Текст книги "Лабиринт. Феникс"

Группа вклинилась в развернутые порядки солдат. В этой бестолковой толкотне Краус разыскал для лейтенанта командира пехотинцев. О том, что цепи встанут на перекур ровно на пятнадцать минут и прекратят на это же время палить в белый свет, как в подброшенный пфенниг, быстро договорились. На лицах солдат удивление. Те, кто ближе всех находился к месту, через которое неощутимой, не слышной строчкой промелькнули, казалось, что бестелесные тени егерей, стали в ступор, забыв подкурить сигарету.

Р-раз! И перед солдатской цепью ночь, лес и тишина, нарушенная командой:

– Achtung! Bataillon! Weiter durchkämmen! Die vordere Kette… Marsh! Zweit… Mach dich bereit für die Bewegung![22]22
  Внимание! Батальон! Продолжить прочесывание! Передняя цепь… Марш! Вторая… приготовиться к движению!


[Закрыть]

И уже в следующий миг тишины не стало…

* * *

Сверившись с картой, определил, что они в 36-м квадрате. Вернее на его окраине. Оно и хорошо, по лесному массиву им нужно стороной обойти 32-й и 34-й квадраты карты, и хочешь не хочешь, предстоит переться через болото. Иначе не успеть. Обозначенная гать, скорее всего, нанесена путем получения информации у кого-то из местных. По компасу взял направление. В лесу необычайная тишина, словно и войны нет. Только Калюжный, шедший за ним след в след, шаркая, нарушает гармонию. Учить его безполезно. Проверено, необучаем. Нет, так-то он мужик нормальный. Сильный, выносливый. Вон, немецкий MG.42, пулемет новый даже для большинства боевых частей вермахта, затрофеенный у егерей, взятый Тимофеем на ремень, кажется, этому громиле не доставляет особых неудобств. А ведь эта кочерыга тринадцать кило без снаряженных лент весит. Когда эта машинка к нему в руки попала, никак наиграться не мог. Понравился «Косторез», потому и «дегтярь» своему командиру с облегчением отдал. Оглянувшись, Каретников улыбнулся напарнику. Н-да! Встреть такого ночью в темной подворотне, от одного вида уписаешься. Мать-природа постаралась, придав… Запнулся в мыслях.

Острое чувство опасности заставило остановиться и замереть, жестом подать команду на переход в состояние ветоши. Снова пальцовка. Оба считай одновременно присели, земерли неподвижно, хотя сержант все еще не понял, почему командир кипешует. Что не так?

А то! По правую руку птичий гомон смолк. Удачно, что Каретников не по тропе вел.

На удалении сотни метров, в том же направлении, в котором они шли, со всеми предосторожностями двигались люди.

– Замри. Не двигайся, – скомандовал сержанту, на «мягкой лапе» подобрался ближе.

Ясно, почему сразу не почувствовал. К тропе со стороны примкнула «левая» тропинка, и эти лесные дятлы только что с нее и срулили. Передовой дозор, по нынешним временам прозываемый по-простому – отрядные разведчики или следопыты.

Прошли. Ничего, он подождет. Хоть и торопятся, только по дурости подставляться не следует. Ну вот! И ждать не пришлось. Основная группа выходит. Судя по тому, как передвигаются, идут профессионалы. А ведь мог и не заметить, если б не чуйка, преподнесшая некую враждебную настороженность, исходившую со стороны, с которой лесные пичуги примолкли.

Твою дивизию! До обостренного слуха на грани возможного долетел звук со стороны спины. Железо звякнуло. Определил на слух, напарник пулемет на сошки поставил. Дурошлеп городской! А эти, словно тени, скользят, а ведь день-деньской.

Каретников сам проскользнул к большой осине, чуть ли не всем телом влип, прижался к шероховатому стволу. В трофейной «лохматке» со стороны он смотрелся кустом, проросшим у основания дерева. Глазом приложился к оптике прицела, повел стволом. Так и есть, старые знакомые. Здрасте! Мы вас не ждали. Хотя нет, встреча предполагалась.

Группа егерей в камуфляже, скрадывающем силуэты, не дающем разглядеть человека в поросли леса, мелькала в лесных «окнах». Визуально их выдает лишь мельтешение при смене пейзажа в промежутках между деревьями и, если приглядеться, ничем не прикрытое оружейное воронение. Ну и что?.. Тоже нацелились пересечь болото?

Дождался, когда по приблизительному счету последний из поисковиков отойдет на приемлемое расстояние, вернулся, просемафорил: «Подъем!» Без особого недовольства… Зачем? Бесполезняк нервы сжигать. Прошипел напарнику в ухо:

– Если ты, с-сука городская, еще раз железкой звякнешь, я ее по самый приклад в твою задницу затолкаю. Егеря прошли. Понял?

– Да.

– Идем за ними. Метрах в пяти за мной держишься.

Кивнул, соглашаясь. На лице полнейшее спокойствие, в глазах минимум интелекта. Э-хе-хе! Богатырь сержант, человек боя, большая часть развития личности в силу ушла. Но как тупому исполнителю приказов и наставлений цены ему нет. Поставь на «точку» – и будет долбить захватчиков, пока не поседеет.

Когда услышал равномерный, почти не воспринимаемый на слух тихий плеск воды, понял, немцы на гать стали. По всем понятиям, следовало подальше отпустить егерей и пристроиться к ним в кильватер, но разве с Тимохой…

Штабс-фельдфебель Рар вел свою группу знакомым маршрутом, давно освоенным и уже порядком приевшимся всем его парням. На исходный рубеж их как всегда забросили в кузове машины, плотно затянутом брезентом. Такой же грузовик, из неизвестной другим точки, заберет отработавшую свою смену в этом и соседнем квадратах леса группу унтер-офицера Брауна. С тех пор, как их перебросили с Крита и распихали по подразделениям, кажется, вечность прошла. Привыкли, втянулись в работу, не соответствующую их главному профилю. Крит был последней крупной воздушно-десантной операцией германской армии. Да-а! Хлебнули они лиха в этой Богом забытой России, где нет дорог, а существуют одни направления, где проживают настоящие варвары, а не цивилизованные люди. В июне сорок первого парашютисты помогали диверсантам полка «Бранденбург» при захвате мостов через Двину. В основном, однако, использовались командованием как элитная пехота во время обычных войсковых операций. Искалеченная в боях 7-я авиационная дивизия была переформирована. В сентябре прошлого года 2-й батальон авиапосадочого штурмового полка дивизии II/LLStR передали егерям, так они с Брауном оказались в роте обер-лейтенанта Венцеля. Их группы разбавили егерями, но костяк все же составляли парашютисты. Кстати, из всей роты только в их двух подразделениях камрады не сменили некоторые элементы формы десантника. Под «лохматкой» поверх боевой формы его парни надевали непромокаемый брезентовый комбинезон, длиной доходивший до бедер. Он, конечно, призван обеспечивать дополнительную защиту от влаги при прыжках, а также больше подходил для того, чтобы надевать на него подвесную систему, но должно же быть в душе что-то святое в воспоминании о прежнем боевом пути. Ну и удобно!

Да-а! С тех пор, как рота прибыла в гарнизон Бобренева, два закадычных друга, почитай, и не виделись, постоянно разминаясь во времени, контролируя одну и ту же зону ответственности. Рар, отвлекшись от мыслей, вернулся в рутину действительности. Как правило, команды егерей передвигаются ночью, а день – это время короткого отдыха от ночных бдений. Но только не сейчас! Такого ажиотажа давненько не было. По «их» лесу пачками бродят большевицкие диверсанты. И не просто бродят, а ведут боевые действия, и уже есть потери в роте. Потери немалые. Четыре группы ощипаны умело и нагло. Так лиса, забравшись в курятник, щиплет кур. Только егеря не беззащитные существа в курятнике, им есть чем защищаться и нападать. Они это умеют. Вот и идут по выбраному Раром маршруту средь бела дня. Видите нас, schmutzige russische Schweine? Нападайте! От последней мысли рука непроизвольно погладила ствольную коробку девятимиллиметрового MP-40 SMG. Брошенный за спину взгляд заставил в сторону отодвинуть бредовую мысль. Н-да! Его бойцы не оставляют за собой следов. Никаких сломанных веток, никакой «слоновьей» тропы.

Наклонившись, Рар на ходу сорвал стебель у ног, сунул в рот, пожевал, испытав на зубах вкус травяной горечи. От предчувствия чего-то пропущенного мимо внимания, чего-то такого, что может быть полезным в работе, захотелось курить, но нельзя. В ходе отработки задачи, это табу для любого. Запрещено под страхом штрафной роты. На горьком опыте проверено, днем в болотисто-лесистой местности запах табачного дыма за километр учуять можно.

Не сходя с тропы, растянувшись по ней, стали у начала гати, отмеченной поваленным стволом сосны, с макушкой утонувшей в болоте. Не знаешь про гать, в жизни не догадаешься, что через болото ведет дорога, по которой при надобности и телега с лошадью проедет. Она под слоем болотного ила проложена, приходится при движении перед собой слегой щупать. На три минуты задержались, не больше. Прежде чем лезть в болото, следопыты в боевых «тройках» осмотрелись, так сказать, принюхались перед преодолением препятствия. Рар по долгу службы извлек из кармана, самостоятельно нашитого на сухарную сумку, бинокль, поднес к глазам, через окуляры окидывая болото и его берег по правую и левую руку. Ziess 6×30 давал неплохую возможность оглядеть округу. В густом лесу он особо не нужен, а именно в этом месте маршрута без него штабс-фельдфебель в болото днем соваться не любил.

Так, ну что? Можно выдвигаться. Последний штрих. Кивком отправил назад ефрейтора Корна с двумя его напарниками. Пускай до поворота пробегутся по пройденному ими маршруту, проверят, не сел ли кто на хвост. Потом нагонят.

Жестом отдал приказ. Выдвинуться!..

Чап-чап! Хлюп! Чап-чап!

Основной состав группы «за своими плечами потащил» Гериманн.

Чап-чап! Хлюп-хлюп!

Время к вечеру. С короткими остановками, прислушиваясь к звукам на болоте, егеря добрались к островку твердой земли, каким-то чудом так и не поглощенному жидкой бездной. Здесь можно отдохнуть, дождаться ночи, а потом действовать в привычной обстановке…

Задрали уже егеря! Ни пройти, ни проехать. Михаил наблюдал за обстановкой. От основной группы отделились три человека и по своим же следам ушли назад. Значит, антипартизанская тактика обкатывалась егерями гораздо раньше, чем немцы вступили в войну с СССР, командир действует по шаблону. Сейчас доведет команду до острова, делившего переправу на два почти равных отрезка, на нем до ночи заныкается, разведку дождется, а потом проделает оставшуюся часть пути и со своими орлами оседлает все тропы близ гати. Каретников и сам бы так поступил на месте егеря, но он такую тактику изучал на спецкурсе, а этот практик. Да! Болото идет по дуге, из-за реки, пустившей один из рукавов в заболоченную пойму у его края, даже жарким летом не пересыхает. Эта пойма находится на кромке 36-го квадрата и некоторым образом не дает в лесу особо разгуляться. Троп раз-два и обчелся, возьмись их опекать и тушить свет можно. У егерей времени вагон и маленькая тележка, а Каретникова с напарником оно поджимает. Ну и что делать? Обойти болото кругом? Так ведь не застрахованы от того, что нарвутся на подобную команду в другом месте и уже могут ее не заметить. Квадрат контролируемой зоны пятнадцать на пятнадцать километров, а значит, теоретически другая ягдкоманда может находиться от этой на расстоянии двадцати пяти – тридцати километров. Повезет, так и больше. Место здесь особенное, это как перекресток дорог. Если все по уму сделать, то легче будет назад возвращаться, безопаснее.

Мысли в голове крутились, как мельничные жернова. От конкретного решения многое зависит.

Приняв решение, жестом привлек внимание напарника, уводя Тимофея подальше от гати. Поставил задачу:

– Маскируешься и ждешь здесь. Твоя помощь пока не требуется. Свистну, тихо подойдешь.

– Есть.

– Да! За винтовкой моей пригляди. Захватишь ее.

– Ясно.

Умостился в облюбованном месте, ожидая появления немцев. Ожидание не напрягало, принятое решение сняло с души тяжелый булыжник сомнений. Голова светлая и… пустая, тело расслаблено, дыхание ровное. Состояние? Состояние листка на дереве в густом лесу. Он никто и ничто. Он земля. Он трава. Он кочка в этой траве. А еще добытый камуфляж вписал тело в окружающую среду, в пейзаж у болота.

Невидимки ждать долго не заставили, по-видимому, торопились не отстать от основного отряда. Если бы не чуйка и опыт, вполне мог проколоться. К его лежке немцы вышли не по тропе, а из-за спины, проскользнули, мелькнув в пяти метрах от его тушки.

Следопыт. Снайпер. Тройку замыкал пулеметчик. Без всякой опаски сразу на гать встали. Ребята ушлые, умело двигаются. Прежде чем ногу в грязь поставить, почти синхронно замедляют шаг. Но… болото.

Чап! Чап!.. Чап! Чап!

Поднялся, глядя им в спины. Встал на колено. В вытянутых перед собой руках по пистолету с глушаком. В спину и выстрелил… стандартными «двойками», как Сириец натаскивал. Сначала замыкающему.

Пфук! Пфук!

Пулеметчик начинает заваливаться в болотную жижу. Перевел стволы на следующую цель.

Мощное тело валится в болото, по сторонам разбрызгивая грязь. По головному, уже почувствовавшему опасность и место, откуда она исходит, но не успевающему что-либо предпринять.

Пфук! Пфук!

На гати пусто, словно и не было никого. Свистнул напарника. Вот уж увалень городской!

Тимоха «прискакал» быстро, но громко. Телеграфным столбом встал у кромки болота, заполошно выискивая взглядом начальство.

– Чего стоим? Изображаешь коня педального на детской площадке? – негромко окликнул сержанта. – Ставь пулемет к дереву, двигай на гать, столкни с нее покойника. Видишь, спина из-под воды маячит?

Калюжный с опаской поглядел на болото. С берега оно казалось огромным зеленым лугом, утыканным остатками почерневших от времени и непогоды березовых стволов. Там, где только что проходили егеря, зияла освобожденная от травы и ряски мутная полоса. От перепада температуры при гниении в болотных недрах минеральных скоплений и выделении газов в свободную среду в преддверии вечерних сумерков с поверхности поднималась пока еще еле заметная дымка, готовая потом перекинуться в туман.

Блин! Хоть берись и сам все делай!

– Боец! Не туда смотришь. Опусти глаза, вот гать. Немцы ряску потревожили, так что настил не пропустишь, иди смело. Притопишь и вылезай. Нам тут до вечера точно поскучать придется.

Обычно место для засады выбирается с условием, чтоб противник не мог быстро рассредоточиться по складкам местности и развернуть боевой порядок. Но в болоте на тропе это не катит. Болото не даст сойти со стежки. Нужно лишь ювелирно сработать и все. Все! Погода как на заказ. Полная луна лампочкой Ильича светит. И командир охотников – красава, для поисков пропавших ночи дождался. Егеря шли строчкой, самый первый тыкал палкой перед собой, напоминая поводыря у слепцов.

Черт! Холодно лежать у большой лохани с грязью. Его выстрел первый. Им он обязан снять связиста. Потом, если получится – командира. Ну, а дальше все в руках Бога и Тимохи с его «Косторезом». Туман почти развеялся, и очертания людей, выплывающих из него, быстро обретают формы. Вот и звук стал до ушей доставать.

Чап-чап! Хлюп…

Пять, шесть, семь… В ту сторону шли медленней. И двигаются по-иному, кроме первого, остальные к воде пригибаются низко, понимают, что сейчас они на самом опасном участке гати оказались… Одиннадцать, двенадцать. Все! Луна, зараза, решила тучкой прикрыться.

– Готовность!

Калюжный на уровне груди за ствол дерева ремнем закрепил пулемет, сотворив тем самым своеобразную станину. Пулемет как в тисках, значит, разброс пуль при стрельбе минимален. Видно, парень на нервах весь. Ничего, скоро в норму войдет.

Каретников выцелил связиста, егеря, по очертаниям с коробом радиостанции за спиной. Плавно потянул спусковой крючок…

* * *

– Войдите! – откликнулся на стук в дверь, отрываясь от анализа недавно поступивших документов.

Последние трое суток провел безумно, спал урывками, при поступлении любого сигнала о сшибке с партизанами или информации о появлении диверсантов мчался в указанный квадрат района, таща за собой либо маршевую роту, либо дежурное подразделение коменданской роты. Помощникам тоже не давал расслабиться. Если те не заняты допросами, командировал по основным населенным пунктам. Своего представителя на время операции отправил на базу Абвера. Кто мог точно указать, как поступят русские и на какой новый объект нацелятся, если поймут, что место, в которое они так страстно мечтают попасть, недоступно. После доклада «на верх» о текущем положении дел, от руководителей, сидевших в высоких кабинетах, бумерангом вернулось требование покончить с партизанами и подпольем района до наступления лета, с диверсионной группой – в течение семи дней. Покончить и доложить.

Охота на русских продолжается уже четыре дня. Привлеченные к операции силы не раз прочесывали местность и всякого, кого встречали в лесу, будь он с оружием или без такового, обычно убивали без следствия и суда. Но с диверсантами встречались пока только егеря и понесли от этой встречи потери.

Роттенфюрер Леманн, войдя в кабинет, вытянувшись в струнку, доложил:

– Герр оберштурмфюрер, задержанный доставлен. Прикажете завести?

– Да. И… Леманн, оставьте нас одних. Пусть выводящий идет в караулку. Он больше не потребуется.

– Яволь!

С приведенным к нему, одетым в цивильное, мужчиной он уже успел провести беседу и составить о нем свое мнение. На вид крепкого, светловолосого, с правильными чертами чистого лица, цепким взглядом, немногословного молодого парня, переодев в форму, хоть сейчас можно было бы определить в кандидаты на рекламу войск СС. Тот, встав по стойке смирно, вскинул руку в партийном приветствии.

– Хайль Гитлер!

При всем при том голубые глаза вошедшего не выражали никаких устремлений, были спокойные и какие-то пустые. Так смотрит бездна на слишком впечатлительного человека. Шольц впечатлительным не был, к тому же понимал, что некоторым образом его «гость» в силу одной из своих профессий, как простуду, подцепил этот взгляд. Что тут скажешь? Снайпер! Ответил, вскинув руку крюком, ладонью к потолку:

– Хайль! Присаживайтесь, унтерштурмфюрер. – Жестом указал на стул у приставного стола. – Рад сообщить, что информация по вашей личности полностью подтвердилась. В скорости опознания большую роль сыграла ведомственная принадлежность. Если б вы служили в Абвере, проверка могла затянуться на более длительное время.

– Я рад.

– Мне рекомендовали привлечь вас к операции по поимке или уничтожении ваших бывших коллег. Как… поможете?

– Естественно. Мне и самому интересно это…

– Да-да! Краткую выписку характеристики из вашего личного дела я прочитал. Как там?.. «Склонен доводить до полного завершения порученное дело». Хорошее качество для разведчика и офицера СС. Ну, теперь, когда вы в деле, хотел четче прояснить для себя некоторые нюансы, связанные с диверсионной группой русских.

– Спрашивайте, оберштурмфюрер.

– То, как группа приземлилась и попала к Кляйну, я знаю. Раскажите о самой группе. Чего можно в дальнейшем ожидать.

– Ну, цель ясна – база Абвера…

Шольц кивнул.

– …что касается группы… В Советском Союзе я легализовался за три года до войны. Потом курсы снайперов, война, проверка… Предложение войти в группу военной разведки. Работу в Крыму опущу. Командировка сюда… Да. Радиста диверсионной группы удалось легко убрать при десантировании. Всего лишь помог товарищу с парашютом. Совсем незаметный узелок и клапана ранца не сработали…

Снова кивок Шольца и улыбка на его лице.

– Командир, старший лейтенант Саенко сам себя вывел из строя. При приземлении сломал ногу.

– Это я знаю. Меня интересует тот, кто вытащил вас из цепких рук покойного Кляйна. Кстати, он точно погиб?

– Да. Его Василий распотрошил на информацию, как говорят русские: «До самой жопы». Об этом молодом бандите мне тоже мало что известно…

– Ну вот!..

– Молодой парень. По возрасту младше меня будет… Предполагаю, что он остался от прежней заброски. Многое умеет, обладая при всем харизмой командира. Такой, что с ним Саенко приходится считаться.

– Да? Сомнительно, относительно его принадлежности. Ту группу, по докладу, егеря полностью уничтожили.

– Значит, не полностью. Кстати, как и подполье Бобренева. Саенко послал связников в город, с целью связаться с резидентом. Запасной канал связи он имеет.

– Что известно о резиденте?

– Только псевдоним. Ветер. Это все.

– Негусто… Поступим так… – окинул собеседника взглядом. – Две группы егерей понесли невосполнимые потери… Я распоряжусь, оденем вас в форму лейтенанта вермахта, придадим из числа выживших вояк обер-лейтенанта Венцеля, двух егерей и направим на базу Абвера. Роль командира «тройки» и снайпера в ней вам подойдет. Будете находиться, так сказать, на острие переднего края. Согласны? Или вы предполагаете, что у ваших русских друзей изменятся планы?

– Согласен с назначением. Планы не поменяются. Приказ они будут выполнять до конца. До своего конца. Надеюсь.

– Вот и хорошо. Тогда вас не задерживаю. Леманн!..

Выходя, у самой двери обернулся, озвучил то, что хотел сообщить раньше, но под напором временного начальника, так и не сказал:

– Герр оберштурмфюрер!

– Еще что-то?

– Хотел добавить. Из состава группы Саенко к объекту направлены три разведчика. Старший, лейтенант Козырев, он заместитель Саенко.

– Я вас услышал.

* * *

До острова добрались с грехом пополам. Каретников, глянув на напарника, понял, нужна передышка. Умаялся бедолага. Какая там война? Оно, конечно, за товарища Сталина Тимоха любому глотку порвет, но… шорохи, всякие ночные звуки достали городского. А еще у сержанта на лице ощущения самые прозаические всплыли – голод и усталость. Желания звериные проявились. Набить желудок чем-либо горячим да побыстрее заснуть. Понять его можно. Несмотря на силу и выносливость, опыт посещения таких мест в такое время отсутствует. Усмехнулся. У Калюжного голова сейчас, как баскетбольный мяч, от комарья и прочей гадости, а ноги – как бревна… А руки – как ноги. Хорошо то, что мистику большевики им из сознания напрочь вытравили. Вон, пулемет свой, можно сказать, поилец и кормилец, почти в полной темноте, как дубину, у ног бросил. Поежился. В густых зарослях видимость совсем плохая, а за деревьями и вовсе царит непроглядная тьма. Каким бы усталым ни был, а все равно создается ощущение, что за тобой наблюдают, но ты их не видишь. Поэтому… по-любому гать переходить придется ближе к утру. Время волка и для егерей не самое приятное.

– Тимоха…

– А!

– Ты первым спишь. Укладывайся. Через два часа разбужу и сам часок кемарну.

– Может, я? – расхорохорился.

– Делай, как сказано.

Несмотря на холод и голод, сырую одежду, Калюжный уснул быстро. Усталость свое взяла. Михаил, умостившись, караулил сон подчиненного. Натура человеческая во всей красе проявлялась, от далеких предков атавизм не исчез. Вокруг лес, ночь и тишина, начинаешь периодически замирать и прислушиваться. Лоскуты тумана на болотной поверхности добавляли мистичности, которую отгонял из воображения посапывающий под боком напарник. Ни о чем серьезном Каретников не думал. Может, именно это сыграло с ним шутку… В короткий момент навалилась истома, появилась сонливость. Помотав головой, даже не удивился, когда в почти полной темноте краем глаза вроде бы увидел в лесу темный силуэт, перемещавшийся плавно от дерева к дереву. Зевнул, пытаясь перебороть ситуацию, в мозг запустил вдруг пришедшую на ум мысль.

«Сейчас бы грамм сто допинга Абалакова дерябнуть. И готовится просто, а эффект… Х-х-ха-а-а-ха!.. – от зевка чуть челюсть наизнанку не вывернул. – Двести граммов коньяку вскипятить, натереть в варево четыре шоколадки, пару лимонов выжать и все…»

Все! На этой мысли вырубился.

– Спишь?

Открыл глаза, повел ими, будто слепец, сфокусировал взгляд. О! Дед! Спросил:

– Ты, что ли, старинушка?

– А кого ждал? Я!

– Ты же… Снишься?

– Меньше текста, внучек. Ежели не поторопишься, пропадут твои разведчики.

В тему врубился сразу, почувствовал, дед что-то знает.

– Делать что? Гать по карте километров на семь тянется. Пусть мы четыре уже прошли, так ведь осталось три. Плюс ночь. Плюс возможные засады, а еще наших разыскивать придется. Они ведь не на автобусной остановке торчат, голосуют, чтоб проезжающий транспорт остановился…

– Дак по гати и двинем…

Маразм старческий, судя по всему, он и за «кромкой» процветает.

– …только для начала в твоем состоянии кое-что подправим.

Угу! Подправим! Знаем…

Устал, потому не успел среагировать. Открытой ладонью получил от деда в лоб, пятой точкой плюхнувшись на прежнее место. Старый, все такой же, каким всегда помнил его, в смутном мареве лунной ночи, уселся по-турецки перед ним.

Снова тычок в лоб, и снова не среагировал.

– Расслабься, Мишаня! Дай своему разуму завянуть. Учил ведь, можешь. Тихо-тихо! В глаза смотри. Молчи! Твоя голова – пустой кувшин. Ум окончательно затихает. Весь мир замер. Нет ничего ни внутри, ни снаружи нас…

Когда рука деда опустилась на его плечо, Каретников уже даже не почувствовал.

– Ты не ловишь слухом звуки в лесу, не видишь перед собой меня, не слышишь биение своего сердца, не чувствуешь дыхания…

Сознание уплыло. Произносимые слова воспринимались как через слой ваты и точно не ушами, а совсем неведомым Каретникову органом чувств.

– Пустота…

Вокруг него пространство без формы и содержания. Его суть растворяется в этом, колышится, плавает в пустоте. Голос, прорвавшийся из ниоткуда, донес призыв:

– Перешагни пустоту!

Через силу, с огромной неохотой, делает над своей сутью усилие, при этом снова ощутив, что он есть, и… он только что заглянул в бездну там внизу. Показалось, что действительно шагнул вперед. Перешагнул бездонный каньон, оставив позади себя безучастность и небытие.

– Дыши!

Голос деда вернул часть заглохшего было сознания.

– Смотри!

Внутри черепа, кажется, рубильник включили. Увидел пестроту красок мира вокруг себя, образы, события, мелькавшие чередой…

– Остановись! В свой мир возвращаешься и больше не выходишь за его пределы. Тебе решать свои проблемы.

Точно! Прав старый. Уж очень отвлекся, но как там!..

– Перед собой облако видишь?

– Да.

– Представь, как из него ты лепишь человека.

– Как?

– Как Боженька свое подобие лепил, так и ты старайся, только делаешь все это мысленно.

Напрягся. В мыслях раскатывал невесомое тесто, казавшееся тяжелей цемента. Комкал, мял, вытягивал из сложившейся субстанции конечности, «кочан» головы… Все. Умаялся!

– Получается. Не отвлекайся. Раскрась его одеждой, а лицо – своими чертами. Мысленно! Тупица.

У-у-у! Это как? Представил отображение своего лица в зеркале, «вырвал» его из зазеркалья и то, что извлек, бросил на «манекен».

– Твой двойник готов. Переходи в него.

– Зачем?

– Узнаешь. Верь мне.

– Как переходить?

– Своим сознанием, глупак. Неуч! Показывал ведь.

Точно! Было дело еще в прежней жизни. Но по младости лет воспринимал тогда как игру.

Усилие воли. Почувствовал, как что-то удерживает сознание, не дает проникнуть в созданную оболочку. Рванулся. Словно через щель протиснулся, и… тут же ощутил новизну бытия. Скованность. Словно неразношенную одежду напялил, к тому же на пару размеров меньше. Зато вернувшееся в прежнее состояние зрение преподнесло удивительную картину. Перед ним, прислонившись спиной к дереву, сидел он сам. Напротив увидал ухмыляющегося деда.

– Насмотрелся? Тогда спускайся на землю. Нам торопиться нужно.

Действительно, его новое тело подвисло в воздухе.

Г-гыть! Подошвы встали на грунт, но как-то не так. Упруго и мягко. Спросил:

– Дед, зачем сложности такие?

– Так ведь оно того стоит. Хватайся за руку. – Протянул к Каретникову свою конечность. – Идем.

Кажется, шаг сделали, а… совсем в другом месте оказались.

– Смотри! – старик указал направление пальцем.

Отчетливо, словно днем видел. Вон в том месте «тройка» егерей оседлала тропу. Козырев с Мамедовым могли бы рассмотреть ее только, когда их повяжут или в упор стрелять начнут. А потому, что огневые точки подобраны грамотно и заметить их сложно. Х-ха! Сейчас для засадников самый главный враг не русские диверсанты, не партизаны, которых они по всему району, как клопов, повывели. Нет! Это полчища комаров. Классно видно, что они над «лохматым» камуфляжем эскадрильями вьются. Только не садятся, заразы. Догадался. Гвоздичным маслом помазались. Лучшего средства против кровососущих в Отечественную нет…

– Смотри!

На другой тропе барражировала полная команда «охотников». Эти без маскхалатов шарятся. Стоп! Их гораздо больше одной спецгруппы. Значит, начальство пошло на объединение двух отрядов. Хоть и толпа, но двигаются почти бесшумно.

– Смотри! Вон! И вон, и вон!

– Мать честная! Чего их так много?

– Твоих обнаружили. Устроили гон, кольцо сжимают. Ежели не вмешаемся, через час кирдык разведке настанет. Скорее всего, живыми постараются взять.

Твою тещу!.. Прав старый. Если эти бультерьеры почуяли запах жертвы, уцепятся и не отпустят уже.

Еще шаг, и они с дедом на тропе стоят. Из-за излучины недалекой реки прямо на них выскочили свои. Первым бежит Мамедов. Чуть отстав, топочут Козырев и Громыко. Последний уже едва тащится, забросив на горб пулемет и бэка к нему. Чуть ли с ног не валится. Э-хе-хе! Слабое звено в «тройке», в разведку явно не из спортобщества взяли.

Каретников поднял руку.

– Стоять! – не орал, громко шипел.

Услыхали и… увидели. Встали как вкопанные. Поверить не могут, только глазами по темноте водят да легкими воздух перекачивают.

– Василий, ты, что ли?

Каретников догадался, что воспринимают они его только по голосу. Темно.

– Я, лейтенант.

– С тобой кто?

– Местный житель. Слушай сюда и выводы делай. Впереди засада, позади погоня, считай след в след идет. Правее, три километра, навстречу отряд егерей по другой тропе движется. Куда ни сунься, всюду обнаружат.

– Тогда бой?

– Если бой, то он последним будет. Есть лазейка.

– Ну?

– Река.

– Потонем в одежде и с оружием. Вода холодная…

Дед не выдержал, наехал:

– Через тринадцать минут егеря появятся. В воду, сукины дети!

Послушались, сошли с тропы. У самой воды Каретников наставлял:

– Догола раздевайтесь. Правее в затоне коряг полно, на них переплывайте. Река в этом месте не слишком широкая. Давай! Давай! Живее! Мы с местным немцев отвлечем, на той стороне разыщу вас.

– Понял. Бойцы, за мной!

Ф-фух! Отплывают. Теперь на тропе помаячить, засветиться и смываться…

* * *

С одной стороны, Каретников понимал, что налет нужно произвести после тщательной разведки объекта, чтобы наверняка знать характер и режим работы, систему охраны и обороны, определить скрытые подходы, расположение заграждений, местонахождение ближайших резервов и вероятные маршруты их выдвижения к объекту. С другой стороны, этого не стоило делать. Мало того, что нашумели, так еще помимо штатной охраны егерей как собак нерезаных выше крыши. Через реку, с того места, где схоронились, виднеется широкий песчаный пляж. Вот он, пионерский лагерь, а ныне объект Абвера. Вблизи мышь не проскочит незаметно, тем более человек. Товарищи сунулись и по рукам получили. Это хорошо еще, что голову им не открутили. Успели они с дедом. Колючая проволока, вышки, часовые, патрульные. Из рассказа Козырева, здесь, вдали от больших дорог, в опустевших соседних деревнях организованы полигоны, плацы для тренировок и обучения на местности. А еще он на руках имеет схему, судя по некоторым признакам, именно этого объекта, полученную от батюшки, вернее от связника. Теперь есть с чем сравнить…