Текст книги "Лабиринт. Феникс"

Михаил доверял своей чуйке, поэтому, когда осознал, что его как магнитом тянет в ту сторону, прокачал свои чувства на предмет опасности. Вот как раз чуйка и молчала, а на разум пытались оказать воздействие, аккуратно приглашая подойти, пообщаться.

– Ты иди, Петрович. Времени даю тебе час. Успеешь полялякать?

– Да как же… Товарищ лейтенант… Холодно ведь!

– У меня тоже дело нарисовалось. Мешки во дворе положить можно?

– Конечно. Заносим…

Складывая мешки за воротами, попутно были «обласканы» лаем дворовой собаки. Поздоровавшись с вышедшей на крыльцо хозяйкой, женщиной преклонного возраста, Михаил, прикрыв за собой калитку, снова вышел на пустую улицу, прямиком направился к крайнему дому.

– Здравствуйте, уважаемая! – натянув на лицо улыбку, поздоровался с женщиной, по виду древней старушенцией, в пуховом платке на голове, опрятно одетой.

Ответная улыбка на морщинистом лице не добавила привлекательности старой карге. Оно и понятно, не девочка, кожа цвета старого пергамента не умиляла.

– Заходи в дом, гостенек. Печь с утра протопила, погреешься, защитник ты наш дорогой!

– Гм! Спасибо за приглашение. Воспользуюсь.

Внутри «избушка» была аж из цельной одной комнаты. Здесь и печь, и стол у окна, кровать с прикроватным ковриком на стене, с классическим оленем на фоне леса, буфет и… пучки связанных трав, развешанных на веревках под потолком. Действительно, в хате тепло от натопленной печи.

Ну, что ж, раз зазвали… шинель снял, шапку повесил на один из гвоздей вбитых прямо в стену рядом с дверным косяком.

– Присядь, борщом накормлю.

– Щами?

– Ха-ха! Нет, настоящим борщом, какой любишь.

Интересно девки пляшут. Ведьма, что ли?

Словно подслушав не озвученный вслух вопрос, проговорила:

– А тож, самая настоящая ведьма и есть. Во всяком случае, местные так за глаза величают. Испужался? Хе-хе! Что-то не похоже.

– А ты, значит, не местная?

– Пришлая. Как девкой здесь осела, так доси и хоронюсь. Да, ты ешь-ешь! Не боись, не изведу…

По столу подвинула миску ближе к Михаилу.

– Да, и чего изводить-то? Рубаха твоя и так вся дырявая.

Каретников невольно глянул на ткань своей гимнастерки. Смех, больше похожий на карканье вороны, заставил взять себя в руки и не поддаться искушению надерзить. Отсмеявшись, старая тоже успокоилась.

– Вижу, могешь в узде себя держать. Хто ж т-тя, милай, так… что себя поберечь не можешь?

Михаил не ответил, сидел и с аппетитом наворачивал действительно вкусный борщ. Это что? Бабанька на его ауру намек сделала? Действительно ведьма! Чего темнить, можно слегка рассказать, что случайно из другого времени сюда попал, а при этом, наверное, и дыру в ауре заработал. Может, чего умного присоветует?

Выслушала. Снова смеялась, но обидно почему-то не было. Спросила совсем о другом:

– Так кто тебя премудрости учил?

– Никто. Сам, по записям деда.

– Чего ж дед образованием внука не озаботился?

– Так получилось. Егоровна, – задал давно интересующий вопрос, – а ты сама-то, черная или белая будешь?

– Ха-ха! Черная – белая. Как у тебя все просто получается. Такие, как я – серые. Люди ведь все тоже разные, а порокам подвержены без исключений. Вот хоть тебя взять…

Внезапно старуха придвинулась ближе, грудью налегла на столешницу напротив него. Лицо сделалось серьезным и даже каким-то злым.

– А, ну! В глаза мне смотри!

Каретников уставился в выцветшие от времени зрачки бабкиных глаз. О-о, старая! Сколько же лет тебе?

– Много! – словно со стороны, эхом донеслось до ушей. Умелица хренова, чуть не пропустил момент попытки влезть в мозги. Но кое-что она все же успела разглядеть. Видел, что не расслабляется, пытается контролировать ситуацию, перехватить непонятно зачем управление ею.

– О, т-ты! Молодец! Юн да пригож! Ликом леп! Башковит! Т-только не за мной ли ты часом пожаловал? Кем ты будешь?

Заметил в руке бабки сучковатый дрын, совсем коротенький, но сумел понять и то, что именно от этой неказистой деревяшки исходит угроза ему. Спокойно спиной подался к стенке, опираясь на нее. В случае атаки, может, и успеет отклониться в сторону. А в ладонях уже деревянная ложка присутствует. Бабкино лицо вот оно, рядом. Сириец в свое время со старанием лепил из него машину для убийства…

– Не успеешь.

Старая сука! Наблатыкалась мысли читать.

– Так кто же ты, голубь сизокрылый?

– Я тот, кто есть на самом деле.

– Ага! Только за личиной молодого красавчика-неумехи прячется смертный возрастом, может быть, побольше моего. Х-ха! Кого провести надумал? Сибилу-полонянку?

В Каретникове, несмотря на патовую ситуацию, любопытство проснулось. Спросил:

– Почему полонянку?

Чуть ли не метая громы голосом, брызжа в лицо каплями слюны, ответила:

– Да потому, что такой вот красавчик, оказавшийся на поверку стариком-колдуном, умыкнул понравившуюся деву из-под родительского крова… Но я отомстила, только времени у него в плену, почитай, полвека провела. Теперь вот ты!

– Остепенись, старая. Я тот, кем являюсь. Ладно. Смотри мне в глаза, на короткое время защиту сниму.

Чего она там высмотрела, одной ей известно. Только усталая, измученная, с перекошенным от боли лицом, дедов наговор, скорее всего, по рогам как обычно все же приложился, отвлеклась на стук в дверь. Каретников посоветовал:

– Егоровна, ты бы деревяшку свою убрала и дверь открыла. Стучат.

В дверях в потоках холодного пара нарисовался Петрович.

– Тут лейтенант мой случаем не забредал?..

– Дверь прикрой, ирод! Стой, где стоишь, и тишину слухай!

Боец на месте столбом застыл. Глаза, как две плошки, пустые, уставились в одну точку в районе потолка.

– За что ты над ним так шутишь?

– Не люблю. Такие в свое время над своей же землей поизгалялись, одних церквей сотни порушили. Это на святой Руси-то? Теперь старость свою напоказ выставляют. Пусть постоит малость, недолго ему стоять осталось.

– Дело твое, ты в этих стенах хозяйка. Только и мне уходить пора.

– Постой, боярин. Прости меня, дуру старую! Только не зря тебя зазвала. Не думала, что такого, как ты есть, в дом заманю. Но это и проще. Рубаху твою я заштопала…

Значит, все же воздействие на него было, и эта деревенская ведьма походя ему ауру поправила. Сильна карга, только чем отдариваться придется?

– Отдаришься.

Твою дивизию! Задрала уже!

– Что-то я не почувствовал ничего.

– А ты думал, как в сказке? Раз, и ты из мертвого живым стал. Мамка дитятю девять месяцев под сердцем носит, вот и ты через девять дён полностью восстановишься. Только нет у тебя на то времени.

– Чего так?

– Смертушка на пороге стоит. И ежели ты с ней не совладаешь, быть большой беде. Могут сотни тысяч людей погибнуть. Сегодня все и решится. Думала, придется молодого увальня, по возрасту в грехах и пороках не замаранного, на бой наставлять, а ты, боярин, к бою и так готов. Тебе действительно уходить пора, только дам в дорогу пару подарков. На, на шею себе надень.

– Никак науз?

– Он.

Сунула в руку пузырек, наполненный жидкостью зеленого цвета.

– Спрячь.

– Святая вода?

– Издеваешься? Когда сил совсем не станет, проглотишь, на один час тебя хватит, а там откатом накроет, пальцем пошевелить не сможешь. И помни, самым главным у тебя бой с тенью будет. Одевайся. Не дай Боже, опоздаешь. Эй, ущербный! Отомри!

Петрович, дернувшись, пришел в себя.

– Тут лейтенант мой случаем не забредал?

– Уже уходит…

* * *

– Товарищ лейтенант, пройдем здесь, так короче. – Шестидесятилетний Петрович, согнувшись под тяжестью двух мешков, рукой придержав обе перевязанные горловины, пальцем указал направление. – Самая удобная тропа, она прямиком к седьмому шлюзу выходит.

– Веди, коли так, – согласился Каретников.

Пропустив деда вперед, поправив на плече свои мешки, двинулся следом. Оставив позади огороды Иваньково, шли по крутому, поросшему лесом берегу Химки. И молодой лейтенант и седой дед дышали как два паровоза, ставя ноги в заметенный снегом, кем-то оставленный след. Михаил уже не раз корил себя за то, что не подумал взять с собой еще пару дедков. Было бы существенно легче нести груз. Не подумал! Привык иметь дело с молодыми крепкими парнями, а тут такое…

Личный состав – двенадцать бойцов, вооруженных трехлинейками, по пять патронов на каждый ствол. Уж почти месяц рулит «инвалидной» командой, охраняя Химкинскую плотину. Подчиненные у него орлы, один к одному старые пердуны. Молодежь давно на фронт выгребли. В течение конца ноября немцам удалось овладеть Клином и Солнечногорском, а также выйти к каналу «Москва – Волга». До Кремля оставалось примерно тридцать километров, но преодолеть их немцам не удавалось. Советская оборона стала более плотной, и теперь вермахту противостояли войска, суммарная численность которых составляла примерно миллион человек и восемьсот танков. Потеряв подавляющее численное превосходство на решающих направлениях, немецкие войска быстро утратили свою «пробивную» способность и к началу декабря увязли в боях местного значения. Вот и выходит, вся страна оборону держит, а он на объекте пузо греет.

Объект – бетонное и железобетонное сооружение в полкилометра длиной, по краям обнесенное колючей проволокой, но с возможностью тропами пробраться куда хочешь. С верхотуры вниз глянешь, с непривычки укакаться можно. До земли метров тридцать, если не больше. Откос плотины понизу расширяется бетонной пятой в пару сотен метров от основания. Крякнешься, костей не соберешь. Одно мокрое место от тебя останется. Вот эту байду и охраняют. Когда попал сюда, подумал, ну кому она на хрен нужна? Потом разобрался. Не все так просто. Оказалось, немецкое наступление медным тазом накрылось, лишь потому, что энкавэдэшники из подобных озер на простор воду выпустили, ну и потопили фашистов с их танками и пушками, а заодно общим чехом и местных жителей, граждан великой страны ухайдакали. Ничего не попишешь. На войне, как на войне. Кто их считать будет? Как в песне: «Жила бы страна родная…» Так вот, и даже это не все. На должность «улегся», думал, отдохнет, подлечится, в себя придет от начальства вдали. Куда там! В тот же день заявились… гм, знакомиться. Х-ха! Должность с душком оказалась. Выходит так, что он с дедами верхнюю часть видимого «айсберга» охраняют. Не то чтобы обманка, но как в китайской шкатулке, есть у плотины второе дно. Подземное. Система штолен, потерн, шлюзов. Их охраной озабочены представители НКВД. Вот двое кадров спецведомства и приходили знакомиться. Резкие. Нагловатые. Пехотному лейтенанту задач накидали, сказали, что контролировать будут. После того как слиняли, дедки и рассказали кое-что. Выходит так, что они все на пороховой бочке живут. Еще до зимних холодов на плотину был большой завоз взрывчатки, заминировали все, до чего дотянулись, проводами опутали как новогоднюю елку гирляндой, а подрывной пульт в подземный бункер вывели. Значит, он «крышку от большой водной лоханки» охранять должен, а парни из ведомства товарища Берии по звонку из центра наоборот, стенку этой лоханки взорвать обязаны будут. И что характерно, вряд ли предупредят, мол, здрысни с объекта. Хренушки! Пригляделся к ним. Молчком взорвут и бровью не поведут.

– Ф-фух! Стой, передохнем малость.

Устали. Пар валит, а холодный пот лицо заливает. Мороз-то неслабый. Уселись на мешки. А что им сделается? В них караульно-постовые тулупы напиханы. Наконец-то начальство сподобилось заботу проявить. Достучался до них с десятого разу, вот в Иваньково и сходили. Вроде полегчало, а то ведь и разговаривать не хотелось.

Далекий выстрел со стороны плотины нарушил тишину. Будто кто плетью щелкнул. Трехлинейка. Только от нее такой звук. Твою ж дивизию! После приснившегося ночного кошмара подсознательно ожидал чего-то подобного. Потому и дедов в карауле с самого утра застращал. А еще наставления ведьмы… Вскочил на ноги, скомандовал:

– Петрович, подъем!

– Чего-о?

– Оглох? На объект напали. Слышал, стреляли?

– Ага!

– Да брось мешок-то! Бегом!

Почапали. В снегу не особо-то и побегаешь. Вот уж действительно, организм – тайна за семью печатями! Только что сдыхал, а как задницу припекло, откуда здоровье взялось. Петрович отстал, тут без вариантов – возраст.

Когда мимо бараков пробегал, услышал окрик в спину:

– Стой! Руки вверх поднял!

Обернулся. Из-за угла проявились двое ломтей в красноармейской форме. Откормленные, лощеные, но явно не из ГБ, повадка не та. У обоих советские автоматы с дисковыми магазинами.

– Волыну брось!

Ах, да! Он же ТТ в руке держит. Интересно, кто сии такие? Сбросил ствол в снег, если что, потом откопает.

Один страховал, второй направился прямиком к Михаилу. На лице постная гримаса. Еще не дойдя, потребовал:

– Документы.

Нормально, да? У начальника службы охраны, на его же объекте. Не-е, ребята, что-то с вами не так! И тот выстрел еще…

Сунул руку за расстегнутый отворот шинели, глазами прокачивая взгляд чужого бойца. Взгляд о многом сказать может. Сказал!

– Команди-ир! – запыхавшись, издали закричал Петрович.

Чего старик хочет? Поймал момент, когда солдат, с понтом протягивает руку за документом, словно фокусник, вдруг озаботился появившейся практически ниоткуда финкой, в шаге от него разродился, решив резануть трахею вместе с сонной артерией. Не Сириец тебя натаскивал, дружок! На автомате сблокировал руку противника.

– Командир!

Дед без оружия. Увидав, что происходит, развернул оглобли, да только снег не дал петлять, с натоптанной тропы уйти… Но дело свое сделал. Напарник непонятного товарища отвлекся на беглеца, повел стволом автомата, произвел выстрел на три патрона. Пули догнали дедка, ударив в спину, придав на миг ускорение уже покойнику. Тело рухнуло навзничь, раскинув руки в стороны, слегка подняв над собой взвесь морозной пыли. Кровавые капли окрасили снежную перину. Это в итоге и спасло Каретникову жизнь. Вместо документов он выхватил клинок НР, постоянно носимый слева под мышкой, и без затей вогнал его в грудь визави, тем самым нарушив сердечную деятельность в организме чужого бойца. Оставив нож в ране, Михаил сдернул с плеча еще стоявшего на ногах трупа повисший на ремне ППД. Дальше время для него растянулось будто в замедленной киносъемке. Кажется, у обоих движения производились урывками, словно покадрово, чтоб точно показать, кто выстрелит первым и куда полетят пули из стволов. Но это лишь для них двоих.

Та-та-та-та!

Ни с чем не спутать звук из автомата этой системы. Стрельнуть успели оба, только Каретников чуть ретивей оказался, в падении минимизируя возможность подставиться противнику. Строчка пуль наподобие швейной машинки оставила след на рыжеватом сукне шинели, сбивая прицел автоматчику…

Та-та-та-та!

Пули из его автомата ушли в сторону и вверх.

Щелчок в сознании – и бег времени пришел в норму. Этот бой Каретников выиграл. Неуклюже завозился в снегу, только теперь понимая, как за короткий отрезок времени вымотался. А ведь еще ничего не кончилось, все только начинается. Кто-то же стрелял на плотине? Эти два клоуна на Фигаро не похожи, чтоб одновременно в двух местах отметиться. Значит, есть и другие, подобные им. Ну ладно его деды пусть не маразматики, но все же старики. Куда энкавэдэшники смотрят? О чем думают? Не могли они выстрел не услышать.

Ответом на его сомнения и вопросы послужил специфический шум. До ушей дотянулись звуки боя в стороне от «тела» плотины, там, где квартировали орлы Лаврентия Палыча. Но опять же, звуки не совсем понятные, приглушенные, будто через звукопоглощающие маты.

Та-ак! И кто ж вы такие, пацаны?

Присел. Автомат положил рядом. Стал быстро обыскивать труп, то и дело поглядывая в сторону близкого подлеска, из которого в снегу змеилась натоптанная пришлыми тропа. Если эти оттуда приперлись, могут прийти и другие. Эх… Если что, за бараком укрыться можно. Хотя бой-то не утихает, но кто знает?.. Может, нападавшие подавят упорствующих защитников, а потом зачистят территорию.

Ворочать труп в снегу было непросто. Тяжелый… скотина! И при жизни битюгом был, а уж после смерти в неподъемный кусок мяса превратился.

Что тут у него? Пошарил. Документов нет. Бандиты, что ли?.. Гм! На урок не похожи, да и брать на плотине нечего. Разве что снегом разжиться, так его сейчас везде полно, бери лопату и копай…

Из карманов шинели извлек две лимонки. На утоптанный снег уложил ТТ, найденный под верхней одеждой, пару снаряженных магазинов к нему. Кое-что из мелочей, вроде самопальной зажигалки и папирос отечественной табачной промышленности. Хм! Моток толстой лески и отдельно два упора из дерева, сделанных под ладони рук. С любовью отполированных и даже тронутых следами лака. Скорее всего, мужик сам рабочий инструмент сварганил. Удавка, не хухры-мухры! Пригодится. Нищеброд, в карманах даже мелочи нет.

Все? Больше ничего? Выходит так. А у другого?

Перешел ко второму трупу. Этот куркулистей, за плечами сидор имеется. «Распотрошил» убиенного и его «рюкзак». Ничего особенного, почти тот же набор, за исключением того, что у этого не было удавки, а в сидоре помимо боеприпасов имелся запасной комплект форменной одежды и белья. Эстет запасливый!

Только успел собрать все нужное, прибарахлился, уже и горловину сидора схомутал, когда метрах в двух от него, сидящего на корточках, снежную целину прошила автоматная очередь. Стреляли как раз с той стороны, чтоб к бараку не сунуться. Расслабился! Как смогли подобраться?

Схватил сидор, автомат, бросился прочь по натоптанной тропе, минуя тело Петровича. Вильнув в поворот, не рассчитал, повалился в след. Позади очередью протарахтел автомат, наверное, над самой головой пролетели пули, выбив фонтанчики снежной пыли по ходу отступления. Резко вскочил и, сойдя с тропы, скачками как сайгак понесся по целине, сжигая легкие и напрягая мышцы ног. Услышал позади голос:

– Сверчок, отжимай к тропе!

– Не уйдет, там обрыв к реке. Мы его на льду кончим!

– Стреляй!

Упал.

Та-та-та!

Вскочил. В сторону. Упал. Вскочил. Вот и кусты, какие-никакие, а прикрыть могут. Сиганул в просвет.

Та-та-та! Та-та-та!

Проломился через кустарник, стоявший перед ним стеной, упал и тут же отполз.

– Шайзе!

– Придурок, говори по-русски!

– Говорю, как есть!

О-о! Ребята! Можно было догадаться. Выглянул. Упорные. Утопая в снегу, на его след пытаются встать. Высунул ствол, грудь ходуном ходит. Прицелился как мог, пальцем потянул спусковой крючок на автомате.

Та-та-та-та!

Не попал, но заставил упасть в снег. Добился того, что пришла ответка. Пули мелькали совсем рядом. Эти могут…

Отполз в сторону, таща по снегу сидор за лямки, загребая следом полосу на чистой белой целине. Нет, ребятки, мы так не договаривались! Нащупал в кармане валик найденной у фашиста лески, зубами надорвал нитку, связывающую ее кольцом. Разогнув «усы» на гранате, привел ее в рабочее состояние, поставил растяжку на пути отхода, присыпав снежком. Согнувшись буквой «зю», порскнул к близкому уже обрыву. На ходу развернул ствол, дал очередь за спину, в белый свет как в копейку, лишь бы обозначить то, что его голыми руками не взять.

Обрыв. Окинув местность взглядом, нашел пологий участок на срезе к реке. Ему туда. Бегом вдоль кромки! Бегом! Промедлит, кранты! Бежал, оставляя за собой борозду следов на снегу. Упал. В ушах гудело, кровь бурлила от прилива адреналина, дыхалка сдыхала от рваного бега. Отложив автомат, быстро скинул шинель, судорожно нагреб в нее снега, уложил так, чтоб казалось, будто половина человека наклонена за кромку откоса. Растянул горловину вещмешка. Лишние тряпки вниз. Из барахла выхватил штаны и в них нагреб снега. Скорей! Скорей! Сейчас появиться должны. Подсунул их под полы шинели. Вроде бы все, «кукла» готова. Ухватив автомат, перебрался за кромку.

В морозном воздухе как-то глухо раздался хлопок. Услышал нелицеприятное высказывание на уровне крика:

– Ферфлюхт!

Вот и растяжка сработала! Значит, еще один гаденыш гикнулся. А может, и второго зацепило? Перебрался подальше. Лежал, высматривая появление врага, ожидая, уже и подмерзать стал. Зубы во рту стали выстукивать марш. Что-то после сюрприза, поставленного на тропе, не слишком торопятся.

Бумц!

Пуля пробила шинель со стороны спины. Так это выходит, что?.. Выстрел был не из автомата.

Бумц!

Снова винтовочный выстрел сделал дыру в шинели. Притих. Казалось, дышать перестал, лишь от холода зубы предательски стучали. Услышал скрип снега под ногами. Вот и гости пожаловали. Двое. Первым шел диверсант с винтовкой в руках. Выше среднего роста, худощавый парень, по возрасту его сверстник. Ко всему прочему от напарника его отличала одежда. Вернее, на форму красноармейца была натянута парка белого цвета с капюшоном. Снайпер. Второй немец держал автомат одной левой рукой. Шинель в районе плеча даже на фоне своей рыжины темнела пятном. Значит, взорвавшаяся граната не истрачена даром. Да! Несмотря на звуки, отметил грамотную постановку ног при движении. Профи.

Раненый, шедший вторым, заметив «куклу», вскинул автомат, навскидку выпустил по ней очередь. Обернувшись, снайпер флегматично спросил на русском языке:

– Конь, зачем?

Самый удобный момент. Каретников, приподнявшись, подсунул ладонь под диск, оперся локтем на колено.

Та-та-та! Та-та-та!

Первым завалил снайпера. Вторая очередь ушла в пустоту. Раненый оказался резвым. Действительно конь какой-то! Только Михаил рисковать изначально не хотел, один раз повезло, когда снайпер запоздал к началу всей этой кутерьмы, второй раз Фортуна могла спиной повернуться. Схватив приготовленную гранату, сорвал кольцо и забросил в то место, куда скрылся раненый немец. Пригнулся за природный «бруствер».

Бу-ум!

Выскочил наверх, пошел по снегу, не жалея патронов, без перерыва полосовал пространство у дерева и кустарника.

Та-та-та-та…

Автомат клацнул после выброски крайней гильзы. Отбросил его в сторону, из-за спины извлек взведенный ТТ, держа «полицейским» хватом, направил ствол все туда же, продолжил движение… Можно было так не стараться. Немец погиб еще при взрыве гранаты. Ну и ладушки!

Вернулся к своим вещам. Картина маслом, шинели писец настал. Летом носить можно – вентиляция, а вот зимой… Что там со снайпером? Полбашки снес, мозги проветрил. Куртка хоть и испачкана, но вполне готова к дальнейшей носке. Ничего что капюшон в мозговой ткани, брезгливым он давно быть перестал. Сейчас малость отчистит, и сойдет за второй сорт – не мерзнуть же, в самом деле…

* * *

Огромное озеро, покрытое ледовым панцирем, открылось взору. Кое-где его берег успел порасти лесом, но большая, видимая с этой стороны его часть прилегала к открытой всем ветрам суше, заваленной снегом. Несмотря на то, что ночь отступила, мороз стоял крепкий, наверное, из-за пасмурной погоды. Нагруженные поклажей и оружием, передвигающиеся друг за дружкой люди, непривычные к такому климату, мерзли. Да, здесь не Европа, в которой и при минус десяти градусов мороза можно замерзнуть. Здесь ледяной ад. Как эти русские могут выживать в таких условиях?

Хаймбах шагнул в сторону, повернулся назад, мотнул головой фельдфебелю Краусу, что означало занять его место в голове колонны и идти за проводником. Чибис понял без слов. Группа след в след продолжила движение. Осталось совсем немного пройти, вон уже видна сама плотина. Такую нельзя не заметить. Сплошная полоска из бетона, огородившая чашу замерзшего водохранилища. Им предстоит пройти левее, переправиться через реку и на короткое время обосноваться в давно покинутых бараках. Осмотреться, потом взять в ножи охрану. Ну, это чистая формальность. Пятеро диверсантов пробегутся по постам, еще пятеро наведаются в казарму, она же караулка. По информации Ставински, агента Абвера, осевшего в этих местах еще с тридцать четвертого года, в охране плотины состоят лица, не способные воевать на фронте из-за более чем преклонного возраста, которым впору сторожить склад скобяных изделий, но никак не военный объект. И дело было бы совсем простым, если бы не одно «но». Плотина заминирована, вот только провода системы подрыва выведены на пульт, находящийся под землей. Сверху бункер охраняет старичье, а вот внутри несет службу отделение НКВД. Но и с этим можно смириться, войск поблизости нет, можно и пострелять, если тихо справиться с коммунистами не получится. Крестьяне не такого уж большого ума, чтоб сразу поднимать тревогу, а после взрыва – всем, кто выживет, не до того будет. Да…

Пройдя лес, кромкой отделявший снежную целину от реки, вышли к пологому берегу Химки. Противоположный берег высокий крутой, покрытый настоящим лесом. Перешли реку по льду, встав у почти отвесного косогора, под который ветер намел горки снега.

– Подъем с положительным уклоном есть? – майор задал вопрос проводникам.

– Имеется, но до него идти далековато, – ответил Карасев, второй представитель встречающей стороны. – Нам передали, чтоб такими вещами не заморачивались и вели по кратчайшему пути.

– Правильно сказали. – Позвал одного из своих: – Конь, доставай снаряжение, лезь вверх и принимай остальных.

– Пять минут, Филин. Все сделаю.

Один из заплечных мешков подвергся вскрытию. Через минуту раскрученная веревка унесла куда-то вверх «кошку». Диверсант потянул на себя конец и, когда веревка не пошла дальше, упираясь ногами в мерзлый грунт почти отвесного косогора, резво полез наверх. Вскоре до ушей донесся его голос:

– Готов к приему.

Хаймбах распорядился:

– Крот, подъем первому десятку. После подъема обследовать место на сто метров и доложить.

– Слушаюсь.

С Кротом, лейтенантом Циммером, майор учавствовал в двух кампаниях. Тот считался одним из лучших подрывников батальона, да и в других дисциплинах был более чем неплох.

Да, так вот. По добытой информации из бункера шла телефонная связь с Москвой, и проложили ее отнюдь не по столбам. Если диверсанты не смогут нахрапом взять бункер, операция может сорваться. Неизвестно, кто, сколько и за которое время примчится к плотине по тревоге, переданной защитниками бункера.

До первой точки добрались. С чердака крайнего барака, крыша которого походила на решето, в бинокль осмотрел место операции. Какая-то китайская стена, высокая и массивная. Плотину пересекает донный водоспуск в виде железобетонной длинной штольни. По верху плотины проложена узкая полоска дороги. Видна башня-ротонда на ближнем краю, забор из колючей проволоки и бетонные тумбы ограждения. Дорога для всех закрыта. В самой ротонде стоит человек с винтовкой на плече. Старик. Замерз в шинелишке, укрыться от ветра не получается. Смотрит в сторону долины, туда, откуда они пришли. Там согласно карте деревня Иваньково.

А это кто?

В окулярах прорезались еще пара дедов, вооружение то же. Значит, информация о специфическом подразделении охраны верна. Оторвался от бинокля, повернув лицо.

– Леший, Стрелка и Дуба зови.

– Есть!

Скрипя ступенями лестницы, к командиру поднялись старшие пятерок. Судя по виду, отогреться так и не смогли. Х-ха! Ничего, сейчас кровь разгонят, согреются. Поставил задачу:

– Дуб, ты со своей пятеркой чистишь охрану на постах. – Передал бинокль. – Вот, взгляни. Видишь контингент?

– Это охрана?

– Да.

Лицо подчиненного скривилось, будто лимон надкусил. Понять его можно, Хаймбах сам до сих пор не мог взять в толк такое отношение большевиков к охране серьезного объекта.

– Русские совсем спятили, стариков в караул ставить!

– Молодые на объекте тоже присутствуют, еще неизвестно, как с ними справимся. Туда смотри. Там можно наверх подняться.

– Понял.

– Всего охранников шестеро. Сработать нужно без шума.

– Понял.

– Теперь стрелок…

– Слушаю!

– Вон в той стороне за кустарником и деревьями здание. Это караулка и казарма одновременно. Сколько в нем народа, не знаю. Это цель твоей пятерки. Вопросы?

– Нет.

– Тогда с вами Бог! Удачи!

У бойцов батальона «Бранденбург-800» воспитывают такие качества характера, которые превращают их в ходячую машину смерти. Именно они оказывают влияние на их личность. Выносливость и сила отличает их от простых солдат, причем выносливость в этой связке главнее. Основная работа диверсанта проходит на ногах, в пешем порядке, и длина переходов обычно составляет не один десяток километров. Мало того что бойцы должны выйти к своей цели незаметно, им следует после завершения операции, если это была диверсия на чужой территории, немедленно уходить в максимально быстром темпе, что подразумевает пять-шесть часов непрерывного бега. При этом каждый боец несет на себе экипировку и снаряжение, иногда раненого товарища. Элитный боец подразделения не просто преодолевает большие расстояния, он должен быть крайне осторожным и решительным, постоянно просчитывая ситуацию и держа в уме карту местности. Если он уходит от преследователей, то старается ввести их в заблуждение, оставляет на пути ловушки, создает ложные цели, запутывает маршрут, особенно если враг пускает по следу собак. Порой возвращаться с задания приходится по такой местности, куда обычный человек в здравом уме даже не подумает сунуться. Боевых частей у фюрера много, но «Бранденбург» один.

Поставленная задача не вызвала в душах бойцов каких-либо сомнений. Поступивший приказ нужно выполнить максимально точно и в кратчайшее время, от этого зависит дальнейшее развитие операции. У группы Стрелка ситуация проще. Пятерка, просочившись через лесонасаждения, встретила на пути лишь бдящего дневального, который и стал первой жертвой. Соловей зарезал деда ударом ножа под нижнюю челюсть, успев перехватить винтовку, чтоб не упала и не наделала шума. Остальных упокоили внутри помещения. Оказалось, ревматизм для старых охранников не самое страшное в этой жизни.

А вот у Дуба случилась осечка. При зачистке постов первую тройку старичков сняли из бесшумок. Преодолев полкилометра до противоположного края бетонной стены, услышали окрик:

– Стой на месте! Как сюда прошли?

Все, естественно, одеты в форму противника. Шинели, шапки, сапоги – все согласно обмундированию бойцов Красной Армии. Поэтому, сначала остановившись, продвинулись вперед.

– Все в порядке, отец! Нас те посты пропустили. Связисты мы, проверяем линию связи с бункером.

– Кому сказано, стой! Стрелять буду!

Вот дед въедливый попался. Очкастые, они все с придурью. Дуб демонстративно вытащил из-за отворота шинели какую-то бумажку, представил на вытянутой вперед руке.

– На, смотри, разрешение на проход.

Из-за колонны ротонды вышел второй охранник. Третий где? Или их всего пятеро? Стоявшие за плечами Дуба Скат и Тихий из наганов с глушителями отработали стариков. Подскочили к телам.

Пух-пух! – отработали контроль.

Г-гух!

Как гром среди ясного неба прозвучал винтовочный выстрел с недалекой насыпи. Был третий. Был! У стариков не то здоровье, чтоб нужду терпеть, вот и выложили из комьев снега уборную рядом с постом…

После того, как Тихий завалился, оставшаяся на ногах четверка не залегла для принятия боя, а ринулась к снежному сооружению. Диверсанты при выполнении задачи и при оказании врагом сопротивления нацелены на его уничтожение, а не на банальную перестрелку. Убивать их учат всеми возможными способами – огнестрельным и холодным оружием, камнями, палками и любыми подручными средствами. Оружием становится сам боец, который начинает воспринимать всех, кроме непосредственного командования, как потенциальных врагов. Это качество – большой плюс для диверсанта. Убийство для таких воинов из разряда табу и форс-мажора переходит в обычное дело. Деда в один миг изрешетили пулями, но тишина была нарушена.