Текст книги "Катрина: Число начала"

– Хорошо, я престану, – сказал он абсолютно спокойно, деловым уверенным голосом, совершенно не соответствующим его внешнему виду.

– Если окажется, что ты мне наврал, – продолжила Катрина, свою фразу, которую перебил своей истерикой Эдуард, – если я почувствую, что что-то идет не так, я убью тебя, Вайнер. Твоя смерть будет позорной по критериям Лордоков.

Тот осознанно покивал, помотал головой. Для Катрины ее фраза была насмешкой над безумием и нездоровьем Эдуарда, а тот понял ее очень серьезно. Наемница знала это.

– Ни в коем случае я не предам свою госпожу.

– Ты понял меня?

– Да, конечно, повелительница.

– Не слышу!

– Да, конечно, моя повелительница, – тише прежнего, почти шепотом, произнес сумасшедший, посчитав видимо, что сейчас его слышно отчетливее.

Глаза он постоянно опускал в пол, не в силах подолгу выдерживать жестокого взгляда Катрины.

– Я приду к полуночи. Смотри, чтобы Ключ у тебя был. И чтобы это был Ключ, а не какая-то подделка!

– Да, конечно, моя госпожа.

Катрина задержала на сумасшедшем суровый взгляд, потом прошла к двери и пару раз громко стукнула по ней ладонью.

– Открывай, – скомандовала она санитару уже на русском языке.

Эдуард сидел на полу и украдкой поглядывал на Катрину. Замок шумно открылся, и дверь отошла от стены. Санитар открыл ее полностью, впуская в изолятор свет, и Катрина вышла в коридор, кажущийся после такой темной комнаты очень ярким. Сумасшедший провожал ее глазами. А потом его взгляд перескочил на Марка, и глаза его приобрели совершенно новое выражение. Выражение тихой зарождающейся ненависти.

Глава 17. Тот самый Ключ

Laissez-aller55
  Пусть все идет своим чередом (франц.)


[Закрыть]

Все время, пока Катрина находилась в темном изоляторе, Рома стоял, словно часовой, несущий почетный караул. Когда она вышла, санитар точно опомнился, увидев ее и услышав ее голос. Но мои мысли занимали теперь совсем не особенности чар Катрины, под действием которых оказался Рома. Мельком я увидел Эдуарда Вайнера. Его взгляд неожиданно оказался столь злобным, словно внутри него, за его глазами прятался какой-то зверь. Как Катрина могла сносить его общество так долго?

После того как санитар запер изолятор, Катрина обратилась к нему:

– Ты что-то говорил о дежурствах, ты сегодня дежуришь ночью?

– Да. Причем я не против подежурить ночью. Как я уже сказал, люблю, когда в этих стенах воцаряется спокойствие. А в чем дело?

– Сегодня в двадцать три сорок пять жди нас на крыльце. Ты должен будешь впустить нас. Понял?

– Хорошо, – покивал санитар, прокрутив связку ключей на пальце и прицепив ключи к брелоку на поясе.

– А пока покажи мне палату Эдуарда, – велела Катрина. – Какой там у нее номер… сорок четыре?

– Четыреста четыре, – услужливо сказал санитар. – Пойдемте.

Мы прошли в левое крыло здания. Из окон его коридора просматривались окна правого крыла, расположенного напротив. Дежурная медсестра чуть удивленно взглянула на Рому, не понимая, куда и зачем на этот раз он ведет посторонних. Санитар лишь приветливо кивнул ей и провел нас дальше по коридору.

Четыреста четвертая палата оказалась одноместной узенькой комнаткой. Вдоль стены стояла койка, за ней сохранившаяся с советских времен тумба.

– Открой тумбу, – приказала Катрина санитару.

Тот без пререканий выполнил приказ. Катрина подошла и присела на одно колено напротив открытой тумбы. Быстро поворошила рукой вещи в ней.

– Проверь постель, подними матрас, прощупай подушку, одеяло, – снова распорядилась Катрина, открыв ящик над дверцей тумбы. Наверное, там тоже не оказалось того, что она искала, и она со злостью закрыла ящик и повернулась в мою сторону. – Марк, дверь.

Я обернулся и увидел, что дверь в палату начинает приоткрываться. Я потянул ее на себя и захлопнул.

Крупные накаченные руки санитара, казавшиеся сначала нерасторопными, делали все на удивление очень быстро.

– Что мы ищем? – спросил он, не отрываясь от работы.

– Камень. Ограненный камень, – отозвалась Катрина, постукивая кулаком по правой стене и прислушиваясь к наличию возможных тайников. Вдруг я и Рома вздрогнули, потому что из-за стены, в соседней палате, раздался ответный стук. Катрина отвернулась, поняв, что кроме ответных ударов в стену рассчитывать не на что. – Нашел что-нибудь?

– Нет, только записки под подушкой. Но о них я знал и раньше. Ничего особенного, – Рома показал ворох смятых желтых листов.

Катрина с недоверием к компетентности подчиненного ее воли санитара бросила на него нетерпеливый взгляд.

– Отойди, – она оттолкнула его и хорошенько перетрясла подушку, прохлопала ее, отшвырнула в сторону. – Под матрасом смотрел?

– Да, тоже ничего. Я смотрел тщательно.

Словно в цирке на удивительном представлении экзотической труппы, я наблюдал за дружелюбным повиновением Катрине здоровенного санитара, еще некоторое время назад жившему по своему разумению, а теперь напрочь лишенного собственной воли.

– Где же ты его спрятал?… – задумалась Катрина, всматриваясь в окно и оконную раму. – А что за записки? Покажи их мне!

Рома протянул смятые листы Эдуарда Катрине. Она вырвала их у санитара и пробежала глазами по кривым карандашным строкам.

– Это просто еще одно из проявлений безумия Вайнера, – пояснил Рома, указав на записки.

– А кому они адресованы? – поинтересовался я.

– Королеве Дверь, – отозвалась Катрина.

– Кто это? – удивился я, предчувствуя, что за этим странным именем кроется очередная мерзость безумца.

– Наваждение пациента, – легкомысленно махнул рукой Рома.

– «Она»… – глубокомысленно произнесла Катрина. – «Ее Ключ». Все понятно. Марк, мы уходим! Ты, – наемница ткнула пальцем в грудь санитара, – остаешься здесь и приводишь палату в прежний вид. Понял? Наш уговор относительно одиннадцати сорока пяти все еще в силе, так что жди нас ночью на крыльце. Понятно? Исполняй.

Записки Катрина убрала в карман плаща.

Мы вышли из палаты, прошли по коридору четвертого этажа под пристальными взглядами дежурной медсестры и ее подруги лет на тридцать старше ее.

– Зачем нам эти записки?

– В них я найду ответы на свои вопросы, которые Эдуард не мог произнести вслух, – торжествующе сообщила Катрина, надевая черные очки.

Нам вслед неслись крики пациентов, «пророчества» о грядущем проклятье, стоны возомнивших, что их грызут мертвецы и еще множество отвратительных звуков. На каждом этаже стоял галдеж безумных. Мне было неловко, ведь каким-то немыслимым образом такая реакция была вызвана приближением Катрины. Лишь на первом этаже в холле я смог немного расслабиться, очутившись, наконец, в тишине. Охранник открыл перед нами дверь. Словно бывший заключенный, оказавшись на свежем воздухе, я с упоением набрал в легкие густой пахнущий опавшими листьями осенний воздух.

Подойдя к дверце Форда-Мустанга, Катрина остановилась, устремив взор в ту сторону, откуда мы приехали. Сейчас там стоял старый темно-серый грузовик. Я сел в машину, а Катрина осталась снаружи.

– Все в порядке? – спросил я, когда, наконец, она открыла дверцу со своей стороны.

– Да, – она села в машину, захлопнула дверцу и повернула ключ зажигания. – Я просто задумалась.

– Ты узнала то, зачем приходила к этому сумасшедшему?

– Да, Ключ у него.

– Ты его взяла?

– Нет, Марк. Эдуард лишь сказал мне, где Ключ и чем он является, – она вывернула руль и сдала назад, разворачивая машину. – Камень, получившийся при особой огранке редкой породы – и есть число, которое спрятал Александр Вайнер.

– Что? Как такое может быть?

– Число начала это совокупность вычислений. Начало это какая-то величина. Камень это не Начало. Но они в расчетах Вайнера как-то связаны, – начала Катрина, внимательно рассматривая грузовик, когда мы проезжали мимо него. – Профессор вычислил несколько решений, которые соответствовали параметрам некоего не встречающегося в естественной химии кристаллического соединения. Через некоторое время Александра Вайнера посетил неизвестный человек, иностранец, и сказал, что у него имеется подобный материал, и он готов отдать Вайнеру эту редкую породу, но при одном лишь условии, что по окончании своих экспериментов профессор должен будет отдать камень обратно. Однако получившийся специально ограненный камень Вайнер решил спрятать у своего племянника, нарушив условие. Думаю, это была не простая прихоть старого ученого. Вайнер не продал камень, не огласил его во всеуслышание своей находкой и открытием, к которому он стремился вопреки авторитетной критике. Следовательно, открытие оказалось не тем, на что рассчитывал ученый. Как и не оказалось бесполезным, ничего не значащим для Вайнера предметом. Он ушел в тень, пожертвовал своей репутацией. Но ради чего? Вайнер испугался того, что открыл. Вот, в чем дело. Есть вероятность, что именно такой вариант Ключа всесущего мне и нужен.

– А ты не подумала, что этот «камень» это бред сумасшедшего и не больше?

– Это не бред, Марк. Наоборот, всё сходится.

Я глянул на нее с недоверием.

– Можно посмотреть письма Эдуарда к этой… принцессе…

– Королеве Дверь, – напомнила Катрина, вынимая из кармана листы.

– Да, точно. Я, правда, толком не понял, зачем они тебе, – я взял потрепанные бумаги.

– Он постоянно с трепетом говорил о «ней», не называя «ее» имени. Сказал лишь, что она истинная хозяйка Ключа.

– В смысле, тот иностранец украл камень у какой-то состоятельной дамы, чтобы приехать сюда и отдать его Александру Вайнеру?

– Вряд ли.

Туман за окном ослабевал. В салон автомобиля постепенно проник гул с трассы.

– Тогда что остается? – спросил я, вглядываясь в дебри кривого леса, окружающего «Красные Дубы».

– Анишира.

– Это же миф.

– Лучше прочитай для меня записки Эдуарда Вайнера адресованные Королеве Дверь.

Я бросил взгляд на приближающуюся впереди оживленную трассу и приступил к чтению:

«Дорогая владычица мира, ключ к которому мне удалось изыскать!

1 Боюсь, что они подсмотрят, поэтому письмо будет недолгим. А чтобы не подслушали, пишу шепотом.

2 Я напоминаю, что я не считаю себя владельцем твоего ключа, я знаю, что я простой сторож, но и это громкая честь.

4 Вчера вечером они меня опять пытали. Очень долго сегодня я об этом не помнил. Наткнулся на свежие шрамы только в палате.

6 Когда шрамы обнаружили врачи, они опять укололи мне то лекарство, от которого их голоса становятся громче.

0 Голоса говорят, что ко мне, наконец, придет госпожа. Я ее не знаю, но она будет снисходительнее моего хозяина. Это очень важно!».

– Слушай, я не могу читать эту чушь, – сказал я после дословного пересказа письма.

Катрина устало вздохнула.

– Цифры в начале строк должны что-то значить.

– Да ничего они не значат, – потерев лицо, пробормотал я. – Это обычный бред сумасшедшего. Их еще около дюжины таких писем. Думаешь, цифры каким-то образом связаны с открытием? Я сомневаюсь. Он просто не в силах понять, что после двойки есть еще тройка, а после четверки идет пятерка.

Катрина повернула голову ко мне. Наверное, она была недовольна, потому что мое мнение отличалось от ее мыслей. Бездвижное матовое лицо хранило спокойствие, но за эти дни мне удалось понять, что ее истинные эмоции кипят отнюдь не снаружи.

– Катрина, боюсь, число похоронено вместе с Александром Вайнером. Возможно все записи, касающиеся научных разработок Вайнера, уничтожены самим Александром, – наемница кивнула, соглашаясь с моими словами. – Слова сумасшедшего должны подкрепляться словами кого-то, кто в состоянии мыслить трезво. У нас есть записки и слова лишь одного сумасшедшего. Я думаю, возможно, ты не найдешь ни ключ от мира, ни число начала.

Катрина в ответ поинтересовалась:

– Ты голоден?

– Прости?

– Есть хочешь?

– Да. Только у меня нет денег.

Не отрываясь от вождения машины, Катрина вынула купюры из кармана плаща и показала несколько полтинников.

– Я думал, у тебя нет наличных, – сказал я.

– Это деньги санитара.

– Когда ты их украла?

– Я не крала, Марк. Крадет тот, кто не в силах взять. Я же могу взять все, что пожелаю и я беру все, что пожелаю. Несмотря на то, что я выхожу из очень обеспеченной семьи. Мы заедем в городок, который проезжали по пути сюда. Там должно быть хотя бы одно кафе.

Чем дальше мы удалялись от «Красных Дубов» тем спокойнее становилось мне. После этой лечебницы городок, показавшийся со стороны парящим городом-призраком, теперь смотрелся симпатичным населенным пунктом, в котором можно неплохо перекусить и выпить.

Форд-Мустанг свернул влево на дорогу, пролегающую посреди серого поля, растворяющегося в тумане. Впереди я видел лишь одноэтажные частные дома со стандартными просторными двориками, несколько грузовых фургонов, выезжающих из больших раздвижных ворот торговой базы и торговую палатку. И все это располагалось вокруг пустой площади, где возле остановки пятнами виднелись в тумане два междугородних автобуса, в которые неспешно набирались пассажиры. На въезде в стороне от дороги приютилась бензозаправка, где стояла еще пара фургонов. Все, что было дальше, таяло в сырой промозглой мгле, поэтому казалось, что существует только эта часть городка.

Когда мы проехали к площади, с правой стороны открылся вид на местную забегаловку, построенную из камня и почерневших от старости бревен. На парковке перед строением в ряд стояли четыре байка. Висящий над входом фонарь грузно раскачивался на ветру и освещал потертую вывеску:

«Придорожное кафе «У Тамары»

Элеанор остановилась почти у самого входа. Черные очки Катрина оставила на приборной панели.

Мы с Катриной вошли в металлическую дверь кафе. Внутри негромко звучала рок-музыка, старые малоизвестные песни, и плотной завесой стоял сигаретный дым. Пепельницы в компании бутылок с пивом сгрудились на бильярдных столах, и бородатым байкерам в кожаных куртках с одинаковыми эмблемами на спинах это нисколько не мешало играть против уставших с дороги медлительных дальнобойщиков, тоже не гнушавшихся выпивкой.

Катрина двигалась через теплый полумрак помещения, и все оборачивались на нее, провожали долгими взглядами, опустошенными восторженной похотью. Свободные столики возле окон походили на столики в вагоне ресторане с удобными деревянными лавочками в мягкой обивке. Наемница выбрала столик возле окна в глубине помещения неподалеку от барной стойки.

Она величаво посмотрела на меня:

– Можешь брать себе все, что пожелаешь.

Я благодарно склонил голову и начал изучать меню, а после жестом подозвал официантку. К нашему столику от бара, где болтали официантки и барменша, направилась молодая светловолосая девушка с пухлыми красными губками в коротенькой серой футболке, открывающей плоский животик с пирсингом в пупке, и рваных джинсовых шортиках. Девушка чуть прищурилась, близоруко глядя то на меня, то на Катрину.

– Что будете заказывать?

– А фирменное блюдо «Тамара» это что? – поинтересовался я.

– В фирменное блюдо входят очень вкусные котлеты из рубленой говядины с начинкой из грибов, и картошка по-деревенски. Салаты нужно заказывать дополнительно, если захотите.

– Хорошо… – я хотел назвать девушку по имени.

– Алена, – подсказала Катрина.

– Откуда вы знаете? – изумленно спросила девушка.

– У вас на бейдже написано.

Алена улыбнулась, повернулась и вопросительно посмотрела на меня, снова прищурив глазки.

– Алена, тогда мне фирменное блюдо, какой-нибудь свежий салат и два кофе.

Девушка записала и перевела глаза на Катрину.

– Я ничего не буду заказывать.

– Подождите минут десять, все блюда у нас готовятся по мере поступления заказов. Кофе принести сейчас или потом?

– Сейчас, – сказал я.

Алена еще раз улыбнулась нам и направилась к двери возле бара на кухню.

– Не знаю, как еда, но девочки здесь очень милые, – медленно сказала Катрина, – настоящая находка для фотографа, да, Марк? Жизнь в этих юных барышнях так и бьет ключом.

– Очень юных. Но ты права, подобные девушки позировать умеют профессионально. Только это не мой тип.

– Не верю, что эта девушка тебе не понравилась. Ну да ладно, нужно разобраться с Ключом Вайнера, – сказала Катрина, аккуратно раскладывая по столу все записки Эдуарда.

– Что мы сейчас делаем? – с готовностью отозвался я.

– Читаем записки. И как только находим хотя бы крупицу здравого смысла, эту записку оставляем, прочие же нам ни к чему. Записки, которые оставим, мы тщательно проанализируем и сопоставим.

– Ладно. Давай попробуем.

Я взял первую попавшую мне под руку записку и начал читать. Закончив, взял другую. Затем третью. И четвертую. Некоторые были длинными, а некоторые совсем короткими. Иногда я перечитывал записки по нескольку раз. Было сложно понять, есть ли в беспорядочно пронумерованных строках, по меньшей мере, хоть капля здравого смысла.

Я не заметил даже, как официантка Алена принесла заказ. Иногда я поглядывал на Катрину. Она тоже перебирала записки Вайнера и время от времени задумчиво смотрела в окно. Вечерние блики с улицы красивыми огоньками играли, оживляя яркую синеву в ее задумчивых глазах.

Я вернулся к чтению. Одна записка показалась мне достаточно странной. В ней было не много рациональности, но она отличалась от всего бреда, что кривыми карандашными строками проходил перед моими глазами до этого. Эту записку я отложил. Я точно не знал, что в ней такого особенного, но чувствовал, что при повторном прочтении нам удастся найти нить смысла. Следующие записки снова были сплошными признаниями Королеве Дверь в верности и множеством высокопарных алогизмов. Впрочем, иногда некоторые строки напоминали, что когда-то этот человек был вменяемым. Например, использовались грамотные обороты речи, термины. Правда впустую и опять без всякого смысла. За всеми этими мемуарами умалишенного я не заметил вкуса еды, хотя изредка заставал себя с полной вилкой в руке. Катрина к этому времени отложила в сторону уже две записки.

Она закончила раньше меня. Быстро просмотрела записки, которые я отложил на край стола как ненужные. Я и не ожидал, что наемница будет доверять моей компетентности.

– Выходит нам могут быть полезны три послания этой Королеве Дверь, – она убрала остальные ненужные записки в карман своего плаща, а я пока быстро дожевал последний кусочек фирменного блюда.

Катрина разложила перед собой три желтых листа смятой бумаги. Прочитала их, потом передала записки мне.

– Скажи мне, что в них особенного на твой взгляд.

Я сделал глоток крепкого сладкого кофе. Взял записки у Катрины и начал читать:

«Дорогая Королева Дверь!

1 Они рядом, поэтому буду краток.

9 Сегодня меня отправляют в изолятор. Я специально плохо себя вел. Мне там хорошо. Солнце не в силах проникнуть в это темное помещение.

0 Я очень грущу из-за своего родственника, профессора Александра Вайнера. Я о нем упоминал раньше. Голоса сказали мне сегодня, что мой родственник был убит. С этими словами они разбудили меня в три часа ночи. Кровать подо мной тряслась»;

«Дорогая Королева Дверь!

4 Где-то тикают часы. Я злюсь.

5 Солнце встало и поднялось. Я не смотрел на него. Солнце село. День прошел. О как хорошо. Спустилась тьма. Звезды холодно светят с неба. Скоро буду спать, жду тебя во сне.

1 Кажется, они подкрадываются. Скажу еще одно и лягу спать.

0 Когда мы с моим родственником открыли дверь в твои царствования, никто из нас не осмелился туда зайти. Я тебя не видел, но с того времени чувствую, что ты все время рядом. Спасибо»;

«И снова здравствуй, моя дорогая Королева Дверь!

2 Ночь была неспокойной. Кто-то выл. Кто-то упал.

0 Хочу напомнить, что твой Ключ сделали мы благодаря их подсказкам. Если бы голоса не помогали моему родственнику через меня, мы бы никогда не сделали Ключ».

Я устало перевел глаза на Катрину.

– Какая из строк тебе кажется наиболее занимательной? – спросила она.

– Да здесь все отстой.

– Строка «ноль», Марк. В строке «ноль» упоминается о голосах, и в этой строке содержится та информация, которую Эдуард не мог знать, или та информация, которая не придумана им. Доказательством этого служит его записка, которую ты читал в машине.

– Не понимаю…

К нашему столику подошла официантка и забрала посуду.

Катрина неспешно пояснила:

– В той записке, в строке под номером «ноль», Эдуард говорил о том, что голоса сообщили ему, что к нему в скором времени придет некая госпожа. Госпожой он называл меня.

– Ты ведь не хочешь сказать, что Эдуард и Александр действительно открыли специально ограненным камнем какую-то дверь, и теперь некая Королева приходит к Эдуарду во снах и просто все время рядом?

– В действительности все должно быть иначе, но говоря словами сумасшедшего – да.

– Невероятно! Ты и вправду так думаешь?

– Марк, если ты полагаешь, что я буду тратить время на то, чтобы тебя убеждать в чем-то, то ты ошибаешься.

– Ладно, тебе решать. Просто все это с трудом укладывается у меня в голове.

– Не стоит тебе забивать этим свою голову. Я лишь удовлетворила твою просьбу сопровождать меня в моих поисках и дальше. Обратного пути уже нет. Все, что ты увидишь и узнаешь, тебе останется только принять вне зависимости от того, способен ты это постичь или нет. Предлагаю, закажи себе крепкий алкогольный напиток. Расслабься.

– Меня опьяняешь ты, Катрина, – серьезно признался я. – Не знаю, как это объяснить, но с самой первой нашей встречи в баре твой образ не покидает мои мысли. И я все дальше погружаюсь в эти мысли.

– Довольно, поговорим об этом потом.

– Почему? Неужели вся твоя жизнь окружена только кошмарами?

– Марк, у меня имеются дела, с которыми нужно разобраться. Мы поговорим об остальном позже. Обещаю. Ты же можешь подождать? В полночь Эдуард отдаст мне камень. Полагаю, после полуночи все закончится. После выполнения поручения я буду иметь много свободного времени. Я могу решать сама, когда мне надлежит нести свой долг, а когда время отдыхать от всей этой суеты в погоне за верховной властью.

– Властью над кем?

– Внутренней иерархической властью. Мой клан не подчиняется чужой воле, но нуждается в достижениях, которые продлевали бы прежнюю славу. Формально судьба нашего сообщества зависит от решений меньшинства равных между собой. Но остальными поддерживаются решения того, кто может подкреплять свои позиции собственными успехами.

Я заглянул ей в глаза:

– Катрина, для чего вам открытие Вайнера?

В ее позе что-то незримо переменилось.

– Я не говорила об этом даже Милорошу, – она быстро собрала записки со стола и аккуратно убрала в карман.

– Тогда скажи мне, – попросил я.

– Если бы ты знал, ты попытался бы остановить меня.

– Я знаю, что не смог бы. Так что и пытаться бы не стал. Прошу, скажи мне.

– Невозможно. Это неисполнимая просьба. Скрывать такое от Милороша мне сложнее, чем не говорить это тебе.

– Почему?

Она, задумавшись, посмотрела в окно.

– Милорош больше чем просто друг? – уточнил я.

– Нет, он никто мне. Он религиозный человек и внутренне достаточно силен, чтобы не испытывать ко мне интереса. Он считает себя моим хорошим другом, играет в моего духовника и голос совести. Тем не менее, я не могу сказать того же о себе. Знаешь старую балканскую поговорку: «тьма на свято место не ступит, а свет в свой час проникнет всюду»?

– Откуда мне знать балканские поговорки?

Когда Алена принесла вторую порцию черного кофе, я поинтересовался у девушки:

– До которого часа работает это заведение?

– Оно круглосуточное, только смены меняются. Это же придорожное кафе. Клиентов полно. Порой польские и прибалтийские дальнобойщики останавливаются на кружку крепкого кофейка да на поздний ужин, а иногда деревенские мужики здесь по ночам празднуют. Байкеры как будто вообще не спят, их дом – дорога, все дела. Вон гоняют бильярдные шары вчетвером против трех дальнобойщиков, а к ночи подкатят еще полдюжины. Байкеры вообще самые частые из постоянных клиентов. На вид такие грозные, а если подольше понаблюдаешь за ними, становится понятно, что они самые обычные, даже чуткие люди…

– Алена, тут заказ нужно принять! – раздалось из-за барной стойки.

– А я здесь принимаю заказ, – громко сказала Алена, развернувшись к бару, – скажи, пусть подождут! – она повернулась к нам. – Я вам не надоела?

– Нет-нет, – заверил ее я, улыбнувшись.

Безмолвно Катрина наблюдала за нами. Это вызывало одновременно чувства надежности и тревоги.

– Так вот, – продолжила официантка. – Бывает, что сюда заезжают врачи из одной клиники. Странное место, и странные люди там работают. Оно и понятно, психиатрическая лечебница сильно утомит любого.

– Могу себе представить, – понимающе покивал я.

Официантка повернулась к Катрине:

– Вам что-нибудь принести?

– Чуть позже, детка.

Алена торопливо отправилась в другой конец тускло освещенного зала.

– Разговорчивая барышня, – подметила Катрина.

– Тебя раздражает?

– Что ты! Ничуть. Ты видел меня, когда я раздражена. Заведения вроде этого были практически всегда и повсюду, какую бы страну я ни посещала. Не зависимо от эпохи, посетители и работники всегда оставались одинаковыми. Девушек вроде Алены я видела много раз прежде. Всякий раз, как я оказываюсь в таких местах, я особенно ярко вспоминаю один кабак на реке Сомеш в Румынии.

– А что там случилось?

– Там было положено начало очень значимого события в жизни молодого любителя спиртных напитков и шумных разборок с другими посетителями. Событие, которое перечеркнуло его прошлое и написало будущее, поразившее меня саму.

– Расскажи об этом.

Катрина пожала плечами и вальяжно откинулась на спинку лавочки, изящно разложив руки по спинке.

– Это было давно, всего не упомнить…

– Я же понимаю, что это просто отговорка. Расскажи.

– Скорее это будет не рассказ, а исповедь, Марк. Демоны не исповедуются.

Мне стало не по себе. Мой интерес к рассказу о событии в кабаке на реке Сомеш стремительно угас, погрузившись в темноту немых домыслов. По голосу Катрины я понял, что тогда произошло что-то плохое. С виду Катрине было ничуть не жаль того, что там случилось, но в глубине души, возможно, она хотела бы изменить то, что там произошло.

– Тебя тяготит твоя жизнь? – с сочувствием спросил я, хотя понимал, что едва ли Катрина нуждается в сочувствии.

По ее лицу, подсвеченному тускло-желтым освещением с одной стороны и ледовой синевой от окна с другой, быстро промелькнула тень замешательства, которую тут же сменило странное выражение торжества.

– На твой вопрос есть множество ответов, все они будут упираться всё в новую и весьма неоднозначную для тебя историю, и вряд ли любой из них будет полностью откровенным. А самое главное, Марк, в действительности ты не хочешь знать ответ.

Я не стал настаивать, но на самом деле мне бы очень хотелось знать ответ.

Не знаю зачем, в течение следующего часа я беззаботно рассказывал о своей жизни, словно бы помимо собственной воли. А наемница внимательно слушала, впитывая каждое слово. Мне начинало казаться, что ей не чуждо ничто человеческое. Даже больше того, что она человек, что она слышит, слушает и понимает меня как никто другой теперь. И все же Катрина была словно наблюдателем жизни, а не участником. Я видел в ее взгляде какое-то отстранение от жизни. И потому со временем мне стало неловко, хотя мне было интересно рассказывать ей о себе и любопытно смотреть и видеть, что интересно ей. Это был странный разговор.

С наступлением темноты посетителей стало гораздо больше. Я думал, что уже привык к запаху сигаретного дыма и к ругани, но количество посетителей все увеличивалось, и я спасался лишь приятным обществом невозмутимой Катрины.

– Пойдем? – предложила она.

Я достал сотовый телефон и посмотрел на часы.

– Еще достаточно времени до полуночи.

– Знаю. Мы прогуляемся.

Я придвинулся к ней над столом и настороженно тихо спросил:

– Что-то не так?

– Нет, Марк, все в порядке. Просто в этом заведении становится слишком скучно. Люблю тишину. Гром, шум и гам могут заявлять о своей силе и значимости, но лишь способная хранить царственное молчание тишина действительно достойна величаво зваться сильной. В тишине происходили все самые коварные преступления. В тишине произносились все самые трепетные признания.

Это прозвучало очень красиво и необычно.

– Хорошие слова.

– Пойдем, – она встала из-за столика, взяла с лавочки свой плащ, который за то время, пока мы были здесь, успела снять, обнажив свои изящные белые плечи. И, оставив на столе деньги санитара, направилась к выходу.

Я прикинул, что один полтинник уж точно лишний и, взяв его из кучки денег, засунул в карман джинсов и направился к выходу вслед за Катриной. Дверь за ней уже захлопнулась. Мне наперерез от бильярдного стола двинулся немолодой плотный байкер. Его длинные волосы обрамляли круглое лицо с большим носом, в брови блестела серьга. Похожий на викинга, он с важным видом подошел ко мне, позвякивая цепями на джинсах.

Я остановился, устало вздохнув, ожидая неприятностей:

– В чем дело?

– Да ты расслабься, братец, – просто сказал байкер.

– Да я расслаблен до предела, – усмехнулся я.

Тот усмехнулся в ответ, потом подступил на шаг ближе.

– Слушай, – он протянул загорелую руку в сторону выхода и указал на дверь, – где ж ты такую красавицу подцепил?

На моем лице невольно растянулась гордая улыбка.

– Нравится? – спросил я.

Тот расхохотался и повернулся к своим друзьям, которые поддержали его одобрительными смешками, потом он важно кивнул и сально хмыкнул:

– А как же!

– А ведь такая всего одна. На всем белом свете. И она со мной, – проходя вперед, ответил я и прибавил: – Дружеский совет: лучше забудь о ней, братец.

Байкер еще раз хмыкнул, пытаясь понять, это я наехал на него с понтами или просто сболтнул что было на языке. С неподдельным чувством собственного достоинства я двинулся к выходу, впервые не опасаясь пьяной драки, которая могла последовать за моими словами.

Снаружи ночной воздух сразу облепил мою кожу невидимой холодной пеленой. Туман все еще клубился в воздухе, хорошо сохраняя в себе лучи далеких фонарей и ламп.

Катрина ждала меня, оперевшись на мотоцикл одного из байкеров и задумчиво глядя во мрак, простирающийся вдали. Из ночной темноты ее белое лицо выхватывал тусклый свет раскачивающегося на ветру фонаря. Она казалась прекрасным призраком. Виденьем необычайной красоты.

– Ты что-то долго.

– Заболтался с владельцем одного из этих железных коней.

– Снова у тебя какие-то проблемы, Марк?

– С чего ты взяла? – беззаботно улыбнувшись, остановился я возле нее.

Воздух между нами в этот момент стал нагреваться. Мы молчали и просто смотрели друг на друга, не нуждаясь в словах.

– Ну, пойдем, составишь мне компанию, – позвала она.

Мы шли по дороге пролегающей через поле. Где-то позади эхом донесся приглушенный шум и неясные голоса, уносимые ветром в сторону от нас. Я обернулся и увидел возле кафе троих байкеров. Они топтались у входа и с недовольными возгласами выискивали кого-то в темноте. Наверное, меня. Все трое еще посуетились, потом развернулись и неторопясь, вразвалочку зашагали к кафе. Я усмехнулся и прибавил шаг, чтобы не оставлять Катрину одну.