Текст книги "Катрина: Число начала"

– Постой, – попросил я, поднявшись.

Она остановилась не сразу. Вновь ее красивые измученные глаза обратились ко мне.

– Спасибо, – сказал я.

– Пожалуйста.

– Правда. Я благодарен…

– О том, что до сих пор жив, не благодари меня.

– Я благодарю не наемницу, а девушку, стоящую передо мной под жутко холодным дождем.

Бесстрастное лицо Катрины изменила слабая мимолетная улыбка. Печалящаяся о человеческой слабости и скорбящая о мертвом величии.

– Тебе показалось, Марк. Здесь только наемница. И все время была лишь она, и ты ошибаешься, думая, что знаешь ее. Но теперь тебя не потревожат. Ты в безопасности. Иди домой и забудь все, что было, потому что такое рискованно помнить простому смертному.

Пока она говорила, я не мог налюбоваться ее глазами и все смотрел и тонул в них.

– Есть вещи, которые я с радостью забуду. И есть вещи, которые я буду помнить всю жизнь, боясь забыть хотя бы деталь. Эти вещи касаются тебя.

Катрина долго смотрела на меня странным взглядом, потом подошла и поцеловала. Я почувствовал во рту легкий привкус крови, но не был в силах оторваться от нежных бархатных губ наемницы.

– Мы еще увидимся? – шепотом спросил я.

– Только во снах.

– Значит никогда.

– Иди домой, Марк. Я тебя отпускаю. Забудь смерть и живи жизнью, – проговорила мне на ухо Катрина, соскользнув губами по моей щеке, и направилась в ночь ни разу не оглянувшись, преодолевая ветер и дождь, и растаяв в темной дали.

Я остался совсем один.

И где-то в глубине осознавал, что всё не может закончиться вот так просто.

Глава 24. Неприглашенный на заседание мастер

В самом лоне каменщицкого собратства шли распри, возгоралась борьба, и река масонства разбивалась на множество ручьев, из которых каждый имел свое течение, свои особенности. Поэтому о масонстве нельзя говорить как о чем-то целом.

И. Г. Финдель

«История франкмасонства»

Если в Калининграде погода еще позволяла сохраняться промозглым осенним пейзажам, то в Лондоне в этом году зима наступила непривычно рано. Накануне ко всеобщему удивлению выпал снег. Пригороды Лондона превратились в царственные белые долины королевы зимы. Над спальными районами поднимались столбы каминного дыма. Заснеженные улицы к обеденному перерыву наполнились потоками спешащих людей.

Джон Арлингтон, запахнув поплотнее бежевое драповое пальто, сидел за столиком у самого окна в небольшом уютном кафе на Нортумберленд-авеню, пил дымящийся чай с бисквитами и читал Дейли Мейл. Впрочем, больше газеты его интересовал вход в старинное здание через улицу отсюда. На первом этаже там располагался итальянский ресторан и выставочный зал, второй этаж был отведен под банкетный зал и салоны, верхние этажи занимали офисы. Джону были не нужны люди, которые направлялись в ресторан, выставочный зал или офисы. Он мог отличить их от тех, кого ожидал увидеть. Не та походка, не та осанка, не те жесты. И уж точно у тех, кем интересовался Джон, в одежде присутствовали не те аксессуары, что присущи остальным людям. Он сидел здесь, потому что ему была назначена встреча.

До встречи оставалось двадцать минут, и сама она должна была пройти в том самом здании напротив, на одном из незанятых этажей. И людьми Джон интересовался потому, что серьезность предстоящего разговора зависела от того, кто придет на встречу. Двух людей он уже отметил, они зашли в дом около пяти минут назад с интервалом всего в несколько минут. И Джон ожидал увидеть еще двух. Они должны были прийти пешком, ведь недалеко отсюда проходило специальное заседание ложи, на которое Джон не был приглашен – что заставляло его немного нервничать.

Неожиданно произошло то, чего Арлингтон никак не мог предугадать. Стул за его столиком отодвинулся, и компанию Джону составил тот, которого Джон ожидал увидеть идущим по тротуару на той стороне улицы.

– Добрый день, Джон. Чудная погода! Ты здесь уже долго сидишь. Кого-то ждешь?

У Арлингтона был талант не смущаться удивлявшим его вещам. Как ни в чем не бывало он потянулся за бисквитом, сказал, что рад видеть составившего ему компанию человека. Джон с аппетитом откусил бисквит и, отхлебнув крепкий чай, с восхищением сказал:

– Какая здесь хорошая выпечка! Они недавно открылись. Слышал много хорошего об этом заведении и, наконец, решил зайти. У них чудесный выбор в меню, а я люблю разнообразие.

– Мы знаем. Как раз разговор твоей любви к разнообразию и коснется. Пойдем?

Джон еще не торопился уходить. Он с удовольствием доел бисквит, допил чай, заставляя своего собеседника ждать его. И все это он проделал с таким непринужденным видом, что и упрекнуть было нельзя.

– Вы за мной следили? – спросил Джон.

– Ты что, нервничаешь, Джон?

– Мне не из-за чего нервничать.

Когда его собеседник хотел было что-то сказать, Джон поднялся из-за стола и предложил:

– Пойдем?

Мужчины перешли через дорогу и зашли в дом с выставочным залом и офисами. Весь подъезд и лестничные площадки изобиловали лепкой. Человек с клетчатым шарфом провел Арлингтона на третий этаж. Здесь было две высоких двери – справа от лестницы и слева. Они вошли в ту, что была слева. За ней оказался большой зал с высоким потолком и огромной кованой люстрой. Густые лучи света потоками вливались из больших окон в пыльное помещение. В центре зала стояли два оббитых кожей дивана, столик и с другой стороны от них – стул. Помещение было настолько большим и пустым, что старинная массивная мебель казалась совсем небольших размеров.

В зале находились трое мужчин, один на диване в элегантном итальянском костюме, темном в светлую полоску. Двое в английских костюмах у окна: один пожилой и невысокий, другой плотный с бесцветными глазами. Увидев вошедших, те, что были у окна, прервали свой разговор. Человек с клетчатым шарфом предложил Джону сесть на стул, а сам устроился на пустом диване.

Для Джона подобная обстановка была непривычной, он чувствовал себя крайне неуютно, сидя на этом стуле, словно обвиняемый на суде, но хранил спокойствие. Джон обратил внимание на человека в темном костюме в светлую полоску.

Он ему был абсолютно незнаком.

Мужчины отошли от окна и остановились между диванами напротив Арлингтона. Один из них заговорил, глядя на Джона ничего не выражающим взглядом бесцветных глаз:

– Понимаю, что встречи подобного рода не предусмотрены уставом. Но прошу вас учесть, Джон, что наши законы и здесь будут сохраняться.

Джон отозвался, не заставив себя ждать:

– Прежде чем мы начнем, в таком случае хочу спросить: разрешила ли Великая ложа провести это заседание? Если нет, то я вынужден буду настоять на неформальной беседе. А после сообщить Великой ложе о нашей встрече.

– Ложа знает о нашей встрече, – каркающим голосом сказал невысокий пожилой мужчина. – Сорок минут назад закончилось заседание. Мы решали вопрос, связанный с вами, Джон. Поэтому вы не были приглашены. Ложа заключила, что именно мы проведем с вами беседу.

Для Джона все оказалось немного серьезнее, чем он ожидал.

– Это несколько не в правилах ложи, – сказал он.

– Не вам судить, что в правилах, а что нет. После ваших вопиющих нарушений почти всех наших основных постулатов, вы не имеете права говорить о наших правилах.

Воцарилась тишина.

Двое стоявших сели, каждый на свой диван.

Джон расслаблено поправлял запонку на манжете рубашки, видневшемся из-под рукава его бежевого пальто, словно бы и позабыв о том, где он находится и, собственно, зачем он сюда пришел. Словно ему вовсе не о чем волноваться, а этот разговор для него – простая формальность. Иногда Джон и сам верил в свои обманы.

Человек с бесцветными глазами начал:

– Вы пользовались ресурсами охранной сети без ведома ложи. Привлекли к работе несколько нижестоящих братьев. Использовали связи открытые для Ордена. Иными словами, вы злоупотребили своим положением в личных целях. Вы подтверждаете, комментируете это, или у вас есть оправдание?

– Должен заметить, – сразу ответил Джон, – что мне пришлось принимать все решения в стесненных обстоятельствах, ввиду того, что алмаз вознамерилась похитить третья сторона. Но что бы я ни делал, это было вовсе не в личных целях. Всё задумывалось, как жертва нашему Ордену. Жертва во имя знаний. Порода, из которой был огранен камень, принадлежала мне. А камень я предназначал для общих целей.

– Как это можно доказать?

– Я даю слово, что все из того, что я скажу будет правдой. У меня нет побуждения скрывать что-либо от ложи.

– Если ваши цели были такими благими, то почему вы не поставили в известность Великую ложу? Не потому ли, что знали – ложа назначит кого-то еще заниматься этим делом. И тогда вся слава и благодарность не в полной мере снизошла бы на вас. Вы желали сделать все сами, чтобы ложа поощрила только вас. Вы подтверждаете, комментируете это, или у вас есть оправдание?

Трое остальных мужчин внимательно проследили за реакцией Арлингтона на этот вопрос. Джон, словно бы пропустив мимо ушей все сомнения в его благородных намерениях, ответил:

– Мой источник сообщил, что профессор Вайнер может продать свои разработки. Это разрушило бы все планы. Времени у меня не было, пришлось принимать самостоятельное решение. Это единственная причина того, что я не уведомил ложу относительно своих планов. И другую причину можете не искать.

– И, тем не менее, Великой ложе стало обо всем известно, жаль только, не от вас. Видимо, кто-то изловчился найти время для этого, – язвительно произнес пожилой мужчина, после чего недовольно на него взглянул сидящий рядом с ним человек в темном костюме в светлую полоску.

– Я рад, что ложа, тем не менее, не пребывала в неведении, – сказал Джон. – Действительно жаль, что информация поступила не от меня. В этом случае ложа восприняла бы все, наверное, в благоприятном свете.

– Сомневаюсь. Ваши нарушения сложно переоценить. Как вы объясните кровавый след, оставшийся за вами по всему Калининграду?

– Ужасное недоразумение.

– Недоразумение? – вскричал пожилой мужчина. – Речь идет о прерванных жизнях людей. Ложа никоим образом не заинтересована в убийствах людей. Объяснитесь! Как вы такое допустили?

– В этом нет моей вины, – Джон оставался невозмутим. – По моим сведениям, а они достоверны, вся вина лежит на одном из исполнителей, которые до их гибели открыто вели это дело. А ответственность на звене охранной сети, осуществляющем вербовку в исполнители. Видимо, недостаточно компетентно были проведены психологические и психические проверки. Я уверен, этот исполнитель не прошел должным образом испытаний на самоконтроль. Но на это закрыли глаза. Во всяком случае, во время выполнения моего задания, он неоднократно проявлял необоснованную жестокость, агрессивность и чрезмерную несдержанность. У меня имеется запись телефонного разговора куратора и другого исполнителя, напарника виновного, где достаточно ясно изложены сомнения этого исполнителя насчет правомерности действий виновного. Эту запись я готов предоставить по первому же требованию Великой ложи.

Пожилой мужчина хотел было что-то сказать, но человек в темном костюме в светлую полоску едва коснулся рукой локтя своего соседа, тот закрыл рот, а человек в темном костюме в светлую полоску учтивым тоном спросил:

– Вот вы, мистер Арлингтон, очень кстати упомянули куратора. Расскажите нам, что произошло в том загородном доме, где вы расположили свой штаб? Почему все наши люди, которые там были, и сотрудники охранной сети – мертвы?

Джон покивал, давая понять, что легко сможет ответить и на этот вопрос.

– Как вам известно (я думаю, вам это известно), нам препятствовала наемница лордоков. Так вот, эта самая наемница по определенным причинам посчитала, что драгоценный камень нам удалось найти. Как только стемнело, она поспешила в загородный дом и сделала то, что только и умеет делать – забрала жизни тех, чьи жизни были в ее власти в тот момент. А меня по странной случайности в тот вечер там не оказалось. Я задержался по некоторым личным обстоятельствам и прибыл в штаб позже, чем должен был, – без колебаний соврал Джон. Эту историю он придумал недавно, не желая выносить на обсуждение тот компрометирующий факт, что это он поставил куратора в такие условия, чтобы тот оставался в загородном доме дожидаться смерти. Какой это был замечательный план: Арлингтону удалось заставить поверить наемницу, что с конкурентами покончено, что она убила того, кто отдавал приказы. Джон заставил ее поверить, что она убила его самого. Человека, дергающего за ниточки. Это был фокус. Фокус ее собственного сознания, который спроектировал Джон. Именно качествами искусного иллюзиониста, которые преобладали в его работе, гордился мастер Великой ложи Джон Арлингтон. Недостаток заключался лишь в том, что его талант выгоднее было не афишировать. А порой это доставляло сложности, как, например, сейчас. Джон умело превращал тайну в искусство, а правду в обман, но какая несправедливость – его за это судят, пытаются придраться к ошибкам, которые меркнут в свете гениальности проделанных им трудов.

– Вас послушать, Джон, так все убийства происходили либо в ваше отсутствие, либо не по вашей вине, – со скептической ухмылкой сказал иллюминат с бесцветными глазами. – А как вы объясните убийство работника психиатрической лечебницы? Как объясните погром, который устроили там сотрудники ячейки охранной сети, обслуживающей интересы Ордена? Вы будете отрицать, что не давали инструкций, ограничивающих действия ваших подчиненных до приемлемой степени?

– Да, зная изощренное коварство наемницы, опасность, которая исходит от вампира, а тем более вампира вроде нее, я отдал приказ своим подчиненным, чтобы они сделали все возможное с целью поймать наемницу и отнять у нее камень или выпытать сведения о камне, которыми на тот момент она уже располагала. Я и представить не мог, что мой приказ поведет за собой столь плачевные последствия. Я признаю, что виновен лишь в том, что, отдавая приказ своим людям, не учел всего, что только могло случиться.

Пожилой мужчина вскочил с дивана, раздраженно сверкая глазами:

– Да бросьте, Арлингтон! Это издевка, а не ответ, – не сдержавшись, рявкнул он. – «Я виновен лишь в том, что не учел всего, что только могло случиться». Это насмешка!

Человек в темном костюме в светлую полоску что-то тихо сказал ему, и тот сел, продолжая сверлить Джона взглядом, взывавшим к совести.

– Зачем вы отправились в психиатрическую лечебницу? – спросил иллюминат с бесцветными глазами.

– Вслед за наемницей, – ответил Джон. – Я счел, что у нее теперь скорее, нежели у меня, получится найти камень, спрятанный профессором Вайнером.

– Вам удалось выяснить имя наемницы, ее принадлежность к определенному клану и ее звание?

– Да. В самом конце. Очень долго узнать это было невозможно. Она – маршал клана стражей, Катрина Вэллкат.

За его словами последовала всеобщая пауза. Вся четверка переглянулась.

– Дочь того самого Вэллката? Мучителя Паннонского?

Атмосфера в зале резко похолодела после произнесенного имени, словно на глазах у присутствующих появилось приведение.

– Вы знаете, я не большой специалист по вопросам лордоков. Хотя, как выяснилось, судя по всему, вы правы.

– А при каких обстоятельствах вы выяснили ее личность? – продолжал человек с бесцветными глазами.

Этот вопрос заставил Джона немного понервничать, ведь вопрос ставил под сомнение компетентность Арлингтона. И даже указывал на его неспособность справиться с создавшейся проблемой.

Без энтузиазма Джон сухо ответил:

– Лорд-маршал Вэллкат сам сказал. Он сказал мне, что наемница – его дочь.

Пожилой мужчина, получая удовольствие от созерцания помрачневшего Арлингтона, задал едкий вопрос:

– Речь идет о том самом лорде-маршале Вэллкате?

Едва совладав со своими эмоциями, Джон сдержано ответил:

– Конечно же, да.

– Скажите, а как оказался там лорд-маршал Вэллкат? – спросил человек с бесцветными глазами.

– Честно говоря, я бы тоже хотел это знать.

– Готовы ли вы взять ответственность за то, что создалась конфликтная ситуация между Орденом и кланом вампиров? Это еще как минимум – одним кланом. Всё произошедшее не могло не обострить отношения между Орденом и всеми лордоками.

– Вину за создание конфликта я возлагаю на самих вампиров, – отрезал Арлингтон. – Они пытались украсть алмаз.

– Допустим. Лордоки действительно ведут себя вызывающе и непредсказуемо. Поэтому здесь я склонен тебе верить, Джон, – сказал человек с клетчатым шарфом. – Но если у тебя возникли проблемы, почему ты так и не обратился к ложе за поддержкой? С нашей поддержкой, удалось бы избежать жертв.

– Да брось, какие проблемы? Я делал все в соответствии с ситуацией. Счет шел на часы. А все мы здесь знаем, что обратись я за поддержкой к ложе, принятие решения потребовало бы значительного времени. Выбиралось бы место, где созвать экстренное заседание ложи, выбирались бы братья, это все затронуло бы размеренное течение дел местной ложи, беспокойство коснулось бы многих Великих мастеров, и пока всё было бы готово, а собрание провозглашено открытым, наемница уже достигла бы своей цели. Ушедшее время лишь показало бы, что мое личное решение не являлось неверным.

Люди, сидевшие на двух диванах, еще раз переглянулись, ничего друг другу не сказав.

Прозвучал следующий вопрос:

– Какого успеха, по вашему мнению, мистер Арлингтон, вы достигли? – осведомился человек в темном костюме в светлую полоску.

– Надо полагать, если бы я добился успеха, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Но мне удалось добиться того, чтобы все закончилось лучше, чем могло бы закончиться.

– Лучше, чем могло бы? – переспросил пожилой мужчина. – Почти все сотрудники охранной сети, входившие в вашу группу, мертвы! Профессор Вайнер мертв! Журналист мертв! Наши братья мертвы. Есть свидетель ваших вопиющих преступлений! Разве может быть хуже? Разве могут быть средства дороже тех, которыми вы воспользовались? И где эта цель, на поиски которой потрачено так много усилий и ради которой пролито столько много крови?

Вид у Джона стал еще более мрачным, чем за все время до этого.

Его ответ не был прямым:

– Даже Великие Магистры третьей степени первой ложи не были безупречны и совершали свои ошибки. Но их заслуга, так же, как и моя, заключалась в стремлении к благу. Я сделал все, что было в моих силах, чтобы добыть для Ордена ключ в будущее, где царит процветание всего того, что нам так дорого. И если ложе требуется найти виновного, то я почту за честь быть выбранным и на такую роль. Однако виновным я себя не считаю. Но и спорить не стану, все же некоторые погрешности я допустил.

После слов Арлингтона на долгое время в большом зале воцарилась тишина. Джон то был уверен в благоприятном для себя исходе разбирательства, то начинал сомневаться на этот счет.

– Ну, хорошо, Джон, где сейчас алмаз? – спросил иллюминат с бесцветными глазами.

Джон, который надеялся, что разговор подходит к концу, заметно переменился в лице, услышав такой особенно нежелательный вопрос.

– Как мне известно, камень или пропал, или был уничтожен. Есть, правда, весьма ненадежная версия, что камень теперь у какой-то третьей стороны, существование которой вообще представляет собой спорный вопрос, – Арлингтон говорил очень осторожно, после каждого слова делая паузу и всматриваясь в лица дознававших его братьев. – Очень вероятно, что об алмазе мы больше не услышим.

Пожилой мужчина хмыкнул, будто ничего другого и не ожидал услышать. Человек с бесцветными глазами уточнил:

– Иными словами, вы хотите сказать, что все потраченные вами усилия, все средства и ресурсы охранной сети, коими вы не преминули воспользоваться; весь риск, который сопутствовал вашей деятельности и все его нежелательные последствия, всё это должно было привести вас к цели, и, тем не менее, оказалось тщетным?

– Нет, – сказал Джон, – все перечисленное не было бы напрасным, если бы в последний, решающий час фортуна была более благосклонна к нам, у меня бы все получилось. К концу все резко переменилось, и положение в «Красных Дубах», независимо от моих усилий, стало достаточно отчаянным.

– Следовательно, на сей раз всю вину вы, конечно же, возлагаете на фортуну, – возмущенно каркнул пожилой мужчина.

– Нет. Я всего лишь ответил на поставленный вопрос.

Человек в темном костюме в светлую полоску понимающе кивнул и заговорил:

– Вы признаете, что поступились законами братства, нарушили ряд пунктов нашего кодекса независимо от того, какими бы благими ваши цели ни являлись, и должны понести ответ перед Орденом? Признаете ли, что создали условия угрожающие тайне? – сидя на диване, он медленно подался вперед. – Мистер Арлингтон, сэр, вы помните, что должны бережно, словно последнюю угасающую искру, оберегать под страхом смерти тайну, окружающую Орден?

С решительным видом Джон произнес что-то неразборчивое на подобии «да, конечно». После ответа Арлингтона человек в темном костюме в светлую полоску долго не сводил с него пристального взгляда.

– Это все, мистер Арлингтон. Наш разговор записывался, запись будет рассмотрена на следующем заседании ложи в Лондоне, где каждый из нас в обязательном порядке озвучит свое мнение об этой беседе с вами. И после этого братья проголосуют. А на последующем заседании ваша участь будет оглашена. Вы можете уходить, и, надеюсь, что ваша совесть не позволит вам оправдать ваши грехи, потому что важно не только услышать приговор ложи, но и с чистым сердцем принять его, дабы служить примером себе самому и засвидетельствовать перед Богом ваше стремление к восхождению, несмотря на факты, указывающие на ваше падение.

Джон с сознательным видом кивнул, давая понять, что, несмотря на все его ответы, его совесть так и поступит.

Он встал со стула:

– Джентльмены, – сказал Арлингтон, прощаясь, и направился к выходу.

Вслед за Джоном, попрощавшись, ушли мужчина с клетчатым шарфом и человек с бесцветными глазами.

Иллюминат в темном костюме в светлую полоску подошел к окну.

– Как вы думаете, сэр, Джон Арлингтон о чем-нибудь догадался? – спросил его пожилой мужчина.

– Нет, он никогда не допустит мысли, что заседание ложи могло облачиться в такой необычный для себя вид. Любой из братьев счел бы подобное заседание предосудительным, ибо оно по своей сути не соблюдает основных пунктов протокола. Однако в изначальном уставе указаны исключительные случаи, когда подобное допускается. Хотя используется крайне редко и в присутствии Великого мастера. А я здесь присутствую. И, кстати, объявляю работу закрытой. Все будет, как я и сказал: на следующем заседании после ваших докладов братья проголосуют. Но в прошлом Джон проявил себя с наилучших сторон. Поэтому, насколько возможно, будем объективны.

– Жаль, что Джон упустил камень.

– Да, но есть и другие способы прийти к Великим сокровенным целям, к которым следует наше братство из века в век и без этого камня. Ты можешь идти и возьми с собой запись разговора.

Джон опустил замерзшие руки в карманы бежевого пальто и приготовился к длинной прогулке. Он шел по Стрэнд, не обращая внимания на красивых женщин, проходящих мимо, хотя в иных обстоятельствах он не упускал возможности оценить женскую красоту. Без интереса проходил мимо открывающихся дверей в магазины и пабы. В голове у него сидели сейчас лишь две мысли. Первая – что за ним следят, иного просто быть не может. Вторая – что его оправдания были достаточно аккуратны, чтобы убедить любого судью, любого чиновника, министра и президента, но не достаточно хороши, чтобы произвести должное впечатление на тех людей, что проводили дознание. У них еще до его появления в том зале сформировалось мнение на его счет. А самое главное, он сам, когда лгал им, понимал, что его есть за что судить. Провалы за провалами, если говорить откровенно, следовали за ним все время поисков спрятанного профессором Вайнером алмаза. И уж если быть до конца честным, то внезапный порыв Александра Вайнера спрятать камень, принадлежащий на самом деле Джону Арлингтону, был предзнаменованием того, что фортуна и впрямь отвернулась от англичанина.

Подобно тому, как посвятительный ритуал много-много лет тому назад предстал перед Джоном, и Джон принял в нем повторение его собственного существования, развертывание его собственного сознания и историю его жизни со всеми тайнами, которые ему предстоит открыть как в самом себе, так и в обществе Посвященных, Арлингтон до сих пор готов был постигать истины все новых ступеней уходящих высоко в глубины тайны. Но самого главного он силился и не мог вообразить. Свидетелем какой же истины стала Катрина.

В глубине души Джон оставался совершенно спокоен относительно решения ложи, но неведенья о судьбе алмаза он не мог стерпеть.

Арлингтон поднял воротник пальто, защищаясь от порыва ветра. Пройдя несколько кварталов в направлении Сити, Джон перешел через дорогу, свернул на узкую Бедфорд-стрит, а затем на еще более узкую Мэйден-лейн. Швейцар старейшего ресторана Лондона узнал Джона и приветственно улыбнулся, распахивая перед ним дверь. В теплом свете зала блестели лаковые перегородки оббитых красным бархатом кабинок, стены украшали картины и гравюры с изображением известных исторических личностей и событий, в темных эркерах стояли гипсовые бюсты.

Джон прошел по красно-золотому ковру к ожидавшему его столику, который Джон выбирал всегда. Он собирался насладиться вкусом салата из копченых утиных грудок, рубленой ягнятиной из Озерного края с оливковым соусом и пудингом с грецкими орехами в карамели, и сделал заказ, не заглядывая в меню.

Сегодня ресторан оказался не так заполнен, как вчера. Зал играл золотом. После холодного воздуха внутри было очень тепло и уютно.

Официант принес заказ. Джон принялся за салат, бросая короткие взгляды на окружающих.

К десерту ему подали другое вино, и Джон теперь неторопливо наслаждался его букетом. Лицо Арлингтона хранило будничную безмятежность. Маски, прячущие его чувства от посторонних глаз, не имеющие ничего общего с тем, что происходило в душе мастера иллюминатов, уже давно стали его лицом, под которым могли бушевать сомнения. О многом из того, что произошло в Калининграде, он вспоминал с сожалением. Да только раскаяния не испытывал. Причиной тому являлось всего лишь одно чувство вины, в сравнении с которым в глазах Джона меркли все остальные его грехи. Прожив долгую жизнь, он так и не смог забыть ту единственную смерть, которая навсегда запятнала алмаз кровью. В последние дни Джон постоянно чувствовал связь с тем, что произошло много лет назад на родине удивительного алмаза. И, наверное, подсознательно, почти все решения Джона в Калининграде косвенно или напрямую, осознанно или помимо воли Джона стали следствием той черной тени из прошлого.

Он знал, что Катрина нашла спрятанный в лечебнице алмаз, но как великий лжец, видел, что Катрина не лгала ему, говоря, что камня у нее больше нет. Но и в лечебнице «Красные Дубы» его люди камня не нашли, перевернув там всё вверх дном. И потому сейчас ему вспоминались давно произнесенные слова чернокожего мужчины, которого в своей молодости Джону посчастливилось повстречать в деловом путешествии, сделавшем Арлингтона владельцем камня.

Много лет назад Джона отправили в одно африканское государство на юго-востоке континента, чтобы помочь новопришедшей власти крепко стать на ноги, подавить сопротивление и тем самым обойтись меньшим числом жертв.

Несмотря на довольно сложную обстановку в стране и необходимость оказания постоянных консультаций, у Арлингтона оставалось достаточно свободного времени, и помимо праздности, Джон потратил его в поисках некоего древнего знания, которым по слухам и суевериям обладали местные племена. Будучи личностью, не терпящей пробелов во всём, что касается его дел, Арлингтон был решительно настроен, выяснить, верны ли слухи, действительно ли местные племена хранят какое-то древнее знание, какую-либо реликвию. И если это нечто оказалось бы чем-то ценным, у Джона хватало власти и поддержки в этой стране, чтобы беспрепятственно завладеть им. Тем более, что в политических реалиях этой страны того периода до духовных ценностей предков никому не было дела.

Джон выстроил свою небольшую сеть агентов из числа преданных новой власти людей и со временем вышел на школьного учителя, который жил и работал в городе, но являлся выходцем из интересовавшего Джона племени. Его звали Акенубэ, он преподавал разные предметы из-за нехватки учителей и искренне помогал детям обрести шанс на лучшее будущее. При прежнем политическом режиме школа несколько раз оказывалась под угрозой уничтожения, прежним властям нужны были рекруты, а не образованные дети. Арлингтон быстро понял суть нужд Акенубэ, и уговорил своих друзей в руководстве страны выделить субсидии для восстановления школы. Так Джон добился расположения школьного учителя.

Арлингтон пообещал Акенубэ процветание школе, безопасность и благополучие для его жены и детей в обмен на помощь. Джон хотел, чтобы Акенубэ отвел его в свое племя и помог выяснить важную для Арлингтона информацию. Они выехали из соображений безопасности в сопровождении небольшого отряда армии, лояльной нынешнему правительству и находились в пути на трех внедорожниках несколько часов под палящим солнцем и распахнутым бескрайним небом, и большей частью по бездорожью.

Первое знакомство с племенем результатов не принесло. Чтобы наладить контакт и войти в доверие, делать такие вылазки в гущу страны и навещать вождя племени, преподнося дары, пришлось несколько раз.

Наступил этап, когда и Арлингтон и Акенубэ почувствовали, что в деле наметился прогресс. В предпоследний раз, когда они отправились в поездку к племени, Джон был преисполнен лучших ожиданий и уверенности в успехе. К этому моменту он уже имел представление о том, за какой именно ценностью охотится, и потому страсть его только усилилась. Однако неприятным сюрпризом для Джона стал горячий спор Акенубэ с вождем своего племени. И хотя Джон не понимал ни слова на этом древнем и нераспространенном диалекте, он понял, что всё пошло не так по интонации, жестам и враждебным взглядам вождя.

Акенубэ сказал, что им нужно уходить, и Джон не стал спорить. Они сели в армейские внедорожники, уехали и долгое время Акенубэ отказывался возвращаться в племя к большому недовольству Арлингтона.

Шли недели. Ситуация в стране налаживалась, приближалось время возвращения в Британию, у Джона больше не оставалось никаких дел, кроме пьяных посиделок с членами нового правительства, и потому он всецело сконцентрировался на своих личных интересах. Он надавил и заставил своего друга вновь поехать к вождю. Акенубэ решительно сопротивлялся, но Джон умел убеждать. Вновь заручившись поддержкой отряда регулярной армии, в сопровождении военных Джон и школьный учитель отправились в самую глубь саванны.