Текст книги "Избранное. В 2-х томах. Том 2"

IV

И опять, думается, читательские письма и отклики послужили толчком для Александра Малиновского в его творчестве. А может, лишь позволили обрести уверенность, что он на правильном пути. Дело в том, что Малиновский уже задумывался над большим эпохальным полотном, которое показало бы жизнь целого поколения. Но, наверное, брала оторопь от масштабности задуманного. И тут Шурка Ковальский, отец Василий, мать Катерина, дед Головачев, да, почитай, все сельчане так полюбились читателям, что дальнейшее жизнеописание Шурки Ковальского требовало продолжения.

В девятом и десятом номерах литературного альманаха «Русское эхо» была опубликована повесть «Зеленый чемодан», где уже повзрослевший Шурка Ковальский впервые по-настоящему соприкасается с тем, чему придется посвятить всю свою жизнь – с нефтехимией.

Надо сказать, что первая встреча оказалась не столь радостная: из неуправляемой скважины рванулся фонтан, и Шурке, ездившему поглазеть на столь невиданное в их окрестностях дело, попало на светлую рубаху жирное, нефтяное, грязное пятно. Как отметина времени.

А тут еще постоянные разговоры взрослых: нужна эта нефтехимия или нет? Что она принесет больше: вреда или пользы? Не погубит ли эта выпущенная на свет бездушная сила все живое вокруг?

Пересказывать все аргументы «за» и «против» дело неблагодарное – все это есть в повести. К тому же каждый такой взрослый спор – это и характеры людей, их отношение к жизни, их философия. Все это впитывает Шурка, замечает, сравнивает, сам просиживает в библиотеке, стараясь найти ответы в книгах и газетах.

А в передовицах газет становится модным лозунг: «Коммунизм – это советская власть плюс химизация всей страны». И все подается с такой мощью, с таким напором, что невольно захватывает, затягивает, как бурный водоворот в весеннюю воду.

А тут еще появились новые люди. Сильные, мужественные. Другая порода. Шурке все надо знать. И он, сам того не подозревая, увлекается этим мощным потоком – он едет, а точнее сказать, летит на работяге-»кукурузнике» в город поступать в политехнический институт…

Продолжение рассказа о поколении, выросшем в суровые послевоенные годы, а затем с молодым задором и энергией за несколько десятков лет выведшем страну в число передовых промышленных держав, состоялось в следующей книге Александра Станиславовича Малиновского «Совмещение».

Оставили мы Шурку Ковальского улетающего из родного села в новую жизнь, «на новый материк», как он сам замечает, а встречаем его приземлившимся в аэропорту областного центра.

Вот тут и приходится Александру (это уже не Шурка теперь) называться, для многих, скорее всего, сейчас непонятным словом, «совмещенник». Правительство решило тогда, что будущие инженеры должны первый время своего студенчества отработать на производстве. Прочувствовать, так сказать, сразу, что это такое нефтехимия изнутри. Наверное, было в этом и рациональное зерно. Но Шурка оказался «совмещенником» не только потому, что пришлось совмещать работу на заводе и учебу на вечернем отделении в институте. Многое пришлось совмещать внутри себя. Городская жизнь и сельская. Один ученый говорит, что прогресс несет благо цивилизации, другой спорит с ним. И это вечное: что первичнее дух или материя?

И подошла пора любви. Влюбчив Шурка. И в тоже время остается верен одной женщине. Вот где уже не просто душевные переживания, а – душевные муки.

Малиновский пишет рассказ о поколении верно и, что очень важно, художественно выразительно передает дух шестидесятых годов.

Наверное, мы теперь вправе ждать от А. С. Малиновского продолжения биографии Шурки. Семидесятые годы, когда, судя по всему, Александр будет работать на заводе (а пока знакомство с его жизнью заканчивается для нас, когда он получает после успешного окончания института вызов на завод), тоже интересны.

А наши восьмидесятые, которые вновь удивили мир!

Нет уж, читатель не даст Малиновскому оставить так полюбившегося всем героя. А, как мы уже знаем, читатель для Малиновского – это во многом творческий двигатель. А уж душевного горючего автору не занимать.

Сейчас же эти три самостоятельных произведения – «Под открытым небом», «Зеленый чемодан» и «Совмещение» – составляют трилогию, которая впервые полностью и вошла во 2-ой том данного издания.

V

Но не только судьба Шурки Ковальского занимала нашего автора. В 1-ый том вошли еще две крупные вещи, написанные в последние годы. В 1999 году в сборнике под общим названием «Повести», изданном в Самарском отделении Литературного фонда России, вышла повесть «Отклонение». А в 2001 году московское издательство «Палея» выпустило еще один сборник прозы А. С. Малиновского, в который впервые полностью была опубликована повесть «Колки мои и перелесья». Ранее главы из этой повести публиковались в самарских и московских изданиях.

Книги эти разноплановые.

«Отклонение» соединена единым сюжетом и героями. Здесь Малиновский снова более близок к не оставляющей его равнодушным производственной теме. Хотя как можно говорить о сегодняшнем производстве и не думать о судьбе России. В этой повести автор находит новый взгляд: если раньше все его герои непосредственно работали на заводах, то здесь мы знакомимся с ушедшем на пенсию главным инженером завода Касторгиным. Человек отправлен на пенсию полный сил, энергии и открывающейся ему житейской мудрости. И вот он остался без Дела…

Касторгин одинок. Как и многие из нас, вдруг почувствовавших себя одинокими в девяностые годы. Но это вынужденное отклонение от повседневных забот неожиданно открыло для героя возможность переосмыслить и порой переоценить многое из того, что происходило в стране, на заводе, в личной жизни.

В этой книге уже больше внутренних диалогов героя. И его внутренняя напряженная работа дает плоды: Касторгин понимает, что вот таким, без сомнений, обновленным, он становится востребованным. И не это ли его обретение себя дает многим из нас веру и надежду на общую востребованность России.

«Колки мои и перелесья» как бы собранные автором в лукошко разные истории, наблюдения, приключения, каждое из которых является самостоятельным небольшим рассказом. Пожалуй, у каждого прозаика найдутся такие порой, казалось бы, незатейливые, но глубокие по смыслу, истории, незаслуженно оставшиеся за пределами крупных произведений. Достаточно вспомнить Абрамова, Белова, Крупина… Александр Станиславович не сокрыл от читателя накопленное. Ценны же такие книги в первую очередь народной мудростью и точностью мысли, доведенной до афористичности.

VI

Но, наверное, наиболее сильное впечатление в Самарской области, да и в России, произвела совсем тоненькая книжечка Малиновского «Радостная встреча». И если говорится, что мал золотник да дорог, то это как раз об этой документальной повести, имевшей необычайный резонанс.

Еще с начала 60-х годов Александр Станиславович начал собирать материал об уникальном своем земляке, жившем в конце XIX – начале XX века самоучке-иконописце Григории Журавлеве. Родившийся без рук и без ног, Григорий Журавлев писал иконы, зажав кисть в зубах. Иконы же его были весьма знамениты, они украшают и поныне Троице-Сергиеву Лавру, следы их А. С. Малиновскому удалось обнаружить в Боснии и Герцеговине, сельскому самоучке поручили в свое время расписывать главный предел Кафедрального собора в Самаре, да что там – сам царь приглашал дивного художника к себе, и тот писал портрет царской семьи. И надо же – о такой замечательной личности почти забыли. Вернее, старались забыть: все-таки иконы писал.

Но Малиновский, со своей неуемной любовью и гордостью за свой край, за своих земляков, за их веру, что сделала их такими, уже уехав в город, работая на производстве, неустанно собирал материал о великом земляке. Такова преданность родному краю этого человека!

Он отыщет несколько уникальных икон Григория Журавлева, раздобудет не менее уникальные фотографии самого художника, будет записывать воспоминания тех, кто помнил иконописца, кто говорил с ним, беседовать с батюшкой местного прихода о. Анатолием, съездить в Троице-Сергиеву Лавру и своими глазами увидит икону, писанную своим земляком из заволжской Утевки, зажав кисть в зубах.

Так создавалась эта «Радостная встреча». Но если сказать, что книга посвящена только уникальной судьбе утевского мастера-иконописца Григория Журавлева, нельзя. Вот где сработало художественное мышление автора и его творческий подход к любым точным фактам и документам. Книга представляет собой осколок той эпохи, который автор держит на ладони и, вглядываясь в него, пытается осмыслить прошлое и определить свои отношения с настоящим и будущим, понять, что значило и значит для русского человека, для становления его характера, его судьбы – православие. Сама же книга заканчивается такими размышлениями автора:

«Огромная часть нашего народа неверующая, так вот получилось с нашим обществом. Но я, как и большинство, верю в свой народ, в будущность его. Здесь многое еще надо понять, но начинается это понимание с бережного, пристального отношения друг к другу. К нашему прошлому и настоящему».

Епископ Самарский и Сызранский Сергий благословил публикацию словами:

«Слава Богу, что в наше время восстанавливается историческая действительность и воздается должное таким талантам, как иконописец Григорий Журавлев. Рожденный с недугом, но имевший глубокую Веру и Силу Духа, он творил во имя Бога и для людей. Его иконы несли Божественный свет, помогая людям. Призываю Божие благословение на автора и на его повесть, открывающую людям путь к Свету и Правде».

Воистину сильно пастырское благословение! Сейчас по материалам, опубликованным А. С. Малиновским в книге «Радостная встреча», в музее при епархиальном училище открыта специальная экспозиция, а в самой епархии идет сбор необходимых документов для канонизации Григория Журавлева, как местночтимого святого.

А еще отыскана и приведена в Божеский вид могила Григория Журавлева…

VII

Но А. С. Малиновский не оставил и поэтический жанр. Причем пробует он себя и в новых формах. Так в 1998 году в Самарском отделении Литературного Фонда России вышел его сборник четверостиший «Звездное коромысло». От кратких по форме, но емких по содержанию четверостиший этих веет восточной мудростью и спартанским лаконизмом.

В Москве в издательстве Московской организации Союза писателей России в 2000 г. вышел сборник стихов А. С. Малиновского «Не так живем».

И вот, как некое признание поэтического творчества А. С. Малиновского в том же 2000 г. в самарском издательстве «Парус» вышел сборник песен на его стихи «Окошко с геранью». А в 2002 г. увидели свет музыкальный диск (18 песен) и аудиокассета (21 песня) с тем же названием, что и сборник песен на стихи А. С. Малиновского «Окошко с геранью».

Согласитесь, когда стихотворение становится песней и люди начинают ее петь – это признание и величайшая радость для поэта.

VIII

В заключении, наверное, имеет смысл, пусть пунктирно, но более подробно поговорить о литературном приеме, ставшем чуть ли не визитной карточкой Александра Малиновского, как писателя, а именно – о «документализме», ибо, может быть, как раз именно он в своем творчестве как никто близко откликнулся на мысль Льва Толстого, что «придет время, когда не будут сочинять литературу, а будут писать ее с жизни».

Наверное, первым документалистом в литературе можно считать, жившего два тысячелетия назад сборщика податей Матфея, если, конечно, относится к Евангелию не как к Святому писанию, а как к литературе. На Руси же первые письменные памятники стоит признать чисто документальным – это наши летописи. И вот тут стоит заметить, что летописи наши – это все-таки художественное литературное произведение, а не чисто беспристрастное перечисление фактов и документов. Почему же мы склонны относить летопись к произведениям литературы, а не к фактологическим памятникам? Известно, что порой отдельные эпизоды, описанные в летописях, не подтверждаются исторически. Дело в том, что каждый летописец, излагая те или иные факты, оставался художником по сути, со своими пристрастиями и со своим индивидуальным взглядом на происходящие события и собственной попыткой объяснения того или иного случая. Поэтому так порой и разнятся в изложении событий, скажем, киевские и новгородские летописи. Чтобы донести и свое миропонимание времени, каждый автор выстраивал имеющиеся у него факты в определенном порядке, более того, те факты, которые имели место быть, но не укладывались или мешали концепции автора, опускались вовсе, другие же факты могли получать некоторое изменение, а к большинству вообще прилагалось эмоциональное отношение автора в виде эпитетов («окаянный», например, или «милостивый» – и у читателя сразу создается определенное отношение к персонажу), а то и прямая оценка.

Суть приема «документализма» заключается не в точном фактологическом изложении материала, а в таком отборе, обработке и выстраивании имеющегося материала, который позволяет максимально выразить идею автора.

Именно к такому «документализму» все чаще и больше возвращается не только русская литература, но и мировая. Как это ни покажется странным, дело тут видится в том, что в последнее время резко усилился интерес к индивидуальной личности человека, к его личному восприятию мира. То есть индивидуальность понимается через то, как она воспринимает те или иные фактические события, происходящие в мире, и через ее реакцию на эти события. Внутренние переживания и внутренне отношение конкретного человека к происходящему могут более полно рассказать о происходящем, чем просто точное фактическое описание. Это, конечно, при некотором условии. И чем богаче внутренний мир человека, чем более сформирован он как личность, тем интереснее и познавательнее может получиться литературное произведение. Конечно, если будет творчески осуществлен, как уже говорилось, отбор, обработка и выстраивание имеющегося материала.

XX век, ставший в буквальном смысле веком земных катастроф, предоставил в распоряжение художников столько событий, сколько, пожалуй, не имела и вся предшествующая мировая история. И порой действительно ловишь себя на мысли, читая, например, «Архипелаг ГУЛАГ» А. Солженицына, или, смотря фильм М, Ромма «Обыкновенный фашизм», что никакой художественный мозг просто не в силах был выдумать это, никакому вымыслу не поднять этот материал, и Раскольников, кажется, уже лишь бледной тенью нынешних событий (правда, надо заметить, что тень эта как бы предваряет и даже предопределят в какой-то мере весь XX век).

То есть важнейшее значение приобретает личность самого автора. Это очень похоже на «А судьи кто?», ибо действительно автор, пропуская через себя происходящие события и пересказывая их, становится судьей веку своему.

Все вышесказанное во многом относится к составившим этот двухтомник произведениям А. С. Малиновского. И если в одних повестях читатель, как бы сразу попадая, в исповедальную атмосферу произведений, невольно ассоциирует главных героев – Стражникова и Шурку – с автором и сразу верит в действительность происходившего, то в «Отклонении» автор намеренно дистанцируется от главного героя К. Касторгина, не смотря на множество внутренних монологов, такой исповедальной атмосферы не создается. Но автору очень важно, чтобы читатель воспринимал описанные в повести события, как фактически происходящие, и он добивается этого путем досконально точного описания мест, где происходят те или иные события, или сами события (например, приезд Высоцкого в Самару), в которых участвует и главный герой. Все это сплетается в одно целое и, если мы никак не можем отрицать действительный приезд Высоцкого в Самару и многие могут подтвердить нам, что именно так, как описано в повести, он говорил и вел себя на сцене, то уже невозможно становится отрицать и реальность пребывания Кирилла Касторгина на этом концерте и его переживания и отношение к этому событию воспринимаются читателем как реальные, то есть документальные.

Вот как сам Александр Станиславович говорит о своих произведениях:

«За каждой строкой моего рассказа – реальная жизнь. Не обязательно моя личная, ведь у меня чуть не вся страна – знакомые. Тридцать пять лет я на заводе, семнадцать из них – директором. Со столькими людьми повстречаешься, стольких переслушаешь, пока сидишь, например, в ожидании совещания или приема.

Жизнь вообще великий режиссер и сценарист, так что я не трачу времени на «придумывание». Хватило бы его на художественное осмысление того, что услышал или увидел… Я понял, что суть жизни сводится к очень, казалось бы, простым вещам – к тем отношениям, которые движут человеком: кто как посмотрел, что сказал, как тронул-изуродовал душу или наоборот, помог подняться над обыденным и низменным. Поэтому хотя и мог бы я напридумывать и писать о сложных коллизиях, мне ближе эти простые вещи, показанные самой жизнью…»

Кстати, о режиссерах, в свое время Андрей Тарковский назвал идеалом киноискусства, хронику, понимая ее как особый способ достоверного запечатления реальности, восхищаясь случайно зафиксированным на пленке диалогом: «Люди разговаривали, не зная, что их записывают. Потом я прослушал запись и подумал: насколько же это гениально «написано» и «сыграно»!»

«Документализм» как явление прочно входит в нашу жизнь, не случайно хроника новостей куда больше захватывает многих, чем «мыльные оперы». Но еще раз заметим, что очень многое зависит от того, кто, что за личность выстраивает эту хронику. И оттого, что произведения этого двухтомника написаны исключительно талантливым и поразительно разносторонним человеком, уже немало сделавшим полезного и доброго в своей жизни, ценность и значение этих произведений огромна.

IX

Завершить же небольшой рассказ об удивительном человеке Александре Станиславовиче Малиновском, писателе, изобретателе, ученом, директоре крупнейших в стране предприятий, хотелось бы его же словами:

«Я пытаюсь теперь многое заново осмыслить для себя. Но, признаюсь, часто не нахожу ответа. И говорю об этом с горечью. Но я, кажется, вижу спасительную соломинку, за которую, схватившись, человек может обрести душевное равновесие. Это созидание, физическое и духовное. Это, кажется, понимают многие…

Время сейчас пришло такое, что хватит уже разбрасывать камни. Пора собирать их».

А. Громов,

член СП России