Текст книги "Катрина: Число начала"

Наверное, эта пустая дорога связывала два городка или вела к одному из старых заводов. Вот уже десять минут впереди ничего не было кроме ночной мглы. Изредка сквозь клубы холодного тумана с неба проливался свет полной луны. С запада чернели грозовые тучи, прорезаемые тусклыми всполохами.

Вокруг нас царило безмолвие. Лишь ветер порывами прокатывался над пустотой, сухие ветки кустарников шелестели, раскачиваясь и стуча друг о друга. И только наши шаги нарушали окружавший нас ускользающий покой. К часу ночи сюда доберется буря, и эта туманная ночь станет еще темнее.

Катрина права. Тишина, несмотря на то, что ее легко сломать, величественнее шума. Подобно тому, как притаившийся зверь гораздо опаснее того, что на виду.

Здесь существовали только мы. Казалось, весь мир опустел. Лишь для того, чтобы дать мне услышать мое сердце, наполняемое зарождающимся чувством.

– Куда мы идем? – спросил я.

– Мы просто гуляем.

– На тебя это не похоже.

– Ты меня совсем не знаешь, Марк.

Я остановился напротив Катрины, перегородив ей путь, и мягко посмотрел ей в глаза:

– Помоги мне узнать тебя.

– Перестань. Я не желаю, чтобы ты меня узнавал. Мы разные. Мы из разных миров, Марк, не забывайся. Мы живем в слишком далеких друг от друга дне и ночи.

– Но как бы далеки день и ночь ни были, их роднят сумерки – мостик между восходом луны и заходом солнца, – я подошел к ней очень близко и надеялся, что ничего плохого из этого не выйдет. – Не знаю, что будет со мной после этих слов, но скрывать уже нет смысла. Ты мне стала очень дорога, Катрина. Это вспыхнуло во мне помимо моей воли. Я думал, вампиры совсем не такие как ты…

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь! – она отодвинула меня от себя, – Все, что ты когда-либо слышал о тех, кого считаешь вампирами, все, что дошло до сведенья человека, было ложью или лишь частью правды. В средние века вы считали нас духами, после эпохи просвещения заразой, возвращающей тела ваших родственников из мертвых, а теперь слепо поклоняетесь нашему образу, не задавая вопросов. Ваша поп-культуру исказила и обезличила суть. Я и подобные мне – рационально мыслящие существа, смысл существования которых, это бесконечное выживание за счет ваших жизней. Может быть мы звери, но тогда вы скот. Мы не одержимы жаждой крови, мы живем жаждой крови. Солнечный свет нас не просто убивает, он выжигает все, даже то местечко, где когда-то была душа. Издавна люди замечали нас как мимолетное виденье, мы старались не вмешиваться в дела живых, но мгновения хватало для того, чтобы заметить наши особенности и передать эти знания в народных преданиях и мифах через века. С самого начала существования нашего рода мы похищаем молодых юношей и девушек и держим их в загонах, узилищах и темницах, как вы ваш скот. Ничего не изменилось с древности. Если вы еще мните, что с течением времени у вас появилось такие понятия как гуманность, терпимость и цивилизованность, то в нашей интерпретации это не менее иллюзорные понятия, чем само время. Ведь для вас время, это счетчик вашей жизни, отнимающий с каждой секундой все больший кусок вашего бытия, а для нас время – синоним вечности. Минута моей жизни может длиться всегда, а столетие минует за мгновение, и я не изменюсь ни за минуту, ни за бесконечную вереницу столетий. И всегда, сквозь время, замертво будут падать живые всюду, где пройду я. Я видела, как новорожденные стареют и умирают, как жизнь покидает сердца. Ты видишь девушку из бара, которая привлекла твое внимание. Но ее здесь нет. Я – смерть. Я – мор. Вот кому ты говоришь, что она тебе дорога, Марк. Ты не можешь понять до конца, что я такое. Ты видишь исключительно то, что явлено твоим глазам и не подозреваешь о том, что сокрыто от твоего взора.

– Катрина я…

– Могу предположить даже, что я тебе снилась после нашей первой встречи. Так бывает. И это ничего не значит, – она замолчала, глядя в мои глаза, нежно смотрящие на нее. Ее красивые твердо очерченные губы разочарованно скривились. – Это безнадежно! Ты не слышишь меня. И никому тебя уже не переубедить. Эта история повторяется на протяжении веков. Жаль потраченных слов…

Я отрицательно покачал головой:

– Я тебя слышу. Я понял, кто такие лордоки и насколько они страшны. Ты думаешь, я не думал об этом после всего, что увидел? Вы наблюдали за нами, становились свидетелями влиявших на человечество событий, вы всегда были рядом, изучили нашу жизнь и изучили смерть. А потому все гораздо сложнее и отвратительнее. Я видел Юрия, видел тех вампиров в его клубе, и я смотрю сейчас на тебя… и единственное, чего я не могу понять, зачем ты мне все это говоришь?

– Потому что твои чувства мешают мне. Как ты наивен! Возможно, я и прониклась толикой сочувствия к тебе, жаль, что ты потерял свою возлюбленную, но только и всего. Ты ошибочно судишь обо мне по моей милости к тебе. Ты жив, и это лишь моя прихоть, а не милость. То, что ты чувствуешь, это эхо той силы, которая позволяет мне подчинять людей моей воле. Да, мужчины готовы душу продать за меня. И это того стоит! Но я не хочу, чтобы ты заблуждался и злоупотреблял моим расположением. Прошу, избавь меня от этого! Ты не знаешь, что чувствуешь. Ты видишь во мне ангела, но забываешь, что у демонов тоже есть крылья.

– Тогда почему ты пытаешься оградить меня от угрозы, исходящей от тебя? Ведь я тебе больше не нужен. Ты могла бы напиться моей крови прямо сейчас. Так что тебя останавливает?

Катрина в замешательстве опустила глаза, а потом подняла их – сверкающие, желтые, могущие принадлежать только чудовищу. Уголки ее рта натянулись в оскале, обнажив острые клыки. Мышцы благородного лица собрались под белой кожей, наполняя прекрасные черты звериным бешенством. Наемница сделала рывок в мою сторону и предостерегающе произнесла:

– Не искушай меня. Не искушай судьбу. Ты играешь в опасные игры с тем, чего не понимаешь.

Но твердость ее быстро схлынула, и Катрина попятилась, словно испугавшись того, что может совершить.

– Катрина, может быть, ты говоришь мне всё это не для того, чтобы внушить мне страх перед тобой? Может быть, ты сама боишься себя?

Она медленно покачала головой, отворачиваясь.

– Суть одна, – пренебрежительно выдохнула она в ночь.

Теперь она смотрела куда-то в поле. Катрина смешалась. Такой нерешительной я ее никогда не видел. Я с сочувствием улыбнулся, наблюдая ее метания и поиски решения тем вопросам, которые перед нами поставило наше знакомство.

– Послушай, – продолжил я. – Все стало так зыбко. Но ты единственное, что у меня есть.

– Если бы ты знал, что я сделала за свою жизнь. Сколько мучений и страданий я приносила десяткам семей.

– Да мне все равно…

– Ну, разумеется, – цинично усмехнулась она.

– Мне все равно, потому что если ты воспользуешься Ключом не ради тех монстров, о которых сама говорила, а ради себя – тогда все можно будет переиграть. Если есть шанс стать человеком и перестать сеять горе, почему им не воспользоваться?

– А почему ты думаешь, что я желаю стать смертной? Я высокопоставленный офицер в клане стражей. Я маршал. Надо мной всего один повелитель. Я не могу поддаваться желаниям вопреки своим обязанностям. Они моя семья.

– Как ты можешь называть их семьей? Из-за них ты стала вампиром…

– Марк, я не стала вампиром! Я всегда им была. Как и люди, я родилась, чтобы умереть. Но смерть не даровала мне освобождения. Наоборот. Я родилась с врожденной мучительной болезнью наподобии вашей порфирии и в десятки раз жесточе ее. В детстве через это проходили все, подобные мне. К десяти годам большинство детей-лордоков уже не могут появляться на свету, а после периода пологого созревания и немного дальше их сердце медленно умирает и, в конце концов, останавливается навечно. И они гибнут. Та же участь постигла и меня. К двадцати двум годам я поняла, что нет ничего отвратительнее жизни. Я родилась от вампира. Моя мать была вампиром, как и мой отец. Всегда. Как и мои подчиненные. Они действительно моя семья. Меня никто не обращал. У нас строго следят за чистотой крови, потому что обращенные регрессируют и вырождаются. Они недостойны лордокского престола. Пример Юрия весьма нагляден в этом отношении. Мой отец очень строг, а порой невероятно жесток даже к своим близким. Я не знаю, что он сделает, если я предам все его надежды. Но если кто-то из нас стал бы человеком, если вообще такое возможно, мой отец сотрет его с лица земли. Он сочтет это предательским отречением от него и всех лордоков. И даже если бы такой вампир смог сбежать, кланы стражей найдут его и будут судить на трибунале. Такого вампира ждет либо казнь, либо пожизненное заключение в тюрьме Дете’ро. В темницах без дверей. Я не смею предать своего отца и своих подданных. Я не хочу этого. Вот почему я никогда не совершу такой шаг.

– А если бы я попросил тебя? Если бы смог убедить, что я не стал очередной жертвой твоих чар? Если бы сказал, что я чувствую приближение нашего расставания, и мне от этого становиться очень горько? Ты перевернула во мне все. И дело не в том, кто ты. В тебе живет нечто очень человеческое, и ты не сможешь отворачиваться от этого факта вечно. Рано или поздно, тебе придется совершить шаг, на который ты не была готова прежде, – я ласково дотронулся до ее плеча, но она осторожно убрала мою руку, и в этом жесте таилось не безразличие, а трепет. – Ты сказала, что быть человеком это дар данный не всем. Если ты это понимаешь, ты должна рискнуть всем ради того, чтобы обрести этот дар. Есть вещи в нашей жизни, за которые нужно сражаться. Вдруг ты ошибаешься, и дар можно приобрести? Вдруг ты упустишь такую невероятную возможность ради этих монстров? Что они тебе дали, чтобы приносить в жертву свою жизнь? Всю свою судьбу?

– А ради чего мне менять судьбу? Ради кого? Ради тебя?

Последний вопрос прозвучал обжигающе пренебрежительно. Меня душило чувство, что жизнь Катрины ускользает, будто бы она прямо в данный момент умирала.

– Ради самой жизни! Я хочу, чтобы мы больше никогда не говорили о том, как ты опасна. Разве ты сама не устала от своего образа существования?

Ответа не последовало. Поднялся ветер. Над полем завыли голоса приближающейся бури. Вдалеке пророкотал гром.

Катрина заговорила, величественно приподняв голову, вонзая невидимый кинжал в мое сердце:

– Ты не в силах повлиять на мое решения. Я маршал клана стражей, дочь лорда-маршала Зана Вэллката, наемница, и только я приму решение, как мне распорядиться открытием Вайнера. Оставь попытки в чем-то убедить меня. Не стоит обманываться глупыми романтическими заблуждениями. Что мертво, то мертво. Я умерла и не воскресну.

Разговор закончен. Пытаться продолжить его не было ни смысла, ни сил.

Катрина развернулась и направилась обратно к городку.

Наверное, надежды существуют лишь для того, чтобы они рушились. А может, стоит перестать питать надежды, и примириться с тем, что не под силу изменить человеку? Только что тогда останется? «Красные Дубы»? Ведь без надежд можно и свихнуться. Мне никогда не уловить, где проходит та зыбкая грань, за которой человек оказывается наедине с мрачными громадами подтвердившихся опасений. Эта грань накатывается стремительно и похожа на удар. Сокрушающий удар.

Катрина красива, сексуальна, умна и необычайно очаровательна. Она целый мир. Любое разумное существо подвержено сомнениям. Даже Катрина. И в минуты ее сомнения ты начинаешь надеяться, что она именно такая, какой ты дорисовывал ее образ в сознании. А потом она избавляется от ненужных колебаний, и убивает одной фразой все, что тянулось к жизни в твоем сердце.

Как невероятно горько, что Катрина порвала все мои попытки помочь ей и останется теперь в темных дебрях своего ночного мира. Боюсь, я отправлюсь туда за ней. Мне нечего терять, у меня ничего не осталось. Марины нет. А Катрины у меня никогда не было. Я лишь мог бы что-то приобрести.

Ветер стал разгонять клочья тумана.

– Для чего лордокам ключ? – спросил я, поспешив за Катриной.

– Он для нас представляет двойную ценность. Если он действительно есть, то все о чем говорилось в книге пророчеств, тоже существует.

– Что это еще за книга?

– Тебе лучше не знать.

– Мне просто интересно.

Катрина резко остановилась и развернулась. Глаза ее яростно горели желтым:

– Я не твой друг, Марк! Ты должен бы на коленях воздавать мне благодарность за то, что я спасла твою жизнь и сохранила ее впоследствии. Ты не смеешь говорить со мной о таких вещах, о которых пытался. Ничего не изменилось с тех пор, как мы встретились. Ты все еще мой заложник. Независимо от того, по собственной воле следуешь за мной или по принуждению.

Она двинулась дальше.

Я же остался стоять на месте. Обескураженный и невероятно одинокий.

Где-то над горизонтом небо осветили вспышки молнии. Туман отступал. Из-за этого свет и тени приобрели четкие границы. От этого ночь стала еще темнее.

Катрина подошла к Элеанор, небрежно открыла дверцу и скрылась в темноте салона. Гулко завелся мощный двигатель, фары выхватили проносящиеся рваные остатки тумана.

Дорога обратно в «Красные Дубы» выдалась немногословной.

Я уставился в боковое окно, подперев голову рукой. Катрина ничего не говорила, но я догадывался, что бы она могла сказать. И старался об этом не думать, отвлекаясь нашим возвращением в такое мерзкое место, как «Красные Дубы».

Мы свернули с шоссе.

Ночью неприятное впечатление от кладбища, раскинувшегося возле психиатрической лечебницы, усилилось в несколько раз. Казалось, вот-вот и из одинаковых неказистых могил полезут мертвецы. Я покосился на Катрину:

– У меня к тебе вопрос.

– Задавай.

– Кроме вампиров есть еще какие-нибудь… ну вроде… не-людей?

– Обрáзные. А почему ты спрашиваешь?

– Обрáзные?

– Уподобившиеся образу волка. Но они далеко.

– Твою мать… – сокрушенно протянул я.

– Почему спрашиваешь?

Поверить в существование кого-то вроде оборотней для меня было невозможно. Я рассеянно посмотрел на Катрину:

– Я думаю, это закономерный вопрос.

– Постарайся не шуметь, когда мы войдем, чтобы не привлекать внимание персонала.

Я кивнул.

Под четырехэтажным зданием лечебницы дымились угасающие костры с опавшими листьями. Свет горел всего в нескольких окнах на первом этаже. Он с трудом пробивался сквозь плети дикого винограда, окутывавшие здание. В окнах верхних этажей зиял мрак. На крыльце, в круге света от лампочки, висящей над входом, нас ждал санитар. Накинув поверх медицинской одежды куртку, он уже хорошенько продрог, стоял, переминаясь с ноги на ногу, и постоянно потирал руками.

Катрина остановила машину дальше входа, выключила двигатель и зорко посмотрела по сторонам, в зеркала заднего вида, всмотрелась в темнеющую даль впереди. В салоне было темно, поэтому прилегающую местность хорошо просматривалась и для меня.

– Что-то не так?

– Меня что-то тревожит… – она пристально переводила глаза, окидывая мрачные, опутанные дымом костров, окрестности. – Но я не вижу угрозы. Без сомнений, санитар все еще верен моей власти…

– Тогда что?

– Увидим. Всему свое время, пусть это служит нам утешением.

Катрина вышла из машины. Я поспешил за ней.

– Ты видел что-нибудь подозрительное за время моего отсутствия? – издалека спросила она санитара.

Тот отрицательно помотал головой, пожал плечами.

– Хотя… – он прищурился, вспоминая что-то, – не знаю, говорят, сегодня здесь грузовик один был. Постоял немного и уехал, как только к нему начал приближаться наш охранник. Я этот грузовик не видел, только слышал разговоры о нем.

– Это полезная информация, – поощрительно произнесла Катрина. – Ты устроил так, чтобы нас никто не видел?

– Да, охранник сейчас ужинает на кухне. Я отпустил его, сказал, что подежурю с полчаса вместо него. По лестнице нужно будет подниматься тихо, а на четвертом этаже дежурю я, поэтому все будет вам наруку.

Мы с Катриной поднялись на крыльцо и вошли вслед за санитаром в пустой холл. Рома закрыл за нами дверь.

– Это тот самый грузовик, на который ты обратила внимание сегодня? Думаешь это оперативники охранной сети? – шепотом уточнил я.

– Марк, не беспокойся об этом, – спокойно проговорила Катрина, сворачивая на лестницу. – Сейчас самое главное заполучить Ключ. Все остальное уже не важно.

Никто из пациентов не кричал. Они давно спали под действием сильных препаратов. Мы пробрались по пустынной лестнице на четвертый этаж. Свет здесь горел только в фойе над выходом с лестницы и в комнатке с окошком, где днем сидела медсестра.

– Дальше мы сами, – остановившись, сказала Катрина. – Примерно через десять минут жди нас, чтобы провести обратно.

Рома с исполнительным видом кивнул и протянул Катрине ключ от палаты:

– У меня как раз сейчас обход. Проверю пациентов, спущусь в холл посмотреть, не пришел ли охранник и обратно, сюда. Думаю, минут за десять уложусь. Я буду в дежурке, если что, – он указал на комнату с окошком.

Мы с Катриной двинулись в левое крыло, где сразу за поворотом царил сгущающийся полумрак. Свет от запыленных тусклых ламп в этих стенах очень быстро таял. Катрина нашла палату Вайнера, открыла замок, оставила ключ в замке и мы вошли внутрь.

В палате оказалось гораздо светлее, чем в коридоре.

Эдуард сидел на койке, натянув одеяло до ушей и вобрав голову в плечи. Глаза испуганно блестели над одеялом. Он молчал. Если бы я не ожидал увидеть нечто подобное, я бы даже испугался. Когда я закрыл за нами дверь, Эдуард немного расслабился. Он что-то пробормотал на непонятном скользящем языке с вопросительной интонацией, обращаясь к Катрине. Она обернулась и посмотрела на меня, потом повернулась к Эдуарду и сказала:

– Марк со мной, он никуда не уйдет. Мне наплевать, нравится тебе это или нет. Ты будешь подчиняться мне. И говори по-русски, не порочь мой язык!

– Как моей госпоже будет угодно, – слегка поклонился Вайнер.

– Камень у тебя?

– Да.

– Покажи.

– Как вам будет угодно, – сложился пополам в почтительном поклоне Эдуард. Он слез с койки, осторожно опустив ноги в тапочки, ровно стоящие на полу, и просеменил к окну. Катрина подошла ближе, чтобы разглядеть, что сумасшедший будет делать, ведь ей не удалось найти Ключ в палате.

Эдуард взялся за правый край подоконника и сдвинул его влево, потом отодвинул от окна, потянув на себя. Между оконной рамой и каменной кладкой стены углублялась продольная темная ниша, куда поместилась бы даже книга. Вайнер просунул туда руку и достал блестящий предмет. Его плечи передернула судорога, голова мотнулась вбок.

– Вот он! – горячо прошептал сумасшедший, подняв на уровне глаз запыленный прозрачный камень, величиной с его кулак, в темноте казавшийся черно-синим. Камень явно был огранен не по законам ювелирной огранки, однако его форма отдаленно напоминала форму бриллиантов.

Вайнер все стоял к нам спиной и любовался необычным камнем.

– Отдай его мне, – велела Катрина.

Сумасшедший вздрогнул и, склонившись вправо, оглянулся на нас:

– Возьмите, моя госпожа, – он протянул камень Катрине, держа его с любовной нежностью. Вдруг он отдернул руки. – Только не потеряйте его…

Катрина протянула руку и насильно забрала камень.

– Как ты докажешь, что это не бесполезный кусок минерала? – испытывающе спросила она, разглядывая его блестящие грани.

– Камень это всего лишь скопление тысяч кристаллов. Найденное число. Но не Начало. Это ключ, который мне разрешили помочь профессору найти. Драгоценнейший из бесполезных предметов…

– Бесполезных? – угрожающе прошипели губы наемницы.

Тот испугано попятился от вампира.

– Ни одна формула не имеет силы, это всего лишь исписанные полотна! Ни одна модель солнечной системы не является планетами, вращающимися вокруг звезды, это всего лишь макет. Камень! Камень, – Вайнер затрясся в приступе истерического трепета, – камень не обладает властью Начала, это всего лишь способ познать лежащее за пределами опыта. Ключ от двери, что уже открыта. Ключ это невероятная мощь. Но это ничто в сравнении с Началом.

– Эдуард! Что такое Начало?

Сумасшедший опустил к своим ногам вытаращенные глаза, а когда поднял, они блестели благоговейным восторгом.

– Там не сияет ни огонь, ни луна, ни солнце. Там разрушаются миры и время. Это ее обитель, лежащая за пределом обозримого. Познавший Начало в его сути непосредственно в то погрузится, – то со страхом шепча, то восхищенно выкрикивая, произнес Вайнер. – Кровь проливается здесь, потому что Начало разверзло свою пасть. Тьма опускается в сердца людей, потому что начало приближается, когда проливается кровь. Вы! – сумасшедший дрожащим пальцем указал на меня, с гневом заревев. – Вы однажды познали добро и зло, поэтому Начало утвердило власть своей закономерности здесь!

– Довольно! Как воспользоваться силой Начала? – прервала его Катрина.

– Дверь в ее мир уже в любом случае открыта, просто она не открыта до тех пор, пока моя госпожа не знает об этом. Вы должны увидеть то, что уже свершилось, чтобы это свершилось.

– Что тогда произойдет?

– Она впустит вас.

– Кто, Эдуард?

– Не спрашивайте! Прошу! – взмолился тот, испугавшись и начав озираться по сторонам, словно в этой комнатке мог находиться кто-то еще. – Они где-то рядом, я слышу их. Прошу, не спрашивайте имен. Нельзя, чтобы они услышали. Нам нужно торопиться! – Эдуард подошел к окну, закрыл тайник и, оперевшись локтями на подоконник принялся смотреть в небо. – Вот-вот выглянет луна, я знаю, – он, как ошпаренный развернулся к нам с Катриной и уставился на нее шальными глазами. – Разве вы не чувствуете, госпожа, Луна скоро появится. Она сегодня полная.

– Да, чувствую, – прислушавшись к чему-то, согласилась Катрина.

– Это близко, – опять заворожено уставившись в окно, сдавленно произнес Эдуард.

Что за бред? Откуда он может знать, когда выглянет луна? Как только Катрина выносит общество этого сумасшедшего?

Понемногу комнату действительно стал заливать слабый, а потом и более яркий лунный свет. Эдуард как заведенный, развернулся к нам и подскочил к Катрине:

– Вы, госпожа, должны стать на мое место возле окна и протянуть Число вот так, – он проворно выхватил камень из руки Катрины и взял его двумя пальцами так, чтобы лунный свет падал на широкую грань, проходил сквозь весь камень, словно сквозь призму, и выходил через более узкую грань с нижней стороны Ключа. Внутри камня зажегся сизый огонек, камень налился тусклым светом, и по стенам палаты побежали ломанные голубовато-фиолетовые блики. А в самом центре камня я увидел оптический обман, темное пятно, похожее на маленькую черную дыру. И больше того, оно медленно вращалось вокруг своей оси. Было такое впечатление, будто сама комната оказалась внутри одного большого бриллианта необычного цвета. Цвет был вовсе не густым и не насыщенным, как если бы включили цветную светотехнику в театре. Крошечная вращающаяся черная материя мгновенно притягивала к себе взгляд, все мысли и разум, оставляя в душе какой-то тревожный вакуум. Закружилась голова. Неожиданно комната дрогнула, и я смог оторвать взгляд от камня. Эдуард держал руку ровно и медленно ее поднимал, чтобы узорчатый рисунок, разлившийся по комнате, переместился с пола и низа стен на закрытую дверь в коридор. Когда изломанный, как осколки стекла, рисунок бликов полностью разрисовал дверь из палаты, стена вокруг двери стала похожа на оптическую линзу, в которой скрутившись, отразились и простерлись соседние палаты, коридоры и даже другие этажи лечебницы. А сама дверь преобразилась, став почти прозрачной, но за ней проглядывали отнюдь не «Красные Дубы». И такая странная игра света была только на двери. – Вот она, проекция на внешнюю плоскость! Вещество, переходящее во взаимодействие. Дверь в ее мир, – сдавленно проговорил Эдуард.

Потрясенная и завороженная как дикий зверь своей добычей, Катрина с изумлением смотрела внутрь двери. Смотрела скорее даже в пространство за дверью. Я тоже вгляделся и увидел, как за дверью, немыслимым образом ставшей словно стеклянной, движутся неясные фигуры. Иногда смазанные, иногда достаточно четкие, чтобы понять, что это явно не человеческие силуэты. Мое сердце забилось быстро-быстро, по коже побежали мурашки, и я попятился назад.

Катрина с трудом оторвала глаза и повернула голову к Эдуарду:

– Мне нужно туда зайти?

Сумасшедший покивал, ворочая головой в разные стороны.

– Катрина, не ходи! – вмешался я. – Разве ты не видишь, что там?!

– Оставь свой страх. Поздно отступаться.

– Мы можем поговорить наедине? – подойдя поближе к ней, тихо спросил я.

– Нет.

– Прошу тебя!

Катрина посмотрела на Эдуарда:

– У меня есть время?

– Да, только не много, госпожа. Ключ синхронен циклу луны и перестанет действовать в пятнадцать минут первого. Придется ждать сутки.

У нас оставалось 13 минут.

– Отдай мне, – велела Катрина Эдуарду, протянув руку, чтобы тот положил в нее Ключ.

Эдуард понуро отдал камень, который не перестал светиться и погас только, когда Катрина убрала его в карман плаща.

– Жди нас здесь! И без выходок, понял? – холодно приказала она.

Мы вышли в коридор, оставив чокнутого одного в палате, и подошли к окнам на противоположной стене коридора, чтобы Эдуард не слышал ни слова из нашего разговора.

– Катрина, – начал я, – это тот момент. Если ты шагнешь в это неведомое пространство, там ты окажешься перед выбором, который изменит всё. Ты должна сделать правильный выбор.

– Правильный, это тот, который хорош для тебя? – иронично констатировала Катрина.

– Нет, это тот, что спасет тебя. Этот выбор спасет и меня. Если ты не пойдешь за мной к жизни, то мне придется пойти за тобой во мрак, и непременно там пропасть.

– Я не могу все бросить ради тебя, Марк.

– Сделай это не ради меня.

Моя просьба разбилась о молчание наемницы.

– Ты раньше говорила, что открытие не может помочь лично тебе, потому что твое желание невыполнимо. Но ты не знаешь, что станет возможно, когда ты воспользуешься Ключом. Это станет известно только там, куда ты попадешь. Скажи вслух, что это за желание? Разве это не то, о чем прошу я?

– Забудь о том, чего мы желаем. Слишком поздно. Сегодня день, когда будет вершиться судьба мира по законам лордоков. Наши желания лишь прах.

– Они не прах, пока ты не обратишь их в прах. Разве тебе никогда не хотелось увидеть солнце? Мочь пройти под его золотистыми лучами? – я коснулся ее тонкого запястья, где должен был стучать пульс. Под моими пальцами ничего не билось. Ее сердце действительно спало. – Неужели тебе не хочется, чтобы твое сердце забилось? Чтобы эти пальчики стали теплыми?

– Прошу, перестань. Это слишком жестоко. Я прекрасно знаю, чего лишена, – она посмотрела в окно. – Разве ты не видишь, что если бы это решение мне давалось легко, то я бы даже не стала слушать тебя. Если бы я хоть немного не хотела стать смертной, я бы не позволила тебе говорить об этом, – глаза наемницы наполнились отсветом волнительных для нее колебаний и сомнений, а мертвенно бездвижное лицо красиво исказила боль. – Более двухсотсемидесяти лет я жила так, как живу и по сей день, сознавая изуверство своего существования по отношению к другим, и все же ничего не меняя. А теперь ты просишь меня стать такой же другой. А если стану? Что тогда?

– Приглашу тебя увидеть рассвет, покажу закат.

– А если я откажусь?

– Тогда ты разобьешь мне сердце. Ни больше, ни меньше.

Мы замолчали, глядя друг на друга.

– Мне жутко совестно, что я влюбился в тебя после смерти своей девушки, но… я ничего не могу поделать. Сердцу не прикажешь. Я хочу, чтобы мы были вместе. Я в любом случае буду рядом с тобой, – совершенно серьезно сказал я. – И не потому, что у меня больше никого нет. А потому что будь у меня хоть тысяча близких людей, мне была бы нужна только ты, – я наклонился и медленно поцеловал ее.

Это был недолгий поцелуй, но он много значил.

Как и я, Катрина невольно закрыла глаза. Ее кожа и губы были так нежны и пылали ледяной страстью, от которой все внутри меня сжалось, как только я коснулся наемницы. Когда это мгновение, показавшееся вечностью закончилось, я с нежным трепетом заглянул в ее глаза:

– Я пойду за тобой, даже если мне придется стать таким же, как и ты. Но я не отпущу тебя, пока жив. Или ты спасешься, став смертной, той, кто больше не бежит от креста, или мы оба погибнем во мраке.

Катрина замерла и вгляделась в меня, словно внезапно увидев во мне что-то прежде неизвестное ей. А потом она вспомнила про камень:

– Время, Марк!

Я достал из кармана сотовый:

– Двенадцать тринадцать.

– Нельзя больше терять ни секунды. Мы должны поторопиться. Меня не покидает предчувствие угрозы.

– Это связанно с грузовиком, о котором говорил санитар?

– Не знаю.

Мы вернулись в палату. Эдуард очень обрадовался возвращению Катрины, а на меня посмотрел с презрением. Он подсказывал Катрине как нужно стать и какой стороной к луне повернуть камень. Она велела молчать сумасшедшему, который уже начинал мешать своими суетливыми попытками помочь.

Свет луны прошел сквозь камень. Все повторилось в точности. Комната дрогнула, и мое сознание начало растворяться в пространстве. Держа пронизанный светом камень двумя пальцами, Катрина медленно направилась к двери, в которую мы вошли полминуты назад, превратившейся теперь в стеклянную, а лечебница вновь почти вся целиком уместилась в собственном преломленном отражении на стене.

Катрина коснулась ладонью полупрозрачной поверхности двери, затем повернула ручку и отворила дверь. У меня все поплыло перед глазами, барабанные перепонки напряглись от давления неразличимого шума. Навалился лютый холод. Абсолютную, всепоглощающую и бескрайнюю темноту в открывшемся проходе прорезали стремительные, режущие глаза вспышки. Но это был не свет. Что-то совсем другое.

Катрина без промедлений и колебаний шагнула за пределы знакомого нам мира. Со странным звуком дверь за ней сразу же закрылась и из стеклянной превратилась обратно в непрозрачную крашенную дверь палаты. Переломивший комнату на множество осколков свет пропал, и мое сознание начало возвращаться ко мне. Остался лишь необъяснимый холод.

Сумасшедший испуганно крутил головой по сторонам, потом, сжавшись, уставился в темный угол возле койки и тихо зарычал.

– Что произошло? – быстро спросил я Эдуарда.

– Все, что должно было. Госпожа воспользовалась Ключом. Но ни слова больше! Боюсь, они подслушивают! Они совсем близко.

Он быстро помотал головой и снова уставился в тот же угол возле койки, вновь тихо зарычав.

– Хватит нести чушь! Что произошло? Как она теперь вернется, если этот чертов проход закрыт? Ключ ведь у нее!

– Нет, прошу! Я больше ничего не могу сказать! Они здесь… чертов ублюдок!.. – вдруг вырвалось у Эдуарда совершенно другим голосом, отчего я вздрогнул. Сумасшедший запрыгнул на койку и со страхом оглядываясь, подобрал в коленях ноги. – О нет! Они совсем близко! Они очень недовольны!.. ТЫ ГНИЛЬ!!! – снова не своим голосом закричал Эдуард.