Электронная библиотека » Александр Михайлович » » онлайн чтение - страница 15

Текст книги "Воспоминания"


  • Текст добавлен: 11 июля 2024, 11:44


Автор книги: Александр Михайлович


Жанр: Зарубежная публицистика, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Глава XV
Биарриц. Начало авиации
1

Мы в Биаррице, на вилле Эспуар. Вся семья, славу богу, со мною. Я покинул Россию без тени сожаления. Я так измучен событиями последних лет, я так глубоко чувствую, что Россия на краю гибели, и никто и ничто не в силах изменить фатальный ход событий.

В Биаррице дышится легко. Если бы мог, я остался бы здесь навсегда. Я отгоняю совестью эту соблазнительную мысль, я стараюсь заглушить ее голосом души, чувством долга, – во мне постоянно идет напряженная борьба: русский вопрос, Россия, мои житейские разочарования последних лет, мое бессилие помочь, спасти родину и кровная преданность ей восстают против человеческого, мелкого желания отдыха, покоя и счастливой жизни среди своей семьи.

Мы все здесь: Ксения, я, шестеро детей, три няни, два воспитателя, француз и англичанин, воспитательница Ирины, фрейлина Ксении, мой адъютант и много служащих.

Ольга, сестра Ксении, приехала в Биарриц раньше нас и живет в Отель-дю-Пале. В первое же утро после нашего приезда, изнывая от томительной сентябрьской жары, с лицами, распухшими от укусов москитов, мы устремляемся на пляж и зарываемся в песок.

Наши сердца пели: мы сбежали из России. Я думал, мы никогда не вырвемся. Ирина и Федор выздоравливали, и я поблагодарил Господа за то, что он дал мне такую прекрасную возможность выбраться из этого ада.

Напротив нашей виллы расположена площадка для гольфа. Я с увлечением начинаю учиться этой игре. Мы быстро входим в жизнь биаррицского общества. Мы встречаем много людей, устраиваем завтраки, обеды, играем в покер, в бридж, ездим на пикники.

Я поймал себя на том, что с интересом наблюдаю за женщинами. Это стало для меня откровением. За все двенадцать лет моего брака я никогда не смотрел ни на одно женское лицо, кроме лица Ксении. Социальные контакты, которые раньше были обычным делом, начали вызывать у меня интерес. Я разговаривал со своими соседями по столу с большим оживлением, чем предписывалось этикетом. Я произносил тосты и предлагал вечеринки.

Я чувствовал, что новое отношение к жизни неизбежно нарушит мое счастье, но мне было все равно. Ничто не имело значения, пока Россия и мы сами, казалось, катились ко всем чертям. Первоначально мы планировали задержаться здесь на три месяца, но по истечении этого срока я убедил Ксению остаться подольше.

Подходит Рождество с новыми развлечениями. Ирина и Федор окончательно поправились. Детей приглашают на елки. Мы все, взрослые и дети, веселимся и наслаждаемся простой, легкой жизнью. Я отгоняю мысли о России, я живу, как живут сотни тысяч людей, всецело отдаваясь удовольствиям и развлечениям. Никаких обязательств посещать придворные приемы. Нет необходимости обмениваться визитами с экзальтированными занудами. Никаких ограничений. Просто настоящий человеческий праздник, проведенный с нашими детьми и друзьями. За этим последовал сезон охоты, принеся с собой череду обедов за городом и ужинов в Биаррице в атмосфере интимности, счастливой усталости и приятного возбуждения. Наши друзья вели такой образ жизни с того дня, как стали достаточно взрослыми, чтобы пить, но для нас это было захватывающе ново. Каждое утро я бросался к окну, чтобы посмотреть, правда ли, что мы все еще в Биаррице, за много миль от дворца, Государственного совета, министров и наших родственников.

Мне начала нравиться женщина, которая часто посещала нашу виллу. Она была умна в очаровательной, неагрессивной манере, лишенной фейерверка блеска, порожденного коктейлями. Ее испано-итальянское происхождение привило ей культуру и научило ее тому, что настоящая утонченность – заклятый враг самомнения. Знакомые называли ее «хорошей спортсменкой». На англосаксонском это бы меня напугало. На латинском это было восхитительно. Мы часто отправлялись куда-нибудь вместе. Она никогда не говорила: «Я не хочу этого, я бы предпочла то». Она презирала кошачий тип женщин. Она поняла, что я едва избежал полного краха. Я не мог бы найти лучшего собеседника. Если бы кто-нибудь спросил меня в первый месяц нашего знакомства: «Ты любишь ее?», то я бы ответил: «Определенно нет. Я очень привязан к ней. Я восхищаюсь ею, но не могу назвать это любовью. Любовь приходит как „смертельный удар“ и часто уходит таким же образом. Нежность остается, и при наличии достаточного количества времени достигает гораздо большего, чем любовь». Правда заключалась в том, что я мог бы полностью контролировать себя, если бы захотел. Я предпочел этого не делать. Возможно, моими действиями руководило страстное любопытство. В любом случае, вместо того чтобы отстраниться, я был готов попробовать горький яд на дне этой чаши и приветствовал это. Я сравнил свои чувства к Ксении с теми, что испытывал к этой новой женщине, и оказался в тупике. Я не знал, в ком из двух я нуждался больше. Одна олицетворяла все лучшее, что было в моем характере, другая сулила возможность освободиться от напряжения и ужаса прошлого. Французы говорят: мужчина должен выбирать. Но сама мысль о том, чтобы сделать выбор, приводила меня в ужас. Я был отцом шестерых детей и ожидал рождения седьмого в ближайшем будущем.

2

Весной в Биарриц приезжает король Эдуард VII Английский. Ксения – любимая племянница его жены, королевы Александры, и наши отношения всегда отличались большой сердечностью. Король Эдуард поселяется в Отель-дю-Пале.

Местное население относится к нему с особою теплотой. Устраивается целый ряд празднеств. Король – удивительный человек, с ярко выраженной личностью и большим обаянием.

Мы часто встречались. В присутствии короля Эдуарда не было ни секунды скуки. Играли ли мы в бридж, сидели ли за обеденным столом или прогуливались по полям для гольфа, благодаря особенностям его личности все выглядело по-другому. Из всех императоров, королей, президентов и премьер-министров, с которыми я сталкивался в своей жизни, никто не мог превзойти его в ясности мышления или качествах государственного деятеля. Я не удивлен, что кайзер Вильгельм ненавидел его. Иначе и быть не могло, потому что при всем своем безумном самомнении Вильгельм, должно быть, чувствовал себя жалким карликом рядом с этим прирожденным правителем.

Было неподдельным удовольствием наблюдать, как король наслаждается свободой, предоставляемой его инкогнито. В его простоте манер и любезной манере общаться с самыми скромными служащими отеля отсутствовали даже малейшие следы усилий, которые так часто проявляют отдыхающие мультимиллионеры и кандидаты на высокие посты в демократических странах. Ему не нужно было заставлять себя: «Теперь я должен порадовать помощника носильщика, и он будет помнить мою любезность до конца своих дней». Он действительно сочувствовал бедняге, как сочувствовал каждому честному труженику в мире.

Я никогда не завидовал Британской империи, ее силе, богатству и положению под солнцем, но всегда завидовал уровню ее правителей. Королева Виктория, король Эдуард VII, король Георг V – какая еще страна может похвастаться тем, что произвела на свет таких способных монархов в четырех последовательных поколениях?

Визит короля Эдуарда, естественно, укрепил нашу решимость продлить пребывание в Биаррице.

Императрица Мария Федоровна, которая плавает с королевой Александрой (своей сестрой), тоже решается посетить Биарриц. Она приезжает в отдельном поезде, в сопровождении фрейлины Озеровой и князя Шервашидзе. Ее приезд – большое событие для Биаррица.

Императрица поселяется в тех же комнатах Отель-дю-Пале, откуда только что выехал король Эдуард. Она радуется, что она с нами, ей нравятся наши друзья и наш образ жизни.

Я заказываю большой автомобиль фирм «Делонне-Бельвиль», в соответствии с размерами нашей семьи: восемь мест внутри и два около шофера. Я сам управляю им, так как хорошо знаю местность, и юго-запад Франции вскоре привык к виду русского великого князя, разъезжающего со своей колонией женщин и детей.

Наступает июнь, лучшее время года в Биаррице. Еще не жарко, масса цветов, поспевают ягоды, но мы должны уезжать.

Мы двигаемся в путь вместе с императрицей. Происходит несколько официальных встреч по дороге. Близ Парижа императрицу приветствует французский президент А. Фальер, и, наконец, мы в России – в Гатчине.

Здесь в конце июня месяца рождается Василий, наше седьмое дитя. Он так слаб, что доктора боятся, что он не выживет, и приходится срочно вызывать священника, чтобы окрестить новорожденного, на этот раз без всякой торжественности. Но Василий, однако, обманул мрачные прогнозы докторов: он женился недавно в Нью-Йорке на княжне Голицыной.

3

Для приличия мне пришлось остаться в России до начала осени. После Гатчины мы живем в Петергофе, затем в Крыму. Я бываю повсюду, делаю визиты и исполняю мои обязанности. Ники и его министры рассказывают мне о серьезности политического положения. Вторая Дума состоит из открытых бунтовщиков, которые призывают страну к восстанию. Революция назревает. Одна надежда на твердость Столыпина. Но удастся ли ему удержать Россию на краю пропасти?

Мои мысли были в Биаррице. К тому времени я уже любил ее. Я прогулялся по садам Ай-Тодора, прикидывая, понравился бы ей климат и колорит Крыма.

– Так скоро возвращаешься за границу? – удивлялись мои друзья.

Так скоро! Да если бы у меня было полное право голоса, они бы меня вообще не увидели.

Проведя лето в Крыму, мы уходим с императрицей на «Полярной звезде» в непродолжительное плавание, посещаем Норвегию, Данию, а затем мы с Ксенией едем в Баден-Баден, чтобы навестить моего отца. Мы находим его в хорошем виде. Он немного может ходить, и голова его свежа. Он так счастлив нашему приезду, особенно Ксении, которую обожает. Я объезжаю с Ксенией все любимые места моей матери. Мы в автомобиле ездим по дорогам, которые нам были знакомы с детства. Время быстро летит.

Отец хочет вернуться в Канны. Мы все отправляемся туда. Отец по железной дороге, мы в автомобиле через Швейцарию. Моя сестра (герцогиня Мекленбург-Шверинская) и брат мой Михаил, находившийся «в изгнании», встречают нас в Каннах. Анастасия поразительно красива – ее появление в обществе повсюду вызывает восхищение. Михаил живет со своей женой и двумя дочерьми (теперь леди Мильфорд-Хейвен и леди Зия-Вернер) в своей вилле «Казбек», которая является штаб-квартирой их бесчисленных друзей. В Каннах, как и в Биаррице, идет легкая, беспечная жизнь, в которую я окунаюсь с головой. Никакой работы, никаких обязанностей, только гольф, развлечения и поездки в Монте-Карло, где Анастасия играет с большим азартом. После Канн следует Венеция, затем Рим.

Мы нагрянули в Гранд-отель в Риме всей семьей, и администрация отеля не хотела верить тому, что все эти мужчины, дамы, дети, няньки в формах и без оных, прислуга и воспитатели принадлежат к одной и той же семьи русского великого князя. Если бы нашелся еще один такой великий князь, администрация построила бы второй отель.

Моя подруга сдержала свое слово. Она прибыла в Рим, как было условлено за несколько месяцев вперед. Наша программа предусматривала поездку в Венецию, классический город влюбленных. Если человек не влюблен, он наверняка будет страдать в Венеции, и вместо этого ему следует отправиться во Флоренцию, где одиночество гармонирует с вездесущим моросящим дождем и печальными остатками вероломного прошлого. Я чувствовал себя в безопасности – я был влюблен. Мы оба хорошо знали Венецию, мои первые воспоминания о романтическом городе относятся к 1872 году. Мы бродили по дворцам влюбленных средневековых герцогов с чувством, что встретились и потеряли друг друга много веков назад.

– Я очень скоро увижу тебя в Биаррице.

После Рима мы должны ехать в Биарриц. Наши сундуки уже уложены и счета оплачены, как вдруг сын мой Дмитрий начинает жаловаться на головную боль. «Скарлатина», – краткий диагноз врачей. Ксения и шестеро детей отправляются в Биарриц. Я остаюсь с Дмитрием.

Осложнения, обычно сопровождающие скарлатину, выражаются у Дмитрия болезнью уха. В течение четырех недель я сижу у постели моего сына, предаваясь горестным размышлениям. Я должен был увидеть своевременное предупреждение в его болезни; вместо этого мне снился Биарриц.

Наконец, он поправляется, и мы все съезжаемся в Биаррице.

В Биаррице с прошлого года ничего не изменилось. Те же развлечения, те же лица, те же безумства, за которыми следуют обычные угрызения совести. Я злился все сильнее и сильнее. Не мог больше держать Ксению в неведении и рассказал ей все. Она сидела очень тихо, потом заплакала. Я тоже заплакал. Она вела себя как ангел. Ее сердце было разбито, но, какой бы ужасной ни была правда, она предпочла ее лжи. Мы рассмотрели ситуацию со всех сторон и решили продолжать жить как обычно ради детей. Мы остались друзьями на долгие годы, даже более близкими друзьями, чем раньше, потому что наша дружба выдержала удар стихийного бедствия. Вся слава была на ее стороне, вся вина – на моей. Она показала себя великой женщиной и замечательной матерью.

4

Как-то утром, просматривая газеты, – мы еще были в Биаррице – я увидел заголовки, сообщавшие об успехе полета Блерио над Ла-Маншем. Эта новость пробудила к жизни прежнего великого князя Александра Михайловича. Будучи поклонником аппаратов тяжелее воздуха еще с того времени, когда Сантос-Дюмон летал вокруг Эйфелевой башни, я понял, что достижение Блерио давало нам не только новый способ передвижения, но и новое оружие в случае войны.

Я решил немедленно приняться за это дело и попытаться применить аэропланы в русской военной авиации. У меня еще оставались два миллиона рублей, которые были в свое время собраны по всенародной подписке на постройку минных крейсеров после гибели нашего флота в Русско-японскую войну.

Я запросил редакции крупнейших русских газет, не будут ли жертвователи иметь что-либо против того, чтобы остающиеся деньги были израсходованы не на постройку минных крейсеров, а на покупку аэропланов? Через неделю я начал получать тысячи ответов, содержавших единодушное одобрение моего плана. Государь также одобрил его. Я поехал в Париж и заключил торговое соглашение с Блерио и Вуазеном.

Они обязались дать нам аэропланы и инструкторов, я же должен был организовать аэродром, подыскать кадры учеников, оказывать им во всем содействие, а главное, конечно, снабжать их денежными средствами. После этого я решил вернуться в Россию. Гатчина, Петергоф, Царское Село и Санкт-Петербург снова увидят меня в роли новатора.

Военный министр генерал Сухомлинов затрясся от смеха, когда я заговорил с ним об аэропланах.

– Я вас правильно понял, ваше высочество, – спросил он меня между двумя приступами смеха, – вы собираетесь применить эти игрушки Блерио в нашей армии? Угодно ли вам, чтобы наши офицеры бросили свои занятия и отправились летать через Ла-Манш, или же они должны забавляться этим здесь?

– Не беспокойтесь, ваше превосходительство. Я у вас прошу только дать мне несколько офицеров, которые поедут со мной в Париж, где их научат летать у Блерио и Вуазена. Что же касается дальнейшего, то хорошо смеется тот, кто смеется последним.

Государь дал мне разрешение на командировку в Париж избранных мною офицеров. Великий князь Николай Николаевич не видел в моей затее никакого смысла.

Первая группа офицеров выехала в Париж, а я отправился в Севастополь для того, чтобы выбрать место для будущего аэродрома. Я работал с прежним увлечением, преодолевая препятствия, которые мне ставили военные власти, не боясь насмешек и идя к намеченной цели. К концу осени 1908 года мой первый аэродром и ангары были готовы. Весной 1909 года мои офицеры окончили школу Блерио. Ранним летом в Петербурге была установлена первая авиационная неделя. Многочисленная публика – свидетели первых русских полетов – была в восторге и кричала «ура!». Сухомлинов нашел это зрелище очень занимательным, но для армии не видел от него никакой пользы.

Три месяца спустя, осенью 1909 года, я приобрел значительный участок земли к западу от Севастополя и заложил первую русскую авиационную школу, которая во время мировой войны снабжала нашу армию летчиками и наблюдателями.

В декабре 1909 года, я получил известие о смерти моего отца в Каннах. Ему было 77 лет, и в последние годы своей жизни он был инвалидом. Его кончина меня глубоко потрясла. Свет без него казался опустевшим. Он был одним из немногих людей, которые никогда не отступали перед выполнением своего долга и жили по заветам императора Николая I.

Русский крейсер привез тело отца в Севастополь, а оттуда мы повезли его в Петербург, где оно должно было быть предано земле в усыпальнице Петропавловской крепости. Дорога была грустно знакомая и произвела на меня тягостное впечатление. Три раза в моей жизни я путешествовал с останками моих близких. Шесть дорогих для меня могил смотрели на меня в усыпальнице Петропавловской крепости: Александра II, Александра III, великого князя Георгия Александровича, моего брата Алексея Михайловича и моих родителей.

В сорок три года человек не может ожидать, что приобретет новые привязанности вечного свойства.

5

Я продолжал свою деятельность в области воздухоплавания, ездил за границу и старался как можно меньше заниматься политикой, насколько это возможно в окружении, где каждый второй строил козни.

Придворные круги были во власти двух противоречивых в своей сущности комплексов: зависти к успешной государственной деятельности Столыпина и ненависти к быстро растущему влиянию Распутина.

Столыпин, полный творческих сил, был гениальным человеком, задушившим анархию. Распутин являлся орудием в руках международных авантюристов. Рано или поздно государь должен был решить, даст ли он возможность Столыпину осуществить задуманные им реформы или же позволит распутинской клике назначать министров.

Однажды я счел своим долгом серьезно поговорить с Ники и предупредить его, чтобы он не доверял врагам Столыпина. За исключением этого единственного случая, мои отношения к государю и государыне были внешне вполне дружественными. Мы продолжали встречаться несколько раз в неделю и приглашали друг друга на обеды, но прежней сердечности в наших отношениях мы возродить не могли. Было слишком много недоброжелательных разговоров о том, что «партия старой царицы» противостоит «партии молодой царицы». Моя свекровь относилась к этим пересудам с глубоким презрением. Аликс, напротив, более или менее охотно прислушивалась к своим новым и опасным советчикам.

В остальных членах императорской семьи чувствовалось недовольство и отсутствие дисциплины. В царствование императора Александра III мой бедный брат Михаил Михайлович был выслан за границу за то, что вступил в морганатический брак с дочерью герцога Нассауского. Теперь же каждый из великих князей считал возможным в выборе подруги жизни следовать влечениям своего сердца.

Брат царя, великий князь Михаил Александрович, женился на простой, дважды разведенной женщине. Дядя царя, великий князь Павел, требовал для своей морганатической супруги прав, которые давались только особам королевской крови. Двоюродный брат царя, великий князь Кирилл, женился на своей двоюродной сестре Дакки (дочери великой княгини Марии Александровны и герцога Эдинбургского).

Все эти три великих князя выражали явное неуважение к воле государя и являлись весьма дурным примером для русского общества. Если Ники не мог заставить слушаться своих родственников, то еще труднее было ему добиться того же от своих министров, генералов и приближенных. Мы, несомненно, переживали эпоху упадка монархического начала. И я сам больше, чем кто-либо другой. Недовольный краткостью встреч со своей подругой в Биаррице и Париже, я хотел быть с ней всегда. Весной 1910 года я попросил ее покинуть Европу и поехать со мной в Австралию. Я был готов отказаться от своего титула и купить ферму недалеко от Сиднея! Если бы она сказала «да», я бы сразу объявил о своем решении. К счастью, она сохранила душевное равновесие. Последовало «нет», спонтанное и твердое «нет». Она напомнила мне о моем долге и сказала, что я больше не увижу ее, если не продолжу свою авиационную работу и не останусь там, где мне место. Ее благородное решение спасло меня от окончательного позора. И все же двадцать лет, прошедшие с того дня, когда она сказала «нет», не смогли полностью излечить меня от моих «австралийских грез». Иногда я думаю, что ей не хватало воображения. Часто мне кажется, что я упустил величайшую возможность в своей жизни. В свете последующих событий кажется, что в 1910 году моя авантюрная жилка сработала как предохранительный клапан.

Жизнь тянулась своим чередом, отравленная разочарованиями и подгоняемая работой.

Авиационная школа развивалась. Ее офицеры участвовали в маневрах 1912 года. Сознание необходимости аэропланов для военных целей наконец проникло в среду закоренелых бюрократов Военного министерства. Я заслужил великодушное одобрение государя.

– Ты был прав, – сказал Ники во время посещения Авиационной школы, – прости меня за то, что я относился к твоей идее недоверчиво. Я радуюсь, что ты победил, Сандро. Ты доволен?

Я был и доволен, и недоволен. Мой триумф в авиации не смягчил горечи моих неудач во флоте. Эту рану ничто не могло залечить. Ничто не могло заставить меня забыть кошмары 1904–1906 годов. И если до 1906 года Россия всегда была для меня на первом месте, то в 1906–1914 годах у меня был другой девиз: «Жизнь нам дана только одна». Мое духовное опустошение царило безраздельно.

6

Между тем наши странствования бросали нас из одного конца Европы в другой.

Традиционная весенняя встреча с королевой Английской Александрой в Дании. Ранний летний сезон в Лондоне. Пребывание Ксении на водах в Киссингене или же в Виттеле. Далее сезон в Биаррице. Экскурсии детей в Швейцарию. Ранний зимний сезон в Каннах. Мы покрывали в вагоне многие тысячи километров.

Летом 1913 года наша ежегодная программа мне надоела. Ксения и дети остановились в громадном отеле в Трепоре, а я отправился в Америку. Успехи Куртиса и братьев Райт делали мою поездку необходимой, но, кроме того, мне хотелось провести несколько недель в обществе моих друзей в Филадельфии и в Ньюпорте. Мое намерение вернуться через короткое время в Соединенные Штаты исполнилось ровно двадцать лет спустя.

Тени надвигающейся войны еще не переползли чрез Атлантический океан, хотя уже и в Штатах чувствовалась напряженность, и банкиры покачивали головами. Мне было трудно отвязаться от всех репортеров, которые хотели узнать мое мнение о глубоких изменениях, происшедших в Нью-Йорке с 1893 года. Я должен был высказаться о новых горизонтах, комментировать успехи движения суфражисток и гореть энтузиазмом по поводу будущего автомобиля.

В Соединенных Штатах произошло одно коренное изменение, которое, по-видимому, не было замечено местными наблюдателями.

Постройка Панамского канала и колоссальное развитие штатов по берегу Тихого океана изменили характер американской предприимчивости. Американская промышленность выросла до такой степени, что требовала вывоза своих продуктов за границу. Американские финансисты, занимавшие прежде деньги в Лондоне, Париже и в Амстердаме, оказались сами в положении кредиторов.

Сельскохозяйственная республика Джефферсона уступила место царству Рокфеллеров, хотя американцы среднего уровня еще не понимали нового порядка вещей, и большинство американского народа продолжало жить идеалами XIX века.

Сколько раз во время моего второго приезда в Америку, посещая громадные фабрики или же прислушиваясь к объяснениям относительно новой части какой-нибудь сложной машины, я возвращался мыслью к зловещему докладу, представленному незадолго до этого в Петербурге моим братом Сергеем, который имел возможность лично познакомиться в Вене с лихорадочной работой, происходившей на заводах военного снабжения центральных держав.

Разница между Европой и Америкой была слишком разительна.

Поздней осенью в 1913 года я был опять в Санкт-Петербурге и предсказывал надвигающуюся мировую войну.

– Вы можете точно предсказать, когда война начнется? – спрашивали меня умные, но саркастически настроенные люди. – Да, могу, не позже 1915 года.

– Ужасно…

Наступила зима 1913/14 года – мой последний «светский сезон» в Санкт-Петербурге. Главной темой разговоров являлось трехсотлетие Дома Романовых, празднование которого началось прошлой весной. Казалось, все было в порядке. Правительство уверяло, что все шло так, как еще никогда не шло со времен Александра III.

В феврале дочь моя Ирина вступила в брак с князем Ф.Ф. Юсуповым. Новобрачные отправились в свадебное путешествие в Италию и в Египет, условившись встретиться с нами в июне.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации