом внутренний голос, – какой же ты додик. Сева не отозвался.

– Ну, скажи что-нибудь, дурашка, – приставал гнусавый голосок.

– Пошёл ты.

– Нет, ну, какой раздолбай, – недоумевал фальцет, – упустить конверт. Выпустить из рук Синюю птицу в жёлтом конверте.

– Внутренний голос должен помогать, – убеждённо заметил Андреич, – приходить в трудную минуту и оказывать психологическую поддержку, а ты, скотина, появляешься в самые тяжёлые моменты и начинаешь меня добивать.

– Так тебе и надо, – зашёлся смешком внутренний голос, – у меня не забалуешь.

– Я тебя отключаю, – решился Сева.

– Не получится, – не сдавался голосок, – внешние звуки ты научился отключать, а внутренние ещё никому не удавалось.

– Секи момент, – Крылов сжал кулаки и уставился в одну точку.

– Не пыжься, не полу…

Голосок исчез, но легче не стало. Сколько потрачено сил и времени, сколько преодолено препятствий и преград. А в итоге упустить из рук вожделенный конверт, позорно облажаться и жалко лохануться почти на финишной прямой. Как тут не запить, – усмехнулся Крылов, в принципе понимая обломанных жизнью пациентов. Запить и само разрушаться, чтобы забыть ошибки и просчёты, допущенные на дорогах судьбы. Хотя это не выход. Слабые северные ферменты работают плохо, и бедного дядю плющит не по-детски, он вынужден похмеляться и дальше падать в пьяную пропасть. Естественно, начинаются проблемы со всех сторон. Окружающие кажутся сытыми, толстокожими мажорами и глухими, жадными тварями, бегающими в расчётах своих копеечных интересов. Пьющий остаётся в одиночестве и свысока смотрит на трезвых моралистов, потом он глядит на них исподлобья и, наконец, пытается различить цвет ботинок прохожих, лёжа в луже. Вы думаете, он бунтарь и мученик? Нет, у него просто мало ферментов. Пьянство – не выход, пьянство – уход, на тот свет. Мы пойдём другим путём. Только очень интересно каким? Сева брёл по набережной, уныло глядя на ленивые волны Москвы-реки. Конверта там не наблюдалось. «А вообще, дались мне эти сокровища», – вдруг развеселился Андреич, – «я о них знать не знал и жил себе прекрасно. Можно подумать, что они у меня в руках. Да пока я их реквизирую из золотовалютной комнаты, меня тысячу раз угробят. А может, их вообще там нет. А может, ушлые гуроны растащили его в авоськах и мешках», – Крылов облегчённо сплюнул, – «он беден, свободен и здоров. Что ещё можно желать от жизни? Опять же с выбором виллы колготни не будет». Тут новая мысль поразила Крылова в самое сердце: «а если самому себе провести сеанс суггесто-вербальной терапии, он же фотографически сможет воспроизвести содержание карты и точно вспомнит маршрут к сокровищам, начинающийся от Яузского бульвара». Осталось выбрать между очевидным риском и блаженным бездельем, неправедным богатством и благородной бедностью. Андреич шёл, не торопясь, прикидывая каким путём направить дальнейшую жизнь. Вдруг он вспомнил о восемнадцати цацках, лежащих в его столе и стоящих два миллиона евро, тут Андреич совсем развеселился. Возле палатки с шаурмой он заметил Серафима и Витюшу. Троекуров торопливо глотал огненную шаурму и рыскал глазами вокруг, при этом, стараясь держаться на солнышке. Витюша заглядывался на проезжающие машины и глубокомысленно плевал им вслед.

– Привет, Витюха.

– Здорово, Сева.

– Здорово, Серафим, как сам?

– Спасибо, фигово.

– Что так?

– Сволочная работа достала. Хозяин, змей всю кровь выпил.

– Да вы только неделю, как устроились, – изумился Сева.

– Чем ленивее человек, тем больше его работа напоминает подвиг, – напомнил Троекуров.

– На тебя не угодишь: социализм – плохо, капитализм – плохо, революция и анархия – совсем нехорошо. Что же ты хочешь, Серафим Сваровски?

– Свободы хочу.

– Товарищ Серый тоже хотел свободы. Ты же помнишь – он плохо кончил.

– А особняк дочка банкира опять отстраивает, – пожаловался Ушанкин, – похлеще Серого зараза. И Пахомыч, паскуда, арендную плату поднять хочет.

– Весна, – задумчиво произнёс Серафим, – время надежд и любви. А я кредит взял на новую квартиру. Теперь всю оставшуюся жизнь буду отдавать как миленький. Хочешь, стих почитаю?

– Читай, если поможет.

 
На улице весна и пантомима
Лучей и луж, а в офисе тоска.
И, улыбаясь, жизнь проходит мимо
И даже крутит пальцем у виска.
 
 
Я втайне жду дефолта и обвала,
Чтоб рынок акций рухнул до основ,
И чтобы босс – надменный задавала
В один момент остался без штанов.
 
 
И чтобы он из мусорного бака
Объедки пиццы утречком таскал,
И чтобы он прочувствовал, собака,
Свирепой жизни яростный оскал.
 
 
Я в шесть утра готов разбить будильник,
В двенадцать ночи сыплюсь на матрас.
А весь аванс уходит в холодильник,
А после, извиняюсь, в унитаз.
 
 
Я вижу солнце только через щели
Дверей и окон, штор и жалюзи,
Я снова заплутал среди ущелий,
Нагромождений подлости и лжи.
 
 
И я тону, тону в каком то студне
Тупых интриг и выжатых мозгов.
Будь, прокляты вы, офисные будни —
Источник всех кредитов и долгов.
 

– А вот ещё:

 
Нам нечего терять, кроме своих друзей.
Нам нечего искать, кроме своей кончины.
Кругом всё рушится, и сколько не глазей,
Не отыскать и не понять причины.
 
 
Нам некуда спешить – мы всюду опоздали.
И сердце по рёбрам стучит, как трамвай,
А помнишь, когда-то на стенах писали:
«Пришла – раздевайся, пришёл – наливай».
 
 
Вы все переженились, чтоб понять —
Бесплатный секс есть только в мышеловке
И чтоб винища лишний раз принять,
Идёте на различные уловки.
 
 
А миром правит Бог по имени Нажива
И каждый его жрец, и каждый его раб.
Всё лучшее во мне от водки и от пива.
Всё худшее от денег и от баб.
 
 
Нет, миром правит Бог по имени Свобода.
Он светел и лучист, он нам укажет путь.
Жить для себя и никому в угоду.
Запомнил это? А теперь забудь.
 

– Ладно, пойдём горбатить на босса. А всё-таки здорово мы им зимой хвосты накрутили.

Глава 9

Лекция № 7

Уважаемые читатели, сейчас я в который раз расскажу вам, что такое алкоголизм. Я нарколог с двадцатипятилетним стажем и я знаю, что говорю. У нас мало ферментов разлагающих алкоголь. Количество ферментов зависит от того, насколько долго данная нация употребляет алкоголь. Больше всего ферментов у испанцев и грузин, потому что они пили дольше всех. Русские пьют относительно недавно. Северным народам вообще каюк. Но каждое следующее поколение будет иметь уже больше ферментов. Утешайте себя этой мыслью, помня, что вы, к сожалению, отрезанный ломоть, у вас-то уже никогда лёгкого похмелья не будет. Если вы приехали в Египет, и будете загорать весь первый день, не утруждая себя использованием солнцезащитного крема – это ваше право. Всю последующую неделю вам придётся сидеть в номере и натираться простоквашей, потому что вы безнадёжно сгорите. И это не зависит от вашей силы воли, вздорной жены или козла-начальника. Это зависит от того, что у вас светлая северная кожа, в которой мало пигмента меланина. А у арабов меланина гораздо больше, а у негров совсем завались. Поэтому они не сгорают и могут находиться на солнце сколько заблагорассудиться. А вы нет. Вы должны натираться спасительным кремом или уползать под зонтик. То же самое и с алкоголем. Забудьте про силу воли, жизненные невзгоды и прочую ерунду, якобы приводящие к алкоголизму. Всё дело в недостатке ферментов, всего лишь.

12 новых заповедей.

1. Влечения к алкоголю нет!!! Не идите на поводу у пьющих бездельников.

2. Смешно, глупо и недальновидно перекладывать вину за «срыв» с больного на врача. Это выгодно исключительно эгоистичным и хитрым пациентам.

3. Если влечение к алкоголю после первых двух пунктов не прекращается, съешьте всё из холодильника и подождите пятнадцать минут. Убедились?

4. Алкоголь является дешёвой энергией, запускающей механизм на клеточном уровне.

5. У северных народов мало ферментов, расщепляющих гнусный ацетальдегид.

6. Бедняга вынужден, похмелятся, чтобы дезактивировать проклятый ацетальдегид.

7. Первая рюмка спиртного – дурь и блажь.

8. Вторая рюмка – уже болезнь, когда включается механизм перехода на дешёвую энергию. Далее в процесс включается недостаток ферментов, провоцирующий желание «опохмела».

9. Если адекватный дядечка с гипертонической болезнью выпьет три чашки крепкого кофе, будут проблемы. Если адекватный мужик с алкогольной зависимостью вольёт в себя рюмку спиртного, он в очередной раз наступит на грабли.

10. Все десенсибилизирующие (противоалкогольные) препараты основаны на ацетальдегидной реакции, способствующей образованию большего количества токсичного ацетальдегида.

11. Если вы пьёте спиртное, находясь под действием таких препаратов, поздравляю вас – вы смертник.

12. От ломки ни умер, ни один наркоман, от банального похмелья умирает каждый тридцатый любитель заложить за воротник.