Текст книги "Записка на чеке. Газетно-сетевой сериал-расследование"

44. ЛИЛЯ ЛЕТИТ В ФЕРГАНУ

Позвонила Лена – и прошлое быстро втянулось обратно в бесконечный тоннель времени, как втягивается в метротоннель уходящий метропоезд, в который не успел вскочить.

– Ну что? Когда она будет в магазе? – быстро спросил её я, готовый уже бежать на маршрутку.

– Никогда, – сказала Лена. – Она уволилась и уже получила расчёт.

Вот это номер! Я опустился на диван и опустил телефон. Да что ж это за наказание? Я был так близок к разгадке тайны чека – и вот опять рвётся единственная ниточка. Где вот теперь эту несносную девчонку прикажете искать?

– Алло, ты там где? – прокричала мне Лена откуда-то от бедра, где я положил на диван телефон. Я снова его поднял к уху.

– Здесь, где ж ещё… А почему уволилась?

– Сказали, по семейным обстоятельствам.

– Они что, за прошедшую ночь возникли? – не поверил я.

– Ты меня спрашиваешь? – отозвалась смешком Лена.

– Да это я так, от безысходности…

– Говорю тебе, спали этот чёртов чек – и всю твою безысходность как рукой снимет!

– Пожалуй…

– Только прошу тебя: сделай это прямо сейчас, не откладывай – не то опять чего-нибудь надумаешь.

– Уже надумал.

– Ну, вот.., – разочарованно протянула Лена. – И что же?

Я достал чек и расправил его на столе.

– Кассирша, выбившая его, уволилась, но ведь её кассовый аппарат никуда не делся. Можно изучить его.

– Кто тебе позволит?

– Поговорю с директрисой.

– Ну дерзай! И не лень же…

– Хочу начать спокойно спать.

– Да ладно – разве я против… Только не теряйся.

– Хорошо. Пока.

Почему же уволилась Лиля Казначеева, задал я себе вопрос, положив трубку. Вчера ровным счётом ничего в её поведении о подобных намерениях не говорило. Выходит, либо за ночь случилось нечто настолько для неё значительное, что понадобилось срочно оказаться в другом месте, либо я её элементарно спугнул. Второе, конечно, куда более вероятно. Но чем же спугнул? Вопросом, как так вышло, что на чеке совсем другая дата, которая ещё и не наступила? Но она пропустила этот вопрос мимо ушей – её волновало только то, что человек, написавший список планируемых покупок, оказался женат.

И что это значит, задал я сам себе вопрос? И ответил: это значит, что она уверена: человек, купивший «Метаксу» и три баночки красной икры, который назвался гендиректором чего-то и, к тому же, холостяком, непременно унёс этот чек домой и позже, при случае, именно он составил на нём список покупок. Но почему она в этом уверена?

В голову полезли самые дикие предположения. Она не удивилась почерку, которым написан список, но была поражена тем, что его автор женат. Это что, Андрей ей наболтал такое про себя?

Я представил картину. Андрей, не перестававший годами изводить себя тем, что Лена живёт с ним не по любви, втюрился в молоденькую продавщицу «Пятёрочки» и решил её обольстить. Познакомился, напел, что-де старый холостяк, но при этом при солидной должности – она и клюнула. В один прекрасный день он купил греческий бренди и икру и отправился к ней гости. Нет, вместе с ней – ведь чек выбила она, это точно, иначе б откуда она знала, что бренди и икру покупал не я.

Так, упорядочим. Они договариваются о тайной встрече. Он приходит, покупает «Метаксу» и икру, она ему их пробивает, он уходит, ждёт где-нибудь за углом или в той же аптеке, где я её выследил, и они едут в её обиталище. Там совершаются все присущие подобным свиданиям таинства, после чего он целует её на прощание и обещает сберечь этот чек на память об их восхитительном рандеву и как залог, что они в скором будущем будут вместе – то есть она станет из продавщиц-кассирш гендиректоршей.

Получилось столь складно, что я даже рассмеялся. А что, нарушений логики до сих пор нет никаких. Они появляются позже. Обещавший сохранить чек как талисман, Андрей однако поддаётся своей мании использовать чеки для записок и кладёт его в свой бювар из молочной коробки. А потом поразительным образом забывает об этом! Иначе почему же он, собравшись составить список нужных покупок не проверил, не накарябает ли его случайно на своём драгоценном талисмане?

Ну хорошо, пока этим пренебрежём и спишем на досадные случайности: всё же старикан, мог чего и забыть или проворонить. Пренебрежём и тем, что он на самом деле женат – допустим, развёлся б по-быстрому или вообще паспорт «потерял». Это всё прохонже – девушка, при умелой подаче, схавает. Но как он собирался поддерживать легенду благополучного гендиректора? Ведь у такой персоны и квартира фешенебельная, и авто уж всяко получше Андреева драндулета. А главное-то – денег куры не клюют, что важнее всего для всякой молодой особы, решающей связать свою жизнь со старикашкой.

Нет, это полная дичь. Дичь-то дичь, схватил я себя мысленно за руку, но Лилю ведь не удивил почерк – значит, она его знает. А почерк на обороте чека на двести процентов Андрея. Выходит, не такая уж дичь?

Голова у меня шла кругом.

Хорошо, а если это не Андрей спел Лиле сладкую песенку, а его сын? Я не видел почерка Колюнчика, но почему бы ему не походить на отцовский? И он-то точно гендиректор, со всеми присущими начинающему гендиректору «реквизитами»: деньги уже есть, но их ещё вполне склёвывают куры, машина не Анина «Инфинити», но куда круче отцовской. Слабое место: женат, да ещё и маленький сын – если что, так быстро не разведёшься, значит, девушка это обстоятельство засечёт, а ей такой головняк нужен? Он, конечно, мог бы сказать ей, что обязательно разведётся и она могла это принять к сведению, но тогда бы вчера не поразилась, что автор списка на чеке женат. Значит, если это Колюнчик, то он залил ей баки?

Неуклюже всё это как-то…

Ладно, пока оставим. Зайдём с другой стороны. Ну уволилась Лиля – и что? Собирается дома прятаться? Или нашла мгновенно работу в другом месте? А не дала ли она дёру вообще из Питера, вдруг ударило мне в голову. Но тогда зачем увольняться? А если не дали отпуск или хотя бы отгулы?

Подчиняясь какому-то безотчётному внутреннему побуждению, я, сам себе удивляясь, нашёл в поисковике телефон авиакомпании «Узбекистон хаво йуллари». На мой звонок ответила молодая женщина.

– Ассалом алейкум, азиз ханум, – вежливо сказал я.

– Ваалейкум ассалом, – ответила приветливо она. – Бизнинг авиакомпаниямиз сизни кутиб олади. – Мол, наша авиакомпания вас приветствует. – Говорите, пожалуйста, по-русски, я чувствую, что так для вас удобнее.

– Ташкентцу на любом языке удобно! – весело вскричал я.

– Вы ташкентский, правда? Очень приятно слышать русского земляка, который говорит по-узбекски. Какой у вас вопрос? Собираетесь куда-то лететь?

– Да не я – дочка. Решила на отцовскую родину прокатиться, а не сказала, куда первым делом отправится. Звоню – не отвечает, наверное уже в воздухе. А где её моим друзьям встречать – в Ташкенте, в Самарканде… Так расстроился.

– Не надо расстраиваться, бобо, – ласково сказала моя собеседница. – Скажите, как зовут вашу дочь – если она воспользовалась нашей компанией, то мы быстро её отыщем.

– Ой, джаним, – говорю. – Катта рахматим сизга! Её зовут Казначеева Лилия Антоновна. А меня, соответственно, Антон Павлович.

– Прям как Чехова! – рассмеялась сотрудница компании, а сама уже бегло стучала по клавиатуре.

– Это точно! – подтвердил я.

– Пусть в Фергане завтра встречают, – воскликнула радостно женщина. – Она летит с пересадкой в Москве. Самолёт уже идёт на посадку в Домодедово, так что скоро сможете даже поговорить с ней, как сядут.

– Храни вас аллах, джаним ханум! – вскричал я. – И ваших деток!

– Деток пока нет, – засмеялась она.

– Будут, будут! Хайр! Омад тилайман!

Я поспешно нажал на отбой, не дослушав её искренние слова благодарности, и в изнеможении упал плашмя на диван. Мне было невыразимо стыдно перед славной землячкой за свой беспардонный обман. Но иначе бы я не узнал этой сногсшибательной новости.

Но что же мне с ней, с этой новостью делать? Сказать или не говорить Лене? У меня начало зреть такое чувство, что я рано снял с неё подозрения.

Значит, Лиля летит к Андрею? Но почему только сейчас, когда я с ней повидался? Если они изначально хотели побывать в Фергане вместе, могли же спокойно подготовиться и полететь одним самолётом, как голубки. А даже если, для конспирации, и не вместе, то хотя бы в одно время. Нет, Лиля именно впопыхах сбежала к Андрею, потому что я её явно спугнул накануне своими расспросами.

Что же у них за дела, кроме любовных, могут быть с Андреем? А может и любовных-то никаких нет? От чувств сбегают не со стариками, тем более – не с голоштанными пенсионерами, которым нечем компенсировать недостаток чувственного пыла.

Тогда что – у них какой-то сговор? Выходит, когда возникла опасность его срыва или разоблачения, она помчалась вслед за сообщником? Но зачем? Скрыться там? Ведь просто поделиться испугом и посоветоваться, что теперь делать, можно легко и бесплатно и по телефону. Да, а кто, кстати, оплачивает этот банкет? Билет на самолёт до Ферганы с одной пересадкой стоит в «Узбекистон хаво йуллари» 16 с половиной тысяч рублей. Ну, Андрей наверняка тряхнул свою кубышку, чтобы слетать на родину проветриться. Но вряд ли у него кубышка столь обширна, что хватит и на эту девчонку. Узнать бы, конечно, кто оплатил билет, но звонить снова в авиакомпанию и опять врать было выше моих сил. Да и что врать-то? Что ни соври, всё равно вопрос подозрителен – ещё решат, что я её преследую с криминальными намерениями, да оповестят полицию.

Но, с другой стороны, знание, кто оплатил бегство Лили, может многое в этом бегстве объяснить. Эх, неверно я повёл разговор с этой дамой в авиакомпании! Надо было сказать, что девочка сбежала, пренебрегла отцовским запретом. Хотя и что бы это дало? Конечно, в Узбекистане уважают право отца воздействовать на незамужнюю дочь, но сейчас и там немало таких дочерей, кто ведут себя очень вольно. Нет, этот номер не прокатил бы.

А что если всё же сыграть ва-банк и подключить Лилю? Пусть-ка позвонит при мне муженьку и намылит ему шею, что катает к себе в Фергану любовниц. Он настолько обалдеет, что ей откуда-то всё стало известно, что может о многом проболтаться. А на случай вдруг промашка, то что взять с жены, накрутившей себе в голове невесть что. А если в сговоре всё же и Лена? Тогда она начнёт юлить и отмазываться от звонка, что тоже о многом мне скажет.

Ладно, сейчас проверим. Я нашёл Лену в списке контактов на смартфоне, но не успел нажать на вызов, как телефон завибрировал. Но это был звонок не по обычной связи – низко, словно в нос загудел вотсап. Пожалуй, впервые, как я его на всякий пожарный установил. Сам им ни разу не пользовался, и мне по нему пока никто не звонил. Перешёл на него и остолбенел: меня набрал Андрей. С чего бы вдруг?

– Старик, привет! – прокричал он в трубку так, словно хотел, чтобы я услышал его из Ферганы не по телефону, а напрямую. – Ты меня слышишь?

– Привет, – отозвался я, отстраняя телефон подальше от уха. – Буду слышать, если ты перестанешь орать. А то ухо конкретно приглохло.

– Извини, – Андрей сбавил тон до нормального, – по привычке: помнишь, как орали на переговорных, если звонили далеко? Всё кажется, что тебя не слышат. Я что хотел спросить – ты Лене ещё не звонил?

Я переложил телефон к левому уху, потому что правое продолжало звенеть от Андреева ора.

– Как раз собирался. А ты как догадался? – спросил я удивлённо.

– А когда последний раз звонил? – пропустил он мимо ушей мой вопрос – ему, как я понял, важнее было получить ответы на свои.

– Недавно с ней разговаривали. Она для меня кое-что узнавала и перезвонила. А что, это так важно?

– Важно, – Андрей словно перевёл дух. Я прямо физически почувствовал, что он испытал облегчение. – Даже могу сказать, что она для тебя узнавала.

– Даже так?! – поразился я. – Ну-ка яви свою проницательность!

– Скажу сразу конец: Лиля летит в Фергану!

Ого! Это уже не проницательность, а просто мистика какая-то. Я опустил смартфон, переваривая услышанное.

– Алло, Саша! Ты что замолчал? – опять закричал Андрей.

– Да что… Подофигел, естественно.

Он натянуто рассмеялся.

– Когда я это узнал, сразу понял, что ты займёшься шерлокхолмовщиной, а в итоге станешь трезвонить Лене, чтобы она прищемила мне… ну сам знаешь что.

Я ещё помолчал. Потом признался:

– Как раз собирался. Но ты меня упредил.

Он повеселел.

– Этого я и хотел. Когда Лиля позвонила мне и сказала, что ты вчера притащился её допрашивать с этим треклятым чеком, а потом она решила свалить из города, я без особого труда просчитал, что ты будешь пытаться снова с ней встретиться, а когда узнаешь, что она спешно уволилась, начнёшь искать. И найдёшь – у тебя же собачий нюх на бабьё, ты их вечно находишь! А как ты станешь действовать, узнав, что Лиля направляется в Фергану, где уже торчу я? Да конечно же звонить Лиле и «радовать» её, мол, твой Андрюха вызвал к себе любовницу.

Я не стал отпираться:

– Примерно так. Но ты-то тоже хорош: завёл бабу вдвое младше себя, старый осёл!

Андрей хмыкнул и ударил меня не молотком – бабой копра:

– Она не «баба» и не любовница. Лилечка – моя дочь.

45. БЫЛА ИСТОРИЯ…

Я совсем чуточку похватал от изумления ртом воздух и почти сразу спросил:

– А чего же ты мне сразу про неё не сказал, когда всплыл этот чек?

– А я знал, что это она его пробила?! – огрызнулся Андрей. – Ленка, помнишь, прицепилась к коньяку и икре – думала, это я их покупал для какой-то несуществующей любовницы, а на магазин и кассира мы и внимания не обратили. А кто вообще обращает? Кстати, вот тебе ещё одно доказательство, что это не мои козни с чеком – ты же всех нас подозреваешь, я вижу, будто мы вздумали ковырять ржавым гвоздиком твою священную, блин, молодость. Убедился, что бухло и икру купил не я, а потому и чек не я подделывал?

– То, что покупатель не ты, ещё вовсе не значит, что ты не имеешь отношения к происхождению чека, – осадил я его. В ответ на что Андрей шумно выдохнул:

– Давай-давай, разоблачай!

– Когда-нибудь и докопаюсь, – пообещал я ему и спросил: – Если Лиля твоя дочь, то каково же её происхождение?

Андрей вздохнул:

– Была история…

– Да уж наслышан! – воскликнул я. – Аня мне поведала, что ты, оказывается, крепенько погуливал в молодости.

– Ох и гадюка! – злобно сказал Андрей. – Ещё и Ленке настучит, паршивка этакая.

– Не настучит, не боись, – сказал я. – Она сама об этом, по её словам, от Лены узнала.

– Что, серьёзно?! – срывающимся голосом спросил Андрей.

– За что купил, за то и продаю. Никакой отсебятины.

Андрей присвистнул. Потом, помолчав, сказал:

– А может это и к лучшему – проще будет объясняться по поводу Лили. Я давно хотел ввести её нашу семью, да всё опасался, что Ленка поднимет хай.

– Может и поднимет, – поехидничал я. – Ибо одно дело где-то с кем-то барахтаться, чего она сама не видела и о чём знает явно понаслышке, поскольку в противном случае хай подняла бы давно и летел бы ты в Фергану не на комфортабельном ероплане, а вверх тормашками, и совсем другое – привести домой, так сказать, плод всех этих процедур.

– Пожалуйста, хоть ты меня не доканывай! – взвыл Андрей. – Поди радуешься сейчас, что я оказался не лучше тебя?

– Пардон! – вскричал я. – У меня все дети свои! А про наши с Леной какие-то там шашни ты сам придумал и сам от них тащишься, мазохист несчастный.

– А ты садист! Друга тебе не жалко…

– Да жалко-жалко, успокойся, – сказал я примирительно. – Что ж я не понимаю… Всё я, Андрюша, понимаю, кроме одного: как ты столько лет Лилю скрывал.

– А я и не скрывал. Я сам о её существовании недавно узнал. Вышел на остановку раньше, когда ехал как-то из города на автобусе, чтобы пройтись, зашёл в ту «Пятёрочку» купить сигареты и пока кассирша выколупывала их из этого нелепого ящика над кассой загляделся на её грудь…

– Ай да папаша! – подкузьмил его я.

– Ладно тебе, я же не знал!.. А на груди на бэдже у неё написаны фамилия, имя и отчество. Иду домой и чувствую, что-то не то. Была у меня одна знакомая очень близкая с такой фамилией, и звали её Лера, Валерия Антоновна. Думаю, не сестра ли эта кассирша Лерина младшая. Пришёл домой, порылся в старых адресных книжках, хорошо, что не выбросил, хотя давно собирался, нашёл телефон Леры, звоню. А она мне, покудахтав, мол, куда ты пропал – ничего, да? Лет тридцать, на минуточку, прошло, а она – куда пропал? – наконец выдаёт: а это, мол, твоя дочь. Как дочь?! Она же Антоновна? А я, говорит, записала ей папину фамилию и папино отчество при регистрации – не с прочерками же ей жить. Да она тут, не так далеко и живёт – на Малой Бухарестской…

– И вы что, все эти годы не виделись с Лерой этой?

– Нет, – спокойно сказал Андрей. – Она со мной порвала, когда нашла себе богатенького покровителя. Видимо, уже беременная была и понимала, что содержать её и ребёнка я не смогу, вот и переметнулась заблаговременно. В общем-то правильно сделала.

– А если бы не переметнулась?

– Ну что.., – сказал растерянно Андрей. – Я не знаю… Нет, конечно… Но у меня же семья! Не знаю… Давай об этом не будем? Пока я не чувствую себя виноватым, а дочери рад – и не хочется, чтобы от всех этих ковыряний стало наоборот.

– С этим согласен, – сказал я. Я его понимал. Да и дочь его выросла в достатке и любви, а так бы ещё не известно, какая судьба ей выпала. – А Лиля на тебя не в обиде?

– Нет, кажется… Когда я вскоре подкараулил её у магазина и всё рассказал, она даже обрадовалась, но до конца всё же не верила, пока не потащила меня домой и не предъявила матери. Мать подтвердила, но я понял, что счастливые годы дочки прошли: мать теперь жила с каким-то хмырём, и Лиле дома было явно неуютно. И она стала со временем со мной общаться так, будто мы всегда были вместе. И у меня душа всё болела, что не могу привести её в наш дом. Несколько раз порывался… Но теперь, как вернёмся, точно приведу!

Я выслушал его рассказ и мысленно согласился: конечно, пора.

– Я бы вообще хотел, чтобы она у нас жила, пока не выйдет замуж, – признался Андрей. – Без Коли дома стало пусто, полезли наружу все шероховатости с Леной, что за жизнь накопились. Пока Коля был, учился, думали больше о нём, не до себя как-то было, а теперь началось самоедство. Ты же сам видишь.

– Да, я и сотой доли того, что у вас с Леной друг к другу имеется, не предполагал, – не скрыл я удивления.

– Ну вот, а теперь, сам видишь, это становится заметно. Но если бы только заметно, то и чёрт бы с ним, кого нам стыдиться. Но становится больно. А я к старости, знаешь, стал бояться душевной боли, – тихо признался он и попал и в мою болевую точку.

– Представляешь, я тоже, старик…

Мы солидарно помолчали, как нашедшие друг друга товарищи по несчастью.

– Старик, можно тебя попросить? – сказал наконец Андрей.

– Ты же знаешь: всё, что угодно, кроме такой обузы, как твоя благоверная.

Он рассмеялся:

– Да я уже понял. – Потом сказал: – Хочу попросить рассказать Лене о Лиле, пока меня нет.

– Чтобы сковородка погуляла по моей голове?

Теперь рассмеялся он:

– Типа того! Но тебе всяко меньше достанется, чем мне, если что.

– Ладно, постараюсь её максимально обезопасить к вашему возвращению, – пообещал я. – А кстати, чего это Лиля вдруг ломанулась сегодня к тебе?

Мне с самого начала хотелось задать именно этот вопрос, поэтому я даже не так удивился известию, что Лиля – дочка Андрюхи. Но я терпел, чтобы не выдать своего главного интереса – до конца Андрею в истории с чеком я всё ещё не доверял.

– Ты понимаешь.., – начал он. – У неё есть ухажёр, молодой, но уже состоятельный парень. Он у своего отца на подхвате пока – того самого хмыря, с которым сейчас живёт её мать. Мне он, честно говоря, совсем не по душе, но моё мнение, при моей-то роли «неизвестного папы», сам понимаешь, не очень уместно, потому я его и не высказывал. Не верю я в то, что Лиля ему дорога – боюсь, он с ней просто играет. Но как скажешь! А тут вчера ты ей наш диковинный чек показал, она увидела мой список покупок, а ты ей рассказываешь, что его составлял женатый человек.

– И что?

– Этот её парень тоже имеет такую привычку, как я. Ну и почерки у нас, видимо, похожи… Она приехала домой и налетела на его папаню: мол, ваш Владик – скотина и врун, женатый, оказывается, а мне заливал, что холостой. И папаня от неожиданного такого наскока, представь себе, раскололся. Оказывается, этот Владик хоть и встречается с Лилей, а формально не разведён ещё с бывшей женой. Он ей об этом не говорил, я так понял, думал, тихонечко развестись, а ей пока вешал лапшу, что отродясь холостой. Вот дурак, нет бы сказать… А может он и не думал разводиться, а Лилечку просто дурачил… Говорю же, какие-то мутные это люди. Ну, Лиля в слёзы, в крик – это мне мать её уже рассказала, недавно звонила. Чуть ли не в Неву топиться. Еле угомонили. Материн сожитель говорит, поезжай куда-нибудь, на тебе денег, приди в себя, потом решите с Владиком, как дальше быть, сгоряча, дескать, не стоит. Она говорит, к отцу полечу, он, мол, сейчас в Узбекистане – это я ей перед отъездом сказал. Попросила отпуск в магазине, а там какой, дескать, отпуск, ты только летом была, работать некому и всё такое. Она и уволилась – хорошо хоть не заставили две недели отрабатывать, а иначе бы уволили за прогулы по статье. Сожитель материн отвалил ей бабок прилично, только бы сейчас прямо с Владиком не рвала и сам в авиакассы свозил и потом в Пулково отвёз, на самолёт посадил. Утром буду встречать; прилетает в 6.53 по Москве, здесь это уже почти 9 утра.

– Ясно всё с вами, – проговорил я, выслушав эту печальную историю. – Жить-то вам там хоть есть где?

– С этим проблемы нет, – повеселел Андрей. – Мы у брата в квартире, что нашей с Леной когда-то, помнишь, была. Он в больнице лежит после инфаркта, а жена к племяннице, пока я тут, поехала на побывку. Даже обрадовалась: это почти рядом с больницей, проще брата навещать. Да и что с внуками побудет – дочка редко их ей привозит, да оно и правильно: они с братом старше меня здорово, обоим за семьдесят уже, слабенькие оба. Только бы Игорь выкарабкался…

– Бог даст, – сказал я. – А ты всё же поразузнай у дочери, когда придёт в себя, почему всё же на чеке такая дата. Я спросил, но у неё ум за разум видно зашёл, когда решила, что её этот Владик облапошил, так что пропустила мимо ушей, а потом фьють – и укатила на тралике.

– Хорошо, – пообещал Андрей. – Сам понимаешь, мне тоже интересно. А ты скинь мне здесь же, в вотсапе, фотку этого чека, хорошо?

– Договорились. Сейчас сфотографирую его и скину. Пока!

– И с Леной поговори, как обещал! – торопливо напомнил Андрей, чувствуя, что я вот-вот нажму кнопку отбоя.

Я услышал. Но отвечать уже не стал. Не откладывая, выполнил обещание, и фотокопия чека улетела вслед за Лилей в далёкую Фергану. Как бы он и там чего не натворил, шевельнулась тревожная мысль, но я её поспешно отогнал.

Продвижения к разгадке тайны чека вновь никакого, зато предстоит тяжёлая миссия довести Лену до такой кондиции, чтобы она хотя бы нейтрально восприняла прибытие муженька из Ферганы с новоявленной дочерью. Заниматься мне этим не хотелось, ибо и подумать было жутко, чего может потребовать от меня Лена за своё благонравие. Но раз обещал Андрею – придётся…

Впрочем, меня никто не заставляет это делать прямо сегодня – до их возвращения ещё есть время. А раз не заставляет, то и не буду. Лучше займусь чеком, решил я, а именно попробую разузнать, кто его всё же такой вот необычный сварганил и зачем.

Через час я уже был в «Пятёрочке» на Пловдивской. Директриса, довольно красивая женщина средних лет с властным лицом, услышав от продавцов, что её ищет покупатель, подошла ко мне и спросила:

– Это вы меня ищете?

Я кивнул. Увидев у меня в руках чек, она повела меня за собой и пригласила в свой кабинет, заставленный какими-то коробками, отчего тот больше походил на складское помещение.

– Возвраты, – перехватила она мой недоумённый взгляд и освободила от коробки стул перед своим столом.

Я сел, продолжая держать в руках приготовленный чек.

– Давайте, – протянула она за ним руку, и я молча подал его ей. Она мельком глянула на него и спросила: – Что не так? Не принимают обратно покупку?

– Покупки давно выпиты и съедены, – сказал я. – но будут куплены только через полвека, даже позже.

Она вытаращилась на меня:

– Как это? Ничего не понимаю!

– Сейчас объясню. Этот чек выбила Лилия Казначеева…

– Ах эта! – перебила меня директриса и презрительно сдула со лба падающую чёлку. – Так она уже уволена. Вы же этого от маня хотели? Как видите, мы уже приняли меры, – и стала подниматься со стула. – Извините, у меня много дел.

– Вовсе нет! -остановил я её. – И я даже знаю, что совсем она не уволена, а уволилась сама. И вы даже не заставили её отрабатывать положенные две недели.

– Вот об этом жалею! – воскликнула директриса, снова опускаясь на стул. – Знала бы, что она напортачила, не пошла бы ей навстречу. – Вдруг он смолкла и посмотрела на меня. – А откуда вы знаете?

– Её отец – мой старый друг, он мне и сказал несколько часов назад.

– Вот этот сальный хмырь – ваш друг?! – снова вытаращилась директриса. – А по вам и не скажешь…

– Мой друг очень приличный человек, и я бы не стал называть его хмырём, хотя, мягко говоря, не всегда и не во всём с ним согласен.

Директриса откинулась на спинку стула и снова сдула непослушную чёлку.

– Да уж, приличный… Скажете тоже!

– А вы что, так хорошо знаете отца Лили? – заподозрил я, что мы имеем в виду разных людей.

– Да как облупленного! – Она вскочила, потом опять села. – Прохвост ещё тот! Увёл Лилькину мать у её отчима, тоже не самого честного человека на свете, но всё же и не чета этому… суслику.

– Что же, вы и Валерию Антоновну знаете? – не без удивления спросил я.

– А вы тоже?!

– Нет, лично не знаю, – признался я, – только по рассказам моего друга – Лилиного отца.

Директриса первый раз посмотрела мне прямо в лицо и спросила, вникая:

– А вы вообще кто?

– Я старый журналист и друг, говорю, Лилиного отца – Андрея Сергеевича Большакова. Но я пришёл не для того, чтобы это вам сообщить…

– Какого Большакова?! – перебила она меня. Она была явно сбита с толку.

– Да он тут недалеко живёт, хотя вы вряд ли его видели – они закупаются у ваших коллег с угла Дунайского.

– И что? – совсем уж тупо спросила она меня.

– В смысле? – не понял я.

– И что – этот Большаков – в самом деле отец нашей Лили?

– Я тоже этого не знал ещё пару часов назад, хотя с Андреем знаком уже лет сорок. А вот с самой Лилией Антоновной вчера познакомился.

– Нет, погодите, – директриса никак не могла собрать мысли в кучку. – Я же всегда знала… Они же мне с Лерой сами говорили…

– Да вы не мучайтесь, – попытался я её отвлечь и переключить её внимание на себя. – Казначеева всё равно у вас больше уже не работает. А я к вам пришёл совершенно по другому вопросу.

– Ладно, рассказывайте, – потрясла она головой, как бы сбрасывая потерявшую актуальность информацию.

Но от меня не укрылось, что эта информация для неё всё равно почему-то важна.